***
Ночь была спокойной, но только для одной Меделин, которая без труда заснула, оказавшись в кровати, и проспала почти до обеда, незначительно напрягая Пятого нетипично долгим и глубоким сном. Но он верно решил скинуть все на тотальную усталость и непрекращающийся стресс, вынудившие организм просто попытаться немного восстановиться, особенно после нового обрывка и куска из пустоты. Пятый не спал несмотря на всю усталость и аналогично измотанное состояние, которое, скорее, было еще хуже и нетерпимее, чем у Меделин, проспавшей к тому же и всю дорогу. Не мог спокойно закрыть глаза под напором нескончаемых, надоедливо жужжащих и скребущих мыслей. Видел фильм из темно-синих, серых кадров, содержащий его жизнь с чей-то жестокой и грубо-истинной оценкой. Наверное, это в нем говорила совесть, давно опьяневшая и исказившаяся, напоминающая уже не моральный самосуд, а пепелище с хищной действительностью, давящей бескомпромиссную лыбу и с извращенным удовольствием наблюдающей за каждой его новой, в чем-то аналогичной ошибкой, после за появляющимся мрачным стыдом и кричащей виной, которая любезно и с аппетитом расслаивала Пятого и беспомощно поглощала. К их неповторимому правящему дуэту всегда присоединялась навязанная им же ответственность, необходимость в новом спасении, свободе семьи и их светлом будущем, в котором начал навязчиво маячить один шорох, белый силуэт, ставший все чаще пробиваться среди лиц семьи, осколков пепла апокалипсиса и красных теней месяцев Комиссии. И он все еще старался не придавать этому особого значения, даже стоя около открытой двери спальни и наблюдая за ее тихим сном. Пятый ловко и раздраженно просматривал все шкафчики светлой кухни, каждый раз громко хлопая дверцей несчастной мебели. Понимал, что даже в Академии он не смог найти желанного кофе, а искать его в доме, где не жил никто уже несколько десятков лет, еще более неразумно и абсурдно, но сутки, проведенные без сна на паре стаканчиков кипятка с заправки, никак не кофе, не позволяли ему нормально функционировать дальше, и это если забыть о его нездоровой зависимости от этих зерен. Очередной громкий хлопок от соприкосновения деревянных поверхностей и несколько проклинающих весь мир ругательств. — У тебя не очень доброе утро, да? — спокойно спросила появившаяся Меделин и легла на дверной косяк. — Продукты не берутся из воздуха, — укоризненно подметила она, зевая. Пятый резко обернулся на нее и душил одним взглядом, который стал все реже действовать на девушку, что и в этот раз почти не напряглась от растекающегося напряжения по кухне и тьмы в его глазах. — Я схожу в магазин, — почти невозмутимо бросила Меделин, прежде чем исчезнуть из вида. — Нет, — быстро возник Пятый, вспоминая ее прошлый одиночный поход, — ты никуда не пойдешь, — строго сказал он, сталкиваясь с искреннем непониманием вернувшейся девушки. — Что? Со мной пойдешь? — ухмыльнувшись, спросила Меделин. — Ты пойдешь со мной, — серьезно ответил Пятый, встав около нее, — и мы поедем: ближайший магазин в другой части города, так что будешь медлить и останешься здесь, — угрожающе прошептал он, наклоняясь ближе к ее лицу. — У тебя пять минут. Меделин быстро вспыхнула негодованием и опустила глаза вниз на свою мятую спальную одежду, а после вернула взгляд на его лицо, где расползлась нахальная ухмылка, сообщающая о его еще не случившейся победе. Недовольно нахмурилась, но не стала противиться и сорвалась с места, направившись к лестнице. Не решила спорить, почему-то веря, что он был абсолютно серьезен. На громком выдохе захлопнула дверь машины, заправляя растрепанные волосы. Бросила беглый взгляд на Пятого, прикрывшего глаза, и устало упала спиной на кресло сиденья, громко и быстро дыша. — Две минуты, — спокойной сказал Пятый, вырываясь из секундной дремоты. — Что? — запыхавшись, бросила девушка, смотря, как он завел машину. — Ты опоздала на две минуты, — непринужденно ответил Пятый, не взглянув в ее сторону. — Я не перемещаюсь в пространстве, чтобы так быстро пересекать настолько огромный дом, — недовольно пробормотала Меделин. — Мог бы и без меня тогда поехать, — злобно добавила она и отвернулась от него к окну. — В следующий раз так и сделаю, — сдерживая смешок, сказал Пятый и мельком взглянул на нее.***
