***
—Неясное явление, повлекшее за собой хаос, унесший не один десяток жизней, и бывшие воспитанники Академии Амбрелла, замеченные в эпицентре происходящего. С вами ведущая Энн… — уверенный женский голос оборвался с выключенным экраном телевизора. —Пошла к черту, Энн, — злобно цедил Диего сквозь сжатые зубы, и отбросил пульт на другой край дивана, — Не прошло и часа, как новости затрещали об этом. Шустрые какие. —Вся общественность резко вспомнила о нашем существовании, — беспокоясь, говорила Эллисон за спиной брата, — Не то чтобы мы не были к этому причастны, но. —Но что? — шипя спросил второй, косясь на сестру, — Мы в дерьме! Все первые строки новостей забиты нашими именами с обвинениями во всех людских грехах! Остается надеяться лишь на то, что они не заметили Меделин вместе с нами. Это вызовет еще больший ажиотаж. Я уже предвижу: Академия Амбрелла и девушка, спасшаяся из ада! Отличный дуэт, — кричал Диего, размахивая руками. —Я постараюсь все уладить! — в ответ разгоралась третья, свирепо смотря на брата, — Не считай, что ты один понимаешь всю плачевность ситуации! —Как? Как ты уладишь это? Ты не сможешь заставить забыть об этом весь город! — недоумевая, спрашивал Диего, не следя за интонацией, — Да и эти херовы журналисты не последняя проблема, — вскользь напомнил о Меделин второй. —Есть множество способов утихомирить общество и власть, особенно если произойдет что-то еще более масштабное, или мы покажем свое рвение помочь пострадавшим и расследованию, проведем конференцию, — судорожно предлагала решения сложившейся ситуации Эллисон. —Сомневаюсь, что это сработает, — возразил Пятый, возникнув за спиной сестры. —Ну, а что ты тогда предлагаешь? — резко вспыхнула Эллисон и обернулась на брата, сразу оцепенев, — Что с тобой? —Он напрямую столкнулся с забвением Меделин, — опередив Пятого, ответил Диего и пожал плечами. —Не ожидал, что ты приедешь сразу же, как же Клэр? — бесстрастно спросил Пятый и упал на диван около второго, лениво колыша виски в стакане. —Она осталась с Лютером, он приедет завтра утром вместе с ней, — озадаченно объяснила Эллисон и подошла к братьям, встав за спинкой дивана, — Что это? — тихо прошептала она и потянулась к верхним бинтам под рубашкой брата. —Не трогай, — злобно рявкнул на нее Пятый и перехватил ее ладонь. —Наверное, ужасно больно, — не злясь, предположила третья, смотря на его шею. Пятый ничего ей не ответил, начав цедить алкоголь. Игнорировал и последующие вопросы, смотря на надрывающееся пламя в камине. Медленно, лениво млел, редко моргая где-то в абсолютной пустоте, где не было больно и кожу не жгло. Забылся в окружающей тишине, смазанной только редкими голосами семьи. На мгновение вырвался из темноты, когда заметил новый силуэт. Скучающе взглянул на пришедшую Ваню, смотрящую на него с ярым беспокойством, определенно, виня себя за соучастие. —Она пришла в себя? — прервал немой диалог седьмой Диего, нетерпеливо ерзая на диване. —Нет, Меделин еще даже не дышит. С ней остался сидеть Клаус, —ответила Ваня, не сводя глаз с теперь игнорирующего ее Пятого. —Осталось еще около двух, может, трех часов, максимум пять, и она оживет, — размеренно говорил Пятый, оставляя пустой стакан, — После не больше получаса, и она вспомнит, — продолжил он и встал, — Советую всем прекратить выжидать неизбежного и просто разойтись, — спокойно закончил Пятый и быстро посмотрел на Ваню, после исчез в блеклом свечении. Оказался около открытых дверей спальни Меделин и вяло усмехнулся, наблюдая за спящим Клаусом около головы девушки. Оперся о косяк двери, смотря в упор на белоснежную макушку, пока к нему не подошла седьмая. —Отличная сиделка, — с иронией подметил он, косясь на крепко спящего брата. —Пятый, — проигнорировав его слова, прошептала Ваня, — Как часто ты принимаешь его? —Морфий? — бесстрастно дополнил он сестру и медленно перевел взгляд на нее, — Не так часто, чтобы начать беспокоиться, — безразлично ответил Пятый и вернул взгляд на Меделин. —Так говорят абсолютно все, — тревожно продолжила седьмая, — И вон даже Клаус не отрицает этого. —Я не отрицаю, — резко перебил ее Пятый, — У тебя действительно нет никаких причин для беспокойства. —Ты сможешь мне пообещать, что это не повторится? — шепотом молила Ваня, ища его взгляд, но столкнулась только с флегматичным профилем брата. —Обещаю. Ложь.***
