Wicca

Погода сегодня так и шепчет, солнце облизывает бледную кожу вампиров, вышедших на утреннюю тренировку посреди поля для американского футбола. Трава немного влажная после ночного дождя, подставляет иной раз, когда студенты бегают, поскальзываясь. На улице легкая прохлада, можно позволить себе заниматься в футболках, коротких шортах — на дворе ведь сентябрь. — Быстрее! — командует Джин, расхаживая между рядами тренировочных манекенов, сделанных из камня, на которых отрабатывают удары студенты. — Ваша медлительность, несобранность и слабость будут стоить вам жизни за стенами академии, — альфа держит руки за спиной, разрезая еще сонные уши учащихся своим строгим голосом. — Там никто не защитит вас, Изгоям плевать, кто вы, — Ким останавливается рядом с Юнги, не поворачивается к нему, лишь косится сверху вниз. — Но королевских сыночков они особенно ненавидят. Для них подготовлены изощрённые пытки, — Джин усмехается, когда омега замирает с кулаком в воздухе перед своим манекеном-статуей. Юнги вообще не хотел бы здесь быть. Но он обязан. И не просто тренироваться, а быть лучшим в группе. А как это сделать, когда вокруг одни убийцы, которых только выпусти за стены и они готовы всех разорвать, дай им каплю крови и они превратятся в лютых чудовищ. Омега силен, как бы ни пытался это отрицать, даже самые не натренированные и не желающие развивать свою физическую мощь имеют достаточно подготовки, которая заложена в них с рождения. Вампиры, как и волки, рождены быть сильными, здоровыми и крепкими. Древние для того и создали их, чтобы любимые были как можно дольше с ними. Правда, Мин от слова совсем не хочет находиться здесь, бессмысленно колотить каменные манекены и отбивать их по кусочку. Самим вампирам-то ничего не сделается. Их руки в полном порядке, регенерация работает быстрее, чем они успевают опомниться. Юнги вообще презирает свою расу, но не в том ключе, что он ненавидит вампиров. Он ненавидит то, что он к ним относится. Ему бы так сильно хотелось от всего этого отойти, возможно, просто сбежать. Омега даже думал о том, чтобы ринуться к границе миров, уйти к людям и навсегда забыть, кем он является. С жаждой, он уверен, не было бы никаких проблем, у него нет зависимости от людской крови, смог бы питаться нормальными продуктами, выходить на охоту. Но нет же, это слишком утопичный мир. Он не просто вампир, которого бы поискали несколько месяцев да забыли бы. Парень — наследник, сын короля. Его будут искать до конца его жизни, и найдут ведь, за столько лет он бы точно прокололся. И ждало бы его не просто изгнание. Это слишком простое наказание для семьи Мин. Отец собственными руками бы разорвал омегу на части и сжёг. А умирать совсем не хочется. Если бы он не любил жизнь, не хотел бы и сбежать туда, где смог бы стать полноценным, свободным. — Слабость — твое проклятье, — хмыкнув, кидает Джин и уходит, слыша, как статуя позади рушится. Ломает ее Юнги лишь от злости, а не от желания кому-то что-то доказать. Колотить бездушных манекенов им приходится не так уж долго. Некоторым явно невтерпеж выйти на охоту, побегать по лесам, правда, сегодня по плану тренировка только на тренажёрах. Сокджин загоняет студентов на полосу препятствий, вот только она не такая, как у людей, а в десять раз опаснее и больше. Там и дротики со слабым, но все же ядом, от которого вся кожа чесаться начинает, а если почешешь, то на этом месте она начнет гореть и с ума сводить, кидая то в жар, то в холод. Не хотелось бы после тренировки идти в медицинский корпус за противоядием и получить неудовлетворительную оценку, которая напрямую влияет на то, какие испытания будут на выборах. Чем меньше общий балл на всех этих занятиях, тем тяжелее потом будет на состязании. Помимо дротиков тут еще и ножи из чистого серебра, которыми обычно убивают Изгоев. Эти не попадут в жизненно важные органы, но боль принесут адскую. Конечно, на такую полосу допускают только достигших совершеннолетия, а это почти вся группа. И пока одни носятся как угорелые по стадиону, не успевая перевести дух, другой, очень одинокий омега решает пробраться на чужую тренировку, сев на одном из верхних рядов трибун. Хенджин пришел ради такого особенного Ким Сокджина. Мальчик походил, обиду затаил на несколько дней, подул свои красивые губки, а увидев альфу в коридоре академии, снова готов был растечься прямо у него под ногами. На деле же тогда получилось прижаться к стене, лишь бы не упасть и не попасться хмурому командиру королевской армии под руку. И вот омега снова здесь, впервые в жизни прогуливает занятия, попросив друга предупредить преподавателей, что ему нездоровится. Послушный ребенок верховной ведьмы в какой-то момент стал брать не самый лучший пример со старшего братца. Врать, прогуливать занятия, а что дальше? С другой стороны, правда в его лжи все же есть, хоть и малая. Он болен вампиром. Сокджин его совершенно не замечает, он, знаете ли, работает здесь и готовит будущее государства, а не рассматривает пусть и очень красивых омег, которые не оставляют попыток его соблазнить. Альфа не реагирует, ему это абсолютно неинтересно. Таких личностей еще иногда называют заложниками собственной профессии. Правда, ему нравится своя работа, он точно знает свое место и зачем он нужен их обществу. В отличие от другого вампира, который стоит в конце очереди на полосу препятствий и очень надеется, что до него не дойдут, потому что Юнги все еще не видит смысла своего нахождения здесь. — Закончили, — снова разносится строгий голос наставника, распугивающий даже утренних пташек, севших на трибуны. — Распределяемся по парам для спарринга, не успевшие на полосу препятствий первыми пойдут, — только Юнги обрадовался, как тут же настроение упало ниже дна. — Пошли со мной, — Чонгук хватает какого-то попавшегося парня за локоть, когда замечает, что к нему направляется его брат. Но студент лишь мотает головой, вырывает руку и уходит вместе с другом в сторону. — Ты! — показывает он на одиноко стоящего Юнги, тут же оказываясь рядом, преодолев десятки метров между ними за секунду. — Давай в пару. Я поддамся, ты же будущий король, — и подмигивает хмурому омеге, нервно улыбаясь, поглядывая за свою спину. — Ну пожалуйста, — как-то немного отчаянно молит альфа, сводя брови, топчась на месте, когда Мин мягко старается его от себя отстранить. — Чонгук, — снова слышится его голос. — На ринг, — Сокджин кивает в сторону поля, на котором они и будут драться. «Ринг» — это только условное название, конечно же, тут нет таких же границ, как в боксе. Вампирам иногда и целой поляны не хватает, чтобы доказать свое