***
Меделин была уверена, что никогда прежде не видела Пятого таким несобранным, рассеянным. Она с беспокойством осматривала его бледное лицо с темно-фиолетовыми пятнами под глазами, местами мелькающими венами, руки, слишком сильно вцепившиеся в поверхность руля. Следила, как он провалился куда-то вглубь себя на редких светофорах, блекло отвечал на ее вопросы, почти не реагировал на слова и в целом был словно не с ней, словно был не собой. Тревога увеличилась, когда Пятый перестал игнорировать заправки и на каждой, без исключения, стал покупать кофе, превратив дорогу в непрекращаемую череду остановок и кофе, который в итоге он разбавлял энергетиками. И Меделин в очередной раз пыталась проигнорировать громкий щелчок металла и возникшее шипение, но не выдержала и сорвалась. — Прекращай! — обеспокоенно сказала она, выхватывая из его рук открытую банку. — Что с тобой, черт возьми? — хмурясь, спросила Меделин и столкнулась с разъяренным, но усталым взглядом Пятого. — Не знаю, — раздраженно прошипел он, смотря со злобой на Меделин. — Такое ощущение, что я не спал несколько суток, — устало добавил Пятый и откинулся на спинку сиденья. — Это все не поможет стать тебе бодрым, только доведет до сердечного приступа! — не унималась девушка, убирая прочь энергетики. — Мне стоит беспокоиться об этом, когда ты сидишь в нескольких сантиметрах от меня? — истощенно усмехнулся Пятый, находя в ее глазах нотки негодования. — Не думаю. — Тебе нужно просто поспать, — резко смягчившись, ласково сказала Меделин. — И потерять еще полсуток? — недовольно спросил он, закрывая глаза. — Ты сказала, что Диего вырубило только на несколько часов. Сбои в расчетах? — Да, но, — смутившись, начала Меделин, — может быть, все дело в том, что у него была меньшая кровопотеря? — неуверенно предположила девушка и посмотрела в сторону моментально заснувшего Пятого. — Я схожу за водой, — специально шепотом сказала она, давая ему несколько минут на отдых. Меделин выключила радио, собрала все энергетики и стаканчики с кофе и поспешила тихо выйти из машины, закрыв дверь без громкого хлопка. Выкинула все в ближайшую урну и прошла в магазин на заправке. Специально медленно обходила каждый прилавок и пристально разглядывала кислотного цвета упаковки, уделяя внимание составам. С нарочитым интересом просматривала прессу, тайно искала заголовки об Академии, но сталкивалась только с бессмысленными почеркушками желтой газетки. Раздражала собой персонал. Часто обращала взгляд к машине, которая, к счастью, уже была с канадскими номерами. В итоге взяла несколько бутылок с водой и остановилась около аппарата с порошковым кофе и стала с надеждой искать простой кипяток, найдя, добавила к покупкам заварку. Слушала механическое журчание автомата, пока старательно распаковывала коробку с черным чаем. Меделин самолично решила и поверила в то, что Пятый станет его пить за неимением кофе, выслушав ее о стимулирующих свойствах чая. Взяв первый стаканчик, бросила горсть листьев, накрыла крышкой и осталась дожидаться второй порции кипятка, терпеливо осматривая яркую заправку и скучающий персонал. Обратила внимание на время и очередную смену часового пояса, окончательно осознавая масштаб всего пути и ужасающие размеры стран. Тихо вернулась к Пятому, который не шелохнулся с ее ухода. Поставила в отсек для горячего стаканчики и негромко выдохнула, рассматривая его мертвенно-бледное лицо, озаренное скромными бликами солнца, неспособного придать ему живости. Несмело потянулась к нему, зачесала волосы назад, мягко будя, и совсем незаметно пустила свет, глупо надеясь на всесильность своей способности. Нежно потрепала по голове и улыбнулась, столкнувшись с его усталыми, несопротивляющимися глазами. Ненадолго засмотрелась на темно-зеленую радужку, в которой совсем слабо отражался отблеск золота. — Я знаю, что ты делаешь, — прохрипел Пятый, но не скинул ее руки, продолжая рассматривать льющийся свет в глазах Меделин. — Я ничего и не скрывала, — ответно тихо прошептала она, грустно улыбаясь. — Просто понадеялась на чудо. — Он не спас и тебя, когда ты не спала сутками из-за Миранды, меня тем более, — снисходительно мягко произнес Пятый. — Сколько нам еще ехать? — спросила девушка, через силу убирая с него руку. —Часа четыре, — блекло бросил Пятый, расправляя плечи. — Буду нарушать — три, — сказал он и взял стаканчик с обманчивым наполнением. — Машина не наша, штрафы не нам, так что. Меделин застыла, когда Пятый сделал небольшой глоток лжекофе и резко нахмурился, метнув в ее сторону испепеляющий взгляд. Неловко улыбнулась, сдерживая смешок, и немного покраснела. Наблюдала, как он громко сглотнул и прикрыл глаза, крепко обхватывая несчастный бумажный стаканчик, и прошелся языком по губам. — Мне пора оправдываться? — с нескрываемой усмешкой предположила Меделин и взяла свой чай. — Чертовка, — бросил Пятый, возвращая стаканчик на место. — Сочту это за твою неумелую месть, — спокойно добавил он и мельком посмотрел в ее сторону. — Я все еще жду продолжение истории с соком и одноклассницей. — Неет, — жалобно протянула Меделин, сразу покраснев от стыда. — Давай лучше ты расскажешь мне о всех законах Ньютона или силе притяжения? — неловко предложила она и подтянула ноги к груди. — Тогда говори, о чем угодно, иначе я засну, — сказал Пятый и завел машину. Меделин услышала его, кивая, и начала говорить много и бездумно. Пока не понимала, о чем рассказывать, описывала все, что видела вокруг, пытаясь при этом придать окружающей действительности большую яркость. Со светлым восторгом описывала луга, леса, мимо которых они проезжали, требовала от него любой реакции на свои слова, только после продолжала. А он ее слушал, каждое слово, и устало ловил ее жесты и отблески эмоций. Редко прежде слышал в голосе Меделин столько уверенности и живости, особенно в последние дни. Спокойно впитывал в себя этот редкий момент внутренней тишины, благосклонности судьбы под негромкое, смеющееся и несерьезное пение Меделин, которая решила, что ей жизненно необходимо было сделать громче и подпевать под Diet Mountain Dew. — Maybe I like this roller coaster. Ему стало казаться, что он знал ее настолько, насколько вообще можно было знать человека: знал ее объективное, скрытое от нее прошлое, понимал ее настоящее и ее личное прошлое, в которое она удивительным образом верила до сих пор и с мягким трепетом рассказывала ему заурядные истории из жизни, иногда повторялась, видимо, когда говорила о чем-то особенно любимом, избегала Эдриана и лжепрошлого, говоря только о том, в чем была уверена. В конце Пятый видел в ней чистую, незапятнанную, незримо заразительную жизнь. Никогда не видел ее такой прежде.***
Черная густота ночи не рассевалась от слабых волн молочной луны и съедающего света угасающих фар. Темно-синяя листва неприветливо шепталась около ровной глади воды, поймавшей мутный белый диск. Холодный ветер проносился по открытым ногам и притихшим снежным волосам. Меделин неловко стояла около Пятого, который с чистым облегчением смотрел на горящие в доме окна, а вид курящего на крыльце Клауса окончательно добивал семейным уютом. Пятый вытянул из салона все сумки, отдал рюкзак Меделин, пока та следила за тем, как четвертый подозвал всех из дома. Она мельком взглянула на Пятого, еле различимого в настигшей их тьме, и, казалось, впервые видела на его лице мягкую улыбку. — Это стоило того, — тихо сказал он и посмотрел на Меделин, не различая в ночи щеки, вспыхнувшие румянцем. Он недолго разглядывал ее в тенях, а после торопливо, из последних сил подозвал за собой. Не дожидаясь, по-детски нетерпеливо пошел навстречу семье, незаметно отдаляясь от Меделин, что смотрела ему вслед, нервно теребя ручку рюкзака, пока внутри тяжелым грузом расползалась тревога и забытый страх, что так привычно осел в груди и зацепился за шею. Стало тяжелее дышать, а тело и вовсе отказывалось двигаться, но Пятый шел, не оборачиваясь, вынуждал ее сдвинуться и пойти, чтобы не исчезнуть одной в черноте ночи, что стала пугающе нашептывать и обжигать холодом. Меделин шагала медленно, с наигранным интересом рассматривала окружающий лес, когда внутри все окончательно сжалось от звона мягких, обеспокоенных голосов. Несмело подняла взгляд на Харгривзов и почувствовала себя лишней, действительно ненужной там. Меделин остановилась в паре метров от крыльца, не шагнув в свет дома, и тихо смотрела за тем, как Харгривзы в своей привычной манере общались, не скрывали своеобразной любви и того факта, что они скучали. Мельком следила за их непривычно скромной перепалкой и Эллисон, которая обычно успокаивала всех, осматривая каждого со свойственной ей материнской строгостью. Безмолвно наблюдала за воссоединением семьи, с замиранием рассматривая лица, мелькающие мягкой радостью и усталостью. Меделин стояла в ночи и слепо надеялась, что Пятый обернется и без сомнений позовет ее. Она боялась, что он не придал значения всем этим дням и каждому слову, редкому жесту, стер из памяти, забыл, как что-то неважное и совершенно ненужное. Снова не воспринимал, не видел, не слышал ее. Было страшно и из-за того, что Меделин уже безвозвратно привязалась к нему, к его нечастым взглядам и еще более редким объятьям. Ужасно страшно, потому что она придала слишком много значения всему. Вокруг стелился мрак. Меделин не хватало смелости сделать шаг навстречу, сказать банальное «привет». Она беспомощно смотрела на то, как некоторые, ежась от холода, стали исчезать в холле дома. И в тот момент ей правда хотелось разреветься, задохнуться от обиды и шепчущей ненужности, но она словно замерла, потеряв все эмоции среди жжения, тоски и теней. И тогда она с мольбой, которой Пятый не видел, смотрела на него и внутри кричала надежде и просила ее оправдаться. По привычке кусала губы, заламывала пальцы, наблюдая за оставшимися двумя братьями. Видела вопрос на лице Диего, что отразился в нахмурившихся бровях и взгляде, мелькающему по теням за пределами крыльца, и Пятом, что скинул все вещи на крыльцо и исчез в блеснувшей вспышке. — Я забыл о том, на какой ноте закончилась ваша встреча, — тихо бросил Пятый около лица Меделин, возникнув за ее спиной. — Но если так и продолжишь из тени метать светом, ничего не изменится, — со скрытым упреком сказал он, не забывая указать на льющиеся золотом глаза, что в ночи казались еще более влекущими и яркими. Меделин несмело взглянула на него, прекращая раздирать губы зубами. Попыталась сделать вид, что успокоилась, громко выдыхая, и посмотрела в сторону крыльца, но замерла, столкнувшись с далекими глазами Диего. Неволей возвращалась в тот день, вспоминая его руки, крепкую хватку, взгляд, где он пытался скрыть презрение и его мертвое безразличие. Искала в его глазах отголоски прошедшего, возможную ненависть или неприязнь, но находила блеклую нежность. Почувствовала на своей спине мягкое, подбадривающее прикосновение Пятого и, расплывшись в смущенной улыбке, пошла навстречу Диего. Быстро преодолела несчастную пару метров и, взбежав по лестнице, взволнованно остановилась напротив второго. Слегка нелепо бросила взгляд за свою спину, наблюдая за размеренными шагами Пятого, и посмотрела на Диего. Неловко столкнулась с его глазами и губами, дрогнувшими в мягкой улыбке. — Я скучал, — спокойно сказал Диего и легко раскинул руки, ожидая дальнейших действий Меделин, которая в свою очередь без слов припала к его груди. Выдохнул с явным облегчением, когда ее руки сомкнулись за его спиной. Диего обхватил Меделин за талию, сильнее прижав к себе, и начал нежно поглаживать копну снежных волос. Взглянул в сторону Пятого, стоящего в нескольких шагах от них под светом теплой лампы. Смотрел на его устало-бледное лицо, находя следы монотонной дороги, скрывшей предыдущий день. Следил за его пристальным взглядом, поселившимся на улыбающемся лице Меделин, что беспечно закрыла глаза, греясь в руках Диего. — Я, конечно, все понимаю, — развязно протянул Клаус, наблюдая за ними со стороны коридора, — но мамочка Эллисон угрожает вам простудой, а мне заботой о заболевших вас, так что, — дополнил он себя и безучастно пожал плечами. — И я пытался ей напомнить, что малышка Мед не даст вам заболеть, но меня никто не стал слушать, — театрально закончил четвертый, взмахнув руками под вопросительные взгляды братьев. — Скажи ей, что мы придем через пару минут, — быстро бросил Пятый и расправил плечи, пытаясь отогнать усталость. — К твоей угрозе простудой она добавила остывший кофе, который сестричка по чистой случайности сварила незадолго до вашего приезда, — с ехидной улыбкой сказал Клаус и скрестил руки на груди. — Видимо, Эллисон заразилась неумением Лютера говорить о своих чувствах, раз так старается скрыть тот факт, что просто соскучилась и хочет поболтать, — задумчиво предположил четвертый и направился вглубь коридора. Камин — отличительная черта каждого дома Реджинальда, и в этот раз он властвовал в центре большой и, на удивление, уютной гостиной, обвитой ароматом нагретого дерева. Мягкие темно-синие диваны, обшитые бархатом, покрытые пледами и декоративными подушками стояли напротив огня, как и пара аналогичных кресел. Меделин, без желания выбравшись из теплых и крепких рук Диего, свалилась на один из диванов и не успела закинуть ноги к груди из-за Клауса, что лег на ее колени и блаженно прикрыл глаза, расплывшись в утомленной приторно-радостной улыбке. Девушка аккуратно разложила его кудри по своим ногам, слушая скрип кресла напротив и короткий диалог Пятого и Эллисон. Она быстро подняла глаза и с интересом осмотрела помещение, вновь не лишенное благородства, совмещенного с ярко выраженными естественными мотивами и акцентом на дорогие природные материалы. Скользнула взглядом по паре картин, шелковому ковру под босыми ногами и остановилась на Пятом, который сел напротив них в соседнее кресло, закидывая ногу на ногу, уже плотно обхватывая одной рукой фарфор чашки, очевидно, с кофе, а другой, поставив на подлокотник, подпирал голову. Меделин тихо рассматривала его утомленное, истощенное лицо, казавшееся еще более безжизненным в теплом свете гостиной, постепенно вязла в уже привычном беспокойстве. Тоскливо увела взгляд вниз на Клауса, находя обострившиеся скулы и темные тени уже на его лице. Сглотнула тугой ком тревоги, поглаживая его лоб и голову. — Ты плохо спишь? — тихо спросила Меделин, нагнувшись ближе к лицу четвертого. Клаус медленно открыл глаза, сразу попадая в ловушку пристального взгляда зеленых глаз напротив и свода света. Он тихо усмехнулся, дернув плечами. — Я потом тебе расскажу, — так же тихо, скрывая горечь, пообещал Клаус и увел прочь взгляд с ее лица, услышав шаги сбоку от себя. — Вы были самыми последними, — непринужденно подметил Лютер, удобнее усаживая Клэр на свои колени. — Возникли непредвиденные обстоятельства, — нервно оправдалась Меделин, столкнувшись с холодом глаз Пятого. — Что-то серьезное? — обеспокоенно спросила Эллисон, встав за девушкой. — Нет, — резко бросил Пятый, не давая Меделин возможности ответить. — Просто небольшая авария с колесом. Ничего больше, — сухо сказал он, не сводя тяжелого взгляда с девушки, вынуждая ту молчать. — Рада, что ничего серьезного, — неловко проговорила себе под нос Эллисон, смотря на Лютера. — Ну, так, — начала она, нервно постукивая пальцами по обивке мебели, — Что дальше? — Не сегодня, — тихо сказал Диего, выйдя с кухни, — этот вечер лучше посвятить лото или монополии, но точно не разбору полетов и кипе заумных, спорных планов Пятого, — дополнил себя второй и встал около камина. — Я помню, что в чей-то комнате мы хранили контрабандой настольные игры. — Еще предложи в твистер сыграть, — несерьезно ответил Лютер, путаясь в курчавых волосах беззвучно наблюдающей за всеми Клэр. — Ты просто не любил их потому, что чаще проигрывал, чем выигрывал, — с доброй усмешкой сказала Эллисон и ухмыльнулась, подпирая подбородок рукой. — На самом деле, идея с играми отличная. Нам только стоит принести большой стол из столовой, и, — не договорила третья, резко переведя взгляд на Пятого, что одним движением решил быстро покинуть гостиную. Меделин недолго смотрела на молочную чашку, оставленную стоять на полу, и Харгривзов, что, пытаясь скрыть нахлынувшее недоумение и едкое непонимание, смотрели друг на друга, часто возвращая взгляд к опустевшему креслу и проходу, в котором скрылся Пятый. — Честно, я не удивлен, — разочарованно бросил Диего и скрестил руки на груди, потупив взгляд в камин. — Один чертов вечер он не мог потерпеть и сделать вид, что рад нашему воссоединению, — едко добавил второй и громко выдохнул, закрыв глаза. Меделин поспешила легко похлопать Клауса по плечам, без слов прося его встать, и не переставала рассекать взглядом помещение, задевая потускневших Харгривзов. Неожиданно захлебнулась в тревоге и назойливом беспокойстве за ушедшего. — Мы сейчас вернемся, — судорожно сказала девушка и, последовав примеру Пятого, быстро ушла из комнаты. Комнату на мгновение поглотила недоумевающая тишина, исчезнувшая после громкого смешка и неловко вопроса: — Мы? — неуверенно тихо бросил Лютер, осмотрев оставшихся. Меделин остановилась в коридоре, громко выдыхая и нервно осматриваясь по сторонам, находя взглядом темные стены. Пыталась разглядеть через мелькающий мрак его силуэт или что-нибудь, способное намекнуть на его присутствие. Она честно надеялась на то, что он остался в доме, а не исчез вновь в неизвестном направлении на только ему известный срок. Резко обернулась, услышав журчание воды в одном из поворотов, и быстро пошла на звук. Обнаружила тонкую полоску холодного света из-под темной двери. Несколько раз постучала в ожидании ответа и, услышав короткое «Заходи», открыла дверь. Наткнулась на ванную, облепленную белым кафелем, большую раковину и зеркало, подвешенное над краном. Сделала неуверенный шаг навстречу, остановилась на входе и легла на косяк двери. Смотрела на Пятого, опирающегося локтями на белую поверхность раковины, разглядывала его подрагивающие руки, стиснутые в кулаки, и напряженное мокрое лицо с выступившими желваками и обострившимися челюстями. — Зачем ты пришла? — не смотря на нее, хрипящим шепотом спросил Пятый. — Скажи им, что я скоро приду, — добавил он и вновь открыл кран, повернутый до предела в сторону холодной воды. — Как ты понял, что пришла именно я? — проигнорировав его слова, тихо спросила Меделин. — Никто бы, кроме тебя, не стал бы стучаться, — блекло ответил Пятый и посмотрел на девушку через безжизненное отражение, разлепив тяжелые веки. — Иди и скажи, что я просил. — Ты больше не выдерживаешь, — несвойственно холодно отрезала Меделин, вызывая в нем тихую волну гнева и раздражения. — Иди спать, я все им объясню. — Не смей, — злобно прошипел он, с гневом смотря на ее отражение, — даже