hanagoori

Сакура тяжело сглотнула, с трудом приподняла будто ставшую чугунной голову и огляделась. Перед глазами плыло, обрывки несформированных мыслей путались, от навязчивого пряного запаха, которым, казалось иръенину, пропахли даже её внутренности, тошнило. Во рту было сухо. Рефлекторно сглотнув, девушка закашлялась и попыталась сесть в более удобную позу. Затёкшие руки, плечи и шея тут же отозвались резкой болью, а звон цепей заставил недовольно поморщиться. Харуно вновь обмякла и повисла безвольной куклой. Стараясь не делать резких движений, она предприняла очередную попытку собрать в ладонях чакру, однако, как и ожидалось, эффект оказался ещё более слабым, чем в прошлый раз. Куноичи раздосадовано поджала губы, оглядывая дым, что витиеватыми узорами поднимался из прорезей в крышке курильницы. Клубы тут же рассеивались, ложась под ноги плотным туманом. Харуно смогла распознать лишь около трёх из окружающих её запахов. То были дурманящие травы, довольно редкие, дорогостоящие и сильнодействующие. Такие нельзя найти в аптеке, их не используют в традиционной медицине, их можно приобрести лишь на чёрном рынке. Витало в воздухе так же что-то неизвестное ей. При мысли об этом от солнечного сплетения по венам растекалось холодящее чувство тревоги, которое лишь укоренялось в сознании, стоило приподнять голову и наткнуться взглядом на пустые чёрные дыры на мёртвых лицах, подвешенных у стены. Кожа и плоть вокруг глаз свисала ошметками, будто глазные яблоки вырывали с яростью, чтобы выпустить пар. Её тоже ждёт это? Отношения Сакуры с членами Акацуки нельзя было назвать доверительными. Даже «отношениями» это можно было назвать с натяжкой. Скорее, попыткой совместного сосуществования на обособленной территории, в процессе которого каждый пытался получить для себя какую-то выгоду и не умереть. Очевидно, девушка сглупила, когда подумала, что Сасори не решится убить её после того, как её приняли в организацию. Ещё глупее было предполагать, что она значит для Акасуно нечто большее, чем расходный материал. В очередной раз ей предстояло пожинать плоды своей наивности, и девушка боялась, как бы этот раз не стал для неё последним. — Чёрт возьми, — прошипела Харуно, когда очередная попытка подняться провалилась. — Давай помогу, — раздался участливый голос из противоположенного конца комнаты. Тело прошиб озноб, девушка резко дёрнулась, собрав все силы, что ещё оставались в изнеможденном теле. От резкой боли на глазах проступили слёзы, а мозг, который, по ощущениям, превратился в кисель, грозился вытечь через нос. Сасори медленно преодолел расстояние между ними и опустился перед пленницей на корточки. Меж бровей залегла складка, когда мужчина оглядел стёртую в кровь кожу на запястьях Харуно. Осторожно коснулся красных, уже успевших высохнуть, разводов, не обращая внимания на попытки девушки увернуться. — Ни на минуту нельзя оставить, — покачал он, наконец, головой. — Сейчас залечить их ты не сможешь, придётся потерпеть. Хочешь пить? Казалось, Акасуно не просто игнорировал ненависть в глазах Сакуры, а даже наслаждался тем, что все её эмоции сейчас безраздельно принадлежали ему одному. Стоило сосуду с жидкостью приблизиться к лицу Сакуры, новая порция незнакомых пряных запахов подняла в теле очередную волну тошноты. Едва сдерживая рвотные позывы, куноичи отвернула голову. — Хочешь умереть от обезвоживания? — Если так переживаешь, то дай мне воды, а не этой гадости, — фыркнула Харуно, едва удержавшись от того, чтобы закашляться. Сухое горло саднило, доставляя ощутимый дискомфорт при разговоре. Проигнорировав справедливое замечание, Кукловод сжал подбородок Сакуры, поворачивая её лицо к себе. Слабые попытки сопротивления отзывались ноющей болью в висках и не приносили никакого эффекта. Плотно сомкнутых губ коснулся прохладный ободок фарфоровой пиалы. Пара капель, выплеснувшись, стекли по подбородку, оставляя на бледной коже влажные следы, которые поблескивали в лучах света, падающего на девушку из-за спины Акасуно. Пару мгновений он наблюдал за этим, а затем наклонил посуду чуть сильнее. Несколько прозрачных струек тут же намочили шею и затерялись под воротом платья. Сасори