Скандал

Поттер принял во внимание пожелание Малфоя. Что бы ни творилось в его голове и душе по поводу мужа, это в конце концов не обязано было оказаться взаимным. Он на самом деле внимательно отнёсся к этим выходным. И к тому, что Малфой ему говорил. Гарри теперь осторожнее задавал вопросы, предпочитая часть их прошлого оставить пока нераскрытым. В самом конце вечера, перед тем как попрощаться, муж сказал Гарри одну интересную вещь. У них достаточно времени, чтобы не торопиться. Если они будут и дальше любую возможную проблему обсуждать, то вряд ли найдётся что-то, что сделает их сосуществование невозможным. И всё же их еженедельные встречи сохранились, несмотря на то, что Скитер действительно перестала бросаться шокирующими сказками. Теперь Поттер позволял себе вопросы, связанные с работой Малфоя. И оказалось, что тот в меру своих возможностей ведёт бизнес. В основном он просто обеспечивает себе возможность иметь доступ к тем материалам, которые могут понадобиться в создании очередного творения. Но что-то можно было продавать или брать процент за поставки. Гарри лишь единожды уточнил, что произошло с его счетами. И Малфою пришлось рассказать, почему Уизли теперь не имеют к ним доступа. Не сказать, чтобы Поттер разочаровался. Просто сделал выводы. По большей части о себе. Работа в Аврорате шла своим чередом. Гарри осторожно поднял старое дело Архитектора, и отчёты, которые были написаны по нему, были… Скажем, если бы он занимал нынешнюю должность в тот период, уволил бы всех начальников групп без выходного пособия. И не только потому, что теперь он знал и другую версию, но и за то, что выводы были сделаны на пустом месте, бланки заполнены через раз, да и вообще, были больше похожи на отписку. И чем больше Поттер углублялся в это дело, чем больше читал о свойствах защитной магии, тем сильнее ему становилось понятно, что даже сейчас, повторись такая ситуация, всё было бы так же глупо и с жертвами. Потому что надежда на правильное ведение дела была лишь в том, что на месте окажется человек, знакомый с тонкостями обычаев и особенностями магических сооружений. И шансов на это был один на сотню. Увлеченный идеями, как лучше довести свои идеи до руководства, какие именно изменения и протоколы необходимы, он стал периодически наталкиваться на другие дела, которые были не связаны с Архитектором, но результат был похож. Люди страдали, а избежать этого можно было лишь одним только логичным правильным ходом — вызвать специалиста. Чем больше Гарри думал об этом, тем сильнее становилась очевидна необходимость реформы образования. В подготовку авроров не могли входить только боевые, силовые и тактические учения. Необходимо было расширять этот курс. Вот здесь он и натолкнулся на тупик. Он понятия не имел о том, как это воплотить в жизнь. Одним из вечеров на Гриммо, когда Малфой снова был у него в гостях, он так и не смог оставить работу в стенах своего кабинета. Весь вечер сидел в своих мыслях, совершенно неприлично игнорируя своего мужа. Они больше не касались темы поцелуев, да и необходимости такой не было. Гарри старался не сильно падать в свои фантазии, буквально усилием воли заставив себя забыть о тех странных выходных. О том странном притяжении к Малфою. Он не считал это глупым, нет, но и самостоятельно падать в удрученно-потерянное состояние от того, что муж попросил его не прикасаться к нему, не собирался. Чего бы там Гарри ни хотелось в отношении Малфоя, это было лишним. Драко же заперся в своём мире, работая над очередным творением, а потом и ещё одним, и ещё. Иногда он жалел, что так резко высказал Поттеру своё отношение к тому, что произошло в той кабинке на бешеной высоте, но смысл его просьбы был понятен и прост, и очень, просто очень прямолинеен. Малфой не собирался жить двойными стандартами, и раз уж он не лгал мужу, то и себе лгать не