***
Пятый проснулся резко, когда понял, что не мог дышать. Быстро привстал на локтях, благо Меделин сползла на кровать раньше, оставив его плечо, и рвано вдохнул ртом, пока в голову ударила резкая боль с грубым звоном. Он невольно зажмурился, болезненно простонав, и медленно сел, чувствуя тяжесть в каждой мышце. Коснулся ладонью лица, стирая пот, и попытался вновь вздохнуть, но окончательно понял, что прогулка под ледяным дождем и хождение в сырой одежде до добра не доводят. Тело пробил озноб вместе с ярым разочарованием. Он тихо прорычал себе под нос, глуша недовольство ударом кулака по кровати, и обернулся за спину, услышав шорох ткани. Посмотрел на спящую Меделин и рвано выдохнул, бессильно поникнув. Сглотнул вязкий ком слюны, прошелся языком по зубам, оставляя полумесяцы от ногтей на внутренней стороны ладони. Резко подорвался и встал, недовольно прошипев от внезапного удара по вискам. Скривился, проклиная свою дурость. Обернулся на Меделин, старательно подгибающую ноги к груди, и закинул свободный край покрывала ей на плечо. Стоял перед зеркалом светлой ванны. Косился на ужасной длины ночь через небольшое окно под потолком. Медленно расстегивал пуговицы наконец высохшей рубашки, что уже никак не могло повлиять на отчаянное шмыганье носом с попыткой нормально задышать. Стянул с напряженных плеч одежду и сбросил на пол, не желая больше никогда даже касаться ее. Посмотрел на свое отражение, вязко сглатывая, и прошелся взглядом по линии пресса и груди, боясь поднять глаза выше, прекрасно зная, что там было. Подошел ближе к зеркалу и оперся о раковину, наконец, взглянув на шею, пронизанную яркими полосами, оставленными в порыве истерики. Неуверенно коснулся царапин, слегка проходясь по всей длине, и скривился в отвращении. Посмотрел в свои черные от ненависти глаза и бессильно взвалил руки на раковину, кладя лоб на блаженно холодное зеркало. Шумно выдохнул ртом и закусил губы, болезненно жмурясь. Отстукивал ненавязчивый ритм пальцами, чувствуя, как холод медленно пробирался под кожу и как по телу стремительно разливалась тяжесть, забиравшая с каждой секундой силы. — Идиот, — злобно процедил Пятый. Резко отдернул себя и вернулся к одежде. Расстегнул ремень, мысленно решая его дальнейшую судьбу, и уже был готов оставить, но вспомнил об обтянутых жесткой кожей тонких смуглых запястьях, мысль о которых вынудила отбросить его к рубашке. Такая же судьба постигла все, что было на нем. Горячая вода казалась кипятком, а напитанный паром воздух вязко оседал в раздраженном горле. Пятый отчаянно пытался выжечь боль в каждой мышце жаром, но только сильнее раскисал и слабел. С неясной ненавистью смотрел на свои ладони через свод воды, пока капли спешно стекали с волос и огибали плечи. Резко едкое отвращение захватило с головой. Ему стал противен он сам и то, что посмел касаться Меделин руками, что держали отвратительные чужие грудь и бедра. Посмел оставить на ее изнеженной белой коже следы своей мерзкой слабости. Он не нашел лучшего решения, кроме как выскрести с тела чужое тепло и прикосновения, безжалостно разодрать кожу до красноты мочалкой без пены. Слепо и безумно, пытаясь стереть с себя прошедший день. Смыть совершенную ошибку. Скрыть следы проявленной жалкой слабости. Рвано и резко, до искр боли перед глазами. Чтобы после с ярым криком откинуть мочалку в стену. Запотевшее зеркало отражало алое полотно кожи. Руки лениво вытирали волосы на опустевшей голове под звук редких капель воды. Пусто. Тихо. Пятый не смотрел в свое отражение. По-мальчишески избегал своих глаз и своего тела. Избегал прошедшего дня. Темная тишина спальни осталась нетронутой с его ухода. Слабый свет способности не разрушил сон Меделин, как и скрип дверцы шкафа. Пятый тихо и быстро во мгле искал одежду, чисто на ощупь пытался найти футболку, белье и спальные штаны и все время слушал, следил за каждым шорохом с ее стороны. Победно стянул с полок одежду, проверяя ее очертания светом луны, и спешно оделся, не прекращая ежиться от холода, часто сменявшегося жаром. Казалось, в сотый раз проклинал прошедший день. Застыл около кровати, искренне не понимая, что ему стоило сделать дальше: он мог спокойно переместить ее в спальню, даже заботливо накрыть одеялом, а мог оставить все как есть, вернуться к ней и зарыться лицом в мягких желанных волосах. Выглядел глупо и нерешительно в своих глазах. Бесил себя возникшей робостью и несвойственной осторожностью. Продолжал смотреть, не прекращая думать о совершенно глупом и несерьезном вопросе, казавшемся тогда чем-то переломным. Вел блеклым взглядом по ее манящей фигуре, скрытой тенями и жестким покрывалом, волосам, спутавшимся и темными из-за ночи, рукам, еле различимым во мгле. Ее спокойный вид незаметно околдовывал, а чувство скорейшей тишины и тепла в ее руках не позволяло ему сопротивляться очевидному желанию и порыву. Громко выдохнул и исчез, сдавшись. Прошелся босыми ногами по холодному полу ее спальни. Невольно вздрогнул от пробегающего по комнате ветра и поежился, покрываясь мурашками. Остановился около прикрытой двери. Быстро щелкнул замком, окончательно избавляя обоих от лишних вопросов со стороны семьи. Мельком взглянул в сторону нетронутой кровати, щурясь. Отговаривал себя, спорил внутри и правда пытался найти отклик разумности, которую он оставил еще на дне