Меделин проскользнула мимо больших стеклянных дверей магазина, бросая короткий взгляд на сзади идущего Пятого. Прошла к тележкам, быстро скрывая свод белых волос темной кепкой, уже успев привлечь к себе незначительное внимание. Подстраховавшись, заправила локоны за ткань лиловой футболки, заметив пару любопытных глаз на себе. Нервно постучала по красной ручке тележки и обернулась на Пятого, с интересом наблюдавшим за ее действиями. — Зачем? — коротко поинтересовался он, оглядывая выступающие волосы через хлопок. — Я теперь альбинос, Пятый, а нам не нужно лишнее внимание, — блекло объяснилась Меделин и поежилась, словно от холода. — Я уже привыкла, так что не зацикливайся на этом, и пойдем, — с резко возникшим энтузиазмом сказала она и двинулась вперед к продуктовым стеллажам. Пятый без лишних слов и противоречий пошел вслед за ней. Терпеливо помогал ей собирать фрукты, овощи, часто выхватывая пакет из рук девушки, видя, как дрожали ее пальцы. Взял тележку на себя, иногда не успевая уследить за мелькающим силуэтом, который быстро сбрасывал продукты ему. Смотря на все, понимал, что переоценил себя, решив, что справился бы с походом в магазин, при этом не имея базовых навыков в кулинарии и ведении быта. К их счастью, об этом знала Меделин и непринужденно, мастерски выбирала крупы и средство для мыться посуды. Остановилась около стеллажа с мелочами, бегло осматривая полку с лезвиями. — Тебе нужно? — быстро спросила она, показав Пятому упаковку с бритвами. — Я впервые заметила на твоем лице легкую щетину, — объяснила Меделин и очертила указательным пальцем подбородок. — Возьми, — пожав плечами, ответил Пятый и смотрел, как станок полетел вниз к продуктам. Поднял тихий взгляд на нее, уже видя, как она шустро прошла дальше, но внезапно остановилась около полок с яркими упаковками. Помялась на месте, нерешительно занесла руку над стеллажом. Нервно покусывала щеки, хмурясь, а после схватила одну из упаковок. Вернулась к Пятому и бросила находку ко всему остальному. — Вроде, у тебя раньше были проблемы с циклом? — непринужденно спросил Пятый, смотря на коробку тампонов. — И сейчас есть, но мне кажется, что появились небольшие сдвиги и наступила овуляция, но я могу ошибаться, — слегка смутившись, пояснила Меделин и неловко пожала плечами. — И думаю, что на этом все. Из всего этого я смогу без труда что-нибудь приготовить. — Главное, что мы взяли кофе, — сказал Пятый, ища взглядом кассы. — Конечно, конечно, — пробубнила девушка, смотря в ту же сторону. — Как ты отнесешься к шарлотке на ужин? — невзначай поинтересовалась Меделин, мельком взглянув на него. — Делай что хочешь, — бросил Пятый и двинулся в направлении продавцов. — Я доверюсь тебе, — бегло добавил он и отошел от девушки.***
Пятый сбросил все пакеты на кухонный стол и сразу же достал банку с молотым кофе. Спеша, поставил чайник на огонь, пока Меделин стала медленно раскладывать продукты по местам, совсем редко смотря в его сторону. Слушала шорох пакетов и свист закипающего чайника, не решаясь заговорить, не желая рушить мгновение чистой и сладкой тишины. Непринужденно и спокойно двигалась, доставая пачку с чаем. Бросила в чашку заварку и поторопилась залить листья кипятком. Ненадолго столкнулась взглядом с Пятым, пока около ее рук в воде расцветала горчинка чая. Не моргая, смотрела в его лицо, считывая тотальную усталость и