Недоразумение

Манвэ тосковал. Раньше с ним такое случалось редко, но сегодня мрачные коридоры Ангбанда, темнота и непривычная тишина навалились на него со всей силой, увлекая в глухую пропасть тоски. Он скучал по светлым просторам Валинора, по супруге, – он боялся даже подумать, что теперь Варда осталась с Морготом… Да что там – он тосковал даже по собственному отражению! Союз, заключенный с Майроном, был хрупок и ненадежен, как ноябрьский ледок. Манвэ удивлялся, как вообще этот гордый рыжий майа выдержал несколько дней и ни разу не напакостил ему. Правда, он следил за вала, потихоньку, исподтишка, дабы тот сам как-нибудь не напакостил ему, но это было в порядке вещей. Манвэ не мог так. Он чувствовал, что долго не продержится, что ему непременно нужно вернутся к себе, в Валинор, к Варде… Но как? Наверное, он все же зря отверг тогда предложение Мелькора. То есть, конечно, его брат всегда был и останется сволочью, и сделки с ним – пропащее дело, но все же… Наверное, в этот раз Бауглир действительно не мыслил зла. То есть мыслил, разумеется, он ведь без этого не может, но самому Манвэ ничего тогда бы не грозило. Наоборот, он вернулся бы, рассказал обо всем валар, собрал бы армию, напал на Ангбанд, а Мелькора бросил бы в Мандос или даже за Грань… А так что он получил? Только тяжелую рану да тоску. Он поудобнее устроился на жёстком железном троне. В последнее время вала совсем не покидал зала и уже постепенно начал забывать, сколько времени там находится. Впрочем, смысла уходить и без того не было, крепость везде была одинакова. Нога по-прежнему невыносимо болела, а через бинты изредка даже проступала кровь. Лишними движениями Манвэ бы лишь причинил себе новую боль. Однако в целом он уже чувствовал себя гораздо лучше. К тому же, ему почти удалось залечить обожжённые руки. Нет, долго он здесь не протянет. Тогда ему стоило согласиться с Мелькором, а не поддаваться чувствам. Они бы обменялись, и пару дней Тёмный владыка оставался бы в своём любимом Ангбанде, довольный тем, как якобы обвёл всех вокруг пальца… А Манвэ был бы рядом с супругой и преданными сородичами, уже давно готовыми напасть на крепость. Быть может, у него это ещё получится… Но для этого нужно снова договориться с братом. Сделать вид, будто согласен с Морготом, как бы унизительно это ни было. Манвэ скривился от одной этой мысли, но иного выхода не было. Вряд ли Бауглир теперь будет сам ему что-то предлагать. Он прикрыл глаза и раздражённо, как бы нехотя позвал по осанвэ. Получилось не с первого раза, он уже давно этого не делал. «Ладно, Мелькор, я согласен. Можешь приходить, и мы всё обсудим, я даже закрою глаза на то, что ты меня ранил. По рукам?..» Ответа не последовало. «Мелькор, - уже более раздраженно позвал он, - я знаю, что ты меня слышишь, и нечего дурачиться. Ответь!» Снова в ответ ему наступила тишина, мягкая и темная. Вала знал, что брат услышал его, но почему-то не желал отвечать. Это порядком выводило его из себя. «Кончай молчать! – почти крикнул он. – Я не собираюсь торчать здесь вечно, и, полагаю, ты в Валиноре тоже! Так может, нам действительно стоит договориться?» Некоторое время Бауглир все так же молчал, и Манвэ уже подумал было, что тот вовсе не ответит, но наконец он услышал тихую чужую мысль. «Ладно, братец, я согласен. Только с одним условием: не я приду к тебе, а ты ко мне». «Хорошо», - сразу согласился Манвэ. Так ему было даже выгодней; можно будет сразу схватить Моргота… Верно говорят, что зло несет в себе частицы саморазрушения. Он улыбнулся и поднялся с трона. Шагнул к двери, все так же улыбаясь, но внезапно дорогу ему перегородил Майрон. – Куда это вы? – презрительно спросил он. – В Валинор, – просто ответил Манвэ и хотел уже было просто пройти мимо майа, но тот снова встал у него на пути. – Я вас туда не отпущу! – твердо сказал он. – Да