не думай об этом. — Почему нет? Они все поймут и отбросят все возможные причины для обиды, — искренне не понимая, спросила девушка. Пятый ополоснул лицо ледяной водой, оставляя Меделин без ответа. Лениво распределил влагу по коже, зачесал волосы назад сырыми пальцами, не уделяя девушке должного внимания. Кожей чувствовал ее проникающий вглубь существа взгляд, густеющее негодование и беспокойство, стремительно распространяющееся по холодной комнате. Не мог осуждать Меделин, но и не собирался объясняться, тем более в таком состоянии, когда реальность окончательно потонула в тенях, а стены искаженно прогибались друг под другом. Пятый громко выдохнул, выправляя локти и ставя сомкнутые в кулак ладони на край раковины. Молча опустил голову, закрывая глаза, все еще не переставал чувствовать ее присутствие, казавшееся уже свойственным и должным. Собирал себя по крупицам, борясь с оглушающей головной болью и титанической усталостью, еле находя силы на сопротивление организму, готовому вырубиться в любой момент. Он медленно поднял голову и посмотрел в зеркало, сразу натыкаясь на глаза Меделин, привычно кричащие беспокойством и приятным, завлекающим теплом. Пятый молчал, невольно утопая в границе ее зрачков, не оставлял ей выбора, не давал возможности спорить, без слов превосходя девушку и ее упрямое рвение. Прямо ставил ей выбор: или рассказать семье о произошедшем, подорвав его далее невозвратимое доверие, или послушаться его, сокрыв все. — Пожалуйста, Пятый, — нежно и убаюкивающе прошептала Меделин, смотря на него с мольбой. — Ты должен сейчас пойти спать, — просила она, не скрывая в голосе яркого беспокойства. Пятый устало вскинул голову вбок, не сводя с нее помутневших от усталости и бессилия глаз. Редко моргал, растворяясь где-то на затворках сознания, теряя грань реальности и окружающей действительности. — Ладно, — истощенно протянул он, устало кивая, совсем не заметив легкой улыбки, отразившейся на ее лице. Меделин разминулась с Пятым, прежде неловко бросив ему «спокойной ночи», и сейчас стояла в тени коридора, отделяющего ее и остальных Харгривзов. Последний раз посмотрела за свою спину, словно чувствуя на себе пристальный взгляд его темных глаз, и нервно повела плечами. Прошла в теплую гостиную, сразу привлекая к себе внимание. — Где он? — сухо спросил Диего, загорающийся от ожидания. Меделин неспешно повернула голову в сторону второго, окинула его нечитаемым взглядом. Мельком взглянула на всех остальных, зацепившись за заснувшую в руках Лютера малышку Клэр. Вернула глаза на Диего, уже зная, что сказать. Прекрасно понимала немые условия и границы, выставленные Пятым. — Мы очень сильно устали, он тем более. Почти не спали несколько последних ночей и очертили США вдоль экватора. К тому же у каждого из вас была смена, а Пятый все время был за рулем. — слегка недоговаривая, сказала Меделин и неловко улыбнулась, — Он, наверное, просто не хотел испортить все своим усталым видом. Меделин ловила на себе вопросительные взгляды всех Харгривзов, которые спокойно приняли ее версию и причину, но упустили тот момент, когда появилось это красноречивое «мы».***
Осколки нового дня уверенно укрепились в дневном небе, пронизанном мягким светом солнца. Комната, окна которой скрыла массивная листва соседних деревьев, тонула в хрупком спящем мраке. Окружающая тишина не рушилась от шороха мягкого хлопка, забытого домашнего щебетания семьи и ужаса, затопившего все оглушающе вернувшееся сознание. Пятый сидел, подбирая край одеяла, стискивая до скрипа ткань меж дрожащих побелевших пальцев. Он смотрел в темную пустоту перед собой, непривычно поддаваясь и прогибаясь панике, тревоге от произошедшего, только тогда поняв, что на самом деле произошло. Отбросив следы успокаивающего опьянения ее способности, разрушив физиологическую тишину, наконец, собрал все прошедшие сутки воедино. Был оглушен, но, наконец, понял, что значила его не наступившая смерть. Вспомнил и вновь ощутил отталкивающий медный вкус своей крови на языке, отравляющую, горящую боль, унижение и горечь страха. Резко потянулся к гладкому животу, судорожно прощупывая каждый след от пуль, чувствуя теплые прикосновения дрожащих рук Меделин, ее слезы, скользящие по его лицу, ее оголенный страх перед его потерей. Прекрасно знал, что точно бы сдох там за каких-то полчаса. Произошедшее ужасающе кричало внутри, вгрызалось в податливое сознание, в каждую клетку организма, не давая спокойно дышать и думать, ясно анализировать и смотреть вперед. Мысль об убийстве, совершенном ее невинными, чистыми руками, уже не казалась столь сладкой, притягательной, по-больному влекущей, а его дикая реакция, последовавшая после, и безрассудный, бездушный восторг вызывали терпкую неприязнь к себе. Ему была отвратительна только та мысль, что он позволил ей убить. Позволил себя ранить. Позволил себе быть раненым. Позволил себе умирать под руками света. Позволил себе потеряться среди череды сказочных, дурманящих дней, что вырвали его из привычного, сжатого ритма, оголили, сделали мягким и слепым. Он был в бешенстве, глотал кислоту отвращения и презрения, но только по отношению к себе. Меделин плотно вгрызлась в сознание светлым образом незаслуженной тишины и спасения. Въелась на подкорку мозга недозволенным спокойствием. И он искренне мечтал верить в то, что тонул в ничего от ее силы, выжравшей всю боль из мозга вместе с тревогой и достоверной памятью о произошедшем. Жаждал верить в то, что не стал слабо зависимым от ее нежности, от ее голоса, рук, тепла. От нее самой. Умолял себя считать, что она была все еще пустым ничем. Но знал, что самого себя обмануть был не в силах. Появился вой отравляющей, рассеивающей тревоги. Беспокойство за чувства Меделин, наверное, и за ее саму, ранее заглушенное эгоизмом и самолюбием, вспыхнуло вновь вместе с одной назойливой и слишком громкой мыслью, крутящейся на поверхности: она не кричала о его спасенной жизни, не просила и не ждала ничего взамен. Действовала тогда из чистого, непорочного желания спасти и защитить его. Безрассудно, слегка неразумно и самонадеянно решала все на ходу, будучи ведомой страхом и пониманием его угасающей жизни. Но вместе с этим восхищала и заставляла привычно приковывать к себе внимание и глаза, снова ловящие ее мягкие, смущенные движения на пороге комнаты. — Выспался? — ласково улыбнувшись, спросила Меделин, опираясь о косяк двери. И он был готов поклясться всем чертовым миром, десятками лет апокалипсиса, что у него внутри все замерло только от одного ее голоса, мягких, приторно нежных слов, ставшими уже необычайно нужными. Дыхание сперло. Руки похолодели, цепляясь за хлопок одеяла. Пятый слабо кивнул, не смея отвести взгляд с ее глаз. И, боже, ему было до ужасного забавна собственная реакция. На кухне тонкой струйкой бежал пар чайника, смешиваясь со сладким запахом пирога. Эллисон, стараясь уследить за всем вокруг, разрезала выпечку, заваривала для Клэр чай, не забывая отгонять мешающего Клауса. Быстро, с чувством долга и облечения, поставила перед дочерью тарелку с бисквитом и убрала с ее лица кудрявые волоски, чтобы те не смешались с карамельными кусочками яблок. Отряхнула руки от муки, теперь ища взглядом братьев или хотя бы одного. Снова наткнулась только на Клауса, уже стоящего у окна, беззлобно закатила глаза и подошла к четвертому, успев потрепать Клэр по голове. — Не хочешь поискать остальных? — устало предложила Эллисон, встав около открытого окна. — Клаус? — Тише, — оборвал сестру четвертый, с нескрываемым восторгом смотря в лесную чащу. — Двоих я уже нашел, — заговорчески прошептал он и покосился на третью, ухмыльнувшись, — и, думаю, им сейчас не до твоего великолепного пирога, — тихо сказал Клаус, с прищуром смотря в непонимающее лицо Эллисон. — Он серьезно решил, что ей нужна практика с оружием? — скептично спросила третья, проглядывая среди деревьев Меделин и Пятого. — Это практика пригодится всем, — ответил Диего, заходя на кухню. — И она точно не исключение, — добавил второй, манерно запустив нож в дерево над головой Клауса. — Ты мог задеть мои волосы! — недовольно воскликнул четвертый, резко сгибаясь в коленях. — Ты не представляешь, как я хотел отрезать твои волосы все эти две недели, — с усмешкой ответил Диего, считывая легкое осуждение в глазах сестры. — Ладно, — сухо бросил он и прошел к окну, — пусть детки развлекаются. Пока он не тащит к нам непонятных корректоров и не врывается на кухню в крови, пускай делает, что хочет, — сказал второй и вырвал из мягкой древесины лезвие. — Не напоминай мне об этом, — с беспокойством прошептала Эллисон, мельком взглянув на спину дочери. — Я готова навсегда остаться в этом тихом месте ради нее. Все это слишком плохо влияет на Клэр. — Не представляю, как Меделин терпела его все время, — задумчиво сказал Диего, взваливаясь на подоконник, — и что-то мне подсказывает, что все не ограничилось проколом шины и бессонными ночами, — для себя пробубнил второй, рассматривая в окнах их силуэты, и слегка дернулся от грохота выстрелов. Кора сосны разлетелась в щепки. Пятый механический опустил руку, оглядывая уничтоженные имитации мишеней среди нескольких стволов деревьев. Не смотря, вынул магазин и сразу нащупал в кармане следующий, слушая шорох мягких шагов по полотну осыпанных иголок. Ощущал растущую панику, смятение и привычную для нее неуверенность. Чувствовал налипающий