hanagoori

— Тоби? — выдохнула она. Внутреннее напряжение не исчезло, когда она увидела перед собой вечно дурачегося нукенина. Взгляд, которым он изучал её ранее, всё ещё ощущался на коже неприятным покалыванием. Девушка с опаской сделала два медленных шага назад. Тоби не шевелился. Он стоял спиной ко входу, поэтому единственный источник света — редкие, слабые лучи, что просачивались внутрь сквозь щель, обрамляли его силуэт, отчего маска, скрывающая его лицо, касалась ещё темнее. Сакура шагнула ещё раз. Лодыжка опасно подвернулась, и девушка выдохнула, чувствуя, что летит на землю. Ощущение кожаных перчаток на запястье отвлекло куноичи от мыслей о встрече с твёрдой поверхностью, резкий рывок вернул в вертикальное положение. — Выглядит так, будто я тебя напугал. Сакура мотнула головой, приводя дыхание и мысли в порядок. — Хорошо, — легко согласился Тоби, словно его на самом деле не особо волновал этот вопрос. С виду он снова был словно гиперактивный ребёнок, что не мог удержать своё внимание на чём-то дольше пяти секунд. Он бодро обошёл её, уставившись аккурат в то место, которое некоторое время назад сверлила взглядом Сакура. Девушка взглянула на его спину, ещё раз вздохнула и развернулась, намереваясь уйти, однако… — Тоби. — Да, дорогуша? — мгновенно, а главное с готовностью, отозвался нукенин, будто ни на секунду не сомневался, что куноичи задержится. — Ты говорил, что на вас напали шиноби Листа. — Ты выглядишь измотанной. Хорошо спишь? Ешь? — брюнет обернулся к собеседнице и говорил буднично, пропуская вопрос куноичи мимо ушей. — Что с ними? — Переживаешь за друзей, очаровательно, — протянул он. — Я изначально присоединилась к этой организации ради них, ты знаешь, — резко ответила Харуно, припоминая первую встречу с отступником. Его поведение ярко контрастировало на фоне того, что она увидела тогда. Наигранная дурачливость и неуклюжесть казались грубой, наспех приделанной бутафорией. Это было интересно. Каждый шиноби группировки теперь вызывал в ней любопытство. У неё были свои причины вступить в организацию, какие же они были у других? Прежде, чем Сакура сама осознала, с губ слетел вопрос. — Зачем ты носишь маску? — Она придает мне загадочности, не находишь? — хихикнул Тоби. — Я не про ту, что на лице, — мотнула головой куноичи. И снова шиноби не удивился. Он хмыкнул. Голос стал ниже, плечи расправились, его силуэт стал выглядеть внушительнее. — Ты мне скажи. Ты и сама примеряла несколько. Я наблюдал за тобой некоторое время прежде, чем ты стала одной из нас. — О, боже, ты извращенец? — скривилась Харуно, снова отступая. Тоби рассмеялся спокойно и бархатно. — Нет, разумеется. В силу обстоятельств. Так уж вышло, что вы ученики моего давнего знакомого, к тому же в вашей команде Девятихвостый и последний из клана Учих. Любопытная компания. — Ты следил за Наруто и Саске, — Сакура ощетинилась. Мысль о том, что Акацуки тайком наблюдали за её друзьями, имея возможность напасть в любой момент, пугала и злила одновременно. — Так волнуешься за друзей. Поэтому ты мне и нравишься, Сакура. И мне жаль тебя. — В день нашей встречи ты обещал, что я смогу защитить Наруто, но ты знал, что смерти от извлечения не избежать. — Каюсь, — с насмешкой ответил нукенин, приподнимая руки в примирительном жесте. — Но я думал, что за время, проведённое среди нас, ты поумнеешь, поймешь истинный смысл. Но я тебя не виню, ты наивна, я тоже был таким. Понять, в чём суть, дорого мне обошлось. — В чём же она? Тоби приблизился к медику. Харуно не сдвинулась с места, насторожённо наблюдая за членом Акацуки. Он остановился в метре от неё. — Вижу, ты изводишь себя. Мыслями, действиями, всё думаешь, как спасти близких, но это ничего не даст. Что было у тебя в планах? Сорвать извлечение? Разрушить планы организации? На лице Сакуры не дрогнула ни одна мышца. Она продолжала наблюдать за отступником, слушая его гипнотический голос, пока сердце заходилось в бешеном ритме. — Знаешь, чем всё закончится? Ты трагически погибнешь, но это ничего не изменит. Твоим