Исцели мои раны

      Ровно в 15:00 он заходит в её кабинет. В этот раз вовремя.       Софи кокетливо улыбается и произносит: «Рада снова вас видеть, мистер Малфой», открывая ему дверь.       Он игнорирует, видимо считая это определённым протоколом общения в больнице, но Гермиона знает, что такое поведение несвойственно её ассистентке. Обычно она довольно сдержанна с пациентами.       Возможно, он представляет собой мужчину, который способен впечатлить. Скорее всего. Но Гермиона не может оценить этого, поскольку воспринимать его внешность, не воспринимая Малфоя под ней, кажется нереальным.       Гермиона хочет закатить глаза, но он смотрит прямо на неё.       Поэтому она просто приветствует его и жестом приглашает сесть напротив.       В ответ он удостаивает её кивком и сухим «Грейнджер», садится в кресло и принимает расслабленную позу.       Она недолго рассматривает его.       Сегодня она не планирует нырять с головой. Лишь снять первый слой с толщи его возможных проблем и травм. Понять, из чего сейчас состоит жизнь Драко Малфоя и как он ощущает себя среди этого.       Это обычная практика на её первых встречах с пациентами. До того, как опуститься на глубину и коснуться самых страшных вещей.       — Вы готовы начать? — Гермиона старается звучать непринуждённо.       Он снова кивает.       — Расскажите немного о вашей жизни сейчас. Вы всё так же проживаете в родовом поместье?       — Да. А ты проживаешь вместе с Уизли в его норе?       Лёгкая ухмылка касается его губ, и Гермиона вспоминает об их договорённости. Он тоже может задавать ей вопросы.       — Рон — мой друг, и сейчас он живёт вместе со своей семьей. Женой и дочерью.       Она догадывается, что он знает об этом, учитывая, как пристально «Ежедневный пророк» следит за жизнью Золотого Трио. Поэтому вопрос кажется ей банальной издёвкой. Но она не позволит ему задеть её.       — Я снимаю квартиру… в Лондоне. Чудесный район.       Гермиона улыбается как можно более искренне, но понимает, что выходит плохо.       — Не сомневаюсь, — и снова ухмылка.       Она слегка надавливает подушечками пальцев на края блокнота в своих руках, но продолжает:       — И как обычно проходит ваш день?       — Ничего особенного.       — А поподробнее?       Малфой медлит, и она надеется, что получит на этот простой вопрос честный ответ.       — Действительно, ничего особенного. Я просыпаюсь, завтракаю, читаю, иногда вижусь с другом, ужинаю и ложусь спать. Я редко выхожу из Мэнора.       Он произносит это достаточно обыденно, но слова, кажется, даются с трудом:       — С другом? Расскажете мне о нём?       — Ты его знаешь. Это Блейз Забини.       — О. Да, я помню его, — Гермиона ненадолго опускает взгляд в свой блокнот и спрашивает: — И как часто вы с ним видитесь?       — Раз в два-три месяца. Думаю, около того.       Она моргает в недоумении.       — Это… довольно редко. Он единственный, с кем вы общаетесь?       — Кроме матери — да.       Ей кажется это странным, ведь Малфой всегда был окружён толпой друзей во время их учёбы. Один из самых популярных парней в школе.       — А как же ваши друзья из Хогвартса? Вы не поддерживаете никаких старых связей? Или, возможно, обзавелись новыми?       — Нет.       Гермиона ещё несколько мгновений смотрит на него, а затем делает пометку в блокноте.       «Нарушение взаимоотношений с окружающими» — её первая запись за эту встречу, не сулящая ничего хорошего.       Она слышит раздражённый вздох напротив себя.       — И что ты там пишешь?       Гермиона поднимает взгляд, сталкиваясь с его нескрываемым недовольством.       — Я отмечаю моменты, которые считаю важными. Это обычный процесс во время терапии, — спокойно объясняет она, понимая, что для Малфоя это всё сейчас в новинку.       — Я не прихватил с собой блокнота.       — Я не ваш пациент.       Он молчит, как будто обдумывает сказанное ей, и произносит:       — Ладно. Я буду записывать важные моменты о тебе здесь, — Малфой стучит указательным пальцем по своему виску и криво улыбается.       — Не могу вам помешать, — Гермиона слегка приподнимает уголки губ в одобрении.       