Я безумен с точки зрения пескаря,
С точки зрения океана я — заря.
©
По ступенькам, обитым остатками старого ковра, капитан спускался неспеша — растягивал предвкушение от своей затеи. Жаль, что снаружи зной! Если небо подарит ему дождливый денёк, он непременно щегольнёт вот так, во всей красе. Лобо не прогадал с появлением. Старик уже прихлёбывал кофе за стойкой, погрузившись в свои бумажки, хотя рассвет ещё не набрал силу. — Добрейшего утра, господин коронер! — О! — Феликс только чуть приподнял брови, а капитан уже готов был умножить его лёгкое удивление на десять и весь им обмазаться, до того ему стало приятно хоть чем-то тронуть коронера. Лобо хвастливо одёрнул воротник. — Да. Мой любимец среди всей одёжки. Правда, с чужого плеча, но я не побрезговал. Нашёл в участке, когда вскрывали старые ячейки. Наверное, сто лет назад это был вещдок. Не пропадать же добру. Он крутанулся, показывая со всех сторон свой изумительный каштановый плащ, окутывавший до пят. Мягкая кожа с благородными потёртостями, ровные стежки на манжетах, пуговки с гербами — загляденье, сокровище! — У меня был похожий, — коронер отложил бумаги. — А потом я попал в нём в пожар. Сам не пострадал, но плащ уже было не спасти. — Смотри, — Лобо сощурился, — если окажется, что Эспе не замешан в убийстве, то он твой. По рукам? — Это что за припадок щедрости? — Азарта! — всплеснул руками капитан. — Просто решил побиться об заклад. Не всё же серьёзными делами заниматься. — Я не отрицал сговора, если что. Спора не выйдет. Срезанный под корень, капитан обрушился на стул и отпихнул пальцами листок меню. — Не надо спорить, я просто тебе его отдам, если окажусь неправ. Феликс пожевал губами. — Вроде мой размер. Если это поможет тебе думать… — он вдруг нервно взъерошил бесцветные волосы и скривился. — Мама божья, Лобо, мне не до того. Хочешь пари — я согласен, только отвяжись. — Ого, — удивился капитан. — Что случилось? Ещё убийство? — Надеюсь, нет, — обронил Феликс после глубокого вздоха, — Моя дочь пропала. Жена не знает, где она. А я при исполнении, будь оно проклято! Лобо сразу заупирался: — Да загуляла, милуется с мальчишкой или с друзьями застряла в чьей-нибудь квартирке. У нас тихое место, ты же знаешь. Волки опасны осенью, сейчас им хватает пищи. Пошли весточку, подними ребят, они ради тебя… — Тихое место, — гадливо выплюнул коронер. — Ещё бы! Наркотики — дело тихое. Шантаж тоже. Похищения. Уж не знаю, с кем из местной шпаны можно миловаться. Лучше сесть на ржавый гвоздь, чем лишиться в Экзеси невинности. Как у нас галантно на свидания приглашают, ты уже знаешь, видел кровь на полу контейнера. Я старался изо всех сил, чтобы мой ребёнок рос в безопасности, но… — он вскинул руку и сердито хлопнул по стойке. — Кто вообще знает, как выглядит твоя дочь? — Лобо поскрёб щетину, прикидывая, не могли ли её похитить по случаю расследования. — Я берёг её от глаз. Отправил на ферму к жене, когда чуть подросла. Джима, она… не из тех, кто любит компании. И не пьёт, насмотрелась на идиота папашу. Будь у неё парень, я бы знал. — Ой-ой, прямо святая! Моя мамка тоже думала, что я у неё паинька, пока домой без сознания с пьянки не притащили, — хохотнул Лобо, — В общем, пропадать твоей дочке некуда. — Остаётся надеяться на лучшее. Жаль, что сейчас приходится ехать в противоположную сторону, но работа есть работа. За завтраком разговоров не было. Капитан, проснувшийся в хорошем настроении, слегка поник. И напарника развеселить не удалось, и пропажа теперь непременно добавит хлопот. Свой шикарный плащ он свернул и положил себе за спину. Сам Лобо в догадках не сомневался. Инкриз и Эспе сделаны были из одного теста, не даром пропали одновременно. Беста говорили о каких-то обрядах, которые шаман проводит для их деревни, и не исключено, что убийство было ритуальным. Руками циркача, потому что… потому что звучит зловеще и наверняка этому найдётся хорошее объяснение. На подобные мысли подталкивала безуминка, определённо, пронизывавшая все обстоятельства, всех фигурантов. Среди них попросту не было никого и ничего заурядного. Тут в зале трактира образовался помятый молодой мужчина в измызганной