сонливость. Наблюдала, как он лениво прикрывал глаза, делая первый глоток кофе, игнорируя температуру напитка. — Ты не спал? — не задумываясь, спросила Меделин, сразу застыв в неловкости, смотря в его вялые глаза. Пятый проигнорировал ее слова, переводя взгляд с мелькающих беспокойством глаз на ярко-зеленые, неприятно кислотные яблоки на столе. Устало смотрел на фрукты, попытался скинуть крадущийся сон, расправив плечи. Поддавался тяжести век и головы, медленно цедя кофе. Намеренно не смотрел в ее сторону, словно стыдился и избегал ее мягкого, недозволенного ему взгляда. Так и не взглянув, прошел мимо, не выпуская плотно обхваченную чашку из рук, и оставил Меделин в переменившейся тишине кухни. Меделин бросила тоскливый взгляд в его сторону, но не стала возникать и вернулась к пакетам. Уже без энтузиазма расставила остатки, иногда смотря в большие окна, вновь тихо любуясь окружающей вдохновляющей обстановкой и невольно улыбалась, не замечая тяжело ползущих туч около горизонта. Закрыла последний шкафчик и взяла приготовленный чай. Мельком осмотрела слегка ожившую кухню и прошла в коридор. Вновь осматривала открывшееся пространство, рельеф обоев, текстуру дерева. Разглядывала тяжелые мазки на картинах и ажурные светильники, тихо шагая по темным скрипучим половицам. Вдыхала пыль и очаровывающую старость этого места, представляя Реджинальда около горящего камина в зале и рядом сидящую с ним особу в летящем платье с пышными рукавами. Представляла их смех, не зная голоса, взгляды, не зная цвета глаз, и словно чувствовала секрет, застывший в воздухе. Слепо закрывала глаза на последствия поступков Харгривза, видя его в нежных женских руках. Остановилась около тисненой арки в зал, в первую же секунду обращая взгляд к манящим окнам, хранящим мягкий пейзаж и пыльцу многочисленных цветов. Невольно улыбалась, делая небольшой глоток слишком крепкого чая, немного кривилась от горчинки. По-детски корчилась, слегка высовывая кончик языка, и недовольно оставила фарфоровую чашку на комоде. Только после заметила макушку Пятого. Неловко подогнула губы и несмело прошла к нему. Остановилась у спинки дивана и, нависая сверху, заглянула в лицо Пятого. Широко улыбнулась, наблюдая за спящим спокойствием, окутавшим его влекущие черты. Вскинула голову вбок, быстро ловя взглядом чашку кофе, оставленную на небольшом столике. Вернула глаза на лицо Пятого, наблюдая за его спокойным дыханием. Вскользь взглянула на соседний диван с темно-коричневым пледом. Неуверенно помялась на месте, но все же стянула с подушек покрывало, слегка колючее из-за шерсти, но все еще мягкое. Тихо подошла к нему и аккуратно сбросила плед на плечи, распределила по телу, слегка прикрывая ноги. Невесомо скользнула ладонями по его рукам, не сводя мягкого взгляда со спящего лица. Довольно взглянула на свою работу, выпрямившись, и забрала чашку. Сидела на ступеньках крыльца, размеренно пила уже хорошо заваренный чай и рассматривала темнеющее небо, раздробленное мрачными пятнами. Ежилась от воющего ветра, обращая взгляд к грязно-свинцовым тучам. Прикрыла глаза, отдавшись моменту, и слушала неспокойный шорох острой листвы, грея ладони о стенки горячего фарфора. Медленно растворялась в забытой тишине и спокойствии, которое не могла прервать грозная стихия и рой привычных, озлобленно кричащих мыслей. Открыла глаза и закинула голову наверх, ощутив на своих плечах слегка колючую ткань, сохранившую тепло другого тела. Наткнулась на тихие мутно-зеленые глаза Пятого и непринужденно перевела взгляд вперед, слегка двигаясь ближе к перилам, без слов приглашая его сесть рядом. Он, не колеблясь, сел, соприкасаясь с ее плечом, и так же взглянул в сторону темного горизонта. Отрешенно осматривал гнетущую даль и утомленно прикрыл глаза. Слушал шепчущийся ветер, скрипящее крыльцо, ее размеренное