hanagoori

— Сакура, раздевайся. Слова прозвучали тихо, безэмоционально, но до дрожи в коленках властно. Даже чувствуя, как возвращается контроль над телом, Сакура не могла пошевелиться. Она продолжала глядеть в беспристрастное лицо Сасори, пытаясь понять, не послышалось ли ей. В больших, карих глазах напротив, что смотрели на Сакуру в упор, девушка не могла разглядеть того животного желания, какое явно читалось в малиновых глазах Хидана и которое навсегда отпечаталось в памяти Харуно, вызывая тошноту. Там не было пошлого намёка, который временами мелькал во взгляде Кисамэ. Лишь равнодушие на фарфоровом лице нукенина. Оцепенение, в которое впала девушка от неожиданности, начало спадать. Из груди едва ли не вырвался нервный смешок, когда она оглядела тело Кукловода. Искусственное тело, оно не состоит из плоти, по венам не бежит кровь, отсутствуют нервные окончания, а это значит, что Акасуно не мог испытывать физического влечения к ней. Харуно нахмурилась, ещё пара секунд ушла, чтобы прийти к закономерному выводу: он всего лишь хочет вывести её на эмоции, очевидно, считая это чем-то забавным. Да, точно, забавным. Кукловод лишь развлекался. Лишённый эмоций, он наблюдал, как другие от этих эмоций страдают, упиваясь своим превосходством. Слова, что он говорил ей о том, как она прекрасна, насколько она сильна и близка к совершенству, и к которым она пыталась не прислушиваться, всё же отпечатывались в подсознании, вызывая неясный трепет. Подобное она слышала редко. Однако теперь, когда пришло понимание, его фразы казались насмешкой. Внутри будто лопнул надувной шарик, наполненный кислотой. Грудную клетку обожгло, не от обиды, а от осознания. Неужели кто-то настолько жалкий вроде Сакуры мог действительно заинтересовать Акасуно? Вызвать восторг, желание «запечатлеть момент цветения»? Здесь, в Акацуки, Харуно стала объектом насмешки. Очевидно ведь, что Кукловод слишком долго пробыл в компании других нукенинов, ему стало скучно, и он решил развлечься. А Сакура почему-то решила, что её воспринимают серьёзно. Внезапно и мысли о её благородных целях показались такими нелепыми, что хотелось разрыдаться. Но вместо этого девушка тряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Цель, что Харуно себе поставила, отрезвила. Неважно, что о ней думают, неважно, что случится в итоге, первоначально она должна позаботиться о друзьях. Сакура резко оттолкнула Акасуно и, воспользовавшись расстоянием, которое образовалось между ними, выбросила вперёд ногу, попадая в район солнечного сплетения мужчины. Акасуно отлетел к противоположенной стене небольшой комнаты, с грохотом впечатываясь в кирпичную кладку. Харуно не ожидала, что невидимые нити поволокут её вслед за телом Акасуно. Она едва сдержала удивлённое восклицание, когда её дёрнуло вперед. Оголённые коленки проехались по шершавым деревянным доскам, на которых остались едва заметные багровые следы. Игнорируя дискомфорт, она тут же подорвалась с места, пользуясь тем, что Сасори не торопился применить технику. С размаху она впечатала носок ботинка под подбородок, отчего нукенина отбросило на спину. К пальцам устремились сияющие зелёные нити чакры, и от того, чтобы обрушить удар на парня её, по неясной для самой куноичи причине, остановила мечтательная полуулыбка на губах Сасори. — Ты не сможешь покинуть это место, даже если каким-то чудом сможешь убить меня. — Я так и подумала, — хмыкнула Сакура. Свечение на ладонях погасло. Она вновь натянула на лицо маску равнодушия. — Я это к тому, чтобы ты не вздумал больше прикасаться ко мне. — Это тело принадлежит мне. — Есть вещи, которые ты не можешь получить, — прошипела Харуно, напоминая себе, что терять самообладание нельзя. Акасуно приподнялся на локтях, устремляя взор на Харуно. Внезапно потемневшая радужка глаз и равнодушное лицо заставили всё внутри Сакуры инстинктивно сжаться. Нервы натянулись, подобно струнам. Куноичи могла поклясться, что аура вокруг Кукловода сгустилась и превратилась в чёрные клубы дыма. Сасори продолжал сверлить взглядом хрупкую фигуру, пока фраза, брошенная ею, всё вертелась в голове. Он почти рассмеялся от неожиданности. Спустя столько лет, будучи могущественным шиноби, он не думал, что вновь услышит такую глупость. — Смотри, — хмыкнул мужчина. Она заметила, как на его губах играет лёгкая усмешка. Подняв правую руку в воздух, Кукловод едва заметно повёл ей. В следующую секунду Сакура, пролетев через всю комнату, навалилась на него сверху, придавливая к деревянному полу. Конечности вновь парализовало. Сасори неторопливо перевернулся, подминая куноичи под себя. Он слегка поднялся, чтобы расстегнуть плащ на