неужели? – приподнял брови вала. – Неужели ты забыл наш уговор? – Плевать на уговоры! Я обещал владыке, что вы никуда без моего ведома отсюда не уйдете! – Да? Что ж, в таком случае, полагаю, ты будешь рад узнать, что Мелькор сам пригласил меня в Валинор. Саурон прикусил губу, и Манвэ с удовольствием заметил, что он не знает, как быть. – Что ж… – наконец произнес он. – Возможно, вы мне не врете, и он правда зачем-то позвал вас к себе… Но я не обязан вам верить. И вам, и вашим словам. Тем более, мне владыка ничего такого не говорил, значит, я могу действовать по своему разумению… – То есть, ты меня не отпустишь? – приподнял бровь вала. – Нет. – А если я возьму и пройду, что ты мне сделаешь? – усмехнулся Манвэ, делая шаг вперёд. – Ничего хорошего, – майа презрительно сощурился, и Манвэ смог заметить тускло поблёскивающий клинок, который Саурон тут же приставил к его горлу. Вала вся эта ситуация уже начинала раздражать, и он боялся, что снова не удержит себя в руках. Однако, стараясь сохранять спокойствие, он просто отвёл лезвие в сторону, внимательно всматриваясь в глаза слуги. – Ты серьёзно думаешь, что меня можно напугать этим? Что же, попробуй напасть на меня, и это тоже не закончится для тебя ничем хорошим. Я сейчас спешу, и не хочу, чтобы меня кто-либо задерживал. Майрон не ответил. Манвэ ухмыльнулся и сделал ещё пару шагов вперёд, полностью игнорируя майа позади себя. Ему наверняка хватит мозгов не атаковать его… Он рывком перехватил руку Саурона, когда тот попытался вонзить клинок ему под ребро. Силой разжал пальцы, а затем отбросил кинжал в сторону. – Признаться, не ожидал от тебя такой глупости. Последний раз говорю: не смей мне мешать. Майа покачал головой и даже потянулся было за вторым мечом у себя в ножнах, но тут же испуганно замер, почувствовав, как Манвэ сомкнул пальцы у него на горле. Вала это даже немного позабавило, он совсем не пытался сопротивляться. Будто пёс, которого схватили за холку. – Поверь, я не собирался этого делать… Но я уже хочу вернуться домой, а мне совершенно нахальным образом препятствуют. Ты оказался слишком уж упорным, так что… Через несколько секунд Манвэ спокойно переступил через кучку пепла, которая только что была оболочкой Саурона. Ничего страшного, переживёт... Через пару месяцев даже снова сможет воплотиться. А вот ему стоит поспешить в Валимар. *** Мелькор по-прежнему совершенно не знал, чем заняться, и потому лишь бесцельно бродил по коридорам дворца. Он ждал. Манвэ был конченным идиотом, это Бауглир уже понял. Его захлестывало раздражение, едва он вспоминал о том, как тот разговаривал с ним в Ангбанде. Но, в конце концов, на этом ведь можно и сыграть? Мелькор порядком повеселился, когда Манвэ сам предложил ему поменяться. И, к тому же, он согласился прийти в Валинор… В его, Моргота, обличье! Неужели он и впрямь настолько глуп? Из размышлений его вывел мелодичный, как будто уже знакомый голос: – Здравствуйте вовеки, владыка Манвэ. Он вздрогнул с непривычки, услышав чужое имя, но все же обернулся. Перед ним стоял майа, склонившийся в небольшом поклоне. – Эонвэ, – несколько удивленно пробормотал он. – Да, владыка, – отозвался майа, поднимая на него свои чистые светло-серые глаза. – Эонвэ, значит… – снова пробормотал Мелькор. Он понятия не имел, что ему делать и о чем говорить с майа брата. Наконец он всё же вдумчиво произнёс: – Послушай… А что тебе от меня, собственно говоря, нужно? Майа заметно смутился, отводя взгляд. – Ничего. Извините, не хотел вас беспокоить, владыка Манвэ, – И зачем тогда меня окликать? – айну приподнял бровь. – Но, владыка Манвэ… – он чуть покраснел. – Я каждый раз так с вами здороваюсь. Поверьте, если вас что-то не устраивает, то я могу не… – Довольно, – раздражённо фыркнул Мелькор. – Если тебе что-то так необходимо, то выкладывай, а если нет, то вали на все четыре стороны и