hanagoori

Яркие лучи солнца слепили глаза. Лазурное небо над головой без единого облачка. В кронах деревьев гулял прохладный ветерок, подхватывая пение здешних птиц. Сакура чувствовала, как он путается в её волосах, но не ощущала на коже приятной прохлады. Девушка стояла перед воротами деревни. За ними сновали люди. Все, как один, счастливо улыбались, весело переговаривались о чём-то, спешили по своим делам. Такая привычная суета Конохи больше не вызывала лёгкости. Харуно чувствовала, как внутри разрасталась тревога, вытесняя из легких кислород. Улыбки теперь напоминали хищный оскал, а в глазах, Сакура была уверена, таилась угроза. Всё вокруг было бутафорией, не более, чем яркой картинкой, прикрывающей уродливую сторону родной деревни, будто нелепая, аляпистая картина, которую повесили на стену в попытке скрыть пятно на обоях. В центре, прямо перед ней, мужчина. Белая накидка, подхватываемая порывами ветра, развивалась у него за спиной. Лучи будто создавали ореол, обрамляющий его силуэт. Плечи расправлены, подбородок приподнят. Сакура не могла разглядеть лица. Она знала, это не опредёленный человек. В нём она узнавала каждого из Хокаге. Раньше сам образ вызвал бы благоговейный трепет. Сейчас — почти неконтролируемый страх. Алые буквы на белоснежной ткани бросались в глаза, словно кровавые разводы. Сакура неосознанно сделала шаг назад, опустила взгляд и едва сдержала крик. Под его ногами пьедестал, но вместо обточенных камней или мраморной кладки, девушка увидела тела. Израненные, изогнутые в неестественных позах, иссохшие. Казалось, больше никого происходящее не волновало. Она двинулась вперёд против своей воли. С каждым шагом сердце билось всё сильнее. Девушка остановилась в паре метров, вперив взгляд в кучу трупов. Мужчина топтал чужие тела. Его белая, начищенные обувь контрастировала на фоне грязной, изорванной одежды шиноби. Полы мантии прикрывали лица погибших воинов. — Этим славным воинам выпала великая честь пожертвовать собой на благо деревни. Голос будто раздался прямо внутри черепной коробки Харуно. Люди вокруг остановились, обращая внимание на мужчину. Они заулыбались ещё шире. Улицу заполнил звук аплодисментов. Сакура поняла, что он звучал в голове каждого. Звучал всегда. Каждый день её жизни, даже когда на самом деле им ничего не говорили. Мужчина сделал шаг вперёд, ткань послушно проплыла за ним. Ноги Харуно подкосились и она осела на землю, не отрывая взгляда от чужого лица. Мёртвенно-бледного, израненного, с застывшей маской предсмертного ужаса. — Ино? — выдохнула иръенин, её шепот потонул в гуле, но даже позови она громче, подруга бы не отозвалась. — Ли? Чоуджи! На глаза попадалось всё больше знакомых лиц, пока девушка не перестала видеть от пелены слёз, застилающей глаза. Каждая попытка сказать что-то превращалась в беспомощный всхлип. Сакура вскинула голову, окинула взглядом толпу. Каждое незнакомое лицо, живое, улыбающееся или скорбящее, вызывало бурю эмоций. Харуно знала, это должно было быть облегчение от того, что её друзья спасли столько людей, вероятно, сопереживание или даже радость. Но Сакура чувствовала боль, ярость, гнев настолько сильные, что было больно дышать. Они будто выжигали её изнутри, уничтожая те малые крупицы прежней Харуно, что ещё оставались в ней. Девушка резко распахнула глаза и судорожно втянула ртом воздух. Тонкая ткань платья липла к взмокшей спине, по лбу стекали крупные капли пота. Харуно медленно села, растерянно огляделась. В пяти метрах от неё, так и не сменив поз за последние трое суток, сидели Итачи и Кисамэ. Дейдаре