Пропащие

      Дверь распахнулась, и глоток густого, как свежесваренный студень, воздуха показался Лобо даром божьим после прозекторской. Он несколько раз фыркнул, чтобы поскорее очистить ноздри от смрада.       — Я тут немного похозяйничал и поручил поиск свидетелей младшим егерям, — проговорил Феликс и оскалился, когда низкое ещё солнце резануло его по глазам. — Начали с тех, кто живёт у площади. Ты знаком с кем-нибудь?       Капитан почесал затылок.       — Забавно, но… Первый, кто на ум приходит — шаман Эспе. Он всё время торчит там, фонари подпирает. То ли сплетни слушает, то ли клиентов ищет. Нельзя сказать, что мы с ним знакомы, просто личность он известная.       — Помню его, — кивнул Феликс.       — Какой-то он малахольный на вид. Удивлюсь, если что-то полезное доложит.       — Шаман ведь живёт в длинном доме? Раньше там была вывеска про лечение всех болезней, пока её совсем не изрешетили.       Мелкие городки близ Юстифи часто щеголяли дорожными знаками и жестяной рекламой с дырами от пуль. Хоть хозяевам заведений такое украшение и не нравилось, оно отпугивало залётных хулиганов и воров, давая знать, что у местных имеется оружие. Одно дело — покорёженный уголок, другое — когда вывеску уже нельзя прочитать, но Эспе, по всей видимости, не волновали подобные вещи. Он даже не попытался взамен ничего написать на опустевшей стене.       Офицеры снова оказались на злополучной площади. Странно было видеть её такой покинутой в славные деньки съестного изобилия, но никому не хотелось топтаться там, где умертвили одного из самых влиятельных людей префектуры. Торговцам грозили расспросы, подозрения, да и праздник был безвозвратно испорчен. Ярмарка разъехалась по иным городам, будто испуганные портнихи вдруг порвали лоскутное одеяло, что старательно шили вдесятером.       На кирпичной кладке длинного дома виднелся прямоугольный след, оставшийся от вывески, под ним темнело закрытое окно. Офицеры зашли в подъезд и попали в тамбур, пахший крутым щёлоком.       Ближайшая дверь приоткрылась, из неё высунулась хозяйка этажа — женщина лет сорока с покоробленным глубокими морщинами лицом и вдовьей седой макушкой.       — Эспе нет дома, — ответила она тоном усталой консьержки на вопрос коронера.       — А куда он делся?       — Ушёл по своим делам. Может, в ущелье к дикарям, может, ещё где. Он мне не докладывает.       — И как давно его нет?       — С позавчерашнего вечера.       — Оп-ля! — обронил Лобо.       — Вообще-то Эспе никогда ещё не пропадал так надолго, я и сама удивлена, — она пожала костистыми плечами.       Феликс сменил тон на более любезный:       — У вас ведь есть ключи от его комнаты?       — Разумеется.       — А не могли бы вы открыть её?       — У нас нет разрешения от судьи, — напомнил Лобо.       — На обыск? Разумеется, но на осмотр разрешения не нужно, — доверительно навис Феликс над ухом капитана. — Мы ведь не собираемся всё перетряхивать и вскрывать пол. Комната принадлежит хозяйке, она имеет полное право нас впустить. Эспе — важный свидетель. Более того, с ним могло что-то случиться, и чем быстрее мы выручим шамана, тем лучше.       Рассуждения коронера вполне устраивали Лобо, но царапали его самолюбие. Он и не подумал бы так играть с уставом стражей порядка.       — Вы-то сами где находились в тот день, когда на площади убили Гиля Амьеро? — спросил Феликс, пока хозяйка близоруко целилась ключом в скважину ржавого навесного замка.       — Здесь, дома, где же ещё?       — Обещаю не таскать вас в участок. Скажите правду.       Женщина, не таясь, закатила глаза.       — В шестом часу я купила морковь для супа, но ведь всё произошло куда позже. Больше не выходила.       — Вам известен Инкриз, глава маленького передвижного цирка?       — Лично мы не знакомы, я лишь однажды имела разговор с его женой. Она показалась мне воспитанной особой и неплохой матерью. Наверное, какие-то личные счёты были у Амьеро и Инкриза. Но я ничего о них не знаю.       Возле входа в комнату снаружи стояла пара скамеек, как в присутственном месте. Лобо спросил себя: стал бы сумасшедший бродяга думать об удобстве посетителей? Впрочем, принести скамейки могли они сами или хозяйка.       Скрипучая дверь плохо совпадала с косяком. Было такое впечатление, что сделали её для другого проёма, либо доски чудовищно рассохлись. Жильцу она могла дать только относительную приватность, о защите речи не шло. Чешуйки охристой краски с неё явно не первый день осыпались на пол, где по ним равнодушно прохаживались туда-сюда, втаптывая в утлые коврики.       Грязной маленькая комната не казалась, если не считать мусором травяную труху и стебельки полыни, раскиданные, будто с умыслом, у двери и совсем узкой кровати. Вместо занавески на окне висел распоротый овощной мешок. Вещей и мебели было так мало, что просматривался каждый угол, но стол украшали кости животных, кипы бумаг с рисунками и записями да захватанные склянки с расслоившейся жижей. Трогать всё это решительно не хотелось, однако взгляд капитана зацепился за нечто до боли знакомое.       — А вот и запрещёнка, — пропел Лобо, вытряхивая из глиняной кубышки на лист бумаги сушёные грибы.       — Откуда ты знаешь? От обычных припасов их не отличить, — отозвался коронер, высовываясь в окно. — Помни всё-таки о презумпции невиновности.       Егерский капитан имел своё мнение на этот счёт и не самое демократическое, но решил, что спора с Феликсом он с честью не выдержит.       Он вернулся к своей находке. Эльтай был мелко раскрошен, как и тот, что продавали на улицах. Шаман зачем-то хранил откровенную дешёвку, хотя сам мог собирать грибы и сушить их как полагается — разрезав пополам — и не вылезать из сладких грёз. Товар такого качества в город не попадал, а вот бродяги и беста могли его себе позволить.       Лобо всё же начал осторожно сворачивать лист кульком, пока коронер изучал вид из окна. Глупо было надеяться, что тот подслеповат и не заметит демарша, даже если внезапно обернётся. Когда грибы уже были почти запечатаны, егерский капитан дёрнулся от тихого сухого стука. Должно быть, Феликс просто изучал щеколду, но капитан тут же отбросил затею и отошёл от стола.       Ничего занимательного так и не нашли: ни записок, ни следов сопротивления. Трудно было сказать, пропала ли верхняя одежда и походные сумки, если они вообще имелись.       — Зайдём в другой раз, — сказал хозяйке Феликс. — Надеюсь на вашу сознательность: через два дня, если Эспе не вернётся, вы должны сообщить в участок. Задам вам заключительный вопрос: это вы закрывали комнату?       — Нет, я не трогала замок, — повела она плечами.       — Стало быть, его не увели насильно.       — Исключено! Я бы знала.       Затворив за собой тяжёлую входную дверь, Лобо прорычал:       — Два шарлатана. На свете не сыщешь более пропащих, чем шаман и гадалкин муж. Они отщепенцы даже среди своих же артистов да прочих ханыг. Уж не сбежали ли они вместе? Вдруг это сговор?       Феликс лукаво покосился на напарника.       — Было бы отлично. Первый допрос — и в яблочко. Готов встряхнуть ущелье?       Давать задний ход не хотелось. Но посылать в такое опасное место егерей, многие из которых ещё как следует не облетались, вообще смахивало на преступление. Лобо нехотя ответил:       — В участке мало народу. Боюсь, после поездки к дикарям будет ещё меньше.       — Вот именно. Сначала поработаем с другими предположениями, — заключил коронер.       У цоколей домов то и дело мелькали зелёные рубашки — егеря опрашивали тех, чьи окна выходили на площадь. Подозвав одного, Лобо поинтересовался как идёт дознание, но ничего путного не услышал.       Феликс достал кисет и проговорил:       — Ожидаемо. Никто не хочет ввязываться в судебную тяжбу. Кроме того, учитывая статус Гиля Амьеро, Инкриз всё ещё на хорошем счету у горожан.       — Не у всех, господин коронер, — осторожно вставил младший егерь.       Щепотка табака зависла в воздухе. С неё не упало ни крупинки.       — В соседнем квартале, в бараке, — продолжил тот, — я слышал, как его назвали ублюдком. Женщина так и не открыла дверь, вламываться мы не уполномочены.       Коронер скривился. Плохая, хилая зацепка. Всё же он попросил:       — Проводишь к ней, сынок?       — Как прикажете. Боюсь, она и вам не откроет.       Феликс понимающе кивнул. Наконец, аккуратно отправил табак в ноздрю, коротко вдохнул и прижал её тыльной стороной ладони, пробормотав:        — Может, хоть мозги заработают.       Широкими шагами они с Лобо приблизились к бараку с торца и отпустили егеря. К нужной двери подошли, стараясь не мелькать в окнах и не топать.       Из-за косяка со ржавыми петлями просачивался крепкий запах кошачьей мочи. Коронер вздохнул, чуть нагнулся и стал царапать фанерную обивку над порогом. Для верности он тихо и виновато мяукнул.       — Вернулся… засранец… — послышалось басовитое ворчание.       Обитательница комнаты распахнула дверь и, увидев двоих мужчин в форме, поспешила её захлопнуть, но не тут-то было: Феликс крепко схватился за полотно.       — Мадам! — медоточиво обратился он. — На пару слов. Без вас нам, боюсь, не справиться.       — Я ничего не знаю! — крикнула она, нырнув в темноту прихожей. — Я не выхожу из дома!       Голос её звучал панически. Лобо подумал, что если не она лично зарезала Амьеро, то у домоседки сильные проблемы с головой. Впрочем, одно не мешало другому, да и вонь в её норе говорила о многом.       — Скажите только, чем вас обидел гадкий клоун Инкриз? — проникновенно попросил Феликс.       — Меня? Он человека убил!       — Откуда вы знаете?       — Весь город уже знает. Мне дворничиха рассказала. Он и её чуть не прирезал, еле ноги унесла!       — Да что вы говорите! Покушение на жизнь — не шутки. А где же нам найти госпожу дворничиху?       — За вашей спиной проволочный забор. Вон там, там. За ним будка.       — Премного благодарен! — Феликс приподнял шляпу и деликатно закрыл дверь.       Долго искать дворничиху не пришлось. Потревоженная голосами, она сама открыла калитку и заковыляла навстречу офицерам.       — Здравствуйте! Здрас-те! — улыбнулась она воспалёнными дёснами, в которых почти не осталось зубов.       Коронер начал очередную сцену спектакля:       — Мадам! Вас послало само небо!       — Я шла в участок, вот, собралась идти в участок, вот… рассказать всё как на духу! Всё как было! — зашамкала она.       — Участок пришёл к вам сам, — криво усмехнулся Лобо и взял под козырёк.       В адрес обеих горемык он проявил неожиданное для самого себя почтение. Обычно хватало тычка или лёгкой пощёчины для начала хорошей, правильной беседы, но Феликс заходил с тыла и зачем-то позволял каждой из них почувствовать себя в безопасности. Вежливость оказалась заразной.       — Вы, может, зайдёте? — она подняла подагрический палец в сторону своей будки.       — Нет, спасибо! — хором ответили офицеры.       — Я вот что хотела сказать… доложить…       Коронер устало покивал и переступил с ноги на ногу, приготовившись к длинной отповеди.       — Я ведь была артисткой, да. В самом Юстифи выступала, ещё при Самоуправлении. Ну и жила, да. Инкриз меня сразу в толпе подметил. Такое, знаете ли, не уходит. Талант не пропьёшь, да, — она хрипло захихикала и хотела коснуться Лобо, но тот отшатнулся. — И вот, значит, я совсем рядом стояла. За руку меня — хвать! И суёт мне этот… ну этот… Из цветов, на голову.       — Венок что ли? — удивился Феликс       — Венок! С бумажными розами и лилиями, и… я ей помогала.       — Кому?       — Девушке. Нинель.       — Что ещё за Нинель?       — В сказке была Нинель.       — Вы помните сказку?       — С того момента, как венок мне дали.       Пошуршав в планшете, Феликс вынул чистый лист бумаги, записал на нём пару слов.       — Я была лесной нимфой. Вот, возьми этот эликсир, он любого лишит магических оков! — нараспев произнесла дворничиха.       — Для кого он предназначался?       — Для Нинель.       — Её заколдовали?       — Вроде бы нет… — сбилась дворничиха и замотала головой. — Не её… или её…       — Ладно, бог с ней, со сказкой, — отмахнулся Лобо, — вы видели момент убийства?       — Да! Самое главное! Он вынул нож, — дряхлая нимфа покачала в воздухе ладонью, будто взвешивая орудие убийства, — Вот такенный, метательный, для фокусов. И уколол им в самую шею того знатного мужчину. А потом ко мне повернулся, зыркнул своими дикими глазами, я и бежать!       — Именно уколол?       — Истинно так!       Поджав губы, коронер вздохнул.       — Ясно. А кто ещё из ваших знакомых был рядом и мог всё видеть?       — Никого. Наверное, никого.       — А Эспе? Шаман, с косами и в тёмной куртке? Где он был?       — Э… не помню!       — Стало быть, вы хотели доложить, что видели, как Инкриз вынул нож и убил им Гиля Амьеро. Других свидетелей вы не помните, всё верно?       — Я… нет! Я… тогда, знаете ли, уже вечер был, я капельку приняла, ну, как лекарство…       Не было никаких сомнений в том, что дворничиха в момент расправы едва стояла на ногах. От неё разило кислятиной и спиртом, видимо, пьяной она ходила с самого утра, ну а вечером её приканчивала неполная рюмка.       Коронер осмотрелся. Затем перевёл взгляд на свидетельницу и с полминуты молча буравил её глазами. Лобо оставалось только наблюдать за очередным причудливым методом дознания. Дворничиха переменилась в лице.       — Вас заставили это сказать. Никто на свете никогда не спутает удар ножом с порезом, если видел воочию. Так вот, на трупе порез, — сказал он едва слышно. — Вас запугали или подкупили?       С неожиданным проворством старуха рванулась назад в свою будку, но не тут-то было, коронер схватил её за шиворот. Потеряв равновесие, она села на сухую траву. Лобо вздохнул свободно: допрос продолжился известным ему способом.       — Так и было всё, клянусь! Я женщина слабая, одинокая, пожалейте меня!       — Кто? — не унимался Феликс, — Просто скажите, кто это сделал. Наказание за ложь дознавателям — полгода в тюрьме-яме.       Вдалеке послышались возгласы детей, высыпавших во двор, и коронер поспешил вернуть неразборчиво скулившую дворничиху в вертикальное положение.       — Я не знаю! — проговорила она, скорчив плаксивую гримасу, — ничего не знаю!       Вытащить из неё связные показания надежды не осталось. Феликс отпустил старуху, чтобы она пришла в себя до нового допроса, раз уж назвалась свидетельницей, и та со внезапным проворством шмыгнула к себе в будку.       — Жаль, не могу разорваться, — проворчал он, повернувшись назад к площади, — Но ей несдобровать, если мы так и не отыщем циркачей.       — Н-да. Зацепки мы лишились, — вздохнул Лобо.       — Наоборот, нашли сразу две. Свидетельница и сам факт, что её одновременно подкупили и угрожали для закрепления эффекта. Она уверена, что мы не дадим больше, а полномочия не позволят нам сделать с ней совсем уж суровые вещи. Классика мелкого шантажа. Чщ-щёрт! — Феликс вдруг досадливо сунул руки в карманы. — Лет десять назад я бы за день-два раскусил эту задачку. Но сегодня меня хватит только на то, чтобы все факты собрать воедино и записать рабочие версии. Завтра мы должны выдвинуться в путь, если Инкриз не явится с повинной.       — Завтра?.. — Лобо забеспокоился.       — Эта ночь ничего не изменит, — ответил Феликс. — Только кости зря отдавим об землю. Доклад егерей состоится вечером, он нам нужен. Не выезжать же на закате.       — А я бы попёрся хоть ради престижа что ли…       — О престиже поговорим, когда поймаем циркача.       — Кстати, куда едем в первую очередь?       