бокала или в коридоре часами ранее. Коснулся покрывала своей кровати, пытаясь аккуратно стянуть его, не разбудив Меделин. Вытянул из-под легкого тела ткань и выдохнул с тихим облегчением, наконец достигнув желаемого. Повторил аналогичное с одеялом и закинул одну половину на ее плечо, почти так же, как это делала она несколькими днями раннее. На мгновение замер, вспоминая об этом. Внезапно почувствовал забытую скорость времени и удивился тому, как все с ней случилось резко и быстро, совершенно необдуманно, в некой степени неразумно и, определенно, импульсивно. Наверное, в этом и была вся прелесть. Все же лег рядом, подмяв подушку около ее головы и под собой. Оглядывал черную гладь вокруг, цепляясь мутным взглядом за окно и молчаливую даль. Долго не решался притянуть Меделин ближе, позволяя себе только соприкоснуться с ее спиной. Устало смотрел на ее плечи, скрытые белыми волосами, окончательно расслабляя голову на подушке. Тихо сдался, выдыхая, и подтянул Меделин к себе, прежде обхватив талию одной рукой. Уткнулся в свод шелковистых прядей и вяло улыбнулся, сильнее прижимая к себе. Невольно замер, слушая внезапное неразборчивое мычание Меделин через сон, когда ее холодные ступни соприкоснулись с его горячими из-за душа ногами, а голова запрокинулась назад ближе к его груди. Чувствовал поглотившую мягкость одеяла и манящее человеческое тепло, которые смогли ненадолго оттенить слабость во всем теле и помогли заснуть, наверное, впервые за долгое время без саднящей вины и тревоги. Пятый не мог представить, что просыпаться около какого-то человека может быть до банального приятно. Просто бесцельно смотреть на кого-то в свете утреннего, может, дневного солнца удивительно завораживало, как и блеск светлых волос, часть которых витало волосками и взъерошенными прядями. Слушать спокойное дыхание и неумышленно тянуться к краю одеяла, чтобы подтянуть выше, до мирно поднимающихся плеч. Картина была бы еще сказочнее, если бы навязчивая тяжесть в теле и режущая головная боль отступили, а Пятый отделался бы ночным уроком о пагубности подобных прогулок и, может быть, понял точную причину столь мерзкого самочувствия, а не метался между отходняком, похмельем и простудой. Пятый сонно осматривал спальню, залитую солнцем, которое чрезмерно ярко отражалось в волосах Меделин, спящей к нему спиной. Она удивительно стойко сопротивлялась свету, скользящему около ее глаз, и большой ладони, скрывшейся в ее волосах. Пятый бесцельно перебирал ее пряди, спутывал их, лишний раз разносил хаос по светлой макушке. Увлеченно пропускал между пальцев волоски. Кристально-белые. Мягкие. Ожидаемо шелковистые. Резко отдернул себя, с неожиданным смятением смотря на не колыхнувшуюся девушку и свою бледную руку. Быстро сел, заглушая болезненный стон, и раздраженно потер переносицу. Шумно выдохнул и скинул ноги на холодный пол, сразу ежась от неприятных мурашек. Вновь топил недовольство под покусанными щеками и нахмуренными бровями. Подорвался с кровати, секунду борясь с темной пеленой, и пропустил злобный рык в тишину спальни. Мельком бросил взгляд на тумбочку около кровати и пачку сигарет, что мгновенно оказалась в его руке с тихой неприязнью из-за нарушения сказанных им вчера в бреду слов, которые бы в любом случае забылись и обросли пеленой лжи. В целом, правда не была его сильной стороной: он привык лгать всем вокруг, а главное себе. Дом встретил пугающей тишиной и безликостью. Пятый резко напрягся, успев пройти только несколько метров в коридоре вдоль пустых и безлюдных спален. Замер среди холода и сквозняка, оцепенев изнутри, почти поддаваясь секундной панике и легкому страху. В секунду переместился до зала, озаренного теплым солнцем и все той же нежилой тишиной. Быстро окинул взглядом всю комнату, замечая несколько испачканных чашек, брошенную Клаусом пустую пачку сигарет, валяющуюся в углу куклу Клэр и скомканную кофту. Тревога подступила незаметно, но успешно захватила с головой, отдавая внутри мерзкой тяжестью. Пятый старался держать себя в руках, все сильнее сгибая картон упаковки в кулаке, и пытался найти происходящему нормальное объяснение без лишней паники, которая с радостью выдавала только одну мысль о том, что до них добралась Комиссия именно в тот момент, когда он окончательно потерял бдительность в шелке волос и позволил себе слабость, исчезнув в мягких руках. Лед треснул, позволяя черному дну принять в объятья ужаса и отравляющей вины. Тьма кралась ближе, вместе с голосами, исказившими тишину вокруг. Глаза метались в панике по залу, отчаянно цепляясь за следы ушедшего утра. Пучина яро пыталась утопить в тревоге, опаляя сознание режущим шепотом с примесью обвинительного воя. Ноги сами понесли по дому дальше, к окнам, с мечтой найти образ каждого за пределами удушающих стен, к входной двери, на кухню, застывшую в мягком молчании. Картинка изменилась мгновенно, когда руки нашли записку, оставленную на столешнице. Неброское «Мы поехали в соседний город, не скучайте» позволило выдохнуть с облегчением и смутиться от собственного, явно лишнего волнения. Пятый посмотрел ниже, различая другой почерк, более неровный и бегающий, и невольно нахмурился, вновь поддаваясь колкому смятению, на хрупкое мгновение возвращаясь назад. «Спасибо, солнце, я смог выспаться» с припиской смайлика оставил Клаус, скорее