В тихом омуте

      Пятый умело врал всем: своей семье и самому себе. Без стеснения, чрезмерно обыденно возводил непробиваемые стены вокруг себя, когда мысли стали разъедать сознание еще сильнее, а сил справиться с ними не было. Легко утопил себя в иллюзии безмятежной, сказочно заслуженной жизни примитивного обывателя. Закрыл глаза на все, слепо веря, что в его жизни настал новый переломный этап, который приведет его в гавань истинного спокойствия.              Но сам же рушил все, безвольно переходя порог Комиссии, рассекая оксфордами холодную плитку. Как ведомый, снова тянулся к этому месту, которому не мог посвятить ни одного достойного морали слова. Место холода, ужаса. Мерзости. Власти. Малодушия.              Одно движение, один шаг, как будто стерли эти бессмысленные недели. Вместо гавани тишины — пучина липких, изучающих глаз, что даже не пытались скрыть своего неистового любопытства. Излишне выразительные, красноречивые взгляды забирались под ворот рубашки, проходили по позвоночнику напряжением и легкой неприязнью. В ушах встал шепот, тихий, свистящий, с редкими удивленными вдохами и фразами об убитом Совете. Руки невольно сжались в кулаки, с попыткой сдержать беспричинную агрессию, которую Пятый безрезультатно пытался скинуть, пару раз встряхнув плечами.       Перед глазами возникла массивная дверь, покрытая слоем тонкого металла. Новый Куратор бескомпромиссно решил первым же делом сменить кабинет, чтобы избежать любого напоминания о своей прошлой участи — унизительного мальчика-посыльного. Сказать что-то особенного про Герба Пятый не мог. Обычный, самый обычный человек, но, возможно, в этом и была его прелесть. Его предсказуемость, некая тривиальность и трусость делали из него идеал непроблемной фигуры нового начальства, особенно после пытливой и алчной Хельги.       Стук в светлую дверь прервал яростный вскрик мужчины. Пятый громко выдохнул, раздраженно закатив глаза, и с силой вцепился в ручку. Желания соблюдать субординацию не наблюдалось, а тратить время на подобное угодничество отсутствовало вовсе. Единственным решением осталось бесцеремонное перемещение в самый центр кабинета.              Пятый лениво осмотрел затихшего и удивленного Герба, державшего в дрожащих от гнева руках папку с делом, которое никак нельзя было характеризовать, кроме как «грандиозный провал». Так же равнодушно и скупо окинул взглядом кабинет с достаточно скромным оформлением, где местами стояли коробки с нерасфасованными папками и фигурками слонов, которые он разглядел в ближайшей. Обернулся на шорох за спиной. Заметил двух парней, корректоров, во все тех же идеально-черных костюмах с хрустящими воротниками. Один из них, брюнет, явно был британцем с ярко выраженными скулами и фигурным носом. Второй, блондин, вероятно, славянин из-за доминирующего гена веснушек, возможно, родители мигрировали из-за революции.       Нависшую тишину прервал демонстративный кашель Герба, который метнул в сторону Пятого умоляющий взгляд. Харгривз натянул улыбку в ответ, удерживая себя от закатывания глаз, и кивнул новоиспеченному Куратору, покрасневшему от гнева. — Знаете, может мне спихнуть вас, двоих остолопов, под опеку Пятого? Уверен, после первого же задания от вас и мокрого места не останется! — с напущенной, крайне неправдоподобной угрозой выдал Герб и гордо вскинул голову, что при его росте выглядело комично. — Зачем же все так усложнять, Герб? — утомленно протянул Пятый и медленно прошел к столу, держа руки в карманах брюк. — Всегда были способы проще, методы, которых всегда придерживалась Комиссия. Устранить их и все, — безразлично сказал он, перебирая неприметную канцелярию в металлическом стаканчике.        — Думаете, мы не знаем, что в Комиссии сейчас и так мало работников? Никто не пойдет на такой отчаянный шаг, как убийство, — уверенно и небрежно воспротивился брюнет, не скрывая едкой ухмылки, и с вызовом посмотрел на Пятого.              