В тихом омуте

      С тех событий прошла неделя.       Удивительно тихая неделя.       Жизнь шла своим привычным чередом, как до появления Меделин в их семье. Ощутимо, что в доме находилась новая душа, но та была слишком спокойной, неприметной, блеклой. Выцветшей и безжизненной. Харгривзы ждали большего от ее присутствия в их реалии, но почти ничего не изменилось. Однозначно нельзя сказать, что все успокоились. Они ждали чего-то, какой-нибудь вспышки гнева, непонимания, истерики, а в конце сильного выброса энергии.       Но ничего не было.       Все казалось настолько гладким, что эта идиллия напрягала всех, заставляя мучиться в догадках. Несомненно, иногда девушка пыталась раздобыть у них информацию о них самих, о том, почему она сейчас не могла просто вернуться в ее пустующий дом, но все ее попытки быстро заканчивались, не доходя до истинной цели, словно ее и вовсе не было, а интерес был только из приличия.       Меделин слишком быстро адаптировалась, слишком быстро приняла тот факт, что она жила с совершенно незнакомыми людьми, которые ей почти не открывались. Слишком быстро успокоилась. Это ненормально. Никто из Харгривзов не верил в то, что эта девушка ангел и понимала окружающих с полуслова, не хотя приносить проблем их семье.       Меделин уже успела поконтактировать со всеми жителями дома. Конечно, ей проще всего было найти язык с сестрами и Диего, именно с ними она и проводила большую часть своего времени. Клаус был так же легок в общении, но все же Меделин было с ним тяжеловато, почему-то она боялась любым жестом задеть его или обидеть, и, в целом, он отличался от тех людей, с которыми она привыкла общаться. Лютер показывал почти чистую ненависть, которую он старался скрывать за внешним безразличием, но от Меделин никогда не уходили из виду его гневные взгляды, всегда направленные на нее. Пятый больше всех держал дистанцию, скрывался от нее, но не избегал, скорее, просто редко бывал дома, если вообще бывал.       Были в поведении девушки отличительные черты, которые заметил каждый. Она почти никогда не оставалась одна, всегда старалась быть с кем-то, даже с тем же самым Лютером, который частенько думал о том, что ее надо где-то запереть или подсыпать в еду перемолотых таблеток. Меделин боялась оставаться одна, это было очевидно для каждого. Поэтому большинство Харгривзов не удивлялись, если в их одиночество бестактно вламывалась девушка. Чаще всего она даже не говорила, просто сидела, иногда читала книгу, а в другой раз и вовсе находилась в их окружении, смотря в стенку, не нарываясь на разговор. К тому же девушка начала бояться громких звуков. Любой случайный хлопок, скрип или удар провоцировал у нее дрожь и учащение дыхания, а если она не видела источника звука, то дергалась, как от огня.       Меделин нельзя было отнести к числу героев. Все события постепенно откладывались на ее хрупком сознании. С каждым днем она становилась все тише, все мрачнее, словно призрак, которых видел Клаус. Меделин как будто стремилась стать тенью, неким духом, которым она посути и должна была быть. Она просто сдалась. Девушка не хотела находить в чем-то новые радости, веря в то, что они все исчезнут, что она опять столкнется с чем-то для нее непосильным, что окончательно сломает ее. Меделин просто несло течение, которому она не сопротивлялась.       Будь что будет.       Очередное утро нового дня. На улице было пасмурно, так что пришлось просыпаться от будильника, а не от приятных лучей солнца. Сегодня пятница — последний рабочий день, а завтра семейный ужин Харгривзов. Прошлый Меделин тактично пропустила, сваливая все на плохое самочувствие, но в этот раз они не примут эту отговорку. Почему-то Диего, Эллисон и Ваня настаивали на ее присутствии. Для чего? Неважно, девушку не особо интересовала причина.       Меделин сидела и осматривала себя, уделяя особое внимание рукам и ногам. Они все еще были в повязках, особенно левое предплечье, которое ей не позволяли перебинтовывать самостоятельно, она, честно, и не беспокоилась из-за этого. Меделин походила на ходячую мумию. Единственными чистыми участками кожи оставалось лицо, на котором около линии роста волос красовался шрам, плечи, где так же были видны швы, небольшой участок ноги и ступни. Достаточно пессимистичная картина.       Внешний вид девушки только сильнее портил ее настроение, к тому же когда не было солнца, у нее создавалось ощущение, что эта поганая жизнь забирала у нее последние краски, которых и так был дефицит в последние время.       Меделин жила в крыле третьей и седьмой, за что им была очень благодарна. Как только они перестали ставить девушке капельницу, она стала очень плохо спать, иногда бродить по дому, но чаще ей снились кошмары. Какие-то неясные образы неизвестных людей, которые почему-то вызывали в ней удушающие чувство тревоги, иногда в голове возникал какой-то плачущий мальчик, чей рев оглушал ее и затмевал все звуки вокруг. Но все же чаще блондин, а около него малыш с шитыми глазами и ртом, который плакал кровавыми слезами. А потом она вставала с криками в холодном поту, дрожа, пытаясь унять в себе гнетущее чувство страха, от которого она не могла никуда деться.       Именно после череды таких видений желание спать пропадало. Все чаще девушка стала ходить по дому в тишине ночи, шарахаясь от каждого звука и скрипа старого дома. Иногда Меделин выходила в сад Академии, обычно поглощенный тишиной и мглой неба, где сияло множество звезд. Раньше девушка хотела выучить как можно больше созвездий, но и в итоге, она не смогла назвать и больше шести. Такие моменты становились для нее поистине дорогими. Тогда она могла пустить пару слезинок и не быть замеченной, не вызывая новую волну беспокойства Диего и жалости Эллисон. Они были добры к ней, но все же Меделин не понимала, к чему весь этот интерес ее существованию, к чему все это сочувствие и попытки помочь, воспринимая себя как проходящий этап их жизни, в которые те начали постепенно пускать корни.              Меделин стояла напротив зеркала в ванной, аккуратно стянув одежду, и осматривала себя. Бледная кожа, выступающие ребра, нескончаемые бинты, которые уже нуждались в замене, и следы от царапин, синяков. Ее можно было брать на роль трупа, особо и не гримировав. Девушка усмехнулась своим же мыслям.       