всего, успев выхватив листок у Эллисон. Пятый невольно сжал записку, комкая бумагу, но резко разжал ладонь, оставляя терпкое послание с мятыми полосами. Откинул листок обратно на столешницу и громко выдохнул, отбрасывая туда же почти приросшую с утра пачку сигарет. Тихо покашлял, прикрывая рот рукавом, и громко шмыгнул носом, уже не находя слов для описания разочарования в себе. Лениво следил за тонкой струйкой пара, идущего из носика чайника, смаргивал слабость и навязчивый озноб. Закинул пару ложек молотого кофе в чашку, не находя сил на изворотливую варку. Хотелось скорее затупить першение в горле и скинуть навязчивую тяжесть во всем теле. Быстро залил водой, сдувая прядь челки с лица. Мельком взглянул в сторону и взял вторую чашку. Рукой потянулся к заварочному чайнику и плеснул немного чая, ровно столько, сколько Меделин всегда наливала себе, и аналогично залил водой. Оторвал руки от столешницы и посмотрел в сторону тихо стоящей девушки в паре шагов от него. Медленно и откровенно прошелся взглядом по всей ее фигуре, зная, что она делала то же самое. Вяло, но спокойно улыбнулся и протянул ей чашку с чаем, сталкиваясь с взволнованным удивлением на ее лице. Ждал, пока ее отпустит легкий шок, а глаза престанут неспокойно метаться по его лицу. Неосознанно вздрогнул, когда руки неловко коснулась ее ладонь, а Меделин встала совсем рядом, и без предупреждения притянул ее к себе, ухватившись за талию. Поцеловал ее броско, напоказ, чтобы доказать обоим, что не отказывался от своих слов насчет нее. Вел рукой по прогнувшейся спине, пока второй перехватил горячую чашку с чаем, чувствуя легкую дрожь в ее пальцах. Быстро, со стуком поставил фарфор, совершенно не заботясь о темном пятне на столешнице, и по-обычному зарылся рукой в ее по-утреннему спутанных волосах, притягивая ее до невозможного близко к себе. Ощущал мягкость рук, обвивших шею, и теплые пальцы, проскользнувшие вниз под ворот футболки. Но оборвал все так же быстро и импульсивно, как и начал, когда незримый запас воздуха кончился, а проклятья на заложенный нос полились с большей силой. Против воли освободил Меделин из своих рук, сразу замечая краску румянца, озарившего ее лицо. С тихим восторгом смотрел, как она смущенно уводила взгляд в пол и с неожиданно появившимся рвением потянулась к чашке с разлитым чаем, не решаясь даже вскользь взглянуть на него. Подобный вид немного раззадорил и высвободил на поверхность неприкрытую и оголенную ухмылку, от вида которой Меделин смутилась только сильнее. Пятый встал около девушки, опираясь о столешницу, и скрестил руки на груди. Вскинул голову немного вбок и с легким прищуром смотрел на Меделин, не скрывая дразнящей улыбки. Наблюдал, как она отбивала только одной ей известный ритм по фарфору пальцами, закрыв глаза и закусывая губы. Положил ладонь на ее голову и аккуратно притянул к себе, оставляя легкий поцелуй на макушке, мягко пропуская пряди между пальцами. — Вчера ты была смелее, — тихо прохрипел Пятый около ее уха, сдерживая кашель. — И тебе доброе утро, — слегка недовольно пробубнила Меделин, оборачиваясь к нему лицом. — Где все? — резко перейдя на шепот, спросила она и поднесла к губам чашку. — Уехали в город, — ответил Пятый, указывая на помятый лист перед их лицам. Тихо наблюдал со стороны, делая большой глоток спасительно горячего кофе, и почти прикрывал глаза от удовольствия. Смотрел за легкой улыбкой на ее лице, возникшей от первых строк, и резкой тоской от вида последних слов. Следил, как Меделин почти аналогично скомкала лист, но после так же резко разжала ладонь. Начала складывать записку пополам, проводя ногтем по сгибу, после вновь и вновь, пока в ладони не остался маленький квадратик, а с губ не слетел дрожащий выдох. — Понятно, — неброско сказала она, отправив бумажный квадратик на столешницу, — Видимо, мы слишком много проспали, раз они не стали нас ждать. — Или просто не хотели, — спокойно предположил Пятый, вновь топя першение в горле кофе. — Возможно, — неловко пробормотала Меделин и устремила взгляд на свои ноги. Рассматривала полосы и тонкие трещинки на молочном кафеле и медленно цедила чай, обжигающий губы, слегка удивляясь тому, как Пятый смог почти идеально соотнести заварку с водой, единственное, не успел или забыл положить дольку лимона. Спокойно прикрыла глаза, тихо улыбаясь, и мирно вдохнула, млея от сахарной тишины внутри. Незаметно для себя краснела, слизывая с губ горчинку чая, все еще улыбалась, предполагая, что он все время не сводил с нее взгляда. Была абсолютно права: Пятый не смел отвести глаз от ее вдохновленного лица, почти забывался, но не мог окончательно раствориться в безмятежности, которую Меделин всегда приносила с собой в его мрачную безысходность. Тихо проследил за тем, как она прошла мимо него, даже вскользь не взглянув, и быстро сполоснула чашку. — Спасибо за чай, — почти невозмутимо сказала Меделин, стряхивая воду с ладоней. Так же прошла мимо, подошла, если не ринулась, к выходу с кухни и замерла на пороге. Обхватила темную арку ладонью, почти удерживая себя, и посмотрела на Пятого. Спешно осмотрела его с ног до головы и не нашла на его лице и отблеска нервозности, несдержанного гнева и смятения, которые точно были вчера и днем ранее. Видела привычно спокойный профиль с холодной уверенностью, сильные руки, обычно держащие