повезёт в следующий раз

Тело Изуку болит на следующий день так, как болело только после худших избиений хулиганами. Как ни странно, издевательства утихли с тех пор, как он узнал о своей причуде, хотя никто из них о ней не в курсе. Ему интересно, как это связано с тем, что Каччан избегает его. Ему интересно, планируют ли они что-то крупное. Он с трудом встаёт с кровати, и на его животе как будто поставили клеймо, как будто к нему прислонили раскаленное железо и прижимали до тех пор, пока кости тоже не обгорели. Он шипит из-за этого, резко вдыхает воздух и сжимает глаза, пытаясь привыкнуть к боли. Но что-то в этом приносит ему удовлетворение. Если бы он проигнорировал ситуацию, разве эта девушка не испытала бы столько же боли или даже больше? Разве не лучше, если это буду я? Школа проходит как в тумане. Хулиганы высмеивают его, шепчутся о нём в коридорах, но никто его не избивает и не вступает в противостояние ему напрямую. Сейчас, когда его едва замечают, их гораздо легче игнорировать. Он теряется в мыслях, прокручивая этот бой в голове снова и снова. Если бы у него был нож, он мог бы просто перерезать веревки. Если бы у него было какое-нибудь оружие, он мог бы более эффективно сопротивляться. Быть функционально бессмертным может не принести никакой пользы, если он вообще не сможет драться, не так ли? Когда заканчиваются занятия, на улице стоит поздний день, с грязно-серого неба идёт дождь, собирающийся в серебряные лужи на тротуаре, так что Изуку спешит по промозглым улицам в магазин, в котором, как он знает, продаются ножи. Он помнит, как ходил туда с мамой, когда один из их кухонных ножей стал настолько тупым, что даже овощи не получалось нормально нарезать, а в этом магазине были ножеточки. Он помнит, как разглядывал различные стенды с ножами для служебной деятельности, кухонными ножами, и ещё какими-то, которые, вероятно, в основном были для демонстрации, так как он был уверен, что они запрещены для свободного ношения. К тому времени, как Изуку добрался до витрины магазина, его школьная форма и волосы промокли, и он дрожал от холода. Он толкает дверь, и колокольчик, прикреплённый к двери, тихо звенит. Внутри тепло, светло-желтый свет проходит сквозь стеклянные двери на улицу. Изуку всё ещё дрожит, несмотря на теплый воздух. — Добро пожаловать, — произносит девушка в квадратных очках за прилавком, улыбаясь ему. Она кладёт калькулятор на лист бумаги, на котором видны карандашные и чернильные заметки, и выходит из-за прилавка. На ней черный фартук, припылённый серо-белым порошком, который прикрывает блузку с цветами и пару поношенных джинсов. Она похожа на старшеклассницу, может быть, на студентку первого курса колледжа. — Могу я вам чем-нибудь помочь? — спрашивает она с вежливой улыбкой. Она смахивает один из своих низких хвостиков назад за плечо. — Эм, — красноречиво отвечает Изуку. Он не привык разговаривать с девушками, тем более с красивыми. — Я пришёл за ножами? — Какие именно Вы ищете? — она чуть наклоняет голову. Изуку громко глотает. — Что-нибудь, что я мог бы использовать для самозащиты, — отвечает он спокойным голосом. Её улыбка исчезает, и она кивает всерьез, как будто понимает, о чём он конкретно говорит. — Давайте я покажу Вам, что у нас есть, — произносит она, жестом указывая, чтобы он следовал за ней, когда она направляется к проходу из стальных полок. Изуку понимает, что в магазине в основном хозяйственные товары и оружие, и он думает, что именно поэтому они были здесь только один раз. Он и его мама на самом деле не пользуются оружием, а их домовладелец, когда что-то ломается, сам в состоянии всё отремонтировать. Он смотрит на отдел сантехники, смотрит на то, как много существует различных форм трубопроводов и соединителей, и решает, что это к лучшему, что ему никогда не приходилось с этим сталкиваться. Она останавливается перед стеллажом, на каждой полке которого находится несколько ножей. Изуку узнаёт его, ведь он такой же, как и много лет назад, когда он приезжал сюда с мамой, но сейчас