Харгривз громко усмехнулся, взглянув исподлобья в сторону корректоров. Медленно обогнул взглядом зачинщика и оскалился, замечая явное непослушание и излишнюю самоуверенность. Резко остановился на одном карандаше и картинно покрутил его в руках, впивая пальцы в мягкое дерево. Под звон тишины обернулся на неподвижных работников, с холодом заглядывая в глаза брюнета, и стер отблеск любых эмоций на лице. В мгновение оказался за его спиной и зверской хваткой вцепился в плечо, притягивая к себе, и рывков вонзил кончик карандаша в шею на уровне сонной артерии. — Смотрю, ты ничего не понимаешь, — глухо прохрипел Пятый около уха корректора, что сжался от страха, — я не тот, с кем можно играть. Думаю, что же сделать с таким непослушанием, — с наигранной задумчивостью говорил он, сильнее всаживая карандаш под кожу и удерживая брюнета от любых движений. — Молчишь? Куда же резко делась вся твоя дерзость? Ты же, наверное, не знаешь, да? Я могу только одним карандашом убрать всех здесь находящихся, — увлеченно прошептал Харгривз, сильнее впивая пальцы в плечо.       По лбу корректора скатилась капелька пота, а в глазах мелькала приторная паника, не нашедшая отражения в действиях Пятого. Он был излишне спокоен, обычно холоден. Безразлично смотрел вперед раскрытыми глазами, зрачки которых почти полностью поглотили еловую зелень, пока губы растянулись в кривой усмешке. — Стоит проткнуть тебе артерию и смотреть, как ты задыхаешься, лежа в своей собственной крови, а твой напарник будет за этим наблюдать. Лучший для него урок из всех возможных. Как тебе идея? — издеваясь, спрашивал Пятый, ощущая капли горячей крови, добравшейся до его рук по корпусу карандаша. — Жаль только, что запачкаю такой прекрасный паркет в кабинете Герба, но думаю, уборщики уже привыкли и отмоют все так, как будто тут ничего и не было. Твое тело сожгут, и о тебе забудут. Хотя, может, иногда и будут вспоминать в одной из сотен историй про меня. Но какое разочарование: они не вспомнят ни твоего имени, фамилии, ни даже то, как ты выглядел, — глумясь, говорил он. — Помни, незаменимых нет. — Прошу, не надо, — скрипя, прошептал корректор, цепляясь ногтями в ладонь Пятого. — Почему же это? Как ты меня убедишь? — в открытую издевался Пятый, чувствуя дрожь плеч корректора.       Тихо усмехнулся, ощущая напрягшееся в руках тело, и победно выпустил плечо, кидая корректора на пол. Он упал, жадно глотая воздух ртом, судорожно прикрывая шею ладонью. Пятый с отвращением смотрел на него, щурясь, и опустился на корточки перед его лицом. Схватил руками подбородок, подняв его так, чтобы работник смотрел ему в глаза. — Я выучил одну простую истину — главный рычаг давления на подчиненных — это страх. Теперь живи с той мыслью, что дышишь только потому, что я тебе позволил. Я стану преследовать тебя везде, обернувшись твоим личным ночным кошмаром, — оглушающе тихо произнес Пятый, пока по ладони скользнули горячие слезы, в искренность которых он не поверил ни на мгновение.       Небрежно отдернул руку от лица и быстро поднялся, больше не смотря в его сторону. Краем глаза заметил платок, протянутый Гербом, и, приняв его, вытер соль и кровь с ладоней. Старательно вычищал следы произошедшего, слушая непрерывную тишину, отдающую звоном в ушах. — Тебе не хватило? Сколько еще ждать, пока вы оба свалите из этого кабинета? — зло процедил он, больше не терпя их нахождения поблизости.              Повторять не пришлось: блондин суетливо подхватил своего напарника и вывел его из помещения, громко захлопнув дверь. — Ох, Пятый, спасибо. Не знаю, что бы без тебя делал, — нервно усмехнулся Герб, обтерев вспотевшие ладони о ткань брюк. — Я даже поверил, что ты убьешь его. Ты был очень убедительным. Эти все корректоры просто ужасны, они настолько расслабились, а такой толчок, как ты, вернет их в строй, — с приторным энтузиазмом сказал он, занося указательный палец одной руки вверх. — Не стоит благодарности, — непринужденно ответил Пятый, отодвигая стул около стола Куратора, и сел. — Ты же понимаешь, что я сюда пришел не для того, чтобы предаться воспоминаниям о своей прошлой работе? — Конечно, тебе что-то нужно? — торопливо протараторил Герб, начав нервно заламывать пальцы. — Да, хочу заглянуть в Коммутатор, чтобы проверить, что перемещение моей семьи прошло гладко. Надеюсь, моя просьба не затруднит? — со скрытым требованием сказал Пятый, нацепив приторную улыбку. — Нет, конечно, нет, — быстро ответил Куратор, судорожно размахивая руками, и тяжело вздохнул. — Кстати, в чем провинились те двое? — без особой цели поинтересовался Харгривз, осматривая потрепанную крафтовую папку на столе.        — Ужасный провал, такого я еще не видел, — разочарованно ответил Герб, опуская взгляд на свои руки. — Понимаешь, они устроили бойню в ночном клубе, хотя им нужно было устранить только двух человек. Не понимаю, зачем нужны были лишние жертвы. Может, они не хотели оставлять свидетелей или… — Или они почувствовали свое превосходство над теми людьми и решили развлечься? — резко прервал его Пятый. — Именно, а самое ужасное, что они упустили обоих! Их цель просто ушла, спаслась, а вместо этого они убили двадцать человек, которые никак не были причастны к этому делу! — огорченно вспыхнул Куратор, хмурясь. — Я думал, что новые корректоры не лишены чрезмерной кровожадности, но чтобы они были настолько жалкими, что просто упустили цель, — с откровенной неприязнью сказал Пятый. — Я могу взять это дело? — Конечно, бери, не могу на него больше смотреть, — Герб торопливо протянул ему папку. — Теперь пройдем в Коммутатор?       Пятый только коротко кивнули и встал со своего места. Он прекрасно знал, где находилось это устройство, но из приличия позволил новоиспеченному Куратору проводить его. Все же он был простачком, которому будет сложно держать все под контролем. Но, как казалось Пятому, он был значительно лучше Хельги, хотя бы тем, что не лицемерил, смотря прямо в глаза.

***

— Прием, диспетчер, есть свободные люди? Бойня в ночном клубе, жертв около двадцати человек. Прием, кто-нибудь меня слышит? — Прием, это Харгривз, — серьезно ответил Диего, спешно накидывая на плечи куртку, не забывая пояс с ножами, и ожидал следующих указаний. — Прием, Харгривз, на улице Пайн восемьдесят восемь, ночной клуб на верхнем этаже. — Принял.       Диего без промедлений сорвался с места, но почему-то его внезапно сковала навязчивая тревога. Откуда та возникла, второй сначала не понял, но потом до него дошло, что причина — страх за своего брата, который по чистой случайности мог решить зайти выпить в этот клуб. Эта мысль только сильнее подгоняла Диего, верящего в то, что было бы неописуемо горько, если бы Клаус закончил свою жизнь таким образом.              Однако, когда второй все ближе подъезжал к месту, он понял, что его брата там быть не могло. Здание, где находился клуб, было слишком во всех понятиях: слишком огромное, чрезмерно вычурное, богатое. Оно собрало в себе все характеристики, которое не любил его брат в заведениях, куда он приходил выпить. Облегченно выдохнув, второй отправился ко входу. Около клуба уже было много людей в форме, медики. Диего показал значок какому-то человеку в костюме и прошел дальше.       Холодная тьма, разрезанная блеклым светом пунцовых неоновых ламп, тяжелой волной опустилась на помещение, скрывая собой весь кошмар случившегося. Мерзко-приторные рефлексы очерчивали безликие силуэты умерших людей и лужи вязкой крови, что подсвечивались из-за вспышек фотокамер. Ярый запах мертвечины, смешавшейся с табаком, вынуждал подступить к горлу тошноту и приложить все усилия, чтобы не заткнуть лицо футболкой или вовсе не ринуться в коридор, где прохладой и свежестью манили окна.              Диего неловко помялся на месте, пытаясь сморгнуть с глаз пелену мрака. Бегло осмотрелся вокруг, не уделяя внимание деталям, успевая только разглядеть следы мела и яркие пластиковые номерки, поставленные около разбитых бутылок, лоскутов ткани. Поднял глаза с пола на знакомую фигуру и с надеждой пошел к коллеге. — Майкл, привет, есть свидетели? — взволнованно спросил Диего, привлекая внимание мужчины лет сорока, из стрижки которого на вспотевшее лицо выпало несколько черных локонов.       