превосходство — разлетаются на далекие расстояния от той силы ударов, которую они применяют. — Я не хочу снова с тобой, — по-детски хнычет юноша, следуя за братом. — Меня это волнует? — Ты вечно надираешь мне задницу. — И в этот раз надеру, если не сосредоточишься. — Ты сильнее, это уже нечестно, — Чонгук вместе с братом подходит к снаряжению, выбирая, что ему взять. — Мы все обладаем от природы равной силой, просто кто-то ее хочет прокачивать, а кто-то думает, что ему повезет никогда не встретиться с Изгоями, — Сокджин тянется за серебряным колом, замечая, что младший брат берет нож. — Прирезать меня хочешь? — Мечтаю оставить шрам, — играет бровями альфа. Тэхен скитается по коридорам их школы, скучающе пролистывая ленту социальных сетей, изредка оставляя лайки на забавных или жизненных постах — обычная жизнь любого современного юноши. На занятиях сидеть совсем не хочется, они никогда ему не были интересны, если это лекции. К тому же Чимин куда-то подевался: рано уходит из комнаты, поздно возвращается, почти не разговаривает с друзьями. Ким не хочет на него давить, понимает, что тот, скорее всего, тяжело переживает расставание с любимым. А тут еще и каждый день приходится им сталкиваться. Летом было проще: Чимин с Намджуном не виделся, полностью был занят получением прекрасных эмоций и созданием воспоминаний с друзьями. Но, так или иначе, если это затянется, Тэхен поймает друга, крепко прижмёт к себе и не отпустит, позволит выплакаться, накричаться вдоволь, выпустить всю боль. Ну а пока ему приходится одному прогуливать уроки в попытках занять себя чем-то более интересным. Отвлекаясь от телефона, он замечает через арку, выходящую на задний двор академии, что у вампиров проходят тренировки. И если сначала он был похож на грустного гота, который убьет всех попавшихся ему на пути, то теперь этот гот с привычным только ему смоки айс макияжем, матово черными ноготками и забитыми металлом пальцами довольно поправляет свои пряди цвета блонд, контрастирующего с его образом, натягивает довольную улыбку и уверенным шагом направляется в сторону стадиона. Омега замечает сидящего на трибунах Хенджина и незаметно пробирается к нему, чтобы и вампиров не отвлекать от тренировки, и младшего Пака шутливо припугнуть. — Опять слюни пускаешь на Сокджина, — игриво тянет Тэхен, наклоняясь к уху омеги, заставляя того вздрогнуть и посмотреть на него своими испуганными оленьими глазами. — Уроки прогуливаешь, какой плохой мальчик, — качает головой Ким, садится рядом, подбадривающе пихая в плечо Хенджина. — Не говори, пожалуйста, Чимину, — тихонько просит омега, возвращая свой влюбленный взгляд на стадион, выискивая того самого. — Фу, за кого ты меня принимаешь? Я поощряю бунтарство, — хмыкает Ким, пальцами зачесывая свои волосы, убирая мешающие пряди назад, а глазами ищет Юнги. — Покайся дяде Тэхену в грехах: представлял уже его голым, м? А может, представлял себя на нем? — Тэхен! — взвизгивает Хенджин, отталкивая самодовольного парня от себя. — Да брось. Знаю я вашу семейку Пак. Вы белые ведьмы с такими грязными фантазиями, — скалится омега, смущая в край бедного парнишку. — Я ни о чем таком… Тэхен, — скулит Хенджин, пряча лицо в ладошках. — Прости, малыш, — омега не удерживает в себе добрый смех, притягивая брата Чимина к себе, тепло обнимая его, поглаживая светлую макушку. — Ты еще маленький для таких мыслей. — Мне семнадцать! — обиженно заявляет Пак, отталкивая от себя Тэхена. — Но для нас ты всегда будешь маленьким. Не спеши взрослеть, — дает совет, глядя на Хенджина, немного завидуя тому, что тот младше и ему никогда не придется воевать за трон — эта участь выпала старшему брату и всем его сверстникам. — И не спеши влюбляться. Любовь не так прекрасна, как тебе может показаться, — Тэхен берет парня за руку, нежно поглаживая ладонь. — А Сокджин не такой идеальный, каким ты его рисуешь в своей голове. — Ничего я не рисую! — бубнит Пак, надувая свои полные губы. — Своего брата ты можешь обманывать столько, сколько влезет. Но меня ты не проведешь, малыш, — Хенджин хмурится, а потом опускает глаза на руку Тэхена, понимая, что тот залез к нему в голову. Омега вырывает свою ладонь, слыша хриплый смех Кима. — Некрасиво читать чужие мысли и эмоции без разрешения, — обижается младший, снова продолжая смотреть на стадион и тренирующихся на нем вампиров. — Будто меня интересуют правила приличия, — хмыкает Ким. — Просто будь осторожнее с ним. Чонгук пролетает через все поле, влетая в железные ограждения между трибунами и футбольной площадкой. Звон металла никого не удивляет, толком на это никто и не обращает внимания, кроме испугавшегося Хенджина, который так громко ахнул, прикрыв рот. Видимо, он впервые видит бой вампиров. У него по телу мурашки проходятся от того, как Сокджин так просто может швырнуть собственного брата, навредить ему и не повести бровью. Вампир лишь непринужденно ходит из стороны в сторону, крутя между пальцами серебряный кол, ожидая, когда Чонгук встанет и вернется к нему с ответным ударом. Тот себя не заставляет ждать, рвет траву пальцами и смотрит на старшего с нескрываемой злостью, второй рукой нащупывая отлетевший нож. Он напоминает сейчас быка, который, раз не может победить противника силой, думает, как бы его обхитрить. Чонгук оказывается рядом с Джином в одно мгновение, целясь ножом точно в сонную артерию, на что Ким лишь выставляет блок, перехватывает запястье брата, надавливая с такой силой, что нож выпадает из руки. Альфа прижимает ее за спину парня и приставляет к его шее серебряный кол. Чону остается лишь усмехнуться и впиться пальцами свободной конечности в шею братца. — Я тебе руку сейчас откушу, — шипит Джин, чувствуя, как пальцы с каждой секундой все сильнее и сильнее сжимаются, медленно перекрывая кислород. — Тогда я папе расскажу об этом, — скалится Чонгук, отшатываясь назад, когда брат отталкивает его от себя. — Изгоев тоже будешь нашим папой пугать? — хмыкает Ким, поднимая упавший нож с земли, не позволяя Чону его забрать. — Он опаснее тебя. Братья Чон и Ким. Самые привлекательные среди вампиров, самые сильные, но самые несчастные. Они пример настоящих солдат своей расы, готовы убить любого ради блага своего государства, во имя трех правителей. За ними бегают толпы омег, естественно, которые их не интересуют — все по стандарту. Семья у них, как и они сами, переломанная. Отцы у парней разные, но все же кровь папы течет в них обоих — она придает им сил. Отец Сокджина много лет назад, еще когда альфа едва ходить научился, предал их семью, государство и добровольно ушел в Дрангар. Из рассказов папы