рубашке с тёмными пятнами на груди. Девушка, подменявшая бармена, подала знак офицерам: явился продавец утвари и вероятный свидетель. Когда он сел к стойке, его деликатно и решительно зажали с обеих сторон. — Не правда ли замечательное утро, многоуважаемый господин Туро? — удушающе учтиво обратился Феликс. Мужчина съёжился и потёр щёку со следами от складок наволочки. — Что вам угодно? Откуда вы меня знаете? — Ну я же следователь, всё знать — моя работа. А ваша работа — продавать на ярмарках полезности, так? Только на сей раз вам, как я понял, не свезло и пришлось уезжать раньше времени. Будьте же добры поведать нам о последнем вечере в Экзеси. Мы с радостью послушаем. На стойке появилась маленькая тонкостенная рюмка шерри — презент жильцу от заведения. Туро жадно опрокинул её, расправил плечи и, немного успокоившись, начал вполне связный рассказ. Он приехал в середине первого дня, снял комнатушку у площади и вечером расторговался, встав прямо у места, где проходили представления. Циркачей он, конечно, видел, но не сильно разглядывал, не до того было. Застолбив место, Туро обвёл его мелом и подписал, чтобы никто другой не занял. — Мелом? — вскинулся Лобо, — Мы не видели отметок. — Да! — Туро хлопнул себя по бёдрам. — Потому что ливень всё смыл утром последнего дня. — Уф-ф, то есть, ты хочешь сказать, у нас мог быть список свидетелей, которым не отвертеться?! Торгаш дёрнулся, когда капитан швырнул сломанную зубочистку за стойку. — Сказка, — напомнил коронер, — Прямо перед убийством Инкриз устроил представление. Вы её слышали? — Ну да. Только не всю, маленький отрывок, а дальше такой крик поднялся… Феликс проникновенно заговорил, наклонившись к самому уху свидетеля: — А теперь, пожалуйста, очень подробно. Так подробно, чтобы я обалдел от ваших артистических способностей и изумительной памяти. — Постараюсь, — обречённо выдохнул Туро. — Нинель! Инкриз взял руку ничего не подозревавшей девушки и склонился поцеловать румяные пальчики. Та ойкнула, но не стала сопротивляться, когда циркач деликатно вывел её на середину свободного пятачка перед толпой. — Я же должен был начать с Нинель, а не со своей неудачной сделки, простите уж! Итак, как вы можете видеть, — Инкриз осторожно крутанул её, — она владела всеми сокровищами, что дарует природа девушкам. Юна, прекрасна, голосок — словно кованый бубенчик, а прилагалось к тому золотое сердце, и сейчас мы без труда вам это докажем. Девушка густо покраснела, но рассказ её, кажется, увлёк. — Неизвестно, где именно жила Нинель. Может, в городке поблизости, а может и на фермах. Лично я считаю, что такие дивные создания рождаются только в городах, где всё, что угодно душе, можно просто купить, не пачкая рук, а достопочтенные люди живут покойно и кучно. Но когда я приезжаю с этой историей в деревню, то я считаю по-другому, — вдруг сменил он тон на будничный и подмигнул толпе, встретившей шутку смешками, — Как бы там ни было, рядом с её домом располагался лес. Древний-древний лес, каких сейчас уже не осталось, занимал многие мили и только боги знают, какие тайны он хранил. — И тут я такой звук услышал… — задумчиво продолжал рассказчик, — Не сразу понял, что это не птица. Потом ещё и ещё, и всю сказку какой-то хмырь то ухал, то щебетал. — Случайно не… — начал Лобо, но Феликс тут же поднял руку, оборвав наводящий вопрос. — Может, тоже артист. Такого не забудешь. Весь заросший, в тёртой старой шляпе, глаз не видать. Куртка на нём заскорузлая была с бахромой. Капитан мечтательно улыбнулся и погладил плащ. Феликс кивнул ему. Затем, попросил умолкшего Туро продолжить. — Сказку я дальше и не слышал. Ко мне подошла какая-то баба и ну ругать горшки. Мол, тут же все полопаются, да выкручены плохо, да гулкие какие-то, в общем, я из-за её трескотни отвлёкся. Что, спрашивается, привязалась? Да нашу глину в Юстифи возят, чтобы из неё сервизы чайные делать! В общем, пока я с ней точил лясы, всё и произошло. Заорали, забегали, ни черта не видно, толпа-то плотная была. А самое поганое — хохот чей-то раздался. Ну и местечко этот Экзеси! Убили насмерть, а им смешно. Небось, малолетки ржали. — Кстати, — сказал