Он резко обернулся на второго и нервно развел руки, мотая головой. Без слов указал на окружающий ужас, отдавший паникой и истинным нежеланием принимать происходящее за реальность. — Нет, ни одного, все мертвы, все двадцать два человека. Возможно, могло быть и больше жертв, но почему-то было непривычно мало людей для такого заведения, — его голос изредка подрагивал, переходя с хриплого шепота и беспокойное бормотание. — Может, есть какие-нибудь зацепки? — унимая волнение, спросил Диего и подошел к Майклу вплотную. — Никаких, ничего нет, только тела. Видишь того парня? — мужчина перевел взгляд на тело юноши, который лежал в неестественной, ломанной позе. — Ему прошибли мозги и ноги. Думаю, сначала они хотели поиздеваться над ним, — разгораясь, говорил он и резко указал на другое тело. — А вон та девушка? Они сняли скальп с ее головы. У нее нет половины кожного покрова на голове, может, она, бедняжка, вообще умерла от шока. И они такие здесь не одни, кто-то явно с больной головой решил развлечься. Камеры были выключены, специально заранее все продумали, видимо, они профи. Ты понимаешь, что это значит, Диего?! — зло говорил Майкл, слепо требуя от него подтверждения своих мрачных догадок. — У нас есть дело невероятных масштабов, люди, умершие в агонии, полное отсутствие зацепок, так еще и, возможно, эти убийцы до сих пор в городе и это их не последняя вылазка? — голос с каждым словом становился все тише, переходя на неразборчивый шепот. — Вот именно! Я не знаю, что нам делать, наши люди просматривают камеры видеонаблюдения около здания, но это может мало чем им помочь. — А оружие, может, было что-то характерное? — Ничего, самые обычные винтовки. Была надежда, что около тел с ножевыми ранениями могло остаться хоть одно орудие убийства, но нет! Они все подтерли за собой, абсолютная пустота! — Майкл, я осмотрюсь, может, что замечу, — с тихой надеждой сказал Диего, наблюдая за досадой на лице коллеги. — Делай, что хочешь, но это, скорее всего, тупик! — раздраженно ответил мужчина, уходя в сторону других полицейских.       Диего громко выдохнул и, притупив брезгливость с отвращением, пошел в самую глубь, окруженную другими работниками в белых халатах. Зажмурился от очередной вспышки света и обратил глаза к темному углу зала. Медленно вырывал из ночи образы и замер, когда новая волна света оказалась у двух тел. Он уже не удивлялся крови, заменившей собой краску на стенах и мебели, больше не вызвали дрожи следы неудавшейся драки, сопротивления в виде разбитых бутылок с кусками плоти и перевернутой мебели.       На полу, утопая в крови и разлитом алкоголе, лежали тряпичными куклами около семи тел, мужчин и женщин, разных возрастов и рас. На их лицах застыла гримаса ужаса и боли, с кричащим непониманием. На барной стойке развалился мужчина, с выколотым бутылкой глазом, за — небрежно лежала призрачно-бледная девушка. Лицо, очерченное смесью пепельных волос и нескольких коричневых прядей, застыло в пустом забвении. Диего резко сморщился из-за сожаления: на вид она была еще совсем юна.       На испачканных диванах, в глубине помещения, кучками были разбросаны остальные. Диего, повинуясь ярой неприязни, отвернулся, не желая еще глубже уходить в океан умерших тел. Возвращаясь к входу, избегал взглядом изувеченные тела и глаза, сохранившие весь нестерпимый ужас и боль этих людей. Каждый угол помещения кишел едкой горечью, от которой хотелось трусливо сбежать. — Харгривз, — резко окликнул его офицер, вырывая Диего из утянувшего мрака, — Пора уходить: сейчас мы уже не сможем ничего найти. Нам стоит только ждать результатов криминалистов. Тем более, это не твоя смена.              Диего рассеяно кивнул, не в силах представить, что согласился уйти с дела раньше остальных. Сорвавшись, поехал домой, в Академию, на их несуразный семейный ужин, который они договорились проводить каждую субботу по инициативе Эллисон. Но именно эта идея могла стать единственным, что помогло бы заснуть второму сегодня.       