Пятый снова оказался перед дверьми ее спальни, уже залитой мягким солнечным светом. Молча наблюдал за тем, как Меделин заламывала пальцы и нервно теребила ладони, не замечая его. Следил за временем, часто косясь на часы, и не смел выдать себя. Одновременно слушал приглушенные звуки, доносящиеся с первого этажа: особенно громкие споры Диего и Лютера, которые уже не вызвали никакой ответной реакции, безуспешные попытки Эллисон успокоить этих двоих. Легко мог услышать каждый голос, вскрик и был уверен, что она тоже. Но Меделин будто специально игнорировала все вокруг, спрятавшись где-то глубоко внутри себе, а может, просто ждала, когда на нее сойдет озарение и восстановит ей в памяти прошедшие сутки. Только вот Пятый не сомневался, веря, что она уже вспомнила каждую деталь. Тягучее ожидание затягивалось, начинало надоедать и откровенно раздражать. Или тишина, или неизвестность под ее ресницами, или все вместе заставили Пятого отойти от своей первоначальной идеи и все же оповестить ее о своем приходе, постучав быстро и негромко. Меделин внезапно застыла, перестав двигаться и, кажется, дышать. Ее лицо скрывали белоснежные локоны, не позволившие взглянуть на ее лицо и разглядеть весь страх. Она не ответила, ждала, надеялась, что пришедший бросит свою неудачную попытку и просто уйдет. Но Пятый не смог исполнить ее крохотное желание. —Стало тихо? — спросил он и слегка смутился от строгости своего голоса. —Да, — после еле слышного, нервного смешка ответила Меделин и слабо кивнула, — Стало тихо, — шепотом дополнила она и подняла голову, посмотрев на него. За мгновение лицо, которое он запомнил под пеленой мертвой тишины и спокойствия, исказилось от приторного ужаса. Большие зеленые глаза округлились, оттеняя белые ресницы, а губы слегка приоткрылись от удивления. Обеспокоенный взгляд бегал по всему его лицу, каждому кусочку тела, изучал бесстыдно и откровенно каждый фрагмент кожи, скрытый под порозовевшими бинтами. —Что случилось? — задрожав, несмело спросила Меделин, сталкиваясь с мелькнувшим сожалением на его лице, — Нет, нет, нет, нет, нет, — жалостливо шептала она, качая головой, — Прости, пожалуйста, прости, — с отчаянием молила девушка, закусывая губы, — Прости, — продолжила Меделин и протянула руки ему навстречу, — Позволь мне все исправить, прошу. Пятый беззвучно смотрел на ее бледные, дрожащие ладони, слушал неспокойный шепот и поднял на нее глаза. Видел в них терпкое отчаяние и вину, нескрытую, как и пара слез, скользнувших по ее щекам. Но не сразу подошел к Меделин, словно набирался решительности, нелепой смелости для десятка шагов. —Спасибо. Он не понимал, почему она его благодарила, стоило ему только сесть около нее, совсем на край кровати, зажав одеяло бедром. Не понимал, от чего она так дрожала, нервно закусывала губы, остановив ладони в воздухе. —Я хочу посмотреть под бинты, — несмело попросила Меделин, не поднимая на него глаз. И теперь не понимал, для чего ей было нужно и это. Но от чего-то без лишних возражений и упрямства, болезненно хмурясь и шипя, стянул слегка розовый бинт с ладони, что он раньше держал на ее голове. Тогда Меделин содрогнулась и, казалось, опять прокусила губы до крови. Внимательно рассматривала уничтоженный эпителий, боясь даже вдохнуть. Запоминала, отпечатывала в памяти края сожженной ею кожи. Для чего-то кивнула и нервно, не к месту улыбнулась, после все же коснулась ладони Пятого кончиками ледяных пальцев и вздрогнула от жара его рук. Мягко, нежно скользнула по предплечью, прикрывая глаза, не желая больше видеть ужасных ожогов. Робко пустила свет, боясь вновь навредить ему, слушала и считывала движения, убеждаясь в том, что сейчас сила была под ее контролем. Стала увереннее, стремительнее стирать повреждения с его кожи. Пятый расслабленно откинул голову назад, также прикрыв