***
Изуку открывает глаза и видит черный туман, его голова раскалывается от тупой всепоглощающей боли. Он приземляется на колени, а из-за окружающего его жара и фантомного прикосновения огня к его коже он понимает, что снова находится в зоне пожаров. Он берёт себя в руки и встает, щурясь от яркости пламени, пока его глаза привыкают. — Чувак, ты в порядке? — Изуку видит, что Каминари смотрит на одноклассника, стоя в метре от него на относительно несгоревшем куске бетона. Он держит руку на наушнике, и Изуку видит несколько ярких искр, мелькающих между устройством и его рукой. — Д-да, — говорит он, выпрямляясь. — Нам нужно выбираться отсюда, здесь прячутся злодеи с огненными причудами, — он вытирает руки о штаны, заставляя себя дышать ровно. У него болит голова, и он гадает, от яркого света вокруг него или просто от стресса. — Ого, правда? — говорит Каминари, оглядываясь по сторонам. — Тогда нам лучше бежать. Я не очень хорош в бою, — он поднимает руку и начинает обмахивать лицо. — К тому же, я думаю, это место было бы опасным даже без злодеев. — Что значит, ты не силен в бою? — Изуку хватает рукав своей униформы и тянет, отрывая длинную полосу ткани. Он не может сделать противогазы, как Яойорозу, но этого должно быть достаточно. — Оберни это вокруг носа и рта, чтобы защититься от дыма, — он протягивает её. Свет от пламени создаёт на лице Каминари странные узоры, напоминающие световое шоу из-за игры теней. — Спасибо, чувак, — Каминари моргает, берёт кусок ткани и оборачивает его вокруг головы, завязывая сзади. — И я не могу, типа, контролировать свое электричество, — его голос слегка приглушен тканью. — Я могу либо пустить его на себя, либо просто пустить разряд по всей площади, так что оно заденет и тебя, — Изуку кивает, отрывает еще один кусок ткани от другого рукава и повязывает его на свое лицо. Она тугая и неудобная, совсем не похожа на его маску линчевателя, но всё равно кажется привычной и приятной. — Тогда давай просто побежим, — говорит Изуку, начиная двигаться в том направлении, в котором, как он знает, находится центральная площадь. — Здесь у злодеев будет преимущество, так что будет лучше, если мы выберемся из зоны огня. — Хорошо, я согласен, но откуда ты все это знаешь? — Каминари начинает следовать за Изуку, обходя пылающие обломки и иногда переходя на лёгкий бег, чтобы не отстать. — Я просто знаю, — говорит Изуку, качая головой. Он знает, что должен попытаться придумать оправдание получше, но сейчас с головой что-то не так, он чувствует боль и то, что всё вокруг как-то расплывчато. Он думает, что это, должно быть, от дыма; разве из-за огня не выделяется угарный газ? Им нужно убираться отсюда, пока не стало еще хуже. Изуку чувствует себя так, будто не спал несколько дней, как будто его голова сейчас лопнет. — Не знаю, я ничего такого не чувствую, — говорит Каминари, и Изуку понимает, что опять бормочет вслух. — Ты ударился головой, когда парень перенес тебя? Когда мы только оказались здесь, ты уже казался каким-то не таким. — Я так не думаю, — говорит Изуку, но хмурится. У него нет времени беспокоиться об этом прямо сейчас, но это самое большое количество раз, когда он когда-либо перезагружался за такое количество времени. Однако он не может думать об этом прямо сейчас, не тогда, когда знает, что Айзава уже сражается за их жизни. — О, убегаете? — голос, молодой и женский, раздается слева от Изуку, и он стискивает зубы и уклоняется, когда из горящего здания вырывается взрыв знакомого желтого огня. Злодейка, женщина лет двадцати с заплетенными в косу черными волосами и смуглой кожей, поднимает руку, объятую тем же пламенем. — Каминари, — шипит Изуку, ускоряя темп, — не попади под удар. Этот огонь не обычный, он липкий или что-то вроде того, — на бегу он тянется вниз, подставляя руку под кусок железной