не докучай мне. Когда он обернулся на Эонвэ, то понял, что сказал это зря. Вид у него был такой, как будто ему только что вынесли приговор о заключении за Грань мира. Или хотя бы в Мандос, лет этак на триста. – Простите, Владыка Манвэ, – сдавленно выдохнул он. – На самом деле, я немного беспокоился о вас. Владычица Элентари говорила, что вы не очень хорошо себя чувствуете, к тому же, мне совсем не поступало новых указаний… Если вам так угодно, я могу оставить вас в покое, но некоторые документы мне всё равно потом придётся занести к вам… – Так. Для начала, тебе следует говорить более внятно, а то ты действительно жалко выглядишь, – покачал головой Мелькор. – У меня к тебе будет только один вопрос: с каких это пор ты такой запуганный? И, будь добр, ответь побыстрее, чтобы не вызывать моё недовольство. Майа открыл было рот, но тотчас закрыл, нахмурился, и, чуть подумав, выдавил из себя: – Я… Я не запуганный. Я лишь стараюсь быть с вами учтивым… – А зачем? Эонвэ вновь смутился, но все же не растерялся: – Как зачем? Затем, что вы – король, а я – всего лишь майа, ваш покорный слуга, и было бы ужасно, если бы я стал разговаривать с вами, как с равным себе… – А что в этом такого ужасного? – вскинул бровь Мелькор. С каким-то смешанным чувством жалости, презрения и удивления он глядел на светлого майа. Тот склонил перед ним голову, как провинившийся ребенок. Бауглиру даже почудилось, что он вот-вот расплачется. Наконец он поднял на него взгляд. – Простите, владыка Манвэ, я вряд ли смогу объяснить. Просто так нельзя, и все. Это неправильно… – Ладно, забудь, – раздраженно отмахнулся от него Мелькор. – Так тебе было что-то от меня нужно? Давай скорее, мне некогда тут с тобой болтать. Эонвэ растерянно покачал головой. – Нет, владыка, ничего не нужно… – Ну тогда и вали дальше по своим делам, – огрызнулся Моргот, но тут же поправился: – иди. Майа вновь поклонился и поспешил удалиться. Мелькор тихо фыркнул ему вслед; до чего же странны обычаи в Валиноре! Так не говори, то не делай… у него, Мелькора, все было проще: делай что хочешь и как хочешь. Ему казалось, это очень упрощает жизнь. Да и сам этот Эонвэ странный какой-то… Слишком верный и послушный. Как будто у него даже собственного мнения нет… Бауглир всегда одобрял, когда Майрон творил что-то несуразное потихоньку, втайне от него. Это, по крайней мере, доказывало то, что у парня есть характер. А Эонвэ скорее умрет, чем утаит что-то от своего владыки. На самом деле, Мелькор подозревал, что, если бы ему удалось переманить его на свою сторону, из него вышел бы неплохой темный майа. Определенно, надо бы попробовать. В следующий раз ему не стоит так быстро избавляться от майа… Лучше уж с ним хорошенько поговорить. Времени всё равно будет для этого предостаточно. Ну а если ничего не получится, то можно хотя бы неплохо развлечься. Его размышления прервал голос брата по осанвэ. «Я уже здесь, жду тебя в тронном зале». Губы айну непроизвольно растянулись в жестокой улыбке. «Не ожидал тебя так скоро... Как добрался?» «Меня и без того тошнит от твоего ехидства. Мелькор, не задерживайся, прошу». «Конечно. Сейчас буду». Айну оборвал связь. Мысль о предстоящей встрече его, безусловно, радовала... Нет, пусть брат подождёт хотя бы минут двадцать. Он перехватил скипетр поудобнее, а затем неторопливым шагом направился к тронному залу. Из-за боли в ноге ему всё ещё приходилось тяжело опираться на жезл, но сейчас, как ни странно, он чувствовал себя лучше. Что-то напевая себе под нос, он толкнул тяжёлую дверь и окинул взглядом помещение. – Ну наконец-то, – раздражённо откликнулся брат, которого Мелькор поначалу даже не заметил. – Я боялся, что сюда зайдёт Эонвэ или еще кто... Где тебя так долго носило? – Заплутал в коридорах, – ухмыльнулся Моргот. – Впрочем, это не твое дело. С приятным злорадством он заметил, как