Задумчиво цокнув, коронер проговорил:       — Здесь повсюду пустоши, на которых лагерь как на ладони. Инкриз вряд ли планирует скрыться где-то на природе. В городе удобнее, безопаснее. Бьюсь об заклад, он двигается к Юстифи или пытается залечь на дно где-то в этом направлении.       Слегка обескураженный, егерский капитан снова поплёлся домой.       У квартиры с южными окнами страшно нагревалась стена и с середины дня до самой ночи там почти невозможно было находиться. Лобо лил на пол воду, заворачивался в мокрую простыню, но освежиться всё никак не мог. Нужно было обмозговывать дело, а голова объявила забастовку.       Поужинать он снова забрёл в «Чертовник», в тайне надеясь встретить Феликса, но тот, видимо, уехал в свой дом на отшибе города, где селились одни снобы. Лобо заметил, что коронер окончательно выпал из жизни городка: никого не знал, ни с кем не общался и редко прогуливался. Видимо старик за жизнь здорово набегался и наговорился со всяким отребьем до оскомины, вот и спрятался за пресловутой белой изгородью собственного дома, о каком многим приходилось лишь мечтать.

***

      Только забрезжил рассвет, Лобо, спавший после полбутылки дешёвого бренди плохо и чутко, вскинулся от стука копыт. Он рывком поднялся, открыл окно и тут же увидел Феликса в солидного вида старомодном седле.       — Едем? — спросил тот без приветствия.       — Я не думал, что так рано, — просипел капитан. — Могу я хотя бы кофе тебя угостить?       Любовь коронера к перекусам и перерывам победила деловой настрой и в этот раз:       — Хоть я и завтракал — не откажусь. Но у тебя четверть часа на то, чтобы очнуться, не больше.       Кофе из жареного ячменя был очень кстати очередным неприятно душным утром. Лобо держал чашку в одной руке, а другой хватал вещи, которые решил добавить в поклажу, и бросал их в седельные сумки. Краем глаза он наблюдал за Феликсом: тот растёкся в кресле и, казалось, вот-вот задремлет. Коронер, однако, просто берёг силы и щурился, как кот на солнцепёке.       Лобо, наконец, запрыгнул в седло своей замечательной лошади и с наслаждением толкнул её вперёд. Молодая кобыла застоялась в деннике, на улицах разглядывала всё вокруг, дёргалась от любого шума.       Эспе снова не было видно на привычном месте.       — Засранец, он точно знает что-то, — проговорил капитан. — Идея с проверкой ущелья не так плоха, как казалась вчера. Может, пока не уехали, возьмём в участке ещё ребят?       — Сдаётся мне, в ущелье ты ещё никогда не был, — покосился Феликс. — Там не просто мелкий лагерь, это процветающая деревня, в которой спят на топорах. Им безразлично, десять незваных гостей прикончить или двадцать. Никто не знает, сколько там огнестрельного оружия. Вот что, — он остановил лошадь и сложил руки на рожок седла, — съезжу-ка я один. А ты жди меня у ручья, который по дороге в Хопс, где фермы. Оттуда двинемся в Грейс, искать торговцев, которые точно были на площади в момент преступления. Маршал дал адреса.       — Подожди, как это один?       — Ну, — коронер наморщил лоб, — а что такого? Во-первых, я не представлю никакой опасности, во-вторых, я обучен беседовать с самыми разными персонами и умудрился сохранить репутацию… нейтральной, скажем так. И в-третьих, на вкус я наверняка уже напоминаю шкуру дохлого суслика и не гожусь в пищу.       — Ну уж нет, — заупрямился Лобо, — вдвоём будет та же история, никакой разницы. Едем вместе. При всём уважении, ты не можешь мне приказывать.       — Я не пытался. Ни в коем случае, — кротко пожал плечами коронер. — Только вот переговоры со старостой могут свернуть не в то русло, предупреждаю.       — Ай! Чему быть, того не миновать! — капитан понукнул лошадь и заставил догонять себя.       Через полчаса город растаял вдали. Лобо меланхолично провожал взглядом кусты колючек всех мастей, костяки животных, валявшихся в пыли и думал о том, что Эспе да и Инкриз где-то рядом, найти их через разговоры — раз плюнуть, но вот загвоздка: никто не станет помогать офицерам. Едва ли найдётся мазурик, согласный рассказать правду. Причина необщительности была в дурной славе, которую снискали егеря. Несмотря на пользу от отстрела зверей, они несли и поругание, и мелкие грабежи, а незначительное для горожанина бережливому фермеру кажется очень даже весомым. Красношеие кормильцы городов на своей территории делали вид, что егерей не существует, но иной раз случались крупные драки и пропажи без вести. Злая тихая война шла уже с десяток лет и включала в себя наказания для своих же. Болтали, что весной девушку, тайно путавшуюся с кем-то из егерей, встретили с гулянки и облили с головы до ног дёгтем прямо в той нарядной одёжке, какую она нацепила на свидание.       Когда лошади пошли тяжелее, а дорога нацелилась в безоблачное блёклое небо, Лобо стал замечать в пыли гильзы. Позже к ним присоединились обломки крупных костей, и он надеялся, что в округе просто частенько пируют волки.       — Они сваливают здесь останки специально, чтобы никому не пришло в голову заехать в гости без приглашения, — прокомментировал Феликс, — вон какие круглые куски черепов. Ясно, чьих.       — Кошмар какой-то. Приличный город всего в паре миль.       — Эти ребята только одним хороши: не трогают, если к ним не лезть. Так что город в безопасности.       — Да я о другом, — скривился Лобо, — У нас смерть — трагедия, а для них это возможность пожрать…       — Тс-с-с! Нас заметил стрелок, — оборвал Феликс.       Коронер поднял руки и держал их на виду, пока не подъехал ближе к охранявшему проезд.       — Что вы тут забыли? — спросил заросший по глаза мужик с двустволкой за спиной.       — Не хворай, беста, — спокойно отозвался Феликс. — Мы ищем шамана Эспе, он пропал во время ярмарки.       — Какое вам дело до Эспе?       — Исчезновение гражданина — дело серьёзное, — приосанился Лобо, — Вдруг он в беде?       Мужик скривился, кусая щёку, и отвёл взгляд.       — Сюда он не приходил уже месяц. Шарить в деревне вам не дадут, занесёте ещё какую-нибудь хворь. Но если вы видели его недавно…       — Мы бы просто со старостой перекинулись парой слов, если бы ты нас проводил. Пачка патронов ведь не порвёт тебе карман?       — И табак! — сверкнули из-под шляпы вороватые тёмные глаза, — От вас табаком пахнет.       Коронер безропотно отдал и то и другое. Офицеров попросили спешиться, и вскоре они вышли на широкую чистую улицу. Дома по обе стороны были приземисты, но все новые и из хорошего леса. Уют и тишина деревни, тем не менее, отдавали угрозой.       — Не смейте никуда метнуться, — предупредил провожатый, который шёл позади.       Перед входом в постройку с пологой камышовой крышей им велели ждать. Лобо бросил на напарника короткий взгляд. Феликс, как обычно, был невозмутим и медленно осматривался, раз уж предоставилась возможность. Назревали хорошие темы для путевых бесед. Зимуют ли дикари прямо здесь, в этих домах? Откуда у них деньги и оружие? Как с ними быть, чего от них ждать?..       — Проходите, вас ждёт староста, — бросил охранник и поспешил обратно на пост.       Под притолокой полутьма на секунду заволокла зрение капитана, и он беспомощно потупился прямо на того, кто сидел за длинным столом у противоположной стены. Феликс стянул шляпу и снова заговорил первым:       — В добрый час, уважаемый…       — Кеф. Это не имя. Моё имя вам без надобности, — сипло отозвался староста, — Кто вы такие я уже понял.       Это был рослый и смуглый мужчина с недобрым рубленым лицом. Руки, испещренной татуировками, он не протянул, только кивнул, указав место напротив себя на длинной лавке.       Помещение, по всей видимости, было смесью ратуши, кафе и игорного дома. Стены украшали рисунки и светописи, планы окрестностей, на полках лежали безделушки, стопки карт, кости, а количество рогов, шкур и черепов по стенам посрамило бы любой скотомогильник.       — Вы пришли за Эспе, — продолжил кеф, дабы гости меньше глазели по сторонам, — Но я до сих пор не понимаю, что он делает в Экзеси и не живёт здесь, у нас, как положено мудрому вольному беста. Если вы изволите мне объяснить, на ваш главный вопрос я тоже отвечу.       «Если изволите! Ничего себе изъясняется дикарь! — подумал Лобо, — Только бы не прочухал, что шамана мы ищем для допроса. А если выманим, то точно арестуем».       — Вероятно, у него в городе больше клиентов, — сказал Феликс.       — И больше проблем, судя по всему, — кеф склонил голову к плечу, — Шамана не было уже давно и он не явился на растущем месяце провести свои обряды. Мы не знаем, где он, когда так нужен деревне. Довольны? Теперь моя очередь спрашивать. Кто заявил о пропаже?       Лобо пришлось напрячь все силы, чтобы не выдать смятения.       — Клиенты, — ответил Феликс, не моргнув глазом.       Кеф замер на пару секунд, но возражать не стал.       — Выходит, его дело и правда процветает. Глядите-ка, даже наняли служивых. Я удивлён. Если, конечно… — его взгляд под нависшими веками маятником перемещался между гостями, — вы не скрыли каких-нибудь важных деталей.       С самого начала разговора староста крутил что-то блестящее в тонких пальцах. Теперь Лобо присмотрелся и увидел крошечные песочные часы, мелькавшие между наколок-перстней.       Пришло время закинуть главную удочку, и коронер осторожно спросил:       — У вас на этой неделе, случайно, не было гостей? Никто извне не просил помощи?       — Мы не помогаем, — меланхолично мотнул головой староста, — И гостей у нас не бывает. Вас бы тоже не пустили на порог, если бы вы не назвали нужного имени. Вы тащите за собой грязь, которую порой не смыть. Сейчас я рискнул ради Эспе. Думаю, разговор окончен. Ступайте.       В дверях капитан попрощался и заметил, как кеф осторожно поставил часы на стол, песок полился на дно струйкой не толще иглы.       Идти хотелось быстро, не оборачиваясь, будто от этого зависит хрупкое перемирие. Когда до коновязи осталось полпути, раздался лязг железа. Сразу несколько женщин выбежали из домов и старательно засыпали следы золой, поднимая в воздух облака пыли.       — Инкриза здесь точно нет, — проговорил капитан, — раз они так боятся чужаков. Глянь. То ли ритуал, то ли дезинфекция такая.       — Набожные язычники эти понятия не разделяют. Выходит, циркачей здесь не было, а Эспе и правда пропал либо незадолго до убийства, либо сразу после. Осталось понять, как он связан с происшествием.       