***
Спустя несколько дней Пятый поймал себя на мысли, что смотрел на Меделин слишком часто, неприкрыто и пристально, считывая с ее кожи резкие рефлексы зелени и цветов в поле, где она чаще проводила время всегда наедине с собой. Все чаще для счета и работы стал выбирать кресло около окна только потому, что мог спокойно в любой момент увидеть Меделин среди цветочного, колоритного безумия, которое чрезмерно ярко выделялось на фоне ее снежных волос. Смотрел за ней по вечерам около камина, когда она всегда спускалась к нему с книгой в руках. Честно, не так часто читала, больше следила за ним со стороны, за записями, четко появляющимися на бумаге, что слишком часто комкалась и улетала в стену. Старалась не отвлекать, но часто любопытство брало вверх, и Меделин разрушала его рабочий настрой, принося чашку с кофе, в надежде, что он не будет злиться, и выпрашивала краткое объяснение всего происходящего на бумаге. Так, одним вечером Пятый попытался очертить ей всю суть пространственно-временного континуума, его связь с Комиссией, немного добавив истории организации, которая уже давно сошла с предназначенного ей пути, став обычным полем битвы для теневой экономики и попыткой занять мировое господство. Углубил ее в смысл уравнений, понимая, что сам изучал их не один год и в конце совершил ошибку, которую уже не рассматривал как страшный промах. И Меделин правда старалась понять все, что он говорил, слушала, редко перебивая, бездумно кивала на его вопросы, но все же большее для нее так и осталось загадкой, а вечер, который Пятый благородно и терпеливо потратил на не особо продуктивные объяснения, сошел в мирный разговор, в простую и тихую беседу двух людей, которые в некоторых местах знали собеседника лучше, чем себя. Она понимала его чувства, эмоции, знала, когда Пятый был раздражен, почему злился и из-за чего мог в гневе скинуть листы со стола. Он знал прошлое Меделин, настоящую ее и каждый исчезнувший из памяти день, чаще понимал причину ее поступков и поведения, основываясь на пропавшем детстве. Забавно, что ничего подобного они не видели и не находили в себе, но знали все это в человеке напротив. Пятому нравился ее чисто домашний образ, когда она звала его на завтрак примерно в одно время, из-за чего в последние дни он уже сам спускался на кухню. С порога наблюдал за ее неаккуратной работой с мукой, как Меделин пачкала одежду, руки и лицо, когда убирала испачканной ладонью мешающие волосы. Смотрел на нее в свете июльского солнца, находя забытый уют. Попытался с ней приготовить обед в последний день их беспечного пребывания в долине тишины и самокопания и в очередной раз убедился в том, что готовить он совершенно не умел. Этот слабо нужный навык в апокалипсисе, где базово не было ингредиентов и условий, не привился автоматически, когда Пятый вернулся в социум. В Комиссии он также был не нужен и не ценился, как и забота о своем организме, если твоей основной целью было спасение всего сущего. Пятому казалось, что похоже себя чувствовала Меделин, когда выслушивала его заумную теорию о времени и пространстве, как и он, когда пытался подобрать правильное соотношение перца и соли, к счастью, не перепутав с сахаром. Готовка была чем-то обычным для Меделин, простым умением, которое она получила живя, для Пятого же привычным были нескончаемые цепи уравнений и знаков. Она была чем-то приземленным, мягким и в хорошем смысле простым, легким, нежным, когда он состоял из чего-то возвышенного, сложного, тяжелого, колкого и отрешенного. В последний вечер, предварительно собрав все сумки, Меделин снова спустилась в зал, даже не взяв книгу ради формальности. Медленно и тоскливо очерчивала взглядом темноту на лестнице, в коридоре, боясь и не желая расставаться с этим полюбившимся местом. Хотелось остаться, бросить все, понимая, что так просто сбежит. Возможно, трусливо и безответственно мечтала остановиться в полях, тишине и вечной беззаботности, подразумевая, что и он будет с ней, но прекрасно знала, что Пятый уже рвался в путь, стремился вернуться обратно в битву, наделяющую его жизнью, но отбирающую ее у других. — Сколько часов в этот раз? — неброско спросила Меделин, стоя за его спиной. — Немного больше суток, — ответил ей Пятый и откинул карту на столик перед диваном. — Выезжаем на рассвете, — сухо обозначил он, следя за тем, как Меделин медленно прошла к нему и села рядом. — Как думаешь, с ними все в порядке? — робко поинтересовалась Меделин, закидывая ноги на диван. — Я в этом не сомневаюсь, — тихо ответил Пятый, расслабляя плечи в подушках. — Тебе думать об обратном не