***
Когда Гермиона возвращается в квартиру, она не находит Драко ни в гостиной, ни в спальне, но вскоре, услышав шум воды из ванной комнаты, понимает, что ей не удастся избежать разговора. Возможно, ей было бы легче, если бы они встретились через пару дней, обдумав произошедшее и ясно сформулировав свои мысли. Но обстоятельства вынуждают её делать это сейчас, расшагивая взад-вперёд по собственной кухне, ровно до того момента, как звуки из ванной стихают. Малфой оказывается перед ней в одном полотенце на бёдрах и со взъерошенными мокрыми волосами. До неприличия красивый. Он облокачивается плечом о дверной косяк, пристально всматриваясь в её лицо. — Когда ты написала, что вернёшься к 11:25, я был уверен, что ты действительно вернешься к 11:25. Это пугает, — очаровательная ухмылка на его лице совершенно не упрощает ей задачу. — Где ты была? Ей приходится отвести взгляд на колдографию — они с Гарри в баре во время празднования его поступления в Аврорат, — висящую на её холодильнике, чтобы сказать то, что она должна: — Кажется, я уволилась. Брови Малфоя взмывают вверх в удивлении, а рот приоткрывается. Но несколько мгновений он не издаёт ни звука. И в конце концов произносит: — Оу. Ты правда вошла во вкус, — он отталкивается от дверного косяка и направляется к холодильнику. — Ты не против, если я приготовлю нам завтрак? — спрашивает как ни в чём не бывало. — Да, да, конечно… — спешно отвечает она. — Вошла во вкус? Что ты имеешь в виду? — Чёрт, в твоем холодильнике из съедобного только яйца. Тогда яичница, — возвращает взгляд к Грейнджер. — То, что ты делаешь со своей жизнью в последнее время. Это очень похоже на выбор в пользу себя вместо других. Драко достаёт сковородку с дальней полки кухонного гарнитура, вероятно мысленно подмечая, что ей редко пользуются в этом доме. Его движения настолько уверенные и размеренные, что, пока она наблюдает за ним, что-то внутри неё успокаивается. Само собой приходит к эмоциональному штилю. В голову ударяет мысль, которая будто обволакивает все её переживания тёплым пуховым одеялом. Возможно, он не игнорирует препятствия между ними. А просто считает, что они способны справиться с ними. Грейнджер позволяет себе выдохнуть, прежде чем продолжить разговор: — Мне кажется, сейчас я выбирала между тобой и другими. Между бровей Малфоя появляется морщинка, пока он включает плиту и ставит сковороду на неё. — Хм, — он опускает ладони по бокам от плиты на столешницу, — и почему ты решила, что должна сделать этот выбор? Гермиона пожимает плечами. — Потому что осознала, что если останусь на работе и останусь с тобой — буду чувствовать себя отвратительно. И если останусь на работе, но без тебя… Буду чувствовать себя так же. Его глаза снова находят её. — А если останешься со мной, но уйдёшь с работы? Она закусывает щёку, раздумывая. — Буду чувствовать себя свободной делать то, что хочу. И не чувствовать вины. Малфой возвращается к их завтраку, разбивая яйца на шипящее масло. — Тогда ты выбирала между тем, где ты чувствуешь себя хорошо и где ты чувствуешь себя плохо. Разве нет? Разве нет? Его слова эхом стучат в её голове, как самая очевидная истина. Самое простое решение уравнения. То, что с утра казалось ужасной ошибкой, сейчас кажется чем-то абсолютно естественным. Будто это именно то, что должно было случиться. Будто всё идет по какому-то плану, который она не продумывала, но именно это ей и нужно. Они молчат те несколько минут, которые Драко дожаривает яичницу и накрывает для них стол с парой чашек кофе. — Что ты чувствуешь сейчас? — Малфой первый прерывает молчание, когда они приступают к завтраку. — Облегчение? Что-то вроде, — Грейнджер ковыряется вилкой в жидком желтке, размазывая его по тарелке. — Знаешь, я была уверена в том, что подвожу мистера Бёрда и своих коллег, принимая такое решение, когда трансгрессировала в больницу. Но он лишь пожелал мне удачи и поблагодарил за то, что я позволила этой Программе существовать. Сказал, что я и так отдала ей слишком много. Он был спокоен и рад за меня, — Гермиона трясёт головой, осознавая. — Наверное, я единственная, кто не понимал, что мне пора идти дальше. Тёплое прикосновение руки Драко к её собственной заставляет поднять взгляд. Она видит в его глазах нежность, которая раньше вводила в замешательство, но сейчас ощущается как спасительный глоток воздуха, насыщенного кислородом. Словно эта череда спонтанных решений стала спусковым крючком к тому, чего