кружку с кофе, и небрежно спавшую на лицо челку. Опустила взгляд на шею и замерла. Отчетливо видела редкие красные полосы на коже и невольно поддалась отравляющему волнению, затмившему всю легкость. Напугано взглянула в его быстро опустевшие глаза и громко сглотнула, неловко постучав по дереву. Немного помялась на месте и все же, оторвав от него взгляд, исчезла в коридоре. Пятый шумно выдохнул, когда белизна ее волос пропала в тени дерева. Недовольно простонал, машинально потирая переносицу и хмурясь. Нервно покусывал щеки и запрокинул голову к потолку, устало прикрывая глаза. Злился на себя и на свою беспечную и неожиданную забывчивость, которая позволила забыть о настолько провокационных следах на коже. На громком выдохе отлип от столешницы и, повторяя за ней, сполоснул чашку. Схватил помятую пачку сигарет и зажигалку. Быстро рассек расстояние от кухни до гостиной и оказался около камина. Нашел взглядом недрогнувшую Меделин, уже привыкшую к его неясным появлениям. Смотрел, как она демонстративно медленно чертила пальцем по большому полотну масляных красок, обводила блеклое пшеничное поле, острые верхушки изумрудных сосен, редкие полевые цветы и одну единственную птицу на все бескрайнее пасмурное небо. Стерла пальцами пыль с резной коричневой рамы, продолжая увлеченно рассматривать пейзаж, уходя глубоко под мазки и природные действия художника. Обтерла ладонь о черные велосипедки, оставляя мягкий серый след, и неуверенно шагнула назад, не оборачиваясь к нему. Никогда прежде не обращал внимания на то, чтобы Меделин так приковывала живопись. Книги — да. Она читала почти все время, которое они провели вместе, даже еще живя в Академии, несмотря на возможность в открытую пользоваться техникой. Тихо щелкнул зажигалкой, поджигая конец сигареты, наконец привлекая к себе внимание. Медленно втянул дым, найдя ее глаза взглядом. Размеренно прошел к креслу и сел, не переставая на нее смотреть, призывая оставить ее осмотр картины и пройти к нему. Выдохнул плотный дым, следя за тем, как она с легкой неуверенностью села на противоположный от него диван и подтянула ноги к груди. Прикрыл глаза, не спеша втягивая дым, и тянул время. — Нам нужно поговорить, — на тяжелом выдохе, озвучил неизбежное Пятый и посмотрел на вздрогнувшую Меделин. — Успокойся. Это не то, о чем ты могла подумать, — невозмутимо сказал он, стряхивая пепел в оставленную кем-то чашку. — Тогда, о чем? — не понимая и искренне не желая разговаривать о чем-то серьезном, спросила Меделин. — Для начала, может, ты хочешь мне кое-что рассказать? — удивительно мягко давил Пятый, пристально смотря в ее мечущиеся от незнания глаза. — О кое-ком? — Алиен, — прошептала Меделин, вскинув брови. — О чем вы с ней говорили? — спокойно спросил он и сделал затяжку, тихо смотря за разразившимся беспокойством и испугом на ее лице. Ждал, не давил. — Я, честно, — растерянно пробормотала девушка и закусила нижнюю губу, — ничего не поняла. Какой-то бред о моей несчастной судьбе, — неуверенно сказала она, опустив глаза в пол. — Упомянула о том, что я слепая заложница судьбы, неосознанно выбирающая тебя и твою битву. В конце бросила «до встречи» и ушла, — прошептала Меделин и закусила костяшки пальцев, не решаясь поднять глаз на Пятого. — Она жуткая… странноватая, пугающе уверенная и зловеще невозмутимая. —Тебе не стоит больше беспокоиться о ней, — холодно бросил Пятый, хмурясь. — В плане? — недоверчиво уточнила Меделин, медленно подняв на него глаза. Увидела только привычную сталь во взгляде и неясное раздражение, скрытое в пальцах, стиснувших обвивку подлокотника. — Я убил ее, — сухо ответил он, вновь поднося сигарету к губам. — Могла бы и догадаться, — тихо прошептала Меделин себе под нос и положила лоб на колени. — Ты не расскажешь мне, для чего все это было? — не поднимая головы, спросила девушка, начав нервно перебирать край футболки. — Считаешь, что тебе стоит знать? — уклонился Пятый, криво ухмыляясь. — После увиденного я имею право знать, — заявила Меделин, подняв голову с колен и уверенно посмотрев в прищуренные глаза Пятого. Безропотно следила за его пальцами, стряхивающими пепел, за тем, как он закинул ногу на ногу, и слышала его откровенный смешок. Бросила на него недовольный взгляд, хмурясь. — Не злись, — быстро сказал Пятый, заметив короткое негодование на ее лице, — Мне нечего тебе сказать, — выдерживая паузу и распаляя ее раздражение, протянул он и резко похолодел. — Скорее всего, меня использовали. — Что? — необдуманно выпалила Меделин, но тут же виновато поджала губы, — Тебя? — Чисто мои догадки насчет от одной суки, что смело решила поводить меня за нос, — язвительно ответил он, пока его лицо исказилось от нахлынувшего гнева. — Изначально все предполагалась как вполне логичное убийство. Убрав тех, кто намеревался препятствовать руководству другой стороны, я мог раскалить напряжение в рядах неугомонных корректоров и метафизиков, которые лишились таким образом основных источников средств, а также в открытую показать, что главенствующий строй — тоталитарный, не терпящий инакомыслия. Тогда должен был возникнуть конфликт, противоречия и вследствие ослабление, раскол, но, — внезапно затих Пятый и тяжело выдохнул, потирая переносицу, — все свелось к тому, что Алиен слепо и открыто сказала о том, что спланировала и просчитала