коронер, помрачнев, — к вам не подходила девочка в светлом деревенском платье? Белом или жёлтом. Блондинка, волосы по плечи. Не пыталась купить у вас что-нибудь? — Всех и не упомнишь. Возможно. На этом полезные сведения у торгаша кончились и он остался успокаивать нервы своим утренним пойлом. Давно Лобо не испытывал таких озарений. Головоломка сложилась так, как он и предполагал! Он слез с высокого стула и набросился на коронера: — Это вот всё совершенно дико, да? Потому что ритуал! За заводами будущее, а будущее не любят галинги и беста. Святоши не станут никого убивать, это дикари подговорили Эспе или подкупили, а он — Инкриза. Я бы тоже от души заржал, если бы на моих глазах зарезали врага! — Тогда при чём вообще тут Инкриз? Почему бы шаману самому не убить керосинщика? — коронер задумчиво пригладил бородку. — Маршал бы, скорее, сдал назад, обеспечив ему побег из тюрьмы, чтобы беста не разорили город со злости. — Не думал об этом, — слегка остыв, Лобо почесал затылок. — Может, Амьеро врёт? Только понять бы, зачем. — Сомневаюсь, что Ибер замешан в этом сам. Крепко сомневаюсь. Я повидал достаточно родственников, расправившихся со своими же и помогавших следствию, чтобы отвести подозрения. Мне хватило понаблюдать за тем, как Ибер рассказывал об убийстве. Этот бы не решился ни на что подобное даже чужими руками. Испуганный заносчивый мальчик, только и всего. — Кхм, — Лобо скривил рот, глядя на своё отражение в кофейнике, — При всём уважении, не особенно впечатляет. Ничуть не смутившись, Феликс вынул другой козырь: — Допустим, он сговорился с дикарями утрамбовать папашу, а вину скинул на Инкриза. Всё равно не возьму в толк, зачем так нелепо и рисково поступать. Не проще было порешить Гиля где-нибудь подальше от города при помощи стрелков? Грабёж — житейское дело. Да и потом, на заводе забастовка. Так себе наследство, не находишь? Завод придётся продать, чтобы расплатиться с работниками, а много ли осядет в кармане сынишки? — Вроде всё так просто, а запутано насмерть! — сдался Лобо, — Скорее всего, мы не того ловим. — Того, — спокойно кивнул коронер, — Мне нужен Инкриз. Если это не исполнитель, то главный свидетель. Он обязан был оставаться на месте и сдаться егерям, вместо этого утёк. У меня нет прямых доказательств того, что Ибер лжёт. Предлагаю на этом остановиться. Предположения часто заводят слишком далеко. Феликс изящно сцепил вилку с ножом и оставил их на пустой влажной тарелке. Пока не раскалились пыльные пустоши, офицеры выехали в Грейс. Путь предстоял неблизкий и изнурительный, но перспектива закрыть город и с лёгкостью изловить беглецов изрядно подгоняла. При хороших обстоятельствах пройдёт три или четыре дня — и Лобо уже приедет домой, пополнив свой послужной список. Да ещё сможет с гордостью вспоминать как работал с самим Феликсом. Чего доброго, маршал приметит его и предложит условно пустующее местечко. Лишь бы коронер не прохлопал чего важного. Как ни крути, с возрастом слабеет и тело и ум. Может, от него вообще теперь осталось одно громкое имя. «Он умеет вытряхивать правду из свидетелей и это всё, что я пока видел собственными глазами. Вот если сейчас мы разделаемся с циркачами, тогда я буду впечатлён», — решил Лобо и подогнал лошадь, чтобы поравняться со спутником. — Мы же сможем, как только велим оцепить город, немного расслабиться? Феликс молча смерил напарника холодным взглядом. Капитану пришлось заполнять невыносимую тишину: — Ты ведь уверен, что он там. А нам нужен хотя бы один выходной. Я согласен даже на один вечерок. — Ты свободен. Капитану совсем не понравился ответ. Ей богу, лучше бы коронер обматерил его! — Я хотел проведать знакомых, только и всего. Пареньков, переехавших из Экзеси. Егерей. — Проведай. Заодно можешь подключить их к расследованию, если согласятся. Мне тоже надо будет заняться делом — подать Джиму в розыск. Погода не сжалилась над путниками и им пришлось делать несколько привалов, чтобы не свалиться от перегрева. Окраин Грейс они достигли только на закате. Лобо задышал свободнее, когда увидел вдалеке знакомые дома — все одинаковые, без каких-либо украшений, угрюмые, но