Она набрала в кисти воды и умыла лицо, смывая пот с ночи из-за очередного мутного видения. Подняла взгляд на лицо, острые скулы, впадины и синева под глазами, шрам и бледные губы. Точно ходячий мертвец, впрочем, коим она и была им.       Меделин взяла ножницы, оперлась на край керамической раковины, и стала разрезать повязки одну за одной. Ей открывались следы от ожогов, из-за чего она невольно морщилась, начиная тоскливо осматривать себя. Но, на удивление, все было не так плохо, многие раны уже не ныли от прикосновений, а их внешний вид начал больше походил на простые следы.       Легкая улыбка отразилась на лице девушки, а бледность кожи разбавил нежный румянец. Если смотреть со стороны на всю эту картину, в ней точно можно было бы найти что-то прекрасное для кисти художника-импрессиониста. Обнаженная девушка, с невероятно бледной, мраморной кожей, через которую виднелась синева вен, с резкими изгибами тела, где отчетливо были заметны выпирающие ребра, ключица и тазовая кость. Всю ее мертвецкую белизну разбавляли потемневшие следы от ожогов. Стояла она, опираясь на раковину, напротив которой висело зеркало, что в свою очередь ловило в отражение каждый ее мимолетный жест. На плечи падали локоны темных прямых волос, они огибали шею, плечи, аккуратно спускаясь на груди, а на лице был виден легкий румянец и слабая улыбка.       Малахитовые глаза пробегали по рукам, зацеплялись за левое предплечье, которое ей запрещали трогать. Почему? Она не знала и не стремилась узнать. Ножницы, которые держали тонкие прямые пальцы, с грохотом опустились на поверхность раковины. Девушка слегка дернулась.       Она смотрела в зеркало прямо в свои чистые глаза цвета сочной травы. Улыбка все еще не сходила с лица. Она поднесла пальцы к зеркалу, отчерчивая на нем незамысловатые фигуры, следя за каждым вздохом своей груди. По коже пробежали мурашки: она замерзла. Девушка отошла от раковины, отдергивая шторку душевой. Все было таким же белым, как и она сама. Меделин могла бы слиться с окружением, если бы не волосы цвета темного шоколада.       Град капель разбавил тишину, в воздух поднимались клубы пара. Вода встретилась с телом девушки, спускаясь ниже, огибая каждый выступ, спадала вниз и столкнулась с белым мрамором. Меделин запустила ладони в волосы, поднимая лицо навстречу стекающим каплям. Девушка пыталась смыть с себя остаток ночи. Рука потянулась к бутылочке с шампунем, который для девушки подготовила Эллисон. Та решила, что ей подойдет запах благоухающего пиона. Выдавив немного содержимого, Меделин распределила шампунь по корням, вскоре на голове образовалось мыльное облако. Девушка тихо прошипела, задевая царапины на голове ногтем. Ранки мигом открылись. Она быстро смыла всю эту пену с волос. Робкое движение руки по лицу убрало остатки шампуня. Капли смыли все остальное. Девушка нахмурилась, все же кожа при соприкосновении с мыльной водой пощипывала. Видимо, сегодня ей не удастся сполна насладиться душем.       Разочарованный вздох — и ванную поглотила вновь возникшая тишина. Вода перестала течь. Меделин аккуратно ступила на плитку, схватила мягкое махровое полотенце. Девушка провела рукой по запотевшему зеркалу. Она так часто смотрела на себя, то ли изучая, то ли боясь не уследить, когда та исчезнет окончательно или станет прозрачной. Ее традиционный осмотр прервали стуком в дверь. Она сильнее сжала полотенце в руках, обернула его вокруг тела и вышла. В коридоре стояла Ваня. Короткое приветствие, Харгривз жестом указала ей на то, что пора идти завтракать. Меделин на это просто кивнула.       Мокрые волосы спадали на плечи, покачиваясь в такт ее шагам. Меделин спустилась в холл, а после прошла к кухне. Гул из голосов в миг вызвал у девушки какие-то сомнения. Сейчас там сидела семья, которая, определенно, прошла через много вместе, а она девчонка, свалившаяся на их головы резко и неожиданно. Но Меделин отгоняла эти мысли, веря в то, что не только они были заложниками обстоятельств, тем более они сами не дали ей вернуться домой.       Она остановилась на пороге кухни, где сидела почти вся семья. Большая семья. Меделин всегда мечтала о подобных завтраках в кругу близких, но у нее был только приемный отец. Какая же будет его реакция, когда он вернется из командировки с севера? Когда узнает, что случилось с его недодочкой? Определенно, он будет не рад. Остается надеяться на то, что он не увезет ее в какое-нибудь захолустье, не запрет дома и не станет следить за каждым ее шагом.       Она оглянула всех присутствующих и выдавила легкую улыбку.       Не создавай проблем. Не заставляй их переживать       Но Харгривзы не слепые и уже давно поняли, что девушка создавала иллюзию благополучия и напыщенной радости, смешанной со спокойствием. Все они были отличными актерами, если не лгунами, которые привыкли скрывать все свои проблемы за улыбочками или колкостями, а после вечерами заливать в себя алкоголь.       Меделин вновь осмотрела всех присутствующих. Лютер сидел к ней спиной, но даже так девушка чувствовала его нарастающую агрессию. Жаль, что они так и не смогли найти общий язык, ведь девушка даже не могла понять причину, почему он так себя вел по отношению к ней. Может, она похожа на его какую-нибудь бывшую девушку или призрака прошлого? Меделин не хотела нагружать себя мыслями на этот счет.       Она прошла к чайнику, наливая в чашку кипяток и подливая туда уже заваренный чай. Почти никто в этом доме не пил его, кроме нее и Вани: все остальные предпочитали кофе. Седьмая тоже подошла налить себе этого чудного напитка. Они переглянулись, улыбаясь своим мыслям. Меделин считала Ваню прекрасным человеком. Она поражалась, как в ней совмещались чуткость, нежность и природное обаяние и почему та постоянно скрывала их. Меделин сделала глоток, прикрывая глаза. Ее еще одна бессонная ночь начала уходить на задний план.       Все же ей нравилась эта семья, конечно, она была какой-то странной. Люди, носившие фамилию Харгривз, были абсолютно разными. Они часто ссорились, чаще на пустом месте, без причин, но все же по ним было видно, как каждый из них дорожил друг другом, как любил. Быть частью большой семьи замечательно.       