***
— Певенси привезли, — сообщила миссис Джонсон. — Ты слышала уже, Грета? — Да, разумеется, — робко ответила мисс Уиллис, глядя на старшую коллегу. — Говорят, он ещё день полежит в медпункте, а потом… — Эдмунд вернулся? — Каспиан с треском выдал себя. Он слышал каждое слово воспитательниц, и немудрено: за это время он превратился в чистый слух, улавливающий любое упоминание об Эде. — Я могу его навестить? — Экая наглость! — миссис Джонсон хмыкнула, уничижительно глядя на Каспиана. — Кто тебе разрешил подслушивать? Иди выполняй домашнюю работу, иначе останешься без обеда. — Миссис Джонсон, — мисс Уиллис посмотрела на Каспиана, а затем перевела робкий взгляд на старшую коллегу. — Ведь ничего дурного не будет, если Каспиан навестит больного товарища. Всего несколько минут, почему бы и нет? — Ты их совсем разбаловала, Грета! — разбушевалась миссис Джонсон, но, увидев, что на неё смотрят все дети вокруг, отчего-то перестала кричать. — Под твою ответственность. Слышал? — она злобно уставилась на Каспиана. — Живо иди с глаз моих. И не забудь поблагодарить мисс Уиллис, ты понял? — Спасибо! — Каспиан был готов обнять добрую воспитательницу, но не сделал этого. Его сознание, душа и сердце уже находились в медпункте, и он поспешил туда следом за ними. Дорога в один лестничный пролёт и пару коридоров заняла минуты две от силы: Каспиан бежал, не жалея ног, лишь бы поскорее увидеться с другом. Эдмунда не было целую неделю, даже на пару дней больше, и Каспиан извёл себя мыслями и догадками. Что, если врачи ошиблись, и всё гораздо, намного страшнее? А сколько ночей он не мог заснуть, просыпаясь в холодном поту от очередного кошмара, где в приют привозят бездыханное тело Эдмунда? Даже абстрагировавшись от недобрых мыслей, Каспиан не находил себе места. В приюте к нему относились нормально, — даже Питер и его компания уже обходили его стороной, зная, что он под «протекцией» Эда — с некоторыми он даже поддерживал приятельские добрые отношения, но, понятное дело, никто из этих мальчишек заменить Эдмунда не мог. Каспиану не хватало разговоров по душам, игр, простых посиделок в пустой спальне, иронично-величественного взгляда… Только теперь Каспиан в полной мере осознал, что не представляет жизни без Эдмунда, не больше и не меньше. Неделя без него стала пыткой. Вбежав в, к счастью, пустой медпункт, Каспиан сразу увидел Эдмунда. Глядя в грязный потолок, тот лежал на одной из кушеток и ни капли не изменился — разве что нога у него теперь была загипсована, а рядом стояли два костыля. Но это был тот же самый Эд, и улыбка, которую он подарил Каспиану, когда заметил его, тоже была такой же, как и всегда. — Я тебе очень рад, — Каспиан осторожно, борясь с желанием крепко прижать Эдмунда к себе, уселся на деревянный стул рядом с кушеткой. — Ну как ты? — Порядок, — Эдмунд махнул рукой. — Только ногу и повредил, а в остальном всё хорошо. Придётся в этом ходить около месяца, — он указал на гипс, — но ты же мне поможешь, да? Костылями я пользоваться наловчился, но с лестницами, думаю, могут возникнуть проблемы. — Я от тебя теперь ни на шаг не отойду, — счастливо улыбаясь, проговорил Каспиан. — А ты, смотрю, совсем извёлся, — в весёлом взгляде Эдмунда скользнуло неодобрение. — Я же тебе ещё тогда сказал: всё хорошо. Зачем было так нервничать? — Я думал, что потерял тебя, — Каспиан помотал головой. Теперь, когда живой и почти что здоровый Эдмунд лежал рядом с ним, все собственные опасения казались ему абсолютно беспочвенными. Ну разве может такой человек умереть? Глупый он, всё-таки… — Каспиан… — Эдмунд потянулся и неожиданно накрыл его руку своей, заставив Каспиана вздрогнуть. Тёмные