warmth.

— Чему обязана видеть тебя здесь, — начала она, допивая виски, — я обычно не принимаю случайных посетителей, но на сегодня сделала исключение. Хосок взглянул на её стол, документы вокруг её ноутбука были разложены лицевой стороной вниз, ничего нельзя было разглядеть. — Очень великодушно с вашей стороны, — улыбнулся брюнет. — Начинай, — она взяла бутылку виски и налила ещё жидкости в стакан: — У меня мало времени. Хосок взглянул на свой карман, прежде чем положить дрожащие руки на колени и крепко сжать их. Мать Юнги ухмыльнулась его действиям. — Ваши намерения? — спросил он, поддерживая зрительный контакт. Она прошептала: — Мои намерения? В каком смысле? — её лицо было невыразительным. Она наклонилась ближе, давая знак двум своим охранникам, стоявшим по обе стороны от двери, уходить. — Мистер Чон, есть два значения слова «намерение», — объяснила она, когда дверь закрылась. Мин откинулась на спинку кожаного кресла, медленно поворачиваясь, глядя в окна, окружающие весь её кабинет. — Я уверена, что ты уже знаешь первое определение, — она ​​быстро обернулась, — второе исходит из медицины, науки о лечении. Хосок нахмурился. — В медицине это означает «метод исцеления», а исцеление — это то, что я делаю, — медленно произнесла она. — Исцеляете? От чего? Она рассмеялась, и продолжила: — Мистер Чон, позвольте мне задать Вам встречный вопрос, — Хосок кивнул, решив больше не давить. Видя её такой разговорчивой, означало, что алкоголь начал действовать, — какая часть Юнги похожа на меня? — Его глаза, — быстро ответил он, не колеблясь. — Это смешно, — миссис Мин прыснула от смеха. — Что? — брови Хо поплыли наверх от удивления, — я не припомню, чтобы шутил. — Ты видишь у Юнги во взгляде ненависть? — Нет, я имел ввиду одинаковый цвет радужки. Она закатила глаза: — Должно быть, Юнги влюбился в твой юмор, — она сделала ещё один глоток, — он не похож на меня, мистер Чон, потому что он не мой сын. Она поставила стакан и сцепила руки под подбородком. Хосок не двинулся с места. Не смог бы, даже если бы попытался. — Это сын, того ублюдка, которого я когда-то называла своим мужем, — она дважды постучала указательным пальцем по подбородку, а затем подняла глаза: — Каждый раз, когда я смотрю на Юнги, я вижу её. Его настоящую мать, трахающую моего мужа за моей спиной, — она ​​улыбнулась уголком рта. — Видишь ли, у Юнги его глаза. Она встала и подошла к окну, повернувшись спиной к танцору. — И знаешь, что я сделала? Я избавилась от них, — просияла она. — Дождливой ночью. Ровно в 2:13 ночи, я убила их обоих. Мин выдохнула на окно, запотевшее перед её лицом: — Позже я узнала, что она беременна, она протянула руку и вытащила новую бутылку из ящика своего стола, — какой позор. Глаза Хосока расширились, кровь застыла в жилах. — Зачем Вы мне это говорите? — прервал он. Она подошла к краю своего стола и элегантно села обратно на кресло. — Никто тебе не поверит, — сказала она. — Почему Вы причиняете Юнги боль? — он наклонился к ней, голос его стал чуть выше шёпота. — Он ничего Вам не сделал, он был младенцем, — чуть ли не срываясь на крик сказал Хо. Она постучала пальцами по руке, прежде чем её глаза потемнели от ярости. — Я хочу, чтобы он страдал так же, как и я. Я хочу отомстить. Я хочу, чтобы он чувствовал боль, чтобы его отец крутился в могиле, от страха за своего сына. — Полиция узнает и Вас посадят в тюрьму, — запинаясь пробормотал он. — Вы действительно такого низкого мнения обо мне, мистер Чон. Я разочарована, — миссис Мин усмехнулась, — в мире нет ничего, что деньги не могли бы решить или сохранить в секрете. — Ваша компания- — Почему я передаю компанию Юнги — это Ваш следующий вопрос, не так ли, — она ​​крепко держалась за стол, по всей видимости чтобы сохранять лицо и не шататься в стороны — алкоголь в крови брал верх, — очистить мое имя было непросто. Помогла сделка с мафией, но всё вышло из-под контроля, — в голосе была слышна горечь. — Вы когда-нибудь спали, с ножом под подушкой, мистер Чон? Хосок покачал головой. — Чем больше даёшь, тем больше хотят, — продолжила она, — невозможно удовлетворить людей, обладающих властью. Она подошла к Хо сзади, вытащила из-за пояса карманный нож, который Чон до этого почему-то не заметил, и приставила его к шее Хосока. — Мужчины жадные, — прошептала она. Хосок сглотнул, затаив дыхание. — Компания в долгах и на неё положила глаз банда негодяев, — она ​​повернула нож так, что острие вонзилось парню в шею. — Я должна была навести порядок после его отца, теперь этим займётся его сын, — по шее Хо потекла капля крови и он зашипел от боли. Она наклонилась ближе к его уху. — Положи телефон на стол, прежде чем я перережу тебе глотку, — выдохнула она, Хосок вынул руку из кармана, подняв обе в воздух. — Какой телефон, — пробормотал Хо, опасаясь за свою жизнь, нож всё ещё был приставлен к его горлу. — Я не понимаю о чём Вы… — она придавила нож ещё сильнее, чтобы сделать царапину глубже. Хосок закричал. Боль стала невыносимой, тогда он залез в карман, вытащил мобильный и бросил на стол. Он начал плакать, его слёзы смешались с кровью, стекающей по груди, когда он посмотрел туда, где был нож. Она медленно отступила, слизывая кровь парня с ножа, прежде чем аккуратно спрятать его обратно за пояс. Миссис Мин взяла телефон и остановила запись на диктофоне. — Ты действительно думаешь, что я настолько глупа, — фыркнула она, — всё то время, которое ты здесь, твои руки дрожат, как листья на деревьях. Хосок держался за шею, вытирая кровь тыльной стороны рук. — Извините, — угрюмо сказал он, вставая, — пожалуйста. Я удалю записи и никому ничего не скажу, — он протянул руку, но она отстранилась, вернулась на своё кресло с его телефоном в руках. Она нажала кнопку воспроизведения, и её голос засочился из динамика: «Мои намерения? В каком смысле? Мистер Чон, есть два значения слова «намерение»…» Она остановила запись и кинула телефон на пол. Экран разбился вдребезги. Мин обошла свой стол, не реагируя на крошечные кусочки стекла, скрипящие под подошвами туфель. Хосок упал на колени, умоляя о прощении. Он боялся того, к чему могут привести его действия. Мин была дьяволом, а Хосок не носил Prada. — Мистер Чон, как у Вас на шее появился этот шрам? — спросила она, изображая искреннюю заинтересованность в шраме, который постепенно образовывался после соприкосновения нежной кожи с острым лезвием, — это ведь не я сделала? Хосок встал и отрицательно покачал головой, крепко зажмурив глаза. Она глубоко вздохнула и откинулась на спинку кресла, листая документы, не обращая внимания на Хосока. — Если я перережу тебе глотку сейчас, то придётся всё тщательно подчищать, а я не хочу заниматься этим перед подписанием контракта, — сказала она, наконец посмотрев на свою «жертву». — Я ничего никому не скажу. Обещаю, — взмолился он, пытаясь заслужить её доверие, — мне очень жаль. — Иди с глаз моих. Хосок истерически плакал, благодарив её за то, что она его отпустила. Ноги парня дрожали, когда он медленно встал и ушёл не оглядываясь. Он покинул здание за считанные минуты. Пробежал несколько улиц, очень часто оглядываясь назад, чтобы убедиться, что за ним не следят, а когда он благополучно скрылся из виду, то спешно вытер слезы. Хо наклонился, упёршись руками в колени, тяжело дыша, пытаясь успокоиться. Его кровь