с Сасори удалось схватить Трехвостого, теперь Акацуки извлекали Биджу. Куноичи торопливо потянулась к фляжке с водой и отчаяно припала к горлышку, жадно глотая прохладную жидкость. Когда воздух в легких закончился, Сакура отставила сосуд в сторону, устало провела ладонью по влажному лбу. — Сон, — выдохнула она, будто пытаясь себя успокоить. — Сон. Ужасные картинки были лишь плодом воображения. Харуно прекрасно понимала, что смерть шиноби в деревне никогда не была поводом для праздника, но внутри всё ещё неприятно скреблось чувство тревоги. Её друзья могут погибнуть в любую минуту, и то, как это воспримут жители деревни или какую речь скажет Хокаге, не изменит того факта, что они будут мертвы. По телу прошла неприятная дрожь, Сакура повела плечом, бросила взгляд на застывших нукенинов и поднялась на ватные ноги. Она двинулась вперёд, не разбирая дороги. Мысли превратились в кашу. В голове беспорядочно всплывали обрывки фраз, сказанных Акацуки, рваные картинки воспоминаний. Мир, который прежде девушка чётко делила на белое и черное, в котором была уверена, что есть правильно, треснул и развалился. Его обломки смешались между собой. Теперь Харуно, испуганная, растерянная, стояла посреди осколков, не в силах собрать правильную картинку. На некогда белых деталях виднелись черные кляксы, которые были там всегда, просто Харуно запрещали их замечать. Чёрный больше не был таким отталкивающим. Сакура боялась сделать выбор, даже после всех размышлений ей было страшно. Она устала от своих метаний. Груз совести ощущался огромным, неподъёмным камнем, привязанным к ногам. В момент, когда Харуно была готова сделать выбор и бросалась вперед, собираясь предпринять что-нибудь, невидимая веревка натягивалась, ноша резко дёргала её назад, и Сакура вновь возвращалась туда, откуда начала. Харуно тошнило. От липкого страха, чувства вины, собственной никчёмности. Хотелось по-детски захныкать от обиды, сесть на землю, уткнуться носом в колени и притвориться, что ничего не происходит. Хотелось плакать, кричать, задрав голову к небу, кричать на Ками, на всех прочих богов, что она устала, что это несправедливо, что жить, чёрт возьми, слишком трудно, слишком больно. «Даже хорошо, что Кисамэ меня остановил. У тебя будет время понять, что то, что я собираюсь сделать — благословение». Голос Сасори раздался так явно, что Харуно едва подавила порыв обернуться. Она сглотнула комок в горле, устало опустилась на землю. «Я ничего не почувствую» — вспомнилась девушке очередная реплика. Харуно почувствовала зависть. Лишиться чувств, стать оболочкой, способной лишь на хладнокровные расчёты стало чем-то невероятно желанным. Избавиться от собственной плоти, ненавистного тела, в котором она волочила свое жалкое существование, было невозможно. Сасори мог предложить вариант лучше. Так Сакура могла бы исполнять свой долг перед друзьями, искупить свои грехи, не чувствуя при этом при каждом вдохе, что её разрывает на части. Но имела ли она право на то, чтобы облегчить свои страдания? «Ты лишь жестокий убийца». «Почему это тебя так напугало? Ты уже убила одного Джинчурики». Сакура вздохнула, прикрыв глаза и вновь погружаясь в ощущения, которые поглотили её во сне. Та ненависть, которую она испытала к незнакомым людям во сне, пугала куноичи. Сакура думала, испытает ли она то же самое, если сон станет явью? Так же потеряет рассудок от ярости? Что-то подсказало ей, что эмоции будут в десятки раз сильней. На мгновение она представила там, среди остальных, безжизненные тела Наруто и Саске. Боль, которую она при этом испытала, выбила