нервничает его брат. – Я не простил тебя за рану, учти. – Чуть подрагивающим голосом процедил он. – Давай просто тихо поменяемся и пойдем каждый по своим делам. Губы Бауглира невольно сложились в тонкую ехидную усмешку. – О чем это ты? – приподнял он бровь. – Как будто ты не знаешь! – не выдержал и повысил голос Манвэ. – Кончай дурачиться, Мелькор! – Мелькор? – Бауглир удивленно склонил голову. – Не понимаю, о чем ты говоришь, брат. А ты понимаешь, Тулкас? С наслаждением он проследил за тем, как вытянулось лицо короля при виде Тулкаса. Забавно, право слово. – Что он… Что эта тварь… Что он здесь делает? – прорычал вала, медленно приближаясь к до смерти испуганному Манвэ. – Неужто ты, Моргот, настолько обнаглел, что возомнил, будто сумеешь безнаказанно вторгнуться в Валинор?! – Нет, Тулкас, ты все неверно понял, – попытался было он переубедить его. – Я вовсе не Мелькор, нет, я Манвэ, поверь мне, просто произошло небольшое недоразумение… Тулкас… – Даже врать разучился, собака… – глухо прошипел вала, а после быстрым и верным движением заломил руки своего короля за спину. Мелькор тихо усмехнулся, созерцая всю беспомощность своего братца. В довершение всего он еще и позвал Ауле, чтобы тот заковал его в Ангойнор – во избежание неприятностей. Это должно быть еще веселее. Краем глаза Мелькор заметил Варду, бледную и напуганную. Смешно. Она-то ведь ничего не знает. – Тулкас, – произнес он, напуская на себя серьезный вид. – Я не знаю, зачем мой брат явился ныне сюда. Но, раз уж он оказался у нас, то должно воздать ему по заслугам… Заключи его в Мандос, покуда мы не собрались все вместе для решения его судьбы. Манвэ снова завопил что-то возмущенное и нелестное в его адрес, но Моргот уже его не слушал. Бережно подхватив Элентари под руку и еще раз обернувшись, чтобы взглянуть на его лицо, он чинно удалился из зала, постепенно наполняющегося переполошенными айнур. Веселье начиналось. *** Манвэ было страшно. Наверное, он бы в жизни не подумал, что когда-нибудь испытает это чувство, которое считал сомнительной привилегией старшего брата. Но теперь вала понимал, что боится. Сейчас он был временно заключён в Мандос, но... Через три дня всё равно над ним должен был состояться суд, на котором он ответит за все свои грехи. Точнее, за грехи Моргота. Эта тварь, которую он считал своим братом, просто подставила его, и не отвечала на любые попытки связаться. Сейчас Манвэ прекрасно понимал, какую глупость совершил, явившись в Валинор в обличье Бауглира. Теперь сородичи не поверят ему, даже если он прямо у них на глазах примет свой собственный облик. Всё кольцо судеб и без того настроено против него. Он печально усмехнулся. Надо же, а они ведь все сейчас его ненавидят. Тулкас, Ульмо, Йаванна... Даже Варда. Манвэ до сих пор не мог забыть озлобленный взгляд Ауле, когда тот пришёл в темницу, дабы заковать его в цепи. Ему даже казалось, что кузнец вот-вот не выдержит и просто ударит его. Однако вала лишь молча сделал своё дело и удалился. И Манвэ оставалось лишь с содроганием представлять, что могут сделать с ним на суде пребывающие в праведном гневе валар. Они ведь готовы развоплотить его на месте просто за то, что сейчас он – Мелькор. Хотя, развоплощение было бы лучшим вариантом. Тогда сородичи увидели бы, что на самом деле он не является Морготом... Треклятые цепи сейчас не давали ему сбросить оболочку самостоятельно. Манвэ был уверен, что брат спланировал и это. Он сглотнул, стараясь не думать о предстоящем. Всё ведь не может так для него закончиться, нет... Отец бы такого не допустил. Манвэ услышал, как слабо скрипнула дверь, и испуганно вжался в стену, мысленно моля Эру о том, чтобы его не навестил кто-либо из сородичей. Ему уже хватило Тулкаса. – Ну здравствуй, Манвэ. Он дёрнулся, услышав собственное имя. Неужели Мелькор решил прийти и поглумиться над ним? Манвэ бросил на дверной проём полный гнева взгляд, однако брата там не увидел. – Намо... – изумлённо выдохнул он. – Да, это я. – Мандос осторожно прикрыл за собой дверь и повернул ключ в замочной скважине, меж тем как Манвэ удивленно разглядывал его. Действительно, как он мог забыть… Ему-то ведь известно все, и уж тем более от него не укрылось такое важное событие, как то, что они с Мелькором поменялись. – Ты пришел помочь мне? – наконец спросил Манвэ спустя минуту молчания. – Как бы я тебе помог? – приподнял брови Намо. – Я – не Ауле, не умею снимать оков. – Да нет, – немного раздраженно отмахнулся вала. – Это не столь важно, хотя и неприятно. Почему ты сразу не сказал ничего ни Варде, ни всем остальным? Зачем тебе было ждать до этого момента? Намо как-то странно, невесело улыбнулся из-под капюшона. – Думаешь, я молчу по собственной воле? Нет, Манвэ. Я бы уже давно открыл всем правду, но… Ты сам знаешь, мы не можем поступать наперекор словам отца, и уж я тем более. Манвэ почувствовал, как сердце снова наполняет противный, холодный и скользкий страх. Отец? Эру запретил Мандосу помочь ему?.. Нет, нет, не может быть такого, это какая-то ошибка. Отец не желает ему зла, и, раз он запретил говорить Намо, значит, Манвэ спасется как-нибудь по-другому… Правда же? – Что… Что это значит? – глухо проговорил он, пытаясь поймать его взгляд. – Почему запретил? – Разве я знаю? – пожал плечами вала. – Его пути неисповедимы… Раз он так сказал, значит, так надо. – Ему надо, чтобы я унижался, моля о пощаде? – Манвэ сжал кулаки, сам не замечая, как страх превращается в тихую ярость. – Ну уж нет. Я не верю тебе. – Хочешь верь, хочешь нет. – Спокойно отозвался Намо. – Я не люблю врать, ты это знаешь. – Верно, – язвительно заметил Манвэ, – врать ты не любишь. Ты предпочитаешь скрывать правду. Неужели ты хочешь сказать, что промолчишь даже на суде? Нет, молчи; я не хочу сейчас слышать отказов. Ты все расскажешь им, верно? Ты не можешь ослушаться меня, как короля, Намо. Не имеешь права. – На губах его появилась усмешка, и он бы очень удивился, если бы увидел сейчас свое отражение; он был точь-в-точь Моргот. Мандос молчал несколько секунд, не отвечая ему. Манвэ даже показалось, что он стал чуть выше ростом. – Я не желаю тебе зла, Манвэ. – Наконец медленно произнес он. – Но ты забыл, что не всегда я обязан подчиняться тебе. Я искренне хотел бы помочь тебе, но твои слова претят слову Эру. Ты знаешь, что это невозможно. – Отец не стал бы желать мне погибели, – холодно и твёрдо проговорил вала после пары секунд молчания. – Меня не постигнет наказание моего брата, ведь я не заслуживаю этого… Значит, ты просто ошибаешься. – Нет. – Намо покачал головой. – Прости, но указание отца было слишком чётким. – Ты просто истолковал его неверно, – голос Манвэ был неуверенным, однако он глубоко вдохнул и продолжил чётче. – Ты же сам говорил, что его пути неисповедимы. Так с чего бы нам так точно понимать его? – Это так. Но не тебе толковать слова Эру. – Почему же? Я всегда понимал отца лучше остальных, и каждое его предписание было в точности исполнено мной. Разве не мне должно лучше знать его волю? – В этот раз всё не так. – Что не так? – он, наконец, смог встретиться с Мандосом взглядом. ¬– Я твой король, и сам Эру позволил мне править в Арде. Только подумай о том, что случится, едва Мелькор займёт моё место окончательно. Мир погрузится в хаос, которого ещё раньше не видывал, и моему брату даже не нужно будет раскрывать свою истинную сущность, чтобы учинить всё это! Никто не воспрепятствует ему! Впрочем, ты прекрасно знаешь, что это случится, пожалуй, даже лучше меня… И тебе придётся взять вину за это на себя, ведь именно ты позволил свершиться всему этому! – он умолк, почувствовав, что говорит слишком громко. – Не забывайся, Манвэ, – Намо нахмурился. – Я вижу лишь то, что мне