***
Изуку точно не знает, почему он начинает резать себя без цели перезагрузиться, но он не любит слишком много об этом думать. Он понял, что лучше не давить на себя в таких случаях; если его беспокоит, почему он волнуется, когда не убивает себя спустя неделю или около того после последнего раза, или почему он давит пальцами на синяки, которые появляются после тренировок, или почему он начинает вырезать маленькие линии на коже чуть выше локтя, то, что ж, он начинает паниковать. Если он не задается вопросами, не заставляет себя думать об этом, всё продолжает быть в порядке, и он остается спокойным. Изуку знает, что игнорирование, вероятно, не лучший способ решения проблемы, но это работает, поэтому он старается не напрягаться по этому поводу. Он должен признать, что это немного жалко, когда вместо того, чтобы пойти на крышу, в кафетерий или даже в учительскую, он проводит сегодняшний обеденный перерыв, запершись в туалете, в отдельной кабинке. Ножей у него с собой, конечно, нет — он никогда не приносит их в школу. Но, облазив интернет в режиме «инкогнито» с вопросами типа «самый быстрый способ убить себя» и «эффективные и бесшумные способы самоубийства», он узнал, что у многих людей нет ножей, как у него. Они обходятся такими вещами, как безопасные бритвы, лезвия, вытащенные из точилок для карандашей, и лезвия для поделок, которые они покупают в художественном магазине. У Изуку есть лезвие, которое он купил в аптеке; оно предназначено для бритья, но на самом деле ему не нужно бриться, поэтому он, наверное, выглядел глупо, покупая его. Впрочем, ничего страшного, ведь на самом деле оно очень пригодится, когда он убьет себя потерей крови. Оно намного, намного острее, чем его ножи, а лезвие настолько тонкое, что его можно согнуть, так что он может легко спрятать его в маленькую коробочку для пилюль, которую он держит в карманах своей униформы. Это его нынешний способ убедиться, что он сможет быстро убить себя, если понадобится, хотя истечение кровью в целом довольно медленное. Он хотел попрактиковаться в перерезании собственного горла, но каждый раз, когда он собирался попробовать, он нервничал и решал не делать этого. Это глупо: не то, чтобы он не перерезал себе вены раньше. Для него это должно быть легко. Именно тогда он впервые начал это делать — резать себя так, чтобы не умереть. Он разочаровывался в себе из-за того, что не хотел перерезать себе горло, когда ножи уже были наготове, и он сделал то, что уже делал раз в ванной, нанеся маленькие несмертельные порезы на свою руку. В тот раз, однако, это не было разминкой перед самоубийством. Он оставил раны на несколько часов, а затем покончил с собой, забравшись в ванну и вскрыв левую руку. Когда он очнулся, раны затянулись, и у него появилась дополнительная пара часов для занятий английским языком, так что он считает, что ничего страшного не произошло. Дело в том, что он продолжает это делать. Он ловит себя на мысли, что думает о смерти в моменты, когда это не облегчит, а усложнит ситуацию. Например, когда он только что шел домой под дождем: если он умрёт, ему, вероятно, придется идти домой снова. Или когда он уже высидел урок и не собирался заставлять себя высиживать его снова, не тогда, когда он всё понял с первого раза. Так что он не мог покончить с собой, ну и ладно. Не то чтобы Изуку действительно хотел смерти. Просто есть что-то пьянящее в том, что ощущается в теле в те последние мгновения перед смертью, когда у него заканчивается кровь или он, переполненный адреналином, падает с высоты. Он читал о том, что за мгновение до смерти тело перестает испытывать боль, поскольку в ней больше нет смысла, и он думает, что это должно быть что-то подобное. Резать себя, как сейчас, маленькими порезами, которые кровоточат маленькими багровыми бусинками, а не капающей, текущей кровью, — это не то же самое, но это самое близкое к тем ощущениям. Это как крошечный кусочек того облегчения, которое он испытывает прямо перед смертью, крошечное количество ясности и покоя. Он начал использовать это в качестве заменителя, и он считает, что технически это лучше для него, верно? Его причуда что-то делает с определенными клетками его тела, и хотя это не было проблемой для него со времен USJ, он считает, что лучше не доводить дело до этого. Вот почему он сейчас здесь, в ближайшем к классу 1-А туалете, потому что он не хотел ждать дольше, чем это было необходимо. Он чувствует