Недоразумение

– Когда еще не было времени, были сотворены айнур. Они были сильны, красивы, чисты и созданы для счастья. Но был среди них старший – тогда его звали Мелькором. Он вечно искал что-то, и однажды в своих исканиях забрел в Пустоту. Не найдя ничего, он хотел уже было повернуть обратно, но вдруг услышал чей-то голос. Мелькор откликнулся, и голос завел с ним беседу. Он говорил с Мелькором не так, как тот привык. Он задавал странные для него вопросы, а после попросил об необычном одолжении. Мелькор не умел тогда отказывать, и потому впустил его в свой разум. Никто, казалось, не заметил этой перемены; а меж тем Мелькор действительно стал меняться. Но происходило это не потому, что Мелькор взрослел и становился умнее, а потому, что то был уже не Мелькор, а тот, которому позволил он проникнуть в себя. Так шло время; песнь айнур была спета, Арда сотворена; Мелькора прозвали Отступником. Он привык считать себя и своего советника, прячущегося в его разуме, единым целым и не мыслил одного без другого. Но вот случается то, чего не мог предугадать никто: в одно утро он проснулся на Таникветиль в обличье своего брата, Манвэ. Мелькор был изумлён и напуган, в попытке объяснить случившееся он попытался связаться со своим братом, Манвэ. Тот также недоумевал, но вместо того, чтобы договориться или попытаться уладить произошедшее недоразумение, братья повздорили. Манвэ оскорбил Мелькора, а он, в порыве гнева, пронзил ногу брата мечом. Но даже это не позволило его злобе утихнуть. Чувствуя себя униженным, Мелькор не мог отличить своих мыслей от дурных, и вскоре решил отомстить. Воспользовавшись временной властью и чужим обликом, он заключил брата за Грань, выдав его за себя. Однако прошло не так много времени, и он осознал содеянное. Его мучило чувство вины, которого он не знал ранее, но он уже не мог ничего исправить. Тогда Мелькор стал навещать Манвэ. И, хоть брат не простил его, ему было легче. Но продлилось это не так долго. Опять произошло то, чего он не предвидел. Мелькор влюбился в валиэ Ниэнну, но не смог сдержать своих чувств, забыв о том, кем должен притворяться. Ниэнна не знала о его истинной личности и рассказала об этом валиэ Варде, которая, в свою очередь, запретила Мелькору навещать брата на триста лет. Согласись, это не такой уж и большой срок для айну... Мелькору ничего не оставалось, кроме как смириться с этим. Он и не подозревал, что может случиться за это время. Не так важно, что тогда происходило, но к концу трёхсотлетнего срока Мелькор уже начал считать часы до своей встречи с Манвэ. Он спешил за Грань как никогда, получив ключи у Варды. Только вот, войдя туда, он обнаружил то, о чём мыслил в своих самых ужасных кошмарах. Брат был мёртв. – Эру ненадолго умолк, ощутив, как испуганно вздрогнул айну в его объятьях. – Да, Манвэ был мертв, – продолжил он. – Мелькор был уверен в этом. Он тронул холодную руку, покрытую инеем, белую как снег от холода и темноты. Он звал брата, он плакал, он молился отцу: – О, Эру! Я знаю, что виновен, но за что ты забрал его? Умоляю, верни мне брата, и я клянусь, что приму любое наказание, лишь бы он был жив! Но Манвэ было не вернуть. Он не дождался Мелькора, и оковы выпили его без остатка. Много часов провел Мелькор в темнице, рыдая над его телом, но наконец, поняв, что перед смертью бессилен даже он, айну вернулся на Таникветиль. Ему было больно за Манвэ и страшно за себя; ведь он знал, что, рано или поздно, тайна раскроется, и ему придется заплатить за содеянное. Он провел во дворце несколько бессонных ночей: все, на что бы он ни взглянул, вновь напоминало ему о том, что он не успел, опоздал... Он старался не встречаться с Вардой, он боялся взглянуть ей в глаза. Совесть неустанно мучила его. Через несколько дней он решился и вновь вернулся в темницу. Манвэ, недвижимый, все так же лежал на полу. Слезы у Мелькора иссохли, и он смотрел на эту страшную картину пустыми глазами, ничего уже не выражающими, в которых лишь самый проницательный заметил бы глухое, беспросветное отчаяние. Мелькор сложил Манвэ руки на груди, как это принято во все времена у любого народа, обнял в последний раз холодное тело и вернулся во дворец. Теперь он не боялся, – нет, теперь он искал Варду. Валиэ была в своих покоях, и найти её не составило труда. Мелькор тронул её за плечо. Варда обернулась, и ещё несколько долгих секунд он просто смотрел на неё, не в силах произнести ни слова. Слов нет. Гортань перехватило очередным приступом слёз, и он захлёбывался ими, словно ядом. – Манвэ?.. – она подошла к нему чуть ближе, обеспокоенно заглядывая в глаза, опухшие от слёз и бессонницы. – Что-то случилось? – Я не Манвэ, – хрипло выдохнул Мелькор. За окном тревожно шумел дождь. Помнится, брат его терпеть не мог... – Ты давно не спал... – она слабо улыбнулась. – Тебе нужно отдохнуть. Её слова отзывались в его сознании глухим чувством вины. Мелькор чувствовал, что не может больше терпеть, и снова начал говорить, уже громче и чётче. – Ты просто должна поверить мне. Я Мелькор, а Манвэ находится за Гранью. Я больше не могу молчать и притворяться, да и смысла в этом теперь нет... Неожиданно валиэ в один шаг преодолела расстояние между ними, тонкие изящные пальцы вцепились в его воротник. Мелькора такая реакция не удивила, да и не было у него уже сил удивляться. – Что с Манвэ? – прошептала она. Мелькор хотел сказать правду, хотел во всем признаться... Но слова не хотели слетать с его языка, а его советчик злорадствовал, смеялся над его горем. Наконец он все же пошептал почти беззвучно: – Манвэ... он мертв. Он не говорил до сих пор этого слова вслух, но теперь оно, такое тихое, пронзило сердце Варды еще сильнее, чем Мелькора; она побледнела, пошатнулась, но удержала себя в руках и лишь прошипела, еще сильнее сжав его воротник: – Ты лжешь! – Нет. Сегодня – нет. Твой муж умер, и я не скрываю своей вины. – Ты убил его! – воскликнула валиэ и ударила его. Мелькор сам желал этой чужой ненависти, чувствуя себя ненаказанным убийцей. Вскоре был созван совет валар. Сначала они не поверили Мелькору, но после поспешили за Грань сами, чтобы увидеть все воочию. Много слез было пролито там, и единодушно все признали Мелькора виновным. Но следовало провести суд. Он ждал суда в Мандосе. Он был один, и никто не пришел даже обмолвиться с ним словом, только голос в разуме непрестанно твердил: «Ты умрешь, Мелькор. Ты умрешь так же, как и твой брат, один, всеми забытый...» Много чего ужасного рассказывал ему голос в ту бессонную ночь в Мандосе. Мелькор не хотел его слушать, но сам в глубине души верил словам собеседника, которые терзали его душу снова и снова. На следующий день Намо пришёл за пленником и повёл его на суд. Судили его все валар, хоть это событие и было чистой формальностью: и без него было понятно, какая судьба ожидает Отступника. Мелькор даже не был скован, ведь Ауле побрезговал касаться его. Его вины не отрицал никто, и никто не вступился за него. Даже Ниэнна старательно отводила взгляд от пленника. Мелькора приговорили к тому же, что убило Манвэ. Он должен был быть заключён за Грань. – Последнее желание? – спросил у него Мандос. – Я бы не позволил тебе даже этого, но таков обычай. – Хорошо... – Мелькор сглотнул, в последний раз окидывая взглядом собравшихся. – Прошу, позвольте мне в последний раз проститься с братом. Валар озабоченно зашептались, однако Намо всё же кивнул. – Да будет так. Мелькор прищурился от чересчур яркого света, когда