из лёгких воздух. Сакура решила, что это было ответом на всё её метания. Единственно верным для неё. — Я пойду сам, — знакомый голос отвлёк от размышлений. Широким рукавом плаща Сакура стерла с глаз слёзы и поднялась, не произнося ни звука. Кисамэ не обратил на её присутствие ни малейшего внимания, продолжая настойчиво сверлить взглядом Итачи. Парень, бледнее, чем обычно, был занят тем, что с беспристрастным лицом просовывал руку в разрез плаща. — Итачи-сан, — Хошигаки нахмурился. Молчание напарника выводило его из себя, однако помимо раздражения на лице легко читалось что-то, что можно было расценить, как беспокойство. — Волнуешься? — хмыкнул Учиха наконец. Мечник недовольно поджал тонкие губы и скривился, но в его выражении не было агрессии, которая неизменно присутствовала при беседе с Хиданом или Сасори. Сакура могла расценить беседу напарников как дружеский спор. — Не хочется во время битвы отвлекаться на твоё спасение, — нукенин выразительно взглянул на товарища. — Ты ослаб. — Скажешь мне это, когда я заключу тебя в цукуёми. — Запросто. Только раз так, сначала выбери, где копать тебе могилу. Итачи хмыкнул. Кисамэ позволял себе вольности вроде этой лишь когда действительно выходил из себя. Учиха равнодушно махнул рукой и отошёл на пару шагов, собираясь устроиться под ближайшим деревом. Мечник обернулся к наблюдающей за ними Сакуре. — Тоже останешься тут. — Но… — собралась возразить Сакура, но шиноби резко оборвал. — Ты иръенин, вот и занимайся, чем положено. Не заставляй меня жалеть о том, что не прирезал тебя в первый же день. Сакура бросила взгляд на безмятежное лицо Итачи и заставила себя проглотить слова, что уже вертелись на языке. Вместо этого она отошла в сторону, пропуская Хошигаки. Когда широкая спина мечника скрылась среди деревьев, Харуно двинулась в сторону брюнета. — План провалился, не успела я приступить к его выполнению. Казалось, Учиха немного удивлен фразой, слетевшей с губ куноичи. Он не рассчитывал, что она смирится с ним так быстро, а в момент, когда он упомянул Югито, юноша и вовсе решил, что растоптал всю решимость девушки, что плескалась в её глазах, когда она говорила о том, что спасёт друзей. И тогда он не был уверен, так ли это плохо. — Нет, так даже легче. Убить Джинчурики во время боя, сражаясь бок о бок с Кисамэ, было бы почти невозможно. Шанс будет по дороге в логово. Сакура поморщилась. — Когда он будет беззащитен. — Это безопасно. — Это подло, — слова вырвались против воли, и Харуно тут же спрятала лицо в ладонях и затихла. Ей понадобилось некоторое время, чтобы взять эмоции под контроль. Итачи не тревожил её, позволяя справиться самой. Наконец, девушка опустила руки и взглянула на Учиху. — Хорошо. А что потом? — Потом тебе придётся бежать. Я поделюсь с тобой информацией. Возвращайся в Коноху, расскажи обо всём. Хокаге и Анбу смогут защитить деревню, если будут знать о врагах достаточно. — Ты всё ещё доверяешь Хокаге и советникам, даже после того, что случилось? Итачи едва заметно нахмурился. — То, что случилось, было моим выбором. В том нет ничьей вины. — Тоби сказал… — У меня был выбор, Сакура. Я сам его сделал. Как и ты. Девушка хмыкнула, вновь чувствуя раздражение. Учиха не проявлял никаких эмоций, лишь холодное равнодушие, в тот момент, когда речь шла о его семье. Казалось, факт, что он убил свой клан, ни капли не волновал парня. Харуно казалось, временами ей удавалось разглядеть что-то человеческое в Итачи. Неполноценные эмоции, будто лишь их блеклое отражение, но раньше Харуно думала, что Итачи не способен даже на