дыхание и мягкий шорох, принесший за собой тепло и плед, протянувшийся по их плечам. Не стал противиться, не хотя и не находя сил. Позволил ей пододвинуться ближе и приятно обжечь жаром своего тела. — Ваня не любила дождь, — прошептала Меделин около его лица, следя за первой падающей с неба каплей. — Он заглушал мелодию ее скрипки, — с грустной улыбкой добавила она, мельком взглянув на задумавшегося Пятого. — И боялась гроз, — так же тихо дополнил ее он, опуская голову. — Что? Не может быть, я всегда приходила к ней, — не веря, слабо противилась Меделин и косилась на Пятого. — Раньше она прибегала ко мне, успев услышать первый раскат. Всегда старалась держать лицо и делать вид, что пришла из-за чего угодно, но не из-за молний, мелькающих за окном. Но каждый раз вздрагивала от грома и начинала плакать, — спокойно говорил Пятый, запрокидывая голову к небу, смотря за нарастающей стеной дождя. Чувствовал капли, мелькающие на его лице с холодным ветром. Жадно вдыхал влажный запах дождя, мокрой травы и дерева. Немного таял от ощущения человеческого тепла сбоку. Ощущал дрожь ее согревшихся плеч, несколько снежных волосков, щекочущих шею, и не вздрагивал от раздражения, невольно соприкасался с большой поверхностью ее горячей кожи. Мельком взглянул на тоскующее бледное лицо Меделин, смотря на блеск ее малахитовых глаз, пока не столкнулся с крохотной точкой зрачка и молчаливым взглядом из-под белых ресниц. Смотрел в тишину болотной зелени, не задумываясь, снова искал в них забытый ужас и стертый кровью страх. Но видел только пустоту, мертвую безмятежность. — Она любила солнце, блестящее на лаковой поверхности скрипки, и сухую погоду, не портящую древесину инструментов, — хрипло прошептал Пятый, смотря с легким прищуром в ее приоткрывшиеся глаза. — Любила чай с мятой и пироги из песочного теста, — тихо добавила Меделин, не скрывая мягкой улыбки ностальгии, невинно скользнувшей на лице. — Шерстяные свитера, тепло камина и тишину, — продолжил Пятый, позволив себе слабую улыбку, схожую с Меделин. — Стихи Ахматовой и романы Джейн Остин, — дрогнувшим голосом прошептала Меделин и спешно уткнулась в его плечо, скрывая подступающие слезы. Тихо шмыгнула носом, урываясь в мягком хлопке его футболки. Вскользь сбросила слезы об его плечо и легла щекой, заглядывая в мелькающую даль, гнущиеся из-за рвущего ветра деревья, и только сильнее вжималась в плечо Пятого, дрожа или от холода, или от застывшей в горле непреодолимой горечи. — Она была замечательной, — блекло закончил Пятый, мирно закрывая глаза. И Меделин не нашла сил даже на согласие, но он знал, что она считала так же. Бездумно смотрела вперед, не разбирая силуэта стволов, очертания полей в стене дождя и видела всю картинку мутной из-за уже остановившихся слез. Слабо шмыгала носом, плотнее прижимаясь к Пятому. Казалось, была настолько близко, что слышала его мирное дыхание и сердцебиение и почти растворилась в убаюкивающих звуках, пока ее не коснулся леденящий вопрос. — Как прошли ее последние часы? — монотонно спросил Пятый, разрушив все ее спокойствие. Он это понял сразу, когда его плечи обожгло мерзким холодом. Пятый взглянул на Меделин, отодвинувшуюся от него, невольно забравшую плед и свое тепло. Она с неподдельным и кричащим ужасом смотрела в его пустые глаза, сжимая руки на своей груди, что поднималась от резко сбившегося дыхания. Смотрел, как она судорожно отрицательно качала головой, сильнее вжимаясь в противоположные перила, и молящим взглядом просила его молчать. — Я стану немым слушателем, — не желая отступать, тихо и мягко начал Пятый, повернувшись к ней. — Буду говорить только тогда, когда ты захочешь, но ты будешь говорить и расскажешь мне абсолютно все, — скрыто требовал он, пристально смотря в ее напугано раскрытые глаза. Меделин громко сглотнула вязкий