она ждала так долго. Когда они заканчивают с завтраком, Драко убирает тарелки в раковину и, разворачиваясь к Гермионе, опирается о столешницу позади себя. — Наверное, было глупо вот так без плана увольняться, но… у меня есть сбережения на первое время и один вариант… — Грейнджер отстукивает пальцами по деревянной поверхности, выдавая своё волнение. — Расскажешь мне? — его тон ненавязчивый, странным образом придающий ей немного уверенности. Всё, что он делает, пока расхаживает по её кухне в этом грёбаном полотенце — которое, она может поклясться, вот-вот соскользнёт с его бёдер, — придаёт ей уверенности. — Да, я… Сейчас, — она решительно встаёт со стула и скрывается в дверном проёме, чтобы вернуться ровно через минуту. — Вот. Грейнджер протягивает Малфою стопку писем с печатью Хогвартса, перевязанную белой ленточкой. — Что это? — Драко изучает написанное на пожелтевшем пергаменте, но вся информация, которая у него есть, — отправитель и получатель. — Профессор Макгонагалл каждую годовщину Битвы за Хогвартс отправляет мне письмо с поздравлениями. И каждый год она приглашает меня на пост профессора магловедения. После войны на эту должность не могут найти преподавателя, который задержался бы в Хогвартсе дольше трёх месяцев. Возможно, дело в том, что случилось с профессором Бербидж, — Гермиона прочищает горло. — Эта история вызывает чувство тревоги у новых сотрудников. Как будто они не до конца осознают, что Волдеморт уже не возродится. Грейнджер останавливается на несколько секунд. И ловит во взгляде Малфоя то же самое, что чувствует внутри себя. Сожаление. — Во всяком случае, это не станет более безумным, чем всё, что я делала последнее время, верно? — она заставляет себя улыбнуться. — Взять и согласиться. — Почему ты не соглашалась раньше? — такой простой вопрос, на который ей так сложно найти ответ. Ей действительно становится всё труднее отвечать на чужие вопросы о себе. На свои собственные. — Наверное, мне казалось, что это шаг назад. Вернуться в Хогвартс. Мне все твердили, что моё место в министерстве или где-нибудь на передовой. Меня ждёт что-то большее, что-то социально значимое. Например, Программа, — улыбка на её губах становится грустной. — А сейчас мне кажется, что моё место всё это время пустовало. Но я не уверена до конца. Это правильно? Она не знает, почему спрашивает об этом Малфоя. Почему не говорит об этом с Джинни или с Гарри, почему Рон не знает о её сомнениях. Но она знает, ей пришлось признать, что Драко, словно недостающий пазл, встал в картину её жизни так подходяще, что это даже немного пугает. — Если ты этого хочешь, — всё, что он отвечает. И, наверное, это единственный ответ, который ей нужен. Если ты этого хочешь. Возможно, она хотела этого уже давно. С самого первого письма. Но она никогда не была готова оставить Программу, оставить свою работу и своих пациентов. И чувство долга затопило её желание быть совсем в другом месте. И каждое письмо, которое она хранила все эти годы, тому доказательство. — Знаешь… я не открывала последнее. Возможно, Минерва уже отказалась от этой идеи и оставила попытки. Возможно, они уже нашли постоянного преподавателя, — Гермиона берёт в руки запечатанное письмо и начинает крутить конверт в руках. Гермиона сама не знает, почему не открыла его. Будто каждое новое письмо давило на неё ещё с большей силой, чем предыдущее. Будто она не знала, что ожидать от себя в этот раз. — Что, если… — Драко запинается, будто обдумывает что-то, — сыграть в игру? Гермиона выгибает бровь в немом вопросе. — Ты откроешь конверт, и если Минерва снова пригласила тебя — ты согласишься без раздумий, — его лицо озаряет воодушевлённая улыбка. — Но… — Грейнджер, вчера ты переспала со своим бывшим школьным врагом, а сегодня утром уволилась с работы. Разве тебя испугает возможность положиться на волю случая в принятии одного из самых важных решений в твоей жизни? — улыбка Малфоя становится шире, а брови Гермионы всё ближе сдвигаются к переносице. Он определённо издевается над ней. — Ладно, — она поднимает подборок и протягивает конверт ему, — но его откроешь ты. Драко секунду медлит, но в итоге пожимает плечами и берёт письмо в руки. Ей кажется, что время течёт бесконечно, пока он открывает конверт и вчитывается в строки на пергаменте. Когда зрачки Малфоя перестают двигаться, он поджимает губы и поднимает расстроенный взгляд к Грейнджер. Отрицательно качает головой. — Мне жаль. Они действительно уже