Девушка подняла взгляд на вошедшего на кухню запыхавшегося Диего, он говорил с кем-то по телефону, активно разводя руками и хмуря брови. Пара ругательств, недовольный вздох, и он принял из рук Эллисон чашку с кофе. Быстро выпил содержимое, поблагодарил сестру и вышел с кухни, бросив пару слов на прощание. Так же сделал и Лютер. На это все третья закатила глаза и перевела взгляд на Меделин, улыбнулась. Девушке стало некомфортно от такой доброты со стороны всех. Она чувствовала себя здесь лишней, понимая, что сковывала многих своим присутствием, но не могла ничего с этим поделать.       На кухню зашел Пятый с уже опустошенной чашкой из-под кофе. Подошел к турке подлил еще горького напитка в кружку. Бросил всем короткое приветствие и продолжил читать бумаги, которые держал в руках. Девушка не видела, что там, но, видимо, это очень заинтересовало его, раз он так внимательно вчитывался в каждую строчку, игнорируя весь шум вокруг. Поразительная сосредоточенность, скорее всего, в такой шумной семье выработалась в привычку. Меделин снова взглянула на Эллисон, которая смотрела в экран смартфона, но потом почувствовав на себе взгляд, подняла глаза на девушку. — Меделин, ты свободна сегодня вечером? Я хотела бы сходить в магазин, не составишь мне компанию? — быстро предложила Эллисон, улыбаясь.       Меделин сначала не поняла, почему бы не позвать Ваню, но когда она посмотрела на седьмую, что старательно делала вид, будто не слышала сестру, все стало очевидным. Видимо, она не любила шоппинг. — Хорошо, но мне нужно зайти в аптеку, — против воли согласилась Меделин, слабо кивнув.              Третья изогнула бровь в немом вопросе, но потом резко изменилась в лице, как будто осознала для чего ей мог понадобиться поход в аптеку. — Если тебе нужны тампоны или что-то такое, то можешь просто попросить у меня. — Нет, мне нужно купить гормональные, рецепт которых мне выдали по счастливой случайности до… — резко замямлила девушка и сделала еще один глоток чая, смотря снизу-вверх на третью, что ждала продолжения. — Я же, как считается, почти два раза умерла, а это сильно сказалось на всем организме. Ну и у меня встал цикл, никаких подвижек уже больше месяца, даже намека на овуляцию нет. — Ах, вот оно что, а сколько времени ты их принимаешь? — серьезно спросила Эллисон, встав ближе к Ване. — С того момента, как попала в больницу, — тихо прошептала Меделин в ответ, не сопротивляясь.              Третья бросила мимолетный взгляд на Пятого, который в свою очередь поймал его. Эти двое понимали, к чему эти переглядки, а вот Меделин нет. Она подлила чаю и решила скорее убраться с кухни, на которой повисло неловкое молчание. Харгривзы проводили ее взглядом до самого выхода.        — Гормональные значит, — Пятый отпил кофе и отложил бумаги. — Тогда мы нашли логичное объяснение тому, почему в критической ситуации ее силы не проявились. — Думаете, все может быть из-за них? — заинтересованно спросила Ваня, рассматривая брата и сестру. — Вполне, обычно подобные медикаменты сильно влияют на весь организм. — Я уверена, что причина в них. Во время беременности я плохо контролировала и использовала силу, тогда я сидела на гормональных. Ну, и беременность в целом про сплошные гормональные сбои.        — Даже если так, как убедить ее перестать их принимать? — задумчиво сказала Ваня, взглянув на Пятого, — Что думаешь? — Пусть кто-то из вас скажет ей, что пила уже такие таблетки, но они возымели только обратный эффект, — он пожал плечами, поднося к губам чашку с кофе, честно не желая занимать самостоятельно этим несерьезным вопросом. — Может, ты хотя бы смог понять, что у нее за сила? — робко поинтересовалась Ваня, не скрывая искорок любопытства в глазах. — Не особо, — немногословно ответил Пятый, взяв бумаги, местами помятые и исчерканные, и начал листать, игнорируя взгляд сестер. — Что ты имеешь в виду? — сдерживая раздражение из-за недосказанности, спросила Эллисон.       Пятый непозволительно часто разрешал себе недоговаривать или скрывать что-либо. Но сейчас не пытался утаить этого, отрицать. Он вздохнул, поднимая пронзительный взгляд на сестру. Он не любил объяснять очевидные вещи, отвечать на вопросы, которые всегда следуют после его слов. — Я снова был в разных исходах события того вечера и дня. Следил в какой момент она воскресла, и вот, что я заметил, — он испытывающие посмотрел на Эллисон, которая оперлась на стол, впитывая каждое слово брата, — девчонка всегда восстает из мертвых в один момент и не важно, когда она умерла и как. Значит, один из первых выводов, который сюда напрашивается, это то, что ее воскрешение не связано с временным промежутком, который проходит после смерти, есть какой-то другой внешний фактор, катализатор, — Пятый снова посмотрел на сестру, но в этот раз задел взглядом и Ваню. Каждая внимательно слушала его, слегка нахмурившись, стараясь обработать информацию, которую они получали. — Тогда я изучил все события, которые происходили в этот момент во всех временных ветках, но я не нашел ничего необычного. Ни скачка давления, никого резкого импульса, абсолютная пустота, все было так же, как минутой до ее воскрешения, так и минутой позже. Но тогда я решил опираться на что-то более банальное и привычное и, видимо, не прогадал, — он выждал паузу, осматривая сестер. — Везде в этот момент Луна, которую закрывали тучи, впервые за всю ночь вышла из-за облаков и кинула свой свет на Землю, и именно в этот момент она и ожила, — закончил свой короткий монолог Пятый. — То есть ее силы связаны с Луной? Но как она воскрешает ее? — задала вопрос Ваня.       Луна не обладала какими-то супер особенными свойствами, да, она была способна вызывать приливы и отливы, но не более. Этот спутник точно не давал жизни, только если не читать мифологию, в которую Пятый отказывался верить.       Он смерил ее довольной улыбкой, скрывая за ней самую интересную догадку. Эллисон поняла это по его ехидному поведению и самодовольной улыбочке. Третья вздохнула, прожигая его взглядом. — Пятый, что ты недоговариваешь? — серьезно спросила Эллисон, увеличивая напор, но он явно не оценил этого. Никто не мог давить на него, даже если это его семья. На третью был устремлен недовольный взгляд, но та героически выдержала его. — Советую вам посмотреть источник света спутника, тогда все сами поймете, — быстро кинул он и исчез в голубой вспышке. — Ты серьезно решил избежать продолжения так? — раздраженно сказала Эллисон в пустоту и вздохнула, ставя руки по бокам. — Ему так сложно было сказать все сразу, без лишних загадок? — она устремила взгляд на сестру, которая что-то активно обдумывала. — Прям как в первый апокалипсис, почти ничего не рассказывает, — она вновь тяжело вздохнула и посмотрела на экран смартфона.       