Сейчас она старается создать ощущение комфорта и безопасности. В теории — для него, но на практике — для них обоих. Но пока не может похвалить себя за эти слабые попытки проявить дружелюбие. Она чувствует, как напряжение витает в воздухе, отталкиваясь от каждой произнесённой ими реплики.       Но она не может так просто сдаться.       — И где вы обычно встречаетесь с мистером Забини?       — Нам нравится пара баров на Аппер Стрит.       Гермиона искренне удивляется данному выбору. Поэтому уточняет:       — В магловском районе города?       — Тебя смущает, что он магловский? — она теряется, но через мгновение понимает, что он передразнивает её прошлый вопрос о шариковых ручках.       — Разумеется, нет, — с каждым разом выдавливать из себя эту чёртову улыбку становится всё сложнее. — Но мне интересно, почему не один из баров, например, в Косом переулке?       Малфой неотрывно смотрит ей прямо в глаза и снова медлит. Она замечает, как его пальцы начинают тихо перестукивать по подлокотнику кресла. Он или обдумывает, что именно ей сказать, или… нервничает.       — Дело в том, что магическая часть Лондона не слишком жалует меня, — наконец отвечает он.       Она знает о том, что Малфои редко появляются в общественных местах, но истинная причина до сих пор ей неизвестна.       — В чём это проявляется?       Ритм, который он отбивает пальцами, становится более хаотичным и в один момент резко прекращается.       — Возможно, у тебя есть предположения?       Возможно. Но она не станет озвучивать их.       — Я бы хотела услышать то, как это воспринимаете вы.       Губы Малфоя растягиваются во что-то похожее на улыбку.       — Вряд ли ты читала в газетах о том, как наше общество относится к бывшим Пожирателям смерти, да, Грейнджер?       Она упорно молчит, и он продолжает:       — Никто не напечатает о том, что мирные жители Магической Британии — те самые, что сражались за равноправие и мир без насилия, — после триумфальной победы кидают в спину оскорбления и избивают до потери сознания тех, кто в этот Новый мир, по их мнению, не вписывается.       Он произносит это ровным тоном, пристально следя за её реакцией.       Гермиона догадывалась о чём-то таком. Но не представляла, что Малфоя могли жестоко избить где-нибудь в тёмной подворотне Косого переулка.       — Я проверяла вашу историю болезни. Вы не попадали в больницу с побоями ни разу за последние шесть лет, — она знает, что это звучит резко, даже некомпетентно, но не может до конца поверить в то, что он говорит.       — Я не обращался в больницу.       — Почему?       — В больнице тоже работают люди. Не думаю, что их отношение чем-то отличается от мнения тех, кто презирает меня на улице.       Гермиона чувствует, как возмущение добирается до кончиков её ушей и болезненно щиплет слегка покрасневшие щёки.       — Вы думаете, вас бы не стали лечить?       — Возможно, даже могли навредить еще больше. Я не хотел рисковать.       Она хочет сказать ему, что он сильно заблуждается, даже наговаривает на целителей, которые давали клятву защищать и спасать каждого нуждающегося в этом, но останавливает себя, как только вспоминает. О том единственном разе, когда он оказался на больничной койке здесь.       Он согласился честно отвечать на её вопросы. Скорее всего, ему нелегко это дается, и она не имеет права обесценивать.       — Это ужасно несправедливо, мистер Малфой, — она изо всех сил старается, чтобы голос не дрожал. — И мне правда очень жаль, что вам пришлось пережить это.       — Это забавно.       Гермиона несколько раз моргает, не понимая, что Малфой имеет в виду, и вопросительно смотрит на него.       — Что ты чувствуешь вину, хотя не имеешь к этому никакого отношения, — поясняет он и наклоняет голову немного вбок.       К ней подкрадывается осознание, что он тоже анализирует её. Наблюдает за реакциями на его ответы.       — Я не чувствую вины. Просто мне… действительно жаль.       — Разумеется.       Малфой медленно поднимает руку и подносит указательный палец к виску.       Делает пометку в своём «блокноте».       Гермиона пытается справиться с бушующими мыслями об игре, которую он затеял, и возвращается к теме разговора:       — Именно поэтому вам проще находиться среди маглов? Там вы чувствуете себя в безопасности?       — Дело не в чувствах. Там я действительно в безопасности.       