советую, — добавил он, взглянув в ее лицо, ловящее слабые искры камина. — Хорошо. Я буду верить тебе, — шепотом сказала Меделин, улыбнувшись. — Получается, это конец? — неуверенно спросила она, сильнее обвивая колени руками. — О чем ты? — не понимая, уточнил Пятый, вскинув брови. — Ну, этой двухнедельной поездки, которую ты сказал не считать туристической. Все же было намного лучше, чем ты планировал, — бодро объяснила Меделин, несильно улыбаясь. — Лучше? — нервно усмехнулся Пятый, смотря на нее, недоумевая. В каком месте все было лучше, он точно не знал, но был уверен, что ее смерти и ее убийства он не планировал. Да и несколько опустевших магазинов в ночи четко отдавали в памяти грохотом выстрелов и оборвавшимися криками. — Ты просто слишком хорошо спишь, — размыто ответил Пятый, смотря в глубь ее глаз. — Неужели? — сомневаясь, бросила Меделин и нервно качнула головой, прикусив нижнюю губу. — Опять геройствуешь? — строго спросила она, затмив в голосе мечущееся беспокойство, и покосилась на него. — Это предназначение Диего, никак не мое, — несерьезно ответил Пятый, усмехаясь. — Я последний, о ком ты должна беспокоиться. — Пятый! Я серьезно, — грозно кинула Меделин, пристально смотря на него. — Я тоже, — непринужденно ответил он и потянулся к ее голове. — Не беспокойся обо мне: в этом нет смысла, и тебе же будет хуже, — сказал Пятый, невесомо скользнул рукой по растрепанным белым волосам и остановился на ее плече. — Иди спать. — Но, — резко возникла Меделин, но получила в ответ укоризненный взгляд, — только после тебя, — упрямилась она. — Неугомонная, — с насмешкой бросил Пятый и убрал ладонь с нее. — Ладно. Меделин стояла в свете восходящего солнца, тоскливо оглядывая дом, гордые деревья и мягкую, еще спящую цветочную поляну. С грустью опустила взгляд на ноги и рюкзак, плотно сцепленный в дрожащих руках, и всеми силами пыталась собраться, наивно надеясь, что еще вернется туда. Обернулась на Пятого, взявшего новую машину с номерами другого штата. Мельком оглядела черный внедорожник, убеждаясь в том, что легковые машины, наверное, кроме класса люкс, он терпеть не мог. Поспешила подойти к нему и бросила рюкзак обратно к себе в ноги. Последний раз осмотрела светлый дом, мелькающий красками рассвета, и, по-детски сдерживая слезы, отвернулась и громко хлопнула дверцей форда.***
Меделин сонно зевала на очередной заправке, пока Пятый возился у касс и около кофемашины. Она лениво потянулась, осматривая непримечательные соседние машины, потертое цифровое табло и яркие красные вставки, зацепила усталым взглядом чистое дневное небо и закинула ноги под лобовое стекло, задев бардачок. Поспешила закрыть открывшуюся панель, но застыла, увидев содержимое. Несмело потянула руку навстречу черной рукоятке, но тут же отдернула себя во избежание нежелательных отпечатков. Взяла край футболки и вернулась к прежнему занятию, достала из бардачка пистолет и посмотрела в сторону Пятого, понимая, что он всегда носит оружие с собой и ни за что не оставит его в машине. Брезгливо отбросила пистолет обратно и нашла взглядом непримечательный пакетик с белым порошком и несколько пачек сигарет, но трогать не стала, только насторожилась, представляя, кому мог принадлежать этот форд до. Внезапно дернулась и одним движением захлопнула бардачок, когда соседнюю дверь открыл Пятый. — Держи, — быстро сказал он, протянув бумажный стаканчик с горячим шоколадом. — Спасибо, — рассеянно поблагодарила Меделин, встретившись с вопросительным взглядом Пятого. — Что? — сухо спросил он и сделал медленный глоток кофе, не сводя с нее глаз. — Нет, ничего, — нервно ответила Меделин, отмахнувшись, и опустила взгляд вниз. Пятый хмуро и недоверчиво осмотрел Меделин, долго не сводя пристального взгляда, предпринимая последнюю попытку выудить из нее правду, но не заметив большей смены ее нервного поведения, завел форд и выехал на главную трассу. — Может, в ближайшем городе заедем в макавто? — неловко предложила Меделин, скидывая крышку с горячего шоколада, и посмотрела на Пятого, находя на его лице знакомую снисходительную усмешку. Пятый из принципа не собирался есть в машине, важно говоря о том, что приторный запах соусов еще долго не выветрится из салона, но скорее, просто устал от вида руля, поэтому теперь сидел на красных диванчиках напротив Меделин и лениво опускал картошку в кисло-сладкий соус. Скучающе осматривал рекламные объявления со счастливо мелькающими лицами и приторно-ярким меню, полупустой зал, несколько серых посетителей и персонал в изношенных алых поло с вышитой желтой буквой. — Я думал, что ты закажешь