это. Призрачная тень сочувствия на дне угольно-чёрных глаз, едва-заметная складка между бровями, случайно пойманная краем глаза полуулыбка на бледных губах — всё это почти заставило Харуно поверить, что, возможно, Учиха действительно человек. Несмотря на возраст, всё ещё ребенок, на которого взвалили непосильно много, и он вот-вот сломается. Он будто застрял в куске льда без возможности дышать, без возможности когда-либо суметь двигаться дальше, оставив прошлое позади. За время, что она провела с ним наедине, как бы глупо это не звучало, Харуно начала ассоциировать его с почвой, некогда плодородной, готовой впитывать солнечный свет, дать многое этому миру, но под гнётом ураганов и вечных дождей она погибла. Однако здесь всё ещё встречались цветы. Хрупкие, чахлые, они пробивались сквозь твёрдый грунт, всё ещё боролись за жизнь. Вероятно, так подействовал на куноичи рассказ Тоби. Наверное, сама того не осознавая, Харуно приняла его слишком близко к сердцу, всерьёз поверила беглому преступнику, члену опаснейшей организации, когда тот сказал, что беглый шиноби Конохи, предатель, перерезавший десятки людей, лишь жертва. Глупо думать, что во всём лишь вина Хокаге. Сейчас Итачи был так близко. Харуно всматривалась в его лицо и не видела ни единого подтверждения своим мыслям. Итачи был словно каменное изваяние. Холодным, равнодушным, твёрдым. Его ни к чему жалеть. Сакура хмыкнула. Она не лучше. Девушка чувствовала себя извалявшейся в грязи, вот только как не пытайся, оттереться уже не получится. Возможно, если разорвать на себе кожу и искупаться в собственной крови, утонуть в боли, это станет небольшим искуплением? Искупление. Сакуре хотелось почувствовать хоть на короткое мгновение это чувство, чувство, которое может немного, хоть на капельку притупить чувство вины. Хотелось настолько, что разум помутился, а дыхание участилось. Сакура не поняла, в какой момент она медленно потянулась к кунаю на поясе, чтобы с силой сжать в ладони остриё. Лезвие с легкостью разрезало плоть, горячая кровь заструилась по пальцам. Острая боль пронзила до самых позвонков, Сакура зажмурилась и лишь сильнее сжала металл, когда почувствовала на плече чужое касание. — Перестань. Она не собиралась так себя вести, она не собиралась так себя вести перед Итачи тем более, но на мгновение накрывший страх потеряться в своих мыслях, раствориться в чувстве собственной омерзительности, разъедающем изнутри настолько, что физическая боль казалась незначительной, желание получить наказание, которое она несомненно заслуживала в гораздо большей степени, чем получала, чтобы хоть немного отмыться от своих грехов, заставил её слабо выдохнуть. — Мне это нужно. Пальцы Итачи скользнули к тонкому запястью. Он сжал его. Вторая рука схватилась за рукоять куная. — Сакура, перестань. Девушка не отреагировала. Багровые капли стекали по бледной коже, падали на землю, образуя у ног небольшие лужицы. Итачи поморщился. — Делай, что хочешь. Сакура кивнула. Учиха почти разжал пальцы. Вновь взглянул на равнодушное лицо Харуно, когда внутренний голос напомнил, что он сыграл в случившемся не последнюю роль. Парень предпринял ещё одну попытку отобрать кунай, металл проехался по коже, оставляя ещё более глубокие порезы. — Чёрт возьми, — выдохнул брюнет, опуская рукоять. Сжав запястье крепче, он потянул Харуно на себя. В момент, когда на удивление тёплые губы коснулись её, Сакура резко распахнула глаза, отпустила кинжал, чтобы упереться ладонями в чужие плечи, пачкая плащ кровью. От чужого прикосновения, не настойчивого, мягкого, по спине пробежали