его вывели на улицу. Шли они недолго, наконец, подошли к месту последнего пристанища Манвэ. Скоро должны были начаться похороны, но Мелькор понимал, что вряд ли ему позволят на них присутствовать. Нерешительно оглянувшись на остальных, Мелькор приблизился к гробу, украшенному цветами. Невольно втянул ноздрями воздух и вздрогнул, узнав сладкий запах. Лилии. – Мне жаль, – услышал Мелькор словно со стороны собственный хриплый голос. – Твоих раскаяний никто не послушает, – раздался тихий голос Варды. Она стояла за его спиной, бледная, в черном платье. Во взгляде ее уже не было ненависти: горе заменило все. Мелькор не ответил. Должно быть, валиэ осознавала и собственную вину, но боялась признать это. Он не решался коснуться тела брата, и потому лишь безмолвно склонил голову. «Отец, – взмолился он мысленно, – если ты позволил ему умереть, то теперь ему, должно быть, лучше; он был твоим любимым сыном, и я верю, что он и теперь с тобою». После этого Мелькор обернулся к собратьям, показывая, что он готов. Никто так и не пожелал дотронуться до него; перед ним просто открыли врата, и он сам шагнул в Пустоту. Врата захлопнулись за ним, и тотчас его окутал страшный холод, глаза ослепила тьма, еще не видавшая света, а уши застлала мертвая тишина. Такие чувства испытывает только тот, кто живьем оказался заперт в склепе. Мелькора охватил жуткий страх, какого не бывало еще никогда. Он бежал, сам не зная куда, он охрип, зовя на помощь и не слыша собственного голоса. Но никто не слышал его, и лишь злой собеседник сотрясал смехом все его сознание: «Да, Мелькор, ты умрешь, и никто об этом даже не узнает! Ты будешь кричать от боли, но никто тебя не услышит». – Нет!.. – выкрикнул Мелькор из последних сил, не обращая внимания на боль в горле. «Да, Мелькор, да... – зловеще тихо прошипел собеседник. – Я ждал столько времени, и вот, наконец, мы остались одни...» Мелькор слышал его шёпот в своей голове всё громче и громче. «И впереди у нас целая вечность, – хмыкнул голос. – Знаешь, это даже не так плохо, что Манвэ наконец помер... Рано или поздно это всё равно произошло бы». – Почему ты так говоришь? – прошептал Мелькор. – Манвэ же был братом и тебе... «Был. Ну и что? – его собеседник зло рассмеялся. – Какая разница? Он всё равно был снобом и идиотом. Всегда относился к тебе свысока, хоть ты и был старше него». – Не говори так про моего брата! – всхлипнул Мелькор. «Но ты же всегда так считал? Так будь последователен! Манвэ заслужил смерти, все они этого заслужили... – собеседник усмехнулся. – Будь на то моя воля, я бы придушил его собственными руками». – Прекрати, – в ужасе выдохнул айну. – Как ты можешь произносить столь страшные вещи? «Но я же часть тебя... Вот у себя и спроси. Впрочем, остальные валар не лучше твоего брата. Это они обрекли тебя на столь мучительную смерть...» – Но я заслужил это, ты ведь понимаешь! Я должен умереть, чтобы искупить свою вину!.. «Да? Забавно. Знаешь, если ты действительно горишь желанием сдохнуть, как твой братишка, якобы во имя некоего «искупления», то должен тебя разочаровать: ты умрешь нескоро, очень нескоро. Да и к тому же успеешь вдоволь намучиться перед смертью…» – Не надо! Прошу тебя… замолчи! Разве ты не умрешь тогда вместе со мною, разве не будет твоя смерть столь же мучительна, как и моя? «О, нет, Мелькор, нет, – рассмеялся собеседник, – я уже довольно мучился в своей жизни, так что теперь пришел твой черед. Я умру, ты прав, но я умру спокойным, потому что моя месть будет совершена!» Он смеялся долго, пугающе долго и весело; но вдруг Мелькор осознал, что смех не только сотрясает его разум, но и исходит наружу, и по щекам его снова катятся слезы – но на этот раз от смеха. Да, Мелькор сам смеялся вместе со своим собеседником, пугаясь собственного голоса и холодея от этого смеха в глубине сознания. – О, Мелькор, когда-нибудь ты поймешь, как это смешно! – говорил он сам себе сквозь смех. – Когда-нибудь ты оценишь все мои шутки и будешь долго смеяться над ними! Мелькору не было смешно, наоборот, внутри всё холодело от ужаса. Он хотел перестать смеяться, но не мог, как будто больше не имел власти над собой. – Милый Мелькор, как жаль, что ты меня не понимаешь... – выдохнул голос, наконец, отсмеявшись. – Ну ничего, это поправимо. «Пожалуйста, не надо так...» – мысленно взмолился Мелькор. – Да хватит уже ныть! – прошипел собеседник его голосом. – Это ещё даже не конец. «Не конец?» – Именно. Мелькор почувствовал, как собеседник широко улыбнулся. Это было не очень приятное ощущение. – Они ведь даже не сковали тебя. – О чём ты? – наконец смог выдавить из себя Мелькор. Каждое слово давалось ему с трудом. – Как будто и сам не понял, – криво усмехнулся он. – Ты сможешь отомстить. За всё. – Я не собираюсь мстить, – чётко произнёс айну, словно надеясь, что собеседник его послушает. – Почему? Милый Мелькор, ты ведь и сам прекрасно осознаёшь, что все они этого заслуживают... Разве ты не согласен со мной? «Нет». – Какая жалость. На твоём месте я бы не был так уверен в чём-либо... Мелькору было больно. Собеседник уже не просто давал ему советы – он захватывал его разум, он заставлял его улыбаться, когда он хотел плакать, он говорил его голосом, оставляя для Мелькора лишь обрывки мыслей. Мелькору было страшно. Он чувствовал, что, беспрестанно слыша чужие мысли, он начинает считать их своими, ему казалось, что он сходит с ума… Впрочем, почти так оно и было. Шли года. В Пустоте не было времени, но в Арде все же протекали века, – скорбные, наполненные плачем по погибшему королю. Мелькор не чувствовал времени: то ему казалось, что он провел здесь не больше часа, то, наоборот, стонал от бесконечных мучений, которые даровал ему его советчик. Он просил Эру о смерти, пока не настойчиво, но с надеждой. Меж тем мучитель его все набирался сил, и вот настал момент, когда он сказал: – Ты глуп, Мелькор. Ты не хочешь мстить – пока; я знаю, после ты будешь мечтать об этом. Но сейчас настало мое время, так молчи и не мешай мне. И с этими словами он, создав из Тьмы меч, бросился к вратам, стоящим между ним и Ардой. Врата не выдержали и рухнули с третьего удара. Он снова стоял на земле и вдыхал воздух; но это был не Мелькор. – Стой! – в его грудь уткнулся наконечник копья. Майа-стражник сделал пару неуверенных шагов к заключённому. Краем глаза Мелькор успел заметить ещё одного стража. Однако подробнее он не успел ничего рассмотреть, так как уже через секунду вцепился майа в глотку. Тот захрипел от нехватки воздуха, отчаянно пытаясь высвободиться. «Прошу, не убивай его, он же ни в чём не виновен и не заслужил такой смерти!» – мысленно взмолился Мелькор, хотя прекрасно знал, что собеседник его не послушает. – Пожалуй, в чём-то ты прав... – протянул собеседник, и на миг в душе Мелькора всё же вспыхнула надежда. – Убийство таким способом бессмысленно, оно затронет только физическое тело. Он разжал руку и вновь взял меч. Стражник всё ещё что-то бормотал, то ли мольбы о пощаде, то ли проклятия, и хватался за горло, пытаясь отдышаться. Мелькор занёс оружие и резким движением всадил лезвие в тело. Брызнула кровь, однако, ему этого было мало. Медленно, словно наслаждаясь происходящим, бывший собеседник, а теперь почти полноправный владелец тела провернул лезвие в груди майа ещё несколько раз. Он обернулся. Второй стражник стоял сзади, не в силах пошевелиться от ужаса. – Беги, – Мелькор оскалился. – Позабудь про честь, тебе она больше не пригодится. Беги и расскажи