хэппи-мил, — неспешно протянул он, нахально ухмыляясь, и посмотрел на Меделин, что вопросительно вскинула брови. — Очень смешно, — недовольно бросила девушка, открывая коробку с наггетсами. — Игрушку проще купить отдельно, — поспешила добавить она и потянулась к сырному соусу. — Наверное, у Эдриана, что так тщательно следил за твоим питанием, случится остановка сердца от подобного вида, — несерьезно бросил Пятый, с усмешкой смотря на негодующее лицо Меделин. Она искренне не понимала, с чего настроение Пятого резко сменилось и в какой момент из его рта стало выпадать столько ненужных комментариев и замечаний, особенно с этой самовлюбленной ухмылкой и жутко раздражающим снисходительным взглядом. Медленно цедила газировку, плотно сжимая трубочку между зубов, и смотрела на него с прищуром. — Если бы он так следил за моей жизнью, знал бы, что я каждые выходные напивалась в говно из-за банального недостатка внимания с его стороны, — желая скорее закончить разговор о брате, злобно ответила Меделин и передала ему коробку с биг тейсти, чтобы чем-то занять его рот. — Не удивлен, что твоим концом стал ночной клуб, — в той же манере продолжил Пятый, с удовольствием следя за тем, как Меделин выходила из себя и всю злобу вымещала на трубочке и стаканчике колы. — Мне придется смириться с тем, что я стала единственным твоим развлечением в пути? — раздраженно предположила девушка, хмурясь. — Никак иначе. Она недовольно взвыла, закатывая глаза, и громко поставила стаканчик на стол. Немного краснея от гнева, смотрела на его удовлетворенную физиономию и, взяв небольшую горсть картошки, запустила в Пятого, которому не составило труда увернуться от настолько жалкой атаки. Он громко усмехнулся, почти смеясь с ее действий, но решил на этом закончить, поспешив освободить бургер от шуршащей обертки. Медленно откусывал и жевал, наблюдая за тем, как девушка пыталась успокоиться, прогибая мягкие стенки стаканчика и почти испепеляя взглядом коробку наггетсов, скорее всего, мысленно крыла его матом. Меделин дулась на него до самого заката и огрызалась еще несколько часов, хотя в действительности была рада тому, что Пятый больше не молчал всю дорогу, так что она была даже благодарна его несносному поведению, которое было точно лучше топящей тишины в салоне. Неожиданно стала рассказывать ему о забытых школьных буднях, а он в свою очередь неожиданно слушал ее нелепые, незамысловатые и обывательские истории, находя в них некий шарм, к тому же ее голос значительно скрашивал часы дороги, казавшейся из-за этого немного короче. — Мой физик был еще тем сексистом, который сводил все мои проблемы к тому, что я девушка, а также любил говорить о том, что я пропаду в первый же день, когда стану жить одна, — увлеченно сказала Меделин, не следя за дорого. — Ирония в том, что тогда я уже жила без Эдриана и, как видишь, не пропала, не зная всех законов Ньютона, — зевнув, добавила она и пожала плечами. — Взаимодействия двух тел друг на друга между собой равны и направлены в противоположные стороны, — спокойно протянул Пятый. — Что? — неловко возникла девушка. — Третий закон Ньютона, — быстро ответил он. — Хочешь знать два остальных? — Чтобы я точно заснула? — спросила Меделин и мягкой улыбнулась. — Откажусь. — Ты начинала говорить об истории с соком и неудачной стрижке твоей одноклассницы, — напомнил ей Пятый, вскользь посмотрев на покрасневшую девушку. — Зачем я упомянула об этом позоре? — тихо спросила Меделин саму себя и стыдливо спрятала лицо в ладонях. — Ну, если кратко… — Пристегнись, — грубо перебил ее Пятый и, последовав своим же словам, схватился за ремень. — Быстрее, — нетерпеливо подгонял Меделин он, заметив вдалеке пост полицейских. Девушка вскользь посмотрела на стоящую машину с мигалками и быстро пристегнулась, невольно задержав дыхание, и бросила напуганный взгляд в сторону напряженного Пятого. Мельком посмотрела на очертание обострившихся скул, нахмуренных бровей и сощуренных глаз, стремительно понимая весь кошмар сложившейся ситуации: они, два человека без гражданства, живущие в другой стране, без прав, на угнанной машине в США, где полицейские особенно известны своей доблестью и категоричным отношением к взяткам, а если ко всему этому добавить пистолет в бардачке, неопознанные пакетики с веществом и поддельные документы Меделин, вывод напрашивался сам собой. — Черт, — злобно бросил Пятый, заметив обращение полицейского. — Сиди здесь, не высовывайся, а я что-нибудь придумаю, — быстро проговорил он, останавливаясь около служебной машины. — Почему бы просто не уехать? — взволнованно предложила