мурашки. Учиха слабо выдохнул в губы куноичи. Это был словно и не поцелуй вовсе. Искусственное дыхание, слабая попытка вернуть девушку к жизни, поделиться небольшим глотком воздуха, даже если самому было мало. Это продлилось не дольше трёх секунд. Харуно надавила на плечи, Итачи послушно отстранился в ту же секунду, а Сакура застыла, слушая звенящую пустоту в голове. Неожиданное действие выбило из колеи, отвлекая от мрачных размышлений. В ней не было ненависти вперемешку со страхом, которое она испытала, стоило Хидану поцеловать её. Не было чувства обречённости и неверия, как когда её касался Сасори. Итачи смотрел на неё спокойно, будто ничего особенного не произошло. Отстранился, когда Сакура лишь слегка оттолкнула, ещё не успев собрать чакру в ладонях. Несмотря на равнодушие, он казался настроенный доброжелательно, что сбивало с толку. Какое-то время Сакура могла думать лишь о том, что же творится в голове Учихи. — Да какого чёрта? — раздражённо рявкнула Харуно, начиная приходить в себя. — Ты не очень восприимчива к словам, а я, глупо отрицать, не в том состоянии, чтобы применять силу. — Поэтому ты постоянно лезешь целоваться? — Харуно внезапно вспомнила, что ранее брюнету тоже пришлось целовать её, чтобы успокоить. — Удивительно, но всегда срабатывает. Харуно поморщилась, заглянув в серьёзное лицо собеседника, где не было ни намёка на насмешку. Наступило молчание. Учиха наблюдал, как иръенин оторвала полоску ткани от подола платья, чтобы перевязать рану. — Зачем ты это делаешь? Сакура вскинула голову, воззряясь на нукенина в немом вопросе. — Испытывая боль, чувствуешь себя лучше? Сакура скользнула взглядом по израненной ладони, её губы тронула насмешка. — А ты? Итачи улыбнулся её ответу. Вновь наступило затяжное молчание. Вопреки ожиданиям Итачи и своим собственным, Харуно не поднялась с места, стараясь уйти как можно дальше. Напротив, проползла немного, чтобы прислониться к тому же стволу, на который опирался парень. При мысли, что она останется одна, желудок неприятно скручивало. Голоса в голове отравляли воздух вокруг неё, она задыхалась. Теперь казалось, что дышать она может лишь в присутствии других, когда её внутренние демоны, такие же трусливые, как она, прячутся, лишь высовывают свои уродливые морды из темноты подсознания, не давая забыть, что они здесь, всегда рядом. Когда собственное сердцебиение успокоилось, Харуно вновь начала слышать окружающий мир. Щебетание птиц, шелест крон, тяжёлое дыхание задремавшего Итачи под ухом. Тихое, медленное, немного хриплое, казалось, каждый вдох причиняет боль, и Учиха старается дышать через раз и как можно более аккуратно. В какой-то момент Харуно так погрузилась в мысли об этом, что, казалось, ей самой грудную клетку придавили огромным валуном. Повинуясь неясному порыву, девушка протянула ладонь к рёбрам брюнета, останавливаясь в паре сантиметров. Потоки чакры в кончиках пальцев чувствовались приятным теплом и лёгкой пульсацией. Харуно хмуро глядела, как в изнеможденном теле циркулирует слабое зелёное свечение. Иръенин отдёрнула руку, подметив, что положение Учихи ухудшилось с того момента на поляне. Извлечение биджу отняло много чакры в то время, как организм заметно ослаб. Медикаментов, что принимал парень, было недостаточно, чтобы излечить заболевание, но Сакуре, как иръенину, было очевидно, что юноша такой цели и не преследовал. Гений вроде него не мог не знать, что состав лекарств едва ли способен справиться даже с серьёзным воспалением легких. Распознать и излечить его болезнь на ранней стадии не составило бы