остальным, что здесь случилось. Я хочу, чтобы все знали. Пару секунд майа не шевелился, словно осознавая услышанное, а после вздрогнул и опрометью бросился к городу. Мелькор рассмеялся ему вслед, громко и зло, а после, не спеша, словно прогуливаясь по садам Йаванны, отправился за ним. Он никуда не торопился и будто растягивал удовольствие. Наконец, он подошел к воротам Валимара. Раньше всегда гостеприимно распахнутые, сейчас они были заперты на все запоры. Он лишь усмехнулся. – Я мог бы превратить всю Арду в горстку пепла, если бы захотел, – проговорил он тихо, словно объясняя Мелькору, – но это не интересно. Я хочу, чтобы сначала они осознали, что я действительно это сделаю. – Он взглянул на ворота, и они беспомощно раскрылись, обнаруживая за собою наспех собранную армию айнур, стоящую наготове и все же вздрогнувшую от неожиданности. Он поднял меч и улыбнулся, будто приветствуя их. – Здравствуй, Валинор! – воскликнул он. – Вряд ли вы меня ждали, но теперь вы будете еще более рады: поприветствуйте Дагор Дагоррат! Он вновь рассмеялся. – Ты один, Мелькор, – внезапно произнесла Варда, выступив вперед, – но нас больше; лучше просто уйди, прошу тебя. Ты уже лишил меня мужа, так разве тебе нужно что-то еще? Мелькор криво усмехнулся. – Возможно, – он бросил взгляд на собственный клинок, хищно поблёскивавший на ярком Валинорском солнце. – Пожалуй, мне стоило всё-таки взять молот... Да ладно. – Это безумие. Тебе не одолеть всех нас, так зачем же это? – Что ж... Меня радует, что вы так самоуверенны. – Он сделал шаг вперёд, не без удовольствия замечая, как отшатнулась валиэ. – Я скажу, зачем мне всё это. Я лишь хочу справедливости. – Как ты можешь говорить о таком! – не выдержала Варда. – Ты убил своего брата, хоть он этого и не заслуживал! – Манвэ был самовлюблённым идиотом и заслуживал этого не меньше вас, – прошипел он. – К тому же, с твоей стороны очень глупо обвинять лишь меня... Да, я заключил его за Грань, но мужа убила ты сама. – О чём ты говоришь? – гневно воскликнула Варда. – Как будто ты и сама не понимаешь. Ты ведь знала, что в темнице Манвэ. – Он шагнул ещё ближе, вперившись в лицо валиэ полными ненависти чёрными очами. – Это… это не твое дело, – прошептала она, невольно отводя взгляд предательски заблестевших глаз. – Уйди, Мелькор. – Уйти? – он вновь недобро усмехнулся, приподнял меч и ненавязчиво приставил его к груди валиэ. – Уйти, когда здесь наконец-то становится интересно? Нет, милая Варда, я не уйду. Он улыбнулся, – коротко, словно из вежливости, – и вонзил черное лезвие ей в грудь, наслаждаясь чужим стоном. Он поднял голову, оглядывая остальных словно с удивлением. – Вы отошли? Неужели вы бросите свою королеву? Айнур и эльфы стояли в молчании, с ужасом взирая на поверженную Элентари. Никто, казалось, не в силах был даже пошевелиться от потрясения. – Так что же? Неужели вы сбежите от меня, как трусы? Или все же кто-нибудь желает что-то мне сказать? – вяло поинтересовался он, задумчиво вытаскивая меч из ее тела и отирая чужую кровь с лезвия краем одежды. Внезапно из толпы вышел Тулкас. На нем не было доспехов, и в руках он не держал оружия, однако взгляд его так и блистал жаждой мести. – Убийца, – прохрипел он, – ты убил и короля, и королеву… – И, кроме того, убью тебя. И всех остальных. Я убью всю Арду, Тулкас! – он снова улыбнулся короткой жесткой улыбкой. – Я тебе не позволю, – процедил сквозь зубы вала. – Да? – поднял бровь Мелькор. – Браво. Я, конечно, никогда не считал тебя особо умным, но сейчас ты оправдал все мои ожидания. – Он разжал руку, и чёрный меч упал на землю. – Тогда нападай. Я безоружен, как видишь. Тулкас с рёвом бросился на него. От первого удара он увернулся, второй всё же пришёлся ему в челюсть. На миг сознание Мелькора ослепила боль, но собеседник, похоже, даже не обратил на это внимания. Воодушевлённый своим успехом, вала вновь кинулся к нему, однако он отступил на шаг назад, пропуская удар, и, прежде чем противник успел развернуться, вонзил ему в спину только что сотворённый кинжал. Несколько мгновений Тулкас просто стоял, не понимая, что произошло, а затем рухнул на землю. – Подлец... – выдохнул вала. – Извини, но бои врукопашную действительно не для меня, – оскалился он, медленно подходя к распростёртому на дороге телу. Опустился рядом, обхватив руками рукоять кинжала и резким движением выдернул его. Ненадолго о чём-то задумался, а затем с силой пнул Тулкаса. – Думаю, добивать тебя нет смысла, ты и без того скоро умрёшь от нехватки крови, – он насмешливо взглянул в лицо вала. – Думаю, у тебя ещё примерно полчаса. А пока можешь наслаждаться представлением. Он поднялся во весь рост, вновь беря в руки меч. – Продолжим. Полагаю, атаковать по одному больше не обязательно... Он опустил меч. – Впрочем, пожалуй, я оставлю вас на потом. Удовольствия лучше растягивать… – он слизнул с губы каплю чужой крови, брызги которой окрасили все его одеяние в багровый цвет. – Пропустите меня, я пройду в свой дворец. Да-да, не удивляйтесь, дом моего братца – покойного братца – принадлежит мне по праву… Толпа в ужасе расступилась перед ним, и спокойным шагом Моргот направился к дворцу на Таникветиль, небрежно поигрывая мечом. Жители Валинора бежали от него, словно от огня, а он лишь смеялся. Особенно рассмешил его Эонвэ, который вышел ему навстречу, крепко сжимая в руках свой меч, сияющий на ярком солнце, как алмаз. – Майа, уж не хочешь ли ты вызвать меня на поединок? – спросил Моргот. – Я всегда был верен владыке Манвэ и его супруге, Мелькор, – отвечал Эонвэ, – и остаюсь верным им и после их смерти. – Пес, – фыркнул Моргот, – глупый преданный пес, скулящий на могиле своего хозяина. Подумай, ты мог бы еще жить, ты мог бы стать мне слугой; подумай! Ты можешь умереть через секунду – а можешь возвеличиться. От тебя нужно только одно слово. Так скажи: ты хочешь жить или умереть? – Я хотел бы жить, – ответил Эонвэ, – но лучше смерть, чем жизнь послушного раба. Моргот пожал плечами и взмахнул рукой. – Что ж, это был твой выбор. – И майа рассыпался серым пеплом. - Ты оказался неожиданно глуп... – вздохнул он. – Может, оно и к лучшему. Мне нет сейчас толку в прислужниках. Моргот вошёл в чертоги брата, которые сейчас были пусты. Все майар разбежались, а хозяева были мертвы. Вокруг стояла абсолютная, местами зловещая тишина, Мелькор слышал лишь собственное дыхание да эхо шагов. На чистом полу от его сапог оставались тёмные кровавые следы, однако это совсем его не заботило. Пинком он распахнул двери и оглядел помещение. Опять никого. Трон брата пустовал, но похоже, никто так и не решился от него избавиться. – Ну, или жёнушка заняла, – хмыкнул собеседник голосом Мелькора. Он прошёл вперёд по пустынному залу, приметив прислонённый к стене сапфировый скипетр. Взял его, задумчиво повертел в руках. – Хорошая вещь... Как думаешь, Мелькор? Айну не ответил. – Ну и чёрт с тобой, – фыркнул Моргот, подходя к трону. Корона Манвэ лежала на подлокотнике, он поднял, а затем и надел её на голову. – Думаю, она действительно принадлежит теперь мне. Вальяжно развалившись на троне Манвэ, он усмехнулся, ловя своё отражение в отполированных до блеска плитах дворца. То, что Мелькор увидел, выглядело странно, местами даже на грани с безумием. Начищенная корона совершенно не сочеталась с испачканным в крови, некогда белым одеянием и спутанными волосами. «Я – король. Арда – моя… – услышал он чужие мысли. – Ты понимаешь, Мелькор? Она моя, целиком и