положено, но слова Эру преступить себе никогда не позволю. Я уверен в том, что не случится ничего плохого. – Уверен? – вала горько усмехнулся. – Тебе даже ничего не известно наверняка. Скажи мне, разве я достоин того, чтобы всю оставшуюся жизнь гнить в темнице? Разве Арда заслуживает того, что может сделать с ней Мелькор? – Нет. Но я могу снова повторить тебе: слово Илуватара – важнейший закон. Я понимаю, что сейчас движет тобой, но, прошу, не уподобляйся Отступнику. Ты же помнишь, что говорил нам отец... – Быть может, ты просто плохо его слушал? Или он испытывает тебя? – в отчаяньи выдохнул Манвэ. – Я повторюсь, Эру сам дал мне возможность править Ардой. Разве ты нарушишь сейчас клятву, если поможешь мне? – Ты и сам прекрасно понимаешь, что нарушу, притом самым откровенным образом. Манвэ, послушай, мне правда очень жаль, но помочь тебе я не смогу. В первую очередь мы должны подчиняться отцу… – Не сможешь? – перебил Манвэ, и голос его сорвался на крик. – Тогда зачем ты пришел сюда? Сказать, что все бессмысленно? Зачем ты зря даешь мне надежду? Неужели тебе это так нравится? Или же ты нарочно хочешь жить под началом Моргота? – Нет! – воскликнул Намо, заставив его невольно замолчать. – Поверь, мне это все нравится ничуть не больше твоего, и Тьма, которая, говоришь ты, грядет с властью Мелькора, отнюдь меня не привлекает. Но я не могу… – Ты можешь! – вновь воскликнул Манвэ. – Только почему-то не желаешь. Отец испытывает тебя на верность, в этом нет сомнений. Но ты, видно, не столь верен своему королю… Что же, Намо, поверь, я вспомню этот разговор, когда вернусь к власти. И уж, думаю, ты знаешь, как я поступлю с предателем! – Я не буду предателем, – тихо проговорил Мандос, и в сердце короля снова затеплился огонек надежды. – Предателем я был бы, если бы нарушил слово Эру. Тогда я предал бы и валар, и себя самого, уподобившись Мелькору и став клятвопреступником. Но я не сделаю этого. – То есть, ты ослушаешься моего приказа? – тоже тихо проговорил Манвэ, в котором чувства сменялись невообразимо быстро, и надежду гасила волна холодной ярости. – Пойдешь против меня, старшего из айнур? Ты сам знаешь, что это будет зря… – Ты не старший, – заметил Намо. – Так ты и впрямь признаешь над собой главенство своего дружка Моргота? – прошипел вала. – Этого я и ожидал… Значит, ты предпочтешь его мне? Предатель… – Замолчи! – снова повысил голос Мандос, как-то странно шарахаясь от него. – Замолчи и не искушай меня; вам обоим я предпочту отца. А ты сам сейчас – ничем не лучше своего брата. – Да? Никогда не подумал бы, что ты… – внезапно Манвэ осёкся на полуслове. О чём он вообще говорит? Разве имеет он какое право пренебрегать клятвой, тем более, просить Намо преступить её ради него? – Послушай, мне понятны твои чувства – вала шагнул к нему. – Но ты зашёл слишком далеко. Я уважаю тебя, но решения Эру должны быть для меня выше твоих. Да, ты по-прежнему король Арды и им остаёшься, но не забывай о том, что именно Эру дал тебе власть. Поэтому, прошу, не нужно более убеждать меня в чём-либо. Я своё решение уже принял. В ответ на его слова Манвэ лишь отстранённо кивнул. Намо со вздохом приблизился. – Даже если отец решил послать тебе испытания… То тогда он считает, что ты пройдёшь всё это с честью, а не будешь зря растрачивать себя. И я тоже так считаю. – Да, – наконец выдавил он. – Да, прости меня. Тебе не стоит нарушать клятву. Не знаю, зачем сейчас сказал всё это. Мне… Мне нужно научиться держать себя в руках. Просто, как только я думаю о том, что ждёт меня на суде… – его передёрнуло. – Ещё раз прости. – Эру простит, – сухо отозвался Мандос. – Я знал, что ты будешь говорить мне это. Наверное, в чём-то я всё же смогу помочь... Не нарушая слова отца, я могу попросить Мелькора смягчить приговор. Только вот не думаю, что твою участь это сильно облегчит. – Как будто ты