Джин узнал лишь то, что отец заставлял и супруга уйти с ним, а когда тот признался в любви и покорности к трем правителям этих земель, отказавшись, мужчина попытался за собой утащить маленького Сокджина. Тогда и пришла на помощь семье власть королей, защитивших ребенка и его папу от зла. Джин был совсем малышом, но он отлично запомнил, как его самый любимый омега плакал душой, как он был разбит таким предательством со стороны своего мужа. Однако недолго длился траур в их семье. В один день, когда Джину было около четырех годиков, на пороге их дома появился альфа — красивый, сильный, добрый душой вампир, который осчастливил папу и подарил их семье еще одного ребенка — несмышленого, избалованного, но такого очаровательного Чон Чонгука. С того дня в их доме не угасал свет, а скорби по предателям просто не было места. Сокджин с каждым годом становился старше, был хорошим братом для Чонгука. Он защищал его, учил всему, что смог усвоить из уроков старшего Чона, а сам все эти годы в себе обиду и злость подпитывал, не мог простить того, кто такую боль причинил его папе. И в один день, около двух лет назад, он нашел своего отца, убил его самым кровавым и жестоким способом, разорвав его на части, будто озверевший на глазах у сослуживцев, с которыми он патрулировал территорию. В тот день он долго смывал кровь с себя, слушал крики папы, что был против мести, потому что они виккане, одна из их добродетелей — это человечность. Омега лишь полгода назад смог простить своему сыну этот поступок. И после этих событий каждый знал о том, кто такой Ким Сокджин, каждый его сторонился, даже темные ведьмы и маги, имеющие власть над вампирами, побаивались альфу. Тогда он получил повышение по службе за это. Вручил его не кто иной, как Эйнар, поддерживающий месть и насилие со стороны своей расы. У Чонгука с Джином всегда были дружеские отношения, они никогда не шли против друг друга, даже когда папа ругался на старшего сына, Чон пытался убедить родителя в правильности подобного поступка, хотя мысленно, конечно, знал: будь он на месте брата, — не смог бы поступить со своим отцом таким образом, каким предателем он бы ни был. И если кого-то, как Хенджина, например, может удивить, что братья способны друг друга так избивать, то для них это норма. Сокджин себя готов собственными руками сжечь, если Чонгук будет недостаточно готов к внешнему миру. Ведь эта задача полностью лежит на Киме. Время близится к концу занятия. По округе разносится звон колоколов на вершине двух крайних башен академии. Он заставляет птиц в испуге срываться с деревьев и разлетаться в стороны, пошатывая верхушки. В коридорах слышится гул учеников, выходящих из своих аудиторий. Замок, что до этого был погружен в утреннюю сонную тишину, теперь бурлит разговорами, звонким смехом, суетой студентов и преподавателей, плывущих по коридорам от кабинета к кабинету. — Ладно, сиди тут и залипай на своего неадеквата, а я пошел к своему мальчику, — Тэхен несильно шлепает Хенджина по бедру, с наигранным старческим кряхтением встает с пластикового кресла трибун, направляясь к лестнице. — Малыш! — звонко он зовет хмурого Юнги, поднимающегося с земли. — Чего развалился? — кивает он другу, помогая встать, с недоверием поглядывая на какого-то вампира рядом с ним. — Я не специально. Меня опять выиграли в спарринге, — вздыхает Юнги, прихрамывая, идет к снаряжению, чтобы вернуть кол на место. — Кто тебя выиграл? — Тэхен следует за ним, отбирая кол, разворачиваясь к полю, осматривая еще оставшихся вампиров. — Вон тот, — незаинтересованно показывает в сторону какого-то альфы, не успевая догадаться, что говорить этого вообще не стоило. Потому что в ту же секунду Ким метает в соперника Юнги тот самый кол, но не попадает, когда парень успевает увернуться. — Еще раз увижу тебя здесь, вместо кола полетишь уже ты! В космос! — кричит омега на поспешно уходящего альфу, который с опаской смотрит на него и Юнги, прячущего свое покрасневшее от стыда лицо. — Тэхен, перестань, это часть нашего обучения, он не виноват, что я слабак, — Юнги насильно опускает руку друга, которая тыкала в студента. — Ты не слабак, — бубнит Ким. — Пойдем на обед? — тут же меняет свое разозленное лицо на более приветливое и счастливое. Тэхен всегда если и злится, то быстро отходит. Чего зря нервы тратить на окружающих? — Мистер Мин, — рядом тут же появляется недовольный Сокджин, смотрящий на омег с каким-то презрением. — Отец просил отвести Вас к нему. Следуйте за мной, — хмыкает он так, будто слышал предложение Тэхена, а теперь с большой, но скрываемой радостью обламывает им планы. Ким разворачивается так быстро, что Юнги даже не успевает и слова ответить, понимая, что ему следует как можно скорее пойти за тренером. Тэхен за ними не следует, пытается удержать в себе магию, чтобы не сорваться на отдаляющемся Ким Сокджине, которого прожигает своими черными глазами. Поле медленно пустеет, на трибунах Хенджина тоже уже не сыскать. И только Тэхен, который на секунду задумался, крутя и рассматривая серебряный кол в руке, поднимает голову, как тут же вздрагивает, видя перед собой пугающе улыбающегося Чонгука. Вампир стоит перед ним весь потный, кое-где даже видны кровоподтеки после заживших ссадин на локтях да плечах, которые альфа оголил, подвернув рукава футболки. Волосы его влажные, взъерошенные, переливаются в лучах сентябрьского утреннего солнца, делая кончики прядей не просто красными, а словно полыхающими огненными языками. — Чего тебе? — хмурит лоб Тэхен, крепче в руке сжимая кол. — Не помнишь меня, что ли? — вздергивает бровь альфа, подходя вплотную к парню, чувствуя, как тот выставляет кол. Чонгук игнорирует оружие, наклоняется ближе к уху омеги, позволяя кончику на пару сантиметров войти в его грудь, оставив кровавое пятно на футболке. — Ночь Восходящего цикла. Я хотел тебя трахнуть, ты почти позволил, — хрипло шепчет юноша, приобнимая Тэхена за талию. — Приятная была иллюзия. Я подрочил после, спасибо. — Всегда рад помочь, — усмехается Тэхен, тут же вспоминая ту ночь. Тогда он нехило так напился, потому и не признал сразу этого вампира. Омега вырывает кол из чужого тела под звук болезненного хрипа, рассматривая стекающую с наконечника кровь. Он высовывает язык и медленно ведет им по оружию, причмокивая губами, наблюдая за реакцией Чонгука. Тот пытается удержать оскал, а у самого кадык дрожит, и слышится, как он сглатывает. — Горькая, — обиженно дует губы, с какой-то печалью рассматривая кол. — У меня есть кое-что сладкое, — пожимает плечами Чон, а омега старается удержать в себе дикий смех, продолжая игру. — Что