их смерть. Им было выгодно их убийство, и я не удивлюсь, если в итоге это все будет выглядеть как провокационное убийство, совершенное противниками, а не заговор руководства с целью убрать сломавшийся элемент, способный оценивать и анализировать не в пользу их мышления, — раздраженно подытожил Пятый и посмотрел на неподвижную Меделин. — Кто? — недоговорила она, будучи сразу перебитой. — Лайла. Очевидно, она знакома с Алиен и прекрасно знала обо всем. Вопрос остается лишь в том, как я повелся, — с досадой сказал Пятый и вновь втянул дым, молча следя за реакцией Меделин. — А Диего, он знает об этом? — Не узнает, — выдыхая, ответил Пятый, рассчитывая на ее молчание. — Я не хочу ставить его перед выбором. — Он может и не поверить, — дополнила Меделин и громко выдохнула, потирая ладонями лицо. — В чем смысл происходящего? — Его нет. Меделин подняла обессиленные глаза, находя на его лице след обреченности, скрытой за усталой ухмылкой и очередной затяжкой. Без слов следила за его проникающим взглядом, в тишине комнаты зарывала тревогу и навязчивый липкий страх, который однозначно усиливался, когда она видела его таким. Потерянным, уставшим, но как всегда скрывающим все за яростью или внешним безразличием, давшим в этот раз слабину. Громко выдохнула и снова вернула глаза на шею, что манила все это время к себе. Осматривала каждую царапину, понимая, что он уследил за направлением ее взгляда. Резко напрягся, расправил плечи и холодно посмотрел на нервную Меделин. Давил взглядом, внутри надеясь, что она проигнорирует все и вернется к просмотру картин, но также знал, что Меделин ни за что не оставит без внимания любое ранение на его теле. Шумно выдохнул, бросая тлеющую сигарету в чашку к пеплу и бывшему кофе, и сурово посмотрел на нее. — Я не могу не спросить, — рассчитывая на понимание, сказала Меделин, прекрасно зная, что значил именно такой его взгляд. — Откуда у тебя эти царапины на шее? Пятый замер, напряженно смотря в глубь ее непробиваемого взгляда. Смотрел и колебался. Вновь ограждался, словно забывая, кто именно сидел перед ним. Не понимал, какой вариант из возможных хуже: сознаться в безумной истерике, которую пытался заглушить, разодрав кожу в кровь, или признаться в том, с кем и как провел прошедший вечер. Продолжал сжигать взглядом, думая, и плотно сжал челюсти. — Ладно, я не хочу насильно доставать из тебя правду, — слишком быстро сдавшись, сказала Меделин, встав. Скинула с лица мешающие волосы, больше не находя его взгляда на себе. Немного постояла, подождав, но не увидела с его стороны никаких действий. Поняла, что задела что-то слишком личное, ощутив вязкую тишину вокруг. Обошла кофейный столик, задевая кубики Клэр, медленно обогнула кресло и подошла к нему, ведя ладонью по спинке дивана. Аккуратно коснулась шеи, мягко повела к основанию, собирая жар и напряжение, и пустила свет. Увлеченно следила, как способность забирала следы, но не вопросы, которые исчезнут после под напором времени. — Ты перестала спрашивать разрешение, — без злобы, резко расслабляясь, сказал Пятый. — А мне оно нужно? — тихо уточнила Меделин, забираясь ладонью под хлопок футболки. — Тебе, — хрипло начал он и затих, думая и выдерживая паузу, — тебе нет, — сказал Пятый, сдаваясь. Меделин слабо улыбнулась из-за его слов, находя в них что-то непередаваемо ценное и искреннее. Не убирая рук, спокойно нагнулась к нему и оставила легкий поцелуй за ухом, неумышленно скрывая его плечи сводом белых волос. — Спасибо, — смущенно прошептала она.***
Робкий и неуверенный стук о косяк двери оторвал Диего от просмотра неразборчивых отцовских записей. Он обернулся на пришедшего, скрипнув лаковыми ножками стула, и скинул ноги со стола, задевая лампу. Быстро окинул взглядом Клауса, неловко стоящего на проходе с неряшливой полуулыбочкой. Вскинул вопросительно брови, грубо откидывая записную книжку к построенной груде бумаг, и плеснул в стакан виски. — Зачем пришел? — не терпя тишины, сухо спросил Диего и поднял стакан на уровне глаз, ловя гранями стекла теплый свет среди ночной мглы. — Ты не рассказал, — неловко бросил Клаус, зайдя в спальню отца. Остановился около сидящего к нему спиной брата и заглянул на стол, заброшенный давно ставшими бессмысленными записями. — О чем? — без интереса уточнил Диего, не смотря на четвертого, находя в отблесках янтаря виски больше смысла, чем в разговоре с братом. — О том, что случилось тогда, — тихо и неуверенно промямлил Клаус, стыдливо потупив взгляд в пол, — в баре, — нерешительно добавил он и тяжело вдохнул. — Я подумал, что не имею права говорить об этом, — так же отстраненно сказал Диего, оборачиваясь к скованному брату. — Как понял? — Я проболтался, — пробормотал четвертый, уныло потирая лицо ладонями, не решаясь взглянуть на смягчившегося Диего. — Кому? — терпеливо спросил второй, пытаясь не давить. — Меделин, — на громком выдохе ответил Клаус и прошел к отцовской пыльной кровати. — Я вообще ей много чего наговорил, — жалобно сказал он и сел с ногами на постель, подминая гладкое покрывало с витиеватым узором. — Не стоит об этом переживать. Меделин точно не станет тебя осуждать, — с легкой улыбкой произнес Диего и протянул брату стакан с виски. — Возьми. Клаус недолго помялся, сминая плотную ткань покрывала, смотрел на брата влажными глазами. Неловко подогнул губы и