мурашки по коже, покалывающие нервы. Острое ощущение бритвы, впивающейся в кожу — не совсем боль, а что-то другое — успокаивающее и привычное. Он выдыхает в кабинке туалета, его дыхание дрожащее и неровное. Мягкое, теплое чувство возникает под ключицей, и он откидывается назад, наклоняя голову так, чтобы смотреть на потолочные белые и серые плитки над ним. Он задается вопросом, так ли это, как чувствуют себя наркоманы; если да, то он думает, что может понять, что их привлекает. Изуку убирает лезвие в маленькую коробочку из-под таблеток и кладет обратно в карман брюк. Из крошечных порезов на его руке всё еще течет яркая кровь, маленькие струйки стекают по тыльной стороне руки и грозят капнуть на пол. Изуку хватает горсть туалетной бумаги и вытирает её, наблюдая за тем, как кровь уже свернулась на поверхности. Это странно, совсем не похоже на кровь в кино или на фотографиях, и он задается вопросом, что наверное трудно просто подделать это странное свертывание и этот слишком яркий матовый цвет. Изуку оттягивает рукав школьной формы вниз, прикрывая порезы, и встаёт. В туалете по-прежнему пусто, когда он закидывает рюкзак на плечо и отпирает кабинку, скрывая все следы того, что он сделал.***
В унылый прохладный вечер Изуку снова видит беловолосого злодея в том же костюме, что и неделю назад. Он помнит, что женщина, с которой этот мужчина виделся, сказала, что ему нужно что-то собрать до их следующей встречи, и Изуку может только предположить, что если он хочет узнать, что пытается получить этот человек, то это его единственный шанс. Таким образом, он в своём костюме снова следует за мужчиной. Это риск, на который стоит пойти, решает он, и если окажется, что человек возвращается в то странное здание в промышленном районе, Изуку просто уйдет. Он не хочет рисковать и встретиться с этой женщиной снова, не тогда, когда он был настолько глуп, что чуть не перезагрузился после того, как она увидела его лицо. Изуку осторожно шагает по тротуару, держась примерно на расстоянии одного здания позади злодея. Он знает, что в этом костюме он достаточно заметен, поэтому лучше вообще не попадаться на глаза злодею. Сегодня он идёт в противоположную сторону от того направления, в котором Изуку следовал за ним неделю назад, и это успокаивает; Изуку не упустил возможность увидеть, как тот человек делает что бы то ни было, что так важно для Ярости или кого-то там ещё. Воздух свежий и прохладный, каким уже давно не был, а северный ветер, который был днём, принес с собой холодный моросящий дождь, да такой, что Изуку не отличил его от густого тумана, пока не заметил, насколько промокла его одежда. Это помогает, потому что создает слабый белый шум, маскирующий шаги Изуку, и затрудняет видимость, что одновременно помогает Изуку оставаться скрытым в тени и усложняет его задачу по преследованию злодея. Этот бледный туман витает вокруг здания, у которого остановился злодей, — агентства героев, которое Изуку смутно знакомо. Герои, которые здесь работают, в основном специализируются на спасении людей после автомобильных аварий и на совладании со случайными происшествиями, связанными с причудами — те вещи, которые нужно делать, но которые не так эффектны, как борьба со злодеями и вытаскивание детей из горящих зданий. Изуку прочитал о них тонну литературы в средней школе для проекта, по которому он получил четвёрку, потому что ему «следует обратить внимание на другие карьерные пути». Однако он никогда не был здесь лично, и это более приятная часть города, совсем не та, где обычно бывает беловолосый злодей. Изуку устраивается в ближайшем переулке, прижавшись спиной к стене одного из зданий и повернув голову, чтобы выглянуть на улицу и понаблюдать за действиями злодея. Мужчина ставит сумку рядом с дверью, и Изуку даже отсюда слышит его осторожный стук. Похоже, что это черный ход здания; есть пара пустых парковочных мест, и на этой части строения нет никаких указателей. Дверь закрыта на висячий замок, и Изуку интересно, как этот человек будет взламывать дверь. Мужчина тянется вверх, нащупывая край двери рукой в перчатке. Он двигается медленно, но уверенно, словно не боится, что его поймают. После минутного исследования дверных петель он убирает руку и на мгновение замирает, что-то делая руками перед собой — его тело загораживает Изуку обзор. Изуку прикусывает губу, испытывая искушение двинуться вперед, но останавливается, увидев, как