ней полностью, опустил голову, изучая тело под собой. Во взгляде по-прежнему не было и намека на похоть, лишь искренняя заинтересованность. Глаза скользнули к ногам. Платье, одолженное Югито, задралось до самых бедер. С видом учёного, изучающего редкий вид, он осматривал каждый сантиметр. Изящные пальцы зацепили подол, задирая его почти до груди и щекоча при этом кожу на животе. Сасори слегка спустился ниже, казалось, чтобы удобнее было разглядывать тело под собой. Едва ощутимо коснулся под ребрами, надавил чуть сильнее и провел вниз к пупку, заинтересованно наблюдая, как на бледной коже остаются следы и почти сразу исчезают. От холодных касаний кожа слегка покрылась мурашками. Сакура задержала дыхание. Сердце забилось с такой силой, что, казалось, вот-вот пробьёт грудную клетку. Все до одной мысли покинули голову. Она зажмурилась. Ситуация казалась абсурдной. Каждое движение Акасуно рушило её выводы о том, что Сасори не заинтересован в ней в физическом плане. Она готова была признать своё поражение, только вот едва ощутимые касания сбивали её с толку. Они казались ей абсурдно бережными, раздражающе аккуратными. Раздражающе до скрипа в зубах, потому что она знала, что даже если эти догадки — вымысел, бред, порождённый её больной фантазией, даже если Сасори вновь решил поиграть, она не заслуживает такого отношения. Даже в качестве издёвки, такой мусор, кто-то настолько грязный, как она, не заслуживает, чтобы кто-то касался её так осторожно. Если это неизбежно и сопротивляться бесполезно, Харуно хотела, чтобы всё закончилось как можно быстрее. И чтобы всё произошло так, как с Хиданом. Это почти болезненное желание почувствовать, что через свои страдания она хоть немного искупляет грехи, которое она чувствовала тогда, на привязи в старом Логове, вновь вернулось. Сасори вывел на нежной коже пару узоров, его рука поднялась выше, вызывая легкую щекотку, затем очертил линию ключиц. Он не отрывал взгляда от лица Харуно, когда вновь вернулся к шее и, раскрыв ладонь, сжал горло. Глаза Сакуры распахнулись шире, когда дышать стало почти невозможно. Акасуно пристально вгляделся в зелень, затянутую пеленой слёз. На лице промелькнуло что-то вроде удовлетворения. Он ослабил хватку, провёл вверх по шее до подбородка. Большой палец скользнул ко рту, жадно хватающему воздух. Тишину заполнило тяжелое дыхание Сакуры. Проведя подушечкой по нижней губе, Акасуно слегка надавил на неё. Сакура опустила взгляд к его руке, от чего с уголка глаза скатилась слеза. Будто погружаясь в транс, Сасори провел по предплечью, ниже к локтю, ладони, чтобы сжать руку и пригвоздить её над головой куноичи. Сакура чувствовала, как пару раз Акасуно ослаблял хватку, большим пальцем оглаживая запястье. Пристальный взгляд прикован к тому месту, где соприкасалась их кожа. Его ровное дыхание терялось на губах куноичи. Прижатая к жесткому полу без возможности пошевелиться, Харуно была вынуждена терпеть происходящее, лишь теряясь в догадках, что Сасори решит сделать в следующий момент. Нукенин лишь наблюдал. Сакура внезапно притихла, и пламя, что начало разгораться в чужих глазах, вновь потухло. Акасуно не мог не почувствовать раздражение. Спустя долгое время юная куноичи единственное, что действительно привлекло его внимание. Как истинный ценитель красоты, Кукловод не мог проигнорировать ангельскую внешность куноичи, её изумрудные глаза, переливающиеся всей палитрой зелени, словно северное сияние, в те моменты, когда девушка теряла контроль над эмоциями. К сожалению, добровольно вновь заковывая себя в оковы, которые люди с гордостью зовут манерами, чувством такта, долга, альтруизмом и прочими высокопарными словами, девушка продолжала колечить себя, уничтожая то, что было достойно стать вечным памятником изящества и силы. Её драгоценные глаза меркли, когда она устремляла их в землю, вновь погружаясь в свои мысли. Девушка становилась жалкой, бледной тенью. Это не могло не вызывать досаду. Но Сасори, как истинный приверженец искусства, был готов исправить эту неприятность. К тому же, фраза, брошенная куноичи, вызвала в мужчине чувство, о котором он успел позабыть. Воспоминание вспыхнуло ярким всполохом. Акасуно был уверен, если бы он мог чувствовать, виски бы неприменно пронзила раздражающая головная боль. Если бы он мог чувствовать. Он вновь вернул внимание к своим пальцам на чужих запястьях. Разжал их, чтобы провести по бархатистой коже груди, ниже, к ребрам, а далее к низу живота. Он уловил краем глаза, как дёрнулось горло — Сакура судорожно сглотнула, наблюдая за каждым движением Акасуно из-под опущенных ресниц. Он остановился у каемки нижнего белья, подцепил