Только офицеры оказались в сёдлах, Феликс внезапно рванул с места, кинув через плечо:       — Уходим! Кеф зачем-то засёк время, чую, это не к добру.       — Думал, я один заметил! — крикнул Лобо и дал в галоп.       Вытекавшая из ущелья тропа быстро влилась в широкий тракт, на котором беста уже не стали бы их преследовать. Когда лошади перешли на рысь, капитан перевёл дух и опустил голову. Ткань его форменной рубашки, по которой тёмным галстуком сочился с шеи пот, дрожала на груди. Если у кефа и были на них кровожадные планы, то шакал промахнулся, но его дурная слава всё равно дрожала у других в коленях, стекала между лопатками и выступала крупными каплями на лбу.       Дорога к Грейс не пустовала, хотя уже воцарился беспощадный, бледный от зноя полдень. Лобо провожал взглядом повозки и прикидывал, насколько удобно сбежать под тентом вшестером. Или даже всемером, если шаман был в сговоре с шайкой. Кто-то из Хопс давал им лошадей, а значит, мог пригнать и транспорт поудобнее.       До ферм оставалось полчаса, когда офицеры решили свернуть к безымянному тонкому ручью, проделывавшему путь в низине. Судя по пологому спуску, давным-давно это была река приличной ширины, либо она сильно разливалась.       — Привал! — скомандовал Феликс, слезая с лошади на влажный песок.       Натянули походный полог и развернули пайки. Лобо захватил с собой ломтики вяленой свиной вырезки — единственное, кроме хлеба, что бы не испортилось до первой передышки. Они были хорошо просолены, сразу захотелось пить. В бурдюке вода сильно нагрелась, и Лобо поморщился от неё, как от горькой браги. Свежий и холодный ручей был в двух шагах, но лень не давала встать.       — Итак, их шестеро, — заговорил Феликс, задумчиво сложив мелкие сухари в жестяную крышку от котелка. — Инкриз — брюнет с бородкой, без проседи, рост ниже среднего, голос высокий, чисто звучит, как и речь. Ему сорок с небольшим. Фринни — его ровесница, видная женщина с волнистыми, как от кос, волосами, чуть выше его ростом, глаза серые. Про детей: первый мальчик высокий и крепкий, короткие кудрявые волосы. Это их барабанщик. Второй — факир, волосы заплетены в гладкие локи, на публике его иногда видели в гриме. Тощий, неприметный. Он же автор рисунка, сам себя подписал, но не именем, просто «я». Две девушки, одна из них изображала чертовку, другая… хм-м, нимфу или пери, в общем, всегда в светлом, и часто к ней липнет малышня. Имена их я записал отдельно, причём, у каждого минимум два. Горожане сказали, что у детей заметна разница в возрасте, им может быть от семнадцати до двадцати с небольшим.       — Какие же это тогда дети? Взрослые люди, — буркнул Лобо.       — Делай скидку, для меня это младенцы. Как бы там ни было, не уверен, что они осмелятся разбежаться кто куда. Их труппа существует очень давно, их постоянно видели или вместе или в непосредственной близости. Я всё время думаю: свести таких разных ребят в одну семью, да ещё чтобы обходилось без срывов представлений, побегов, хулиганства и прочих проблем… — коронер покачал головой. — Тут нужна железная дисциплина или сильное увлечение. Может, общая мечта.       Лобо хмыкнул, вспомнив историю, которую слышал в детстве:       — Была какая-то банда ещё до Закатных лет, ею командовал махровый психопат. К нему присоединялись самые отчаянные отщепенцы и верили, что вот-вот они вместе наворуют денег на райскую жизнь и бросят разбой. Да только план затянулся на десятилетия, потому что на самом деле этот умник наслаждался процессом. Сказки он рассказывал очень убедительно, сам в них верил, вот и создал чуть ли не самую дикую шайку в истории. В итоге они все перегрызлись.       К его радости коронер сразу согласился:       — Сумасбродная идея и куча обещаний — отличный клей для тех, кому терять нечего, а жить хочется хорошо. Этот цирк будет выступать под угрозой тюрьмы или смерти, иначе он просто развалится. Чем дольше они просидят без дела, тем вернее кто-то кого-то сдаст или сбежит. Не поймаем на подмостках — возьмём измором.       Продолжать путь не было никаких сил, а возле ферм слепни могли налететь целой тучей и закусать до кровавых волдырей. Феликс устроился на спину в спасительной тени тента и задремал под своей шляпой. Лобо рассудил, что тоже приляжет. Уснуть днём, да ещё в малознакомом месте ему так и не удалось.       Даль вскоре порозовела, вытянулись тени деревьев, обрамлявших берега ручья. Старик проснулся, с минуту посидел, вглядываясь в блеск воды, и засобирался в путь, не говоря ни слова. Капитан не стал ждать указаний, сам свернул тент и подстилки.       Лошади были уже навьючены, когда Феликс присел на корточки, увидев что-то мелкое в жухлой траве. Он осторожно выцепил находку и положил на ладонь.       — Смотри.       Такую крошечную вещицу капитан бы в жизни не обнаружил сам, тем более у себя под ногами.       — Рыбья чешуйка.       — Сам ты чешуйка, — крякнул коронер, — Это пайетка. Блёстка такая. Видишь в середине отверстие для иглы? Отвалилась от одежды. Она совсем затёртая, но затоптать не успели. Значит, со старой одежды, а не пролежала всю зиму под снегом.       — Чёрт тебя дери! — изумился Лобо. — Страшно подумать, как ты с таким орлиным зрением стреляешь.       — Тебе ответить скромно или правду сказать?       Капитан понимающе хохотнул, но усмешка быстро сползла с его лица. Он тоже стрелял отлично, иначе не возглавил бы своих молодчиков. Замечательных, во всех смыслах, ребят, если бы их разгульный нрав не стал проблемой. Паиньки становились чертями, собираясь вместе, а уж сдобренный порохом свежий ветер быстро уносил остатки здравомыслия.       Чем более знакомыми казались изгибы дороги, тем сильнее Лобо теребил пальцами повод. Он мог сменить одежду на гражданскую, но снять форму означало сдаться смердам без боя. Феликс же, наоборот, спешил, пёстрые соколиные перья на его тулье могли вызвать ненависть только у того, кто сильно отличился по части убийств и воровства.       — Отец, слушай, — не выдержал капитан, — тут меня, мягко говоря, не жалуют, а нас всего двое.       Коронер покосился на Лобо:       — А ты веди себя так, будто тебя десять штук, а не один. Самоуверенность пугает. В крайнем случае, ты-то получишь по заслугам, а я за что? В годы моей службы фермеры были рады накормить нас и напоить, да положить спать на чистую солому. Не догадываешься, почему? Вести себя прилично было более дальновидным решением, чем пытаться их раскрутить на молоко и мясо.       — Да, да, — энергично закивал Лобо, — спасибо за проповедь, куда уж служивому поесть нормально и выпить капельку.       Феликс проигнорировал ехидство и с ленцой уронил:       — Можешь быть спокоен, в Хопс я свой, поеду впереди. Ни с кем не говори и не спешивайся.       Под копыта бросилась свежая трава, вскоре впереди распахнулся зелёный атлас долины, которую обжили фермеры. У воды в вечерней дымке ещё паслись под присмотром собак овцы. Житные поля, с которых на днях убрали озимые злаки, стояли пожелтевшие и лохматые, кое-где кукуруза уже вымахала выше человеческого роста и стеной заслоняла наливающуюся синевой даль. Деревенская картинка казалась после города безлюдной, но Лобо знал: не успеешь подъехать к первому дому, как о твоём появлении будут знать в последнем.       Коронер попросил его подождать на первом перекрёстке улиц, возле крохотной белокаменной часовни, а сам уехал куда-то вглубь деревни. Егерский капитан не стал перечить, в этот раз его оставляли не у дел, дабы не смущал информаторов.       «А ещё убийца может в панике ливануть», — подумал капитан, стягивая винтовку со спины.       Он задышал медленно и ровно, чтобы слышать каждый шорох. За ним совершенно точно наблюдали в окна, сквозь выпавшие сучки и щели в стенах, это он чувствовал всем телом, звенящим от усталости. Время потянулось очень медленно, но расслабляться было нельзя ни на секунду.       Лобо замер, весь растворился в окружающем мире, пробуждая своё чутьё. Некогда оно и подарило скромному егерю новый капитанский китель. Он один мог подолгу выслеживать хищников, никогда не ошибался. Вот и теперь ему казалось, что он слышит обрывки испуганного разговора, чувствует ту самую розовую воду и тяжёлый, горячий кровавый смрад, от которого всё пытается отмыться беглец.       Буланая кобыла Феликса, наконец, показалась из-за поворота. Лобо сразу накинулся на него, еле успевая выговаривать слова:       — Арестовываем? Они здесь. Они точно здесь.       Коронер не стал на это отвечать, только доложил:       — Я узнал, что хотел. Инкриза видели по дороге в Грейс, куда мы и едем. Кто-то помог ему. Уж ясное дело, мне не расскажут, кто. Если поспешим, успеем выспаться в чистых постелях. До таверны два часа езды. Там тоже не мешало бы спросить.       — Не может быть! — капитан тряхнул головой, слепо уставившись перед собой, лошадь под ним заволновалась. — У меня предчувствие.       Феликс повёл бровью:       — Ты за эти десять минут наклюкаться успел? Приходи в себя и едем, нечего здесь крутиться.       Ещё никогда капитану не сбивали настрой так беспощадно.       — Здесь прямо-таки воняет керосином! — с досадой крикнул он Феликсу, снова как ни в чём не бывало поехавшему впереди.       — Представь себе, им пользуются не только фокусники.       Каменистые обочины окаймляли ровную грунтовую дорогу, за которой мало-помалу растеклись пустоши, казавшиеся бескрайними. Изредка на глаза попадались руины больших и мелких строений, разменявших несколько столетий. Уже и угадать было нельзя, чем они служили: жилищем, лавкой или фабрикой. Одну из этих кирпичных коробок превратили в приличный постоялый двор, где офицеры решили закончить свой день. Тусклый электрический свет говорил о том, что дела у заведения идут хорошо и таких точек на пути в Грейс будет мало.       Внутри дремал за стойкой ночной работник. Игла музыкального проигрывателя, уже потерявшего завод, с тихим шорохом царапала бесконечный круг у яблока.       — Добрый вечер, господа! — внезапно поднял голову бармен.       Видимо он приучился просыпаться на скрип двери как мать — на малейший писк младенца.       — И тебе того же. Есть две постели? — коронер выразительно кинул на стойку свою форменную шляпу.       — Для вас найдутся.       — Уф! — Лобо повторил жест напарника. — Неси виски, мальчик. Меня что-то растрясло.       — Чаю и жареных яиц, — заказал Феликс.       