наблюдал за этим с видом кота, следящего за солнечными зайчиками. Казалось, его зрачки, прикованные к влажной коже куноичи, расширились до размера радужки, а губы сами собой приоткрылись. Лишенный чувств и каких-либо человеческих потребностей на протяжении десятков лет, сейчас он испытывал чувство, похожее на жажду. Сакура вздрогнула от прохлады под тканью одежды, что-то невнятно промычала и попыталась отвести голову в сторону. — Почему ты упрямишься? — недовольно спросил Сасори, возвращаясь к реальности. На этот раз движение начинающего терять терпение Акасуно оказалось более резким. Вода хлынула в нос, носоглотку обожгло острой болью. Сакура закашлялась. Воспользовавшись моментом, Сасори влил жидкость в рот. Прохладное и сладкое, словно цветочный сироп, скользнуло в горло. Сакуре не осталось ничего, кроме как судорожно сглотнуть, чувствуя, как оно растекается внутри и покрывает внутренности оболочкой, смешивается с кровью. Слабых потоков чакры было недостаточно, чтобы противостоять. Медику оставалось лишь гадать, что с ней произойдёт. Кукловод удовлетворённо кивнул, наконец ослабляя хватку и отстраняясь. Раздался металлический звон и кандалы, что сдерживали запястья, раскрылись. Не удержав равновесия, девушка повалилась на колени сидящего перед ней шиноби, однако подрываться с места и плеваться ругательствами у Харуно не было сил. Кровь в венах будто превратилась в кипяток и теперь ошпаривала изнутри. Согнувшись пополам, куноичи промычала что-то нечленораздельное и сжала ткань плаща Сасори. Глядя на девушку сверху вниз, Акасуно опустил ладонь на затылок иръенина, плавно, едва касаясь, однако, это действие не казалось спонтанным, напротив, мужчина словно в точности повторял чье-то действие, упиваясь им, как долгожданным реваншем. Уголок его губ дёрнулся, и на лице на секунду вспыхнула искорка, похожая на восторг с примесью превосходства над кем-то, чей образ Кукловод нарисовал у себя в голове. — Шиноби Конохи больше не посмеют отобрать то, что принадлежит мне. Сакура с трудом подняла голову, взглянув на Акасуно с непониманием. Именно в этот момент в голове всплыли обрывки воспоминаний из Суны: их короткая встреча с отставной советницей деревни, Чие-баасама, что набросилась на Какаши-сенсея, короткое пояснение учителя о том, что его приняли за покойного отца, а затем женщина наотрез отказалась помогать шиноби листа спасать Казекаге, напоследок бросив что-то о внуке. Шестерёнки в голове крутились нехотя, весь мыслительный процесс вызывал ноющую, пульсирующую боль в висках, но к верному ответу Сакура всё же пришла. Представить на месте Кукловода образ мальчика, напуганного и сломленного потерей родителей, не составило труда. Мир жесток и несправедлив с людьми, и вместо того, чтобы попытаться изменить его или принять действительность, Сасори решил защищаться. Измазанная в своих ошибках и грехах, словно в грязи, Сакура посчитала, что не имеет права на осуждение. Лихорадка в теле постепенно проходила, на смену ей приходила усталость. Конечности сделались ватными, даже имея опору в виде Акасуно оставаться в сидячем положении становилось невыносимо тяжело. Девушку охватило непонятное чувство, сродни тому, что испытываешь после принятия приличной дозы алкоголя. Рассудок будто помутился. — Я тебя понимаю, — выдохнула девушка, в этот момент огонёк ненависти в её глазах затух. Теперь непонимание отразилось на лице Акасуно. На мгновение ему показалось, что потеплевший взгляд изумрудных глаз, что почти сразу спрятался под тяжело опустившимися веками, лишь плод его воображения. В последние дни он слишком часто вспоминал улыбающиеся глаза матери с фотографии, пытаясь перенести этот образ на свою пленницу и понять, будет ли его сердце трепетать так же при виде этого. — Сакура, — позвал шиноби, приподняв опущенную голову за подбородок, — посмотри на меня. Девушка послушно распахнула глаза. Акасуно чувствовал, как сердце заходится в бешенном ритме при виде такой безропотной покорности и пристального взгляда девушки, который она сумела сфокусировать на нём не сразу. На её щеках проступил едва заметный румянец, чуткий слух нукенина уловил, как участилось сердцебиение