глаза теперь смотрели в самую душу. — Запомни, пожалуйста: я никуда от тебя не денусь. С того самого дня, как я спас тебя от Пита и его шайки, мы с тобой связаны. Я не оставлю тебя. Пообещай больше никогда за меня не бояться. Пока я в здравом уме, я тебя не брошу. Ты меня понял? Каспиан рвано выдохнул; сердце отчего-то забилось чаще. Он неосознанно накрыл ладонь Эдмунда своей. Когда-то ему доводилось читать об обряде братания, когда люди, доверяющие друг другу и считающие друг друга роднёй, смешивали свою кровь, чтобы скрепить свои узы. Но то, что происходило сейчас, было куда более личным. Слова Эдмунда уж больно напоминали клятву, а Каспиан знал мало ситуаций, в которых клятва выглядела уместной. На миг ему показалось, что он буквально чувствует кожей царящее в воздухе напряжение, но тут… — Эдмунд! — дверь распахнулась, и послышался женский голос. Каспиан и Эдмунд в один миг отпустили друг друга, притворившись, что ничего между ними и не происходило. Так-то в их действиях не было ничего предосудительного, но Каспиан отчего-то не хотел, чтобы это видел кто-то чужой. Эдмунд, судя по всему, его мнение разделял. Только теперь Каспиан повернулся, чтобы увидеть, кто вошёл. Он едва ли успел отметить про себя тёмные волнистые волосы, как Эд отреагировал на посетительницу: — Сью. — Теперь Каспиан понял, кто перед ним. За всё время жизни в приюте он почти не пересекался со Сьюзан Певенси: у старшей сестры Эдмунда был совсем иной круг общения, да и интересы совсем другие. От Эда Каспиан знал, что Сьюзан на вид до чёртиков правильная, за что её обожают воспитательницы и учителя. «Но ты не ведись на это, — ухмылялся Эдмунд; о старшей сестре он говорил без особого энтузиазма, и тепло в его голосе совсем не ощущалось. — По ночам она читает дамские романы, а ещё мечтает поскорее выйти замуж за какого-нибудь магната, лишь бы не жить в нищете, и плевать, сколько тому будет лет. В детстве Сью единственная плакала, когда отец не дарил ей подарков на праздники, — ну, знаешь, мы жили бедно и научились с этим мириться — и сейчас эти замашки в ней только прогрессируют. Она была нормальной когда-то, но теперь в ней не осталось ничего светлого». Сьюзан тем временем встала в изножье кушетки, строго глядя сперва на Эда, а потом и на Каспиана. Удивительное дело — она была старше всего на год, а Каспиан под её взглядом стушевался, будто бы на него смотрела миссис Джонсон. В этот миг он порадовался, что не общается со Сьюзан: Каспиан, кажется, начал слегка её побаиваться. Или это был трепет? — Как твоя нога? — без капли беспокойства спросила она с той же строгостью в голосе, которой лучился её взгляд. — Замечательно, — холодно ответил Эдмунд. Разговор с сестрой у него, видимо, энтузиазма не вызывал. — Не ври хотя бы мне, — отрезала Сьюзан. — У тебя же вся нога в гипсе! Миссис Джонсон сказала, что тебе диагностировали перелом со смещением. Добегался, а, Эдмунд? Если бы ты вёл себя, как остальные воспитанники… — Ты пришла меня жалеть или отчитывать? — рявкнул Эдмунд. Каспиан вздрогнул, но тон даже успокоил его: смертельно больной человек так не разговаривает. — Я не отчитываю, а предостерегаю, — Сьюзан мотнула головой. — Чтобы такого не повторялось, возьмись за ум и начни думать, что делаешь. И выбирай подходящий круг общения… Взгляд Сьюзан, предназначенный Каспиану, был откровенно злым — он не знал, чем заслужил это, но, на удивление, выдержал его. Сьюзан метала молнии, а Каспиан… Он вспомнил, как в некоторых легендах, где рассказывалось о великих королевах и просто знатных дамах, упоминалось выражение «прекрасна в гневе». Он не знал, можно ли применить это к Сьюзан, и понятия не