***

      Пятый скучающе расположился на кухне и тихо пил кофе. Эту драгоценную тишину удивительным образом никто не смел прерывать. Но он был не один, сбоку от него безмолвно сидела Ваня, настойчиво прожигающая брата взглядом. Она сразу же заметила возвращение Пятого и решила первой узнать, как все прошло. Однако он уже вот минут пятнадцать сидел молча, почти не шевелясь. — Пятый, что-то случилось? Неужели твои догадки оправдались? — Ваня нервно поправила край рукава большой кофты. — Нет, Вань. Мы такие одни, у нас не появилось нежеланных близнецов, да и перемещение прошло гладко, как никогда. Я проверил абсолютно все, каждую деталь, — тихо ответил Пятый, покосившись в сторону сестры. — Но ты что-то недоговариваешь? — спокойно поинтересовалась седьмая, видя, что его что-то тревожило, при этом понимая, что он не тот, кто стал бы открывать ей свою душу. — С чего ты решила? — скептично спросил он, вскинув брови, и продолжил медленно цедить еле теплый кофе.       Как же ему хотелось просто подумать в тишине, в полном одиночестве и без лишней болтовни. Но он не посмел бы нагрубить сестре, веря, что она не заслуживала подобного обращения, будучи почти единственным светлым пятном в его жизни.        — Я не стану тебя сейчас допытывать, правда, но если тебе просто нужен будет слушатель, ты знаешь, где меня искать, — седьмая улыбнулась, подхватив турку, и тонкой струйкой подлила Пятому еще неостывшего кофе.       Пятый заглянул в приветливые глаза Вани, что источала собой мягкость и понимание в каждом волоске. Встрепенулся, виновато отведя взгляд, упавший в темное отражение чашки. Слабо качнул керамику в руках, заставляя кофе биться о стенки, и тихо выдохнул. — Мне есть что тебе сказать, но не думаю, что тебя это обрадует, — Пятый взглянул с сочувствием на сестру, ожидая ее немой реакции. — Он жив.       Плечи напряглись, пока по телу побежал дрожью страх, который Ваня пыталась сдержать, стиснув ладони в кулаки. Взгляд распахнутых глаз опустился с лица брата на стол. Дыхание предательски сбилось, выдавая ее с потрохами. — Он только вышел из тюрьмы, советую тебе полностью избегать его, — Пятый говорил тихо и размеренно, внимательно следя за реакцией Вани, которая без слов поддержала решение оставить его без имени. — Если хочешь, я могу припугнуть его или придушить в какой-нибудь подворотне? — Пока не делай с ним ничего, — с дрожью в голосе попросила Ваня, не поднимая глаз на брата. — Пока? Ваня, если ты думаешь, что я стану тебя осуждать за решение насчет его жизни, то это не так. Он использовал тебя, обманывал, вымещал на тебе все свои комплексы, а также из-за своего эгоизма подверг опасности всех. Думаю, этого вполне хватит для смертного приговора. — Пять, если вдруг я пойму, что он начал проявлять ко мне интерес, я скажу тебе. Тогда ты сделаешь с ним то, что задумал, — седьмая судорожно выдохнула, заправляя выпавшие волосы за уши.       Пятый без слов наблюдал за тем, как Ваня ринулась к выходу с кухни, и разочарованно выдохнул, расползаясь по спинке стула. Без сил прикрыл глаза, начав обычно прокручивать в голове произошедшее.       Навязчивой тенью возник образ того парня и его страх, осевший неясным одобрением внутри. Ощущение дрожи под руками и тепло крови на пальцах привычно завораживало, а власть над чужой жизнью дурманила. Ничего не менялось. Не менялся и он. Так же холодно, равнодушно пронзил кожу, играясь с жизнью других, не ощущая ничего внутри, что могло остановить его. Никакого сочувствия, сожаления, никаких изменений. Просто он, которого неизменно провожали черными, липкими, брезгливыми взглядами в Комиссии. Просто он, слепо надеявшийся на исцеление по возвращении в семью. Просто он, глупо поверивший в то, что поставив галочку напротив пунктика со спасением мира, все встанет на свои места, жизнь обретет значение и станет походить на что-то адекватное, обычное, простое человеческое.       Разочарование, которое подкреплял легкий страх, неприятно въелось в кожу, принося раздражение и злость на самого себя. Жизнь сошла с неизменной точки, двинулась вперед, давая такому слепцу реальный шанс изменить что-то вокруг, поменяться самому, избегая всего ужаса прошлого. Он сам же шел на поводу у своих воспоминания и магнитом тянулся в Комиссию, в которую клялся больше никогда не соваться.       Жажда откинуть прошлое, оставить все далеко в пепле оглушала и душила, не позволяя себе трезво оценить свои реальные возможности. Не разрешая смотреть на себя непривычно мягко, снисходительно, делая скидку.       Спасительным образом возникла Эллисон, останавливаясь сбоку от Пятого, бесцельно рассматривающего темные узоры с внутренней стороны чашки.        — Пятый, ты долго еще будешь сидеть тут один? — она окинула его теплой, терпеливой улыбкой. — Осталось совсем немного до десяти, ты же не забыл? — третья слегка похлопала его по плечу, привлекая внимание. — Нет, конечно, не забыл, я сейчас поднимусь, — растерянно ответил Пятый, дергаясь от ее прикосновения, и натянул улыбку, посмотрев на сестру. — Хорошо, ждем, — спокойно бросила она, не акцентируясь на его дешевой фальши.       Пятый вздохнул, убрав похолодевшие кисти от чашки. Руки переместились на лицо. Разочарованно простонав, он прошелся по волосам, оттягивая их как можно сильнее у корней.