арматуры, торчащей из земли. Это занимает мгновение, драгоценную секунду, но он вырывает её из обгоревшего бетона, в который она наполовину погружена. Жар, прилипший к металлу, обжигает ладони, но он не позволяет себе замедлиться. — Гах! — кричит Каминари, и Изуку оглядывается, чтобы увидеть, как он перепрыгивает огненный залп, направленный ему в ноги. — Ты не шутил насчет злодеев, а?! — Не-а, — рычит Изуку, разворачиваясь и кидая длинный кусок металлической арматуры в сторону Каминари. — Используй это! — говорит он, снова поворачиваясь, чтобы бежать, как только видит, что Каминари поймал арматуру. — Умно! — говорит Каминари, и Изуку не нужно оглядываться, чтобы увидеть вспышку желтого света и услышать электрический треск. Он может только молиться, что оно поразило злодейку, и продолжает бежать, слыша за спиной шаги Каминари. — Думаешь, их больше? — спросил Каминари, и Изуку прикусил губу. — Я не знаю, — говорит он, продолжая бежать, когда Каминари равняется с ним. — Но эта зона самая опасная, так что логично, что они послали сюда наименьшее количество. — Ах, черт возьми, может, нам пойти помочь всем в других зонах? — сказал Каминари, его лицо исказилось от беспокойства. — Они могут быть в беде. — Айзава-сенсей больше нуждается в нашей помощи, — качает головой Изуку. — В одиночку он не сможет долго противостоять такому количеству врагов, — он перепрыгивает через обломок, торчащий из земли. — Хорошо, — нерешительно говорит Каминари. — Я не знаю, откуда у тебя вся эта информация, но… — он пожимает плечами, и Изуку чувствует укол вины. — Я объясню, когда всё закончится, — говорит он, прекрасно понимая, что, скорее всего, не доживет до конца, если это будет похоже на его другие попытки. Мысленно Изуку извиняется перед Каминари, молясь, что, в конце концов, он сможет загладить свою вину. Изуку шагает вперед, огибая небольшую кучу обломков, и облегченно вздыхает, когда видит конец зоны пожара: перед ними простирается тротуар, образующий площадку между зонами. Изуку ступает на него и, обернувшись, видит, как Каминари выходит из огненного месива, стягивает с лица импровизированную маску и вытирает ею пот со лба. — Ого, сейчас кажется, что здесь холодно, — говорит Каминари, и Изуку соглашается. У него раздражённая и горячая от пламени кожа, но воздух здесь кажется мягким и прохладным. — Так и есть, — говорит Изуку и начинает идти. — Пойдем! Айзава-сенсей рассчитывает на нас. — Точно! — говорит Каминари в ответ, догоняя Изуку и не отставая от него. Изуку видит, что происходит впереди, и это отличается от того, что было в прошлый раз, отличается настолько, что на мгновение он с трудом соображает, что это — до или после. Затем он видит Айзаву в боевой стойке, с надетыми и неповрежденными очками, который дергает свое оружие захвата и затягивает его вокруг горла злодея, который тянет руки вверх, пытаясь освободиться. «Мы успели до того, как он получил травму», — думает Изуку, вздыхая с облегчением и ускоряя шаг. Он видит, как Айзава уклоняется от удара, когда злодей, прикрытый рукой, бросается на него, его оружие захвата развевается в воздухе. Изуку скрипит зубами, наблюдая за их схваткой. — Сенсей! — кричит Изуку, подбегая к ним. — У него причуда дезинтеграции. Не дайте ему дотронуться до Вас! — он не видит реакции Айзавы, но Изуку уверен, что тот услышал, потому что, когда рукастый злодей снова бросается на него, он уклоняется назад, полностью избегая атаки, а не блокируя ее, хотя это было бы проще. — О, кто это? — говорит злодей, глядя на Каминари и Изуку. — Кто-то из твоих отпрысков, Сотриголова? — Кто ты? — кричит Изуку, не обращая внимания на то, как Каминари нервно шепчет ему, чтобы он замолчал. — Почему ты пытаешься убить Всемогущего? — Изуку останавливается, когда оказывается в примерно в десятке метров от