медика, а выдохи, что срывались с приоткрытых губ, стали едва уловимо громче и томней. — Снадобье подействовало быстрее, чем я ожидал, — хмыкнул Кукловод. — Переборщил с дозировкой, — подушечкой указательного пальца мужчина очертил контур чужих губ, наблюдая, как Сакура, словно завороженная, подаётся навстречу этому незамысловатому движению. — Хидан был прав, потрясающее зрелище. Чувства иръенина будто обострились. Невесомое движение мужчины посылало по коже покалывание, похожее на то, что испытываешь при погружении в ледяную воду, и вместе с тем выбивало из лёгких воздух. В ушах стоял белый шум. И всё же, Харуно неосознанно потянулась навстречу Сасори, будто отчаянно не желая терять это ощущение. — Если я умру здесь, — заговорила Сакура осипшим голосом, но Акасуно её прервал. — Умрёшь? — предположение куноичи, казалось, всерьёз рассмешило Сасори. — Нет, ты принадлежишь мне, и я не позволю тебе меня оставить, как… — он резко умолк. Веселье покинуло лицо Кукловода так же быстро, как появилось на нём. В памяти всплыли покрытые уродливыми трещинами лица его первых марионеток и чувство пустоты и безысходности, когда он потерял родителей во второй раз. Акасуно коснулся ладонью щеки девушки, следя за тем, как она, словно сонный котёнок, льнёт к его руке, даже не зная, чего хочет получить. Чужое касание вызывало в солнечном сплетении Сакуры опьяняющий трепет, туманило разум, порождало в воображении картинки. Бесстыдные, развратные, грязные, такие, о которых обычно Харуно даже не помышляла. Этот факт был обязан смутить девушку, заставить соскочить с места, краснея от стыда, и прекратить этот балаган. Но ей не хотелось внимать голосу здравого смысла и правилам приличия. Будто на волю вырвались последние из сдерживаемых ею демонов, и их шепот был самым сладким из всех. Ощущение запретности происходящего, как никогда пристальный взгляд Сасори и звук собственного сбивчевого, внезапно слишком громкого дыхания будто раззадоривали, подталкивали к чему-то неправильному, рушили стены самообладания, за которыми прятались, словно монстры в Тартаре, её потаенные желания. Сакура сходила с ума. Она понимала, что происходящее должно её пугать, что она должна остановиться, но не получалось. Казалось, все прочие чувства отключились. Девушка шумно втянула носом воздух. Одна её рука всё ещё цеплялась за плащ Акасуно, словно в поиске опоры. Второй Сакура несмело потянулась к своей шее, едва ощутимо коснулась её. По телу тут же пробежали мурашки. Она вся представляла собой оголённый нерв. Судорожный вдох, что она не смогла сдержать, сорвался с губ. Она подняла взгляд на сидящего перед ней Кукловода, разглядывающего её с предельной внимательностью. Казалось, он не упускает из виду ни одного её вдоха, ни одного движения. От этого внутри разгоралось что-то, напоминающее злорадство вперемешку с нездоровым желанием провокации. Бесстыдство, от которого Харуно была всего в шаге, вызывало в теле сладкую истому и предвкушение. Возбуждение, подпитанное снадобьем Сасори, туманило разум, и контролировать себя Сакура была не в силах. Тонкие пальцы скользнули к подолу платья. Сакура медленно погладила внутреннюю часть бедра, нарочно задрав ткань и не без удовольствия подметив, как в одно мгновение загорелся взгляд мужчины. Стоя на коленях и упираясь рукой на Сасори, Харуно находилась в довольно вызывающей позе. Этот факт лишь больше раззадоривал. Не сдержавшись, девушка чуть сильнее прогнулась в спине. Её рука скользнула выше, задевая намокшую ткань белья. Она прикрыла глаза и слегка нахмурилась. — Прекрасна, — почти прошептал Акасуно, не отрывая от ее лица взгляда. Сакура распахнула глаза, в упор глядя на нукенина. — Повтори. — Ты прекрасна, — он послушно выполнил просьбу, подаваясь немного вперёд. Внизу живота болезненно стянуло от возбуждения, и Харуно зашипела, чуть сильнее сжимая ткань плаща. Сакура заерзала на месте, слегка опустила бедра, будто борясь с ощущением. Спустя пару секунд она, ведомая безумством, разыгравшимся в голове, торопливо стянула нижнее белье, оставив его болтаться у коленей, и коснулась намокшей вульвы. Цепкий взгляд Сасори действовал, словно десятикратное