И это кажется ироничным. Те, к кому он испытывал отвращение, будучи подростком, стали спасением. Но такая ирония граничит с абсолютной безнадежностью. С настоящей победой над человеком, с привкусом горечи на языке и страхом за этот «Новый» мир.       Ничего привычного для него не осталось здесь, среди магов. И это вбивается в её сознание, словно большой уродливый гвоздь.       — И что вы сейчас думаете о маглах? Вам, вероятно, довелось пообщаться с кем-то из них?       Малфой недолго размышляет, прежде чем ответить ей:       — Среди них есть… приятные люди.       На её лице появляется искренняя улыбка, и он слегка хмурится.       Возможно, он считает это особой формой поражения. Признать свою неправоту. Но для Гермионы это слабый луч света, пробивающийся сквозь плотно задернутые шторы.       Поэтому она чувствует небольшой прилив сил и продолжает:       — Вернёмся к вашему образу жизни. Кроме чтения и встреч с мистером Забини, вы не упомянули больше ничего, чем занимаетесь сейчас. Возможно, есть ещё что-то?       Что-то, что даст понять — ещё не всё потеряно.       — Нет. Кажется, я ничего не упустил. Я безнадёжный бездельник, Грейнджер, — он скучающе вздыхает, не отрывая от неё взгляда.       И эта напускная скука не покажется обычному человеку ничем особенным. Но она знает, как звучит безмолвное отчаяние. Она много раз слышала его в стенах своего кабинета.       — Может быть, что-то насчёт вашего будущего? Ваши планы на дальнейшую жизнь? — ей нужно отыскать хоть что-то обнадёживающее.       — Не припоминаю, чтобы что-то подобное посещало мою голову.       Нет. Ничего.       Гермиона уже собирается сделать очередную пометку, когда он спрашивает:       — А что насчет твоей жизни, Грейнджер? Как проходит твой день? — ответный удар, который сбил бы её с ног, если бы она стояла. — Ты работаешь здесь, потом возвращаешься домой, чтобы заняться каким-нибудь занудным хобби, на выходных встречаешься с друзьями, и вместе вы строите планы по спасению всего Магического мира?       Несколько секунд ей требуется для того, чтобы переварить этот поток и ответить:       — На самом деле моя жизнь не настолько насыщенная, — она хочет отблагодарить его за прежнюю откровенность тем же. — Я действительно много работаю, вечерами меня хватает только на чтение книги или просмотр какого-нибудь фильма, периодически я выбираюсь на встречи с друзьями. Я предана своему делу, и другие увлечения мне не нужны.       В конце своей речи она слегка наклоняет голову вбок, как он совсем недавно, и ждёт реакции.       — И это устраивает тебя?       — О, — Гермиона немного мешкает, — да, вполне.       Малфой подаётся чуть вперёд, как будто хочет подобраться ближе, и смотрит ей прямо в глаза:       — Нет. Я имею в виду, ты счастлива, Грейнджер?       И это тот вопрос, на который у неё нет ответа. Он не подготовлен заранее, чтобы вот так просто произнести его на выдохе. И это не то, о чём она думала когда-либо. Но Малфой спрашивает, и она всеми силами пытается скрыть своё замешательство.       — Конечно.       Одно слово, которое она обдумает позже. Или нет.       Малфой облокачивается обратно на спинку кресла и снова подносит указательный палец к своему виску.       Она не знает, какие выводы он делает, и жалеет, что у него и правда нет блокнота, где она могла бы подсмотреть.        — А вы, мистер Малфой? Вы чувствуете себя счастливым?       — Я думаю, ты знаешь ответ.       — Я бы хотела услышать это от вас.       Малфой стряхивает со своих брюк невидимые пылинки, как будто даёт себе время, чтобы подготовиться к очередной откровенности. Она уверена, что он уже жалеет об их договорённости.       — Всё, что могло бы сделать меня счастливым, мне недоступно. Вещи, о которых ты говоришь как о своей обыденности, не то, чем может похвастаться бывший Пожиратель смерти. Работа, друзья, планы на будущее, — произносит он так спокойно, будто это совсем не причиняет боли.       — Вы думаете о том, что когда-нибудь это изменится?       — С моей стороны было бы глупо рассчитывать на такое.       Его слова отдаются тупой болью в её висках.       Нет. Ничего.       — Но время идёт и…       — Да, ты права, время идёт, и с каждым годом я всё больше убеждаюсь в этом, — перебивает её он.       — Неужели вы не думаете, что способны на что-то большее? — она даже немного повышает голос и видит, как лицо Малфоя напрягается.       Он стискивает зубы, сдерживаясь.       — Нет, Грейнджер.       Гермионе хочется сказать, что он способен. Он может. Но она понимает, что сейчас это просто раздавит его. Превратит его и так потускневшее «я» в блёклое пятно. Сейчас он просто не в состоянии осознать это.       Они вернутся к этому позже, когда он будет готов. Когда она будет готова. Подберёт нужные слова и прощупает почву, где сможет что-то вырасти.       Поэтому она делает небольшую пометку. «Заниженная самооценка». Смотрит на неё несколько мгновений и переводит тему:       — Как вы спите?       Малфой выпрямляется, видимо от неожиданности вопроса, и переспрашивает:       — Сплю?       — Да, как вы спите? Сколько часов? Насколько беспокойно?       Он мотает головой:       — Мне не требуется много времени для сна. Как я уже сказал, я не трачу большое количество энергии в течение дня.       — Но всё же… сколько часов, мистер Малфой?       Пальцы снова начинают отбивать ритм на подлокотнике.       — Около трёх-четырех часов, — ответ дается ему непросто, и она чувствует это.       — И как давно вас мучает бессонница? — спрашивает она, помечая в блокноте: «Нарушение сна».       — Я бы не назвал это бессонницей. Я просто не хочу спать.       — И как давно вы «не хотите спать»?       — Около пяти лет.       — Может быть, есть что-то, что мешает полноценному сну? Вам снятся кошмары?       — Нет.       — Кошмары часто являются причиной бессонницы и…       — У меня нет кошмаров, Грейнджер, — он резко перебивает её, и ритм снова прекращается.       И ей кажется, что эта резкость никак не связана с его искренностью.       На лице Малфоя появляется нечитаемое выражение, которое у неё никак не получается понять. Он достаёт из внутреннего кармана пиджака небольшой футляр из тёмно-зелёной кожи, похожий на портсигар. Лёгким движением сигарета оказывается в его зубах, и портсигар исчезает за лацканом пиджака, когда Малфой убирает его обратно. Одним щелчком в магловской зажигалке вспыхивает огонёк.       — Здесь не курят, — она успевает сказать это до того, как он поджигает сигарету.       Смерив девушку недовольным взглядом, Драко снова тянется за портсигаром. Кроме недовольства, его движения выражают ещё… что?       Она задумывается о том, что не замечала за ним этой привычки во время учёбы в Хогвартсе.       И сейчас Гермиона чувствует, что лишает его возможности справиться с волнением и раздражением привычным способом. Он боится своих реакций на её вопросы. Боится своих ответов.       И это не просто привычка. Необходимость?       — Хотя… — на несколько секунд оба замирают, — вы можете курить здесь сколько угодно, если пообещаете всегда честно отвечать на мои вопросы.       Компромисс. Она идет ему навстречу, нарушая правила. Несмотря на то, что они обговорили этот момент в письме, она хочет дать ему понять — это действительно важно. Всегда отвечать честно.       — Ладно.       — Что насчёт других привычек? — Гермиона кивает в сторону сигареты, пока он закуривает.       Малфой поднимает бровь в вопросительном жесте, поэтому она уточняет:       — Алкоголь? Или другие виды психоактивных веществ?       — Я не принимаю наркотики, если ты об этом, — он делает небольшую паузу, прежде чем добавить: — Но не отказываю себе в огневиски.       — И как часто?       Он задумывается на несколько секунд, видимо напоминая себе о её условии, и отвечает:       — Регулярно.       — В каких ситуациях вы прибегаете к алкоголю?       — Чаще всего мне не нужна причина, — он так спокойно произносит это, что Гермиона чувствует, как небольшая толпа мурашек пробегается по её спине.       «Алкогольная аддикция» — новая запись в её блокноте.       Гермиона обдумывает следующий вопрос дольше предыдущих. Тот, что, возможно, является для него самым болезненным. Но она не может обойти стороной, потому что сейчас это находится в самом центре его жизни.       — В прошлый раз вы упоминали, что не хотите расстраивать свою мать сейчас. Вы переживаете за её состояние?       