всё было иначе и теперь ножи кажутся меньше. Это пугает — видеть столько различных вариантов. — На какую сумму Вы рассчитываете? — спрашивает она, и Изуку сообщает ей, сколько денег он готов потратить. Она кивает, задумчиво оглядывая ножи. — Вы хотите что-нибудь легкое, что можно спрятать и носить с собой. Нет смысла иметь нож для самозащиты, если его никогда не носить с собой, верно? — она дотягивается до полки и берёт нож, лезвие которого длиной примерно с ладонь Изуку, а его рукоятка немного длиннее лезвия. Он простой, прямой, и Изуку смотрит, как она легко убирает лезвие в ручку. — Мне нравится этот из-за веса, — говорит девушка, немного бормоча, словно обращается не к нему. — К тому же, его легко раскрыть, — она нажимает на кнопку, поворачивая запястье, и нож легко открывается. Она закрывает его двумя руками и протягивает. Изуку благодарит её, держа в руке металлический нож. Рельефная чёрная рукоятка ощущается холодной тяжестью в его ладони. Он повторяет то, что она сделала ранее, пытаясь поворотом запястья достать лезвие, но нож не раскрывается. — Простите, — она немного хихикает. — Надо было сказать, что трудно открыть его одной рукой без должной практики, — девушка неловко провела рукой по затылку, и Изуку заметил большой желтый синяк на внутренней стороне запястья. Он задумывается, что, возможно, она тоже подвергается издевательствам. Изуку выдыхает, а затем обеими руками раскрывает нож. Лезвие защёлкивается. Оно очень блестящее, и Изуку видит в нем своё отражение вместе со светящимися лампами над ними. Вес клинка в его руках ощущается чужеродным, но в то же время он чувствует себя хорошо. Пахнет железом. — О, и если Вы возьмёте его, должны ещё остаться деньги, — добавляет девушка, и Изуку аккуратно нажимает на кнопку и складывает нож, держа его в ладони. Он смотрит, как она наклоняется и берет другой нож с полки. Девушка поворачивается к нему с небольшой улыбкой на лице, когда предлагает странно выглядящее оружие. Рукоятка выглядит необычно, сделаны выемки под каждый палец, а между средним и безымянным пальцами есть тонкое двустороннее лезвие из серебристого металла. — Это для ударов кулаком, — говорит она, её голос звучит всё более взволнованно. — Это так весело, правда, и если Вы знаете, как правильно бить, то Вы будете отлично им пользоваться. — она сжимает его в руке, показывая Изуку, как это сделать правильно, и невероятно острое лезвие высовывается между пальцами. На короткий момент он задается вопросом, законно ли ему владеть им. — Я возьму оба, — говорит он, и она широко улыбается ему. — Отлично! — отвечает девушка, протягивая ему странный тычковый нож. Он осторожно берёт его. Она поворачивается и возвращается к кассе, а Изуку следует за ней, глядя на все остальные вещи в магазине. Они продают пули, что странно, потому что тут нет пистолетов, и он видит в этом месте много несочетающихся вещей. Например, рыболовные снасти, хотя здесь не так уж много вещей для рыбалки. Это необычно, но уж точно не самое странное, что он видел. Когда он догоняет её у кассы, она протягивает чехол через стеклянный прилавок. — Для того, который не складывается! — улыбаясь, произносит она. — Так Вы случайно не порежетесь. — Изуку берет его, неуверенно кивая, и смотрит, как она считает на калькуляторе, иногда записывая что-то. — Хорошо! — говорит девушка, когда заканчивает, и сообщает итоговую стоимость. Он передает деньги, и она открывает кассу, запихивая купюры в переполненные отделения. Изуку возвращается домой после того, как благодарит девушку и прогуливается по дождливым улицам Мусутафу, и затем, сняв промокшие ботинки и успокоив маму в том, что он не находился под дождем достаточно долго, чтобы заболеть, он кладет ножи в мешочки на поясе. Изуку сидит в своей комнате за столом и гуглит, как использовать ножи в бою, как наносить удары и как защищаться. Конечно, у него есть причуда, но он не может полагаться на нее в любой ситуации. Бесконечные попытки ничего не значат, если он каждый раз проигрывает, верно?