Меделин. — Они сообщат всем постам, после поймут, что машина угнана, и мы не сможем спокойно перемещаться по этому штату, а использовать мою силу в ночи, не зная местность, тоже не вариант, — нервно разжевал все девушке Пятый, отстегиваясь, а после посмотрел на нее. — Сиди здесь и не дергайся, — четко и холодно прочеканил он, открывая дверь внедорожника. Меделин недолго смотрела Пятому вслед через заднее стекло и быстро исчезла из вида, столкнувшись с его строгим взглядом и заметив подошедшего полицейского, который был явно недоволен тем, что Пятый посмел выйти из машины. Девушка испуганно вжалась в поверхность кожаного сиденья, стараясь приглушить бешенное дыхание, и продолжила смотреть в боковое зеркало. Беззвучно следила за тенями и силуэтами на черном асфальте, искаженном в теплом свете фар, нервно кусала губы и поджимала внезапно похолодевшие пальцы. Прикрыла глаза, громко выдыхая, и начала считать про себя, пытаясь успокоиться, веря, что так она показывала недоверие к действиям Пятого и неуважение к нему самому. И вздрогнула, когда услышала звук выстрела, но точно не была удивлена, только если немного огорчена. Впрочем, на другое она не рассчитывала, уже привыкнув к радикальным методам Пятого. Медленно открыла глаза и вернула разочарованный взгляд к боковому зеркалу. Перестала дышать, онемела, увидев лежащего на спине Пятого, харкающего кровью. Задрожала, не верила, смотря на быстро размывшуюся картинку из-за слез. Отчаянно цеплялась взглядом за его вздрагивающие плечи, побелевшую кожу лица, смотрела на его безрезультатные попытки встать и сделать что-то. Видела мужчину в форме и услышала еще несколько выстрелов, но различала в ночи только лицо Пятого, искаженное нестерпимой болью и немым криком. Тонула в хрипящем звоне, смотря в его пустеющие глаза, обращенные четко в ее сторону. Вздрагивала от каждой капли крови, быстро стекающей по его губам, и не понимала, почему Пятый не перематывал время. Снова заметила мужские ноги, закрывшие лицо Пятого, и жалобно прокричала, плотно закрыв рот руками, когда грубый ботинок жестко прошелся по его лицу, разбивая нос и губы, закидывая голову по инерции вбок. Ей хотелось сильнее взвыть, увидев не сдираемую с лица Пятого ухмылку. Его ухмылку, тогда искаженную болью и темной кровью, но все такую же наглую и слепо самоуверенную. Провоцировал, не боялся смерти и не скрывал этого, всем своим видом кричал об отсутствие страха, пока тело начало неметь от боли. Но кричать на себя ей хотелось еще сильнее. Осуждать за бездействие, слабость и отсутствие сопротивления, за то, что она бездушно смотрела за тем, как он умирал. Снова. Умирал, кашляя кровью, кривясь от едкой боли и унижения, потеряв свою мнимую неуязвимость. Медленно выгорал от жара металла, холода, завладевшего всем телом, став необычайно беззащитным около ног лживого полицейского, пока Меделин дрожала, все сильнее вжимаясь в сиденье. Жизнь больше не давала ей времени на взросление и принятие. Подкинула вторую попытку, возможность выучиться на своей прошлой ошибке или совершить еще одну более разрушительную и непростительную. Вынудила глушить вечный страх и детскую панику, вновь безжалостно окуная в леденящую реальность за пределами лживого альбома. И Меделин не хотела больше ошибаться и жалеть после. Под действием кричащего ужаса и воющей тревоги открыла бардачок, быстро находя взглядом пистолет. Поспешила взять оружие, проверить наличие заряженного магазина, после быстро посмотрела на свои бешено дрожащие руки и, не выпуская из ладони пистолет, дала себе немного отрезвевшую пощечину, что позволила в голове возникнуть его горячему дыханию и забытым четким указаниям.«Предохранитель вниз»
В салоне раздался тихий щелчок.«Оттягиваешь затвор»
Глухой звук утонул в хлопке открывшейся двери. Меделин быстро оказалась на земле и под действием бьющего в крови адреналина пошла вперед, вытягивая несгибающиеся руки, уже наведя прицел.«Спусковой крючок не жми резко, плавно»
Она следовала всем его указаниям, вспоминая ощущение от тяжести оружия в руках. Вспоминала его прикосновения, показывающие верное направление стрельбы, придавшие уверенности и в тот момент. Меделин использовала замешательство мужчины, не успевшего вовремя среагировать на ее возникновение, и так и не успев достать пистолет, он получил прилив жгучей боли на уровне левого плеча. Но Меделин целилась не туда.«Не рассчитывай на то, что получится с первого раза»
Только в тот момент она поняла смысл сказанных им слов, которые не имели значения тогда, когда Меделин слишком просто попала в мишень. Но живой, двигающийся человек, не скрывающий агрессии в твою сторону и желания убить, был куда более сложной мишенью вместе с оглушающим страхом, дрожью в руках и удушающей паникой. Меделин рассеяно посмотрела в сторону Пятого, уже неспособного следить за происходящим, отвлеклась, за что получила более меткий выстрел в бедро. Громко прокричала, упав на колени, но не выпустила пистолета из рук. Вновь прицелилась на идущего мужчину, но начала паниковать, когда он оказался рядом слишком быстро, бездумно выстрелила пару раз вперед и в конце напуганно зажмурилась, когда по телу прошла отдача. Упавшее рядом тело заставило Меделин посмотреть в сторону и увидеть бьющегося в предсмертных судорогах корректора. Не позволила себе больше терять время и сорвалась к Пятому, игнорируя медленно исцеляющееся бедро. Упала около его головы, сдирая об асфальт колени в кровь, отбросила пистолет в сторону и сразу растерялась, не понимая, с чего начать. Наградила себя новой пощечиной и громко вдохнула, прежде чем положить голову Пятого себе на колени и, наконец, оценить риски. Первым поняла, что нос был сломан и дышал он ртом, утонувшем в крови. Поспешила аккуратно положить ладонь поверх переносицы, пока второй потянулась к краю футболки, задрала край испачканного и липкого хлопка и увидела три следа от пули на бледной коже. Видела, как с каждым вдохом из раны медленно вытекала темная кровь. Слушала его хриплое, сбитое и до ужаса редкое дыхание и убрала ладонь с лица на затылок, пытаясь в чернеющей панике навести в его голове мягкую иллюзорную картинку, уменьшить боль. Отдала все внимание пулевым ранениям, которые отказывались заживать по щелчку из-за постороннего металла в организме. Нежно, утешительно перебирала его вспотевшие волосы, не прекращая шептать невнятные слова поддержки, больше схожие на мольбу и просьбу о жизни.— Пятый, — сладким голосом обратилась к нему Ваня, стоя около него. — Ты молодец, — мягко продолжила она, смотря на ошарашенного брата с улыбкой.
— Ваня? — хрипя и не веря, говорил Пятый и приподнялся на локтях, не сводя с нее глаз. — Что ты?
— Хочешь домой? — тихо предложила седьмая, сев около него на корточки.
— Академия сгорела, — так же тихо сказал он, взволнованно смотря в лицо сестры.
— Кто сказал, что Академия — твой дом? Она точно была последним местом, что ты мог бы назвать домом, — протянула Ваня и потрепала его по голове. — Дома тихо, уютно. Это единственное место, где ты спокоен. Я нашла свой дом.
— Рад за тебя, — прошептал Пятый, улыбнувшись, и опешил из-за протянутой руки сестры.
— Идем со мной. Ты заслужил тишины, — влекуще говорила Ваня, улыбаясь.
И Пятый схватил ее за руку, почти не задумываясь. Открыв глаза, столкнулся с мягким водопадом знакомых белых волос и разъедающим светом фар. Он болезненно жмурился, часто моргал, пытаясь сфокусироваться, чтобы осмотреть обстановку вокруг. Нашел бегающим, выцветшим взглядом рядом лежащий пистолет, багажник форда и около колес лежащее тело корректора. В смятении хмурился и взглянул на себя, чувствуя прилив ослепляюще знакомого тепла. Зачарованно следил за мягкими движениями руки Меделин, увлеченной процессом и не замечающей ничего вокруг. Пятый бездумно смотрел на ее лицо снизу, бесцельно рассматривая стекающие слезы по аккуратным скулам и подбородку, испачканные волосы, обеспокоенный золотой взгляд. Разглядывал Меделин близко, бесстыдно, отдаваясь воздействию ее сил, не чувствовал дискомфорта и откровенно сдавался в теплоту ее рук, забывая обо всем произошедшем. Но вспомнил и понял все окончательно, снова смотря на бездыханное тело рядом, и непонятно для себя завяз в чувстве яркой эйфории. Разглядывал багровую кровь под мужчиной на асфальте и бездумно улыбался, поддаваясь больному, бездушному восторгу от произошедшего. Понимал: Меделин убила. Собственноручно, умышленно убила человека ради него. И эта мысль нещадно подкармливала эго и извращенное восприятие реальности. Идея о том, что она, несущая жизнь и свет, переступила, сломала себя ради него, непередаваемо грела внутри, а ее мягкий, трепетный и дрожащий голос окончательно выбил такой необходимый воздух из легких. — Пятый? Он посмотрел снова в лицо Меделин, источающее нескрываемую, чистую тревогу и светлый ужас, что стал быстро пропадать с ее лица. Она несмело потянулась к нему руками, бездумно заправляла черные пряди и сильнее пачкала кровью бледное вспотевшее лицо, виски и острые скулы. Устало и обреченно улыбалась, пока из глаз быстрее начали стекать кристальные слезы. — Ты жив, — не веря, боясь солгать себе, шепотом произнесла она. Пятый бессильной кивнул ей и сел, чувствуя