злодея и Айзавы, и твёрдо стоит на ногах. — Мы — Лига Злодеев, — говорит парень, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — А я Шигараки Томура. Если вы не слышали о нас раньше, что ж, скоро все будут знать нас как тех, кто уничтожил символ мира, — он смеется, отпрыгивая в сторону, когда Айзава ногой наносит удар. — Осторожнее, Сотриголова. Ты довольно крут, но даже ты в конце концов должен моргнуть, а? — Шигараки молниеносно протягивает руку и задевает плечо Айзавы. Ткань там начинает распадаться и отслаиваться, и Изуку слышит, как Айзава шипит от боли, но распад заканчивается так же быстро, как и начался. «Он стирает его причуду, — с облегчением думает Изуку. — Возможно, с причудой Айзавы у нас есть шанс». — И, отвечая на твой вопрос, Сотриголова, — говорит Шигараки, отпрыгивая назад с жуткой улыбкой на лице, — я здесь не самый опасный. А он. — Ному! — Ширагаки указывает обеими руками. — Иди и убей Сотриголову за меня, ладно? — он кричит, и ужасное, гигантское чудовище из прошлого раза поднимается на ноги из-за бессознательных тел нескольких злодеев, наваленных там, где их, должно быть, победил Айзава. Изуку проглатывает свой страх, когда он поднимается на ноги и бросается на Айзаву. Он движется так, будто немного не сбалансирован, будто его конечности слишком тяжелы для его тела, но Изуку знает, что произойдет, если Айзава будет с ним сражаться. Он помнит образ своего учителя, окровавленного и разбитого на земле. Он не может этого допустить. — Нет! — кричит он, подаваясь вперед, преграждая путь Ному. Он знает, что на этот раз нужно блокировать удар конечностями, чтобы не дать ему попасть в грудь, и поэтому он ловит удар предплечьями в лучшем блоке, который он может сделать в прыжке. Он чувствует, как кости в его руках хрустят, подобно веткам, и прикусывает язык, чтобы не закричать, когда он летит на землю, скользит по тротуару и останавливается в полуметре от Айзавы. — Мидория, какого черта ты творишь! — рычит Айзава, положив руку ему на плечо. — Блять, — говорит он, видя руки Изуку, согнутые в неправильных местах и уже ставшие ярко красно-фиолетового цвета. — Я вытащу тебя отсюда, просто лежи и больше так не делай, — говорит он голосом, едва превышающим низкий шепот. Изуку моргает от боли, думая, что для Айзавы странно говорить такое, учитывая, что тот ненавидит Изуку, но он вытесняет эту мысль из головы. — Бегите, — говорит Изуку. — Уходите отсюда… Это убьёт Вас, — его голос огрубел из-за адреналина и боли, и он видит, как Айзава стискивает зубы и открывает рот, чтобы что-то сказать, но кулак Ному опускается между ними, и Айзава отпрыгивает в сторону — его оружие захвата тянет Изуку назад, подальше от опасности. Изуку наблюдает, как Ному делает выпад другой рукой, хватает Айзаву за локоть, поднимая его вверх, высоко над головой, и швыряет в землю. Айзава ударяется о землю со звуком, от которого Изуку задыхается, бетон трескается от удара. Изуку брызгает слюной, пытаясь подняться на ноги, а Ному топает большой ногой по спине Айзавы, и по тому, как Айзава сгибается, Изуку понимает, что его спина сломана в области груди. Он не видит, чтобы Айзава двигался, не видит, чтобы он боролся, дышал или что-то ещё, и Изуку понимает, что он издаёт высокий крик. — Он следующий, — скучающе говорит Шигараки, и Ному бросается к Изуку, спотыкаясь, как пьяный. Изуку смотрит на него, видит, как его широкие глаза никак не реагируют на его лицо, на то, как он плачет и кричит. Он не пытается увернуться от удара, который оно наносит ему в лицо, и в ту же секунду умирает.***