труда, а если не хотелось исцеляться, Учиха вполне мог бы раздобыть сносное обезболивающее. Но Итачи будто нарочно продлевал агонию, покорно перенося боль. Харуно опустила взгляд на его грудную клетку. По ощущениям, должно быть, было похоже, что лёгкие сдавливают на наковальне, одновременно расцарапывая наждачкой. Она поморщилась, слишком явно представив себе это чувство. Опустила взгляд на свою руку, а затем снова подняла на бледное, как всегда спокойное лицо парня. Мысли вернулись к её прошлым размышлениям о нём. Он снова вызвал в ней противоречивые эмоции, так и остался загадкой. Но в какой-то момент она почувствовала, что в них есть что-то схожее, и по какой-то причине это не пугало, а успокаивало. Успокаивало, что в момент, когда вся её грязь выливается наружу, рядом не Наруто, такой светлый и чистый, которого Харуно боялась бы ненароком замарать, а кто-то такой же испачкавшийся в реальности, что поймёт без слов. Прошло чуть больше суток. После необычной беседы Итачи и Сакура так и не произнесли ни слова. Они ели в полном молчании, сидели рядом, но каждый был занят тем, что пытался не дать мыслям взять верх над собой. К вечеру второго дня Сакура сверлила взглядом рисовый шарик в руках. Есть не хотелось. Не хотелось ничего вообще. Девушка поняла, что уже долгое время не обращала внимания на вещи, которые ранее приносили ей успокоение. После ссор с родителями или очередного провала она находила немного радости в минутах, что проводила в одиночестве, наблюдая за облаками или поедая сладость из уличной лавки. В эти мгновения она не слышала упрёков, не чувствовала давления. Сейчас Харуно казалось, что с того времени прошла уже вечность. Теперь её преследовали не строгие взрослые, не насмешки сверстников, а она сама. И от этого было уже не спрятаться. «Меня зовут Саске Учиха. Есть много вещей, которые я не люблю, но нет ничего такого, что бы мне нравилось». Сакуре подумалось, что, возможно, она впервые поняла, что чувствовал Саске. После столь фатальных событий глупости вроде вкусной еды, прогулок, разглядывания неба, бессмысленных бесед, даже влюблённости были незначительны. Они казались раздражающе нелепыми, вопиюще бесполезными. Сакура поняла, как, должно быть, раздражала Саске. Сейчас она и сама разучилась видеть смысл таких маленьких радостей. Значение имело лишь одно. «Вряд ли это можно назвать мечтой, но я собираюсь возродить мой клан. И убить одного человека». У Сакуры тоже была лишь одна цель. Цель, что занимала все мысли, полностью поглотила, стала смыслом жизни. И что же будет, когда они оба достигнут желаемого? Сакуру интересовало намного больше, сможет ли, наконец, Саске двигаться дальше. От его рук погибнет его последний родственник, месть свершится. Что её друг будет делать дальше? — Что? Сакура не заметила, что произнесла вопрос вслух. Она растерянно моргнула, глядя на Итачи, застывшего в ожидании. — Не бери в голову. Учиха не отвёл глаз, и Сакура вздохнула. — Я думала тут о всяком. Знаешь, никогда не видела, чтобы Саске улыбался или радовался чему-то. Как думаешь, когда он… Когда ты… — внезапно Харуно испугалась задеть Учиху, она прикусила кончик языка прежде, чем продолжить, — когда всё закончится, он сможет… жить? Итачи изучающе взглянул на Харуно. — Я надеюсь. Ты ведь любишь моего братишку? — что-то в том, как Учиха-старший назвал Саске, заставило всё внутри сжаться. На это мгновение голос потеплел, стал мягче, будто наполнился нежностью, которую Итачи тщательно пытался скрыть. — Ты поможешь ему. — А смогу ли я? Жить дальше или помочь сокоманднику — Сакура