имел, откуда у него такие мысли, так что был признателен Эдмунду, когда он прорычал: — Позови Люси. — Что? — Сьюзан растерянно посмотрела на Эдмунда. Судя по всему, она ждала чего угодно, — оправданий, извинений, споров — но не этой просьбы. — От собственного крика оглохла? Люси позови, — Эдмунд зло уставился на Сьюзан. — Я хочу видеть свою младшую сестру. — Но я с тобой ещё не закончила! — Сьюзан сжала кулаки. — Зато я с тобой закончил, Сью, — резко ответил Эдмунд, мотнув головой. — Ещё пять лет назад. Сьюзан открыла рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, не найдя слов, развернулась и резко вышла, напоследок подарив им свой коронный взгляд. Каспиан понятия не имел, почему продолжил смотреть ей вслед — он слышал, как хмыкнул Эдмунд, но не мог найти силы повернуться к другу. Прекрасна в гневе… Когда в комнату с радостным криком «Эдмунд!» вбежала Люси, Каспиан перестал тупо пялиться на дверь. Вместе с приходом младшей из Певенси в медпункте, кажется, стало не так мрачно, и даже Эд, обозлённый после встречи со старшей сестрой, уже не выглядел сердито. Люси устроилась рядом с Эдмундом, положив ему голову на плечо; Каспиан почувствовал себя лишним в этой семейной сцене, но уйти, оставив Эда, не мог. И Эдмунд, судя по всему, тоже этого не хотел. Гладя Люси по рыжим волосам, он неотрывно смотрел на Каспиана, и этот странный взгляд тот расшифровать не сумел. Эдмунд желал что-то сказать, но не мог из-за лежащей рядом с ним Люси? Или… заметил, как Каспиан провожал глазами Сьюзан? Почему-то второго Каспиану всем сердцем не хотелось. Именно поэтому он, наверное, и не заговаривал с Эдмундом, молча наслаждаясь его компанией — не хотел вопросов. Не желал их от него. Каспиан покинул медпункт, когда за ним зашла мисс Уиллис, и даже тогда спиной ощутил изучающе-пронзительный взгляд тёмных глаз.3.
7 мая 2021 г. в 15:10
— Ты похож на бродячего художника, — сообщил Эдмунд, обезоруживающе улыбаясь.
— Выгляжу так же потрёпанно? — Каспиан вскинул бровь, не отрываясь от работы. Карандаш с тихим шелестом скользил по бумаге.
— Нет. Так же одухотворённо, — Эдмунд покачал головой и посмотрел в окно. — Знаешь, когда мама ещё была жива, она часто водила нас прогуляться в один местный парк. Там как раз собирались уличные художники, и мы остановились, чтобы понаблюдать за работой. Я никогда не забуду, как светились их глаза, хотя они не рисовали ничего необычного — большинство просто срисовывало парковые пейзажи. Но они получали такое наслаждение от работы… Это заметно.
Каспиан усмехнулся, но не ответил: он, в отличие от людей из рассказа Эдмунда, художником вовсе не был. Иногда ему просто нравилось брать бумагу, карандаш, и делать какие-то случайные и не особо талантливые наброски просто для себя. Это занятие успокаивало. Обычно Каспиан рисовал мечи, щиты и прочую рыцарскую атрибутику, но сегодня замахнулся на портрет. Если учесть, что Каспиана этому никто не обучал, получалось даже вполне себе сносно — на бумаге уже начинали чётко виднеться черты какого-то юноши. Каспиан и сам не знал, кого конкретно рисовал: человек на бумаге выглядел чужим, но в образе невесомо проглядывалось сходство с кем-то знакомым. Интересно, с кем?
— А что ты, собственно, рисуешь? — Эдмунд проницательно посмотрел на Каспиана; тот рефлекторно прикрыл лист. Они с Эдом сидели друг напротив друга на подоконнике спальни, но Каспиан не показывал другу результат своего труда — то ли боялся, то ли стеснялся, то ли ещё что-то. Вообще-то, у Каспиана не было секретов от Эдмунда, и этот рисунок рисковал стать первым из них. — Ну Кас, ну чего ты? — в карих глазах заплескалась обида. — Там что, девушка твоя?
