Скандал

— Гарри, какого хрена?! — Гермиона? Ты должна быть чуть поконкретнее, если рассчитываешь получить ответ на свой вопрос… — Ну тогда давай по порядку! Какого хрена я уже третий день не могу застать тебя дома в мэноре?! Ты то уже ушёл, то ещё не вернулся?! Или вы с Тэдди едите мороженое, или что-то ещё! Во-вторых, какого хрена я должна четыре раза просить тебя впустить меня?! Или ты думаешь, мне весело сидеть у камина и ждать, пока ты, наконец, ответишь на хотя бы одного вестника?! А ещё, какого хрена ни один из вас не додумался сказать мне, что Лаванда живёт у вас с Малфоем?! И наконец, какого хрена, Гарри Джеймс Поттер, мне приходится врываться сюда, чтобы просить у тебя помощи?! Гарри оторвался от бумаг, которые были разложены на столе в библиотеке Блэков, и повернулся к гостье. — А с чем ты не можешь справиться сама? Гермиона опешила, но ответила: — Рон набрался и пришёл в Хог. В мою комнату. И продолжает пить. И я просто не могу больше его слушать. Я знаю, что я виновата перед ним, но никакое чувство вины, даже самое гигантское, этого не выдержит! У него в голове какой-то клубок из самобичевания, разочарования в себе и ненависти к миру… — она и сама не заметила, как стала больше жаловаться по поводу сложившейся ситуации, чем действительно просить о помощи. — А с чем именно я должен тебе помочь? Ты что, не можешь наложить на него Сонные чары и отправить к Молли в Нору? Такого ответа Грейнджер не ожидала. Совсем. Она опешила, глупо открывала и закрывала рот, не в силах сказать хоть что-то. — Гарри? У тебя всё в порядке? — наконец выдала она. — Нет. Нет, Гермиона, у меня не всё в порядке. Но, к моему огромному сожалению, ни Уизли, ни Лаванда, ни ты в этом не виноваты, а мне кажется, легче было бы на кого-то сбросить эту вину и просто ненавидеть этого человека, как Рон ненавидит весь мир. — Ты не упомянул Драко… Вы поссорились? Я с ним почти не разговаривала после той неловкой сцены… — Мг… Я тоже. Так, как твоё свидание с Гриззлом? — Оно было первым и последним. Хотя он явно думает иначе. Было нечестно соглашаться на это, когда я точно знаю, что не могу ответить ему взаимностью. Он очарован, совершенно не понимает, что видит образ перед собой… — Гермиона готова была уже прочитать целую лекцию на этот счёт, но Гарри её перебил. — Ты так и не ответила на мой вопрос. Зато точно решила за Антона, что он видит, чем ему это грозит, и что ему с этим делать… Только вот незадача-то… Сам Антон этого не понимает! Что ему просто нужно сделать так, как ты сказала, и всё в его жизни будет хорошо! Гермиона задохнулась негодованием, а потом вдруг уселась в кресло и призвала документы, которые Гарри пытался изучать, пока высказывал ей всё это. — Рассказывай, что у вас произошло. Ты грубишь, лезешь не в своё дело, и говоришь чужими словами. Хотя я не могу не признать тонкую нить твоей правоты в этом хамстве. — Знаешь, я не настроен на разговор, думаю то, что я не отвечал тебе, само по себе об этом говорит. Поэтому давай коротко. До меня не доходили твои сообщения о визитах. Но ты могла бы заглянуть в Аврорат, если что-то действительно срочное. Я не совсем уловил, почему кто-то из нас должен был сказать тебе, что Лаванда гостит в Малфой-мэноре. Драко волнуется о ней. Ей плохо без поддержки рода. А Уизли, очевидно, не может её оказать. Что же до последнего пункта… Я не хочу ни с кем разговаривать, а ты ни в одном из вестников не сказала, что ситуация критичная. И я до сих пор считаю, что это не так. Усыпи Рона, если он ещё не уснул, отправь в Нору, и предупреди директора, что такие гости могут снова появиться у порога школы, и лучше их просто не пускать. — Ты отказался от него. Совсем, да? Гарри вдохнул и медленно выдохнул. — Я взял Покровительство над Лавандой. И видел, что сделало с ней безразличие Рона. Тогда, когда он был в бегах, он и то больше беспокоился о ней, чем сейчас. И я не понимаю этого и не хочу понимать. Когда я готовился сотворить печать, я опасался, что магия рода Уизли будет мне сопротивляться. Но там будто ничего нет, Гермиона. Мордред! Кричер! Принеси мне выпить! — Гарри сделал огромный глоток из тут же появившегося бокала, хотя самого эльфа девушка так и не увидела. — Там пустота. У неё под ногами будто совсем нет земли, она будто подвешена в пространстве. И это ужасно, Гермиона, это страшно. И я понимаю теперь, почему Драко так о ней волнуется. Когда мы проводили ритуал, я её руки почти не чувствовал. Она говорит, я её слышу, а магии в ней словно и нет. Она будто умерла. Лаванда жива, а магия в ней — нет… — Поттер вздохнул, и стало ясно, что он едва сдерживает злость. — Знаешь, не надо ждать от меня сочувствия Уизли. Я многого не понимаю, но таким, как он, нельзя становиться старшими супругами! Он и её, и своего ребёнка