крепкие, как древние башни. Грейс ещё называли городом-отцом, ведь это из него расселились по окрестностям некогда выжившие, основав в том числе Экзеси и Хопс. Он имел собственный бункер, где теперь размещались на зимовку жители победнее. Места им хватало с лихвой, поскольку совсем опустившихся отправляли на перевоспитание к галингам в богадельню, а остальные в большинстве своём имели скромные, но надёжные и тёплые жилища. Вскоре строгий Грейс обступил всадников, раскатывая перед ними безупречную гулкую брусчатку. Город, где никогда ничего не происходит. Ни ярмарок, ни преступлений. На несколько тысяч душ — всего один кабак, и тот носил полное имя «Странноприимный дом». В местном полицейском участке не ждали визита и встретили очень напряжённо. Начальник в своём кабинете не смел сесть и выслушивал указания, переминаясь с ноги на ногу. — Был ли сегодня патруль на объездной дороге? — спросил коронер, разложив бумаги на единственном столе. — Знаю, у вас с этим строго. — Разумеется. — Вызывайте сюда, допросим. Если там проехали всадники, не местные, двое взрослых и четверо молодых людей, мы двинемся за ними. Если нет, то они в городе. Как вы понимаете, нужно полностью его заблокировать, пока мы ведём расследование. Начальник часто закивал. — Сей же час распоряжусь расставить дежурных на въездах и выездах. — Вы не поняли, — подался вперёд Лобо, почуяв свою власть. — Его нужно оцепить. Чтобы мышь не пробежала без нашего ведома. Иначе преступники сбегут окольными путями. — Я объявлю сбор мужчин с оружием. Учредим смены караула, — пообещал начальник. Ни один из патрульных, разъезжавших близ города, не смог вспомнить, чтобы видел кого-то чужого, разбитый лагерь или следы ночёвки. Удостоверившись, что ничего не упустил, Феликс дал отмашку для блокады. Обещанные мужчины с оружием явились беспрекословно и быстро, будто под дверью ждали. Лобо поначалу удивился, но вскоре сообразил: они думали, что Инкриз — завзятый бандит, раз его ловят всем миром за такую щедрую награду. Не стоило разубеждать их. Коронер несколько раз прочёл ориентировки на всех участников труппы и можно было надеяться, что те никуда не проскользнут, их теперь быстро изловят местные. Ночной город вспыхнул огненными росчерками — караул искал циркачей. На тихие улицы обрушился цокот лошадей дозорных. Прогуливаясь среди этой суеты, Лобо испытывал смесь досады с удовлетворением. Как же давно он не был нигде, кроме Экзеси, если Грейс казался ему непривычно культурным и надёжным, как древний детинец! И как же замечательно просто ждать докладов да рассуждать вместо рысканья по грязным подворотням, где боги знают чего насмотришься. — Дух старого доброго Самоуправления! — проговорил Феликс. — И сплошные квартиры военных. Кто-то скажет — безыскусно, а мне нравится. — Переехать не думал? — Нет. Здесь свой бомонд, меня бы плохо приняли. — Свои же, служивые. — Так-то оно так. Если бы я не наводил порядки в своём духе. Расспросы бы не принесли никакого толку и Лобо решил зайти с другой стороны: — Давай-ка, отец, доедем до постоялого двора и поужинаем спокойно. Дело шло к полуночи, и Феликс поддержал идею. Не было никаких сомнений, что кабак на своём месте. В таких городах ничего не меняется десятилетиями. До Странноприимного доехали за пару минут и отправились отдыхать, оставив лошадей в вечно пустом маленьком деннике при таверне. На меловой доске у барной стойки красовался список напитков, выведенный безупречным почерком. — Смотри, как мило! У них есть вишнёвый ламбик, — Лобо поймал осуждающий взгляд Феликса, — До нас такие изыски лет сто не доедут. — Не пиво, а помойка, — уголки губ коронера брезгливо опустились, — Пропавший хмель, да ещё и вишня. — Ничего не могу с собой поделать. Когда есть выбор — требую самое необычное. — Даже если это что-то безумное? — лицо коронера на секунду просияло дружелюбием. — Точно! — гаркнул Лобо и рассмеялся. Трактирщик с бородой до самой груди, в застёгнутой на все пуговицы рубашке неторопливо разлил напитки и отправился на кухню распорядиться о еде. Зал был совершенно пуст, постояльцы явно заглядывали туда редко, а горожане, сплошь добропорядочные, давно