протянул руку навстречу, принимая предложенный стакан. Опустил взгляд к виски, разгоняя алкоголь по стенкам, и попытался выдавить из себя улыбку, еле сдерживая слезы от бессилия. — Мы со всем справимся, — неожиданно сказал Диего, закидывая ноги обратно на стол. — Я обещаю тебе, — уверенно и строго добавил он и отпил из горла. — Верю, — робко прошептал Клаус и залпом осушил стакан. Они оба знали, что в это не верил никто из них, но каждому хотелось хотя бы попытаться поверить в лучший исход. Клаус смотрел в пол, в самый темный угол около резного шкафа. Редко моргал. Тихо дышал и не двигался. Медленно тлел, окончательно сломавшись изнутри. Соседствовал со свойственной тревогой и навязчивым ужасом, мелькающим тонкими бледными руками и холодом мертвого взгляда. Крутил в руках стакан, цепляясь за горечь и жжение в горле, спускавшееся ниже и опаляющее все внутри. Судорожно вдохнул, запрокидывая голову к потолку, и не смел, боялся смотреть в сторону Диего. — Ты видишь ее? — неуверенно спросил второй, покосившись на брата. — Не только ее, — горестно ответил Клаус и опустил голову, склоняя ее вбок, — тут так много мертвых душ, — вязко протянул он и обреченно улыбнулся, поймав обеспокоенный взгляд второго. — Она разговаривала с тобой? — тихо продолжил Диего и протянул к брату горлышко бутылки, без слов предлагая подлить. — Ни разу. Всегда молчит, — серо ответил Клаус, смотря, как виски быстро стекал по стенкам. — Никого не напоминает? Такая же, как сестра Меделин… как ее там? — Миранда, — спокойно дополнил четвертый и сделал большой глоток алкоголя, — то же самое мне сказала Меделин, — тихо бросил Клаус и слизал остатки виски с губ. — Маленькие девочки все противные, — с усмешкой сказал Диего, замечая ясный огонек в глазах брата. — Только при Эллисон такого не ляпни, — с легкой улыбкой сказала Клаус, подпирая подбородок рукой. Мирно прикрыл глаза под разразившуюся тишину. Спокойно болтал стакан в руках, слушая стук стекла и дерева со стороны второго и тяжесть размашистых шагов. — Лютер, — сказал Диего, еще не видя брата в проходе. — Скорее сложи аккуратно папки на столе старика, а то тебе придется выслушать лекцию про уважение и почтение, — немного глумясь, прошептала Клаус, косо смотря на второго одним глазом. — Да пошел он к черту, — со смешком бросил Диего и обернулся в сторону открытой двери. — Что случилось? — спросил он, пришедшего Лютера. — Эллисон считает, что мы обязаны все сыграть в монополию, — утомленно ответил первый. — А ты как считаешь? — уточнил второй, с ухмылкой смотря на брата. — Мое мнение не учли и привели в аргумент шантаж, — тяжело и с досадой ответил Лютер. — Женщины, — громко усмехнулся второй и протянул Лютеру бутылку. — Удачи уломать Пятого, а мы сейчас придем. — Спасибо, — благодарно бросил первый и, отпив из горла, вернул виски брату. Клаус и Диего недолго смотрели в пустой проем и в черноту коридора, слушали возникшую тишину и в унисон усмехнулись, нелепо закатив глаза. — Эллисон отчаянно пытается склеить всех нас воедино, — спокойно сказал второй и накинул на горлышко крышку. — Зачем? — слегка удивленно спросил Клаус, неуклюже встав с кровати. — Ради Клэр. Всеми силами старается создать иллюзию идеальной большой семьи для дочери, — блекло ответил Диего, грустно усмехнувшись. — Она, наверное, самая нормальная из всех нас. Ладно, пошли.***
Теплый свет мягко находил отражение в больших окнах зала, скрывших неуютный холод ночи. Камин горел ярко и жарко, беспощадно хрустя сухими бревнами. Диего под напором Эллисон убирал все лишнее с пола, ковра, отодвигал кресла, освобождая место для стола с кухни, который неуклюже вносил Лютер через узкий дверной проем. Меделин стояла рядом с Клэр, собирая волосы в небрежный пучок, и с интересом наблюдала за происходящим, стараясь сдержать смех и гиперактивную девочку, что рвалась скорее помочь маме. Искала взглядом Клауса, что проскользнул под столом с коробкой монополии и быстро ринулся к ней, показывая находку. — Твой выбор был? — удивленно спросила Меделин, ведя по коробке рукой, стирая пыль, которая скрывала под собой большой замок Дисней. — Нет, малышки Эллисон. Она была одержима этой вселенной, — с легкой улыбкой ностальгии ответил Клаус и потряс коробкой. Меделин понимающе кивнула, рассматривая крышку с рисунком большого голубого замка и персонажей богатой вселенной. Тепло улыбнулась, чувствуя, как Клэр слегка дергала ее за руку, привлекая внимание, и указывала на Эллисон, что наконец была довольна положением всей мебели в гостиной. Выпустила ее ладонь, позволяя подбежать к маме и скорее сесть в кресло на ее колени. Улыбнуться в объятьях Эллисон и звонко посмеяться от щекочущих прикосновений. Меделин зачарованно смотрела на их суматошные приготовления, легко улыбалась, поддаваясь уюту и теплу. Неловко постукивала по спинке дивана, наблюдая за возникновением большого картонного замка в центре игрового поля, с чистым восторгом огибала взглядом штыки, башни, многочисленные окна и лестницы. С тихой усмешкой смотрела за тем, как Диего пытался выпрямить желтый флажок на самой верхушке, но сломал окончательно и поспешил скинуть кусочек замка на пол. Не касалась карт и купюр, позволяя Эллисон сделать все самой. Видела, как на поле возникло две стопки карт «волшебный момент» и «время шоу», а по границе ровными кучками