трепетные прикосновения рук на своей спине и плече. Меделин заботливо не отпускала его и следила, чтобы с ним все было хорошо, продолжая лить свет. Мягко поглаживала руки и легла головой на плечо, громко выдыхая, пока Пятый продолжал собирать реальность по крупицам. Заметил несколько окровавленных пуль, дальше гильзы, неизвестный пистолет и ночь вокруг себя. Еще раз мельком осмотрел тишину вокруг и трассу. — Нам нужно скорее уезжать отсюда, — хрипло сказал он и продолжил смотреть на тело корректора. — Никто не должен стать свидетелем этого, — устало продолжил Пятый и сплюнул скопившуюся кровь, — и у нас может быть хвост. — Ты скоро не сможешь сопротивляться сну, — шепотом сказала Меделин, поднимая голову с его плеча. — Диего после подобного отключился на несколько часов. — Значит, придется остановиться на ночь в ближайшем мотеле и изменить маршрут, — быстро продумал план Пятый и встал, слегка качаясь. Еще раз осмотрел кровавое месиво вокруг, себя и Меделин, сожалея о том, что сейчас был не конец октября и подходящий им Хэллоуин. Обессиленный невольно возвращался в мрачные дни службы Комиссии, разглядывая светлую девушку, запачканную кровью. Долго смотрел в глубь ее глаз, неимоверно прекрасно горящих золотом. В который раз очертил затуманенным взглядом ее лицо, все чаще останавливаясь на приоткрытых губах и резко отдернул себя. — Не тормози, — бросил Пятый и протянул Меделин руку. — Каждая минута важна. Девушка быстро кивнула, хватаясь за Пятого. Подобно ему осмотрелась вокруг, начиная тяжелее дышать. Теперь разглядывала все без призмы адреналина, страха и беспокойства за его жизнь. Картина ночи ужасала, душила и кидала в кипящее жерло паники, любящей извращенно цепляться за шею и приторно высасывать весь воздух из легких. Меделин остановилась мечущимся взглядом на лежащем теле. Резко онемела, осознав совершенное. Напугано отступила назад, в панике осматриваясь вокруг, пока ее руку не взял Пятый. — Не смотри, — строго сказал он, закрывая ей свободной рукой глаза. — Дашь выход эмоциям позже, когда мы точно будем в безопасности, — тихо опалил ее шею жаром Пятый. Не выпуская, но скинув ладонь с глаз, повел ее к машине. Пропустил вперед, следил, чтобы села и не смотрела в сторону тела. Убедившись, вернулся к мужчине и перевернул его на спину, нашел пули, засевшие в легких. Быстро прощупал карманы, но, не найдя ничего нужного, небрежно, с презрением, пинками скинул тело за обочину, в небольшое углубление. Посмотрел в сторону Меделин, видя через окно, как она рассматривала свои испачканные в крови руки. — Я же говорил тебе, что это не туристическая поездка, — раздраженно бросил себе под нос Пятый. Торопясь осмотрел «полицейскую» машину, нашел карту с выделенными постами и обозначенными координатами, мельком осмотрел салон, багажник, заглушил двигатель, топя трассу в тенях ночи, и вернулся обратно к Меделин. Без прежнего азарта осмотрел застывшую девушку, только тогда понимая весь кошмар произошедшего. Тихо завел форд, быстро осмотрел принесенную карту, ища необозначенный город, и попытался противиться сильной усталости, видимо, той, о которой Меделин и говорила. Через несколько километров давящей и окисляющей тишины Пятый заглушил машину на въезде в город. Снова посмотрел на блеклую Меделин, включил лампочку в салоне и достал с заднего сиденья сумку с вещами, привлекая внимание девушки. — Зачем? — тихо спросила она, устало взглянув на него. Вместо ответа Пятый откинул зеркальце над сиденьем Меделин, показывая ее кошмарный, измазанный внешний вид. Девушка тихо промычала, кивнув, и сбросила его руку, быстрее убирая свое отражение. — Нам не хватало только встречи с настоящими копами, — нервно бросил Пятый, стягивая с себя футболку. Ненадолго замер, очерчивая пальцами дыры в буром хлопке, и поднес чистый участок ткани к лицу, пытаясь стереть всю приставшую кровь. Вернул взгляд на испорченную вещь, скептично и злостно смотря на ее края. Недовольно рыкнув, кинул футболку назад, под действием горячего раздражения ударил по стеклу, глуша обиду и потрепанную честь. Закрыл глаза, истирая зубы, хмурился, нервно теребя пальцами. — Откуда он? — внезапно без стеснения спросила Меделин, касаясь ладонью его шрама под правыми ребрами. — Осколочное. Получил, когда взрывал хранилище кейсов в Комиссии, — быстро пояснил он, не прекращая злиться. — Ясно, — блекло ответила девушка, кивнув, и посмотрела на его испачканное тело и безуспешные попытки оттереть кровь сухой футболкой. — У меня есть влажные салфетки и бутылка воды, —протянула девушка и потянулась к рюкзаку. Взяла воду, вынула из