на нее страх и дрожь, скользнувшую по худым рукам. Искренне не понимал, куда делась вся ее решительность, с которой она пришла к нему ранее. — Если ты сейчас взвоешь о том, что это нереально и ты никогда так не сможешь — мы сразу закончим, — жестко предупредил Пятый, строго взглянув на взволнованную Меделин. — Нет, но, — неуверенно прошептала девушка, уже сомневаясь в своем предложении, высказанном к нему час назад. — Без но, — грубо оборвал ее Пятый и вложил ей в ладонь пистолет. — Будешь вечно жалеть себя, и ничего не изменится, — бескомпромиссно отчеканил Пятый около ее лица, задевая хмурым взглядом мечущиеся глаза. — Заново. С обжигающим холодом вновь обозначил ее цель и встал за Меделин, нервно крутящей пистолет в руках. Наблюдал и ждал, оценивающе следил, как она с появившимся автоматизмом отдернула затвор, спустила курок и вскинула руки, все еще две, не в силах прицелиться и выстрелить одной. Глушил все себе каждую назойливую мысль. Пытался отдергивать глаза от мелких деталей на ее коже, нескольких родинок на шее и впадин ключиц. Сжигал непоколебимым взглядом ее профиль, искаженными сомнением и волнением, шею и напряженные плечи, переходил на ладони и пальцы, мечущиеся на спусковом крючке, все еще старался не пожирать глазами детали. — Расслабь плечи: пистолет никуда не денется из твоих рук, — строго сказал Пятый и сразу поймал блеснувший на себе взгляд. — Я не могу расслабиться, когда ты так смотришь, — недовольно прошипела Меделин, оправдываясь. — Не мои проблемы, — натянуто улыбнулся Пятый, тихо закипая от воющего внутри непонимания, — привыкай. Меделин тихо взвыла, подгибая губы, и по инерции злобно топнула ногой. Взглядом испепеляла Пятого, источающего собой ехидное самодовольство и безграничную уверенность, четко смотрела в глубь его темных глаз, не видя в них отблеска агонии и гнева к самому себе. Резко отвернулась, встряхнула плечами, словно скидывая раздражение и напряжение, и обратила все внимание, что так старательно забирал его заискивающий взгляд, в сторону импровизированных мишеней, попасть в которые, по ее мнению, было невозможно. Вскинула руки выше, целясь в самую верхнюю, скрытую редкими ветками сосен. Грузно выдохнула, ставя ноги на ширине плеч, медленно и нерешительно нажала на спусковой крючок, стараясь не зажмуриться в конце. Немного вздрогнула от отдачи и нахмурилась, находя взглядом цельную древесину. Подняла прицел выше, уводя слегка влево, громко сглотнула, не прекращая сгорать от его пристальных глаз, и выстрелила вновь. Мимо. Тихо выругалась себе под нос, не решаясь обернуться к Пятому, и в очередной раз сменила прицел. Выстрел. Захлебнувший восторг и гордость. Меделин с улыбкой смотрела на высеченный след в коре, хотела обернуться к Пятому, но прежде успела только различить удар по ногам и тихо вскрикнуть. Почувствовала его руки, предплечье, поймавшее ее спину. — Считай, что тебя уже убили, — серьезно обозначил Пятый, сильнее сжимая руку на ее плече. — Их много, пока будешь разбираться с одним, его дружок уже подоспеет. Никто не станет ждать твоего удачного прицела, тем более не станут помнить о благородстве и с радостью нападут со спины, — поучительно говорил он, смотря в раскрытые удивлением глаза Меделин. — Поняла, — опешив, тихо и безропотно сказала девушка. — Нет, не поняла, — внезапно вспыхнул Пятый, хмурясь. — Мне иногда кажется, что ты лишилась чувства самосохранения, еще когда родилась. То, что произошло тогда — чистая удача. Уверен, что не будь он так близко к тебе, ты бы ни за что не попала, — со злобой и непониманием четко проговорил он, вспоминая ее безрассудство днем ранее, которое, однако, стало единственной причиной, почему в тот момент он стоял на земле. — Видимо, осознание своего бессмертия окончательно выкинуло тебя за пределы реальности в свой иллюзорный мирок. — Что? — Меделин быстро скинула его руки с себя и встала. — Ты смеешься надо мной? Мой «иллюзорный мирок»? Наверное, в твоем понимании со скачущими пони и льющейся радугой! — она громко дышала, смотря на него с разжигающимся непониманием. — Какого черта? Неужели ты правда думаешь, что бессмертие моя награда и спасение? — свистящим шепотом спросила она, надеясь найти на его лице отрицание, но резко опустела. — Ты именно так и думаешь, — обреченно бросила Меделин себе под нос, отступая на пару шагов назад, и натянуто улыбнулась от безысходности осознания. — Это проклятье, ненужное, вечное спасение, которого я бы с удовольствием лишилась, с ненужным пафосом вскрыв вены в холодной ванной. Но я не могу. Никогда не смогу, — неосознанно продолжила она, кривясь от шипящего жжения в глазах. Проминала под собой мягкие иголки, чувствуя, как внутри все рушилось под его мрачным и пустым взглядом. Выронила пистолет. Слишком быстро загорелась и смешала терпкий гнев с колючим раздражением, смотря в блеклое лицо Пятого, не различая обострившихся скул и напряжения, сковавшего все его тело. — Знаешь, что самое дерьмовое? Что все говорят обо мне только как о чем-то неумирающем, наплевав на меня! — сгоряча прокричала Меделин. — Каждому безразлично то, что я чувствую, о чем думаю, в чем нуждаюсь! Они видят перед собой только бессмертие, способность, но не меня, не черт возьми — глупого, напуганного подростка! Есть только эта проклятая сила, но не я. Меня же не существует ни для кого! — отчаянно взвыла она, ища в его глазах блеск сожаления. Пятому чудилось, что в тот момент воздух стал горячее, а золото, отражение которого он нашел в ее глазах, окончательно собрало окружающую действительность в цельное полотно. Он молчал, тихо смотря за тем, как его слова небрежно рушили ее и порождали панику и нарастающую истерику. Снова. Видел крупную дрожь хрупкого тела, учащенное, сбитое дыхание и зачарованно смотрел в ее сияющие глаза, где таилась яркая обида и привычно скрытое разочарование. Чувствовал оголенные нервы и подожженное безрассудство обоих. Но стоял в нескольких шагах от нее, сдерживая себя от лишних слов. Чертил ногтями на внутренней стороне ладоней полосы, стирал эмаль зубов. — Мне нужно было промолчать. Без слов проглотить все тобой сказанное и после улыбнуться, — она бездумно кивнула, убеждая саму себя в верности своих слов, — как мне все надоело: эти въевшиеся в кожу слезы, вечный неотпускающий страх, сомнения. Я себе надоела. А еще мне надоело то, что я оправдываю себя или не оправдываю, я не знаю. Не понимаю. Ничего не понимаю, — бессознательно шептала Меделин, закрывая лицо руками. — Ничего не понимаю, — на грани сознания вторила она и резко вскинула голову к небу, позволяя кислотным слезам скользнуть по бархатной коже шеи. Медленно вдохнула, сдирая в кровь губы, и развернулась. Не посмотрев в сторону застывшего Пятого, поспешила уйти прочь. Растворилась ниже по склону, среди невысоких кустов, забирая с собой тишину хрупкого момента. — Как по-детски. Она буквально сбегает от проблем, — присвистывая, протянула Лайла, оказавшись за спиной Пятого. Он резко обратил взгляд к небу, подмечая застывших в синеве птиц через недвижимые ветви. Громко выдохнул и медленно обернулся к стоящей шатенке. Был готов взорваться. Уничтожить ее. — А ты, очевидно, растеряла способность думать, раз решила так беспечно прийти к нам, — яростно прошипел Пятый сквозь плотно сжатые челюсти и бросил взгляд на портфель в ее руках. — Как я скучала по тебе, цифра, — ядовито улыбнувшись, съязвила Лайла, гордо расправляя плечи в кожаной куртке.— Но нет, эта штука, так любимая моей матерью, оказывается, вырывает тебя из временного континуума и позволяет скрыться от всех глаз, — быстро объяснила она и повела рукой по застывшему воздуху, — Считай, что мы просто выпали из времени. — Допустим. Что тебе нужно? — грубо спросил Пятый, все чаще смотря в сторону неподвижной Меделин. — Сразу к делу? А как же приглашение на чай? — наигранно расстроено возразила она. —Ладно. Как насчет того, чтобы громко объявить о себе? — хищно улыбаясь, спросила Лайла, держа между пальцев сложенный пополам лист, — маленький заказ на убийство, что обернется волной недовольства для наших любимых братиков. — Спихиваешь всю грязную работу мне? — едко уточнил Пятый, выхватив задание из ее рук. — Почему бы не послать какой-нибудь отряд? — спросил он, мельком считывая текст. — Хочешь, чтобы я погряз в наркоте, шлюхах, облепленных лоском, и неразумно сунулся в дом с вооруженной охраной? Я похож на идиота? — Нет, только вот тебя там ждут и очень надеются на твое присутствие. Сама не знаю, — спокойно сказала Лайла, наблюдая за цветущим скептицизмом на его лице, — уверена в том, что они хотели этой встречи с тобой и пытались сделать все, чтобы найти тебя без лишнего шума. Но решай сам. — Почему я должен тебе верить? — недоверчиво спросил Пятый, складывая лист. — Потому что Диего все еще печется о твоей жизни, — легко ответила она, серьезно смотря на Пятого. — Я не стану оказывать на тебя давление, но, знай, если ты все же отправишься туда, я была бы рада услышать о твоей смерти. — Не дождешься, — ядовито улыбнулся Пятый, усмехнувшись. — Оставишь эту честь для меня? Я польщена. — приторно бросила Лайла и быстро выставила дату на портфеле, — Надеюсь, не до встречи, цифра. — Иди уже. Пятый услышал шорох веток. Опустил глаза к небрежно озадаченной миссии, видя в ней спасение. Единственно возможный выход, прежде чем он совершит непоправимое. Утопить мысли. Сжечь желание. Уничтожить свет. Стереть под слоем крови, увеличив въевшееся отвращение к себе. Но Пятый резко вспомнил о том, что сказал минутой ранее. Тихо прокричал сквозь сжатые зубы, сжимая несчастную бумагу. Плавил взглядом тропинку, по которой она ушла, четко прогибался под чувством изнывающей вины, что заставляла действовать и не оставлять все как есть.***