— Нет у меня девушки! — выпалил Каспиан. Он не наврал: ему уже две недели как исполнилось пятнадцать, а до противоположного пола ему не было никакого дела. Ну разве что с Люси он порой проводил время, но относился к ней по-семейному тепло — а как ему ещё воспринимать младшую сестрёнку Эдмунда? В их недолгие встречи она лежала, положив затылок на плечо Эда, пока воспитатели не заставляли их разойтись, и с Каспианом почти не разговаривала, пусть и бросала заинтересованные взгляды.
— Тогда чего скрывать? — Эдмунд шумно выдохнул. — Каспиан…
— Эд. — Каспиан строго посмотрел на друга. — Я тебя прошу.
— Ну, раз по-хорошему мы не хотим… — обида в глазах сменилась безудержным весельем. Эдмунд резко спрыгнул с подоконника, подбежал к ошалевшему Каспиану и резко выхватил у него листок, сразу после этого предусмотрительно отойдя к двери.
— Эдмунд! — Каспиан подскочил и кинулся к Эду через всю спальню. — А ну-ка отдай!
— А ты забери, — Эдмунд подмигнул Каспиану. Судя по тому, что лист он даже сейчас просто держал в руке, не рассматривая, содержимое рисунка было Эдмунду не так и важно — он просто хотел втянуть Каспиана в новое развлечение, бросив ему для этого вызов. Что же, Каспиан в очередной раз его принял.
Воспитатели, конечно, прибили бы их, если бы застали за таким занятием, но, к огромному облегчению Каспиана, им никто не встретился. Смеясь, Эдмунд пробежал мимо спальни девочек и пары кабинетов, располагавшихся на том же этаже. Каспиан находился в числе лидеров на уроках физкультуры, но за Эдом, всегда хранящим пальму первенства на этом предмете, угнаться ему было трудно. Когда они достигли лестницы, Каспиан начал выбиваться из сил. Веселящийся Эдмунд, ощутивший себя в полной безопасности, тут же остановился на краю верхней ступеньки.
— Не догонишь, — он беспечно рассмеялся, и в этот момент у Каспиана появился реальный шанс схватить зазевавшегося Эдмунда за руку, но тот, как оказалось, не терял контроль над ситуацией ни на секунду. — Не так просто! — Эд уклонился и сделал шаг назад.
Позднее Каспиан много корил себя: не протяни он руки к Эдмунду тогда, самое страшное бы не произошло. Он навсегда запомнил миг: Эд подался назад, чтобы сбежать по лестнице, но споткнулся и в следующую же секунду полетел назад. Каспиан не успел ничего сделать — не сумел вовремя сориентироваться, не осознал произошедшее, а когда понял, стремглав метнулся вниз, забыв и о рисунке, и о том, чем они занимались до этого.
Эдмунд лежал почти в самом конце лестницы, на последних ступеньках, и Каспиан в ужасе присел рядом. Он был умным мальчиком, поэтому вполне понимал: после такого падения можно запросто и не выжить. От одной мысли о том, что весёлый, но при этом не по годам умный Эдмунд сейчас находится при смерти, Каспиана бросило в жар. А ведь это отчасти его вина… И когда он нашёл в себе силы посмотреть на друга, то чуть не расплакался от счастья: Эд дышал, широко распахнув глаза, и определённо не был мёртвым.
— Ты в порядке? — вопрос Каспиан задал максимально идиотский.
— Жить буду, — Эдмунд слабо улыбнулся, что обнадёжило Каспиана ещё больше. — Только, кажется, ушибся. И нога… Чёрт, она просто адски болит.
Каспиан перевёл взгляд на правую ногу Эда, согнутую под неестественным углом.
— Да не трясись, — Эдмунд слегка сжал руку Каспиана своей — и как нашёл силы в своём-то состоянии? — Максимум, что там будет, — перелом. Я не при смерти, не переживай за меня — лучше позови кого-нибудь.