легли игровые банкноты. — Советую покупать красные, розовые, желтые и зеленые карты, — тихо сказал Пятый, внезапно появившись за спиной Меделин. — Не распыляйся и бери только два цвета на противоположных сторонах, — дополнил он себя, прежде чем оказаться на диване вблизи коробки с игровыми фигурками. — Ладно! — громко сказала Эллисон и хлопнула в ладоши. — Готовьтесь к нескольким часам беспощадной игры, — азартно, с восторгом добавила она, призывая всех сесть только одним взглядом. Меделин поспешила проскользнуть на диван и невзначай сесть около Пятого, который старательно сохранял вид полного безразличия к происходящему вокруг и цедил бурбон, наблюдая за действиями Диего с другой стороны стола. Рядом с ней свалился Клаус, сразу же убирая упавшие на лицо волосы. Сбоку сидела Эллисон с Клэр на руках, напротив — Лютер и Диего. — Правила, надеюсь, все помнят, — поспешила сказать третья, но замялась, вспомнив о их новом элементе. — Меделин, ты? — Не переживай, я знаю, как играть, — неловко отмахнулась девушка, тут же пожалев о своей лжи. — Отлично, тогда фигурки, — не успела договорить Эллисон. — Чур моя Белоснежка! — быстро возник Клаус, забирая из коробки серебряную фигурку принцессы. — А для Лютера идеально подойдет Дамбо, — с открытой усмешкой сказал четвертый, выставляя перед братом металлического слоненка. — Очень смешно, — недовольно ответил первый, но все же принял фигурку. — Пятый, — привлек внимание брата Диего, многозначительно осматривая хмурого Пятого через верхушки замка. — Кого ты выбираешь: Пиноккио или Маугли? — глумясь, спросил он, протягивая в раскрытой ладони персонажей одноименных мультфильмов. — Ничего интереснее не мог придумать, Питер Пен? — с ответной издевкой сказал Пятый, выхватывая из его рук Пиноккио, и покосился на коробку. Коротко взглянул на улыбающуюся Меделин, которую чрезмерно забавляла сложившаяся ситуация и то, как они все пытались подколоть друг друга через персонажей, косвенно схожих с ними характерами или историями. Быстро обогнул взглядом каждого, видя, что у всех уже стояли фигурки, а после посмотрел в коробку, где ярким отблеском мелькала золотая Динь-Динь. Без раздумий схватил фею, задевая острые крылья, и обернулся к Меделин. — Думаю, тебе она идеально подойдет, — спокойно сказал Пятый, слегка ухмыляясь. Видел, как она замерла, смотря на единственную из всех золотую фигурку в его руках. Неловко заглянула в глаза Пятого и немного покраснела, смущенно подгибая губы. Быстро взяла Динь-Динь, задевая его горячие пальцы, благодарно улыбнулась и поставила фею на старт. Мельком взглянула на смягчившегося Пятого и нервно заправила за ухо прядь, выпавшую из пучка. Меделин старалась сосредоточенно изучить поле и мысленно понять, для чего все делилось на секции и цвета: от коричного до темно-синего, почти в радужном порядке, не считая появившегося розового и коричневого. Со страхом смотрела в коробку, где горстью лежали бирюзовые домики и черные замки, на цифры, указанные под каждым квадратом с мультфильмами, и на горсть купюр, лежащих перед ее носом. К счастью, вопрос о числах и рядом обозначенной игровой валюте отпал сразу, когда Клаус купил первую же коричневую карточку, выбив себе первый ход игрой камень-ножницы-бумага, но дальше все так и осталось туманной тайной и неизвестностью, что увеличивалась от каждого уверенного хода Харгривзов. — Меделин, — сосредоточенно сказал Диего, передавая ей кубики, — твой ход. Она неуверенно приняла два темно-синих кубика с золотыми углублениями и быстро кинула их на поле. — Восемь, — тихо протянула Меделин и медленно сходила, останавливаясь на голубой секции. — Не покупаю, — сказала она и отдала кубики Клаусу. Упала на спинку дивана, хмуро смотря за игрой остальных и очередной невесомой перепалкой. Нервно покусывала губы, не в силах перехватить восторг Клауса и Клэр от происходящей игры и возможности походить красивыми и детализированными фигурками. Перебирала ткань футболки и жалобно наблюдала за уверенными действиями остальных и покупкой Пятого красной карточки. — Покупая карточки-территории, ты совершаешь инвестиции, — тихо начал Пятый, передав ход. — Каждый, кто встанет на твою карточку, платит. Скупив все три карточки одного цвета, ты получаешь возможность повышать цену с помощью возведения построек, — спокойно объяснял он, указывая на оставшиеся фигурки в коробке, — но покупать эти домики можно только вновь встав на определенную территорию. — А замки? — шепотом уточнила Меделин, быстро заглянув в его глаза. — Только после покупки четырех домиков на одной карте, но до них редко доходят, — невозмутимо ответил Пятый, взяв со стола стакан и достав с пола начатую бутылку бурбона. — Теперь поняла. Спасибо, — шепнула девушка вблизи его лица. Уже с интересом и блеском осознания взглянула на игровое поле. Наблюдала за ходом Лютера, который уже скупил несколько голубых карт, а сейчас доставал карточку-послание из общей колоды. — Вы разбудили спящую красавицу. Получите двести, — быстро прочитал первый и победно вытянул две рыжие купюры под угрюмо-вопросительный взгляд Клэр. — А мама? — с обидой возникла девочка, удивительно сурово смотря на Лютера. — Это любимая мамина принцесса, — нежно шепнула Эллисон на ухо дочери, мельком взглянув на первого. — А я думал, что, — не понимая, начал Клаус, но тут же