же? — хлопает длинными, щедро накрашенными ресницами, притворяясь дурачком. — Мой член, а если постараешься, то еще и сперму получишь, — Чонгук следит за тем, как омега закусывает свои темные губы, возвращает кол к остальному снаряжению позади них и аккуратно дотрагивается ладонью до члена альфы, спрятанного под бельем и спортивными штанами, отчего парень аж вздрагивает, не ожидая такой проворности. — Я голоден, покормишь меня? — Тэхен продолжает хлопать ресницами, ближе прижимается к альфе, потирая область паха, и проходится ноготками. Чонгук стоит столбом, не знает, что ответить, потому что он подошел просто познакомиться с омегой, может, куда-нибудь его пригласить во внеучебное время. Но совсем не ожидал того, что Ким опустится на колени и будет потираться щекой о его бедро, словно ласковая кошка. — О Боже, детка, — шепчет альфа, сжимая плечо парня. Тэхен скалится, проходится носом по паху и медленно тянется к резинке на спортивных штанах, наблюдая за тем, как вампир закатывает глаза даже от таких простейших ласк. — Ты серьезно думаешь, что я буду отсасывать тебе? Здесь? — руки омеги замирают, стянув штаны только до полоски нижнего белья Чонгука, а строгий голос возвращает размечтавшегося альфу в реальность. — Ты же лох, — усмехается Тэхен, поднимаясь на ноги, высокомерно взмахивая волосами. — Я видел, как тебя нагнул брат. — Сука! — шипит Чон, нависая над парнем, сжимая руки в кулаках, лишь бы не сжать их на шее Кима. — Опять играешь грязно. — Я всегда играю грязно, — довольно облизывает нижнюю губу, складывая руки на груди. — Но тебе я могу дать реальный шанс. Хочешь? — Шанс на что? — Шанс на то, что я отсосу тебе здесь и сейчас. Ну или тогда, когда ты захочешь. Считай, предлагаю тебе купон на один минет, — пожимает плечами Ким, кажется, говоря вполне серьезно. — И что я должен сделать? — Поиграть со мной, — широко лыбится, обходя вампира, наконец оказываясь на свободе, не прижимаемый к столу со снаряжением аурой широкоплечего парня. — Найди меня, — Тэхен разводит руки в стороны, и все манекены на поле тут же превращаются в его клонов, а рядом с Чонгуком появляются еще две копии, которые трутся об него. — У тебя есть три попытки, чтобы обнаружить настоящего меня. Давай, ты же вампир, вы должны нас чувствовать, — Ким исчезает, смешиваясь со своими магическими близняшками. — Как же раздражают твои игры, — рычит альфа, впиваясь в горло ласкового клона Тэхена, потирающегося о его плечо, сжимая его с такой силой, что, будь это реальный омега, он бы ему шею сломал, но этот лишь испаряется, а Чон слышит ехидное: — Неправильно, осталось две попытки, — говорят сразу все клоны Кима, а парень смотрит на них с таким неподдельным удивлением. — Меньше нужно свой характер показывать, больше голову включать, — будто омега прочитал вопрос в глазах альфы о том, почему это ему попытку только что сняли. Чонгук следует совету, принимает правила и обещает себе, что когда выиграет, начнется его игра, тогда он точно щадить эту ведьму не станет. Он мечется от клона к клону, что когда-то были простыми манекенами, на которых отрабатывали удары, внимательно присматривается, прислушивается к своему внутреннему чувству, пытаясь определить, где магия, а где живое существо. На деле же выходит все не так хорошо, хочется опять врезать усмехающемуся, пусть и ненастоящему Тэхену, который уже понимает, что альфе сложно. Дело в том, что Ким считается одним из лучших иллюзионистов во всей академии, этой магией он овладел еще в детстве, поэтому ему ничего не стоит создать таких клонов, у которых даже сердце будет биться и сладкая кровь по венам течь. — Нашел! — Чонгук подлетает к одной из копий, хватая за руку, чтобы Тэхен не исчез, но снова ошибается, видит, как фигура ведьмы испаряется под звуки злобного смеха остальных. — Бип-бип, — омега пародирует мерзкий звук сигналов, когда что-то неправильно говоришь или делаешь на всех этих дурацких шоу. — Минус один. Давай, поднажми. — Заткнись, — Чонгук опять не удерживает рык, стараясь игнорировать эту довольную ухмылку на лицах парней. Альфа ходит мимо заигрывающих с ним омег, чувствуя их вполне реальные прикосновения на своем теле, но в какой-то момент он замечает стоящего не очень далеко еще одного Ким Тэхена, который сложил руки на груди и с интересом наблюдает за происходящим. Чонгук к нему не спешит, всматривается, принюхивается и понимает, что омега облажался в самом главном — клоны не пахнут: ни парфюмом, ни природными запахами, только лишь фальшивый запах крови можно учуять. И тогда он решает вырываться из рук копий, оказываясь в мгновение ока рядом с тем самым, который стоит в сторонке. Чон его трогать не спешит, всматривается в два черных, как бездна, зрачка, незаметно принюхивается снова, улавливая запах настоящей, густой крови, которая не просто течет по венам, она бурлит, шипит и манит к себе. И только альфа нарочно медленно тянет к нему руку, как Тэхен тут же исчезает, оказываясь сидящим на трибунах. — Проиграл! — радостно вскрикивает Ким, щелкает пальцами, и клоны на глазах начинают исчезать: кто-то из них смеется над Чонгуком, кто-то шепчет о помощи, а кто-то прощается с ним таким сладким голоском. Все они превращаются в пыль, на месте которой снова вырастают каменные манекены. — Нечестная игра, — усмехается альфа и тут же оказывается стоящим над Тэхеном посреди трибун. — С чего вдруг? — омега откидывается на спинку кресла, складывая руки на груди. — Остальные испарялись у меня на глазах, а настоящий просто сбежал, когда понял, что я угадал. Проигравший здесь ты. — Мои правила игры, что хочу, то и ворочу, — пожимает плечами, намеренно злит вампира, который уже на грани сумасшествия от этого омеги. — Какая же ты сука, — усмехается альфа и резко впивается в шею ведьмы, сразу же об этом жалея, когда руку начинает дико колоть, а кожа словно сейчас сгорит. — Умей достойно проигрывать, — Тэхен прогоняет прочь свою улыбку, поднимается с кресла, с прищуром смотрит, будто угрожая вампиру. — Еще раз так сделаешь — я тебе голову взорву, — и, кажется, он не шутит в этот раз. — Стой, — хватает его за руку Чонгук, когда омега намеревается уйти. — Я и не хотел минета. — Ага, рассказывай мне, — хмыкает Ким, но руку не вырывает, Чон ее держит теперь более бережно и спокойно. — Я хотел предложить сходить куда-нибудь. Меня зовут Чон Чонгук, — он выпускает ведьму, протягивая ладонь для рукопожатия. — Знаю я, кто ты, — Ким недоверчиво смотрит на протянутую конечность. — Вот выиграешь, тогда сходим, — игнорирует жест знакомства, не представляется сам и уходит прочь, оставляя грустного вампира ни с чем.