собирался. С удивлением глядя на календарь, он понял, что не был на улице слишком долго. Медленно подкрадывалась зима. Точнее, была середина октября, но вот не заметить, как прошли два месяца, было вполне в духе Искры. Единственное, что могло вырвать его из состояния творчества — это муж. Даже Панс теперь была в игноре. Однако сегодня в игноре оказался он сам. Не то, чтобы он прямо-таки мечтал о разговоре, но для этого ужина он отложил своё последнее создание, и сидеть молча он не собирался. Однако пришлось. Несколько вопросов вообще не были услышаны, и Драко, поблагодарив Кричера, встал из-за стола, даже не окончив основное блюдо. Поттер остановил его у камина. — Малфой, прости… Извини, пожалуйста… Я просто… Просто очень устал, и никак не могу решить один вопрос… И… Это было грубо. Не уходи… — Я не хочу мешать тебе, Поттер. И — веришь или нет — у меня есть, чем занять себя. А поесть в одиночестве я могу и в мэноре. — Я же извинился… Что не так? — насупился Поттер. Драко вздохнул. — Меня задевает, что ты о моей работе можешь спросить практически всё, что угодно. И я отвечаю, даже если твои вопросы кажутся мне неуместными или… Не важно, какими — я отвечаю. Но ты о своей работе говорить со мной не можешь. И я понимаю, правда, понимаю. Тайна следствия, и тому подобное… Только мне это неприятно. Я имею в виду, неприятно, когда именно по этой причине за столом тишина. Не надо этого подчёркивать. Поверь, я и так помню, что доверие между нами — это вопрос очень долгого времени. Если оно вообще возможно… — Но ты же мне доверяешь… — как-то растерянно спросил Поттер, не совсем понимая, о чем Малфой говорит. — Я чистокровный. Который полностью перешёл в твой род. От Малфоя у меня только кровь и часть фамилии. Я знаю, что такое магический брак, и я доверяю тебе, потому что ты мой супруг. Но требовать от тебя взаимности глупо. Для тебя всё не так… Поттер помолчал минуту, а потом кивнул на столовую, где остался недоеденным их ужин. Он хотел взять Малфоя за руку, чтобы потянуть за собой, но не решился, вспомнив о его просьбе. — Я просто никогда не думал, что тебе интересна моя работа… Не в части артефактов, а просто… Работа. Но если это не так… То… Я хочу изменить курс подготовки авроров. Ввести в их базовые занятия лекции о структуре защитных заклинаний, особенностях магических проклятий… Проводить несколько уроков с артефакторами, чтобы бойцы знали, в каких случаях нужно звать коллег не на опыте, а в теории… Но понятия не имею, как это организовать. Как практически это сделать… Малфой удивлённо смотрел на него достаточно долго, чтобы Поттер смутился. А потом принялся за ужин. Спустя какое-то время он задал вопрос, который крутился у него на языке с первого слова Поттера. — Насколько я знаю, Грейнджер работает в Хогвартсе. Почему ты не обратишься к ней? Гарри пожал плечами и опустил голову ниже. — Мы больше не общаемся… Я пытался как-то написать ей, после нашего супружества, но она ответила вполне ясно, что не хочет больше дружить… Малфой понимающе кивнул. Налил себе бокал воды, наполнив и бокал Поттера, а потом несколько раз постучал пальцами по столу. Будто решиться на дальнейший разговор было непросто. И Поттер понимал причину. Они пусть и общались каждую неделю, больше настолько откровенных разговоров между ними не случалось. Они были важными. Они были серьёзными. Но не откровенными. — Поттер, я хотел спросить уже давно, но… В общем, ты так и не ответил мне, почему позволил Скитер писать весь этот бред. И этот вопрос очень плотно связан с тем, которого я ещё тебе не задавал. Поэтому… — Это… На самом деле очень просто, Малфой. Я вообще после того, как побывал в родовом зале Малфоев, очень сильно пересмотрел свое окружение. — А ты уверен, что это связано с нашим браком? — то, сколько напряжения было в голосе Малфоя, заставило Поттера ответить очень