не уточнила, что именно имела ввиду, но Итачи понял. Он поджал губы. Он чувствовал себя виноватым, глядя на изнемождённую девушку. Помимо физического состояния, которое можно было исправить с помощью медицины и отдыха, бросалось в глаза, как изменилось всё внутри Сакуры. Пути назад больше не было. Можно было лишь оставить как есть, либо сделать хуже. Учиха не знал, к какому исходу приведёт каждое сказанное им слово. Сакура не ожидала ответа. Она откусила немного риса, став нехотя пережевывать. Легкий перекус встал комом в горле, когда до слуха донёсся знакомый голос. — Стыдно признавать, но он едва не надрал мне зад. Спустя долгие секунды в паре метров от девушки с глухим ударом приземлилось тело мужчины. Харуно подавила желание броситься прочь с поляны. Сердце зашлось в бешеном ритме. Она облизнула мгновенно пересохшие губы и отвела взгляд в противоположенную от Джинчурики сторону. — Тебе следует проявить больше уважения, — упрекнул Учиха, привлекая внимание Кисамэ, что разглядывал куноичи с явным намерением высказать какое-то замечание. — Итачи-сан, думаю, этого господина сейчас не особо волнует, назову ли я его сенсеем или цирковой мартышкой, — он бросил небрежный взгляд на бездыханное тело. — Нужно сообщить лидеру. Выдвинемся завтра на рассвете. Хошигаки удалился. Провожая его взглядом, Харуно заметила несколько ранений. Не серьёзных, но однозначно доставляющих дискомфорт. Предлагать свои услуги девушка не собиралась. — Ночью. — Хорошо, — Сакура кивнула, считая, что больше нет места сомнениям. У неё просто не было на них права. Возможно, как и у Итачи когда-то. Она взглянула на парня в последний раз и двинулась вглубь леса. Находиться всё это время рядом с человеком, которого ей предстояло убить, было выше её сил.

***

Тупая боль всё ещё пульсировала в ладони. Куноичи взглянула на влажную повязку, стягивающюю руку. Кровь всё никак не высыхала, при каждом неаккуратном движении девушки всё больше пачкая ткань, пока та в итоге полностью не окрасилась в тёмно-бордовый, а во мраке ночи рука и вовсе казалась чёрной. Сакура напрягла кисть, чувствуя, как неприятные ощущения отзываются в каждой клеточке тела электрическим разрядами. В голове автоматически всплыл недовольный взгляд Сасори. Иръенин хмыкнула, переключая внимание на кунай, что сжимала в другой руке. Металл привычно холодил кожу. Сакура сжала рукоять до побелевших костяшек. Бросила взгляд в сторону, где команда разбила лагерь, вздохнула. Прошедшие несколько часов она просидела на этом самом месте, точно так же глядя куда-то сквозь деревья, отчаянно пытаясь оттянуть момент. Стемнело слишком быстро. Секунды, что отсчитывала Харуно, пытаясь отвлечься, неумолимо приближали её всё ближе к точке невозврата. Её тошнило. Ноги подкашивались, пальцы дрожали. Но когда наступило три часа ночи, Сакура решительно поднялась на ноги, решив, что больше откладывать не было смысла. Тренировки не прошли даром, спустя пару минут куноичи неслышно подобралась к телу джинчурики. Его лицо было отчётливо видно в свете луны. Бледное, умиротворённое от снотворного, что приготовила Сакура ещё в Облаке. Кисамэ должен был мирно спать под действием этого же снадобья, что Итачи, как планировалось, подмешал ему в воду, потому Сакура не посчитала нужным проверить нукенинов, желая разобраться со всем как можно быстрее. Девушка сжала челюсть и приставила лезвие к горлу, не поколебавшись ни мгновения. Надавила сильнее. Кожа опасно натянулась. В этот момент она ощутила, как резкий рывок выбил из легких воздух, а затем на шее сомкнулись чужие пальцы.