друзьям всё равно будет грозить опасность, если не от Акацуки, то от других, потому что, пусть твоя смерть и будет ужасно грустным фактом, этому жестокому, несправедливому миру на неё будет плевать. Какими бы громкими словами не воспевали эту героическую смерть, в итоге ты гниёшь под землей, а жизнь продолжается. Люди всё так же нарушают обещания, борются за власть и убивают. Я проходил через это. — И ради кого погибал ты? — тихо спросила девушка, затаив дыхание. Тоби притих, будто погрузившись в свои мысли он перенёсся за пределы пещеры. Наступило недолгое молчание. В воздухе повисло напряжение, Сакура не решалась заговорить. — Спроси своего сенсея при встрече, — наконец ответил шиноби, отворачиваясь. — Боюсь, моим словам ты всё равно не поверишь. — Какаши-сенсея? Почему… — Ах, если бы знала, уже не считала бы, что оставлять его с твоим приятелем Наруто — хорошая идея. — О чём ты? — крик разнёсся по пещере гулким эхом. Куноичи почувствовала, как её охватывает злость. — Не смей говорить так о Какаши-сенсее! — Ладно, — маска скрывала самоуверенную ухмылку, но Сакура слышала её в голосе. — Когда история повторится, будет немного поздно. Но я смогу сказать «Я предупреждал». Мужчина направился к выходу, вновь оставляя Харуно в одиночестве. Сакура тихо заскулила, запуская пальцы в волосы, сжала их у корней, с силой потянула. Вновь полный бардак в голове сводил с ума. Боль не приводила в чувства. Девушка медленно опустилась на холодную землю. Всё, что происходило дальше, было словно в тумане. Вернувшиеся через пару часов Акацуки, появившаяся Гедо Мазо, чьи застывшие глаза будто прожигали Сакуру. Во время изъятия медику казалось, что это из неё, словно из мокрой тряпки, выжимают чакру. А обречённый крик боли звучал в ушах даже тогда, когда джинчурики, истощённый и охрипший, больше не мог произнести ни звука. Безвольно откинутая голова, напряжённое, будто в судороге, тело и глаза, которые куноичи видела слишком чётко, отпечатались в памяти. Она продолжала видеть их, даже когда всё закончилось, а тело отдали Зетцу. В ушах стоял оглушительный звон. Зрачки беспорядочно скользили по стенам, Сакура пыталась избавиться от образа погибающего мужчины. — Сакура, — чужие руки на предплечьях заставили девушку остановиться и сфокусировать взгляд. — Чтож, я, на этот раз точно… — она не закончила предложение, лишь судорожно вдохнула. Вид у иръенина был совершенно потерянный, а взгляд полон испуга. Харуно была в ужасе, её душа рвалась на кусочки. Девушка не могла понять, что же может случиться с человеком, чтобы он был способен, глядя в глаза невинных людей, с легкостью раз за разом отнимать жизни. — Знаю, — ответил Итачи. Во взгляде, обращённом на куноичи, проскользнула жалость. Правой рукой он коснулся её головы, погладил волосы прежде, чем неуверенно прижать к себе. Ладонь всё ещё лежала на затылке, но совсем невесомо. Казалось, Учиха и сам опасался своего порыва. Это слабое касание помогало. Будто к раскалённому лбу приложили прохладный компресс. Щекой она ощущала жесткую ткань плаща. Эти чувства, что длились лишь несколько секунд, медленно приводили в себя. Итачи отстранил её от себя почти сразу. — Что-то хотели, Сасори-сан? Подняв глаза, Сакура заметила, что Учиха глядит куда-то за её спину. — Лишь донести до твоего сведения, что ты подохнешь в муках, — спокойно ответил Акасуно. Уголок губ Итачи дёрнулся. — Вы же понимаете, что за подобные слова придётся отвечать? — К твоему несчастью, я всегда отвечаю за свои слова. Сакура не вслушивалась в диалог нукенинов. Шепот внутреннего голоса, крики мужчины, страшные картинки вновь стали брать верх над разумом, будто когтистые пальцы монстров, что вновь стали хватать за ноги, стоило взрослым уйти и потушить свет. Она перевела затуманенный взгляд к центру пещеры, где стоял лидер, лишь услышав знакомое название. Коноха. — На данный момент оставшиеся Джинчурики собрались в Конохе, они ожидают решения, которое примут на Собрании Пяти Каге. Это значит, что заполучить их будет сложнее. — Деревни