***

В следующий раз Изуку выходит на улицу более осторожно. Он держит руку на поясе, рядом с ножами, и аккуратнее ходит по окрестностям, внимательнее осматриваясь по сторонам и прислушиваясь ко всему, даже если он слышит только разговоры. Сейчас темнее, чем в ту ночь с тремя мужчинами и девушкой, потому что ему пришлось ждать, пока синяки на животе заживут настолько, что он может драться, если понадобится, чтобы он мог свободно двигаться. Луна — узкая и серебристо-белая — виднеется среди звезд. Изуку старается идти по улице тихо. Город громок даже ночью, и он слышит тяжелую бас-музыку, звучащую в соседнем клубе. Свет рекламных щитов и вывесок «ОТКРЫТО» раскрашивает улицы, до сих пор промозглые из-за дождя, шедшего тем утром и позапрошлым, в радугу ярких цветов, простирающуюся по лужам и отражающуюся от темной земли. Изуку, как и в прошлый раз, слышит бой раньше, чем видит. Но он звучит по-другому, как будто двое мужчин рычат и кричат друг на друга, как будто кулаки ударяются о плоть. Изуку поворачивается и направляется вниз по улице, откуда с самого начала доносились звуки, и ему не нужно прятаться, потому что двое парней дерутся около бара, даже не смотрят. У одного из носа течёт кровь и, стекая по испачканной белой рубашке, падает на бетон. Воздух пахнет алкоголем и солоноватым потом. Изуку вытаскивает свой обычный нож и раскрывает его, прежде чем подойти ближе. Он держит его, выворачивается руку так, что свет барной стойки, а также неоново-розовых и ярко-красных огней, украшающих здание, падает на лезвие. Он останавливается в метре от драки и наклоняет лезвие так, чтобы свет отразился в глаз одного парня. — Прекратите, — произносит Изуку, пытаясь сделать голос ниже, чем он есть на самом деле. Парень с окровавленным носом останавливает, а потом останавливается и другой. Они оба пялятся на него, явно пьяные. Они качаются из стороны в сторону. — Кто ты, блять, такой? — покачиваясь, спрашивает один из них. — Неважно, — отвечает Изуку. — Хватит драться. — он поднимает нож, направляет его на них, и, похоже, это срабатывает. Они смотрят друг на друга, и мужчина с окровавленным носом, поворачиваясь, уходит. Другой парень возвращается в бар, хлопая за собой дверью. Изуку мгновение смотрит, затем поворачивается и идет в противоположном направлении от того места, куда направился парень с окровавленным носом. Странное ощущение, что люди слушают его. Ему, вроде как, нравится.