глаза. Чувствовал, как боль и жжение уходили, сменяясь мягким теплом, завладевшим всем телом без остатка. Позволил себе выдохнуть с облегчением, слегка млея от ее холодных прикосновений, почти забывая о случившемся. Иллюзорная пелена тишины разрушилась в момент, когда руки Меделин больше не касались его кожи. Вновь вернулась реальность, блеклый свет в комнате и уже приутихшие голоса семьи. Забвение исчезло, оставляя вместо себя тревогу и колкое раздражение. Но и это все блекло, когда Пятый снимал бинты, не скрытые под одеждой, с чувством сладостного облегчения. Вновь спокойно сжимал ладони, не жмурясь от боли, и свободно сгибал руки в локтях. Тихо усмехнулся и не спеша перевел взгляд на девушку, следящую за его движениями. Молча столкнулся с ней взглядом, смотря на непрекращающиеся слезы. —Ты был прав, — вновь дрожа сказала Меделин и трусливо увела взгляд с его лица, — Наверное, ты всегда прав, — шептала она в сторону, сжимая в руках одеяло, — Я действительно маленький и импульсивный ребенок, — тихо плача, бормотала девушка, пусто смотря вперед, — Скажи мне честно, что произошло вчера. Грубо и прямо, но скажи мне все, — беспомощно молила Меделин, резко обратив к нему горящие золотом глаза. Пятый нахмурился, медленно сощурился, прожигая Меделин насквозь тяжелым взглядом. Внимательно рассматривал, цепляясь за каждую деталь на ее лице. Тянул время, холодно смотря в ее глаза, словно давал возможность передумать, как делал это раньше. Но она снова упрямо, излишне уверенно молила его только одним взглядом и ждала, требовала от него правды. —Ты усыпила всех людей на расстоянии в пару километров, задевая оживленную трассу. Десятки, сотни водителей, заснув за рулем, стали причиной множества аварий, с участием пешеходов. После пожары, охватившие половину квартала. И это все меньше чем за пятнадцать минут. Предполагаю, что все закончилось сразу же, когда я выстрелил в тебя, — хладнокровно, даже безразлично чеканил Пятый, следя за немым ужасом на ее лице. Просто механически доносил информацию. —Я отвратительная, — тихо выдавила из себя Меделин, бездумно улыбаясь, — Отвратительная, — шепотом повторила она, бессильно опустив голову, — Мой интерес стоил непомерно дорого, — девушка беспомощно взвыла, сразу же заткнув рот ладонями. Плечи неспокойно поднялись вверх, когда с зажатых губ сорвался громкий всхлип. Сжалась, теперь пытаясь удержать каждую слезу, боясь опять потерять себя. Вздрагивала под гнетом правды и не могла остановиться. И это вводило Меделин в ужас. Страх снова поддаться и исчезнуть в кричащих голосах, навредив всем, отравлял. Пятый наблюдал за Меделин, внутренне кривясь после каждого ее всхлипа. Закусывал щеки, стараясь игнорировать возникший скрежет под ребрами, резкий и колкий вой, синхронизирующийся с ее лихорадочным дыханием. Не понимая себя, неуверенно потянулся к ней. Коснулся плеч, скрытых под мраморными волосами, заставил ее застыть и притянул к себе, аккуратно кладя ладонь на ее спину. —Я не считаю тебя отвратительной, — неожиданно мягко шептал ей Пятый, ведя по вздрагивающей спине, садясь к ней ближе, — Во всем произошедшем нет твоей вины, — спокойно продолжил он, сильнее прижимая Меделин к себе, — Смерть всех тех людей просто несчастный случай, стечение обстоятельств, последствия эгоистичных действий людей вокруг, но не твоих, — сказал Пятый и уткнулся носом в ее макушку, — Ты имеешь право на слезы, и никто не смеет тебя осуждать. Меделин искренне старалась слушать все, что он говорил. Пыталась уцепиться за каждое слово и запомнить все фразы, заглушенные ее рыданиями. Возможно, будь она немного трезвее, поняла бы, что Пятый говорил это не только ей. Хрупкие слова, обращенные глупому и безнадежному мальчишке. И они просто сидели молча в обнимку. Пятый не отстранялся от нее, переплетая белые волосы, смотря куда-то в даль, и слушал ее дыхание, теперь размеренное и тихое. Слезы уже беззвучно вытекали из ее глаз, все еще скрытых под сводом волос. Она вцепилась дрожащими пальцами в хлопок его рубашки, бездумно разглядывала стену и таяла под теплом его