полностью. И я могу делать с нею абсолютно что угодно…» «И что же ты с ней сделаешь?» – спросил Мелькор, не особо желая знать ответ. – Я ее уничтожу, Мелькор. Это вполне в моих силах, – вслух ответил Моргот. Внезапно подул несильный ветер, и вскоре перед ним стоял Майрон в черных доспехах, склонившийся в небольшом поклоне. – Здравствуй, владыка. – Он улыбнулся. – Рад снова видеть вас. – Ну, здравствуй, – Моргот тоже улыбнулся. – Рад, что ты обо мне не забыл. – О, владыка, я не мог забыть! К тому же, я подумал, что вам может потребоваться моя помощь… – Твоя помощь? Впрочем, ты прав; я не хочу убивать эльфов… Их слишком много, и они бесполезны, мне жалко тратить на них силы. Если хочешь помочь… Я думаю, эта работа как раз тебе по душе. Майрон кивнул, но все же спросил: – Владыка… Вы действительно хотите уничтожить Арду? Сокрушить до основания, не оставив совсем ничего? – Да. А ты что-то имеешь против? – Нет… Я только рад, владыка, – ответил майа, хотя в голосе его послышалось сомнение. – Вот еще один верный пес, – задумчиво проговорил Моргот, когда тот скрылся за дверью, – он тоже не оставит своего хозяина даже после смерти… Как же они глупы, Мелькор! «Что ты сделаешь с ним?» – беспокойно спросил айну. – Для начала, дам сделать свою работу, раз уж он так того желает, – Моргот усмехнулся. – После этого от него уже не будет пользы. «Ты убьёшь его?» – Разумеется. Но не сейчас, – он вздохнул, а затем поднялся с трона. – Полагаю, мы достаточно прохлаждались. Пойдём, Мелькор. Здесь ещё полно развлечений для нас. Он покинул тронный зал, прихватив с собой скипетр брата, теперь тоже перепачканный в крови. Он шёл по чертогам Короля Арды, напевая себе под нос какую-то понятную только ему мелодию. Вскоре оказался на улице. – Помнится, я не видел Намо среди войска... – произнёс Моргот, разглядывая опустевшие улицы, жители которых в испуге попрятались по домам. Мелькор знал, к чему он клонит, и поэтому промолчал. Чертоги Мандоса находились не так уж и далеко от дворца Короля Арды, всего пара минут ходьбы. Моргот ступил на порог, взглядом открывая дверь перед собой. В обиталище духов было по-прежнему тихо и спокойно, как будто их не затронуло происходящее снаружи. Он не стал прикрывать двери и бесцеремонно вошёл внутрь. Как ни странно, чертоги не были полностью пусты. Пару раз он даже натыкался на майар, которые были особенно преданы своему господину. Мучить их было не так увлекательно, поэтому он даровал им быструю смерть. У Моргота была пара предположений насчёт того, где мог находиться хозяин дома. Однако, искать ему не пришлось: вскоре Намо сам вышел к нему и заговорил первым. – Здравствуй, Мелькор. Я ждал тебя. – Мило с твоей стороны, – ухмыльнулся Моргот. – Хотя это и не так интересно. Наверное, ты заодно и женушку свою предупредил? – Она ждет тебя в своих покоях. Моргота удивляло подобное отношение к смерти. Намо просто стоял перед ним, даже не пытаясь защищаться, как будто он просто принимал у себя обычного гостя. Моргот приподнял скипетр; тот тотчас же превратился в тончайший клинок. «Нет, пожалуй, его я оставлю на десерт…» – Проводи меня к ней, Намо. И снова он не сопротивлялся, а лишь молча провел его в покои Вайрэ, которая также покорно склонила голову, едва завидев его. Моргот приподнял бровь. – Ты знаешь, зачем я пришел, Вайрэ? – Знаю. Ты убьешь меня. – И тебе совсем не страшно? – Нет, Мелькор. Я умру, если того желает Эру. – Как же вы все глупы! – воскликнул Моргот, занес меч и оглянулся на Мандоса, все так же молчавшего. – Смотри же, Намо! И он медленно, с наслаждением вонзил клинок в живот валиэ, так же медленно вынул его и нанес еще один удар, уже в грудь, упиваясь ее криком, переходящим в стон. Это действо было прекрасным, но Моргота раздражало лишь одно: Вайрэ не плакала. Да, кричала, корчилась от боли, но её серые глаза по-прежнему оставались сухими. А ведь ему так хотелось, чтобы она рыдала, молила о пощаде, или хотя бы проклинала его... Он выдернул лезвие из тела, задумчиво глядя на валиэ. Та всё ещё была жива, однако уже притихла, и, казалось, вот-вот потеряет сознание. Намо, прежде стоявший рядом, отвернулся и вышел из комнаты. – Эй, ты куда? Так уже не интересно, – фыркнул Моргот. Он бросил последний взгляд на Вайрэ. Восторг от пытки уже ушёл, поэтому он просто быстро перерезал ей горло, чтобы наверняка убить. Моргот вышел из комнаты и приблизился к прислонившемуся к стене Мандосу. – Ну что, понравилось? – с издёвкой хмыкнул он. Клинок в его руках уже успел вновь превратиться в скипетр. Намо промолчал. – Не думал, что тебе настолько плевать на свою жену... – протянул он. – Неужели тебя это совсем не тронуло? Мандос медленно поднял на него взгляд. – Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, и мне действительно жаль, что Вайрэ мертва, – спокойно произнёс он. – И я бы сделал всё, лишь бы предотвратить её смерть. Если бы это не было столь бессмысленно. Они собрали армию... – Намо горько усмехнулся. – Но я знал, что тебя это не остановит. – Ты мог бежать, – пожал плечами Моргот. – Лучше встретить смерть без страха, чем в ужасе и затаив дыхание, лишь бы тебя не нашли, – возразил вала. – Я принимаю свой рок. Можешь убить меня прямо сейчас. Моргот зло усмехнулся. – Нет, Намо. Это было бы слишком просто... Пожалуй, ты будешь жить даже дольше прочих. Ты увидишь, как они все умрут, один за другим… Да, верно. Я оставлю тебя. Забавы ради. И он вышел из его опустевших чертогов, где теперь не осталось ни одной живой души. Таким же образом он опустошил леса Оромэ, сады Йаванны, убивая и упиваясь смертью. В живых он не оставил никого, не пропустил ни одного убийства. Его путь лежал в Лориэн. Он оглянулся назад. Валинор полыхал злым, искаженным огнем, резким и горячим, и он отражался на лезвии его меча и горел в его глазах пламенем безумия. – Ты видишь, Мелькор, это было просто… слишком просто… – прошептал он. «Но… Зачем? – осторожно спросил Мелькор. – Чего ты этим добьешься?» – Я отомщу. «Но разве в этом есть смысл? Ведь не останется совсем ничего…» – Замолчи! – воскликнул Моргот. – Молчи и смотри; Ирмо с супругой я убью как-нибудь особенно интересно… Я придумаю для них ужасную смерть! «Они не последние…» – тихо прошептал Мелькор. Он знал, чей дом пропустил Моргот. – Ты прав, – усмехнулся он, – сладкое – на потом. Он уверенно вошёл в Лориэн, поигрывая мечом в правой руке. Моргот надеялся, что целитель его не подведёт и не будет так же равнодушен, как и его брат. В конце концов, какой смысл в смерти, если её никто не боится? У него заметно поднялось настроение от этой мысли, и он даже немного поразвлекался с убийством майар Лориэна по дороге. Забавно, они даже пытались ему сопротивляться. Ирмо с супругой он застал в их же чертогах. Они были вместе и держались за руки, молча взирая на вошедшего. – Приятно снова вас видеть, – осклабился он. – Знаете, зачем я пришёл? Ирмо медленно кивнул. – Наверное, забавно видеть, как умирает всё, что вам дорого, – он подошёл ближе. – Ты и так уже всё это уничтожил, – глухо и как-то отстранённо произнёс целитель. - Теперь можешь убить нас. – Пожалуй, ты прав, затягивать с этим нет смысла, – улыбнулся Моргот. – В таком случае, начнём с тебя. – Эсте, отойди, – выдохнул вала, отпуская руку супруги. – Нет, правда, лучше... Договорить он не успел, ему в плечо вонзился кинжал. Моргот ухватил его за ворот и с силой отбросил к стене. Подошёл ближе и внимательно заглянул в его глаза, наслаждаясь проступившим