усиление. Легкое прикосновение послало волну электрических разрядов по телу, выбивая их лёгких воздух. Харуно шумно выдохнула. Сложив пальцы «ножницами», она сделала пару поступательных движений вдоль малых половых губ, слегка надавливая. Затем снова и снова, ускоряя темп. Сладкое чувство, что растекалось по телу от низа живота, заставляло захлёбываться в новых ощущениях и жалобно хныкать, потому что было мало, чертовски мало. Полностью погрузившись в процесс, девушка не заметила, как Акасуно ослабил её хватку на своей одежде, вынуждая теперь искать опоры в стене, чтобы медленно переместиться к ней за спину. Его ладони легли к ней на плечи, он провёл ими ниже к локтям, отчего рукав платья съехал с одного плеча, открывая обзор на белую грудь. Придвинувшись ближе, он продолжил очерчивать руку Харуно, спускаясь к кисти. Сакура вздрогнула и протестующе выдохнула, когда он сжал девичью ладонь, отрывая от её занятия, однако не стала сопротивляться, когда почувствовала, как он сначала огладил её запястье, а затем переплёл их пальцы, продолжая, следуя примеру куноичи, ласкать её внизу, пачкая теперь их обоих в её естественной смазке. Вторая рука Акасуно очертила линию бёдер девушки, обводя влажную от пота кожу ладонью медленно, наслаждаясь каждой секундой их соприкосновения. Он не мог ощутить текстуру разгоряченной кожи, но в памяти всплыло забытое ощущение, когда он, гуляя по улицам Суны, коснулся шелкового платка на одном из многочисленных прилавков. Нагретая на солнце ткань послушно скользила между пальцами, лаская подушечки. На мгновение Акасуно прикрыл глаза, собирая две картинки воедино. Иръенин не сдержала полустона-полувсхлипа, когда Сасори медленно погрузил их пальцы внутрь. Промычав что-то, Сакура оттолкнулась от спины нукенина и наклонилась вперед, упершись рукой в пол. Колени разъехались чуть шире, и Сакура толкнулась бедрами вперёд, словно требуя продолжить, чувствуя, как вокруг её фаланги пульсируют стенки влагалища. — Поверни голову, — тихо приказал Сасори, не двигаясь. Сакура почти взвыла от недовольства, чувствуя, что сгорает от нетерпения. — Я хочу видеть твоё лицо, Сакура. Зажмурившись на мгновение, будто пытаясь хоть на минуту вернуть себе рассудок, девушка выдохнула и повернулась, глядя на шиноби через плечо. Его взгляд будто прикипел к трепещущим ресницам и приоткрытым губам, мужчина жадно ловил каждый звук. Он всё не мог отвести взгляда от раскрасневшегося лица, от того, как девушка хмурилась или закусывала губу в попытках быть тише. В этот момент он добавил второй палец, и Сакура зашипела и убрала свою руку от промежности, хватаясь ею за отполированные доски, чтобы не потерять равновесие. Неровное дыхание вперемешку с приглушёнными стонами ласкали слух Кукловода, пока он доставлял ей удовольствие своими движениями. Сасори казалось, что если бы он был способен дышать, у него бы перехватило дыхание. Он почти ощутил это, наблюдая, как двигается куноичи, как она откидывает голову, и её волосы липнут к мокрой коже. Не в силах сдерживаться, Харуно потянулась к клитору, ритмично поглаживая его в такт движениям Акасуно. От ощущений кружилась голова, под закрытыми веками плясали искры. Куноичи жадно глотала воздух, который Акасуно выбивал из её легких своими движениями. Сакура почувствовала, как внутри всё натянулось, словно струна. Застонав, она уткнулась лбом в холодный пол, задирая задницу выше. Прорычав что-то, она почти тут же выгнулась, хватая Сасори за кисть и заставляя двигать ею в своем ритме. Наблюдая, как по руке стекает белесая жидкость, Акасуно улыбнулся, позволяя девушке пользоваться своими пальцами, яростно насаживаясь на них. — Боже, — задыхаясь прошептала девушка, всё более сбивчиво толкаясь бедрами, а затем она коротко вскрикнула, ощущая, как сжимается вокруг него. Каждая мышца в ней напряглась, она выгнулась дугой и зажмурилась, когда её тело пронзил оргазм. Спустя пару мгновений она обессилено рухнула на пол, жадно ловя ртом воздух. Сасори медленно вынул из неё пальцы, поднося их к лицу и с заинтересованным видом разглядывая стекающую с них смазку. — Что за чёрт? — сипло выдохнула девушка, поднимаясь на дрожащих руках.