едва не убил этими своими страданьями о несбыточном! Гермиона, я едва сдерживаю такой гнев… Такую ярость… Я никогда не думал, что смогу так долго злиться… — Ты поэтому не ночуешь в мэноре? — Нет, для этого причина иная, но вот как мне общаться с Тэдди? Если неделя прошла, а я с пол оборота завожусь! Андромеда скоро вернётся, заберёт его, и мы до Рождества не увидимся… А я чуть не разнёс кафе, всего лишь от того, что наткнулся взглядом на похожую макушку… И Молли с Артуром ничего не делают! Никак не пробуют даже ей помочь, они все в своих заботах, а ведь она носит наследника под сердцем! Я не могу взять себя в руки… Я просто не могу… Гермиона тихонько позвала домовика и попросила его о порции для себя, игнорируя негостеприимство друга. — И ты думаешь, что это из-за того, что ты злишься на Рона? На его преступную халатность как старшего супруга? На его никчёмность как человека? И как мага? — Судя по твоему вопросу, ты думаешь, что это не так… — нахмурился Поттер и опрокинул свой бокал залпом. — Я думаю, что шторм в твоей душе из-за той самой причины, по которой ты ночуешь здесь. Ты поссорился со своим магическим супругом. И да, я помню, что ты говорил, что на мысли брачная магия не влияет. Но когда вы стали так близки… Здесь ведь каждое твоё слово об эмоциях… Но ты не хочешь об этом говорить. Не хочешь эти эмоции выражать. И выражаешь другие… Мне Драко объяснил, что моя попытка общаться с Антоном была обречена в тот момент, когда я включила голову. Только я её ещё не очень умею выключать. Но понимаю, что нужно, и стараюсь иногда это делать. И ты, пусть и очень жёстко, но по большей части верно отметил. Я всё за него уже решила. Как и за себя… Это я к чему — ты сейчас весь в голове. Но выражать свою боль — это нормально. Не только хорошее, но и плохое. Не хочешь со мной говорить, не нужно. Но с мужем тебе лучше высказаться. По-настоящему. Обдуманно, глубоко и серьёзно показать, рассказать ему, как ты себя чувствуешь, не только о поступках, но и о чувствах. Это главное. В общем, я поняла тебя, друг, и навязывать тебе помощь Рону не стану. Я уважаю это твоё решение. Сама разберусь. А как Лаванда? Покровительство — тема для меня почти незнакомая. Я знаю про технику и процесс… Но… — Исключительно энциклопедическое любопытство? Или перескажешь мои слова Уизли, чтобы успокоить тем, что теперь вся ответственность за его жену и её ребёнка лежит на мне? — А что, так и есть? — Нет. Но у меня будто самого появился ребёнок. Я просто знаю, когда ей нужно в чём-то помочь, добрый кусок моей магии словно приклеился к ней и ходит постоянно где-то там. Ну что, сойдёт описание для страницы учебника? — Гарри осмотрелся в поисках бутылки, но Кричер предусмотрительно не оставил её. Поттер сжал зубы и громко стукнул бокалом по столу. — Не ёрничай. И не бесись. Драко выглядит так, будто по нему проехался поезд. И он сказал мне странную фразу… Что он ничего не может сотворить… У него проблемы с магией? Из-за вашей ссоры? Или раньше такое тоже было? Гарри, ты ведь его старший супруг, ты не можешь не реагировать на это… — Я знаю! — взорвался Поттер. — Знаю, что я старший супруг, что могу его сломать одной своей волей, что могу ненароком ему навредить! Что наша жизнь и отношения складываются, как я того пожелаю! Только я старший супруг, а он младший! И с его стороны всё симметрично! Он тоже может меня сломать! Одной лишь просьбой, преподнесённой под правильным соусом! — Так вот, что я сделал? — Поттер перевёл взгляд от Гермионы к источнику незнакомого голоса и увидел расширенные в ужасе и сожалении глаза мужа. Сначала Гарри удивился, как мог не узнать собственного супруга, но в следующую секунду на него словно нашло затмение. Стало холодно и темно в душе, и это вызвало новую волну страха и ярости. — Лучше бы я так и не верил тебе! Не верил, что можно любить меня просто так! Потому что я обманулся! Потому что всегда есть что-то, что от меня нужно! И это можно просто взять, ведь мне ничего для тебя не жалко, Малфой! И меня одного никогда не было бы достаточно, так? Всегда нужно что-то ещё! — Парни, вы сейчас разнесёте наследство Тэдди! — рявкнула Гермиона. — И сами сгорите! — уже с куда большей ноткой паники продолжила она, но быстро взяла голос под контроль. — Так! Поттер! Я говорила, что тебе нужно высказать всё Драко, но это не значит, что разговор нужно превращать в бойню! Гарри, Мордред и Моргана, ты его сейчас убьёшь! Драко, и правда, бледнел на глазах, так, что лиловые искры делали его лицо почти прозрачным. — Он прав, Гермиона. Я предал его доверие… Я… Пойду… Я здесь не нужен… Всё только хуже… Только сильнее… — Малфой попятился, задевая плечом дверной косяк, на неверных ногах дошёл до камина. Тот вспыхнул странным пламенем, и на Гриммо воцарилась тишина.