сумки чью-то кофту и, смочив, отдала Пятому, пока сама вытянула из упаковки влажную салфетку. Он понял ее без слов, начав стирать темные пятна с торса и плеч, пока Меделин пододвинулась к нему ближе и стала убирать кровь с лица. Нежно и аккуратно огибала ранее поврежденный нос, поменяла салфетку, стерла около скул, глаз, вновь поменяла, вытерла губы в тот момент, когда Пятый пытался сосредоточиться на всем, что было ниже его шеи, и не пялиться на затихшую Меделин, которая с удивительной кропотливостью очищала его лицо. Она откинула прочь десяток салфеток и пристально осмотрела свою работу, дополнительно пытаясь заметить незажившие царапины. После вслед за испачканными салфетками полетела и испорченная кофта. — Теперь я, — быстро пробормотала Меделин. После этих слов Пятый без возражений закрыл глаза, зная, что она не носила лифчики, и вытянул руку, чтобы принять ее испорченную футболку. Слушал спокойный шорох ткани, молнии, шепот ее волос и нервное ерзанье, после ощутил хлопок в своих руках и открыл глаза, видя, как Меделин нежно вынула волосы из-под края футболки. Тихо со стороны следил за тем, как она, пользуясь зеркалом, медленно стирала небольшие пятна крови с щек, после занялась бедром, закончила и кинула все назад. Вдруг посмотрела на него, тихо, пристально и заискивающе. — Почему ты не перемотал время? — внезапно задала волнующий ее вопрос Меделин, не сводя изучающих глаз с его лица. — Болевой шок, — скучающе объяснил Пятый, вскинув одну бровь. — И все? Так просто? Я не верю, что причиной твоей смерти мог стать болевой шок, — негодуя, сказала девушка, хмурясь. — Они все профессионалы своего дела и знают куда бить, — раздраженно ответил Пятый, так же нахмурившись. — Что ты еще ожидала от меня услышать? — Не знаю! — резко вспыхнула Меделин и закусила губы, отгоняя влагу с глаз. — Не знаю. Просто мне казалось, что ты так же легко принял смерть, как и Ваня, — беспомощно тихо сказала она. — Я слишком часто был свидетелем смерти, чтобы бояться ее. Слишком часто был на грани смерти, чтобы быть к ней небезразличным, — без оттенка эмоций объяснил Пятый, холодно смотря на девушку. — Ты почти умер сегодня, — блеклым шепотом бросила Меделин, подтирая слезы. — Знаю, — сухо сказал Пятый. — Тебе правда все равно? — жалобно спросила она, смотря на него со скупой мольбой. — Я же сказал, — злясь, начал Пятый. — Я не об этом! — резко перебила его Меделин. — Неужели тебе все равно на тех людей, которым ты важен и нужен? — вспыльчиво поинтересовалась она, заставляя глаза Пятого раскрыться от удивления. — Ты правда так легко принял смерть, забыв, сколько боли это принесет всем им? — И тебе? — бездумно, после мучительно долгой паузы тихо спросил он, смотря на свои колени. — И мне, — шепотом согласилась Меделин и столкнулась с его стеклянным взглядом. Пятый, не думая, быстро притянул Меделин к себе и заключил ее в плотные объятья, сильно обхватывая талию и зарываясь ладонью в белых волосах. С жадностью поддался чувствам, отстраняясь на короткое мгновение от темного сознания, позволил себе сладкую слабость, разрешил украсть ее тепло и расслабиться под ее руками. И тогда, среди черноты и холода ночи, после страшного дыхания смерти, все вокруг казалось таким правильным, ясным и настоящим. — Спасибо, — несмело бросил Пятый, зарываясь носом в ее волосы. У Меделин перехватило дыхание от этих слов. Она понятия не имела, за что именно он благодарил ее, но с аналогичным рвениям сцепила руки за его спиной, позволила слезам все же стечь по бледным щекам. Тепло.***
Пятый сбросил на деревянный пол номера трехзвездочного отеля сумки с уцелевшими вещами. Смотрел на Меделин, что стала уже больше похожа на безликую тень. Она беззвучно села на одну из двух кроватей, скрипя матрасом и сгребая под себя бежевое покрывало. Существовала в приглушенном теплом свете торшера, бездумно смотрела под ноги на запачканный синтетический ковер. Теребила пальцы, раздражая кожу до красноты, пока ее плечи непримечательно поднимались в такт сбивчивому дыханию, и не смела посмотреть в его сторону, хотя Пятый и так все прекрасно понимал. Попытался найти минибар, наткнулся на его подобие со стопроцентной наценкой и ужасного качества алкоголем, но тогда выбирать не приходилось. Взял лучшую на вид бутылку виски и рядом стоящие слегка грязные стаканы и направился к Меделин. Быстро скинул крышку пальцем, стоя перед девушкой и, не налив в стакан, отдал ей бутылку. Просто знал, что ей было нужно тогда. Меделин почти без раздумий взяла предложенное. Быстро и жадно, без лишней этики, пила из горла, пока во рту не стало безжалостно