ком, пока щеки обжигали кислотные слезы. Смотрела в глубь его темных, нечитаемых глаз. Не выдержала, встав, и спешно пошла прочь с крыльца, оставляя после себя скрип старого дерева. Застыла, колеблясь около входной двери, внимательно слушая его рваное дыхание и болезненный стон, скрытый дождем, и не коснулась холода металлической ручки. Расправила плечи, тряхнув руками, кусала губы и резко развернулась к нему. — Идем, — нерешительно тихо сказала Меделин, — Я находила бутылку вина. Не дождавшись его, быстро исчезла в тени коридора и из вида слегка удивленных глаз. Крыльцо озарил слабый свет, оставляя природу наедине с кричащим дождем. Пятый нашел Меделин на кухне, пока она излишне нервно и яростно пыталась включить свет, не прекращая щелкать по выключателю во мраке стен и стуке дождя. После зло бросила что-то невнятное и разочарованно подошла к окну. Отдернула пыльные шторы, тревожно теребя ткань, и вытерла выступающие слезы с лица. — Видимо, из-за сильного ветра стало что-то с линией электропередач, — тихо сказала Меделин и громко выдохнула, опуская глаза в пол. — Я схожу за свечами, — бегло добавила она и поспешила быстрее пройти мимо Пятого, не задевая его плеча. Тянула время, медленно расставляя свечи на небольшом участке длинного темного стола. Так же неспешно поджигала каждую, горя от тяжелого и мрачного взгляда Пятого, но скидывала все напряжение и горечь, секундой задев мелькающее пламя. Бездушная серость кухни слегка рассеялась от мягкого света пламени, услужливо залившего стол, несколько ближайших стульев и блеклые лица обоих. Меделин застыла над столом, покусывая губы, и неуверенно, медленно подняла глаза на Пятого, стоящего через стол, скрестив руки на груди. Заглянула в его глаза, мелькающие бликами таинственного пламени, скрывшего нечитаемый мрак и вязкое нетерпение. Она пугливо сглотнула, возвращая взгляд к столу, начала рассматривать свои белые костлявые пальцы и стыдливо подогнула ладони. — Найди два бокала, — неуверенно бросила Меделин и отстранилась от стола. — Я не выдержу говорить об этом трезвой, — сказала она, переведя взгляд на его глаза. Недолго смотрела на черты лица, обрамленные скромным светом пламени, невольно вспоминая жар и гарь горящей Академии, огонь одиноких свечей в своей квартире. Не задумываясь, открыто рассматривала острые, манящие черты лица, но отдернула себя сразу же, когда поняла, что делала это слишком долго и бесстыдно. Достала пыльную, неопрятную на внешний вид бутылку красного вина, с размякшей этикеткой. Мельком взглянула на дату, мысленно отсчитывая несколько десятков лет выдержки. Взглянула на Пятого, положив на стол штопор, и села на стул, неприятно скрипя ножками. Внимательно наблюдала, как его сильные руки обвили горлышко темного стекла, непринужденно скинули всю потрепанную обертку и вытянули с хлопком пробку. Следила, как он пододвинул два бокала, постепенно наполнил каждый кроваво-красным вином и пододвинул за тонкую ножку к Меделин. Сел напротив нее, аналогично скрипя стулом, и посмотрел в малахитово-рыжие глаза. Вскинул голову вбок, несвойственно терпеливо смотрел, как она залпом осушила почти весь бокал, а после жмурилась, хмурясь, и поставила локти на стол, тут же спрятав лицо в ладонях, пока он взял бутылку и подлил ей вина. — Скажи мне, она осталась в Академии? — не поднимая головы, хрипло спросила Меделин. — Да, — коротко ответил Пятый, взяв в руки бокал. — Ты нашел нас? — робко уточнила она, взглянув на него. — Да. Спустя час после того, как мы заметили ваш уход. Каждая из вас была еще теплой, даже кровь не свернулась, но, — резко затих Пятый, делая большой глоток вина, притупляя жжение внутри жаром алкоголя. — Я пробовал вернуться в прошлое, несколько абсолютно безрезультатных попыток. Вас словно и не было все то время в тот день, — холодно