Когда бармен подал им ужин, егерский капитан начал его допрашивать. Парень вздыхал, мотал головой, честно пытался припомнить хоть что-то, но не смог. Зато выяснилось: одну из комнат уже не первый день занимал продавец кухонной утвари, у которого не задалась ярмарка. Его повозка стояла во внутреннем дворе, а сам он беспробудно пил.       — Здесь только одна дорога, — не отступал Лобо, всё сильнее раздражаясь, — Не растворились же они в воздухе! Может, твой информатор из Хопс наплёл, Феликс?       Тот отозвался веско и без всякого чувства:       — Исключено, более преданного ещё поискать.       — Я имею право знать, кто он, между прочим.       — Моя бывшая жена по имени Анна, — примирительно произнёс коронер, — ты доволен?       — Вот как. Фермерша.       Лобо придвинул стакан с янтарным виски и колотым льдом, брезгливо его осмотрел.       — Порция как для маленькой девочки. Эй, я похож на соплячку, которую с одного глотка выполощет? — крикнул капитан, навалившись на стойку.       — Никак нет, одну минутку, — испугался бармен, схватил бутылку и долил стакан ещё на палец.       Лобо сопроводил добавку ворчанием:       — Чем ближе к столице, тем жаднее поят.       — Правильно делают, — обронил коронер. — Не налегай, выезжаем засветло.       — Как не налегать в такую дивную ночку? Поедет-то конь, а я на нём верхом.       Феликс не оценил шутки, только нахмурился и перевёл тему:       — Мы должны хорошенько обшарить Грейс. Потребуем оцепить город.       — А что, так можно? — удивлённо моргнул Лобо.       — А мы разве не относимся к государственному войску? На свободе убийца, возможно, у него не все дома и он продолжит умерщвлять и покушаться на людей при деньгах просто из мести.       — Получается, если Инкриз спешит в Юстифи, пытаясь обогнать наших курьеров с приказами, то он мог сегодня уже смыться из Грейс.       — Нет. Жена говорит, что сегодня он проезжал Хопс часов за пять до нас.       Капитан ударил ладонью по стойке.       — Вот потеха, если это брехня и он в Хопс прямо сейчас. На чьей-нибудь ферме попивает молочко. Смерды с радостью пустят к себе убийцу, но не егеря-защитника, нет.       — Я бы вас тоже не пустил на порог и вообще не связывался, будь я хорошим семьянином. Но я хреновый. Поэтому сегодня на работе мы вместе.       — Стало быть, Грейс мы оцепить можем, а какую-то фермерскую пердь — никак? — почти крикнул капитан.       — Ты забываешь, что тогда Экзеси останется без продуктов, они просто откажутся в таких условиях торговать.       — Вот суки! — показал клыки Лобо.       Он отхлебнул виски, на удивление зрелого и питкого. В глубинке люди жить не спешат, вот и виски у них долго ждёт своего часа в бочке, пропитываясь дубом. Работяги любят накатить хорошенько для здорового сна. В городе всё пойло мутное и вместо расслабления приносит одну грусть. Пожевав губами, Лобо выпил ещё. И чего он на бармена взъелся? Всё от лишних нервов. Незапланированный визит к беста, злополучная деревня Хопс, с которой связано слишком много…       Чуть успокоившись, он попробовал завести разговор с коронером:       — И что же, при тебе Экзеси кипел?       — Да. — Феликс безучастно разглядывал пар на поверхности чая.       — Кто и что делил?       — Ничего особенного, чаще местные с залётными. Экзеси — место сбыта. Сам знаешь, там до сих пор можно купить всё что душе угодно. Детали, патроны, топливо, наркотики, лекарства. Где деньги, там и грабёж.       — Помню, я был щенком ещё, лет пяти, — помотал головой Лобо. — Отец однажды ночью заколотил дверь досками изнутри. А утром оторвал и приделал здоровенный засов.       — Твой отец — не промах.       — Был, — поправил Лобо. — Даже не знаю, жив ли он сейчас. Уехал на заработки и не вернулся.       — Вот как, — старик опустил бесцветные ресницы и отхлебнул чая.       — Мамка осталась на мне. Я старался, чтобы мы жили как люди, и никто не смел нас обидеть. Как только стукнуло шестнадцать — пошёл в егеря.       — Ясно.       Лобо скрипнул ремнём, поправляя. Повисшая тишина ему не нравилась. Старику было совершенно всё равно, с кем он имеет дело, да и сам он не спешил откровенничать. Капитан задал бы ему пару интересных вопросов, но побаивался перейти одному коронеру ведомую грань, за которой тот просто пошлёт его подальше.       Спирт ворвался в кровь, и уют забегаловки показался безбрежным. Пахло деревом и мастикой, видно часто подновляли интерьер. В проходимом месте деньги на это должны были водиться. «Чертовник» тоже считался приличным заведением, но не дотягивал до такого комфорта, и Лобо решил, что не уйдёт спать, пока не грянет полночь. Тем более, думалось охотно и легко, пусть и не о деле.       «Не умеешь, значит, давать взяток, — капитан глядел на Феликса, снова листавшего синюю тетрадку. — Сразу отдал беста и патроны и табак, хотя стоило послать дикаря подальше, он всё равно бы проводил. А брать умеешь? Не разбираешься в грибах. Не по этим делам разнюхивал раньше? Да, эльтая стало много только в последние годы. Объяснимо. Дважды пытался провернуть опрос один. Привычка или попытка меня списать со счетов?»       Наверху, в отдельной комнате, от которой получил ключ, он забылся без снов в мягкой койке, пахшей свежим сеном.