🌙✨🩸

Юнги старается поспевать за Джином, хотя ноги еле плетутся. Он правда устал после тренировки, в этом году у них усложненная подготовка с новым преподавателем, который их совсем не жалеет. Еще и перспектива того, что его хотел видеть отец, совсем не радует. Сейчас бы в комнату вернуться, без походов в душ зарыться в теплое одеяло и поспать несколько часов прямо в одежде. Возможно, у людей в фантазиях вампиры всегда полны сил и энергии, чему Мин сейчас очень завидует, но на деле же они тоже могут истощаться. — Как думаешь, зачем отец хочет меня видеть? — Юнги пытается разбавить неловкое молчание между ними, продолжая идти за альфой, смотря только на свои и чужие ботинки, голову не поднимая. — Не знаю, — коротко бросает мужчина. — Знаешь ты все, — Джин молчит на это, продолжая вести омегу по коридорам академии. — Он снова будет ругаться, да? — Не знаю. — Джин! — Юнги останавливается и даже по-ребячески топает ногой. — Расскажи мне, — альфа разворачивается, проводит по омеге недовольным взглядом и цепляется совершенно случайно за светлую макушку за углом. — Пошли, — он хватает вампира под локоть, насильно заставляя дальше идти. — Твой отец попросил усиленно тебя готовить. Детство закончилось, Юнги. — Оно у меня и не начиналось, — омега не сопротивляется, позволяет больно сжимать свою руку и тащить, как мешок с картошкой, не пойми куда. — Не надоело ныть еще? — вздыхает альфа, закатывая глаза. — Я не хочу на трон. Это не мое, — нахмурив лоб, протестует парень. — Королем вампиров должен быть такой, как ты или твой брат. — И он им станет, — уверенно заявляет Ким, а лицо его все более недовольным становится, и дело тут даже не в Юнги. Он отчего-то все чаще и чаще принюхиваться начинает, усиливая хватку на локте омеги. — Так помоги. Забей на меня, сделай вид, что на тренировках меня не существует. — Головы лишиться я не хочу за это, — хмыкает Джин, резко останавливаясь, выпуская омегу. — Что-то не так? — уточняет Юнги, замечая, как альфа начинает коситься по сторонам, а потом что-то проверять на своих смарт-часах. — Сам дойдешь до кабинета отца? Хоть с этим ты должен справиться, — подстегивает он младшего, получая от того толчок в плечо. Юнги ускоряет шаг и довольно быстро скрывается из виду, в то время как Сокджин сворачивает в один из коридоров, направляясь совершенно в другую сторону академии. Он идет довольно быстро, петляет по зданию, с каждой минутой слыша чужое, участившееся дыхание. Кажется, тот, кто решил проследить за ним, уже жалеет о таком выборе. Джин начинает еще быстрее идти, почти переходит на вампирское перемещение и в какой-то момент вовсе скрывается из виду. Хенджин срывается на бег и останавливается посреди большого, довольно мрачного и одинокого коридора, потеряв альфу. Он так хотел просто посмотреть на него чуточку подольше, понаблюдать, чем он занимается в свободное время. По коридору разносится приглушенный крик, когда омега оборачивается и встречается с залитым бордовой кровью взглядом Сокджина, который наступает на него, заставляя Пака пятиться назад, прикрыв рот ладонями, и в конечном итоге вжаться в стену, со страхом глядя на вампира. — Какого черта ты сидишь у меня на хвосте? — Джин припечатывает омегу к стене, надавливая ему в область живота локтем. — Чего тебе надо? — альфа от злости аж обнажает клыки, и, кажется, единственное, что его удерживает от того, чтобы загрызть маленького несмышленыша, так это факт его принадлежности к королевской семье. — Не убивай меня! — взвизгивает Хенджин, пряча лицо за ладошками. — Отвечай на вопрос! — шипит мужчина, ближе наклоняясь к испуганному мальчику. — Я просто хотел побыть с тобой! — выпаливает еле слышно омега, обескураживая вампира, из-за чего Хенджин чувствует, как давление на его животе уменьшается. — Зачем? — хмурится Ким пуще прежнего, замечая, как парень медленно открывает свое лицо, спуская ладони. — Ты мне нравишься, — мямлит Пак, закусывая губу, стыдливо пряча глаза. — Господи, — вырывается на одном дыхании. — Только этого мне не хватало, — он отпускает омегу, скрывает свои клыки и отходит от него. — Иди к своему папочке и не лезь ко мне, — презрительно кидает Сокджин, замечая эту обиду в слезящихся глазах напротив. — Первый и последний раз предупреждаю: еще раз увяжешься за мной — я тебя к верховной ведьме отведу, пусть он с тобой разбирается, — Джин особо ничем не может пригрозить несовершеннолетнему, знает только, что младший сын Мари весьма послушен и очень боится расстраивать папу — чем не угроза для Хенджина? Джин уходит так же быстро, как появился у омеги за спиной, оставляя мальчика прижиматься к стене, отчаянно себя обнимать и всхлипывать посреди одинокого коридора. Он медленно сползает по стене, разбивая собственные слезы о старинные напольные плиты. Омега не понимает, почему ему нравится именно этот вампир, почему его так тянет к нему, ведь обычно белые ведьмы предрасположены к волкам больше, чем к вампирам. Но почему-то хрупкое сердечко мальчика, которое до этого никогда не влюблялось, вдруг решило выбрать именно этого: самого ужасного, жестокого и грубого существа из всех окружающих его. И снова Хенджин затаит обиду на альфу, но в этот раз последует советам брата и его друзей — постарается держаться подальше. Ибо это только вторая такая их встреча, и уже дважды ему делали больно. Так продолжаться не может.

🌙✨🩸

Чимин сидит на скамье в маленьком сквере академии. Это место всегда его успокаивало, точно так же как рядом с Вековым древом. Он помнит времена, когда был совсем крохотным, папа брал его с собой в разные места: в министерство, в котором он любил бегать по коридорам и сшибать взрослых дядей с документами. Они очень старались не ругаться на него, зная, чей он сын. Он бывал в армии на тренировках вампиров и волков. Тогда ему было особенно страшно, он постоянно прятался за папой, сминая штанины его брюк маленькими ручками. Но любимое место, не считая их дома, — это лес и сквер академии, в котором Мари читал ему сказки по весне, они вместе играли с магией, помогали садовнику ухаживать за кустами нежно-розовых и белых роз. Здесь всегда было спокойно и уютно, птицы улетают отсюда только зимой, когда наступают лютые морозы, в остальное время можно что-нибудь почитать под умиротворенное пение или же просто привести мысли в порядок. Чимин сейчас как раз занимается и тем, и другим. Правда, его голова так сильно забита переживаниями, что даже прыгающие по дорожкам милые птички не вызывают улыбки, а фонтаны не убаюкивают совсем. Сейчас омега хочет снова стать ребенком, побежать к папе в кабинет, прыгнуть на коленки и плакать просто так, слушая самый драгоценный из всех голос, вдыхая запах душистее этих самых роз, чувствуя на своей голове череду нежных поцелуев. Но он больше не ребенок, он принц и возможный будущий король этих земель, а его папа больше не может срываться по каждому поводу к нему, успокаивая бедное дитя. И, наверное, все это особенно давит на него сейчас. Бремя ответственности, собственных сил и личной жизни слишком тяжело вынести. Хочется от всего этого сбежать, чтобы голова не пухла, а сердце и душа не болели. Ему страшно. Впервые в жизни. Он был всегда одной из самых сильных ведьм в своем поколении, ему все давалось удивительно просто, а Мари не позволял расслабляться, требуя постоянной тренировки и усердия. Ведь талант — это