сказал он, смотря в мерцающее вино. — Это была зима, жуткая метель, — тихо подтвердила его догадку Меделин, убрав от губ бокал. — Ты и сам знаешь, что все произошло через несколько дней после моего забвения и еще, — внезапно запнулась Меделин и стыдливо опустила взгляд, прежде зацепив заинтересованные искры в его глазах. — Что было между вами? — строго спросил Пятый. — Мы, — смущаясь протянула Меделин, скрывая краснеющее лицо в белизне волос, —поцеловались и почти переспали, — быстро выпалила девушка и подняла напуганный взгляд, сталкиваясь с секундным темным разочарованием на его лице. — Она чувствовала себя виноватой, — хрипя, тихо сказал Пятый и потянулся к бутылке. — Ты знал, — с белой злобой бросила Меделин, хмурясь. — Я хотел услышать это от тебя, видя твое отношение к произошедшему, — цинично ответил Пятый, разливая вино по активно пустеющим бокалам, не решаясь сказать о том, что такими темпами они быстро опьянеют, чего, наверное, каждый из них и добивался. — Вернемся к тому, с чего начали. — Ты прав, — робко кивнула девушка. — Тогда я не выходила к вам все дни, и Ваня просто не выдержала недосказанности и моего отсутствия, поэтому пришла ко мне. Боже, она извинялась тогда, — с презрением к себе прошептала Меделин, подгибая губы, — уговорила пойти с ней куда угодно, но подальше из Академии. Я согласилась, честно, почти не сопротивлялась. Та короткая прогулка стала одной из лучших за последние месяцы, не могу прекратить вспоминать ее смех над моими нелепыми высказываниями, — грустно улыбнувшись, сказала девушка и продолжила цедить алкоголь, смотря уже в точку за его спиной. — Ужасно устали и решили зайти в ближайшую кондитерскую. В ней не было ничего особенного, кроме нервной официантки и записки, обращенной ко мне. После объявился он и еще несколько корректоров, убили всех остальных посетителей, а нас накачали чем-то. Очнулись уже в другом времени, белоснежной зимой с несколькими ножевыми каждая. Без способностей, ослабшие из-за ран и кровопотери. Он проявил истинное бездушие, извращение, предложив нам сыграть в русскую рулетку. И ведь тогда мы обе поверили в то, что у нас есть шанс, — Меделин вздрогнула и посмотрела на него с пустой, искрящейся надеждой. — Но я выстрелила первая, на что он определенно рассчитывал. Бездумно поднесла ствол к своей голове и выстрелила, но в пустую. Было всего шесть попыток, по три у каждой. Как ты понимаешь, именно шестой была ее. Ваня приняла все так быстро, без слез и сомнений протянула руку, пока я колебалась. Она говорила о том, что все нормально, нет ничего страшного, что он все равно убьет ее, а я послушала ее и ничего сделала. Без слов смотрела, как она собственноручно лишила себя жизни, — тихо плача, сказала девушка, смотря в раскрытые ужасом глаза Пятого. — Я просто смотрела, как она выстрелила в себя, просто отдала ей револьвер и ничего не сделала, — с чистой виной шептала Меделин, громко всхлипывая. — Я должна была что-нибудь сделать, — быстро добавила она и залпом, со слепой жадностью допила из бокала. Вернула локти на стол, вновь пряча лицо в руках, потирала влажные красные глаза. Дышала громко и мятежно, руша тишину свечей и дождя жалобными и безудержными всхлипами. Забыла о стыде, гордости, по-детски разревевшись при Пятом, который не сводил с нее глаз. Пожирал мечущимся взглядом, смотря на ее содрогающиеся плечи, дрожащие руки, скрывающие лицо, и слушал кричащее отчаяние вместо ее голоса. Рассыпался от каждого сказанного ею слова, задыхался от гнетущей вины каждого. Не понимал, от чего так безответственно и инфантильно хотел исчезнуть, когда каждый ее всхлип непривычно резал внутри, заливая грудь тяжестью. — Я во всем виновата, — истерично бросила Меделин. Она резко закинула голову к темному потолку, жмурясь. Кристальные слезы горячо обжигали щеки, бледную