рук. —Спасибо, — хрипя, прошептала Меделин. Пятый молча кивнул, убирая волосы с мокрого лица. Прошелся ладонью по ее голове и плечам, бездумно рассматривая узоры на стенах, но вздрогнул, услышав звук извне. —Пятый, — тихо возникла Ваня, обеспокоенно смотря на девушку, застывшую в его руках, — Доброе утро, Меделин, — вяло сказала сонная седьмая, косо взглянув на брата, — Вас обоих ждут в зале, но если ты не хочешь приходить, все тебя поймут. —Я должна пойти с вами, — тихо возразила девушка и через силу отпрянула от груди Пятого, — Все уже нормально, — сказала Меделин, не оборачиваясь к Ване. Оказавшись в зале, застывшем в томном ожидании, Меделин тут же оказалась подхваченной Диего. Он обнял ее со всей возможной мягкостью и пониманием, тихо нашептывая слова поддержки. Трепетно поглаживал спину, голову, защищая девушку от недоверчивого и сухого взгляда Лютера. Но все же выпустил Меделин, словно передав ее Клаусу. Четвертый мастерски перехватил инициативу и усадил ее на диван, быстро набросив на плечи плед, надеясь, что мягкая синтетика сгладит всю ситуацию. Сел вплотную к ней, заботливо ограждая ее от всего мира. Меделин не слушала, о чем говорили Харгривзы. Молча взвалила голову на плечо Клауса, который так же не принимал никакого участия в этих бурных обсуждениях. Лениво рассматривала вид за окном, скрипучий паркет, изредка заостряла внимание на портрете Реджинальда. Вскользь, пугливо косилась на всех присутствующих и, остановившись на Пятом, разглядывала его напряженное, раздраженное лицо и пыталась вслушиваться в его слова и голос, казавшийся уже совсем другим. Резко увела взгляд, когда столкнулась с ним глазами. Стала вновь рассматривать соседнюю стену, игнорируя каждое слово, фразу, касающийся ее и прошедшего дня. Меделин было легко игнорировать слова, выкрики, судорожные расхаживания перед ее лицом, но не тишину, внезапно обволокшую все вокруг, и глаза, направленные глубоко ей в душу. И она вздрогнула, несмело расправила плечи, поднимая голову с плеча Клауса. Смотрела на всех в ответ, окончательно потеряв нить происходящего и похолодев от страха. —Меделин, — привлекла к себе ее внимание Эллисон, — Ты же скажешь нам, что случилось? Третья говорила мягко и нежно, как с Клэр, прося ее рассказать о чем-то очень секретном, взамен обещая не ругать. Ее трепетный материнский голос вселял уверенность и надежду, но даже тот не мог заставить Меделин говорить и быть честной. Она не могла объяснить самой себе, что случилось, как это произошло и почему повела себя так, другим тем более. В итоге решила найти отговорку, избежать продолжения неприятного ей разговора. —Она не будет говорить, — строго опередил девушку Пятый, смотря на сестру, — В этом нет никакого смысла. —Решил, что мы не достойны знать правды? — старалась так же мягко говорить Эллисон, уже смотря на брата, — Может мы, я смогу помочь. —Нет, у этого разговора в любом случае будет один исход, — злясь, ответил Пятый и оказался за спинкой дивана, где сидела Меделин, — Разрушительный исход. Он не стал больше выслушивать возможные возражения семьи и молча переместился с Меделин в ее спальню, благополучно отправляя девушку на кровать. Бегло осмотрел ее и направился к выходу из комнаты, но прежде чем коснуться двери, его опередил ее голос. —Почему ты решил, что исход будет разрушительным? — недоверчиво спросила Меделин, закидывая ноги на кровать. —Потому что я видел, — утомленно ответил Пятый, взглянув на нее, — Видел два раза, и этого хватило, — лениво дополнил он. —Опять мотал время? — тихо уточнила девушка и получила кивок головы вместо ответа, — Ладно, — шепотом бросила Меделин и подтянула ноги к груди. —Не упускай благосклонность сестры и выспись, — последнее, что сказал Пятый, исчезнув. Меделин нервно усмехнулась, смотря на закрытую дверь. Повела плечами и перевела взгляд на руки, поймавшие пару выпавших светлых волосков. Быстро откинула волосы назад, не желая видеть их белизны. Не решилась подойти к зеркалу, чтобы вновь увидеть себя. Просто поступила, как сказал Пятый, и устало взвалилась на подушку. Банально считая его слова правильными, единственно верными в сложившейся ситуации. И она не стала сопротивляться сну, уже почти не боясь. Медленно растаяла под мягкостью одеяла и жуткой усталостью, копившейся все эти дни.***