даже не половина успеха, лишь небольшой толчок. И Чимин своим талантом пользовался, развивал его до исполинских размеров. А теперь, когда его силы начали жить своей жизнью, когда он не понимает самого себя и не всегда может установить контакт с внутренним «я», ему действительно страшно. Будто внутри него родилась вторая личность, с которой ему придется познакомиться и снова укрощать ее. Чимину больно. Так больно, что кричать хочется на весь сквер, распугав невинных пташек. Ему больно от несправедливости и невозможности рассказать то, что хранит ото всех. Ему больно, что любимый его ненавидит за то, чего он не делал. Он каждую ночь мечтает выбежать из комнаты и ринуться в корпус к волкам, ворваться в спальню Намджуна и лечь к нему под горячий бок, умоляя не прогонять. Ему хочется снова быть в надежных руках, чувствовать себя увереннее и спокойнее, потому что рядом удержит сильный мужчина. Рядом есть тот, кто будет опорой и поддержкой. Теперь же этой опоры у него нет, он чувствует себя табуреткой на трех ножках, умоляя оставшиеся не сломаться. Теперь он чувствует себя абсолютно одиноким, а внутри сидит частичка волчьей души, скулящая по хозяину. Чимин бы ее отдал, лишь бы не болело, лишь бы с ума по ночам не сходить от этого воя, но не может, эта частичка вросла в сердце, которое пришлось бы вырвать. И тогда только смерть ему станет подругой. — Чимин, — слышит до боли знакомый голос омега, поднимая глаза, отрываясь от книги, которую папа дал почитать. Омега ощущает, как поджилки трясутся, как волчонок внутри царапаться начинает от вида своего хозяина. Намджун уверенным шагом идет к нему с явно готовым разговором. Вот только Чимин — хоть и скучает по нему, хоть и просится мысленно на ручки — затаил дикую обиду на волка. Когда они расстались, Ким облил его такой грязью, что омега засомневался, а любили ли его вообще. Ему плевать, сказаны были те слова от злости, на эмоциях ли. Факт остается фактом — Намджун оскорбил его, наговорил того, чего даже врагу не пожелаешь услышать. Раскромсал нежное сердце Чимина своими волчьими когтями. И омеге тяжело вот так просто пустить альфу в свою жизнь снова. Да, Чимин для всех выглядит виноватым, но только он знает, что на самом деле произошло. Вот только сказать не может. Друзья его поддержали, а любимый ожидаемо отвернулся. — Чимин, нам нужно поговорить, — Намджун уже почти подходит к омеге, когда тот взмахом пальцев заставляет воду в фонтане позади себя образовать некий купол и опускает его на себя. — Что за детский сад? — голос альфа слышится теперь приглушенно, как в вакууме, Чимин буквально закрылся от него, не позволяя подойти. — Перестань! — рычит Ким, ударяя по водному куполу, получая ответный удар, который отталкивает его. Чимин смотрит на провод от газонокосилки садовника, подключенный к удлинителю, и забирает из сети немного энергии, покрывая ею свой водный шар. Намджун сам пятится назад, когда вода начинает искриться, угрожая убить, если альфа посмеет еще раз прикоснуться. Сам омега молчит, на парня не смотрит, пряча взгляд в книге, мысленно умоляя Кима уйти скорее и не делать ему больно своим присутствием. Тот не спешит, думает, как бы обмануть магию Пака и все же пробраться к нему. Но с огорчением почти сразу понимает, что это не получится сделать без магии другой ведьмы или мага. А он всего лишь верный волк, который пришел за своим омегой. Намджун уходит через несколько минут безрезультатных уговоров, которые Чимин почти не слышал из-за своего плотного, звуконепроницаемого купола. Ему просто хотелось скрыться от альфы, не слышать его, не видеть, не чувствовать запаха и присутствия, дать понять, что ему не рады сейчас. И как только Намджун покидает сквер, Чимин возвращает электричество обратно в сеть, а купол лопает, позволяя воде окатить себя, прижимая уже закрытую книгу к груди, чтобы ее не намочило. На долю секунды ему вдруг легче становится, пусть и довольно холодно. Вода сняла жар, окунув в ощущения ледяной боли, в которой Чимин снова один, потерянный, обиженный и испуганный. Теперь еще и мокрый.

🌙✨🩸

— Почему у меня родился такой сын? — причитает Эйнар, сидя в своем кресле плохо освещённого кабинета. Он устало потирает лоб и не поднимает глаз на своего ребенка. — Отец, послушай, — кажется, Юнги все-таки набрался смелости поговорить об истинных мечтах, а не о тех, которые выбрал ему глава семьи. — Замолчи, — юношу грубо перебивает хриплый голос, а голова отца медленно поднимается, сверкая своими бордовыми глазами в полутьме. — Я не хочу слышать твоего нытья, — мужчина встает со своего кресла, неспешно направляясь к ребенку. — Тебя надо было с твоим отбросом-папой отдать Изгоям, — режет без ножа тонкую душу, нависая над омегой. — Может быть, они бы приняли меня с бóльшим энтузиазмом, чем здесь, — не удерживается Юнги, но молвит тихо и совсем грустно, опуская глаза. И будь он человеком, то, скорее всего, крикнул бы от боли, когда Эйнар со всей вампирской силы отвешивает ему звонкую пощечину, из-за которой парень не удерживается на ногах, хватается за стол, чтобы не упасть. — Неблагодарная мразь, — шипит мужчина, наклоняясь к уху скрючившегося омеги. — Твой папа проживает там жалкую жизнь, скитается и хоть как-то пытается выжить, если вообще еще жив. И ты мне будешь говорить, что там лучше, чем со мной? — Я не знаю, где лучше, — Юнги слизывает с губы кровь, не решаясь выпрямиться. — Но точно не с тобой, — Мин не жалеет о сказанном, даже когда отец хватает его за подбородок и заставляет смотреть на себя. — Ты все больше заставляешь меня исполнить мою угрозу, — усмехается Эйнар, приподнимая Юнги в воздухе. — Ты пообещал убить меня, если я не займу трон… — хрипит задыхающийся омега. — Тогда я обещаю, если мы с Чимином станем королями, то я буду просить его убить тебя. — Для начала стань им, — скалится Эйнар, отшвыривая сына в сторону, и возвращается в свое кресло. — Кажется, у меня появились новые цели, — прокашлявшись, Юнги поднимается с пола, потирает свою шею и безумно улыбается, смотря на отца. Теперь ему необходимо занять трон, чтобы выжить и истребить того, кто отравляет ему жизнь. — Кстати, у тебя сегодня патрулирование, — напоминает альфа сыну, когда тот собирается уже выходить из кабинета. — Но королевские дети не идут в дозор, — болезненно хмурится Мин, разминая шею. — Все правильно. Ты не королевский ребенок, ты отброс, — хмыкает Эйнар и опускает глаза в какие-то документы, не желая больше видеть и слышать омегу. Не то чтобы Юнги обижается на эти слова, просто, наверное, он хотел бы иметь хорошее детство, любящих родителей, или хотя бы одного родителя, но адекватного. Ему бы хотелось слышать похвалу, а не бесконечные издевки и требования того, что у него не получалось. Ему бы хотелось знать, что такое настоящая семья. Хотелось бы получать подарки на день рождения и Рождество. Он мечтает жить в светлом и теплом доме, где всегда царит покой и уют. Но вместо этого ему приходилось взрослеть в темничных условиях, никакого смеха и радости, никакого счастья и красок в его жизни. И теперь ему просто хочется сделать больно тому, кто мучил его всю жизнь. В какой-то степени он даже понимает Сокджина и его желание отомстить собственному отцу. Будь у Юнги столько же сил, он бы прямо сейчас разорвал отца на части, не задумываясь о последствиях. Ему просто хочется свободы. Уже любой ценой.