сквозь пелену равнодушия ужасом. – Всё-таки боишься... Ну наконец-то, – Моргот довольно рассмеялся. Он выдернул кинжал, перед этим всё же провернув в ране тонкое лезвие, перехватил руку Лорэна и вогнал клинок ему в ладонь. Он беспрепятственно прошёл насквозь, и Ирмо страдальчески закусил губу, чтобы не закричать. Однако его лицо говорило само за себя. Где-то рядом сдавленно вскрикнула Эсте. Моргот, не вынимая клинка, обернулся к ней. – Ты ведь целительница, верно? Чужая боль, должно быть, привычна для тебя… Так почему же ты теперь так боишься? Неужели из-за вида крови? Действительно, женщины бывают крайне забавны. Он выдернул кинжал и снова посмотрел в глаза Ирмо. – Тебе больно, я вижу. И страшно. Почему же ты не просишь меня о пощаде, ведь я могу прекратить все это? – Я… Я не хочу просить тебя ни о чем, – прошептал вала, хотя в глазах его было написано совершенно другое. – Что ж, как знаешь, – хмыкнул Моргот и вонзил кинжал в другое плечо. Ирмо тихо застонал и бросил взгляд на Эсте. Моргот тоже мельком взглянул н нее. Валиэ была смертельно бледна, из глаз ее катились слезы. Моргот опять ухмыльнулся и проткнул вторую ладонь Лориэна, на этот раз пригвоздив ее к стене. Лицо вала на миг исказила гримаса боли, но тотчас он снова закусил губу. Моргот слегка отстранился, словно любуясь результатом своих трудов. – Убей меня наконец, – выдохнул Ирмо, с трудом глотая воздух. По полу медленно растекалась лужа крови. – Нет, зачем? Так гораздо интересней… Правда, Эсте? – Не надо мучить его, – едва слышно прошептала валиэ. – Не надо? Милая, знала бы ты, сколькие мне так говорили... Следующий клинок он вонзил в грудь вала, но расчётливо, дабы не задеть сердце и лёгкие. В глазах Лориэна, наконец, выступили слёзы, он судорожно всхлипнул, будучи не в силах терпеть невыносимую боль, и снова взглянул на супругу. Их взгляды встретились. Эсте всё ещё плакала, но на этот раз беззвучно, как будто все эти страдания причиняли и ей. Она покачала головой и что-то прошептала одними губами. «Прости». Её рука скользнула по складкам белого одеяния, доставая оттуда неприметный пузырёк. Эсте всё так же смотрела на супруга, а затем медленно поднесла склянку к губам, в один глоток опустошая её. Зрачки Лориэна расширились от ужаса. Он хотел окликнуть супругу, попытаться остановить, но голос более его не слушался. Казалось, даже нестерпимые мучения отступили на второй план. Эсте улыбнулась, мягко и несколько печально, с тихим вздохом обессиленно осела на пол. В тело Лориэна вновь вонзилось тонкое лезвие, но он даже почти не отреагировал. Ирмо смотрел на бледнеющее на глазах лицо валиэ, но ничего не мог сделать. Моргот, похоже, настолько увлёкся его пыткой, что не заметил произошедшего. – Эй, ты, – он вынул кинжал и резко дёрнул кисть Ирмо, выворачивая её под неестественным углом. Вала охнул от боли и вновь обратил взор на него. – Какой-то ты скучный стал... Что ж, закончу с тобой и приступлю к твоей жене. Ирмо тихо рассмеялся, чем вызвал немалое удивление со стороны Моргота. – Ты её не получишь. – Это мы ещё посмотрим. Попрощайся с жизнью. – Он резко схватил Ирмо за волосы, вновь материализовал из тьмы меч и рубанул им по шее целителя. Он приподнял отрубленную голову, как трофей, и обернулся к валиэ. – Настал твой черед, Эсте… – он наклонился над телом, и с губ его невольно слетело ругательство. – Вот сволочь… Яд! Подлая женщина… Он выпрямился и оглянулся на обезображенное тело Ирмо. Больше ему здесь делать было нечего. «За что ты убил их? – тихо шептал Мелькор. – Они ведь не сделали тебе ничего…» – Замолчи! – прикрикнул на него Моргот и вышел из Лориэна, направляясь к последней валиэ, оставшейся в живых; он шел к чертогам Ниэнны. «Нет! Умоляю тебя, делай что угодно, но только, прошу, не трогай ее!» – Я не буду слушаться тебя, – хмыкнул Моргот. Мелькор не стал больше говорить. Он и так слышал его мысли, чувствовал то же, что и он, и понимал, что теперь он бессилен, как никогда. Он был не больше чем слабый дух в чужом теперь теле, досадная мелкая неприятность, на которую не стоит отвлекаться. Он хотел остановиться, развернуться, убежать, но тело теперь не повиновалось ему, и он шел убивать свою возлюбленную, а на губах его играла улыбка. Наконец Моргот ступил на порог дома валиэ. Его удивило, что он не был пуст и тих, как предыдущие, что он посетил; нет, наоборот, сюда сбежались те, кто остался в живых, и, лишь услышав его шаги, они – майар, эльдар – поспешили попрятаться по углам. Он остановил одного майа, вялым движением прижав его к стене. – Где Ниэнна? – спросил он. Майа, смертельно побледневший от страха, покачал головой: – Я не скажу тебе… – Значит, уже никому не скажешь, – раздосадовано прошипел Моргот, проткнув майа горло и продолжив поиски самостоятельно. Однако коридоры уже пустели, оставшиеся выжившие попрятались и не спешили выдавать ни своего присутствия, ни присутствия валиэ. Даже пытки не смогли бы заставить их это сделать. Изредка на глаза Морготу всё же попадались майар Ниэнны, но ему было не до них, хоть он и был ужасно зол. Он шёл по коридору, распахивая настежь все двери, что попадались ему на пути. Однако, если в комнатах кто-то и прятался, то совершенно Моргота не интересующий. Ему не было нужды заглядывать внутрь, он и так знал, что валиэ там нет. Однако у одной из дверей он всё же остановился, почуяв что-то знакомое. Нет, не Ниэнна, нечто иное... Пристальным взглядом он заставил дверь распахнуться. Та поддалась, хоть и была заперта изнутри. Усмехаясь, он вошёл внутрь. Как всегда, преимущественно до смерти перепуганные эльдар и несколько майар. Кто-то испуганно вскрикнул, кто-то поспешил спрятаться за соседа. Прячущаяся в углу эльфийка всхлипнула и крепче обняла совсем ещё юного ребёнка. Он закатил глаза. Какое же у них должно быть самомнение, если они думают, что ему будет какое-то дело до их детей!.. Моргот бегло оглядел комнату. Он знал, кто прячется здесь, но не мог увидеть его среди всех. – Выходи, – он усмехнулся. – Предатель, я знаю, что ты здесь. Если не выйдешь, мне ничего не останется, кроме как убивать их одного за другим, пока ты не останешься один... Но ты ведь не хочешь этого, верно? Толпа испуганно зашепталась, а затем расступилась, пропуская вышедшего майа вперёд. – Что вам нужно? – тихо произнёс Майрон, встав чуть впереди остальных. – Что ты здесь делаешь? – властно, как он всегда разговаривал с Сауроном, спросил Моргот. – Разве я не приказал тебе убить их всех? – Ваше дело – приказать, а выполнять ваши приказы или нет – это уже мне решать. – Действительно? Я разочарован в тебе, Майрон. Даже Эонвэ оказался вернее тебя, дважды предатель. – Полностью согласен с вами, – усмехнулся майа, – я и впрямь предатель. Только вот предал я не вас, а их, – он кивнул в сторону напуганной толпы. – И, надеюсь, сегодня, вернувшись к ним, я искупил свою вину. Моргот рассмеялся. – Искупил вину? Майрон, разве тебе еще не ясно? Этот мир обречен, и теперь никому нет дела до твоего раскаяния. Возможно, будь ты на моей стороне, ты прожил бы немного дольше… Подойди ко мне. Майрон стоял с секунду в нерешительности, но все же шагнул ему навстречу. – Ближе, Майрон, ближе, – усмехнулся Моргот. – Я сегодня, как видишь, не особо добр, но все же ты можешь, как ты сам выражаешься, искупить свою вину передо мной. Ты ведь знаешь, где она, верно? – Возможно, и знаю. Но я поклялся, что не скажу вам. – Почему? Разве ты когда-то клялся мне или еще кому в чем-либо? – Нет. Но