Эллисон ужаснулась: она опаздывала на очередную съемку, поэтому мигом вылетела с кухни, прощаясь с сестрой. За ней с лестницы безмолвно наблюдала Меделин, которая сидела на ступеньках, тихонько попивая чай. Эллисон бросила нечитаемый взгляд на девушку и пристально осмотрела ее. Меделин на это почти никак не отреагировала, только слегка пожала плечами. Она продолжила делать глотки из кружки, видя, как вслед за Эллисон из дома ушла Ваня. Значит, здесь оставались только Клаус, Лютер и Пятый. Далеко не лучший набор. Видимо, до прихода остальных у нее вряд ли с кем будет нормальный разговор.              Меделин вздохнула, чашка уже опустела, поэтому она продолжила просто сидеть на лестнице, прикрыв глаза. Ощупывала поверхность перил и ступенек, подмечая каждый изгиб и углубление в древесине, перешла на хлопковую рубашку. Пальцы цеплялись за каждое волокно ткани. Она всегда была такой, больше воспринимала мир через прикосновения. Любила изучать поверхности через физический контакт, используя только осязание и свои ощущения. Что-то в этом было завораживающее, тем более это помогало абстрагироваться, отвлечься, а сейчас она кроме этого ничего не делала. Опять убегала.       Меделин тяжело вздохнула и оперлась головой о перила. Она слышала чьи-то шаги, легкие и мягкие, слегка спешащие. — Мед, Мед, Мед.       Она дернулась от такого фамильярного произношения своего имени, но когда поняла, кто с ней заговорил, все стало ясно. Четвертый Харгривз. Девушка повернула голову ему навстречу. Он был одет в одну из его гавайских рубашек и какие-то тряпичные шорты. Кудрявые и спутанные волосы небрежно лежали на голове, спадая на плечи. Он подошел к ней впритык, бегло осмотрел ее и сел рядом. — Дорогуша, ты опять занимаешь самобичеванием? Так же нельзя! Смотри, как ты хмуришься, — Клаус тыкнул ей между бровей, попадая в складочку между ними. Меделин кинула на него недовольный взгляд. — Ну что ты так меня взглядом прожигаешь? — он по-актерски вздохнул, разводя руками. — Я вот одного понять не могу, почему ты всегда в печали? Конечно, моя семейка не подарок, но все же. Вышла бы, прогулялась, а то такая бледная, как призрак, уж поверь в них я разбираюсь, — четвертый толкнул девушку плечом. — Не хочу, — тихо ответила Меделин, опустив глаза на свои ладони.        Ее немногословный ответ не устроил Клауса, он-то явно был настроен на диалог, а вот девушка не очень. Четвертый тяжело выдохнул и быстро осмотрел ее. — Меделин, — тоскливо позвал ее Клаус, меняя тон голоса, от чего та слегка напряглась, заглядывая ему в глаза, — почему ты все время не выходишь отсюда? Что происходит? — спросил он, испытывающе заглядывая в ее бегающие глаза.       Знал ответ на свой вопрос, но хотел услышать это от нее. Хотел, чтобы она доверяла ему. — Я боюсь, — стыдливо ответила Меделин и сглотнула, уводя взгляд на ближайшую стену.       Ей было жутко неловко это признавать, что да, она просто трусила. Избегала все что можно, пряталась здесь от общества и всего живого, самолично загоняя себя в роскошный склеп.       Клаус вздохнул. Меделин боялась самой банальной вещи — жизни. Четвертый смотрел на ее профиль. Девушка перебирала волосы, иногда пробегая глазами по рубашке мужчины, но избегала смотреть ему в глаза, признавая свое поражение и свою слабость. — Наверное, это необычное ощущение вернуться обратно к жизни? — чутко поинтересовался Клаус, за что Меделин бросила на него гневный взгляд, моментально раздражаясь из-за возникшей темы. — Не отрицай это. Я вижу, что ты врешь самой себе, — невозмутимо добавил он, на что она зло сжала кисти в кулак.       Меделин догадывалась, что версия с воскрешением совсем не бредовая, а самая реальная, но признавать это не спешила. Как она, простая ученица, которая еще в начале весны и не подозревала о том, что ее жизнь сделает резкий поворот и превратится в сплошные похороны самой себя, могла восстать из мертвых? Идея для какого-нибудь сюрреалистического фильма, но никак не история из реальной жизни. Меделин понимала, что все не так просто, и всему этому должно было быть объяснение, и не только ее существованию, но и такому отношению семейки к ней. Все это плотно связанно между собой, но они молчали, избегали, скрывали что-то, а она без слов поддавалась, начиная играть по их правилам.              Она заискивающе заглянула в глаза Клаусу, думая: может, он и есть тот, кто ей приоткроет завесу тайны? Ей просто нужно слегка открыться ему, тогда он сделает то же самое. Правило вытекающего из доверия доверия.       Однако она опять боялась. Возможная истина пугала ее. Вдруг, все окажется куда сложнее? Может, то, что они скрывают, лучше так и оставить под пеленой неизвестности? Не лезть туда, куда тебя не просят? — Зачем ты меня спрашиваешь об этом? — тихо спросила Меделин, пытаясь понять его намерения. — Хочу помочь тебе. Мне больно видеть такую маленькую разбитую душу, — Клаус смотрел ей в глаза, стараясь так донести всю чистоту своих намерений. — Ты слишком рано поставила на себе крест. Жизнь ведь дала тебе второй шанс, поверь, об этом многие мечтают! — девушка тихо усмехнулась, отводя взгляд с его глаз.        — Если не третий, но вот дилемма, я не просила о такой милости! — она снова посмотрела на него, сдерживая подступающие слезы.       Зачем он это делал? Для чего полез к ней? Что ему не жилось спокойно? Почему он не мог игнорировать ее, как тот же самый Лютер, например?       Клаус смотрел на нее в упор, пытаясь подобрать такие слова, которые станут толчком для нее и неважно положительным или нет: нужно было сделать что-то, чтобы она не слилась с этими призраками и хоть как-то походила на живого человека. — Значит, если бы у тебя была возможность, то ты прямо сейчас, ну, не знаю, спрыгнула с крыши? — говорил Клаус, растягивая каждую гласную и хитро косился на зажатую Меделин, открыто испытывая ее, ожидая, что она сейчас замотает головой, начнет отрицать и нервно посмеиваться. — Да! — резко вскрикнула Меделин и тут же уронила голову на колени, пряча слезы.       