🌙✨🩸

— У вас пополнение, — Сокджин подталкивает Юнги к нескольким волкам и вампирам, которые сидят вокруг костра, посреди опустившегося в ночную тишину леса. — Какого хрена он здесь делает? — сразу же отзывается тот, кого Мин больше всего сейчас не желает видеть — чертов Чон Хосок. — Это его наказание за то, что был плохим мальчиком, — сюсюкается Джин, пытаясь схватить омегу за щеку, но тот резко и весьма больно бьет его по руке, отталкивая от себя. — И это ваш дозор? Сидеть и бухать возле костра? — презрительно осматривает парней со стеклянными бутылками пива. — Размечтался, — хмыкает Сокджин. — Мы распределяемся, чтобы сменить тех, кто сейчас на границе. — Мне, пожалуйста, подальше от этого еблана местность дайте, — омега указывает подбородком на Хосока, фальшиво улыбаясь ему. Альфа сверкает своими янтарными глазами, в которых языки костра пляшут, прожигая вампира, и не замечает, как сжимает в руке бутылку, разбивая ее давлением. — Смотрю, у вас особая любовь, — после секундных разглядываний парней, Джин вмешивается в эту зрительную войну между Хосоком и Юнги, усмехаясь идее, которая пришла ему в голову. — Вот и пойдете вместе на границу Лакдорма. — Я не буду защищать волков! — рычит Юнги, лишний раз заставляя остальных парней рассмеяться над его забавным видом, которому он пытается придать устрашения. — Какой же из тебя правитель тогда, если ты отказываешься заботиться о своих собратьях? — Не братья они мне! — продолжает злиться Мин, складывая руки на груди. — Джин, поменяй мне напарника. Это будет не служба, а ночь истерик. Отправь его спать, — отзывается Хосок, подходя к альфе поближе, игнорируя присутствие омеги. — Это приказ, солдат, — вмешивается Эрик — омега-командир армии волков. На что Хосок только поджимает губы, кланяется и, смерив Юнги взглядом, полным отвращения и ненависти, уходит в темную глубь леса, направляясь к границе своих земель. — Еще есть вопросы? — обращается Джин к юному наследнику, вздергивая бровь. — Вперед! Юнги добирается до границы Лакдорма чуть быстрее, чем Хосок. Он даже успел насладиться тем, какой север красивый, но безумно холодный даже для сентябрьской ночи. Отсюда виднеются белоснежные горы где-то очень далеко, которые так и манят своей красотой. Ночью они имеют особенный блеск и привлекательность, хотелось бы туда забраться и посмотреть на эти земли свысока, впустить в грудную клетку морозного воздуха и почувствовать хотя бы капельку той свободы, которой не хватает Юнги. Погулять по лесам на той горе, побыть наедине с самим собой и не думать ни о каких коронах, отцах, смерти. Мин все еще не верит, что Эйнар сдержит свое обещание, все это похоже лишь на треп, но вот то, что его изгонят — это уже вероятнее всего. И все, о чем может думать в этом случае омега, так это о друзьях. Тэхен и Чимин стали единственным источником света в его жизни, а став Изгоем, ему не будет позволено видеться с ними. Если же омеги подпустят его к себе, то они будут приравниваться к предателям. Юнги не желает обрекать и их на изгнание. Омегу вырывают из собственных мыслей звуки хруста веток и громкое волчье дыхание позади. Он старается сдержать в себе рвотный позыв, совершенно не привыкший к такому запаху. Его сейчас интересует только один вопрос: как Чимин подпускал к себе Намджуна и не задыхался от вони? Но на самом деле этот запах раздражать может только особенно вредных вампиров, как Юнги, которые уж слишком неравнодушны к волкам. Мин оборачивается и тут же жалеет об этом, когда видит уже не огромное животное, а голого накачанного парня, держащего в руках рюкзак, который до этого, видимо, находился в зубах у хищника. — Зачем ты превратился? — тут же отворачивается Юнги, который успел рассмотреть за столь короткий промежуток времени все прелести татуированного тела. — В волчьем обличии я бы не смог тебя донимать, — хмыкает Хосок, скорее надевая одежду из рюкзака, которую предусмотрительно снял перед превращением. — А я уже понадеялся на то, что мы спокойно постоим, подежурим и не будем друг друга трогать, — театрально вздыхает омега, любуясь снежной горой, которую видно с небольшого склона, на котором они стоят. — Слишком утопично, не находишь? — Чон отбрасывает рюкзак к дереву, подходя ближе к вампиру. — Согласен. Моя жизнь похожа на сплошную антиутопию. — Твоя-то? — смеется Хосок, получая хмурый взгляд Юнги. — Ты маленький принц, у тебя есть все, о чем ты можешь мечтать. — Правда? — удивлению омеги сейчас просто нет предела, а брови так поднимаются, что точно до самого космоса достанут, сам он несдержанно, скорее даже истерически усмехается на такое высказывание парня. — И что же, по твоему скромному мнению, у меня есть? — Возможности. — Какие? — хмыкает Мин, действительно не понимая: альфа сейчас шутит или он совсем ничего не знает об Эйнаре? — Тебе дают лучшее питание, лучших тренеров, лучшую программу подготовки, ты с самого детства находишься внутри системы и знаешь ее, в отличие от простых детей, которые, возможно, займут трон. Им будет тяжелее освоиться и понять, а ты в этом варишься всю жизнь. — Ах, так ты про это, — грустно улыбается омега, закусывая губу. — Думаешь, быть в системе с самого рождения — это дар? Никогда не спрашивал у Намджуна, каково это? — Это ответственность, но, будучи ребенком короля, ты должен ее осознавать и принимать. Намджун давно принял свою роль в обществе. — Поздравляю его с этим, — пожимает плечами вампир. — Но я никому и ничего не должен. — Это эгоизм, — хмурится альфа, явно недовольный таким высказыванием парня. — Это желание жить своей жизнью, а не проживать чью-то чужую. — Твое место мог занимать кто-то более достойный, — поджимает губы Хосок, прислоняясь спиной к дереву, рассматривая столбом стоящего Юнги, который смотрит только на ту самую гору, куда-то очень далеко, где хотел бы сейчас находиться. — Поверь мне, — нервно смеется омега, — я с большой радостью отдал бы это самое место кому угодно. И посмотрел, как этот смельчак взвыл бы. Эйнар лучший отец, самый любящий и добрый, — в голосе Юнги слышится сарказм, за которым скрывается явная ненависть. — Он совершенно не давит на меня, холит и лелеет. И не бьет, кстати, — показывает на часами ранее зажившую губу. — Я уверен, если бы ты захотел, то нашел бы к нему подход. — Ты совсем идиот или не понимаешь, каково это — жить в доме с вампиром, который каждый раз держится, чтобы не убить тебя? — Юнги окончательно злится на тот бред, который несет альфа не первую минуту их неприятной беседы, наконец поворачиваясь к нему. — Мои родители пытались меня убить, когда мне было четырнадцать, за то, что я отказался с ними идти к Изгоям. Мне пришлось убить их, — пожимает плечами Хосок, говоря это таким обыденным голосом, а на лице и мускул не дрогнул. — Они тоже избивали меня. А потом я вошел в семью Намджуна и стал одним из сыновей Аудульва. Не