капала на тротуар. Парень разорвал ткань рукава и прижал её к своей ране, стоня от боли пошёл дальше к автобусной остановке. После множества любопытных взглядов и шёпота вокруг, он вернулся домой, медленно постучав в дверь и ожидая ответа Намджуна. Хосок был слишком расстроен, чтобы думать о том, как Юнги воспримет эту новость, потому что если Сокджин отвлечет его на несколько часов, это поможет Хосоку придумать, как объяснить всё с помощью Намджуна. Он снова нажал кнопку звонка и облокотился на дверной косяк, его голова сильно болела, а сердце бешено колотилось. — Малыш, что случилось? , — Хосок почувствовал, как его обнимают со спины, и резко поднял голову на голос Юнги. Его глаза были сосредоточены на шее Хо, втягивая его за локти в квартиру и осторожно усаживая на диван. — Что ты здесь делаешь? — недовольно пробормотал Хосок, — ты должен был гулять с Сокджин-хёном. — Я спросил: что случилось? — он подошёл ближе и медленно отодвинул ткань с шеи Хосока. Увидев порез, он ахнул, когда он встал и быстро поднялся в поисках аптечки. — Какого хрена Хосок, расскажи мне, что случилось, — потребовал Юнги. Он подошёл ближе, его руки дрожали при виде истекающего кровью парня. — Всё нормально. — Ты истекаешь кровью на диване и говоришь мне, что всё нормально! — крикнул Юнги. Хосок покачал головой. — Малыш, — Юнги подошёл ближе, вытирая шею смоченной в спирте ватой, — перестань. Ты не рассказываешь мне, что случилось и это только усугубляет всю ситуацию — сказал он мягко, перевязывая рану и пристально смотря на Хосока. Хосок снова покачал головой, закусив губу, отказываясь объяснять. — Я не могу. Пожалуйста, не заставляй меня, — повторял он снова и снова, как заевшая пластинка. Юнги вздохнул и поцеловал парня в висок. — Что бы это ни было, уверяю тебя, меня это не удивит, — он лёг, не обращая внимания на кровь на диване. — Малыш, расскажи своему хёну, о том, что тебя беспокоит. Хосок тихо закричал, события того, что произошло всего несколько часов назад, не давали ему покоя. — Она что-то тебе сказала? — предположил он, — хм, — Юнги провёл рукой по волосам своего возлюбленного, успокаивая его. — Ей это не сойдёт с рук. Я заставлю её заплатить. Плечи Хосока дрожали, пытаясь скрыть рыдания, он крепко зажмурился. — Она убийца, — выдохнул он, крепко схватившись за бедро Юнги, — она убила твоих родителей, она рассказала мне всё, — он снова начал истерику. — Она даже не твоя мать, — крикнул он хриплым голосом. Хосок ожидал увидеть разъяренного Юнги, но вместо этого Юнги остановил свои движения в волосах Хосока. Он стал тихим. Хосок нежно потряс его за плечо, но он не двинулся с места. — Я знаю. Хосок в замешательстве склонил голову набок. — Ты знал? — потрясенно спросил он. — Вроде, — вздохнул он, откинувшись на спинку дивана, глядя в потолок, — я просто не хотел в это верить, наверное. — Юнги. — Я видел всякие статьи и документы. Мне было всего 15. Мне было 15 лет, и я не хотел в это верить, — слеза скатилась с его щеки. — Мой отец был придурком, — он мучительно горько рассмеялся. Он оглянулся на Хосока, положил его руку на щёку и поцеловал ладонь, чувствуя его тепло. — Ты не расстроен? Юнги покачал головой. Но Хосоку было лучше: тихие крики, которые Юнги скрывал в душе, мягкая дрожь его плеч ночью во сне, постоянные сны, из которых он не мог выбраться. Хосок всё это слышал. Он был свидетелем того, как Юнги ломался по-своему ломался изнутри. — Сок-а, ты готов, машина уже снаружи? — спросил Юнги, одетый в дорогой костюм, белую рубашку, аккуратно заправленную в черные брюки, он выглядел на миллион долларов. Его глаза были опухшими от слёз, но это было успешно