Xiao
Кровь демонов по вкусу напоминает яд. Она отравляет все до чего дотрагивается и становится опасной даже для собственного владельца. Поэтому когда ты с нетерпением кусаешь приглянувшегося адепта, то не сдерживаешь собственного крика: — Гадость! — Я ведь предупреждал тебя, грязный суккуб, — пальцы Сяо не дают тебе отстраниться, сильнее прижимая к кровоточившей ране на его шее. — Что ты пожалеешь о том, что выбрала меня на роль жертвы. Энергия адептов чиста. Ее хочется поглощать бесконечно. Только, если не осквернена страшной кармой. — Отпусти! Отпусти меня! Останови эту дьявольскую кровь! — испуганно вырываясь из его рук, начинаешь сдавленно всхлипывать, давясь ядом. — У-умоляю… Отпусти-и… — Куда же делась твоя гордыня? Ты даже не попыталась удовлетворить мой голод, Т.И…Diluc
— Ваш бизнес обанкротится, мистер Дилюк, — неспешно помахивая украшенным веером, с выразительной насмешкой говоришь ты ему. — Без наших каналов, посредников и разрешения, вы ничто. На вашем месте, лучшим вариантом было бы добровольно согласиться с условиями этой сделки. — Вы мне… угрожаете? В воздухе запахло гарью. — Ну что вы, я просто предупреждаю одного милого львёнка. — Ты так сильно хочешь выйти за меня замуж, Т.И., — порывисто схватив тебя за запястье, он продолжил гневным пропитанным малым отчаянием голосом. — Только если в тебе играет влюбленность, вынужден разочаровать — на такую гадюку, как ты, я не посмотрю никогда. По истечению нашего брака ты загниешь в поместье от тоски и скуки. — Свадьба состоится пятого июля, дорогой, — не удержав улыбку, сухо выдавливаешь из себя в ответ. — Подбери хороший костюм, не пристало столь благородному господину выставлять себя на людях посмешищем. Все остальные же хлопоты я беру на себя.Albedo
— Затем, следует смешать свиток запретного заклятия и концентрат слайма, — осмотрев записи Сахарозы, монотонно высказался Альбедо, удостаиваясь ее горячей благодарности. — П-простите, — осмелилась вмешаться ты, сосредоточенно нахмурившись. — Зачарование оружия дело тонкое и на него необязательно растрачивать столько редких ингредиентов ради высокого результата. Достаточно применить свиток запретного заклятия и грязной или даже разбитой маски поверженного хиличурла. Красные глаза Сахарозы озарились восторженным пониманием, в то время как голубые глаза Альбедо окатили тебя холодной порцией льда. — Вот как… Конечно же, нам не терпелось услышать твое мнение, Т.И., — сдержанно произнес он, вынудив сжаться в плечах и отступить назад на несколько шагов от остроты бархатного тенора. — Простите, мастер Альбедо! Я больше вас не потревожу, — и спешно покидаешь их компанию, смаргивая предательски полившиеся слезы. — Вы ее так недолюбливаете, — ворчливо и отчасти задорно пробормортала под нос Сахароза. — Это не так, — отрицательно качнул головой алхимик. — Хм-м, да, скорее вы просто завидуете, — обращаясь скорее к себе, нежели учителю, она задумчиво продолжила. — В Т.И. несомненно кроется огромный потенциал, многие учёные даже присвоили ей титул «гения», что уж говорить обо всех открытиях, которые она совершила. Пожалуй, мастер Альбедо воспринял ее как своего… Противника?Venti
— Твоя тирания продлилась недолго, король штормов, Декабриан, — ветер бил ото всех стен, угрожающе кружа вокруг маленькой фигуры безымянного барда. — Прими свою смерть достойно. За сотню отнятых жизней, господство над беспомощными смертными и… Однако, в последний момент стрела небесного лука дрогнула, задев полы твоего наряда, но не попав по сердцу. — И, Барбатос? — искривив уголки губ в насмешливой ухмылке, медленно спускаешься со ступеней грозного трона. — Думаешь, такой жалкий ветерок вроде тебя сумеет одолеть великого архонта бури? Тебе казалось, что он дрожит от страха, пока возмущённо не раскрыл рот: — Почему… Почему никто не сказал мне, что Декабриан является женщиной?! — Кто вообще придумал это безвкусное имя? — закатываешь глаза, грубо притягивая его за подбородок. — Меня зовут Т.И., малыш, советую запомнить имя той, кому ты отныне принадлежишь.Zhong Li
Ты всхлипываешь, когда острые клыки глубоко вонзаются в твое открытое из-за выреза лёгкого шелкового платья плечо. Поддаешься вперёд, пытаясь отползти от тяжело дышащего прямо в тебе затылок бога войны, прежде чем он грубо притягивает тебя за волосы, губами смакуя вырвавшийся стон. И не сдерживаясь, истошно кричишь, когда он входит: грубо, жёстко, насухо. Быть слабейшим архонтом во время войны — дело тяжкое, но не непоправимое. Но быть слабейшим архонтом, который пал в немилость самому Мораксу — горе, которое не пожелаешь никому. — Такое никчемное существо, — рычит он, вдавливая тебя в холодные плиты роскошного зала, на котором по обыкновению проходят всеобщие собрания архонтов. — Можешь только скулить и плакать, жалея слабых смертных. Ничего больше. — Я… Знаю, — выдаешь через множество сиплых вдохов, размазывая прозрачные слезы по бледному от боли лицу, ломая ногти об пол. — Знаю… Н-но, почему? Почему, Моракс? — Что? — тревожа рану на твоей шее шершавым раздвоенным языком, недовольно вздыхает. — П-почему я, а не Гуй Чжун? Почему все всегда достается мне?Tartaglia
Тарталья ненавидит слабость, в то время как ты олицетворение этого слова. Столкновение двух противоположностей было неизбежным, тем не менее ты всеми силами пыталась пресечь ваш контакт на корню. Хоть это все равно не мешало ему при желании вычислить твою маленькую фигурку из тысяч других и больно сжав скулы, пропеть что-то о том, насколько смешны твои попытки сбежать от него. — Я уже применил две формы насилия над тобой: физическое и психологическое, — задумчиво поглаживая твой разбитый опухший глаз, Чайльд по-птичьи наклонил голову набок. — Но, ты все ещё не меняешься. — Какой я должна стать, чтобы ты отстал от меня? — ухватываешься за заветный шанс, чувствуя как начинают течь ручьем жалкие слезы. — Вряд ли сейчас ты способна стать сильнее меня, — плавно опустив руку на твою щеку, он лениво вогнал большой палец на твою разорванную из-за удара губу, надавив на сомкнутые зубы, дабы ты приоткрыла рот. — Поэтому, почему бы нам не приступить к чему-то более приятному? Знаешь, слабачка, у тебя такой… милый маленький ротик. Любопытно взглянуть, как он будет давиться, когда я войду в него.