***

      Комната была наполнена ароматом приготовленной еды. Теплый свет лился из настенных ламп, а атмосфера только подталкивала на прекрасные, почти сказочные, семейные посиделки. За окном редкими каплями бил дождь, непрерывно барабаня по стеклу. На удивление почти все уже сидели за столом, скрипя приборами о фарфор. Задерживался только Диего, чем раздражал Эллисон, которая настоятельно просила оставлять дела в это время. Из-за чего третья встречала не самым дружелюбным взглядом опоздавшего брата, промокшего под сильным дождем. — Простите, ребят, такое на работе, — вздохнув, он сел на свое место, смахивая капли воды с волос. — Честно, давно не видел такого отвратительного месива, — торопливо сказал второй, расправляя плечи. — Диего! Если ты не знал, но ужин не лучшее время, чтобы рассказывать о подобном, — возмущенно ответила Эллисон, хмуро осматривая брата, разрушавшего тихую идиллию. — Мне срочно нужно выпить, много, Клаус? — второй проигнорировал сестру и обратил все внимание на того, кто поможет ему забыть подробности этого вечера. — Один момент, — чеширская улыбка расползлась по лицу четвертого, который быстро исчез в направлении бара. — Резня в ночном клубе? — невозмутимо подал голос Пятый, скептично разглядывая запыхавшегося Диего. — Ну, конечно, как я сразу не догадался, Комиссия, да? — с нервным смешком, зло спросил второй, обращая все недовольство в сторону брата. — Да, промах двух, как я думаю, новичков, которые, видимо, обладают комплексом бога, — неброско сказал он, отпивая виски. — Это у них называется промахом? Они что серьезно? Там двадцать две жертвы! А ты видел их тела? Я уверен, перед смертью над ними издевались, да еще очень искусно! — с ярым негодованием, говорил Диего. — Я ничего не видел, но наткнулся на Герба, который делал им выговор, думаю, теперь у них будут огромные проблемы, — не меняясь в голосе, продолжил он, прокручивая в руках пустой стакан, содержимое которого осело вязким жаром внутри. — Слушайте, давайте закроем тему убийств, окей? — взволновано сказал пришедший Клаус. — Больше никаких мертвецов в моей жизни! И я принес отменную выпивку, — быстро выпалил он и показал всем бутылки с яркими этикетками. — Кстати, Пятый, ты смог попасть к Коммутатору? — напряженно спросил Лютер, пытаясь перевести диалог в более спокойное русло. — Конечно, все прошло гладко, как и наше перемещение. Никаких копий, никаких аномалий, никакого конца света через недельку-другую. Просто мы пропали из нашего времени на неделю и все, а потом вернулись, это и есть причина, почему Академия цела и почему те, кто умер в нашей заварушке, остались живы, только кроме Пого и мамы. — Стоп, ты хочешь сказать, что? — недоумевая, спросил Диего, вцепившись взглядом в скучающее лицо Пятого.        — Да, Диего, Юдора жива. Она на больничном, или ты уже успел забыть, как она сломала руку три недели назад? — ответил Пятый, оборачиваясь на брата, который заметно взбодрился и повеселел. — Всем нам жизнь дала второй шанс, если не третий, чтобы мы не совершили наших прошлых ошибок.              Они замолчали, но возникшая тишина не напрягала, а приносила собой сладостный покой. Но минутному умиротворению не дали остаться во главе стола: его прервал телефонный звонок. Второй лишь зло цокнул и снял трубку. — Слушаю, — раздраженно ответил Диего, но замолчал, озадаченно посмотрев в сторону Пятого, с интересом наблюдавшего за сменой настроения на его лице. — Понял, завтра разберемся, до связи. — Что-то случилось? — взволновано прервала брата Ваня. — Нашелся свидетель, оказалось, что наши медики ошиблись и один человек выжил.