Не тот ответ он ждал, не ту реакцию. Клаус пошел не в том направлении. Он пристально осмотрел ее вздрагивающие плечи и развернулся к ней корпусом. Аккуратно коснулся трясущейся головы и мягко провел ладонью по макушке. — Меделин, прошу, послушай, — тихо сказал Клаус, слегка наклоняясь к ней ближе. — Да, в этой жизни есть так много дерьма, и ты знаешь об этом не понаслышке, но неужели ты так просто сдашься? Оглянись вокруг! Мир не рухнул, в нем так много прекрасного! У тебя столько возможностей, да тебе всего семнадцать, у тебя столько всего впереди! А то, что с тобой произошло, к сожалению, мы не сможем исправить, поэтому тебе остается только принять это, считай это своим личным опытом. Неужели ты позволишь действиям тех ублюдков сломить тебя? Ты же не хочешь им проиграть? — восторженно говорил он, стараясь зарядить ее позитивом. — Ты сильная, Меделин. Я верю, что ты справишься со всем. Даже если ты сомневаешься в себе, помни хотя бы то, что я поверил в тебя. Прошу тебя, не упусти шанс, который тебе дала судьба. Она, определенно, сделала это не просто так.              Он аккуратно притянул ее за плечи, бережно укладывая на себя. Чтобы не смущать, не искал взгляда и не смотрел в лицо, только интуитивно тянулся ладонями к щекам, сбрасывая слезы. Чувствовал ее дрожь и сбившееся дыхание и тихо ждал, когда та успокоится.       Почему-то этот набор отозвался приятным теплом, заполнившим все изнутри. Остался слабой надеждой и верой, по крупицам собирающуюся в доверие. Меделин несмело отодвинулась от него и заглянула в лицо, излучавшее удивительную доброту и мягкость, а руки, все еще лежавшие на плечах, вселяли уверенность. — Ты прав, — через силу, дрогнувшим голосом преподнесла признание Меделин и прикусила нижнюю губу. — Думаю, я правда умерла тогда. — На что это было похоже? Ты точно не могла просто умереть и очнутся, как говорила об этом всем. — На беспробудный сон, — она пыталась подобрать слова, чтобы хотя бы примерно передать свои ощущения. — Казалось, что он никогда не закончится. Вокруг не было ничего, только кромешная темнота. Не было возможности даже потрогать что-то, ты как будто тонешь в чем-то черном, тягучем, погружаясь все глубже и глубже. Возникло ощущение, что оттуда нельзя было выбраться. Но мне не было страшно. Не было ни боли, ни жара, ничего. Я абсолютно ничего не чувствовала. — Но что случилось потом? — ненастойчиво спросил Клаус, с интересом заглядывая в ее покрасневшие глаза. — Я не до конца поняла. Был яркий свет, а потом за ним вернулись и все чувства. Резко заболела голова, затошнило, все горело, а раны на животе ныли. Еще позже я начала ощущать все тело, сначала кисти, ноги, а в конце я смогла открыть глаза и сделать вздох, — неуверенно промямлила Меделин, начав жалеть о такой откровенности, и встала, но Клаус быстро схватил ее за руку. — Я тебе верю, давай мы позже разберемся во всем?       Меделин невольно застыла, с удивлением взглянув на четвертого через плечо. Улыбнулась, краснея, и слабо кивнула. — Спасибо, — сказала она шепотом, Клаус улыбнулся так же искренне, все еще держа ее кисть в своей руке, аккуратно поглаживая ее пальцами. — Не упусти момент, Меделин, пока дома почти никого нет, иди развейся, а то когда вернется мамочка Эллисон, она утащит тебя куда-нибудь в очень людное и скучное место, — весело говорил четвертый, указывая взглядом на входную дверь впереди.       Меделин быстро попрощалась с Клаусом и побежала вниз к выходу. Шаги становились все тише, пока вовсе не пропали. Сидя в одиночку, поглощенный тишиной Академии, он улыбнулся своим мыслям, гордясь собой. Клаус довольно потянулся, задевая чашку, что стояла все это время на ступеньке, и та с грохотом полетела вниз, разбиваясь.       Клаус рассматривал края разбитого фарфора. Настроение чутка подпортилось, но окончательно испортилось, когда он увидел около себя призрак маленькой девочки; она иногда ходила за Меделин. Бросил на нее гневный взгляд, встречаясь с ее угольно-черными глазами. Они пугали до безумия, сама темнота была ее взором. Не было ни бликов, ни радужки, ни белка, все было полностью черными. Такого же цвета были ее волосы, которые небрежно лежали на ее плечах и доходили до талии. Типичный призрак из ужастиков по TV, но необычный для Клауса: таких он видел крайне редко.       Казалось, что с ее появлением возвращался весь заснувший ад, и каждая душа, утихшая, уставшая и забвенная выползала наружу, с большей кровожадностью и яростью цепляясь за жизнь. Девчонка всегда бесцельно смотрела на них, нечасто бродила за Меделин, но не больше. На самом деле, она не была опасна, но вот другие. Они валились на Клауса волной криков, визга, их вой заполнял все помещение. Они преследовали его везде, пока призрак ребенка не уходил.              Однако были ситуации, когда вся гора духов переключалась с него. Сначала он был рад, но когда понял, кто стал его сменщиком, ему становилось до невероятного страшно. Ведь она и так была похожа на них, так еще те старательно высасывали из нее жизнь.       К счастью, Меделин не видела и не чувствовала их, но все это видел Клаус. Призраки как будто чувствовали, что в один момент она побывала за чертой и должна была бы быть с ними, но почему-то осталась жива. Они кричали ей, спрашивали ее, пытались нанести физические увечья, но все были слишком слабыми для этого. Зачастую, они пытались придушить ее, именно после этого Клаус стал тратить еще больше сил на удержание духов, делать все, чтобы они не входили в его сознание, не оказывались на свету. Ведь он не хотел вновь увидеть, как на неестественно бледную девушку, наваливались духи, почти такие же бледные, обволакивали ее шею, смыкая свои костлявые руки на ее тонкой коже.       Клаус прожигал взглядом маленькую девочку. Она без интереса смотрела на него в ответ. Глаза ее были пустыми, лицо выражало абсолютное спокойствие и мертвую пустоту. Она протянула руку к его лицу, тот пошатнулся в испуге и отодвинулся. Девочка замерла — рука осталась висеть в воздухе. — Что тебе нужно? — напряженно спросил он и все еще смотрел в ее лицо, которое по-прежнему было пустым. Она убрала руку и исчезла.       Клаус выдохнул с облегчением. Перевел взгляд на осколки фарфора, аккуратно собрал все кусочки и встал со ступенек. Сзади него послышались шаги. Он обернулся и встретился с глазами Пятого, который осматривал части кружки в его руках. Клаус оглядел брата, ему показалось необычным, что тот сменил свой привычный костюм на черную рубашку и свободные джинсы — видимо, он все же понял, что выглядел слегка неуместно в костюмах. Четвертый ухмыльнулся. Все же ему нравилось больше видеть живых людей, даже если это был угрюмый Пятый.        — Где она? — резко спросил он, как обычно обходясь без прелюдий. — Не знаю, — лениво ответил Клаус и таинственно улыбнулся.— Недавно ушла, — он пожал плечами, следя за тем, как злился его брат. — Куда? — Пятый нахмурился. — Я сказал ей сходить развеяться, — в ответ Клаус услышал недовольный вздох.       Пятый бросил на брата осуждающий взгляд и прошел мимо него. — Пока! — крикнул четвертый и помахал рукой, но его действия остались без внимания.       Он слегка поник. Клаус уже привык, что его игнорировали, открыто не воспринимали всерьез, но все же временами это его задевало.       Меделин не успела далеко уйти от Академии, так что Пятому не составило труда обнаружить девушку, которая все время оглядывалась по сторонам и шарахалась от большинства людей, избегая многочисленные группы. Она выглядела смешно. Пятый не мог поверить, что та, кто путалась в толпе, была послана им судьбой, так еще обладала сверхспособностями. Все же он зря так переживал, когда понял, что ее присутствия в их семье никак не избежать. Ее точно нельзя назвать страшной вершительницей судеб.       Пятый шел к ней навстречу, но не решился подойти и потащить ее обратно в Академию. Он прекрасно понимал, что ей нужно ненадолго выйти из стен того мрачного дома, избегая того, что тот в итоге просто сожрал бы ее. Пятый шел за ней, держа дистанцию метров в десять, так чтобы она не знала о его присутствии, но и не выходила из его поля зрения.       Влажный ветер бил ей в лицо. На улице все еще было пасмурно, но от этого количество людей не становилось меньше. Девушка вышла из Академии в самый час пик, офисный планктон как раз в это время отправлялся за многочисленными бизнес ланчами. Толпа из людей становилась все гуще. Меделин старалась избегать особо большого скопления людей. Часто ее задевали, а после она мямлила извинения себе под нос, удивляясь самой себе, изменениям в ее характере. Раньше бы она точно себя так не повела, скорее бы бросила бы на этого человека гневный взгляд, может, съязвила, не простив того, кто посмел нарушить ее личные границы, и продолжила бы свой путь, картинно задрав голову. Повела бы себя импульсивно, со слепой уверенностью в своей правоте. По-детски, если быть проще.       Меделин просачивалась через ряды людей, старательно огибая плечи каждого встречного. Пыталась быстрее убежать из толпы туда, где не было бы никого, конечно, такое место было сложно найти, но у девушки было одно на примете. Обычно оно всегда пустует по будням до самого вечера.       Картинки начали меняться: Меделин удалялась от центра города, людей становилось меньше, что значительно упрощало ей дорогу. Еще пара кварталов, и она будет на месте. Остался последний светофор. Ожидание смены красного цвета на зеленый выводила из себя. Меделин заламывала пальцы и вглядывалась в синеву бескрайнего моря. Еще пара шагов, и она будет на месте. В лицо ударит соленый бриз, а легкие наполнятся морской свежестью.       Все отступило на задний план. Остались только шумящие волны, песок, гул чаек и девушка. Меделин подошла вплотную к пляжу, стягивая с себя босоножки, и ступила на песчаный берег. Ее ступни в момент поглотили песчинки, слегка проваливаясь. Шаги получались неуверенными, вялыми, но девушка получала искреннее удовольствие от каждого движения.       Тогда все казалось другим. Пасмурное небо не давило на нее, дышать стало легче, а на душе было удивительно тихо. Ни чувства безысходности, ни постоянной тревоги. Может, на нее так влияла обстановка или же разговор с Клаусом, в котором она пересилила себя и приняла некоторые вещи. Девушка даже закрывала глаза на свое состояние. Сейчас она не винила себя во всех своих слабостях. В тот момент был только песок и бушующее море.       Вскоре ее шаги стали становились быстрее, пока она вовсе не перешла на бег — детская забава пробежать по морскому берегу. Ее волосы и платье развевались на ветру. Она тонула в песке, но не останавливалась. Меделин залилась смехом, таким детский и чистым — вот оно ощущение свободы и тишины внутри. Ничего не могло быть более приятным.       Меделин резко остановилась и упала на песок, раскидывая руки. Улыбка не сходила с ее лица. Волосы, которые она так старательно мыла утром, стали домом для тысячи песчинок. Она опять посмеялась. Клаус был прав, в жизни осталось еще много прекрасного, и мир никуда не делся, не рухнул. Жизнь не заканчивалась, по крайней мере в тот момент так казалось. Тогда в это хотелось верить.       Меделин углубила кисти в песок, что в момент принял ее. Пальцы чувствовали смену температуры, чем глубже она уходила в песок, тем холоднее он становился. Она прикрыла глаза. Локоны, спадающие на лицо, вились на ветру. Она застыла. Девушка слегка дышала, не двигалась, стараясь запечатлеть в памяти этот момент и остаться в нем как можно дольше.       Глаза все так же закрыты, ресницы слегка подрагивали то ли от волнения, то ли от усиливающегося ветра, которому она не придала значение. Иногда она чувствовала, как порывы воздуха кидали в лицо песок. В такие моменты казалось, что время изменилось, поменяло свой ход или вовсе остановилось. Картинка менялась редко, оставаясь неизменной: девушка, лежащая на песке, кожа которой сливалась с цветом берега, свирепое бескрайнее синее море и гул чаек.       Меделин открыла глаза и устремила туманный взор в небо. Оно было мрачным, еще более неприветливым, чем утром. Она приподнялась на локтях и огляделась вокруг себя, не найдя за что зацепиться взглядом, перевела его на горизонт, который был отчетливо виден из-за контраста воды и пасмурного неба. Между облаками оставалось все меньше пробелов, они упали к земле, меняя свой окрас на темно-синий с отблесками грязно-серого, птицы стали летать ниже, ища убежище. Меделин разочаровано вздохнула: пойдет дождь. Природа всем своим видом намекала на приближение водного града.       Первая капля упала с неба, потом вторая. Одна за одной они стали опускаться на землю. Меделин запрокинула голову навстречу приближающейся влаге. Пока еще был моросящий дождь, который определенно перерастет в что-то более масштабное. Поднялся сильный ветер, он заставлял двигаться волосы девушки и полы ее платья в направлении своего движения. Одна из сотни капель достигла ее лица, падая на губы, потом вторая, третья, не останавливаясь. Дождь усилился. Ресницы и брови намокли, становясь тяжелее. На щеках виднелись дорожки от воды, похожие на соленые следы от слез, волосы активно впитывали всю влагу. Она снова прикрыла глаза, не двигаясь.       