Меделин сидела на холодном песке около стоящей глади воды кристального озера. Поджимала ноги ближе к груди, скрывая лицо в коленях, и горела от горького стыда. Заламывала пальцы на руках, внутренне проклинала свой язык и неожиданную смелость, позволившую сказать ему все это. Злилась на свою вспыхнувшую раздражительность, глупую импульсивность. Теперь не знала, каким образом вернуться, не понимала, как посмотреть в его сторону. Чувствовала себя виноватой, хотя для этого не было причин. Обычно для себя брала ответственность, веря, что так действительно проще и легче для того, кто первый проронил ложные, губительные слова. Медленно подняла голову с колен и заглянула в светлое небо, мелькающее среди сотен острых сосновых верхушек. Рассматривала бесцветные перистые облака, рассекшие безграничную синеву, и тихо вдохнула ртом, собирая решительность, что резко скрылась за стыдом. Вздрогнула и выпрямилась, когда по коже назойливо скользнул северный ветер, пробираясь под хлопок футболки и край тканевых шорт. Прикрыла глаза, не видя света, и напуганно сжалась всем телом, когда плеч коснулась колючая шерсть. Почувствовала дыхание около своей шеи и горячие прикосновения рук, разглаживающих плед — тихий, только им знакомый жест. — Я должен быть терпеливее к тебе, — негромко сказал Пятый, сидя на корточках за Меделин, все еще держа руки на ней. Мягко поглаживал ее плечи, быстро расслабившиеся под его ладонями. Вытянул снежные волосы из-под ткани, аккуратно разложил по спине и увлеченно распутал несколько локонов, не проронив ни слова. Ясно чувствовал, как резко ушло все раздражение и скопившейся гнев. Поднял глаза выше и столкнулся с мокрыми полосами на ее лице и молчаливыми глазами. Смахнул несколько слез, еле касаясь кожи, и вызвал у нее мягкую улыбку и легкий румянец. — Я не тот, из-за кого ты должна плакать, — прошептал Пятый и сел сбоку от нее. Скрестил руки на груди и слегка вскинул голову вниз. Привычно наблюдал, как Меделин без слов перебирала ткань пледа, улыбалась, не открывая глаз, сильнее краснела, чувствуя его взгляд на себе. Мельком осмотрел лес и озеро вокруг, находя ужасающее сходство с каждым местом, где они жили. Видимо, даже бездушность Реджинальда пробивали лаконичные пейзажи стелющихся лесов и водной глади. — Меделин, — спокойно позвал ее Пятый. — Ты должна понимать, что больше не можешь считать себя глупым подростком. Вечно ограждаясь от недетской действительности, ты не избавишься от нее, — сдержанно признался он, ища в ее глазах что-нибудь, кроме тупой пустоты. — Я знаю, что тебе непросто, верю, но все отсрочки, которые тебе могла дать жизнь и все мы, закончились. Ты или идешь дальше, действуешь, перебарываешь себя, или задыхаешься в страхе и одиночестве, — четко объяснил Пятый, не сводя внимательных глаз с ее затихшего лица. — Разве это выбор? — робким шепотом спросила Меделин, также смотря в неясные глаза напротив. Пятый блекло усмехнулся, не отвечая ей. Понимал, что выбора у нее не было, если, скорее, не хотел верить в то, что его действительно не было. Наверное, это было единственное, что тогда он вообще понимал. Пристально осматривал Меделин вновь, замечая в ее глазах затихающий вопрос. Разглядывал ее пальцы, стиснувшие колючий плед, плечи, изредка вздрагивающие без причин, скулы с высохшими слезами, остановился на ее глазах, где ясно находил свое отражение. — Но в кое в чем ты была абсолютно права, — внезапно вновь начал Пятый, привлекая ее внимание, — многие действительно видят в тебе только способность. Но это не значит, что так делают все. — Спасибо, — неловко прошептала Меделин и положила голову на его плечо. — Наверное, нелепо было говорить тебе о том, что во мне видят только бессмертие. В целом, сказав бы это всем вам, я бы выглядела как дура, — смущаясь, проговорила она, стыдливо опуская глаза вниз. — Тебе пора прекратить так оценивать себя, — блекло сказал Пятый, слегка склоняя корпус к ней, — Ты сожрешь себя, не заметив. —Постараюсь. —Сделаешь. Меделин неловко пробормотала что-то несвязное под нос, смущенно прижимая голову ближе к себе. Не прекращала теребить теплый плед, раздражая мягкую ткань пальцев. Незаметно проваливалась в глубь себя, цепляясь только за редкие мазки его тепла и дыхания. Медленно проносилась по произошедшему, пока Пятый терпеливо сидел рядом, позволяя ей просто думать, хотя у самого мысли путались. Исподлобья следил за тем, как она резко шелохнулась и села, оборачиваясь к нему. Нашел взглядом ее распахнутые глаза, мечущиеся по его лицу. Не успел понять, как он оказался под ней, и в какой момент Меделин бездумно повалила его на песок и нависла сверху. Но теперь четко видел перед собой ее взволнованное лицо, обрамленное сводом белового водопада. С интересом следил за искреннем непонимание Меделин, цеплялся за ее помутневшие и бегающие глаза. Ждал ее дальнейших действий, очерчивая взглядом лицо и приоткрытые губы. Не возникал, все так же не двигался, когда она положила предплечье ему на грудь, а другой рукой привычно зарылась в черных волосах. Для Меделин все казалось странным, неправильным, себя она и вовсе понять не могла. Не понимала и того, почему он все еще лежал неподвижно, не пытаясь скинуть ее с себя. Молча следил, ждал и с темным интересом наблюдал за ее смятением. Смотрел на нее так, словно знал наперед каждое действие Меделин и тихо ухмылялся, не скрывая отблеска беззлобного самодовольства. Она, затаив дыхание, рассматривала его черты, которые помнила наизусть, наверное, в миллиметрах знала расстояние от носа и верхних родинок, до губ и бровей. Не понимала, почему ее так тянула к нему, к каждой эмоции, которую она получала от него. Из-за чего внутри все резко переворачивалось, замирало или растекалось вязкой патокой от всей адской смеси чувств, ненамеренно наделенных им. Отчего нуждалась в нем и почему так слепо, бессознательно стремилась к нему, хотя чаще после роняла слезы и давилась едкой горечью, обидой, а позже попадала под его иллюзорную, все сглаживающую мягкость, пленительную нежность, которая была недоступной для всех остальных. Его манера общения, голос будоражили, а грань между холодным безразличием, лютым гневом и редкой, пленительной искренностью выбивала воздух окончательно, сужала окружающую действительность только до одного него. И, на самом деле, ей было страшно от того, что она не находила привычного сопротивления с его стороны, но больше боялась того, что не находила этого в себе, при этом понимая всю разрушительность происходящего. Но это понимал Пятый. Он знал, что могло последовать дальше, думал о возможных последствиях и ответственности. Оторвался от пленяющих глаз, положив ладонь на ее макушку, переплел пальцы меж белоснежных прядей. Склонил податливую голову ближе к себе и легко коснулся губами лба Меделин, оставляя еле различимый поцелуй и опустил ниже к себе на грудь, скрывая лицо, озарившееся ярким румянцем. Чувствовал ее неспокойное дыхание, опаляющее жаром ключицы, ресницы, касающиеся нежной кожи шеи. Различал бешенное сердцебиение на своих ребрах и пальцы, трусливо исчезнувшие из смоляных волос. Замер вместе с Меделин, продолжая только бесцельно перебирать светлые волосы. В конце поражался ее доверию, из-за которого Меделин могла спокойно заснуть на нем, став совершенно беззащитной.***
Пятый не сомневался в том, что воспользуется шансом, подброшенным Лайлой, еще в тот момент, когда она только обозначила «маленький заказ», который вовсе не был маленьким и простым, и уже этого было достаточно, чтобы разбудить в нем похороненный азарт и вспомнить о втоптанную в грязь честь. В руках грузом лежал глок, рядом несколько магазинов. На столе ровным рядом с нотками прагматизма были разложены незаряженные пистолеты. Под ногами расположилась кожаная сумка, в которую был аккуратно сложен угольный смокинг. Идеальный набор, прошедший ни одно дело. Классика в чистом виде. И, казалось, ничего не могло разрушить его возвращающую в прошлое идиллию, кроме легкого, до мурашек знакомого стука о косяк двери. Пятый медленно обернулся на звук, сразу замечая на пороге Меделин, которую мечтал не видеть тогда. Почему-то он был уверен, что успел бы уйти до того момента, как она проснется, но уверенно стоящая на пороге девушка бескомпромиссно рушила его планы. — Куда ты собираешься? — Меделин резко изменилась в лице, заметив разложенное оружие. — Пятый? — Не считаю, что тебя это касается, — непринужденно бросил он и демонстративно отвернулся от девушки. — Что? — неожиданно сорвалось с языка Меделин. — Ты издеваешься надо мной? — резко вспыхнула она и быстро подошла к столу, встав сбоку от Пятого. — Почему ты ведешь себя так? — не унималась девушка, испытывающе смотря на его безразличный профиль. — Тебе правда все равно? Так легко обо всем забываешь и вообще не придаешь ничему значения? Пятый тяжело выдохнул и обернулся на сгорающую непониманием Меделин. Мельком взглянул в ее влажные глаза и вернул взгляд к оружию в руках. Он был бы рад согласиться с ее словами, но с каждым