забылись сном. — Всё-таки, ты не завязал пить, — капитан проводил взглядом стакан виски, к которому приложился напарник. Таким вопросом Феликса было не смутить. Он закусил половинкой маринованного яйца и ответил, вытирая пальцы салфеткой: — Нет. Если ты завязываешь с концами, то боишься сорваться. Моё кредо в том, чтобы оставаться немного алкоголиком, вернуть себе меру и её придерживаться, но не улетать в штопор всякий раз, как капля попадает на язык. Пришлось немного подождать, пока коронер ополовинит свой стакан и станет разговорчивее. К тому времени принесли еду. — Свинина с бобами. Святая классика, хоть молись над ней, — Лобо закатил глаза, — Как будто я сам лично рельсы прокладывал по прериям. Феликс полез в планшет, и капитан испугался, что тот снова будет молча изучать адреса и перечитывать записи вместо беседы с ним. Пришлось отвлекать: — А что за история с пожаром? Ну, где твой плащ подпёкся? — Самая обычная, — нехотя начал Феликс. — Кое-кто решил ограбить старого егеря в отставке. Тот оказался не промах, прибил одного из грабителей, но кончились патроны. Егеря схватили, переломали руки и ноги. Видимо, выясняли, где заначка с деньгами. Когда он испустил дух, дом подожгли. Мне тут же сообщили о стрельбе и криках. Насилие ведь всегда по моей части, потом всё равно бы вызвали, только вот улики редко доживают до следствия. А от них зависит твоя репутация и получка. В общем, я успел вытащить старика из огня, правда, ему было уже не помочь. Когда молодчиков поймали, их вздёрнули за особо тяжкое преступление. Нехорошее чувство лягнуло капитана под дых и он чуть не подавился. Сообщать вот так спокойно о высшей мере… — Сурово. — В самый раз, — коронер покачал головой и стал пощипывать свиные рёбра, — Я всегда стремился доводить до смертной казни. Хоть убей, не понимаю, зачем оставлять жизнь душегубу. Они сплошь сумасброды, нельзя их выпускать из тюрем, иначе кто-то погибнет снова. Есть, конечно, нелепые случаи или самооборона, но их крайне мало, таких я, разумеется, берёг. Суд же никого не перевоспитывает, только запугивает. А если уж ты отнял у другого жизнь, то уже перешёл черту бесстрашия. Он отложил на край тарелки первую косточку, чистую и лоснящуюся. Аппетит пропал. Лобо поддел клыком кожу возле ногтя на большом пальце. Захотелось оторвать заусенец, чтобы не болел. Ну или чем-то занять дрожащие руки и придумать хороший аргумент. — А солдаты на войне? А ты сам ведь подписывал смертные приговоры? — Цена закона для меня такова. И естественных прав. Зато для прочих они бесплатны. Своими руками я, между прочим, никого ещё не порешил, я лишь определяю судьбу, и то не единолично. Могильник пополнился ещё парой костей. Лобо залпом допил свою пинту вишнёвого и ретировался в номер, ни гроша не оставив на чай бородачу. Ему казалось, коронер услышит стук его сердца сквозь дверь, сквозь пол второго этажа. Оказавшись один, он дал себе волю утонуть в тревоге окончательно. Ни хруст хорошего, добротно выстиранного белья в постели его не порадовал, ни отсутствие песка на полу. Смех отлично маскирует испуг, но разговор вырулил не в ту степь. Ещё бы немного и пришлось бы отчаянно врать. Впрочем, Феликс совсем им не интересуется. Почти не задаёт вопросов. Если бы он знал, как на самом деле обстоят дела в егерском корпусе и где все они видали пресловутый закон… Однажды насилие уже выплеснулось за край. «Абсурд и ерунда. Дела давно минувших дней. Никому не нужные и забытые. Никто ничего не знает. Ах, скорее бы повидать ребят! Всегда успокаивает снова с ними говорить». Известий поутру не доложили ни о поимке Инкриза, ни о дочери Феликса. Телеграф молчал. Начальник участка выглядел отупевшим и замкнутым, растратив всю свою суетливость. Положение у него и правда было незавидным: в оцепленном городе затаился бандит, все общественные места были ещё ночью по нескольку раз проверены, а это значит — он кроется у кого-то из горожан, либо миновал пределы Грейс и смылся без следа. Лобо считал, что спешить некуда. Раз нельзя обыскать все жилые дома, можно надеяться на донос. В местечке, где все всех знают, чужаки всплывают быстро. Феликс