***

Учиха больше напоминал каменное изваяние, нежели живого человека. На бледном лице, как обычно, ни тени эмоций. Лишь губы, сжатые в тонкую полоску, могли сказать что-то о душевных терзаниях юноши, однако заметить этого было некому. Когда эта мысль промелькнула в его голове, к своему собственному удивлению, Итачи едва заметно покосился направо. Уголок губ дёрнулся в намёке на ироничную усмешку над самим собой, когда, не заметив розовой макушки рядом, он почувствовал что-то вроде лёгкого разочарования. Харуно Сакура не появлялась в его поле зрения уже три дня, что было совсем не удивительно, учитывая то, на какой ноте они расстались. Я, в отличие от тебя, переживаю за Саске. Хочешь умереть, пожалуйста, но не прикрывай свои слабости им, будто он какой-то кусок ветоши. Слова, брошенные куноичи, отозвались тогда в груди какой-то извращённой смесью боли и необъяснимой радости, испытав которую, Итачи не мог удержаться от того, чтобы снова и снова прокручивать их в голове, раз за разом, будто пробуя на вкус эмоции, которые они вызывали. Радость или, вернее сказать, облегчение от выражения на лице иръенина и резких слов в сторону Итачи, стоило речи только зайти о Саске. Учиха чувствовал, как что-то тёплое, успокаивающее, разливалось внутри при мысли о том, что у младшего есть те, кто готов ради него на всё. Эта сладость смешивалась с горьким «Не прикрывай им свои слабости». Разве Итачи посмел бы? Разве смог бы поступить так с единственным, что осталось в его жизни, единственным, ради чего он всё это время жил. Нукенин продолжал думать. Сказать честно, чувство это было похоже на то, что кто-то ковырялся в открытой ране острием куная, и, судя по всему, «болевой шок» вызвал помутнение рассудка. Другого объяснения тому, что Учиха всерьёз рассматривал гневную речь девушки, не было. — Итачи, — чужой голос заставил юношу вынырнуть из раздумий. Тоби плавно выплыл из темноты, будто не прятался в ней, а был её частью. Учиха спокойно наблюдал, как шиноби приближался к нему, терпеливо ожидая, когда тот заговорит. — Вижу, ты весь извёлся, — заботливо проговорил брюнет, и в его голосе было почти не различить наигранности. — Мне жаль, что заставил тебя так долго ждать. Юноша выжидающе уставился на члена Акацуки, пропуская мимо ушей бессмысленное вступление. В холодном свете луны выражение его лица казалось даже ещё более отстраненным и равнодушным, даже, вероятно, могло напугать своей безжизненностью. Но Тоби лишь недовольно хмыкнул, безэмоциональность младшего всегда немного раздражала. — Орочимару мёртв, а твой братишка покинул его убежище, прихватив с собой три… м, любопытных образца, — наконец проговорил нукенин. Учиха молча кивнул. — Шиноби Листа тоже известна эта информация, из Конохи на поиски выдвинулась группа, не советую тянуть с этим, — посоветовал Тоби. — Зетцу временами будет сообщать тебе о последних перемещениях Саске. — Что на счёт нашего уговора? — вопрос настиг брюнета, когда тот уже развернулся, чтобы вновь исчезнуть во мраке теней. — Итачи, — снисходительно вздохнул Тоби, остановившись в пол оборота, — стоит ли тратить последние мгновения жизни на волнения о том, чего даже не узнаешь после смерти? — Мадара, — от едва слышного обращения сквозило большей угрозой, чем от криков или обнаженных клинков. Ветер встрепенул кроны деревьев, от чего в воздух взмыло несколько побеспокоенных синиц. Маска скрыла то, как Тоби проследил взглядом их полет и усмехнулся. — Как ты стал