***

Подготовкой к вступительным экзаменам Изуку занимается в основном на выходных, когда у него нет школы, на которую он тратит всё дневное время. Вторую половину дня он проводит за уборкой пляжа, а вечером спит и патрулирует улицы, ни минуты не учась и не отдыхая. Так что сейчас — ленивое воскресное утро, когда он корпит над тетрадями за своим столом, повторяя темы по математике снова и снова. У него болит спина от того, что он слишком долго сидит, а левую руку он ушиб накануне вечером, блокируя удар. Изуку всё ещё просто прекращает драки и останавливает мелкие преступления — ничего сумасшедшего и ничего примечательного, — но ему удается заработать небольшие травмы, которые его раздражают и из-за которых уборка на пляже замедляется. Помогает просмотр видеоматериалов о самозащите и о использовании ножей; ему ещё не приходилось пользоваться ими по прямому назначению, но они прекрасно работают как средство отпугивания. Изуку качает головой, заставляя себя сосредоточиться на уравнении, которое он пытается понять. Прошло несколько месяцев с тех пор, как они это обсуждали, но он не может не чувствовать себя глупым из-за того, что не вспомнил такое простое понятие. Он знает, что на вступительном экзамене в ЮЭй, согласно онлайн-форуму, который он всегда проверяет, каждый год включают несколько тем из каждого предмета, а остальное может отличаться. Он хочет быть уверен, что, по крайней мере, его письменный экзамен будет идеальным. Он знает, что не сможет положиться на практическую часть, не с его причудой. Он чувствует жжение в глазах, и всё расплывается, когда он моргает. Он крепко сжимает карандаш в правой руке, пытаясь отвлечься от боли и заставить уже свой мозг работать. Это не помогает. Он чувствует стул под ногами, карандаш, который крепко держит в руке, ногти, врезающиеся в ладони, но он не может сосредоточиться на школьной работе перед собой. Где-то глубоко внутри он знает, что он уже долго трудится, но также он осознаёт, что он должен выложиться на полную, чтобы попасть в ЮЭй без полезной причуды. У него нет выбора. Мягкий стук в дверной проём вырывает его из размышлений — Изуку оборачивается и видит маму, стоящую у открытой двери его спальни, со стаканом ледяной воды и дымящейся миской риса на подносе в её руках. Она улыбается ему. — Изуку, — произносит она, заходя в его комнату, и ставит поднос на стол. — Ты ничего не ел на обед. — он смотрит, как капля конденсата скатывается по поверхности стекла. — Спасибо, мама, — отвечает он, глядя на нее, и широко улыбается. Она улыбается ему в ответ ещё шире и похлопывает по спине. — Я знаю, что для тебя важно попасть в ЮЭй, но не забывай, что и здоровье тоже важно, — говорит она, оглядываясь на его записи. — О, ты повторяешь эту тему? Изуку кивает. — Я не могу вспомнить, как это делается, — краснея, признается он. — О, ну… — говорит Инко, беря ручку. — Я часто делаю что-то похожее на работе. Я могу помочь тебе, если хочешь? — Да, пожалуйста! — кивает Изуку. Когда мама объясняет ему задание, она выводит свои аккуратные заметки рядом с его и рассказывает, как использует это в своей работе, как запоминает различные способы и уравнения, и Изуку становится легче сосредоточиться. Он просматривает материал, пока ест тёплый рис и пьёт холодную воду, и не успевает оглянуться, как мама притягивает стул — и вот они за несколько часов уже разобрались со всеми заданиями на выходные.