заключат союз, — подметил Дейдара. — Нужен план. Например, подорвать всех Каге разом, пока они будут вести свои светские беседы. — Можно воспользоваться ситуацией, чтобы настроить Каге друг против друга, — лениво протянул Кисамэ. — Это вызовет беспорядки, в том числе внутри деревень. В это время кто-то, не вызывающий подозрений, мог бы проникнуть в Лист. Харуно ощутила, как взгляды всех присутствующих скрестились на ней. Девушка с трудом сдержала порыв обернуться к Итачи. Вместо этого она кратко кивнула, не в силах выжать из себя ничего другого. Большего Акацуки не требовали. Удовлетворённый этим ответом, Пейн вернулся к своей речи. — Мы не будем ничего предпринимать до дня Собрания, однако, нам нужно разработать план действий. Зетцу раздобудет информацию о сопровождающих. Собрание закончилось, члены организации в большинстве своем покинули пещеру, не горя желанием находиться в компании друг друга, но Учиха замер, задержав взгляд на Зетцу, будто ожидая, что тот добавит что-то ещё. — О том, что мы обсуждали ранее, — стоило Сакуре начать, в глазах Итачи вновь отразилось раздражение напополам с холодным равнодушием, будто это стало автоматической реакцией на слова о его брате. Куноичи проигнорировала реакцию парня, это не составило труда. За годы влюблённости в Саске у девушки выработался иммунитет к Учиховским взглядам. — Я считаю, что тебе нужно обдумать всё ещё раз. — Ты здесь не для этого, Сакура. Ты фокусируешься не на том. — Я пообещала, что сделаю всё для друзей, в том числе для Саске. Этим и занимаюсь, — упрямо нахмурилась медик. Итачи Учиха напоминал Сакуре раненного дикого зверя, что временами показывался из своего укрытия, но стоило протянуть руку, он ощетинивался и прятался вновь. Всё же, несмотря на агрессивный вид, было ясно, что неизвестность и боль пугают его. — Когда проникнешь в Коноху, тебе придётся действовать самой, справишься? Боюсь, окружение может отрицательно сказаться на плане, — поняв, что слова на куноичи не влияют, нукенин решил игнорировать слова медика. — Ты боишься? — спросила Сакура, глядя прямо в глаза старшего Учихи. — Боишься, что у тебя появится надежда на то, что Саске простит тебя, а потом она может не оправдаться? Легче сразу убедить себя в том, что брат тебя ненавидит? Или, может, ты просто хочешь использовать его, чтобы прекратить свои мучения? Жертва правительства Конохи, убитый собственным братом, станешь святым мучеником, а о Саске ты думаешь? — Ты забываешься, Сакура, — сквозь зубы процедил Итачи. Харуно усмехнулась. Пусть ей и было жаль шиноби перед собой, всё же, в первую очередь девушка думала о Саске. Мысль о том, что случится с парнем, узнай он всю правду, заставляла сердце болезненно сжиматься. И как не старалась, она не могла понять действий Учихи-старшего. Раздражение всё сильнее охватывало её, словно хмельные пары алкоголя дурманили голову. Казалось, какой-то демон внутри неё нашептывал все эти отвратительные слова, с садистким удовольствием наблюдая, как слова задевают Учиху за живое. — Я, в отличие от тебя, переживаю за Саске. Хочешь умереть, пожалуйста, но не прикрывай свои слабости им, будто он какой-то кусок ветоши. Опасно злить обладателя шарингана. Ещё более опасно злить обладателя шарингана, который, к тому же, считается опаснейшим преступником, убившим не один десяток человек, в число которых входили женщины и дети. Куноичи чётко это осознавала. То, что Харуно стояла перед ним сейчас живая и здоровая, могло свидетельствовать об одной из двух вещей: она сказочно везучая или не такой уж он и кровожадный убийца. Оспорением первого служило любое другое событие в жизни Сакуры. Абсолютно любое. Потому девушка лишь устало вздохнула, взглянув на Учиху. Пожар, разгоревшийся в ней, затушило внезапно возникшее чувство вины. Сакура отвернулась, чтобы не показывать, как на секунду на её лице отразилось смятение. Ей ведь знакомо чувство, что, вероятно, испытывал Итачи. Всепоглощающее, что разрушает всё внутри, оставляя после себя лишь пустоту и ужасную усталость. Но