сегодня я поклялся в верности владычице Ниэнне. – Владычице? – усмехнулся он. – Вот уж чего не ожидал… И что же, ты, неоднократный предатель, неужели ты останешься верен и ей? – Да, Мелькор. – Что ж, – вздохнул Моргот, – очень жаль. Ты был одним из лучших моих слуг. Он резко схватил майа за шею, молча душа его, и через полминуты на пол упало мертвое тело. Он отряхнул руки, еще раз бегло оглядел помещение. Все они были напуганы и ждали, что теперь придет их черед. «Нет. Они – потом», – подумал Моргот и отправился дальше. Чертоги Ниэнны были так же огромны, как и чертоги любого из валар, в них было множество запутанных лестниц и коридоров. Уже несколько раз Моргот успел обнаружить, что снова возвращался к одному и тому же месту, но всё же вскоре ему удалось забраться вглубь чертогов. Ему уже не встречались ни майар, ни эльдар, и вокруг было спокойно и тихо. Однако он чувствовал, что валиэ где-то здесь, и поэтому продолжал идти дальше, распахивая на своём пути все двери. Наконец, его внимание привлекла дальняя и неприметная с виду дверь. Моргот с ноги выбил ее и заглянул в комнату. Его губы непроизвольно сложились в довольную усмешку. – Надеюсь, ты знаешь, что сейчас происходит, Намо, – тихо произнёс он, шагая внутрь. Да, Ниэнна действительно была там. Она сидела у окна и даже не обернулась на звук его шагов. – Ну, здравствуй, – несмотря на внешнее спокойствие, в голосе Моргота слышалось нетерпение. – А ты хорошо устроилась. Мне пришлось потратить немало времени, чтобы найти тебя. Он подошёл ещё ближе, привычным движением материализуя в руке кинжал. – Мы с тобой давно не виделись. Расскажи хоть, как проводила время. Скорбела, как обычно? Надеюсь, тебе понравилось представление... Валиэ снова промолчала, будто всё ещё не замечая Моргота. – На твоём месте я бы всё же поддержал беседу, – усмехнулся он, касаясь плеча валиэ. А затем грубо дёрнул её за волосы, разворачивая к себе. – Прекрати испытывать моё терпение, мразь. В глазах валиэ застыли слезы, и Мелькор похолодел, увидев их. – Что я тебе сделала, Мелькор? – тихо проговорила она. – Разве я обидела тебя когда-то? Почему ты пришел ко мне сегодня с ножом в руке, разве не ты же говорил мне, что любишь меня? – Ты глупа, Ниэнна, – фыркнул Моргот. – Ты обидела меня, и не раз: ты не сказала ни слова там, на суде… Да и тебе ли говорить о любви? Тогда же ты меня отвергла, и из-за тебя умер Манвэ, из-за тебя! Я пришел к тебе не как убийца, но как судья, справедливый судья. – О, Мелькор… – она всхлипнула. – Да, ты прав, и я раскаиваюсь в содеянном; но разве могла я знать, что это ты, подумай! Ты мог открыться мне, ты мог… – Мало ли, что я мог! – воскликнул Моргот. – Ты говорила, что ты любишь меня, что твое сердце бьется чаще рядом со мной, – так неужели твое сердце тебя подвело? Ты лгала, как и все вокруг! Он больно сжал ее плечо и занес кинжал. – Ты должна умереть, Ниэнна. «Нет! – воскликнул Мелькор мысленно. – Прошу тебя, умоляю, только не убивай ее!» «Замолчи и смотри». – Послушай меня, Мелькор, – прошептала валиэ, глядя на него большими испуганными глазами, – я люблю тебя, и любила всегда. Но сейчас ты не похож на того, кого я любила, у тебя хищный взгляд, и я не вижу в тебе даже частицы добра… Это не ты, Мелькор, скажи, ведь я любила не этого зверя? – Замолчи! – вскричал Моргот и вонзил лезвие прямо ей в сердце. Ниэнна была мертва. Тело ее начало холодеть, а глаза, умоляющие, полные испуга, так и остались открытыми, будто валиэ до сих пор пыталась уговорить его не делать этого. – Теперь ты доволен? – раздался негромкий голос, звучащий непривычно скорбно. Намо. «Что же, я вас ненадолго оставлю», – ехидно прошипел голос в его разуме и умолк. Мелькор не ответил. Несколько мгновений он просто молча стоял над телом, не в силах пошевелиться, но уже не из-за собеседника, а из-за охватившего его ужаса. Он медленно опустился на колени перед телом валиэ, чувствуя, что у него дрожат руки. Осторожно ухватился пальцами за рукоятку клинка, скользкую от крови, и вынул его из раны. Железо тоскливо звякнуло об пол. Мелькор слабо коснулся запястья валиэ, и так зная, что пульса не будет. Поцеловал прохладные пальцы и сложил ей руки на груди так же, как и брату. Ему пришлось уцепиться за стол, чтобы подняться, стараясь не обращать внимания на накатывающую тошнотворную слабость. Мелькору хотелось заплакать, но ничего не получалось, и бесполезные порывы это сделать отзывались в груди тупой болью. Он обернулся к Намо. Лицо вала, прежде спокойное, сейчас тоже было искажено горем. – Зачем ты это сделал? – вновь тихо произнёс Мандос. – Чего ты хотел добиться? Ты не убил меня, лишь заставил смотреть, как умирают остальные. Моя жена, сестра и брат, все, кого я знал... Что тебе было нужно, почему ты не убил меня сразу? Я всегда безразлично относился к предначертанной смерти, Мелькор... Но теперь ты победил! Можешь быть доволен, ведь я в отчаянии. Голос Намо дрожал, то ли от волнения, то ли от сдерживаемых слёз. – Я... – Мелькор осёкся. Было непривычно вновь владеть собственным голосом, к тому же, что он может сказать Мандосу? Оправдания? Сожаления или попытки просить прощения, что было бы особенно смешно? Он посмотрел в глаза Намо. Кровь, всюду была кровь… на полу, на одежде, на руках… На его руках была кровь. Он убил их всех, он, и никто другой... Он заставил Мандоса страдать. – Намо, – прошептал он сиплым, прерывающимся от волнения голосом. – Намо, ты знаешь все… Так ты должен знать, что это… это был не я. Не я убил их. Ты знаешь, Намо… – Я знаю, что оружие было в твоих руках, и ты не остановил его. – Послушай меня, я не мог! Я бессилен!.. – его голос сорвался на беззвучные рыдания, и глаза застлал кровавый туман. – Намо, не суди меня хотя бы теперь, когда мертвы все, кого я любил! Я любил Манвэ, но он умер – умер сам, я не коснулся его! Я любил и люблю Ниэнну, и ты видишь… она… она мертва, и, пусть преступление было совершено моими руками, я не убивал ее, я не желал этого! Ты знаешь, Намо!.. Вала приблизился к нему, неуверенно, с опаской. – Ты говоришь, как безумец, Мелькор, – впрочем, видно, так оно и есть; я пришел сюда, чтобы умереть, а ты говоришь, что не виновен во всем, тобой совершенном… Я знаю только то, что позволено, а ты говоришь о чем-то, в чем я несведущ. – Безумец… – тихо повторил Мелькор, глядя куда-то сквозь него. – Ты верно говоришь: наверное, я и впрямь сошел с ума. Он опустил голову. Сквозь багровую пелену он увидел лицо Ниэнны, все так же смотрящую на него застывшими глазами. Разум сотрясал злой смех Моргота. – Ты прав, Намо: я безумен… Он поднял голову и взглянул вала в глаза. Тот плакал, наверное, впервые в жизни. Мелькор же молча подошёл к окну, с тоской глядя на опустевшие улицы некогда прекрасного Валимара. Казалось, в нём больше ничего не осталось, кроме этой глухой тоски, все эмоции были выпиты до дна. Он больше не плакал. – Это всё бессмысленно, – горько прошептал Мелькор и поднял глаза к небу. – Как ты мог допустить это, отец? Зачем? Ты же всемогущ, ты мог остановить это... Ты мог убить меня, в конце концов! «Он тебя не послушает», – вздохнул невидимый собеседник. Мелькор опустил голову. «Тогда это конец. Поздравляю с победой. Ты убил не только их, ты убил и меня сегодня. Делай что хочешь». «Ну уж нет. Да, я заносил меч и вонзал его в тело. Но убил их всё равно ты. Я ведь часть тебя, разве ты забыл?» «Да... Возможно». «Тогда тебе и нужно это завершить, – прошипел Моргот. – Ну