кого-то нашли. Гермиона сглатывает. Заставляет уголки губ подняться. Сердце внутри стучит о решётку рёбер. Так предательски. Она просто переволновалась. — В любом случае я рада, что они решили проблему. — Ты расстроена. — Нет, я… просто немного разочарована, — пальцы вновь начинают отбивать неровный ритм, который резко прекращается через несколько секунд. — Ладно, я расстроена, — она вскидывает руки, а после кладёт подбородок на сцепленные ладони, опираясь локтями о стол, и поджимает губы. Она сама не понимает, на кого обижается: на Минерву, на себя или на Малфоя, который в какой-то момент стал причиной всех её глупых порывов. — Зато теперь мы точно знаем, что ты этого хочешь, — хитрая ухмылка появляется на его лице, и он протягивает письмо Гермионе. Что? — Что?.. — обида сменяется удивлением, и Грейнджер выхватывает письмо из его рук. Читает строчку за строчкой, расплываясь в радостной улыбке. Она возвращает взгляд к Драко, который смеётся, поднимая руки в капитулирующем жесте. — Как ты мог? Это просто издевательство, — Гермиона пытается добавить в эту фразу нотки недовольства, но ничего не выходит. Ничего не выходит, потому что её переполняет чувство предвкушения чего-то нового в её жизни. Чего-то, что она так долго избегала, прячась от собственных желаний в попытке быть такой, какой её хотели видеть другие. Грейнджер поднимается и нагибается над столом, чтобы достать до губ Малфоя, вкус которых ощущается как лучшее спонтанное решение в её жизни. Tom Odell — HealГлава 20 — Правильно
2 октября 2022 г. в 23:15
Cloves — Don't Forget About Me
Когда Грейнджер открывает глаза, первое, что она видит, — спящий Малфой. Абсолютно безмятежное выражение лица: его губы слегка шевелятся, а длинные ресницы отбрасывают тень на бледную кожу.
Он чертовски красив, но Гермиона заставляет себя лечь на спину и уставиться в белый потолок. Она не помнит, как заснула практически сразу после секса, помнит лишь ощущение его тепла рядом.
Грейнджер зажмуривается. Её накрывает волной горячего и одновременно с тем леденящего внутренние органы осознания. Мысли, которые вчера представляли собой спутанный клубок ощущений и желаний, начинают распутываться во вполне ясное понимание.
Это была чёртова ошибка.
Её ошибка.
Она натягивает одеяло на лицо и издаёт разочарованный стон.
Стон сожаления.
Так это ощущается? Когда ты поддаёшься своим внутренним порывам, рано или поздно испытываешь грёбаное сожаление.
Грейнджер аккуратно приподнимается на кровати, чтобы не разбудить парня рядом, и прижимает колени к груди. Закусывает щёку изнутри, чувствуя металлический привкус на языке.
Потому что как бы она ни хотела упасть в них с головой, Малфой всё ещё остаётся её бывшим пациентом. А она — чёртовым психотерапевтом-целителем Программы психологической помощи жертвам войны.
И она облажалась.
В стремлении спасти себя, она совсем не учла, что не может себе этого позволить. Не с Малфоем. Не сейчас.
Грейнджер должна была осторожно, практически на цыпочках, заходить на глубину этих отношений, следя за тем, чтобы они не наделали ошибок.
Она и так рисковала, но секс на первом свидании перечеркнул её жалкие попытки сделать всё правильно. Правильно для них.
Она не может рассчитывать на Малфоя в полной мере, так как понимает, что с ним происходит.
Эйфория на фоне выздоровления.
Усилия, которые человек предпринимает для преодоления последствий травмы, положительно сказываются на его личности. И она видит это в Малфое. Желание получать радость от жизни и искать новые возможности. Он выглядит вдохновлённым, он готов стать счастливым. Он не боится.
Возможно, сейчас Драко хочет жить больше, чем когда-либо до этого. До войны.
И тем сильнее она чувствует свою вину. Она испортила то, что ещё не успело начаться.
Ей отчаянно хочется отрезать себя от этих отношений, от Малфоя, просто вычеркнуть из жизни день, когда она призналась себе в этих чувствах. Когда позволила себе думать, что они могут быть вместе и она сможет избежать последствий.
И у неё есть только два варианта, каждый из которых кажется правильным и одновременно с тем безрассудным.
Грейнджер сползает с кровати, всеми силами стараясь не задеть спящего Драко, и бесшумно выходит из спальни. Подходит к письменному столу, беспорядок на котором вынуждает её воспользоваться Акцио, чтобы найти чистый пергамент и перо.
Несколько слов дрожащим почерком — словно подпись под сделанным ею выбором. И она совсем не уверена, что он верный.