неосторожен. Знаешь, одно твоё слово может доставить мне массу проблем. Итачи выдохнул, вместе с тем его плечи будто опустились, приобретая более расслабленный, или, вернее сказать, уставший вид. — Стоит ли мне волноваться о том, о чём не узнаю после смерти? Названный Мадарой добродушно рассмеялся, однако, сказать наверняка, что скрывалось за этим, казалось бы, открытым проявлением эмоций, было невозможно. Вместе с тем, взгляд, направленный на младшего, стал более цепким, будто прожигающим насквозь, словно мужчина пытался разгадать, что таит за собой каждый жест, каждый вздох Учихи. — Чувствуешь себя хуже в последнее время? Даже наша юная иръенин не в силах тебе помочь, стоило ли принимать её в наши скромные ряды? — Мне тоже интересно, зачем ты принял её в Акацуки, — хмыкнул Итачи, не особо надеясь на ответ. — На твоём месте я бы поторопился, — махнул рукой шиноби, вновь оборачиваясь в сторону деревьев. — Перед уходом мне нужно поговорить с Сакурой, — Итачи едва заметно качнул головой. — Как знаешь, моё дело лишь рассказать, — безразлично бросил Тоби, но в его голосе улавливалась насмешка, адресованная не собеседнику. Казалось, он отвлёкся на что-то совершенно другое, и теперь предвкушал что-то интересное, а, может, лишь смеялся над чужой глупостью. — Теперь извини, как видишь, у меня есть и другие дела. Итачи взглянул в том же направлении, что и Акацуки, равнодушно повел плечом. — Разумеется. Развернувшись, Тоби неторопливо побрёл в гущу леса, словно направившись на вечернюю прогулку. Расправленные плечи и высокоподнятая голова демонстрировали уверенность мужчины в собственных силах, с чем бы он ни собирался столкнуться. Маска надежно прятала плотно-сжатые губы — единственное, что выдавало смятение. «Мне тоже интересно, зачем ты принял её в Акацуки» вновь прозвучал в голове вопрос Итачи. Тоби замедлил шаг и немного наклонил голову вперёд. Правая рука рефлекторно дёрнулась, но нукенин сдержал порыв прижать её к груди. Вместо этого он неслышно выдохнул и вновь вздёрнул подбородок, устремляя взгляд перед собой. — Надеюсь, я не заставил ждать слишком долго, — проговорил он в пустоту. — Мне скучать не пришлось, я наблюдал интереснейшее шоу, Тоби, — раздалось в ответ. Звук приближающихся шагов откуда-то справа не заставил Акацуки обернуться, будто он точно знал, где прятался собеседник. — Или мне лучше называть тебя Мадарой? Парень сдул с глаз светлую челку и оскалился, явно довольный собой. Сделал ещё несколько шагов и остановился напротив Тоби, с интересом разглядывая его, словно интереснейший экспонат на выставке. — Насколько смелым нужно быть, чтобы следить за обладателем шарингана, — хмыкнул Тоби, не удивившись тому, что его секрет раскрыли. — Хотя, если припомнить нашу прошлую встречу, то тут, скорее, решающим фактором является отсутствие мозга. Незнакомец, казалось бы, беззлобно усмехнулся, отклонив голову назад. От стекол очков отразился лунный свет, пряча за бликами его взгляд. — Ну, тогда и члены организации умом не отличаются, — проговорил он, кивая в сторону и указывая на что-то. Тоби не проследил взглядом в указанном направлении. — Дейдара. Я разберусь с ним позже, — равнодушно бросил он. — Как ты узнал, где меня искать? — Не забывай, я был шпионом во многих странах, и некоторое время работал с Акацуки. — Верно-верно, шпион Сасори. Слышал, вы плохо расстались, когда ты сдал его Орочимару. Что же в итоге тебе нужно от нас? — Закончить наш разговор, скрепить сделку, пожать