скрыто консилером. Он хорошо убирался. — Сокджин-хён уже должен быть там, чтобы подготовить закуски, а Намджун расставляет динамики и микрофоны, — объяснил он, застёгивая часы на запястье и глядя на себя в зеркало. Хосок ничего не ответил. — Они приглашены туда, как мои братья, — улыбнулся Юнги. — А я, — спросил Хосок, — в качестве кого буду я? Мин перестал поправлять волосы и посмотрел на отражение своего парня через зеркало. — Как мой любовник, — он повернулся и притянул Хо к себе, целуя его губы, — как человек, которого я люблю и хочу видеть рядом со мной для поддержки. Раздался звонок. — Первое, что я сделаю, это уволю шофёра. Разве он не знает, что совершенство не может быть поспешным? — пробормотал он всё ещё ковыряясь в своих волосах. Они оба засмеялись, глядя на дверь, Юнги быстро похлопал Хосока по заднице, давая ему знак надеть куртку, и младший повиновался, рука об руку они поехали в офис. Репортёры окружили периметр, так что парни вошли через задний вход. Менее, чем через 15 минут Юнги сидел перед Live Television, готовый подписать контракт, с озорной ухмылкой своей матери, направленной в сторону Хосока. Он посмотрел вниз, избегая зрительного контакта. Сокджин сидел за фуршетным столом справа и наблюдал за всем происходящим, а Намджун с противоположной стороны направлял динамики и микрофоны. Хосок глубоко вздохнул и слегка улыбнулся Юнги, а камеры начали снимать. — Соглашение между акционером Мин Ерин и будущим акционером Мин Юнги будет подписано в прямом эфире. Сознание Юнги было далеко, как и в то время, которое он проводил с Хосоком после сборки шкафа на своей бывшей квартире. Он смотрел вдаль, соглашаясь со всем, что ему говорили, Он был похож на ребёнка, говорящего «да» на всё, о чём просила его мать. Хосок наблюдал, как Мин щипал себя за руку. Хо глядел на него с суровым выражением лица. Хосок извинился в ответ и положил руки ему на бёдра. Его ноги тряслись, он видел, как Юнги наклоняет голову, когда он был в глубокой задумчивости. Камеры увеличили изображение направляя всё внимание на Миссис Мин, показывая Юнги лишь мельком, то тут, то там, чтобы показать зрителям, что он просто присутствовал. — Теперь, когда мы выполнили предписание и сроки, я считаю, что возражений нет. Юнги посмотрел на Хосока и улыбнулся. Убедившись, что камера на него не направлена, он произнёс одними губами: «Я люблю тебя», прежде чем его прервали положив на стол бумаги и ручку, которые нежно передала его мать, изображая заботу. Но Хосок не пропустил гримасу Юнги каждый раз, когда его мать подходила ближе или делала резкие движения. Он уставился на бумагу, не торопясь её просматривать. Хосок посмотрел на Намджуна и дважды быстро кивнул. Микрофоны резко остановились, статические шумы доносились из больших динамиков позади них. Юнги повернулся к устройству и снова посмотрел на Намджуна. Он яростно печатал что-то на клавиатуре перед собой, нахмурив брови, он наклонился вперед и повернул клавишу. Постепенно позади них послышался голос матери Юнги. «Он не похож на меня, мистер Чон, потому что он не мой сын. Это сын, того ублюдка, которого я когда-то называла своим мужем.» Миссис Мин в ярости встала и крикнула, чтобы съёмку остановили, но Намджун и мускулом не пошевелил. Он всё контролировал. Репортеры сделали ещё несколько снимков, перед тем, как Мин отчаянно побежала к динамикам, пытаясь выключить их, но было уже слишком поздно, «Дождливой ночью. Ровно в 2:13 ночи, я убила их обоих.» Она стояла неподвижно под десятками софитов и перед миллионами людей, наблюдающих за её исповедью. Её голос разносился по всей стране. «Я убила их. Я убила их. Я убила их.»