отпустил его сходить в гости, а сам остался сидеть в потёртом казённом кресле, читая новостные листки и прихлёбывая кофе, который принёс денщик. Ребята писали, что поселились в районе напротив южной часовни. Уже за пару кварталов до него Лобо увидел, как кончилась мощёная дорога, широкие улицы рассыпались на более мелкие и открылись печальные лохматые пустыри. Ожидать чего-то лучшего было наивным. Егеря один за другим посыпались прочь каждый за свой грех. Маршал отправил их подальше от разгневанных горожан и фермеров, не став разбираться. На побегушках в Грейс уж точно не забалуешь, здесь легко заработать по зубам от старшего по званию. Сам не зная, как будет искать нужный дом, Лобо просто проехал там, где смог — мимо запущенного сквера, затем, свернул в проулок и ему улыбнулась удача. На стук копыт из окон повысовывались местные, среди которых нашлась знакомая голова. Чертила Илай близоруко сощурился и признал старого товарища. — Какие люди! Чё ищешь? — Собственно, вас и ищу. Привет! — Заходи. Я уж думал, не повидаемся больше. Отдельный небольшой домик, обшарпанный и с подгнившим крыльцом, принадлежал переселенцам. У капитана кошки заскребли на душе: в таком месте не наведёшь даже порядка, уж не говоря об уюте. Илай встретил его и повёл по лестнице наверх, в свою комнату. — А где остальные? — прислушался Лобо к тишине. — Как это «где»? На дежурстве. Со вчера чрезвычайные смены ввели, я вот пару часов назад откинулся. Не привык ночью работать, теперь башка болит от усталости. Комнатка выглядела ничуть не лучше той, что была у Лобо. Здесь уж капитан свою вину вполне признавал: следить за порядком и прочим он не стремился. Не казарма, хвала богам, не накажут. Однако уборная и кухня у него были свои собственные, а ребятам приходилось спускаться на первый этаж по любой надобности. После смены это сущий ад, наверняка им не раз приходила в голову мысль облегчиться из окна. Старый друг предложил Лобо местечко на жестковатом диване, а сам полез под стол, где стояли ящики с выпивкой: — Будешь ром? Я пас, ночью работа. — Нет, я на обеде, может, накачу. Сейчас рановато. Илай развернулся и скрестил на груди руки, раздумывая, чего бы ещё предложить гостю. Он по-прежнему скрёб подбородок бритвой до ссадин. Значит, так и не дослужился до звания, о котором мечтал. Только вот лицо уже начало растрескиваться мелкими морщинами. Перестарок. Лобо представил себе, как Илай выглядит в своей форме — наверняка не по размеру и поношенной. Такому капитан бы и сам отвесил тычок-другой походя. Услышав, кто ведёт расследование, товарищ звонко присвистнул. Без особого оживления, скорее, с опаской сказал: — Вот это ископаемое маршал отрыл. Я так понимаю, вы с ним в «Странном» квартируете? С нами не хочешь? Глядя на сломанные ручки дверей да цветочные горшки с давно погибшими растениями и треснувшей седоватой землёй, он отчаянно не хотел оставаться, будто неудачливость заразна. — Я бы на твоём месте подумал, — проговорил Илай, закуривая подозрительную папиросу, — А то и отказался работать. — Почему это? — Опешил капитан и сел поудобнее. — Да обидно. Феликс наворотил столько херни и остался в шоколаде… А мы за мелочь какую-то загремели в ссылку. Спасибо хоть не лишили службы. — Наворотил? Вроде он для всех авторитет. Илай покачал головой, выдыхая сизое облако. — Мой дядька работал в участке при нём. Столько всего рассказывал! Кому как, а мне лично хватило. У Феликса ведь какая была забава — отдать на растерзание толпе. И всегда изворачивался, чтобы ему не впаяли подстрекательство к самосуду. Когда его ловили за руку, приговор уже был подписан, а исполнен, как и полагалось — в присутствии военного, коронера и врача. То бишь, его друга и какой-нибудь шушеры из егерей. Не знаю как тебя, а меня пугает, что он балдеет от таких вещей. И это не считая подстроенных самоубийств. — Продолжай. Интересно. — Не знаю, как точно там было… Но вроде, мужик из ревности прирезал двоих детей. Хотел и жёнушку, а она успела сбежать и позвать на помощь. В общем, Феликс дал ей своё ружьё и велел отстрелить мужику башку по-хитрому, чтоб выдать за самострел. — Какие-то байки, — фыркнул