руки — чистые формальности, — улыбнулся светловолосый. — Ты ведь помнишь, о сотрудничестве. — Припоминаю, что во время нашей последней встречи я отказался от каких-либо сделок с тобой. Вероятно, ты не расслышал, так как был занят убийством моего напарника. — Я не разрешения спрашиваю, лишь ставлю в известность. По причине моего безграничного уважения, — пояснил мужчина, ни во взгляде, ни в голосе которого не присутствовало ни капли почтения. — Якуши Кабуто! — воскликнул Тоби. Казалось, от низкого, раскатистого голоса содрогнулся воздух. Ночная тишина была нарушена шумом хлопающих крыльев десятка потревоженных птиц. Однако на собеседника это не произвело впечатления. — Да и ты, сдаётся мне, не столь категоричен в своём решении. Раз уж объявил всем, что твоего друга убили шиноби Конохи, а не я. — Мне выгоднее направить всё внимание Акацуки на Коноху. Ты же не представляешь никакого интереса, с чего бы обращать всеобщее внимание на лживую крысу вроде тебя? В момент, когда прозвучала последняя фраза, атмосфера резко изменилась. Температура ночного воздуха понизилась на несколько градусов. Беседу, которую вели двое мужчин, нельзя было назвать дружеской, однако хотя бы со стороны она выглядела безобидно. Теперь же всё изменилось, Якуши больше не выглядел доброжелательно. — Не нужно меня недооценивать, — тон Кабуто стал серьёзнее и тише, приобретая угрожающие нотки. — А что? Что ты можешь предложить организации? — Рад, что ты спросил, — черты лица юноши смягчились. — Для того и затевалось прошлое шоу. Тоби не успел уточнить, что это значит. Земля под ногами задрожала, почва взбугрилась, в воздух поднялось плотное облако пыли, и взору Тоби предстал гроб. Тяжёлая крышка упала с оглушающим грохотом. Нукенин нервно дёрнулся, а затем глаз в прорези маски презрительно сощурился. Перед ним в деревянном ящике был не кто иной, как Какузу. Мёртвенно бледный, с отсутствующим выражением лица он глядел сквозь Тоби черными глазами. — Эдо Тенсей? — Техника, которой владели только второй Хокаге и Орочимару. Теперь понимаешь? — самодовольно вопросил Кабуто. — Что в довесок к предательству, ты убил члена организации, чтобы похвастаться своими навыками? Не лучший способ влиться в коллектив. Кабуто рассмеялся. — И все же достаточно эффективный. Повисла тишина. Ни один не желал продолжать разговор, не рисковал нападать. Они сцепились взглядами, в которых явно читалась нескрываемая жажда крови. Ещё немного и воздух бы заискрился. — Грядет война, — вновь заговорил Якуши. — Представляешь боевую мощь, которой я могу тебя обеспечить? — И что с этого получишь ты? — Совсем немного. Ты гарантируешь, что Данзо Шимура умрёт в муках. И… — И? — Мне нужен Саске Учиха. — О, конечно. Секунду, проверю карманы, — Тоби демонстративно порылся в широких карманах плаща. — Ой, точно, у меня его нет. Насколько помню, вы с Орочимару нянчились с ним. — Мы оба знаем, что рано или поздно он замаячит на горизонте. — Если я откажусь? — Не откажешься, — уверенно проговорил Кабуто. — У меня есть весомый аргумент. Земля вновь содрогнулась, юркими змейками поползли глубокие трещины. Почва выплюнула очередной гроб. Тоби застыл, горло сковал спазм. Он уставился на знакомый силуэт в ящике. — Откуда… Откуда он у тебя? — всё же выдохнул он. — Это секрет. Это не так уж и важно. Важно то, что мы… ? — Договорились, — хрипло выдохнул нукенин, ощущая острую боль в районе грудной клетки. — Отлично. Теперь предлагаю побеседовать с Дейдарой.