разом спокойно дышать около нее становилось сложнее, а равнодушно смотреть на нее и вовсе было невозможно. — Именно так, — безразлично ответил Пятый. — Я тебе не верю, — четко и угрожающе возразила Меделин. Он сам себе не верил. — Пятый, куда ты собираешься? — безнадежная вторая попытка с ее стороны. — Заказ на убийство, — быстро ответил он и громко усмехнулся, почувствовав, как Меделин резко отдернула от него руку. — Скольких? — недоверчиво уточнила она, следя за тем, как уголки губ на его лице нервно приподнялись вверх. — Минимум трех, — не меняясь в голосе, сказал Пятый. — Я пойду с тобой, — резко бросила Меделин. — И я не хочу слышать возражений, — взволнованно добавила она. — Не глупи, я не возьму тебя с собой, — не реагируя на провокацию, несерьезно ответил Пятый. — Мне не нужен балласт, за которым придется смотреть. — Тогда я скажу всем остальным, что ты уходишь, особенно Диего, — уверенно заявила Меделин, улыбаясь. — Думаю, он точно не даст тебе спокойно уйти, — шепотом добавила она вблизи его лица. — Ну так что? Они все сейчас сидят в зале, слегка пьяные, разговорчивые, — приторно протянула девушка, кладя руку на его напряженное плечо. — У тебя есть полчаса, — сквозь зубы, ответил Пятый. — Удачи найти вечернее платье, — язвительно добавил он, не скрывая победной улыбки. — В лесу? — беспомощно возникла Меделин. — Ладно. Пятый смотрел вслед убежавшей из комнаты Меделин и начал спокойно укладывать оружие, понимая, платья она не найдет, что станет отличным предлогом для того, чтобы оставить ее здесь. Он поставил сумку на стол, застегнул ее, скрывая все содержимое, и резко опешил из-за своих действий: ему ничего не мешало уйти именно в этот момент, не ждать ее провала, а просто исчезнуть. Но он остался стоять в комнате, банально не захотев ей врать. Только увидев ее с платьем в руках, Пятый пожалел, что не солгал. — Откуда ты его взяла? — скептично спросил он, рассматривая шелк в своих руках. — Там же, где и все платья раньше: у твоего отца, — непринужденно ответила Меделин, улыбаясь. — Туфли тоже. Невероятное совпадение, что его бывшая пассия была почти такой же комплекции, как я. — Ужасное совпадение, — злобно и честно ответил Пятый, перекидывая одежду через руку.***
Пятый захлопнул дверь пятизвездочного отеля, номер в котором им удалось снять только из-за поддельного паспорта Меделин, удивительным образом открывшего им возможность переодеться в нормальных условиях, а после спокойно вернуться и смыть с себя весь этот день. Пятый застегивал манжеты на белой рубашке, изредка находя в отражении зеркала мечущуюся Меделин в светлом коридоре. Он затянул узел черного галстука, как прежде ища ее мелькающий силуэт, что исчез сразу же, когда она протянула за собой белоснежный шелк. Услышал стук небольших каблуков на холодном кафеле ванны, надевая пиджак, столкнулся со звонкой пустотой и стал ведом интересом, когда тишина стала слишком громкой. Встал на пороге одной из спален, смотря издалека на драгоценно-мраморный силуэт. Тихо наблюдал, как Меделин неумело застегивала длинное платье, скрывшее все ноги под сводом чистого шелка. Следил за ее торопливым хождением по комнате, не находил глаз, видел только открытые плечи, глубокий вырез, смягченный гладкими волнами ткани, собранной на уровне груди, немного спрятанной прядями шелковых волос. Столкнулся с Меделин взглядом, когда подошел к ней со спины и неспешно застегнул платье до конца. Посмотрел выше, находя ее затихший взгляд через отражение в зеркале. Заострил внимание на губах, окрашенных в яркий алый, и нежном естественном румянце. Перевел взгляд на тушь в ее руках и в непонимании вскинул брови. — Зачем? — спокойно спросил Пятый, непроизвольно расправляя волосы по ее плечам. — У меня совсем не видно ресниц, они как будто бесцветные, — неловко призналась Меделин, доставая кисточку с тушью. — А у Эллисон отличная косметика. — Не убивай свою индивидуальность. У тебя великолепные ресницы, — серьезно сказал Пятый и выхватил из обмякших рук тушь. — Она точно тебе не нужна. Меделин неловко увела смущенный взгляд вниз, прочь с его глаз. Нервно поправляла длинные рукава и пыталась натянуть ткань выше на плечи, чувствуя себя слишком оголенной. Находила в зеркале свои худые плечи, ярко выступающую ключицу и непривычно большой вырез, захвативший почти всю грудь и лопатки. Замерла, когда его горячие руки коснулись кожи и волос, расправляя пряди так, чтобы скрыть недозволенную другим глазам наготу. — Постарайся быть аккуратнее и не привлекать лишнего внимания, — настороженно указал Пятый, убирая от нее руки, и еще раз осмотрел Меделин с ног до головы, — Впрочем, это невозможно. Меделин стояла, не отпуская руки Пятого. Беспокойно осматривала возвышающийся дом, очевидно, снятый на один раз человеком, которого не будет в живых уже к рассвету. Разглядывала два этажа, зажженные теплым светом окна, скрывшие множество темных силуэтов, большие балконы, стелющийся дальше сад и лес, утонувшие в мраке ушедших сумерек. Без звука наблюдала за тем, как к дому подъезжали дорогие машины, следила за действиями лакеев и дворецкого, немного ежилась от холодного ветра и ждала действий со стороны Пятого, который невозмутимо направился к зданию. Перешагнули порог дома, сразу же утонув в неприличной роскоши, кричавшей о положении временных хозяев жилища. Меделин сразу нашла взглядом главный зал, где и собирались все люди, и в тени длинного коридора разглядела длинную лестницу, ведущую на второй этаж. Пошла вслед за Пятым, когда он потянул ее в основное столпотворение людей. Оставляла ритмичный стук каблуков на блестящем лаковом паркете, среди длинных бархатных, велюровых подолов прочих дам. Меделин с замиранием смотрела на высокие белые потолки, завешанные золотыми гравюрами, усыпанные росписью, и на хрустальную люстру, висящую в центре. Все было настолько неприлично ожидаемым, но из-за размеров все еще поражало. Меделин продолжала с восхищением осматривать массивные картины, изящные светильники и окна, наполовину скрытые темно-синими занавесками, пока Пятый быстро считывал окружающую обстановку, примерно разделяя людей по кастам, выделяя тех, кому изначально было суждено выйти отсюда лотом за пару миллионов, возможно, больше, если у блондинки в розовом платье будет особо очаровательное тело и аккуратная грудь. Нашел среди лоска дорогих тканей и украшений юных студентов, которые, собрав синтетику и металлы, покрытые золотом, пытались влиться в окружающую роскошь, наивно поверив, что выиграли билет в лучшую жизнь, попав сюда, как и все сотни до этого, исчезнувшие на черном рынке. — Здесь очень красиво, — прошептала Меделин около его лица и сразу наткнулась на невозмутимый взгляд Пятого. — Организовавшие это событие являются одними из крупнейших торговцев людьми в Канаде, — холодно произнес он, выбивая из девушки все вдохновение. — Неужели? — обомлев, пробормотала Меделин и сильнее прижалась к Пятому. — Каким образом? — Наркотики, подмешанные в еду, — легко ответил Пятый и взял под руку Меделин, уходя ближе к фуршету. — Приглашенные потенциальные участники торгов знают определенный ряд безопасных закусок и чистых блюд, но мы нет. Поэтому даже не думай брать что-то со стола, — строго предупредил ее он, попутно поздоровавшись с парой прошедших мужчин. — Они? — робко поинтересовалась девушка. — Руководят местным рынком огнестрельного оружия, — легко ответил Пятый и взял с подноса официанта бокал шампанского, протянул его Меделин и взял следующий себе. — Безопасен только алкоголь, — быстро объяснил он, ища взглядом дворецкого, руководящего процессом. — Подобные вечера организовывают в качестве предварительного просмотра, чтобы увеличить аппетит участников торгов. — Я поняла тебя, — тихо сказала девушка и отпила немного шампанского. — Твоя цель? — робко спросила она, смотря за пузырьками в бокале. — Выслушать нескольких людей, собрать немного информации и поджечь фитиль с другой стороны, — размыто ответил Пятый, не сводя взгляда с собравшейся публики. — Ничего интересного, — тихо протянул он и сильнее сжал руку Меделин. — Я уйду скоро наверх, если не вернусь в течение получаса, просто уходи. — И ты думаешь, я послушаю тебя? — недовольно возникла Меделин, хмуро смотря на Пятого. — Последнее, что я сделаю, так это уйду без тебя. Он громко выдохнул, недовольно закатывая глаза. Быстро осушил залпом шампанское, ощущая ее волнующийся взгляд на себе. Поставил бокал на рядом стоящий стол и покосился в сторону арки в зал, находя взглядом двух мужчин в смокингах. — Мне кажется, или они смотрят в нашу сторону, — осторожно предположила Меделин, взглянув на Пятого. — Скажу тебе больше, они ждут, когда мы подойдем к ним, — с презрением бросил он. — Как унизительно, — честно признался Пятый и направился в сторону ждущих. Меделин с легким интересом осмотрела двух мужчин средних лет, уделяя внимание дорогим часам и брендовым ставкам на темно-синих пиджаках. Стоя сбоку от Пятого, разглядывала холод в глазах организаторов, вытеснивший весь светлый блеск из рабочих улыбок. — Добрый вечер, Пятый, — сказал самый старший и протянул руку для рукопожатия. — Не ожидал, что мы встретимся вновь, Майкл, — спокойно ответил он, отвечая на рукопожатие, — Вильям, — кивнул Пятый второму. — Нас больше удивляет тот факт, что ты не один, — любезно вникнул в разговор Вильям, внимательно осматривая Меделин. — Приятно познакомиться, мисс? — Харгривз, — невозмутимо дополнил его Пятый, заставляя внутри Меделин все вздрогнуть. — Мисс Харгривз, — приторно протянул мужчина и поцеловал ладонь онемевшей девушки, — надеюсь, вам нравится этот вечер, и вы не соскучитесь, если мы уведем вашего мужчину, — улыбнувшись, сказал он. — Да, конечно, — опешив, тихо ответила Меделин и посмотрела на Пятого, — только если ненадолго. Меделин неловко смотрела через пеструю толпу на удаляющиеся во мрак силуэты, поймала короткий взгляд Пятого на себе и не прекращала слышать его голос в голове, почти пробовать на вкус сказанное им слово. — Харгривз, — тихо повторила она и в секунду залилась краской. Прикрыла ладонью губы, расплывшиеся в беззаботной широкой улыбке, и тихо посмеялась, не ощущая дискомфорта от окружающих глаз. Стояла посреди озаренного светом зала, продолжая гореть от смущения. Резко направилась прочь из комнаты, оставляя громкий цокот каблуков. Окунулась во мрак поместья и холод пустых стен, проходя мимо больших картин, освещенных жемчужным светом луны. Внезапно остановилась, найдя взглядом балкон, и поспешила выйти на улицу. Свалилась на белое ограждение, громко вдыхая освежающий воздух, не доходящий до головы. Трезвых мыслей не возникло, а его голос и руки все еще четко мелькали в ней, мазав жаром на коже и внутри. — Рискованно облачаться в свет, приходя в подобное место.***