Лобо, — Извини уж. Он повёрнут на законе. Взгляд Илая полоснул холодом. — Может быть. Но я бы на твоём месте был тише воды, ниже травы. — Он сейчас другим занят. Дело сложное, громкое, денег отвалили, надо отрабатывать. А ещё у него дочка пропала. — Малявка? Я пару раз её видел. Это же сколько ей лет сейчас должно быть? — Вроде бы семнадцать, — Лобо наморщил лоб, вспоминая. Эти слова как будто очень встревожили Илая. — Ещё чуть-чуть и перезреет, — сказал он серьёзно и прикурил следующую папиросу, — Надо мне было ей хрен хотя бы издалека показывать, чтобы привыкала. — Ах да, тебе такие по вкусу. Несмотря на то, что капитана покоробило, он не посмел это показать. Только не он. Только не Илаю. Но тот всё равно, щурясь от дыма, заёрничал: — Чья б корова мычала! Забыл, с какой неведомой зверушкой я тебя в «Чертовнике» застукал? Тоби, конечно, крыса сифозная, видел же, что ты пьян в умат и подсунул эту чепуху. Кровь так и хлынула на щёки под довольное хмыканье товарища. Капитан не должен был вообще принимать на свой счёт всё, что тогда случилось. Он отмечал повышение и просто права не имел не напиться до беспамятства. Ведь в том и смысл, чтобы потом годами вспоминать, как разнесли кабак или устроили безобразие у всех на виду. — Как бы там ни было, — Илай снова посерьёзнел, — я бы с такой радостью вернулся в Экзеси! Здесь не то что бабу снять, выпить-то не выпьешь, только дома. Обречены мы, что ли, сначала строить рай, а потом его портить?.. Назад капитан плёлся чернее тучи. Не вышло облегчить сердце и вместо того, чтобы успокоиться, Лобо стал ещё тревожнее. Вдобавок ко всему, он чувствовал себя виноватым перед ребятами. Все тогда отличились, все до одного, за каждым нашлось по пуду грязных дел, а разгребать остались несколько человек. Попросту никто никого не сдал, влетели только с поличным. И если бы хитрюга Илай не замёл пушистым хвостом следы некоторых приключений, они бы, чего доброго, попали под трибунал. А для самого него теперь ничего нельзя было сделать. Приближаясь к участку, он стал различать какой-то гомон, от которого прохожие опускали глаза или вертели головами. Спрыгнув с лошади, он понял, что это взрывы неудержимого хохота глоток пяти-семи, не меньше. Лобо поднялся в кабинет, от любопытства перепрыгивая через ступеньки. За дверью его ждала уж совсем невероятная картина. Феликс восседал на столе и вытирал нос, видимо, набив его предварительно табаком. Вокруг него столпились егеря, среди которых капитан узнал, по меньшей мере, четверых сослуживцев. — Ну так вот, — проговорил старик совершенно не своим голосом, — Они и заявили, мол, протокол запрещает мне называть маршала жирной грязной свиньёй… Заржали так, что капитан чуть не оглох, а забившийся в угол начальник дёрнулся от испуга. — Я согласился. И стал называть его исключительно жирной бесполезной свиньёй, — тут досмеялись все, кто не успел сделать это в прошлые разы. — Потому что плевать я хотел на какого-то жалкого выдвиженца полиса вместо нормального военного. Правильно я говорю, господин начальник? Тот подобострастно затряс подбородком. — Грейс — золото! — мечтательно продолжал Феликс, — Здесь же вообще не нужна никакая власть, всё само живёт. Лобо, ты как считаешь? Справедливо было Юстифи диктовать закон всему свету? «Я считаю, что ты зачем-то решил подмазаться к ребятам», — подумал капитан. — Предлог был дурацкий, если честно. Губернаторам стоило бороться за власть, а не соглашаться на то, чтобы всем заправлял полис. — Во-о-от, единодушие! — закивал коронер. — А что это караул весь здесь? — Не весь, на смене достаточно народу из местных. Я попросил отпустить ребят, а они что-то не идут домой, развесили уши и слушают про то, как я в их возрасте служил. Ты хоть знаешь, от кого ваш славный домик в роще вам достался по наследству? Я лично каждое брёвнышко ошкурил. У Лобо подкосились ноги. Что эти идиоты рассказали ему про домик? Хорошо, что хоть брёвна не умеют говорить... — Я тут подумал, — продолжил коронер, — что нам с ребятами проще будет обсудить в «Странном» план действий. Там хотя бы можно удобно расположиться. Возражать никто не стал, тем