был прерван пинком сестры под столом, — нет, ничего, — поспешил замолкнуть он и натянуто улыбнулся, слыша смешок Меделин со стороны. — Ладно, наш ход, светик, — мягко сказала Эллисон, убирая выпавшую прядь с лица Клэр. Долго потрясла кубики в руках и бросила на поле, давая возможность дочери быстро сосчитать, после восторженно объявить число на всю гостиную. Поддержала девочку, когда она встала, чтобы самой сходить фигуркой двух собачек из «Леди и Бродяга» и снова громко огласить для каждого выпавший мультфильм. — Белоснежка! — с улыбкой, пролепетала Клэр и обернулась к маме. — Покупаем? — Конечно, — быстро ответила Эллисон, прежде осмотрев все ранее приобретенные карточки. Меделин невольно умилялась этой картине и растекалась в широкой улыбке, следя за детской невинной радостью. Питалась редким моментом уюта и тепла вокруг удивительно спокойных Харгривзов, которые решили притупить привычную колкость, ненужную тогда гордость, позволяя совместному вечеру, редкому и желанному, пройти мирно. Редко брала из рук Пятого стакан с алкоголем, что окончательно скрасил происходящее вместе с сарказмом, все же пробившимся через пелену невозмутимости и приторно-сладкого спокойствия. Иногда бросала взгляд в его сторону, стараясь смотреть ненавязчиво и невыразительно, но каждый раз ее ждал провал, особенно когда дело касалось его рук и любого хода. Затаив дыхание, наблюдала, как он кидал кубики и с восхитительной сосредоточенностью ходил, всегда подходя к покупке карточек серьезно, продумывая все наперед. Со скрытым восторгом, зачарованно смотрела на задумчивое лицо, острые скулы и привычно нахмуренные брови, на длинные пальцы, плотно обвившие стенки граненого стакана, который без слов часто оказывался у нее и распалял жар внутри, не дававший дышать тихо и ровно. Игра стала интереснее, когда на поле осталась только одна свободная карточка красного цвета. Любой ход стал опаснее и всегда означал разорение, если только ты по воле фортуны не вступишь на свою территорию или на карточки с сюрпризом, которые, однако, также могли лишить тебя нескольких купюр. Кубики покатились в сторону Меделин, скупавшей желтые карточки по наставлению Пятого. Она быстро перехватила игральные кости и бросила их на поле. Быстро подсчитала и пошла, мысленно спокойно выдыхая, обойдя несколько домиков Лютера и карточки Эллисон с Клэр. Резко замерла, опустив золотую фигурку на свободное красное поле, а после широко улыбнулась, почувствовав напрягшегося Пятого около себя. Быстро посмотрела на его карты: все собранные зеленые и почти все красные, но без одной, на которой как раз остановилась Меделин. Она медленно убрала руки от фигурки, не спеша осмотрела всех, что с явным интересом наблюдали за ней. Демонстративно лениво и непринужденно обернулась на Пятого, ждавшего ее действий, взяла стакан из его рук и, не прекращая лукаво улыбаться, отпила, пристально смотря в его прищуренные глаза. — Покупаю, — приторно протянула Меделин, продолжая короткий спектакль, и картинно отсчитала игровые банкноты. Довольно наблюдала за хитрым блеском в глазах Пятого и ухмылкой, растянувшей его губы. Победно приняла карточку от Эллисон, показав ему, и положила ко всем остальным. Ей не была нужна эта территория, но возможность выбить из рук Пятого успех манила слишком сильно, может даже больше, чем позлить его. — Ходи, — весело бросила девушка, отдав кубики Клаусу, и отвернулась от Пятого. Сначала выбыл Диего с его непродуманными покупками карт разных цветов, которые в итоге разлетелись по игрокам в качестве оплаты его долгов. Первый обанкротившийся ненадолго ушел с тихим позором, после вернулся со стаканом и без слов попросил Пятого плеснуть ему бурбона, чтобы игра не казалась сухой и скучной. Дальше вылетел Клаус, неудачно попав несколько раз подряд на карты братьев, только успев выйти из тюрьмы. Расстроенно взвалился на плечо Меделин, которую окончательно захватил азарт. Спустя несколько кругов девушка окончательно поняла основных конкурентов за победу: Эллисон и Пятый. И потребовалось еще около получаса на то, чтобы все ее купюры разлетелись у оставшихся игроков, а в качестве последней надежды на выживание осталось четыре карточки. В итоге она вышла до Лютера, с позором отдав желанную красную карточку Пятому, когда вступила на его зеленую территорию, и теперь делила звание аутсайдера вместе с Клаусом. С легкой обидой перебирала волосы четвертого, наблюдая уже, казалось, за вечной борьбой двоих. Не успевала следить за движением рук и путем фигурок, все чаще косясь на время, что приближалось к началу нового дня. — Может, ничья? — устало и угрюмо предложил Диего, уже без особого интереса следя за игрой. — Да, давайте ничья, тем более Клэр уже хочет спать, — утомленно поддержал брата Лютер, косясь на сонную девочку, клюющую носом в руках Эллисон. — Поддерживаю, — скучающе протянул Клаус, замечая после положительный кивок Меделин. — С вами невозможно играть, — разочарованно сказала третья, недовольно осматривая каждого. — Сколько раз мы в итоге доводили игру до конца? — Только два раза, — быстро ответил ей Пятый, поставив фигурку на красное поле. — Вот именно! — бойко противилась Эллисон, но уже не находила интереса к игре даже со стороны Пятого. Недовольно взвыла, закатывая глаза, и со злостью скинула кубики в коробку. — Ладно. Ничья.