веришь, что он вообще согласится, – с горечью произнёс Манвэ - Намо, раз уж на то пошло, на суде… На суде мне позволят говорить? – Вероятно. Последнее слово. – Только мне никто не поверит… Ну ничего. Тогда даже слова не скажу, чтобы унизиться перед Морготом. Он наверняка ожидает этого от меня. Мандос пожал плечами. – Я бы на твоем месте все же попробовал. Шанс у тебя есть всегда, пускай и небольшой. Манвэ со вздохом опустил голову. – Еще раз прости меня, Намо. На меня что-то нашло… Но скажи, – он снова поднял на него черные глаза, – скажи, что меня теперь ждет? Это ведь ты можешь сказать, верно? – Могу, – вздохнул Мандос, – но не думаю, что в этом есть смысл. Мне кажется, ты и сам уже догадываешься. В лучшем случае он заточит тебя сюда на несколько лет, но вариантов множество, и каждый все хуже… Вероятнее всего, ты окажешься за Гранью. – За… за Гранью? – с ужасом прошептал Манвэ. – В пустоте, в темноте?.. Намо, но разве я этого заслуживаю? Где же справедливость, Намо?.. Голос Мандоса показался ему громоподобным. – Справедливость? Нет, Манвэ, ее нет и не было. И вряд ли когда-то будет. *** Варде было страшно. Ее руки дрожали, а на лбу проступал холодный пот. Наверное, раньше она никогда не испытывала такого. Ее мир рушился, переворачивался с ног на голову. Муж, ее прекрасный, добрый муж предстал сегодня перед ней, как Моргот, и она видела, как его били, как он смотрел на нее… Но ничего не могла поделать. Намо обещал, что попробует смягчить приговор… Но почему-то Элентари предчувствовала, что у него ничего не выйдет. Моргот не отпустит Манвэ просто так. Варда видела, как он улыбался, когда Тулкас скрутил его брату руки. Похоже, это доставляло ему удовольствие. Или для Мелькора всё происходящее было лишь странной и жутковатой игрой. К сожалению, сейчас преимущество было за ним. Она почувствовала, как кто-то коснулся её плеча. – Милая, тебя что-то беспокоит? Она обернулась и поспешно опустила глаза, стараясь не встречаться взглядом с Морготом. Как он её нашёл? – Ничего. Он шагнул ближе и взял её за руку. Прямо как Манвэ, надо же. Элентари сжала зубы, но не попыталась отстраниться. – До суда остался всего один день... – айну мягко улыбнулся. – Полагаю, ты будешь присутствовать? Варда с трудом смогла подавить отвращение в себе. Как этот подонок смеет радоваться тому, что через день он будет судить собственного брата? – На самом деле... На самом деле, я бы предпочла его пропустить. Мелькор улыбнулся ещё шире, изображая вежливое удивление. – Почему же? Разве не ты сама так долго ждала возможности воздать Морготу по заслугам? Даже Ульмо пожелал участвовать... – Понимаешь ли, – проговорила валиэ, еле сдерживая крик ненависти и отчаяния, – я поняла, что Моргот… Он мерзок мне. Я ненавижу его всей душой, понимаешь? – ее губы невольно сложились в тонкую, невеселую улыбку. – Я не желаю даже видеть его. – Сколько злобы… – он покачал головой, нежно приобнял ее за плечо, заглянул ей в глаза. Варда невольно вздрогнула, встретившись взглядом с его голубыми глазами, точь-в-точь такими же, как у ее супруга… только вот в них не было добра и тепла, только голодная алчность и гордыня. – Что же, раз ты так ненавидишь его, ты должна быть рада увидеть его в цепях, да и сама ты сможешь приговорить его к той каре, какую считаешь заслуженной… Право же, милая, тебе стоит быть там. Ей очень хотелось сбежать куда-нибудь от него прямо сейчас, вырваться из его лживых объятий, броситься к отцу и искать защиты у него, как она привыкла еще в детстве, забыть рядом с ним про все свои горести… Но разве может она теперь верить отцу, когда из-за него приходится теперь ей мучиться, слушать, как Бауглир поносит ее мужа, равнодушно глядеть на то, как его осуждают на верную гибель? Она отстранилась от Мелькора. – Я еще подумаю. – Подумай. – Он снова широко улыбнулся. – Поверь, нет