более, капитан, на которого валилась одна беда за другой. Он покорно поплёлся вместе со всеми, по дороге перездоровавшись с товарищами и спросив что-то совсем дежурное. От ответов сквозило недосказанностью. Лобо догадывался, что привёз с собой плохие воспоминания. Но приходили же ему от ребят весёлые письма! Правда, давно, но приходили. Неужели за прошедшее время их дружбу всё-таки расколола обида? Иной раз поссориться можно даже не общаясь, дрязги умеют ждать, потихоньку созревая сами по себе в досужих разговорах о ком-то, в мыслях. Потеснив парочку обедающих, зал «Странного» заполнили егеря. В воздухе тут же поплыл сигаретный дым, загрохотали стулья, а на длинном столе возникло множество рисунков. Лобо никогда их раньше не видел, они были совсем не похожи на те плохонькие, что царапал для плакатов помощник маршала. С портретов на него глядела вся труппа Инкриза, да ещё Эспе в придачу и какая-то девушка. Феликс взял один из них, небрежно повозил пальцами и, достав карандаш, подрисовал морщинку. — Твои? — поразился капитан. — А ты как думал? Писаниной сыт не будешь, часто мне проще зарисовать расположение улик или восстановить внешность из допросов. Светописец стоит как половина Экзеси, да и в последнем случае ничем не поможет. Тут Лобо догадался, что за девушка изображена на лишнем портрете. — Твоя дочь? И правда похожа. Одного взгляда, даже в полглаза, хватило, чтобы понять: она действительно не могла загулять. В глазах — разум, спокойствие. От хорошей осанки овал лица идеальный. Тихая, порядочная дочь законника. Твёрдая наверняка, упрямая, но абы куда из дома не уйдёт. Ох, плохи их дела! Как ни странно, Феликс бросил листок среди прочей вшивоты, как будто и дочь была под подозрением. Лобо стало так неприятно, что он сам переложил портрет подальше. Все расселись, и Феликс, закинув ногу на ногу, начал: — Я уже говорил вам по поводу маршала Экзеси? Этот умник велел расклеить по городу плакаты с пометкой: «Живым или мёртвым». Я даже не сразу это заметил. Не знаю, на кой ляд ему труп Инкриза, но лично для меня он утратит всякую ценность. Есть мнение, что истец подвирает, — коронер покосился на напарника, — я бы не стал совсем игнорировать такое. — Вы и Ибера хотите взять за зад? — спросил один из егерей. — А он что, заплатил мне за сокрытие? Огребёт по всем статьям, которые я только наскребу. Послышались одобрительные хмыканья. Сердитый целовальник, отвыкший быстро шевелиться, застучал по столу полными кружками. Дальше он своё присутствие обозначал только брезгливым покашливанием из-за стойки. — Пока не поздно, — вернулся коронер к сути разговора, — прошу посрывать плакаты и заменить на новые, приказы по этому поводу отданы. Теперь к другому вопросу, и тут я надеюсь на вашу честность. Ночью вы успели перетряхнуть все бордели, все игорные дома, секты и притоны? Только, умоляю, не говорите, что в Грейс нет этого добра. Оставьте ложь своему начальнику. Растерянные переглядки егерей дали понять, что они не совались в укромные уголки города. — Значит, на эту ночь у вас есть задача. Я бы ещё проверил галингов. Но вам такое поручить не могу, пойду сам. Как только закончу беседовать с продавцами, посетившими ярмарку. И последнее из важного: пропала девушка по имени Джима. Приближайтесь к ней только когда вы в гражданском, иначе она не будет с вами разговаривать. Я лично её этому учил, когда внутреннее войско превратилось в скотный двор. У вас будет достаточно времени присмотреться к лицам всех, кто в розыске. Коронер сделал пару глотков из своего стакана, облизал губы и продолжил: — Вроде с делами покончено, теперь самое главное: рассказываю, как мы на службе выпили у старшины всё горючее… Ещё каких-то несколько часов назад капитан бы счастлив был послушать такую залихватскую историю, но теперь интерес пропал. Слишком много мыслей крутилось в голове. Одна хуже другой. Да ещё ребята будто не замечали его. С таким настроением потолок будто норовит раздавить насмерть, а воздух не лезет в горло. Когда обед кончился и все стали расходиться, Лобо заметил, что портрет Джимы под шумок вернулся туда, откуда он его убрал — в компанию шаромыжников.