же, ведь иного варианта всё равно...» – Не остаётся, – глухо закончил Мелькор, уже вслух, и обернулся к Мандосу. – Хорошо, я убью тебя, – уверенно произнёс он, а затем почти беззвучно добавил: – И себя, если получится. Он последний раз взглянул на Арду, вернее, на то, что от неё осталось, сквозь стекло. Мысленно представил её и рвано выдохнул, сосредотачиваясь. – Сокрушить до основания, не так ли? – он улыбнулся. Мир объяло пламя. Мелькор всегда был способен на это. Арда никогда не казалась ему большой, и он отлично знал, что, приложив некоторые усилия, он сможет уничтожить ее. Не с легкостью, но сможет. И в этот день он это сделал. Все живое исчезло в один миг, уступив место всепоглощающему хаосу. Сначала было жарко и ослепительно светло, а после наступила тьма, густая, черная. Она спешила занять образовавшуюся пустоту. Мелькор не умер. Погибла его оболочка, но он не сильно нуждался в ней. Но вот что было удивительно: не один дух остался в Пустоте, а двое, уже не связанных одной оболочкой. Мелькор бросился в сторону, а рядом с ним был огромный, черный дух. «Ну, Мелькор, теперь-то мы с тобой остались совсем одни…» – прошипел он, и айну с ужасом узнал голос своего невидимого собеседника. Но вдруг раздался голос Эру – громкий, всеобъемлющий: – Довольно, Мелькор. Ты достаточно мучил его. Мелькор сжался, предвидя страшную расплату, однако отозвался другой дух: «Давно пора было это сделать, отец». Тотчас дух исчез, и больше Мелькор ни разу не видел его. Он снова остался один, но на этот раз никто даже не мог поговорить с ним. Только Пустота отзывалась тишиной. Мелькор не знал, что ему делать дальше. Поначалу на него навалилась паника, он беспокойно метался по Пустоте, в надежде найти там хоть кого-нибудь. Если не кого-то знакомого, то хотя бы кого-то из оставшихся с Эру айнур. Однако со временем он прекратил поиски. Медленно, но верно айну осознавал весь ужас произошедшего. Он убил всех, кого знал, и впереди у него целая вечность мук совести. Мелькор оставался со своим сознанием один на один, и ему больше ничего не оставалось, кроме как раз за разом вспоминать и горько рыдать о своих деяниях. Со временем память о событиях стиралась, оставляя в его разуме лишь невыносимое горе. Можно было бы сказать, что прошло очень много времени, но вещь, что мы называем временем, умерла вместе с Ардой. Всё меньше и меньше Мелькор помнил события прошедших дней, вместо памяти оставались воспоминания о памяти и так далее. Он чувствовал, что теряет себя и уже не может отличить навеянный мыслями бред от реальности, но ничего не мог сделать. И тогда он начал молить отца от смерти, поначалу тихо, а потом всё настойчивей и настойчивей. Он всё же надеялся, что Эру услышит его и позволит умереть прежде, чем он окончательно выживет из ума из-за одиночества. Но отец не отвечал, и надежда сменилась глухим, беспросветным отчаянием. Когда Мелькору почудилось в Пустоте чьё-то присутствие, он поначалу обрадовался, решив, что это отец, но радость быстро утихла. Это был кто-то другой. Поначалу айну казалось, что искалеченное сознание его подводит, однако рядом действительно кто-то был. – Кто здесь? – тихо спросил он, удивляясь тому, как хрипло и неестественно звучит его голос. Незнакомец остановился в нерешительности, не отвечая, и уже хотел было уйти, но Мелькор снова окликнул его, боясь потерять это внезапное утешение: – Кто пришел сюда? Ты айну? Он почувствовал, что тот, к кому он обращался, остановился и произнес так же тихо и неуверенно: – Я Мелькор. Он онемел. Он и правда слышал свой собственный голос, чистый, не искаженный еще криком и бранью. Но это был не бред, нет, более того, теперь он был уверен, что сейчас он в здравом уме. Внезапно догадка поразила его сознание: откуда-то издалека выплыло воспоминание, мутное, но все же различимое. Все еще не веря, он задумчиво произнес: – Мелькор, значит… Что ж, приятно познакомиться, Мелькор. – А ты кто? – осмелел тот, что назвал себя Мелькором. – Ко старшим принято обращаться на вы, – печально усмехнулся он. – Я здесь самый старший, – самодовольно ответил Мелькор, но тотчас поспешно добавил: – ну, не считая Эру, разумеется. «Так вот оно что, – подумал он, – отец забыл обо мне… Да, я был плох для него, и потому он решил начать все сначала. Только вот не бессмысленно ли это?» – Хорошо, можешь обращаться ко мне на ты, Мелькор, – хмыкнул он. – Не мог бы ты немного рассказать о себе? – Но ты ведь сам ничего про себя не говоришь, – пробормотал собеседник. – Поверь, тебе не понравится, – раздражённо фыркнул он. – Давай сначала ты. А потом, может, я тоже что-нибудь тебе поведаю. Впрочем, айну надеялся, что делать ему этого не придётся. Тот, кто стоял сейчас перед ним, был слишком юн и наивен и вряд ли понял бы его. – Но мне ведь даже толком и нечего тебе рассказать, в моей жизни не было пока ничего интересного... Но, если ты хочешь узнать о мне, то могу сказать: у меня есть брат, младший. Его зовут... – Манвэ, – закончил за него он. От одного имени брата на душе стало необыкновенно горько, и он не был уверен, что смог скрыть это от собеседника. – Верно, – Мелькор изумился и подошёл к нему чуть ближе, – откуда ты знаешь? – О, я знаю куда больше, чем ты можешь себе представить, – усмехнулся айну, наблюдая за реакцией Мелькора. По крайней мере, удивлялся тот крайне забавно. – Неужели Эру рассказывал тебе больше, чем нам? – на миг в его голосе проступило любопытство. – Не совсем так... – он вздохнул, а затем вздрогнул, вспоминая. – Но скажи мне, ты ведь любишь своего брата, ты ценишь его? – Я люблю его, но мы с ним не особо дружны. Он кажется мне каким-то слишком заносчивым. Я вообще мало с кем дружу... «Да, он действительно похож на меня... И точно такой же идиот», – мрачно заметил про себя айну. – Но почему? – тихо спросил он. – Почему ты не ценишь их общество хотя бы сейчас? Ты создан счастливым, так почему ты не хочешь быть таким? – Но я вполне доволен жизнью. – Глупец! – воскликнул он, не выдержав. – Эй, не обзывайся! Я старше тебя! – Нет. Считай, что мы ровесники, – перебил его айну, немного успокаиваясь. – Слушай, ты не можешь быть мне ровесником! И вообще, ты обещал, что расскажешь о себе. Я тебя раньше почему-то не встречал у Эру. Разве тебе тоже наскучили его речи? – Нет, – вздохнул Мелькор. О, как же он был глуп! – Я бы многое теперь отдал, чтобы послушать его; но мне нельзя туда, я клялся… – Так ты изгнанник? – с каким-то непонятным любопытством спросил юный Мелькор. Мелькора его слова задели за живое: он сам себя уже называл изгнанником. – Верно, так меня тоже когда-то называли, – ответил он, решив не называть свое настоящее имя. – Я… я согрешил, и за это изгнан. – Но что же столь ужасного ты сделал? – Это не твоё дело. Я же не спрашиваю тебя о твоих грехах, – он задумался, вспомнив, что его собеседник вряд ли успел в своей жизни согрешить, и усмехнулся. – Ах да, конечно... Юный айну явно был смущен. – Если ты так не хочешь рассказывать, то не надо. – Вот и отлично, – он задумался на секунду. – Послушай меня, Мелькор... Что ты ищешь в пустоте? – Не знаю... Мне просто ужасно надоели чертоги безвременья. В них никто не обращает на меня внимания, хоть я и старший из айнур. Даже отцу как будто на меня плевать. Впрочем, это и понятно, он ведь любит брата куда больше, чем меня. Как будто я – ошибка, и он даже не собирался меня создавать. Впрочем, Манвэ тоже так думает, – увлечённо начал рассказывать айну. – А остальные общаются только с моим братом, а я им не интересен. Мне кажется, это несправедливо, мы ведь с ним почти одинаковые… Мелькор молча и внимательно слушал самого себя со стороны, не перебивая. И чем дольше он слушал, тем яснее он понимал, как же заблуждался в детстве. – ...