Гермиона наблюдает, как Малфой медленно сводит брови, стискивая зубы. Его губы вытягиваются в прямую линию, а скулы приобретают более чёткий контур от напряжения. Он с силой проворачивает окурок в своих пальцах, и тот растворяется в воздухе. Гермиона осознаёт, что первый раз наблюдает, как кто-то так быстро выкуривает сигарету.       — Я думал, мы говорим обо мне, а не о моей матери, Грейнджер.       — Всё верно. Но она важный человек в вашей жизни. Волнуясь за близких, мы возлагаем ответственность за их здоровье на свои плечи. Поэтому её состояние также сказывается и на вашем.       — Я не могу повлиять на её состояние. Это не то, что мне подвластно. Вообще кому-либо, — это не прямой ответ, но она понимает его.       Гермиона опускает глаза на свои записи, прежде чем снова посмотреть на него.       — Почему вы пользуетесь магловской зажигалкой, мистер Малфой?       Он выпрямляется в кресле, вытягивается как струна.       Малфой теряется, и она, замечая это, сама выдвигает предположение:       — Вы помните Артура Уизли? — осознав абсурдность вопроса, слегка трясет головой и продолжает: — Конечно, помните. Дело в том, что он тоже начал курить после всего, что произошло. И долгое время пользовался магией палочки, чтобы зажечь сигарету.       Он внимательно слушает, пока она говорит дальше:       — Но так как количество пачек, которые он выкуривал за день, превысило пять штук, кончик палочки стал обугливаться. И это влияло на работу и других заклинаний. Поэтому он перешёл на магловские зажигалки.       Она видит в его взгляде понимание. Он знает, о чём она говорит.       — Я просто хочу сказать, что… это работает и в другую сторону. Я имею в виду Нарциссу. Возможно, её стресс связан с вашим состоянием?       Малфой снова хмурится, и она добавляет:       — Вы должны понимать. Пока вы не признаете проблему, её невозможно решить. А ухудшение вашего самочувствия может понести за собой более серьезные последствия.       Малфой, не отрывая от неё глаз, снова закуривает.        — Если я признаю то, о чём ты пытаешься мне сказать, что изменится, Грейнджер?       — Вы выздоровеете.       — И зачем мне это выздоровление? — он повышает тон, как будто она может не услышать его.       — Ваша жизнь изменится. В лучшую сторону.       — Серьёзно? Мерлин, ты серьёзно говоришь это, Грейнджер?       Малфой нагибается вперёд и, тыча пальцем в направлении её лица, уже чуть ли не кричит:       — Ты думаешь, этому миру есть до меня дело? Думаешь, кто-то из этих людей вокруг поменяет своё мнение, если я стану здоровым? Им плевать. Я могу быть каким угодно, но это не имеет никакого значения. Больше нет.       — Если вы исцелитесь… — начинает она, но он перебивает:       — Разве у меня есть право на исцеление?       Гермиона напрягается всем телом и хочет что-то ответить, но просто не может подобрать нужных слов. Все они звучат в её голове слишком высокомерно и сухо. Недостаточно правдиво. Поэтому она произносит единственное, что, как ей кажется, может повлиять на него.       — Сделайте это ради матери. Иначе однажды наступит момент, когда ваше состояние не позволит вам ей помочь.       Это действует мгновенно. Малфой открывает рот, чтобы ответить, но тут же закрывает его, передумав. Ей кажется, что он сомневается. Поэтому она ждёт, не сводя с него взгляда.       Ровно через минуту он снова заставляет окурок исчезнуть, поднимается из кресла и выходит из её кабинета, громко хлопнув дверью.       Она не знает, вернётся ли он. Поставил ли он точку или просто не смог выдержать правду, которую, скорее всего, и так знал. Она обрушила на него те стены, что строились годами. Спрятаться от мира. От своих близких. От себя.       И осознание, что эти стены не защищают, а стремительно идут трещинами, бьёт по голове тупым молотом, не давая возможности ясно мыслить.       Она возвращает взгляд к своим записям. Ей кажется, что это ещё не всё. Ее рука немного дрожит, буквы трясутся на бумаге, когда она дописывает внизу страницы:       «Гнев.       Эмоциональная нестабильность.       Ярко выраженная тревожность».       Сухие факты. Симптомы ещё одного пациента.       Но каждый раз она с острой болью в груди соотносит их с чьей-то реальностью.       Глаза бегают по строчкам, мысленно добавляя новые возможные.       Это реальность Драко Малфоя. И это то, что медленно уничтожает его изо дня в день.