Выбора нет

      Как все-таки хорошо спустя так много месяцев вновь вернуться на Корусант: Квай-Гон соскучился по особому, местному запаху горячего камня и дождя, который царил повсюду. После возвращения он сознательно оттягивал время, чтобы прийти на Совет и отчитаться о проделанной работе как можно позже, хотелось пробыть тут подольше, прежде чем опять куда-то лететь.       Но бесконечно тянуть нельзя, и вот — он ожидал своей аудиенции. Времени было достаточно — можно было пройтись, прогуляться, выйти на балкон и полюбоваться видом на город.       Закат на Корусанте всегда медленно перетекает в рассвет, и опять, и снова дразня узкой золотой полоской на горизонте. Любимый город. Храм. Дом. — Здравствуй, Квай-Гон, — мягкий голос за плечом раздается внезапно. Джедай оборачивается, улыбается ласково. — Привет, Тал.       Нурийка подходит бесшумно, будто плывет по воздуху. — Я так и знала, что найду тебя здесь. — Ты же хорошо меня знаешь. — он берет ее за руку, от темной ладони веет успокаивающей прохладой. — Надеюсь, — в ее вздохе — легкая горечь. — Я хотела с тобой поговорить. — Сразу к делу, — кивает он. — Что произошло? — Твой падаван. Я считаю, ты должен поставить её на место.       Голос Квай-Гона становится холоднее. — Что ты имеешь в виду?       Тала грустно улыбается. — Она влюблена в тебя, как кошка. Нет, именно в этом нет ничего дурного — все мы в юности восхищались великими воинами и грезили ими… Послушай, я знаю, что ты в это не веришь, но есть границы дозволенного. Которые опасно нарушать.       Как будто стало немного неуютно. Ветер поднимается, что ли… — Она еще учится, — отрезал Квай-Гон. — Учится владеть своей Силой. У неё сложный период в жизни.       Смешок. — Она обещала выцарапать мне глаза, если я подойду к тебе снова. «Тебе они все равно не нужны», — цитирует Тала.       Квай-Гон поперхнулся. — Я… — Квай… Ты знаешь, что я тебя очень люблю, — вновь грустная улыбка. — Но твой падаван опасен, и все, кроме тебя, это замечают.       Нурийка шагнула вперед, заключая Джинна в объятия. — Я тоже люблю тебя, Тал, — тихо ответил он. — Я понимаю, где ошибся и что должен сделать.       Они замерли, обнимая друг друга. — Тебе пора, — шепнула Тала, на прощание коснувшись губами уголка его рта. — Да пребудет с тобой Сила.

***

      Возвращаясь с Совета, Джинн не переставал думать о разговоре с Талой, все пытался оправдать ученицу. Ксанато в последние несколько месяцев действительно пришлось сложно: он видел, как напряженно она вслушивается в новости — на Телосе шла война. Он понимал, как ей хочется бросить все и полететь на помощь к отцу, но никто бы ей этого не позволил. Приказа не было. И, насколько Квай-Гон мог судить, Орден вряд ли встал бы на сторону Креона.       Ксанато тоже это понимала.       Вероятно, эти события стали причиной очередного провала на последних испытаниях. Квай-Гон видел, как потухли ее глаза, когда магистр Йода отрицательно покачал головой — нет.       Да, она почтительно поклонилась древнему наставнику, с улыбкой вышла, но джедай чувствовал, какая буря чувств клокочет у нее внутри.       Йода это тоже чувствовал. — Гнева много в душе у юного падавана, — спокойно изрек он. — Не можем мы возвести её в ранг рыцарей.       Квай-Гон, ощущая неудачу так же, как свою собственную, ушел, борясь с досадой.       Нашел ученицу по бурным всплескам в Силе. — Ксан… — Я не могу справиться с собой, — голос звучит тихо, почти бесстрастно. — Мне больно и обидно. Ты же знаешь, как я старалась, как ты… старался. Я заставила себя не думать об отце. Я чувствовала себя предательницей… И все зря… — Ксан. Еще есть время. Ты попытаешься еще раз. Я в тебя верю — честно. Ты мне веришь?       Она кивает, закрывая лицо руками. Плакать — нельзя. Надо справляться с эмоциями, отрешиться от них.       Квай-Гон привлек её к себе, она привычно устроилась у него на коленях. И тихо вздохнул, когда её слёзы обожгли его плечо.       После того они отправились на другое задание — собственно, о котором Джинн сейчас успешно отчитался. Правда, Ксанато там зацепило бластером при столкновении с пиратами. Восстанавливалась она необычно долго, несмотря на то, что рана уже затянулась, девушка все еще не была в хорошей форме: быстро утомлялась, теряла концентрацию, плохо владела раненой рукой. Поэтому повторное прохождение испытаний пришлось отложить, что также не добавляло оптимизма.       Но Тала права. Все это зашло слишком далеко. Он не должен был… Он встал на слишком опасный путь.       Становилось все холоднее. И кажется, дело не в поднявшемся ветре. Квай-Гону было страшно. Беспокоили недобрые предчувствия.       Он вошел к себе, подошел к окну, сложив руки на груди. Он знал, что Ксанато сегодня придет. Злился на себя: ему не хотелось, чтобы этот разговор состоялся. Но в необходимости принятого решения сомнений не было.       Да, придется навсегда забыть о том, как она со стоном всхлипывает, когда ей становится хорошо. Забыть запах ее горячей кожи — запах дождя и полевых цветов. Забыть, как уютно она прижимается к нему, засыпая на его плече…       Как это может быть Тьмой?       Дверь тихо открылась. — Здравствуй.       Квай-Гон кивнул вошедшей девушке. Она подошла, мягко ступая, остановилась рядом, почувствовав что-то. — Я разговаривал с мастером Талой. Ты должна перед ней извиниться, — Джинн постарался произнести это максимально мягко.       Ксанато хищно сузила глаза, фыркнула. — Не стану. Я не желаю видеть ее рядом с тобой.       Квай-Гон развернулся. Он слышал, как в груди падавана разгорается гнев и страх. — Она — мой друг. И твоя агрессия в отношении нее — большая ошибка.       Девушка шагнула к нему вплотную, заглянула в глаза, попыталась взять за руки — джедай не пошевелился. — Тогда пусть поймет, что ты — мой, и я не стану делиться.       Вздох. — Ксанато… Я не твой и никогда твоим не стану, — голос учителя мягок, — Ты должна это понять.       Девушка замерла. Будто он ударил ее. — Так нельзя… — Нельзя было поддаваться страсти, Ксан. Ты видишь, это не привело ни к чему хорошему. — Нет! Я ведь… люблю тебя, — в голосе почти слышны слезы. — ты… — Это не любовь, это вожделение. Мы ошиблись… Я ошибся.       Ксанато замирает, глядя на Джинна потрясенно.       Тишину прорезает звук пощечины. Квай-Гон не стал уворачиваться, хотя мог бы. Заслужил. — Ты… ты… — она пытается восстановить сбивающееся дыхание, потом разворачивается и выбегает прочь.       Квай-Гон тяжело опускается на колени, выдыхает сквозь стиснутые зубы. Ну почему… Изнутри жжет желание немедленно броситься следом, обнять, успокоить. Но это ни к чему не приведет, только к новому витку боли и обмана.       Так нельзя. Есть Кодекс. И есть вероятность, что он и вправду установлен не забавы ради.       Квай-Гон на выдохе бьёт кулаком в стену и не чувствует боли.