Пятый стоял посреди мрачного кабинета, растирая лаковыми туфлями ворс шелкового ковра, настороженно следил за действиями двоих около себя и ждал, когда третий обратит на него внимание. Глушил в себе быстро растущее раздражение, стараясь перевести внимание на любой посторонний объект, но давился въевшимся дымом сигар, лишаясь последней крупицы спокойствия. Смотрел за тем, как мужчина за столом положил гильотину и зажал между гладких губ табак, ища на столе зажигалку. — Я не сомневался в том, что ты выживешь тогда в пожаре, — спокойно сказал он, поджигая кончик сигары и втягивая дым. — В целом, идея с поджогом вашего семейного поместья была глупой и вульгарной, — оценочно бросил мужчина, посмотрев на Пятого.— Ты не в обиде? — Хватит испытывать мое терпение, Джеймс, — недовольно ответил он, засовывая руки в карманы брюк, не желая даже вспоминать о произошедшем. — Есть дело, есть предложение. Я слушаю или ухожу, — четко обозначил свою позицию Пятый. — Ты не меняешься, — с блеклым разочарованием сказал кто-то со спины. — Большинству не нравится политика этих сосунков-братьев: слишком много потерь и ненужных конфликтов. Все всегда можно сделать тише, красивее, но они выбирают ненужное, безвкусное шоу и лишние затраты, за которые отвечаю я, — раздраженно начал объяснять сидящий. — Мне лично не хочется быть под началом неопытных детей, но сделать я ничего не могу: основные наряды под их руководством, да и не разумно это давать лишнюю возможность для Лилиан и всех прочих, — рассудительно сказал Джеймс и жестом указал выйти одному из подчиненных. — Следи, чтобы в коридоре никого не было. — Я должен проникнуться сочувствием, по щелчку прибежать к вам и организовать отряд на убийство? — не скрывая иронии, уточнил Пятый, вскинув брови. — Вполне, ведь ты же здесь и почти по щелчку, — самодовольно ответил мужчина, стирая небрежным голосом остатки благоразумия собеседника. — Мне это не выгодно, у меня нет причин, чтобы участвовать во всем этом, — яростно выплюнул Пятый, начав тяжелее дышать. — Даже та блондинка? Где ты отрыл такой экспонат? — несерьезно спросил оставшийся, но замер, поймав на себе разъяренный взгляд Пятого. — Не бесись. — Ты же понимаешь, что они тебя не оставят? — резко смягчившись, сказал Джеймс. — Если ты согласишься, мы сократим поиск домов до возможного минимума. Сделаешь то, в чем тебе нет равных, и живи потом ты хоть в тайге, пустыне или сдохни от передоза. — Не до минимума, а до одного. — Ладно, до одного, — спокойно согласился мужчина, пожав плечами. — Раз мы договорились. Посмотри моих ребяток, чтобы ты не убил их, если они затребуют с тобой встречи, — сказал он и указал рукой на подготовленные папки. Пятый без интереса, мельком осмотрел досье, лежащие на столе, безразлично пролистывая лицо за лицом, пытался остановить себя от принятия условий этой чертовой сделки, отходя от основной цели. Проще и выгоднее ждать действий с их стороны, даже если это будет выглядеть как подачка. Пятый отбросил последние листы, но резко замер, найдя в перечне корректоров до отвращения знакомое лицо, промял лист под напрягшимися пальцами. — Кто он? — резко загораясь, спросил Пятый. — Неужели мы так похожи? — усмехаясь, поинтересовался Джеймс и встал. — Это мой сын, — гордо ответил он, не подозревая, что тот был убит неделей назад в одном из баров Америки. — Такой же ублюдок, как и ты, — яростно прошипел Пятый. И его переклинило. Тумблер безбожно сломался. Разум исчез. Скинул прочь со стола все папки и, схватив мужчину за темные волосы, впечатал лицом в поверхность стола и откинул на пол, разнося по дереву скромный ручей крови. Быстро исчез за спиной Майкла и ударил того по ногам, в колени, аналогично, как несколькими часами ранее сбил с ног Меделин. Уперся ботинком в поясницу, на автоматизме находя глок в кармане пиджака. Быстро отдернул затвор, взвел курок, но не успел выстрелить, скрываясь за поверхностью стола от посторонних пуль. Заметил открывшуюся дверь и в мгновение оказался за вернувшимся, тогда вспоминая, как тот целовал ладонь Меделин. Пистолетом ударил по его лицу, после успевая выстрелить во второго и скрыться за его еще не упавшей спиной, оставить несколько пуль под лопатками. Под звук упавшего с криками тела, выстрелить в стоящего у двери Вильяма, не контролируя одержимой улыбки. Победно встал между двумя меркнущими телами и раздавил подошвой тлеющую сигару, смазывая ее с кровью. Поднял помутневшие глаза на забитого к стене Джеймса, видя на его лице нервную ухмылку и пистолет, наведенный на него. Пятый снисходительно усмехнулся, подойдя ближе, и выбил оружие с ноги из его обмякших рук. Возвысился над ним, с яростью следя за кровью, стекающей из разбитого носа. Джеймс никогда не был бойцом — торгашом, да, но свою защиту привык доверять в другие руки. — Ты знаешь, где сейчас твой выродок? — угрожающе прошипел Пятый, вынимая из глока пустой магазин. — Во Флориде, — едко, без покорности ответил мужчина, смотря с презрением на Харгривза. — Ответ неверный, — оглушающе тихо бросил Пятый, вставив наполненный магазин. — Его уже жрут черви. — блаженно протянул он, упиваясь ужасом на лице жертвы, — Я убил его. —Ублюдок. Скотина! Как я мог поверить этой суке! Пятый прервал его гневную тираду, заткнув толстую шею ногой, повалил мужчину на спину. Давил сильнее на кадык, слушая булькающий хрип, бездушно смотря в лицо, отражающее темную агонию. Находил в нем еле заметное сходство с тем корректором, награжденным легкой смертью. — Я так пожалел, что он умер быстро, но, видимо, жизнь куда более благосклонна, чем я мог подумать, — равнодушно хрипло шептал Пятый, еле двигая губами. Он навел прицел на плечо и выстрелил, порождая истошный крик. Медленно, растягивая время, повторил на другом. Убрал туфли с шеи и зарядил ногой по лицу, вспоминая себя. Ударил вновь сильнее, ища глазами слюну, смешанную с кровью, и, благоговея, улыбнулся, следя за вязкой струйкой, стекающей по губам к полу. — Ты так просто не отделаешься, — ослепнув из-за ярости, угрожающе тихо сказал Пятый.***
Холодный ветер разносил белые волосы прочь с плеч, оголяя мраморную кожу, обнесенную мурашками. Меделин напуганно смотрела на возникшую из ниоткуда грациозную женщину в длинном черном платье, находя в ее образе властную, уверенную львицу. Разглядывала волнистые коричневые волосы, аккуратно лежащие на груди и плечах. Смотрела в ее лицо, светящееся искренней нежностью и добротой, отразившейся в глазах возникшей собеседницы. — О чем вы? — Несчастная девочка, нет, девушка, передаваемая от одного мужчине к другому, — ласково шептала шатенка в черном платье, встав около Меделин. — Кто вы? — тихо уточнила Меделин, вжимаясь в ограждение балкона. — Бедная. Сначала тобой пользуется брат, — приторно тянула буквы женщина, поднося ладонь к лицу Меделин, — потом ты попадаешь к Харгривзам, боже, к Пятому, — мягко говорила она, поглаживая девушку по щеке. — Мужчины ужасные, вульгарные, негуманные звери, одержимые деньгами и властью. — Кто вы? — настойчивее спросила Меделин, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. — Когда-нибудь ты поймешь, что просто стала заложницей, бессознательно выбирая его, его жизнь и его битву, — продолжила шатенка, игнорируя слова Меделин, и нагнулась к ее шее, опаляя горячим дыханием ключицу. — Меня зовут Алиен, ты могла слышать обо мне. — Что вам нужно? — тихо спросила девушка, остраняясь от женщины. — Мне так нравится твоя покорная учтивость ему, наверное, тоже. Тебе стоит знать только мое имя, — резко затихла Алиен, услышав выстрелы. — Слишком рано, — быстро меняясь в лице и злясь, прошипела она и мельком взглянула на выход с балкона. — Тебе стоит поторопиться, если хочешь успеть докричаться до него, Меделин. Она медленно отошла от Меделин, не сводя с нее темных глаз. Остановилась около входа на балкон, допивая шампанское из бокала девушки со следами красной помады. Тихо занесла стекло выше головы и небрежно разжала ладонь, пуская бокал в свободный полет. Разрушила удушливую тишину хрустящим звоном. — До встречи, Меделин, — холодно бросила Алиен, исчезая за прозрачной дверью.***