***

Последний день в средней школе кажется нереальным. Он сидит на церемонии закрытия в своей форме, чувствуя себя не в своей тарелке. Чувствуя себя старым. Он не слушает речь, он просто сидит и ждёт, когда всё закончится. Старшая школа будет лучше. Падать ниже некуда, верно? Когда церемония заканчивается, он собирается идти домой, потому что куда ему еще идти? Не то чтобы у него были друзья, кроме, может быть, Каччана. Изуку, честно говоря, даже не уверен, что Каччан считается. На самом деле, он не разговаривал с ним с того дня с Грязевым злодеем, за исключением ехидных комментариев. В некотором смысле, Изуку не против. Он устал от издевательств, от того, что приходил домой и прятал ожоги от мамы. «По крайней мере, это дало мне возможность попрактиковаться в сокрытии травм, — думает он. И подняло болевой порог». Он входит в туннель, в котором на него напали в тот роковой день, тень моста окрашивает пешеходную дорожку в мягкий серый оттенок. Это непривычно тёплый день, и находиться в тени не прохладно, как это обычно бывает в это время года, а приятно. Сейчас время более раннее, чем когда они обычно уходят из школы, так что, возможно, именно поэтому. Сакура только начинает цвести, но уже видны «розовые сугробы», а ветер развевает мягкие розовые лепестки, почти как крошечные снежинки. Изуку смотрит на них, пока медленно идёт, еле передвигает ногами и иногда пинает те самые «сугробы». Может быть, поэтому он не видит знакомых из средней школы, пока буквально не натыкается на них. Он отступает назад и с удивлением смотрит на трех ребят, которые издевались над ним последние три года, пинали его по коридорам и держали его, пока Каччан обжигал его после уроков. Он прикусил губу и сделал шаг назад. — Деку, — усмехается один из мальчиков, протягивая руку, чтобы схватить его за плечо. — Давно не виделись. — так и было. Изуку уже начал думать, что он свободен от всего этого. Изуку отталкивает руку мальчика, снова отступая назад. Но они приближаются, и он встаёт в боевую стойку, которую использует ночью, на дорогах и в переулках. Один из них, с каштановыми волосами длиной до плеч, оттянутыми назад в хвост, смеётся над ним. — Что, ты хоть раз попробуешь сопротивляться? — он качает головой, поворачиваясь, чтобы посмотреть на одного из своих приятелей. — Разве не было бы смысла сделать это в начале школы, а не в конце? Тупой Деку. Другой парень начинает смеяться, а Изуку не совсем уверен, почему он бьёт парня, чья голова еще повернута, но он это делает. Он чувствует удовлетворение, когда его костяшки соприкасаются с лицом хулигана, а парень спотыкается и прислоняет руку к лицу. — Какого черта? — другой парень наносит неумелый удар, но он медленный и слабый по сравнению с ударами взрослых, с которыми Изуку дрался, и которых он запугивал в прошлом месяце. Он блокирует его одной рукой, а локтём другой ударяет его в живот. Парень кряхтит, когда получает удар, сгибается и хватается за живот. — Боже, какого хрена? — спрашивает один из них, но Изуку не теряет времени. Он проталкивается мимо них и бежит так, как никогда раньше. Он бежит и бежит, деревья вокруг него, уже зеленеющие от весеннего тепла, размываются вместе с его скоростью. Изуку бежит и не останавливается, пока не оказывается далеко от своего дома, в той части города, где ночью шумно и оживленно, а днём тихо и грустно. Он останавливается перед случайным зданием, на окне которого висит табличка «ЗАКРЫТО», и, судя по всему, это здание своего рода ночной клуб. У него перехватывает дыхание, его руки на коленях, он нервно задыхается и смаргивает слёзы. Изуку плохо, когда он думает о том, что он сделал — он сопротивлялся. «Я действительно получу за это завтра, — думает он, прежде чем вспоминает, что: — Ох, сегодня был последний день. Я свободен». Изуку смеется. «Я свободен!» А потом он падает на землю, сидит с прижатыми к груди коленями и смеется, плача на заброшенной улице. Он уверен, что выглядит ужасно, его школьная форма грязная от сидения в грязи, а лицо наверняка красное и заплаканное, но ему всё равно. Отныне ему не придется иметь дело с этими детьми и их кулаками. Ему не нужно справляться с перешёптываниями. «В ЮЭй будет лучше, — говорит он сам себе. — Не может не быть».