Чувствовала на лице каждую капельку, чувствовала, как начинала зябнуть, слегка подрагивать от смеси воды и ветра. Стала ощущать активно стекающую воду на своем лице, шее, груди, руках. Она уже почти полностью промокла, но так и не меняла своего положения, не стремилась убежать от дождя, как все остальные люди. Пропадала в моменте, становясь чем-то единым с природой, отдаляясь еще дальше от всего живого и сущего.       Пляж полностью опустел. Была только девушка и море, которое отбивало свою неповторимую мелодию при столкновении волн и дождя. Меделин вновь открыла глаза, одна капля попала в самый зрачок, она быстро моргнула и улыбнулась. Ребячество. Такими темпами она простудится, нужно уходить, но так не хотелось возвращаться в те удушающие стены, но ей никто не оставлял выбора. И она слишком быстро свыклась с той мыслью, что у нее правда его не было, уже не задумываясь, безвольно текла по течению.       Меделин встала, опираясь на поверхность берега. Отряхнула прилипший песок, некоторые крупицы ей помогал убирать дождь, смывая с лица и волос. Она вновь запрокинула голову навстречу воде. Смотрела в темное, бушующее небо. Дождь только усиливался, не оставляя Меделин возможности задержаться наедине со стихией ни минуты. Девушка нагнулась к босоножкам, последний раз глянула на море, чьи волны разыгрались не на шутку, и покинула пляж. Шаги были такими же неуверенными.       Она стояла на досках, где летом ставили шезлонги, обулась и пошла дальше. Вода смывала с нее остатки песка. Подняла глаза вперед и увидела знакомый силуэт. Под крышей кофейни стоял Пятый, тихонько попивая кофе. Девушка усмехнулась, представив, что он видел абсолютно все. Он смотрел на нее, а она на него — ждал. Меделин направилась в его сторону, слегка дрожа от холода, но не подавая виду.               Меделин встала около него, Пятый кинул на нее взгляд и закатил глаза, ухмыляясь. Она невольно улыбнулась его реакции. — Я не стану перед тобой оправдываться, — смущенно сказала девушка, приближаясь к нему почти вплотную.       Она оперлась о стену здания, над которой нависал зонтик, но тот ей уже был не нужен. Ее белое платье, такое же бледное, как и она, уже полностью сырое, как и вся девушка. — Я и не просил, — невозмутимо бросил Пятый, отпивая кофе.       Меделин никогда не любила этот напиток и пила его крайне редко и то только латте с мятным сиропом, а то, что пил Харгривз, она считала истинной формой извращения.       Они замолчали. Меделин вообще не хотела разговаривать, слушая шум дождя, капель, которые сталкивались с землей, стенами, окнами, и бушующий ветер. Прикрыла глаза, окончательно откидываясь на стену кофейни. Пахло мокрым асфальтом вперемешку с морским бризом. Тишина между ней и Пятым не была гнетущей, она была безмятежной. Забавно, что их очередная встреча заканчивалась ливнем.       Они простояли так еще минут пятнадцать, пока дождь окончательно не стих. Девушка высунула руку из-под крыши, чтобы проверить отсутствие воды. Она немного расстроилась: ей придется вернутся в Академию, но все же желание погреться под горячим душем и сменить ее подобие платья на сухую одежду перебарывало личное нежелание идти обратно. Меделин перевела взгляд на Пятого, который так же заметил окончание дождя, и отошел от стены, убрав руки в карманы джинс. Меделин не нуждалась в приглашении — как только тот двинулся, она последовала за ним.       Тишину между ними лишь изредка прерывал мотор от мимо проезжающих машин — людей почти не было. Меделин рассматривала все вокруг себя, как будто она раньше не ходила по этим улицам, мимо этих домов и вовсе не жила в этом городе. За последнее время она стала очень впечатлительной, так еще и настроение менялось быстро, часто и непонятно от чего.       Пятый так же молчал, но его взгляд был устремлен вперед и лишь изредка на девушку, чтобы проверить, шла она за ним или нет. Разговаривать аналогично не хотелось, затрачивать силы на базовую коммуникацию не казалось нужным, но при этом он понимал, что без диалога с ней не сможет возрастить доверие между ними, а в деле с развитием и открытием способностей оно играло большую роль.       Он опять посмотрел на нее. Она уже не была похожа на ту, кто слонялась по их коридорам, как неспокойный дух, сейчас Меделин выглядела вполне живой, улыбалась. Девушка еще была бледной и походила на ходячего мертвеца, но все же на ее лице было много эмоций, глаза сияли, а сама она питала интерес ко всему, что окружало ее, но все еще шаталась от людей и дергалась от громких звуков. — В следующий раз, если захочешь взбодрится, я просто окуну тебя в ближайшую лужу, уверен, результат будет почти таким же, — непринужденно сказал Пятый и покосился на нее, следя за реакцией. — У меня сейчас слишком хорошее настроение, чтобы реагировать на твои колкости, но если ты хочешь поговорить, так и скажи, — Меделин посмотрела на него зелеными глазами, горящими счастьем.       Он усмехнулся, на что та изогнула бровь в немом вопросе, но улыбка все еще никуда не делась. — Мне вот интересно, чем сейчас занимается твой приемный папочка? — Хей, вопрос ниже пояса, — она слега ткнула локтем в его плечо. — Он сейчас в командировке на севере, проводит какие-то исследования или что-то такое, а там, как он говорит, нет ни интернета, ни связи, а значит, он ни о чем не знает. А вы же даже не знаете, как его зовут? — Меделин посмотрела на Харгривза, тот отрицательно качнул головой, на самом деле, прекрасно зная, как его звали, где он работал и почему не крутился вокруг своей «дочурки», — Эдриан. — Эдриан Бернелл, — вслух повторил Пятый, получая ее робкий кивок.       Ненадолго между ними возникло молчание, казавшееся тогда неловким только Меделин, что начала немного теребить край песочного платья. — Слушай, а почему я так не нравлюсь Лютеру? — пылко поинтересовалась она, на что Пятый усмехнулся.       Как же ей объяснить? Не скажет же он, что она напоминала ему сестру, которую он запер, чем, на свой исключительный взгляд, вызвал у нее истерику и беспамятство, а после та уничтожила все живое. Адекватного ответа, чтобы он не выглядел глупо и брат не был дураком или монстром, не нашлось. Поэтому Пятый лишь пожал плечами. — От тебя невозможно узнать хоть что-нибудь! — она надулась и отвернулась, ускоряя шаг, обгоняя его.       