Меделин не знала, сколько проспала, если спала вообще. Запомнила только навязчивые сны, сложившиеся из ее редких, острых воспоминаний, и вечно всплывающее лицо блондина с альбомом в руках — нелепым собранием лживой истории, в которую Меделин верила, которой она жила. Теперь же темный, толстый переплет был в ее руках. Она скупо перелистывала страницы, больше не заостряя внимания ни на письмах, ни на фотографиях, ни на собственных заметках. Блекло скользила взглядом, злясь. Сжимая до заломов хрупкую бумагу, разгоралась, как камин со жгучим пламенем, слегка осветившим зал в ночи. Опять кусала губы, щеки, нервно водила ногой по паркету. Громко вдохнула и закрыла глаза, безжалостно бросая альбом к огню. Услышала тихий хлопок, рост пламени и зверский хруст. После бессильно упала на колени и робко посмотрела в камин. Молча наблюдала, как языки пламени сжигали буквы, чернила, краску и белые горы. Следила за уничтожением темной обложки. Смотрела, как сгорала ее жизнь. Но почему-то улыбалась, устало и криво, чувствуя облегчение, освободив себя от лишних оков и бремени. —Смело, — сказал Пятый, встав за ее спиной, и бросил короткий взгляд на свой портрет над камином. —Решила, что пора заканчивать эту трагикомедию, — шептала Меделин, слушая хруст пламени, — Я не хочу больше видеть его, слышать о нем, даже думать, — злее начала говорить девушка, сжимая ладони в кулак, — Может, это все еще по-детски, и я просто убегаю, но я не хочу его знать. Он врал мне слишком долго и много. —Вполне нормальное желание, — ответил ей Пятый и пожал плечами, делая небольшой глоток виски, — Только я не стал бы слепо верить в то, что ты больше его не увидишь. У жизни плохое чувство юмора. —Хах, не сомневаюсь, — с иронией отвечала Меделин и подняла голову на Пятого, — Почему ты не спишь? —Не смог заснуть и разбирал документы отца. С его нелепой смерти никто так этим и не занялся, —монотонно ответил он и переместился к открытой бутылке с виски. —Мне страшно, Пятый, — шепотом сказала Меделин, отчасти надеясь, что он этого не услышал. Но протянутый стакан с алкоголем говорил об обратном. И она неуверенно приняла из его рук, а после услышала шорох дивана за своей спиной. Тогда Меделин поняла, что он готов слушать. —Я боюсь, что это повторится вновь, — набравшись смелости, продолжила девушка, — Вдруг в следующий раз я наврежу кому-нибудь из вас, или последствия будут еще более… Боюсь опять, будучи не готовой, столкнуться с прошлым, нести ответственность за свои импульсивные, наивные поступки. Боюсь своего прошлого, настоящего, непонятного будущего. Все еще закрывая глаза, боюсь встретить Миранду и чувствую ее взгляд на себе. Боюсь себя, всего, что меня окружает, — дрожа, тихо говорила Меделин, обреченно смотря на огонь, и залпом выпила предложенное им виски, — А еще боюсь того, что ты единственный, кому я могу об этом рассказать, — всхлипывая, дополнила она и обернулась к Пятому, сталкиваясь с ним взглядом, — И я не знаю почему, — шепотом закончила Меделин, смотря с мольбой в его глаза. Наблюдала, как он молча цедил виски, не отрывая от нее глаз. Наверное, думал, может даже пытался ответить на ее вопрос или банально тянул время. Медленно убрал от губ стекло, расправляя плечи, и все еще смотрел на нее. Возможно, любовался ею, следил, как ее белые волосы ловили алые блики огня, а мертвая кожа возвращала теплый румянец. —Ты говорила, что я заполняю пустоту действием, битвой, и была права, — неожиданно честно говорил Пятый, — Скорее всего, была права, найдя в нас что-то общее. Но я не смогу помочь тебе избавиться от этого страха, даже если бы захотел. С этим можешь справиться только ты сама. И почему бы не сделать это, также посвятив себя действию? —Так же, как ты? —Так же со мной. После его слов воцарилось молчание с хрустящим звуком камина, пламя которого смогло скрыть румянец, затопивший лицо Меделин.