На этот раз Изуку замечает боль раньше тумана — жгучую, ноющую боль в животе и голове, которая усиливается с биением сердца, распространяющуюся по телу. Он приземляется на четвереньки: земля здесь покрыта тонким слоем воды, шум сильного дождя и ветра стоит в ушах, Изуку прикрывает рот рукой, зажмуривает глаза, задыхаясь от боли, чувствуя, как его качает. Его глаза распахиваются, и он отдергивает руку как раз вовремя, когда его рвет на мокрый бетон, выблёвывая желудочную кислоту, окрашенную в темно-красный цвет. Он кашляет, отплевываясь, и вытирает рот тыльной стороной ладони. — Мидория! — он слышит голос Яойорозу, громкий и расстроенный. — Ты в порядке? Что происходит? — Изуку поднимает взгляд и видит, что она и Тодороки стоят около него, с явной тревогой на лицах. Изуку качает головой и, пошатываясь, встает. — Меня часто укачивает, — говорит он, и они смотрят друг на друга. — Тебя только что вырвало кровью, — указывает Тодороки, и Изуку снова качает головой, сглатывая рвоту, которая снова начинает подниматься. — Я в порядке, — говорит он дрожащим голосом. — Правда, — он видит, как Яойорозу открывает рот, словно собираясь возразить, но звуки шагов по мелководью прерывают её. Изуку поворачивается и видит, как злодеи, которых, по крайней мере, не меньше десятка, выходят из промежутков между макетами зданий и окружают их. — А вот и они, — говорит один из них, ухмыляясь. — Давайте будем добрыми и поделимся, а? Пусть каждый получит немного удовольствия, — он делает шаг вперед, хрустя костяшками пальцев, и Изуку слышит, как Тодороки вздыхает позади него. — У меня нет времени разбираться с этим, — говорит он, поднимая правую руку. Серебристо-голубой лед распространяется по земле, поднимается по ногам злодеев и замораживает их всех на месте. Изуку моргает, когда дождь в этом районе на мгновение превращается в град, падая в тонкий слой воды на земле и слегка разбрызгиваясь. Тодороки даже не выглядит обеспокоенным, он снова вздыхает, и его дыхание сопровождается лёгким туманом. — Нам нужно добраться до выхода и помочь другим эвакуироваться, — говорит Тодороки, и Изуку кивает. Его голова и живот все еще болят, и в каждой части его тела жар и вялость, но теперь, когда он адаптировался, он может ясно мыслить. «Похоже, я нашёл пределы своей причуды, — подумал он. — Если я слишком часто возвращаюсь в одно и то же место, меня начинает тошнить». Он не уверен, что дело именно в этом, но только в этом есть здравое зерно. У него будет время проанализировать себя позже. — Ты уверен, что с тобой все в порядке, Мидория? — Яойорозу бросает на него взгляд. — Ты ужасно бледный. — Я буду в порядке, — кивает Изуку. — Тодороки прав, нам нужно помочь Айзаве-сенсею, — она делает паузу, затем кивает. Они втроем начинают двигаться вперед, бежать по воде. Здесь громче, чем в других зонах, даже громче, чем в зоне пожара с треском и ревом пламени. Здесь, в зоне ливня, из-за того, что ветер хлещет по зданиям так быстро, получаются громкие звуки, а дождь непрерывно шумит. Изуку чувствует каждый шаг своими костями, его тело болит. Ему приходится прикрывать рот рукой, чтобы его снова не стошнило, и по тому, как Яойорозу то и дело поглядывает на него, он понимает, что она это замечает. Они быстро добираются до выхода из зоны, приближаясь к большой двери, обозначающей конец купола, окружающего саму зону. Изуку на мгновение задумывается, заперта ли она, но Тодороки так легко открывает её ногой, так что, должно быть, нет. Они выбегают из помещения на бетон, яркий свет без фильтров падает на них. Он слепит глаза Изуку, и на этот раз он не может не остановиться, спотыкаясь и наклоняясь, чтобы его снова вырвало. На этот раз это просто частое сухое дыхание, тонкая струйка липкой крови стекает изо рта на землю. Он сплевывает, пытаясь избавиться от металлического привкуса во рту. Он поднимает голову и видит, что Яойорозу и Тодороки смотрят на него, остановившись в метре от того места, где его вырвало. На лице Яойорозу легко прочитать тревогу и озабоченность, а Тодороки выглядит мрачным, губы сжаты в