шею, выжигали из него все внутри, стекали ниже, болезненно сжимали грудь и выбивали все дыхание. Меделин спешно встала, вновь скрипя стулом, не смела взглянуть на Пятого и пошла прочь, исчезая из теплого света свечей, но в секунду утонула в другом, в холодном и искрящемся. Не сразу различила руки на себе и мягкое тепло, коснувшееся заплаканного лица. Вздрогнула, перестав дышать, когда ладонь Пятого зарылась в ее волосах, сильнее прижимая к своей груди. Он притягивал Меделин ближе, не отдавая отчет своим действиям, мечтал не думать в тот момент и не искать последствий, черного опыта. — Ты ничего не могла, — неброско сказал он ей на ухо, перебирая мягкий белый свод, — тут нет твоей вины. — А ты? Ты бы смог? — жалобно взвыв, спросила Меделин и содрогнулась от неожиданно ласковых прикосновений. Пятый громко выдохнул, сильнее сжимая снежные волосы и талию, обвитую его рукой. Кусал щеки, жмурясь, и уткнулся в ее локоны, не зная, что ответить. Чувствовал, как алкоголь мягко стекал по венам, принося тупую тишину, сбитую ее дыханием и слезами. Нетерпеливо тлел около нее, зная, что она сгорала от ожидания ложной надежды. — Без способности, истекая кровью? — издалека начал он, накручивая белые волоски на пальцы. — Смог. — Я не сомневалась в этом, — болезненно шептала Меделин, не в силах оторвать головы, и несмело сцепила руки за его спиной. — Можно мы постоим так еще немного? — неловко просила она, слегка краснея. Пятый кивнул ей, избегая словесного ответа, пока сам сильнее прижимал Меделин к себе, забыто утешающе поглаживая по спине. Ему нравилась идея, что это она тогда нуждалась в его руках, присутствии, нежели он искал для себя оправдания и ее редкого тепла, к которому медленно и незаметно для себя стал привязываться. Вечер изменился окончательно, когда ряд свечей переместился в гостиную и аккуратно расположился на поверхности комода, а после первой бутылки была найдена вторая, а их взору неожиданно пал камин. Меделин лениво наблюдала за тем, как Пятый слегка вяло и неумело разжигал подручные материалы вместо бревен, слепо надеясь на ткань из натурального хлопка. Покосился на Меделин, безмятежно болтающую вином на дне бокала и взглянул на новую бутылку. — Мы просто напьемся и будем надеяться на то, что завтра вернется свет? — пробормотала Меделин, вскользь посмотрев на Пятого. — Ты уже напилась, — с доброй насмешкой сказал он и свалился на диван около нее, — тем более грех жаловаться, когда пьешь реально качественный алкоголь, — дополнил Пятый сам себя, расслабляясь в мягких подушках. — Ну, да, — тихо согласилась Меделин и положила тяжелую голову на его плечо, замолчав. Бессильно прикрыла глаза, не выпуская из рук бокал, и наслаждалась теплом, разливающимся внутри с колким алкоголем, мягким жаром его тела и невольно улыбалась, больше не чувствуя тяжести этого дня, того вечера, как и Пятый, что неспешно тлел около нее, ощущая всю благосклонность момента, спасшего ее и его от вины за ту проклятую ночь. Слушал ее дыхание, небрежные шорохи, наверное, впервые за последнее время позволяя себе спокойно, безмятежно рассматривать темную гладь полей, не видя осколков теней прошлого, и не замечал слабости в себе, когда признался в том, что ему искренне нравилось нахождение Меделин около себя. И он не хотел думать о том, что это ощущение уйдет завтра, когда из горла бутылки стечет последняя капля. Пятый опустил нечеткий взгляд на безмятежно сопящую Меделин и забрал бокал из ее рук, стараясь не разбудить, поставил на кофейный столик. Утонул в мягкости подушек и в ее нежном дыхании. Невесомо и бездумно прошелся ладонью по ее голове, спутывая волосы, аккуратно заправил несколько прядей за ухо и замер, когда Меделин через сон двинулась, сильнее прижимаясь к нему. Пятый пьяно улыбнулся и откинул голову назад, не противясь сну.