быстро. — Малфой, я точно знаю, что это связано с абсолютно другим. Плечи парня расслабились, и Поттер невольно ощутил, как ему приятно, что он смог так легко успокоить мужа, сказать что-то, что его порадовало. — Я очень сильно любил, Малфой. Уж не знаю, именно Джинни, или саму мысль о том, что у меня будет нормальная любящая семья. Но в моей душе жила эта глупая надежда, что Рон, Джинни, их родители смогут как бы… Не знаю… Я, для своей профессии, упорно не видел очень явных моментов… Когда всё это открылось… Что у меня не будет детей, что Джиневра мне изменяла, что Рон знал об этом. И их родители, уверен, тоже… Я думаю, что и некоторые коллеги были в курсе. Но Рита молчала. Вроде как… То есть, она, конечно, писала всякие сплетни, но я не вчитывался, не желая отвлекаться от своего заоблачного счастья. От работы мечты, от потенциальной семьи. Все сложности, которые возникали между нами, казались мне нормальными. Это было не так. И я… Я многое понял после этого… И самым главным стало то, что очень хотел, чтобы моя жизнь была нормальной и счастливой в общепринятом понимании. Даже не в моём собственном. Понимать, что ты не счастлив, не был счастлив долгие годы, если подумать, а только для самого себя это ощущение создавал… Знаешь… Когда Скитер написала о нашей помолвке — она будто одной своей строчкой увела внимание от моей жизни к её истории. Люди, в конце концов, всегда искали скандала вокруг моей персоны. Но этот скандал, он был высосан из пальца от начала и до конца. Для меня. Потому что это не их дело — кто мой муж. Не их дело, почему, зачем, откуда… Я понял в одно прекрасное утро, что Рита мне выдала безлимитную ширму от того, какой я настоящий. Так что, всё очень банально. И просто… В моей жизни не оказалось ни одного человека больше, которому было интересно, что на самом деле со мной происходит. Потому что выдумки Риты были куда интереснее. — Но это же… — Малфой сухо отодвинул тарелку и с трудом продолжил, — полное одиночество… — Это не так, Малфой. Я теперь замужем. Это значит, что в моей жизни есть нечто настоящее и неизменное. Есть кто-то, кому я нужен, и кто-то, кто нужен мне. Без фальши в виде амурных стихов или высоких моралей. Всё по-честному… Гарри самого перекосило от этой фразы, потому что напомнило о том умопомрачении высоко над Лондоном. Которое грозило вот-вот вернуться. — Знаешь, — сказал Малфой спустя полчаса странно уютного молчания. — Я всегда знал, что Грейнджер самая умная из вас. А умные люди не обижаются. По крайней мере долго. И я уверен, если ты напишешь своей подруге о том, что ты понял причины, по которым ваши дороги разошлись, и назовёшь достаточно аргументов, чтобы попробовать показать ей, что ваши отношения могут наладиться. Опишешь, какие усилия ты готов приложить к этому… Я уверен, она не откажется от этой возможности. Если ты будешь с ней таким, как со мной… Понимаешь, такого человека очень трудно не… Малфой замолчал, и в нетерпении Поттер уточнил: — «Трудно не…» что? — Трудно не простить, не хотеть иметь в своём окружении… Трудно не хотеть с тобой дружить. Я же вижу, что ты прилагаешь усилия. Думаешь над своими словами, когда они могут меня задеть, и стараешься не замечать моих промахов. Стараешься понять, почему я говорю или делаю что-то, что тебя раздражает или просто тебе не нравится. И Грейнджер, уверен, оценит твои усилия, чтобы вернуть вашим отношениям если не прежнюю дружбу, то хотя бы добрый настрой. Мне приятно, конечно, что я делаю тебя не одиноким. Но нам всем нужны друзья. Или хотя бы люди, которые могут ими стать… — А у тебя, Малфой, есть друзья? Панси? — Ну, по крайней мере, она моя очень добрая и дорогая приятельница. И это самое близкое, что можно сравнить с дружбой. Этому мне предстоит ещё научиться… — Но ты тоже можешь прилагать усилия для этого. И с таким тобой я бы не отказался быть другом…