контроль эмоций никогда не был её сильной стороной, особенно если дело касалось Саске или Наруто. Итачи молчал уже довольно долго. Харуно рискнула обернуться. Парень стоял, не шевелясь. Даже если эмоции не отражались на застывшем лице, бледном, осунувшемся, похожем на маску, Учиха тонул в них. Он был зол на куноичи, вздумавшую учить его. С чего девчонка решила, что знает о нём всё? Наравне с тем, он продолжал чувствовать вину за всё случившееся с ней. Она могла бы находиться среди друзей. Пусть она, очевидно, была не так уж и счастлива дома, но это было явно лучше того, через что она прошла по его вине. Сейчас Итачи считал, что не имеет права злиться на неё. Ещё он чувствовал благодарность. Наравне с раздражением за то, что медик лезет не в свои дела, он чувствовал благодарность за то, что она всегда думает о его братишке, без раздумий выбирает его сторону. Это успокаивало. В памяти всплыло и то, как настойчиво она пыталась его вылечить. В этот момент, ему показалось, она волновалась за него самого. Давно ему не приходилось испытывать подобного. Разве что от Кисамэ. Испытывать столько всего разом порядком раздражало. Кто мог подумать, что одна маленькая куноичи, которая изначально должна была сыграть небольшую роль в его плане, станет причиной эмоциональной воронки, которая его закрутит. Сакура хотела сказать ещё что-то. Она хотела сказать бесконечно много. Ей отчаянно хотелось убедить Итачи в том, что его смерть не принесет Саске спокойствия. Но слова были лишь пустым звуком. От разочарования сдавливало легкие. Сакура лишь вздохнула и, так и не дождавшись ответа, направилась к выходу. Стоило ступить на свежий воздух, ступни будто приросли к каменистой почве. — Если хочешь побеседовать, можно просто сказать об этом, — пробормотала Сакура, бросая взгляд на прислонившуюся к дереву фигуру в паре метров от неё. Сасори не ответил. Не сводя глаз с девушки, он легко оттолкнулся от массивного ствола и плавно приблизился. Возможностей разглядеть мужчину как следует при дневном свете у Сакуры было немного даже на совместной миссии. В те дни Харуно старательно избегала лишний раз взглянуть на нукенинов, предпочитая занимать себя самообманом и считать, что она лучше беглых шиноби. Сейчас выпал отличный шанс: ни пошевелиться, ни отвернуть голову не выходило. Оставалось лишь скользить глазами по юношескому лицу. Равнодушный, безжизненный взгляд выглядел совершенно неестественно, а детская мордашка казалась маской. Куноичи неосознанно вновь вернулась к вопросу, что всплыл в её голове на поляне. Каким же был Акасуно до того, как что-то толкнуло его сотворить подобное со своим телом? Что может сподвигнуть человека на подобное? Теперь оба смотрели друг на друга с нескрываемым интересом. Харуно не прятала взгляда, напротив, пыталась заглянуть внутрь самого Акасуно. Мягкий солнечный свет отражался от изумрудных радужек, от чего они переливались всеми цветами зелени. Где-то между моментами, когда медик пыталась представить, как Сасори смеётся или краснеет, она ощутила, как чужой контроль над её телом слабеет, однако, не сдвинулась с места, чем, казалось, немного удивила Акасуно. — Ты скверно себя ведешь, Сакура. Разве я не говорил, что мне не нравится, когда трогают мои вещи? Я не позволяю таких вольностей никому. — Дейдаре позволяешь, — невзначай подметила девушка, припоминая загребущие руки блондина. — Ему тоже не позволяю, но он не слушает, — поморщился Акасуно. — Как бы то ни было, он знает меру. В отличие от тебя. Тебе это так нравится? Тихий голос был наполнен даже не злостью, а каким-то злорадством. Харуно даже не была уверена, что оно направлено на неё. Сасори обошел девушку так, чтобы оказаться за её спиной. Рука легла чуть выше локтя. На какое-то время он замер, вспоминая сцену в пещере снова и снова. Временами картинка смешивалась с кадрами, где Сакура умоляет Хидана повторить то, что он делал с ней. — Тебе так необходимо, чтобы к тебе прикасались? Совершенно неважно, кто, да? Хочешь чувствовать себя нужной? Отлично.