тонкую линию, и он хмурится. Изуку снова вытирает рот рукой, затем вытирает руку о штаны своей формы. Она отсырела от дождя, как и все они, темные пятна воды капают на бетон. Изуку делает дрожащий вдох. — Теперь я в порядке, — говорит он и снова начинает бежать вперед, прежде чем они успевают усомниться в этом. Изуку думает, что это будет очень трудно объяснить потом, если он переживет это. Он сосредотачивается на шлёпанье ног по бетону, проклиная то, что эта зона, похоже, находится дальше всего от центральной площади. Он надеется, что они доберутся туда вовремя. Они приходят туда в тот момент, когда Шигараки и Айзава дерутся, и Изуку наблюдает, как Айзава наносит удар локтем, который Шигараки блокирует рукой. Изуку вздрагивает, когда локоть Айзавы трескается и ломается, распадаясь на мелкие кусочки. Он слышит вздох Яойорозу, наблюдает за движением Шигараки, словно тот что-то говорит. «Мы почти у цели», — думает Изуку. — Ному, — говорит Шигараки, — убей его, — Изуку видит, как Ному встает на ноги, и он знает, что произойдет, раньше, чем это происходит. Конечно, он знает. Но он также знает, что, если он бросится на Ному, это не спасет Айзаву. Айзава будет слишком стараться защитить его, даже ценой собственной жизни. Единственное, что Изуку может сделать, это снова погибнуть, но он не знает, сможет ли выжить еще один раз. Поэтому вместо того, чтобы встать между Ному и своим учителем, он прыгает в сторону, набрасываясь на Шигараки. Изуку чувствует, как его голова пульсирует от движения, и наносит удар в голову Шигараки. Злодей уклоняется от удара, волосы развеваются в воздухе. Его лицо искажается в гримасе, когда он тянется к Изуку, едва касаясь всеми пятью пальцами плеча Изуку. Одежда на нем отслаивается и растворяется, но Изуку отстраняется, прежде чем разложение переходит на его кожу. — Эй, Шигараки, — говорит он, натягивая на лицо ухмылку, хотя ему хочется блевать, потому что это было слишком близко. — Злишься, что твой последний босс еще не пришёл? Глаза Шигараки расширяются, и он издает звук, похожий на вопль сердитого ребенка, а затем делает шаг к Изуку. Благодаря периферийному зрению Изуку видит, как Ному прихлопывает Айзаву, ломая ему руку и разбивая его лицо о бетон. Изуку сглатывает, понимая, что могло быть и хуже. Всегда могло быть хуже. Айзава всё ещё дышит, всё ещё двигается, его спина не сломана. Могло быть и хуже. Изуку снова смотрит на Шигараки, не сопротивляясь, когда Шигараки хватает его за шею, захватывая горло всеми пальцами, кроме одного: мизинец держится на расстоянии от кожи. Изуку чувствует, что биение сердца отдаётся в виски, когда Шигараки сжимает его на несколько секунд, а затем ослабляет хватку, и его пальцы скользят по коже Изуку. — Как ты узнал моё имя? — спрашивает Шигараки, и Изуку пожимает плечами, будто издеваясь. Он поднимает руку и обхватывает запястье Шигараки. Кожа теплая и сухая, перламутровая и шелушащаяся. Он смотрит в глаза Шигараки, красные, окружённые раздраженной кожей. Изуку слегка наклоняет голову, прислоняя шею к хватке Шигараки. — Ты собираешься убить меня? — он говорит низким ровным голосом. — Это не имеет значения, — он облизывает губы и смотрит, как Шигараки медленно моргает, словно это движение причиняет боль. Изуку чувствует, как адреналин бурлит в его венах, и надеется, что Шигараки не чувствует его учащенного пульса. — Что значит, это не имеет значения? — спрашивает Шигараки, его губы искривляются в ухмылке. — Это повредит твоему драгоценному символу мира и твоему учителю, не так ли? Изуку пожимает плечами и делает шаг вперед. Шигараки отпускает его: его рука сгибается в локте, но четыре пальца могут обхватить горло Изуку в любой момент. Изуку сжимает руку Шигараки, впиваясь ногтями в кожу. — Они не будут возражать, если это я, — просто говорит Изуку, бросая