Пятый с интересом следил за агонией на окровавленном лице мужчины, с тихим восторгом слушал его болезные хрипы и млел, находя в его глазах черное отчаяние. Хотел на месте отца видеть сына, смазать с его лица смазливую улыбку, сломать каждый палец, которым он смел коснуться ее волосы и кожи, но тогда поторопился, теперь же беспощадно тянул время. Бездумно улыбнулся, вновь ударяя ногой по животу, уже не вырывая крики и вой. Разочарованно хмыкнул и повел плечом, располагая палец на спуском крючке. Долго смотрел в затухающие глаза под собой и без отголоска эмоций выстрелил в солнечное сплетение, обрывая хрипящее дыхание. В оглушившей тишине медленно опустил руку, наконец сходя с истерзанного тела. Опустил глаза к ногам и брезгливо скривился от пятен крови. Вытер нос и подошву об испачканный ковер, оставляя алые полосы около темно-бордовых пятен иной крови. Громко выдохнул, закидывая голову к потолку, и прикрыл глаза, потеряв всю бдительность. — Пятый? Контрастный мягкий шепот Меделин сдавил грудь в панике и истинном страхе. Она сошла, как озарение, открывшее глаза на произошедшее. Стерла ослепивший гнев и безумие, разрушила собой всю окружающую действительность. Призвала человеческую вину и ужас. Он смотрел на нее открытым, пугливым мальчишкой, с грохотом выронив пистолет из онемевших рук. С замиранием ждал ее действий, крика, слез, чего угодно, кроме пустоты в выцветших глазах. Пытался понять, когда она пришла и сколько видела. Замер с течением времени, перестал дышать, чувствуя, как от напряженного ожидания все внутри сгорало и обращалось пеплом. Пропустил вдох, когда она переступила порог его собственного темного ада, занося в мрачные окровавленные стены свет. Тихо, спокойно, покорно прошла к нему, не смея и боясь опустить глаза. Перешагнула одно из тел, пачкая шелк кровью, и замерла перед недвижимым Пятым. Несмело поднесла ладонь к ему лицу, не брезгуя, стерла несколько алых пятен, пачкая уже себя. Разносила мягкое тепло, совсем не используя способность, успокаивала его одним своим тихим, смиренным взглядом. — Ты закончил? — вновь шепотом спросила Меделин, выводя своим голосом Пятого из черного ничего с воющем адом под ногами. —Да, — отрешенно ответил он, слабо кивнув, наконец, моргнув и задышав, — пойдем через черный ход.***
Пятый без слов стянул с плеч пиджак, агрессивно отбросил его на спинку дивана. Следил за действиями Меделин, словно ждал от нее вердикта. Наблюдал, как она спешно скинула с ног туфли, проходя по гостиной комнате в номере. Смотрел на ее плетущийся подол, обрамленный кровью, на рваные движения рук, нервно отбрасывающих волосы с лица. Ждал, когда она скажет хоть что-то, перестанет бессмысленно награждать его тишиной, как в наказание за потерянный контроль. Чувствовал, как все дозволенное терпение разрушилось вместе с разбитым о стол носом. Ощущал оголенные нервы, в каждом действии скрывал ярость и взрывное раздражение, а она словно подкармливала все это своим молчанием, игнорированием и глазами, что больше не смели посмотреть в его сторону. И Пятый правда не знал, что его раздражало больше: ее молчание, или то, что его волновало это молчание. Меделин нервно теребила ладони, кусала губы, сдерживала все скопившиеся эмоции внутри себя. Захлебывалась от воющего урагана под ребрами, теряя способность мыслить и спокойно дышать. Искала спасение в зале, боясь взглянуть на него и найти в его глазах безудержный восторг от произошедшего. Не то чтобы она не знала, кто он и на что способен, но увидеть его в живую в момент захлебнувшего безумия было ошибкой, ужасной, незабвенной ошибкой. Меделин старалась искоренить из головы его бездушный образ, вспоминая каждое слово, сказанное ранее, мечтала вновь почувствовать на плечах плед и его заботливые прикосновения. Хотела не видеть кровь под его ногами, каждый раз ненадолго закрывая глаза Меделин нашла спасение в ведерке с давно растаявшим льдом. Быстро ринулась к бутылке с шампанским, радуясь наличию двух бокалов. Достала влажную бутылку из холодной воды и оперлась на спинку рядом стоящего кресла. Поторопилась снять дрожащими руками обертку, проволоку, освобождая пробку. С тихим хлопком, закрывая ладонью горлышко, победно открыла бутылку. Быстро наполнила два бокала и обернулась к Пятому, протягивая один, наконец, открыто смотря на него. — Давай просто выпьем за наше успешное дело, — нервно протараторила Меделин, выдыхая с облечением. Наше. Он не услышал ничего больше. Заострил внимание на скромном слове из четырех букв. Проносил по сознанию снова и снова, пробуя на вкус каждый звук. Странно осознал тогда, что больше не был одинок. Смотрел на застывшую в ожидании Меделин, понимая, что все это время с ним была она. Отдавала всю себя ему без остатка, терпела, принимала и не осуждала. Была его необходимым спокойствием, безмятежным дыханием и блаженной тишиной, в которую он раньше не верил. Но теперь среди роскоши номера, утонувшего в полумраке, в знойной тишине дыхания, Пятый смотрел четко в глаза своему единственному спасению. Гнев забылся. Прошедший день остался мутной полоской тумана в ночном небе. Все стало безразличным, неважным и совершенно нелепым. Бокал выпал из ее рук. Шампанское разлилось по ковру около его ног. Пятый трепетно держал лицо Меделин в ладонях, мягко ведя большим пальцем по скуле. Слушал ее близкое дыхание, смотря в самую глубь малахитовых глаз, и окончательно пропадал в невинной нежности, которую находил в них. Не думал о том, что будет после, исчезая в моменте, мягко коснулся ее губ своими. Сорвался в вязкую бессознательную тьму, ловя ее рваный вдох, дрожащий стон, когда рука плотно сомкнулась на тонкой талии. Невесомо, еле ощутимо, дразня, обдал ее жаром и оторвался от смазанных алым губ. Слегка приподнял за подбородок, искал в ней спасительное сопротивление, но видел в ее глазах оголенную смелость. Сознание исчезло под руками, сомкнувшимися на его шее, и вызовом, который он нашел в ее полуулыбке. Пятый притянул Меделин к себе, обхватывая шею с другой стороны, зарылся пальцами в волосах на затылке, больно оттянул, вырывая из нее тихий стон, отдавшийся дрожью внутри него. Целовал рвано, жадно, притягивая Меделин ближе к себе, оставляя горячие следы через шелк на вздрагивающей спине. Давил пальцем на подбородок, вынуждая раскрыть рот, и углубил поцелуй, мазнув языком по нижней губе. Меделин опустила дрожащие ладони к его шее, ниже, нетерпеливо цепляясь холодными пальцами за атлас галстука, обожглась жаром кожи его рук, что быстро ослабили узел. Заставила Пятого вздрогнуть, на мгновение замереть, когда первые две пуговицы рубашки расстегнулись, пропуская ледяную ладонь дальше по основанию шеи, к горячим лопаткам, разнося мелкие мурашки вместе с мягким стоном, вырвавшимся с легким укусом ее губ. Она припала к его груди, прижалась нетерпимо близко, стирая собой все существующие грани и остатки благоразумия, безразличия, за которые так отчаянно цеплялся Пятый до. Заставила его дышать собой, гореть от ее жаркого дыхания и прикосновений. Вынуждала ощущать только себя и редкие царапины от ногтей, замедляла, почти прося прочувствовать всю себя. Отвечала на его действия, ловила губы вновь, пока его рука бездумно металась по ее раскалившемуся телу, ища пристанище на талии. Целовалась неопытно, мягко, поддаваясь его власти, но в каждом движении была собой и рушила все в нем окончательно, застилая весь разум собой. Пятый тлел, сминая невозможно мягкие губы, задевая ее язык вновь, заново вспоминал, как жить. Топил их обоих в неумолимом жаре, выбрасывая за пределы разумности, куда-то между отчаянием и надеждой. Поддавался вязкому желанию внутри, снова вырывая из нее стон, неожиданно отпрянул, заглядывая в ее глаза. Рассеянные. Он чувствовал, как тонкие пальцы сомкнулись в его волосах, подзывая не останавливаться. Опустился ниже к шее, расставляя влажные следы от испачканных губ, ведя языком около пульсирующей вены, задевая зубами кожу. Не видел, как она блаженно закатывала глаза, но слышал ее тяжелое дыхание и грудной стон, сжегший все под ребрами. Заботливо ловил резко обмякшее тело, сажая Меделин на спинку соседнего кресла. Не мог думать, чувствуя, как ее рука безрассудно металась в его волосах, оттягивая локоны от корней. Увлеченно целовал, кусая нежную кожу шеи, опалял мрамор краснотой под слоем неприлично яркой помады. Замер, поймав взглядом лиловую тень и алый отблеск у ключиц. Резко отпрянул, не убирая рук с ее талии, и смотрел на шею, озарившуюся кровавой помадой. Задыхался изнутри, в панике очерчивая взглядом здоровую шею, ища холодный порез. Нашел только ее обеспокоенный взгляд из-за рук, возникших на его скулах. Меделин аккуратно подняла его лицо, ища глаза, утонувшие в слепом ужасе. Задохнулась в тревоге, продолжая бессознательно гладить его скулы, боясь рассеять наваждение. Быстро захлебнулась в холоде, убившем жар его дыхания на коже. Бессильно улыбнулась и аккуратно заключила его в объятья, трепетно поглаживая по голове и лопаткам, почти боясь спугнуть или запутать еще больше. Нежно вела рукой по напряженной спине, успокаивая обоих. Закрыла глаза и уткнулась носом в ключицы, отдавая последние частички своего жара. Чувствовала его беспокойное сердцебиение и отчаяние в руках, больно сжавших талию.