***

Через пару ночей Изуку надевает костюм и чувствует себя таким живым. Звуки ночи, приглушенной музыки и танцев просачиваются сквозь стены зданий, мерцающих уличных фонарей и тихих ссор, сверчков и цикад, прячущихся в траве — теперь они звучат для него, как дом. Он знает эту часть города, как свои пять пальцев, знает, в каких барах обычно происходят драки, а в каких переулках люди любят продавать наркотики. Он даже знает, какие герои патрулируют этот район, и их не так уж и много. Он видел Сотриголову только один раз, и с тех пор он видел пару соратников. Он полагает, что герои более высокого ранга предпочитают работать днём, чтобы иметь возможность получить узнаваемость в СМИ. Ночь проходит достаточно умиротворенно. Изуку полагает, что это потому, что сегодня среда, и большинство людей, у которых есть работа или школа, не могут развлекаться слишком поздно в будние дни. Кроме того он вышел чуть позже, чем обычно: он проспал. Ночь пасмурная, темнее, чем он ожидал, а в небе черная туча. Изуку задается вопросом, пойдет ли дождь. Он вслушивается в звуки грома, как внезапно слышит крик. Он поворачивает голову в ту сторону, откуда его услышал, и смотрит в очки, чтобы обнаружить какие-нибудь признаки драки, но он слишком далеко. Изуку осторожно движется по улице, синхронизируясь с ритмом музыки из ближайшего ночного клуба. Это лучший способ скрыть шум шагов, которому он научился. Вдруг с места позади припаркованного грузовика с включенными фарами вылетают два снаряда, пролетая мимо него так быстро, что он даже не успевает рассмотреть, что это такое. Изуку сразу же встаёт в боевую стойку, вытаскивая ножи из ремня. Он раскрывает складной нож, ведь он наконец освоил трюк на днях, и обхватывает тычковый нож левой рукой. Он медленно обходит грузовик, идя немного боком, чтобы была возможность смотреть в сторону угрозы. Изуку видит огромного зверя-человека, примерно два метра высотой и покрытого колючими шипами — каждый более полуметра в длину, — созданных с помощью толстого ороговевшего вещества, который поблескивает в свете фар грузовика. Он прижал к стене четырех тусовщиков, мужчину и трех женщин. «Причуда ежа?» — думает Изуку, а потом вздрагивает, когда мужчина стреляет двумя шипами, прижимая мужчину к бетонной стене позади него. Шипы вонзаются глубоко в бетон, раздробляя его своей силой. «Дикобраз», — услужливо сообщает ему мозг, в то время как человек переводит свой гневный взгляд на Изуку. Изуку вспоминает то, что он слышал в одном из видео: «Если ваш противник предпочитает сражаться на дистанции, подойдите поближе» — что он и делает, лихорадочно двигаясь вперед и проникая в личное пространство Дикобраза. Он ударяет ножом в правой руке, но промахивается всего на несколько сантиметров. Человек рычит и ударяет Изуку кулаком, и, несмотря на то что Изуку понимает, что сейчас произойдёт, он не может уклониться вовремя. Удар в грудь посылает его назад, и у него едва хватает времени, чтобы выпрямиться: в него выстреливают залпом из трех скользких темно-коричневых шипов. Изуку чувствует прилив жгучей боли, когда в него попадают: один шип — в правое бедро, другой — в левую икру, а третий — в низ живота, чуть выше левого бедра. Он понимает, что падает на землю, когда его взгляд опускается ниже, но всё, что он может осознать — это горячую белую боль и ощущение, что его позвоночник впивается во внутренности, когда он пытается вдохнуть. Он не чувствует в ногах ничего, кроме ослепляющей боли, и ощущает, что мужчина пинает его прямо в то место, где шип впился в живот, загоняя его глубже, что заставляет Изуку задыхаться от поступающей рвоты из маминой стряпни и желудочного сока, которая размазывается по земле рядом с ним. Он пытается уйти, отползая по земле в перчатках, пропитанных собственной рвотой и кровью, но не успевает удалиться достаточно далеко, как его конечности перестают ему подчиняться. Его руки становятся слабыми, дрожащими, будто они затекают, и Изуку отмечает, что он чувствует, как ему становится очень, очень холодно. Он пытается сесть, пытается сделать что угодно, но его тело не двигается, а только дёргается. Его голова кружится, в глазах темнеет, зрение помутнено черным; его тошнит, а в животе и горле ощущаются схваткообразные боли, когда он теряет сознание.