жечь. С громким выдохом отдала ему бутылку и поднесла ладони к лицу, нелепо пытаясь спрятаться от случившегося, от свалившегося осознания простой и немногословной действительности. Стаканы так и остались нетронутыми. Они сидели в тишине номера, беззвучно передавая каждому алкоголь, брезгуя использовать предложенные бокалы. В пустоте осмысливали весь этот день, полученное унижение и насмешку, отдавали виски кричащий ужас смерти, медленно расставляли все внутри по местам. Пятый полулежа сидел на противоположной кровати, лениво покручивая в руках опустевшую уже наполовину бутылку, мельком засматривался на все еще молчаливую и редко подвижную Меделин. Ждал чего угодно с ее стороны, уже почти полностью отдавшись сну, но ждал с не притупившимся интересом и с любопытством смотрел за каждым ее вдохом. — Что я наделала? — неожиданно в пустоту бросила девушка, зачесывая волосы назад. Пятый был готов с легкостью сказать и подтвердить ей, что да, поздравляю, ты умышленно, без влияния силы и света, убила человека, совершила одно из самых страшных деяний морали и гуманизма. Хладнокровно или нет, он сказать не мог, но от этого легче не становилось. — Считай, что ты не убила, а защищала, — неожиданно для каждого сказал Пятый, но не подал виду, начав невозмутимо смотреть в ее бегающие глаза. — Разрешаешь? — неловко спросила Меделин. — Разрешаю. В тот момент он думал, что разрешил ей считать себя сильной. Но она подумала, что он разрешил считать себя слабым. Бутылка со звоном быстро оказалась на прикроватной тумбочке. Пятый без слов раскинул руки, не имея сомнений, подозвал Меделин к себе. Мягко притянул девушку, что не колеблясь и мгновения, приняла немое приглашения и прильнула к его груди, уткнувшись в основание его шеи, прячась от ответственности, как маленький ребенок. Перебирала футболку на нем, сдерживала слезы, смотря помутневшими глазами вперед, пока Пятый безразлично разглядывал темный потолок и спутывал белоснежные волосы, чувствуя, как вздрагивали ее ресницы. Медленно растворялся в тягучей патоке, когда его футболка впитала в себя первые слезы, а рука начала мягко поглаживать вздрагивающую спину, скрывая легкую зависть. — Хочешь, я расскажу тебе о своем первом убийстве? — шепотом предложил Пятый и сразу столкнулся с ее горящими глазами. Меделин быстро села на него, с интересом и недоверием заглядывая в потускневшие глаза напротив, что теперь были почти на одном уровне с ее. С сомнением осматривала его спокойное и застывшее в безразличии лицо, вытирая слезы. — Ты уверен? — взволнованно уточнила девушка, вскидывая голову вбок. — Мне нечего терять, — сухо ответил Пятый и пожал плечами. — Никакого героизма в этом не было, как и смысла. Попав в Комиссию, я был ослеплен обществом и возможностью спасения. Но Куратор не верила моему рвению и абсолютному знанию о выживании и решила перекрыть все эмоции первым же заданием, — тихо начал он, не сводя взгляда с затихших глаз Меделин. — Это был Лондон двадцатого века — ужасное и безжалостное время перемен: нескончаемые революции, реформы, войны и вечные волны общественного недовольства. Так, я попал на нелегальную забастовку рабочих завода, точнее, на ее зарождение под руководством одного мальчишки, буйного, несвойственно живого для того места, продавца газет. Он был сиротой, без сестер и братьев. Просто подросток лет четырнадцати, не больше семнадцати. Но суть была в том, как он выглядел. Я даже не поверил, когда увидел его лицо впервые, считал бредом и чем-то нереальным, но именно так я наткнулся на свою чистую копию, — размеренно и равнодушно сказал Пятый, разжигая в Меделин огонь негодования. — Они? — резко начала девушка. — Заставили меня убить себя же? — быстро прервал ее Пятый. — Да, именно так. Мы отличались только временем и страной рождения, а так мимика, голос, внешний вид и манера общения были одинаковыми. Я прострелил себе солнечное сплетение и наблюдал со стороны за своей же смертью, — неброско закончил он, наблюдая за новой порцией льющихся слез. — Мне правда жаль, — прошептала Меделин, несмело опуская взгляд вниз. — Я знаю, — тихо ответил Пятый и кивнул себе. — Знаю. Он молча притянул Меделин обратно, вновь сильно прижимая ее к себе. Спустил руку на тонкую талию, пока другая ладонь все еще была скрыта в волосах. Бесцельно накручивал белые локоны, прикрывая глаза под воздействием приятной тяжести, теплоты и пустоты из-за чрезмерно сложного дня. — И это все стоило того? — робко спросила Меделин около его лица. — Я скажу тебе об этом завтра, когда встречу всех, — сонно протянул Пятый, сильнее прижимая ее к себе.