Пятый на эту выходку лишь закатил глаза. Действительно бедовая девчонка-подросток. Очередной ее детский и необдуманный поступок. Один из них сейчас оставлял след из капель на влажном асфальте. Она завернула на последний квартал до Академии, исчезая из поля зрения Пятого, которому очень хотелось просто переместиться, а не тратить время на эту необдуманную прогулку.       Он вздохнул и ускорил шаг, заворачивая в том же направлении. Пятый видел, как девушка забежала на крыльцо Академии и взглянула в его строну с вызовом. Видимо, Меделин решила показать ему, что обижена на него. Какая глупость. Пятый лишь закатил глаза, игнорируя ее взгляд.       Меделин исчезла в проеме. Он переместился в зал, зная, что не встретит ее там. Так и было. В гостиной сидел Клаус с Диего, бесцельно распивая какой-то алкоголь и смотря выпуск новостей. Они слегка дернулись, когда перед ними возник Пятый. Клаус глянул на брата, улыбаясь. — Где она была? — четвертый посмотрел на брата в ожидании интересной мини-истории в его исполнении. — На пляже, — Пятый подошел к барной стойке и открыл бутылку с бурбоном, доставая хрустальный стакан с полок. — Решила, что лучший способ развеяться — испачкаться в песке, а после промокнуть под дождем, — он налил себе немного спиртного, кофе из той кафешки был настолько ужасен, что ему нужно было его чем-то запить. — Я один не понимаю, о чем речь? — второй ждал ответа от братьев.        — Клаус замотивировал Меделин на подвиги, и она отправилась к морю, где попала под ливень, вот и все, — Пятый пожал плечами, отпивая алкоголь.       То что нужно, неприятный вкус разбавленного кофе отходил на второй план, теперь ощущалась сладость вперемешку с горечью, которая останется еще долгим послевкусием. К ним в зал вбежала Эллисон, настроение у нее было отвратительное, волосы мокрые, а одежда липла к телу.        — Ууу… как смею предположить, не только Меделин промокла под дождем, — комментировал четвертый, за что получил от сестры гневный взгляд. — Ничего не говори, Клаус! — еще один злой взгляд, после она отвернулась и ушла прочь. — Так, а зачем она заходила? — задал вопрос, который останется без ответа, второй.

***

      Меделин влетела в свою комнату, стягивая прилипшее платье с нижним бельем и бросая все на пол. Она подхватила халат и, быстро обернувшись полотенцем, вышла в коридор до ванной. Меделин мигом вбежала в комнату, сбрасывая с себя полотенце. Она дернула шторку душа и вскочила на белую поверхность. Полилась горячая вода, от которой девушка сначала дернулась.       Ванная наполнялась клубами пара. Каждая клеточка тела девушки заполнялась теплом, она расслаблялась в окружении воды. Меделин прикрыла глаза, пододвигая лицо навстречу струям. Горячая вода огибала нос, губы, переходя на грудь, талию. Девушка согнула шею, открывая для капель еще больший участок кожи. Она держала себя за плечи, слегка приминая кожу пальцами.       В голове проносились события дня. Пасмурное утро, завтрак, Клаус, бушующие море, ливень, Пятый. Создалось ощущение, что она о чем-то или о ком-то забыла. Девушка старательнее начала прокручивать в сознании сегодняшний день. Вот черт. Эллисон. Она вот-вот придет за ней, а девушка не готова никуда идти. Второй раз за день попытка насладиться душем улетучилась.       Меделин выскочила из душевой, оставив там приготовленный халат, окутываясь в одно полотенце. Она почти бежала в комнату. Делать все нужно было быстро, как можно быстрее. Полотенце переместилось с туловища на голову, обнажая тело девушки. Сейчас бы она остановилась около зеркала и стала бы рассматривать каждый свой шрам и след, но времени не было. Меделин бросилась ко шкафу с одеждой, ища там белье и какой-нибудь комфортный и теплый комплект. Быстро определившись с выбором, она натянула на себя черные бикини, после заметавшись в поиске фена. Полотенце полетело на пол. Меделин открыла ящик и встретилась взглядом с объектом своих поисков, но резко дернулась, когда увидела около него щипцы для волос. В голове сразу же возник образ той комнаты и тех двоих. Она сглотнула ком и дернула головой, в попытке увести мысль.       В комнате поднялся шум от фена. Меделин старательно просушивала волосы, но решила, что если они останутся слегка влажными, ничего страшного не произойдет, и потом они могут досохнуть по дороге. Натянула на себя объемную толстовку лилового цвета и такого же оттенка спортивные штаны, потом носки, а после выбежала из комнаты, прихватывая с собой рецепт таблеток. Девушка спускалась по лестницы чуть ли не бегом, она не хотела заставлять третью ждать. Но, видимо, ту не напрягло опоздание девушки.       Эллисон снова сидела в зале, но уже в сухой одежде и разговаривала с семьей. Она активно жестикулировала, рассказывая какую-то особенно интересную историю. Меделин усмехнулась и прошла в зал. Третья не заметила подошедшую девушку. Та присела около Клауса, что бросил на нее самодовольный взгляд, понимая, как его слова возымели нужный эффект.       Меделин закрыла глаза, вслушиваясь в разговор, не понимая, о чем речь, но вникая в свое окружение. В груди зарождалось такое уже непривычное тепло. Ей было хорошо и спокойно. Девушка улыбнулась и откинулась на спинку дивана. За ее действиями наблюдал Диего, он был удивлен такой резкой смене настроения Меделин, помня, что утром та была еще более серой, чем небо, а сейчас сияла изнутри. Мужчина бросил вопросительный взгляд на Клауса, который только самодовольно улыбнулся, всем своим видом показывая, мол да, это я вдохнул в нее жизнь. — Меделин, я даже и не заметила, когда ты пришла! — весело воскликнула Эллисон, — Я-то думала, что тебе понадобится больше времени после твоей дневной прогулки, — девушка неловко улыбнулась и посмотрела на Эллисон. — Все, ладно пошли скорее, от этого общества суровых мужчин, которые не способны различать цвета, — небольшая сексистская шутка, которую Меделин пропустила мимо ушей и кивнула третьей.       Они направились к выходу из зала, напоследок Эллисон успела посмотреть на Пятого, скромно кивнувшего ей. Третья тяжело вздохнула, переводя взгляд на идущую рядом с ней, и после они обе пропали из поля зрения Харгривзов.