его кончиком пальца. Глаза Харуно вновь увлажнились. Она закусила губу и зажмурилась. Уголок губ Сасори дернулся в намёке на ухмылку. Интерес разрастался в нём всё сильнее. Подушечки пальцев, скользившие по чужому телу, не ощущали мягкости кожи. Ему лишь на мгновение стало интересно, а что чувствовала Харуно. А что почувствовал бы он? Не дав этой мысли укорениться в мозгу, он, наконец, отстранился и поднялся на ноги. — Видишь, я могу всё, что захочу. Поднимаясь с пола, Харуно не удостоила нукенина и взглядом. Она одернула подол платья и наглухо застегнула плащ. — Слабых людей ограничивают глупые законы. Сильных вроде нас не удерживает ничего. — Законы нужны для порядка, — тихо пробормотала Сакура, понимая, что в последнее время всё чаще и сама сомневается в том, правильно ли устроен этот мир. Время от времени девушка чувствовала зависть по отношению к нукенинам, к свободе, которую они имеют, пусть и старалась отрицать это. — Законы нужны, чтобы слабые люди, дорвавшиеся до власти, не потеряли её. Но мне до этого нет дела. Меня волнует лишь моя жизнь и мои желания, от которых я не привык отказываться. Хочу — беру, это не сложно. Сакура поджала губы. Впервые в её голове в ответ на автоматически словно загоревшуюся красным мысль «это плохо» всплыл резонный вопрос «почему?». Это не касалось именно ситуации с ней и Сасори, но её жизни в целом. «— Я хочу взять последнюю конфету со стола. — Нельзя, это плохо. — Я хочу сказать «нет» на эту просьбу. — Нельзя быть такой эгоистичной. — Могу ли я уделить немного времени своим интересам? — Нет». Легкость, с которой Акасуно говорил о своих желаниях, поначалу показалась Сакуре, привыкшей, как и многие в цивилизационном мире, ставить интересы других выше, чем свои, вопиющим эгоизма и чем-то непростительным, однако, чем дольше она об этом думала, чем чаще ловила себя на мысли, что хочет так же. Она почувствовала, как по грудной клетке расползается горечь. Может, Харуно не хотела быть шиноби? Не хотела надевать то глупое платье на выпускной? Не хотела признаваться перед всеми в своей влюблённости в Саске? Сакура тряхнула головой, избавляясь от наваждения. Ответа на эти вопросы было не найти, Сакура не знала, чего она действительно хотела тогда. Одобрения семьи, вероятно. В итоге, все её действия сводились лишь к этому. Она мысленно вернулась к своей прежней жизни в Конохе. Почему-то перед глазами вместо родных стен квартиры всплыл лишь образ клетки. Тесной, неуютной, в которой невозможно дышать от недостатка воздуха и от тревоги, что сдавливает грудь. Снова погрузившись в свои мысли, Сакура вновь обратила внимание на Акасуно лишь тогда, когда услышала щелчок. Затем до неё донёсся слабый ветерок. Она взглянула на распахнутую дверь. — Думаю, добраться обратно сможешь сама, — бросил Сасори. — Вы выдвигаетесь завтра. Сакура дёрнулась при упоминании миссии. От воспоминаний о Югито тело охватила нервная дрожь. Сжав кулаки, девушка вздернула подбородок. — Тогда, может, не стоило утаскивать меня из Логова? — Мы долго не увидимся, хотел убедиться, что ты меня не забудешь. — Издеваешься, — прошипела куноичи, всё ещё сбитая с толку тем, что Акасуно отпустил её. В итоге, она ещё больше убедилась в его сходстве с сытым хищником, который лишь играл с жертвой, пытаясь таким образом скоротать время. — Да. — А что с Хиданом? — Я приберегу его, пока не решишь использовать... — Сасори улыбнулся. Широко и открыто, но глаза безэмоциональными стекляшками поблёскивали в тусклом свете, — в свое удовольствие. — А если я расскажу всем, что ты держишь его здесь? — Не терпится, чтобы он вернулся в организацию? — осведомился Сасори. Сакура раздражённо повела плечом и сформировала печать, стоило ей выйти за дверь. Акасуно хмыкнул, присаживаясь у стены и безучастно глядя на части тела, беспорядочно валяющиеся у стола с инструментами. В голове продолжали крутиться мысли, появление которых Кукловод не мог объяснить, однако догадывался, что это напрямую связанно с куноичи. Спустя десятки лет картинки из детства, размытые, неясные вновь мелькнули на краю подсознания, а вместе с ними и намёки на ощущения. Он не чувствовал, а скорее вспоминал. Они едва заметно ощущались на коже и где-то глубоко в грудной клетке, словно фантомные боли. Мужчина хмыкнул, находя это невероятно занимательным. Он игнорировал этот факт с самого появления Харуно в Логове Акацуки, не придавая ему значения, так что непонятное чувство, словно загноившаяся ранка, начало нарывать всё больше, принося всё более ощутимый дискомфорт. Акасуно откинул голову назад, уперевшись макушкой в холодную стену, прикрыл глаза. Стоит ли вспоминать?