Но звать не пришлось: одна из воспитательниц выглянула в коридор и, увидев такую картину, с оханьем подбежала к мальчикам. Каспиан узнал мисс Уиллис — одну из самых молодых и добрых работниц приюта. Вопросов она задавать не стала, сразу позвав врача. В приюте был свой: сейчас, в период, когда в городе гуляла какая-то очередная зараза и дети болели с огромной частотой, он почти всегда находился здесь. Каспиан побаивался этого мрачного человека, совсем не напоминающего доброго доктора из сказок, но сейчас был рад его приходу.
— Перелом, — кратко констатировал он, едва ли взглянув на Эдмунда и его покалеченную ногу. — В реанимацию бы его, причём немедленно.
Каспиана словно бы молотом по голове ударили. Реанимация? Разве туда не увозят смертельно больных? Неужели Эдмунду настолько плохо? Тот прикрыл глаза, но Каспиан думал, что это от усталости…
— Мистер… — Каспиан не знал имени врача, так что решил это опустить. — Эдмунд… умирает? Ему можно помочь?
— Умирает? От перелома ещё никто не умирал, — по инерции ответил врач, а затем запнулся, осознав, видимо, что отвечает воспитаннику приюта. — А ты что здесь забыл? А ну марш отсюда! — рявкнул он. Детей доктор не жаловал в принципе, здоровых — так тем более. Каспиан не ушёл раньше только потому, что мисс Уиллис, женщина понимающая и добрая, не прогнала его, разрешила остаться с попавшим в беду другом.
— Каспиан, ты иди, — она мягко посмотрела на него, тушуясь под тяжёлым взглядом врача. — С Эдмундом всё будет в порядке, я тебе обещаю. Его совсем ненадолго заберут в больницу, скоро он к нам вернётся, вот тебе моё честное слово.
Но Каспиан не мог верить пусть и хорошо к нему относящейся, но чужой женщине — он упрямо посмотрел на Эдмунда. Тот, словно бы почувствовав его взгляд, открыл глаза и еле заметно кивнул, мол, иди, всё будет хорошо. И Каспиан поверил. Эдмунд умел хорошо утешать, но при этом никогда не врал — будь всё не так безоблачно, он бы не обнадёживал Каспиана. Если Эд уверен в своей поправке, то и Каспиан тоже обязан.
— Уже ухожу. Только заберу кое-что, — лишь теперь он вспомнил о своём рисунке, из-за которого всё и началось. Не сказать, что после случившегося Каспиану хотелось его видеть, но не бросать же его тут? Под подозрительным взглядом врача, которому явно не нравилось, что Каспиан всё ещё тут шастает, он взял валяющийся на полу листок и ушёл, стараясь не оборачиваться.
Но Каспиан не смог в действительности вернуться в спальню, позабыв о раненом друге. Он спрятался за дверью — благо, они с Эдмундом такое не раз проворачивали — и оттуда наблюдал, как два санитара выносят Эда на носилках и помещают его в карету скорой помощи. Только ещё раз услышав подтверждение того, что ничего страшного с Эдмундом не произошло, он смог отправиться к себе.
На кровати Каспиан всё же решился и развернул лист бумаги со злополучным рисунком. Только теперь он обмер, рассматривая свою же работу: раньше черты человека на ней были знакомыми лишь смутно, но сейчас… Каспиан отчётливо, без колебаний узнал тёмные глаза и растрёпанные волосы, лицо — всё это, конечно, было изображено без фотографической точности, но сомнений не оставалось. Даже если отринуть мысли о чертах, которые могли повторяться у тысяч людей, оставалась одна деталь, которую Каспиан не спутал бы даже на смертном одре.
Решительный взгляд, излучающий внутреннюю мудрость. Он мог бы принадлежать королю, премьер-министру или президенту, но Каспиан видел его каждый день в глазах обычного мальчика, своего ровесника и лучшего друга.
Со скомканного листа на Каспиана смотрел Эдмунд Певенси. В этом сомнений не оставалось. Каспиан рывком прижал рисунок к груди. Успел ли Эд его рассмотреть до своего падения? Каспиан знал: он сгорит от стыда, если узнает, что да. Но сейчас его волновало не только это. Беспокойство захлестнуло его новой удушающей волной.
Увидит ли он этот взгляд снова, или тёмные глаза теперь будут смотреть на него только с этого видавшего виды листка?