быстрый взгляд на Айзаву, который лежит, развалившись на земле, с окровавленным лицом, и смотрит на Изуку. Один его глаз опух и закрыт, окроплённый свернувшейся кровью, а второй обычного черного цвета — его причуда не активирована. Изуку знает, что он вернётся, если умрет, но Айзава не знает, и Изуку удивляется, увидев страх в его глазах. — Почему же? — говорит Шигараки, протягивая руку, чтобы коснуться лица Изуку. Он кладет большой и первые два пальца на щеку Изуку, мягко угрожая. — Я беспричудный, — говорит Изуку, улыбаясь и сужая глаза, легко встречая взгляд Шигараки. — Единственная причина, по которой я все еще в этой школе, это то, что я еще не дал им достаточно веской причины, чтобы выгнать меня, — говорит он, зная, что это правда. Ему не нужно напрягаться, чтобы в его голосе появилась горечь, он просто вспоминает тот первый день занятий, когда Айзава исключил его, но не Минету. Как бы ни был ЮЭй его мечтой, это всё ещё реальный мир. По нему не будут скучать, и если Шигараки не знает, что это блеф, уловка, чтобы заставить его думать, что Изуку понимает его и согласен с его действиями, то, что ж, это просто прекрасно. — Мне нравится этот, — говорит Шигараки, расплываясь в ухмылке, показывая белоснежные зубы, выглядывающие из потрескавшихся губ. — Ты готов умереть за них, даже если ты им не нравишься? — спрашивает он, убирая руку с лица Изуку. — Я бы умер за них сотни раз, — легко отвечает Изуку, потому что это правда. Даже если он им безразличен, даже если они не сделают того же, Изуку будет умирать за них, пока не найдет способ дойти до конца, чтобы все остались живы. — Я бы сделал это и для незнакомцев. Вот почему я собираюсь стать героем. — Героем? — фыркает Шигараки, его лицо искажается в усмешке. — Правда? — он крепче сжимает шею Изуку, и Изуку чувствует, как давление нарастает в его голове, обостряя головную боль, перед глазами появляются красные и нечеткие пятна. Изуку хрипло дышит, его рука на запястье Шигараки крепнет, когда он начинает бороться, его тело бессознательно дрыгается и сопротивляется. — Убивать тебя будет так забавно, — рычит Шигараки, и Изуку зажмуривает глаза, пытаясь заставить себя успокоиться и заставить свое тело перестать дергаться против хватки Шигараки. Если он ударится о мизинец Шигараки, всё будет кончено. — Не бойся! — глубокий, рокочущий голос заполняет пространство, и Шигараки роняет Изуку. — Ибо я здесь! — Изуку, кашляя, падает на землю. Он слышит голос Всемогущего, слышит начало какого-то боя, но не может даже поднять голову с земли, на которой лежит. Головная боль всё больше и больше нарастает, зрение гаснет с каждым бешеным ударом сердца, а дыхание все еще не восстановилось, и он хрипит, пытаясь наполнить легкие. Он приоткрывает глаза, видит размытое пятно и чувствует, как его поднимают с земли и быстро перемещают, как в тот раз, когда он ухватился за ногу Всемогущего. Его осторожно опускают на землю, на бок, а потом Всемогущий исчезает. Изуку моргает, его зрение затуманивается, пока он дышит. Он видит знакомое лицо и голову с короткими каштановыми волосами. — Деку, — говорит Урарака, ее голос высок от беспокойства. — Что случилось? Ты в порядке? — Изуку смотрит мимо нее и видит Цую, присевшую рядом с сидящим Айзавой, который, похоже, в сознании, и держится за правую сторону лица, пока Цую обматывает его локоть тканью. — Вытащите Айзаву-сенсея отсюда, — говорит он, задыхаясь. Его рот наполняется слюной, но он сглатывает её и старается, чтобы его не вырвало. — Я в порядке, — он знает, что тяжело дышит, и Урарака хмурится. — Мы вытащим вас обоих отсюда, хорошо? Просто не спи, — говорит она, и Изуку недоумевает, почему она говорит это ему. Это у Айзавы рана на голове, его правый глаз опух и повреждён, кожа на нем красно-фиолетово-черная. Изуку надеется, что его