официальным, конечно. Я не принц. — Мило, — бросает Юнги, делая вид, что ему совершенно неинтересно это слушать, вновь отворачивая лицо к горным видам. На деле, он слегка шокирован. Не думал, что у кого-то бывает хуже, чем у него в семье. — Почему многие сами уходят в Дрангар? И почему Изгои все еще не захватили нас? — Уходят, потому что думают, там лучше, — усмехается своим же словам альфа. — Им никогда нас не победить, пока они не избавятся от пожирающей ненависти внутри себя. Мы дружный народ, наши правители, какими бы они ни были ужасными со своими семьями, — будто специально выделяет эти слова, заметив, что Юнги хотел его перебить, — всегда заботятся о своих подданных. Очень важно, чтобы верховным магом или ведьмой был тот, кто любит свое государство и готов его защищать. — А ты любишь свое государство? — Люблю. — И я люблю, но жить тут невыносимо. — Мне не нравятся твои мысли и слова, — настораживается Чон. — Ты говоришь как Изгой. — Может, я и есть он, — смеется, чувствуя, как их разговор доходит до точки невозврата, начиная окрашиваться в мрачные оттенки. — За такое голову отрывают, — шипит Хосок, отталкиваясь от дерева, подходя ближе к омеге. — Так оторви, — хмыкает Мин, толкая альфу, нарываясь на конфликт. — Ты не представляешь, как я этого хочу, и даже не из-за того, что ты выглядишь как потенциальная угроза нашего государства, а потому что ноешь постоянно. Отец, видимо, недостаточно бил тебя, раз ты все еще такая избалованная заноза в заднице, — и только Хосок договаривает свою последнюю фразу, как тут же получает тяжелый удар в челюсть. — Жаль, что твои родители тебя не прибили, — не остается в долгу Юнги и пятится назад, когда альфа рычит, сжимая пальцы в кулаках. Хосок превращается в волка за секунду, разрывая на себе одежду. Юнги не страшно, он знает, что если его и тронет альфа, то точно не убьет, не посмеет. Да и готов он был к тому, что они разругаются и доведут все до драки. Чон не спешит нападать, скалится, обнажая внушительного размера клыки, которые любят точить о тоненькие шеи вампиров. Он все ходит, прицеливается будто, когтями роя землю, а Юнги лишь следит за ним, приняв боевую стойку, полностью готовый к тому, что в любой момент на него могут напасть. По тихому лесу раздается пугающий рык серого волка, размеры которого превосходят в несколько раз худенького вампира. Но Мин тоже не остается в долгу и пытается напугать альфу своим шипением с обнаженными длинными клыками, специально облизывая их, давая понять, что хочет этой ночью испить волчьей крови. — Ну давай, рискни, волчонок, — рокочет Юнги, приманивая Хосока пальцем. И не успевает он опомниться, как Чон делает резкий прыжок на него, сбивая со склона, падая прямиком в шумную реку внизу. Воды здесь, к счастью, по щиколотку, зато камней, о которые можно пораниться, довольно много, и падает Юнги в обнимку с волком именно на один из таких, ударяясь спиной и головой. По округе разносится рык вампира и волка, который будит лесных жителей, прогоняя их из своих домиков. Птицы снова вынуждены разлететься в разные стороны, а река будто специально притихла, боясь вмешиваться своими бурлящими водами в бой этих двоих. Когда Хосок начинает в опасной близости от лица омеги клацать зубами, Мин упирается ботинками и ладонями в шерстяной живот существа, отбрасывая его в сторону. Волк отлетает довольно далеко, ударяется боком о дерево, но приземляется на лапы, позволяя Юнги подскочить и, наконец, уверенно встать на ноги. Они оба дышат тяжело, озлобленно. У Хосока в янтарных глазах ненависть горит, отражение которой он видит в бордовых, налитых кровавой злобой вампирских зрачках, поблескивающих в этой внезапно тихой и мрачной ночи. Юнги не приходится долго думать, с какой стороны и каким образом броситься на волка, потому что тот снова нападает первым, но в этот раз не удерживается лапами на маленьких камнях, пошатываясь, чем сразу же пользуется омега, дергая за густую гриву, высоким прыжком забирается альфе на шею, укладывая собственный торс на большую волчью голову, а руками пытается обнять его как можно плотнее, чтобы придушить или свернуть шею. Укусить его будет сложно: густая и длинная шерсть сильно мешает, а неугомонный альфа прыгает из стороны в сторону, словно бык или обезумевшая лошадь, пытающаяся скинуть наездника. Но Мин, кажется, настолько зол на парня, что выпускает клыки и со всей силы прокусывает кожу под шерстью волка, слыша устрашающее болезненное рычание. В край разозлившийся Хосок не позволяет себя долго держать в заложниках и дергается так резко, что Юнги не удерживается и все же летит прямиком в одно из деревьев. — Стоп! — раздается голос Эрика, который вместе с Сокджином оказывается между этими двумя. — Солдат, по какому праву ты набросился на принца? — шипит омега, отчитывая рычащего и смотрящего за его спину Хосока, который взгляд с Юнги свести не может. — Я с тобой говорю! — альфа нехотя отрывается от собственных мыслей и выныривает из переполненного омута эмоций, виновато склоняя голову перед командиром. — Иди в медицинский корпус, ты ранен. А оттуда за наказанием, — Чон нехотя запрыгивает обратно на склон, на котором они и стояли до этого, слыша смешки позади. — Тебе смешно? — шипит Сокджин на довольно слизывающего со своих клыков волчью кровь Юнги. — Думаешь, тебя не будет ждать наказание? Помираешь на моих тренировках, не можешь выполнить элементарную программу, а тут готов волку зад надрать?! — почти на крики срывается альфа, которому теперь головой отвечать перед Эйнаром и Аудульвом из-за этого мальчишки. — Он первый начал, — оправдывается, как в детстве, виновато опуская голову. — Мне плевать. Возвращайся в академию. Сегодня я тебя видеть уже не могу, — тяжело вздыхает Ким, кивком прощаясь с Эриком, который следует за своим волком. Юнги в сопровождении Джина, что всю дорогу молчал, возвращается в академию и, как только ступает на территорию, убегает от альфы, скорее прячась в своей комнате. Он не знает, что это было сегодня ночью. Сначала они говорили с Хосоком на не очень приятные, но вполне спокойные темы, на секунду омеге даже показалось, что волк вполне неплох, когда не рычит постоянно и не пытается его оскорбить. Но потом все ушло в какие-то непроходимые дебри неконтролируемых эмоций, слово за слово и получилось то, чего Мин не хотел. Он не желал сделать больно даже этому раздражающему его парню и подозревает, что просто сорвался из-за последних событий с отцом. Все вокруг только и делают, что указывают ему, что делать и как жить. Юнги обязан то, Юнги обязан это. Вот Юнги и взбунтовался, перегорел от напряжения, словно батарейка. А теперь, завернувшись в одеяло, дрожит и мысленно извиняется перед Хосоком, плачет, стараясь не будить спящего одногруппника. Ему невыносимо больно и действительно тяжело жить в этом мире. В мире, который отвергает и избивает его каждый день.