лучшего способа утихомирить свою ненависть. Она поспешила уйти от него. Сердце разрывалось на части, она сжимала кулаки, хотелось плакать. Как-то непривычно было осознавать собственное бессилие. Как будто она – не королева Арды вовсе, а лишь маленькая смертная девочка, не способная изменить ни свою, ни чужую судьбу. Почему Эру хочет допустить такое? Разве Манвэ – не его любимый сын, разве не он всегда соблюдал его заповеди? Так за что же, за что теперь должен он страдать вместо Моргота? Ответов не было, не находилось. Варда отчаялась уже получить их от отца, а кто-то еще разве может ответить? Никто. Элентари плохо помнила, как добралась до своих покоев и устало опустилась в небольшое кресло у окна. У неё даже промелькнула мысль о том, что можно было бы отвлечься бутылкой вина, но была отвергнута. Валиэ молча глядела сквозь стекло. Улицы Валинора в последнее время стали куда оживлённее. С тоской Варда перевела взгляд на двух беседующих о чём-то майар. Скорее всего, они обсуждали предстоящий суд... Неужели у них не найдётся другой темы? Разговоры о суде валиэ давно уже осточертели, и она была благодарна своим собратьям валар за то, что никто из них не решался говорить об этом. На душе было муторно и тоскливо. Постепенно на город спускались сумерки, но сегодня у Варды не было ни сил, ни желания стараться над звёздами. От одной только мысли о собственном бессилии её всё ещё накрывало волной глухого отчаянья. Она ничем не сможет помочь Манвэ. Он сейчас, должно быть, находится в Мандосе, совсем один, скованный тяжёлой цепью. Интересно, он вспоминает о ней? Вряд ли. В его представлении она совсем не знает о случившемся. Где-то в глубине души она корила себя за мысли о том, что это и к лучшему. Не так давно валиэ беседовала с Мандосом, который всё же решился зайти к Манвэ, даже злилась на него за то, что отец позволил Намо навестить пленника. И потом глотала слёзы, слушая слова Намо о том, как Манвэ молил об освобождении. Тогда Элентари впервые поняла, что отец в чём-то был прав. Если бы ей дали шанс увидеться с мужем, от одного его измученного взгляда Варда не выдержала бы и нарушила клятву. Самообладанию Намо оставалось только позавидовать. А впрочем, что бы ей делать в темнице? Она ведь даже не смогла бы сказать Манвэ, что любит его, ведь она должна была делать вид, что ничего не случилось. Нет, пожалуй, и впрямь не надо ей идти туда. Только причинила бы новые страдания и себе, и ему. Варда тяжело вздохнула, прикрыла глаза. О, она была бы рада, безумно рада, если бы ей удалось отвлечься, подумать о чем-то другом, даже уснуть… Но ей никак это не удавалось. Снова и снова вставал перед мысленным взором супруг, испуганный, несчастный… Она вздрогнула, распахнула глаза. По щеке ее медленно сползала непрошенная слеза. Элентари выпрямилась, потянулась за шелковым белым платком, лежащим на подлокотнике, чтобы утереть, но вновь судорожно вздохнула и уронила руку. Какой смысл в том, чтобы вытирать слезы? Три, не три, – все равно они снова выступят на глазах. Снова она обессиленно откинулась на спинку кресла. Плечи ее тряслись в беззвучных рыданиях, и слезы все текли, текли и текли… Она не думала, что скажет, если ее кто увидит в таком состоянии. Майар достаточно благовоспитанны, чтобы не лезть к королеве с лишними расспросами, а кто-то еще разве обратит на нее внимание? Мелькор сейчас слишком увлечен своим злорадством, а прочие валар вряд ли появятся в ее дворце до суда. Что ждет ее мужа? Что ждет их обоих? Зачем, зачем отец не позволяет им быть вместе, зачем он разлучает их? Слезы текли все обильней, все быстрей, и вот уже все лицо ее было мокро от них, а они все текли и текли… Почему Эру не накажет Моргота? Неужели Манвэ согрешил еще тяжелее? За что он страдает? Ее плечи, непривычно бледные, вздрагивали все реже, а слезы все капали на белое платье…