глаз не разрушен. Что, если Сотриголова потеряет свою причуду? Он смотрит, как Айзава шатается в сторону, как Цую ловит его, когда он теряет сознание — на её лице тревога, и он протягивает руку, наблюдая, как дрожат его собственные пальцы. — А-асуи… — простонал он, моргая. — О… он…? — Он жив, ква, — Цую смотрит на него с мрачным лицом. — Просто без сознания. И ты можешь звать меня Цую, Мидория. Изуку мычит в знак согласия, опуская руку на землю. Он сделал это. Айзава жив, и помощь уже в пути. Они выберутся. Он вдруг надеется, что если то, что случилось с его телом, убьёт его, то он не перезагрузится. Что он останется мёртвым, а остальные смогут продолжить эту попытку. Он моргает, его зрение не фокусируется. — Ур… рарака, — говорит он и чувствует, как рука обхватывает его руку. — Сейчас… потеряю сознание… — Постарайся не засыпать, — говорит Урарака, но её голос звучит издалека, как будто он под водой. — Деку! — он чувствует, как она сжимает его руку, и он может сосредоточится на достаточно долгое время, чтобы увидеть, как ворота USJ открываются и Снайп с Эктоплазмом входят в открытые двери. Он выдыхает с облегчением и закрывает глаза.***
Изуку открывает глаза, морщась из-за яркого света. Он чувствует тупую боль в голове, как будто его ударили кувалдой, и, когда он оглядывает комнату, видя рядом с собой капельницу и аппарат кардиомонитора, отмечает, как болят его грудь с животом и то, что он дрожит даже под бледно-голубым больничным одеялом, накинутым на него. — Изуку! — мама произносит тихим, отчаянным шепотом — он моргает, поворачивая голову, и видит её, стоящую у его кровати. Урарака и Иида стоят рядом с ней, и Изуку медленно осознаёт гул голосов и движение вокруг него. — Где…? — пытается спросить он, ощущая липкость и сухость во рту. — Мы в отделении неотложной помощи, — говорит Иида, крепко держась за перила кровати Изуку. Изуку видит мамину руку над своей собственной, Урарака держится за перила рядом с Иидой. Он моргает. — Кто-нибудь ещё пострадал? — он спрашивает, глядя им в глаза, и видит, как Урарака качает головой, в её глазах стоят слезы. — Только ты, Айзава-сенсей и Тринадцатая были серьезно ранены, — отвечает за неё Иида и поглядывает на Урараку. — Айзава-сенсей сейчас в операционной, но они думают, что он полностью поправится. Тринадцатая… — он заметно сглотнул, его горло подрагивало. — Они надеются, что она выживет, но не знают наверняка. Изуку кивает, и даже от этого движения у него болит голова. Он смотрит на маму, её глаза расширены, на щеках видны влажные дорожки слез, нос покраснел, как будто она плакала несколько часов. — Прости, мам, — говорит он, сжимая её руку, в которой она держит его. — Сейчас со мной всё хорошо. Она кивает, её плечи сотрясаются из-за всхлипа: — К-когда они сказали, что ты ранен, что они не знают, почему, я-я просто… — Я в порядке, — улыбается он ей. — Прости, что напугал тебя, — она просто кивает, вытирая слёзы свободной рукой, и Изуку чувствует в груди прилив вины за то, что он так с ней поступил. — Что случилось, Мидория? — спрашивает Урарака со всхлипом. — Они сказали, что твоя единственная явная травма была от удушения, но похоже, что тебя поразила какая-то причуда, — она прикусила губу, её глаза вновь наполнились слезами. — Я не знаю, — отвечает Изуку, протягивая свободную руку вверх, чтобы потрогать шею. — Как долго я был в отключке? — Около четырёх часов, — говорит Иида. — Они уже обработали твои повреждения на шее, но у тебя есть жуткий синяк. Изуку кивает, положив руку обратно: — Все в порядке? Правда? Мы выбрались? — он наблюдает за их лицами, думает о том, сколько раз он видел, как другие чуть не умерли, и как он видел Айзаву, сломанного и окровавленного. — Правда, — Урарака кивает, на её губах появляется небольшая улыбка. — У нас получилось, — шепчет она.