Поэтому я подумал, что, раз не нужен в чертогах Эру, то, может, смогу найти в пустоте что-то интересное, – наконец закончил айну. Мелькор молчал еще секунду, а потом спросил: – Ты считаешь, что совсем никому не нужен? – Но так ведь и есть, – печально произнёс тот. Несмотря на всю абсурдность происходящего, Мелькор чувствовал, что это действительно волнует его собеседника. Только странно, что он решил поделиться этим с незнакомцем, и даже не попытался высказать кому-то близкому. Неужели настолько наивен? – Забавно. Почему ты рассказываешь всё это мне, а не поделишься своими переживаниями с отцом? – осторожно спросил он. – Будь ему до меня дело, может и поделился бы, – с некой обидой в голосе выдохнул айну. – А откуда ты знаешь, что дела до тебя у него нет? Разве он говорил тебе это? – Нет, но разве его отношение ко мне не говорит само за себя? – Милый Мелькор, – он печально улыбнулся, произнося некогда собственное имя, – поверь, зачастую мы неверно понимаем других. Я готов поспорить, что отец любит тебя не меньше, чем Манвэ, но не показывает этого до поры. «Просто не хочет лишний раз к тебе привязываться, – про себя добавил айну. – Интересно, зачем? Теперь ведь всё точно должно кончиться хорошо, и никто этому не препятствует, разве что... Нет, это полный бред. Неужели отец думает, что я могу...» – Но откуда ты знаешь? – из раздумий его вырвал голос юного Мелькора. – Да хотя бы оттуда, что он создал тебя! «И, наверное, не в первый раз», – эта мысль заставила его слабо улыбнуться. – Он создал меня и тотчас создал Манвэ. Разве это не значит, что он хотел исправить свою ошибку? – возмутился он. – Это значит, что он изначально задумывал создать вас двоих, единое целое, которое совмещает несовместимое, Свет и Тьму. Это значит, что вы должны быть вместе, а иначе вы не будете собой... – надо же, Мелькор никогда не думал, что будет повторять эти слова за Эру. – Послушай, – собеседник снова перебил его, – я вижу, ты и впрямь знаешь куда больше, чем я сам. Но откуда? Ты не можешь жить дольше, чем я, ведь я был создан первым... Кто ты? Поначалу Мелькор промолчал. Нет, он не должен говорить ему, он не поверит. А даже если и поверит, то точно не поймёт. – Даже если я скажу правду, ты мне не поверишь, – наконец медленно произнёс он. – Почему? – Просто ты ещё слишком мал, чтобы знать такое. Ты даже не поймёшь. – А ты попробуй объяснить, – возмутился Мелькор. – Ну хорошо. Считай, что он создал тебя... Чтобы исправить ошибку, – он горько усмехнулся. Да уж, получается, тот, другой, был тогда прав – все это и впрямь похоже на дурную шутку… – Какую ошибку? Он немного помолчал, думая, стоит ли отвечать. Разумеется, Мелькору было бы лучше не знать о нем… но ведь он не будет повторять ошибок своего предшественника, верно? – Меня, Мелькор, – наконец выдавил он из себя. – Он променял меня на тебя. Я не существую для него более, понимаешь? И вдруг он, неожиданно для самого себя, рассмеялся – глухо, надрывисто, тяжело. Он ничего не изменит. Ни он, ни Эру. Все так и будет идти по кругу, и никто не разорвет это страшное кольцо. Как бы он ни пытался, все равно он говорил то же, что слышал когда-то давно, очень давно, от другого себя, такого же измученного и усталого, как он теперь… – Ты в порядке? – испуганно спросил айну. – Безусловно. Просто всё это выходит крайне забавным... Ах, Мелькор, к сожалению, ты вряд ли сейчас осознаёшь, как всё это похоже на дурную шутку! – он вновь усмехнулся, повторив чужие слова. – Может, оно и к лучшему. А может, я просто схожу с ума… Ладно, – произнёс он, отсмеявшись, – надеюсь, я не напугал тебя? – Нет, – тихо ответил Мелькор, но тотчас продолжил с любопытством: – Я, правда, так и не понял... – Тебе и не нужно, – грубо оборвал он, но тотчас исправился. – Прости... я не хочу с тобой ссориться. – Он подумал немного и осторожно спросил: – Но скажи: не мог бы ты оказать мне одну услугу? – Какую? – с тенью недоверия спросил Мелькор. Он отвёл взгляд от своего двойника. Он всем своим естеством ощущал, что делает что-то неправильное, как будто заранее чувствуя вину перед совсем ещё юным айну. – Одна крошечная услуга, больше я тебя не побеспокою... – тихо произнёс он, всеми силами стараясь избавиться от навязчивой мысли. Нет, он не причинит ему ни вреда, ни боли. Он отличается от своего предшественника, не так ли? – Я помогу, если это не будет претить словам Эру, – ответил айну. Мелькор усмехнулся. Он так наивно полагается на слова Эру... Как будто это защитит его от всего. Интересно, а Эру действительно против? Вряд ли, раз уж позволил своему новому сыну отправиться в Пустоту. – Позволь мне увидеть... – айну сглотнул. – Твоих собратьев. Хоть на миг. – Это я могу, – обрадовался собеседник, – идем со мной! – Нет! – воскликнул Мелькор. – Я не могу, как ты не понимаешь: Эру не впустит меня в свои чертоги. – Но что же тогда ты предлагаешь? – осторожно поинтересовался он. Мелькор сдавленно выдохнул. Айну слишком наивен, он точно не откажет ему. Но ведь это не повод обманывать его. Мелькор лишь сможет ненадолго снова увидеть своих собратьев, в последний раз. Больше он ничего не сделает, верно? – Но Эру ведь впустит тебя. Позволь мне ненадолго войти в твой разум, а после я уйду, и ты обо мне забудешь. – Что ж, я буду рад помочь тебе, ведь Эру говорил, что надо сочувствовать всему живому и не отказывать в просьбе... – улыбнулся юный Мелькор и тут же раскрыл свой разум, впуская его туда. Они вошли в чертоги Безвременья. Мелькор чувствовал себя предателем, прячась в чужом разуме, но все же не остановился. Хотя ему определенно стоило это сделать. Он видел Манвэ. Живого Манвэ, такого же юного, красивого… Но он и впрямь был куда более горд, чем тот Манвэ, которого он знал. Он видел Ниэнну – но и она была другая… – Мелькор, сын мой! Айну остановился и обернулся. – Да? – неуверенно произнёс он. Мелькор стоял перед троном Эру. Отец взирал на него не то с гневом, не то с печалью. – Нам нужно поговорить. – Да, что тебе угодно, отец? – Зачем ты это сделал? Мелькор знал, что слова эти адресованы ему, но боялся отвечать и предоставил это юному айну. – О чём ты? – пробормотал он. – Ты прекрасно знаешь, о чём я. Было ясно, что один он не справится, и вскоре Мелькор тихо шепнул своему двойнику: «Позволь мне» и сказал вслух чужим голосом: – Разве тебе жалко, отец? Я и так лишен всего, так неужели ты не позволишь мне даже на миг вновь увидеть их лица, услышать голоса? Я клянусь, отец, что не причиню ему вреда. Я просто уйду обратно, в Пустоту, и больше не вернусь. – Послушай меня, Мелькор, – тише, но не менее сурово произнес Эру. – Я знаю все, что было, есть и будет – мне ли не знать, к чему все это приведет? Но, впрочем, пусть будет так, как ты говоришь; иди. Но поверь, ты еще вспомнишь мои слова, сын. Не было смысла задерживаться в чертогах Безвременья боле, да Мелькор и не хотел того; но все же его беспрестанно мучила мысль, что отец подменил его, создал новых детей, будто и не было тех ужасов… Он мучил себя этой мыслью, она сводила его с ума. И вот он уже забыл все свои благие намерения, и только та мысль звучала в его разуме: «Ты был прав, отец. Они другие. Ты подменил и их. Я не прощу тебя, отец».