мужчина снова поднимает руку, на этот раз без перчатки. Он проводит рукой по одной из петель двери, и Изуку видит, как отражающее, скользкое на вид вещество покрывает металл, образуя блестящий слой чего-то, переливающегося слабыми радужными оттенками, с маленькими пузырьками. Это чем-то похоже на мыло, и Изуку наблюдает, как мужчина с помощью своей причуды смазывает обе петли этим веществом, а затем снова надевает перчатку, чтобы прикрыть кожу. Он протягивает руку к верхней части петли, где штифт держит её. Изуку затаил дыхание, наблюдая, как мужчина без труда раздвигает петли: мыльный раствор, которым он их покрыл, видимо, смазал их до такой степени, что они легко раздвинулись одной рукой. Дверь сдвигается, наклоняясь вверх, и мужчина слегка приседает, чтобы открутить вторую петлю. Дверь отходит от рамы, освобождаясь под собственным весом, и Изуку наблюдает, как мужчина тянется вверх, чтобы поддержать её, наклоняя так, чтобы она не упала полностью, а просто висела открытой примерно на полметра. Вокруг почти полная тишина, и Изуку поражает тот факт, что это, возможно, не первое геройское агентство, в которое врывается этот человек. Он смотрит, как тот подхватывает свою спортивную сумку и скользит в темноту внутри здания, исчезая во тьме. Изуку выжидает, считая до десяти, затем следует за ним, быстро вышагивая из своего переулка к зданию. Он слышит своё громкое сердцебиение, пока проскальзывает внутрь, пригибаясь в сторону, чтобы его тень не оказалась в дверном проёме, пока он ждёт, когда его глаза привыкнут к темноте. Как только глаза привыкают, Изуку замечает стол, заваленный бумагами, несколько стульев вокруг него, холодильник в глубине комнаты и дверь, ведущую из комнаты, приоткрытую, с тонким бледным светом, разливающимся по коридору. Дверной проем находится рядом с холодильником, на котором висит большой календарь и лист бумаги с надписью «ПОДПИСЫВАЙТЕ СВОЮ ЕДУ», подчеркнутой четыре раза жирным маркером. Совершенно очевидно, что это — комната отдыха, но Изуку беспокоит тот факт, что в комнате есть только одна дверь. Таким образом, ему будет трудно спрятаться. Он все равно идет вперёд, скользя ботинками по плитке, чтобы не делать шагов при движении вперед. Он легко проскальзывает в коридор и видит несколько кабинетов, каждый с окном из органического стекла на двери и табличкой. В большинстве из них темно, двери закрыты, но в первом кабинете слева из окошка виден холодный тусклый свет. Изуку прижимается к тонкой стене между дверью, через которую он только что вошел, и окном, а затем наклоняет голову, чтобы заглянуть в кабинет. Он видит не много, но ему удаётся разглядеть экран компьютера, источник света и силуэт злодея, за которым он пришел в это место. Кончики белых волос мужчины подсвечиваются от включённого монитора, и Изуку видит, что он загружает файлы, на экране высвечивается программа «Проводник». Изуку напрягается, щурит глаза, но не может прочитать текст на экране, чтобы понять, что мужчина скачивает. Он наблюдает, как на индикаторе загрузки зеленая линия становится все ближе и ближе к концу, но он не двигается, пока она не вспыхивает дважды зеленым светом — мужчина тянется к компьютеру и вытаскивает тонкую чёрную флешку. Изуку, не колеблясь, выныривает из своего укрытия и бежит к двери. Он двигается с максимально высокой скоростью, при которой может не создавать шума, и возвращается в тот же переулок, из которого он наблюдал, как человек ворвался в агентство. На этот раз он не стал ждать, прижавшись к стене, а подпрыгнул и обхватил пальцами кирпичи, окружающие закрытое окно на боковой стороне здания. Кирпич прохладный и влажный, он впивается в кожу пальцев, когда Изуку поднимается, быстро подтягивая ноги, чтобы встать на подоконник. Он дотягивается до подоконника следующего этажа, мысленно ругаясь, когда пальцы соскальзывают на мгновение, прежде чем ему удается поймать себя, откинув одну руку в сторону. Падение сейчас было бы катастрофой: не только шумно, но и не смертельно. К счастью, Изуку удается втащить себя на наклонную крышу здания, небольшого двухэтажного строения. Он смотрит, прижавшись к влажной красной черепице, как мужчина задвигает дверь обратно, аккуратно заменяя штыри, удерживающие петли на месте. Кажется, он не торопится, и Изуку видит небольшую улыбку на лице мужчины, когда тот отходит, поворачивается и берёт свою сумку, прежде чем уходит от здания. Изуку смотрит ему вслед, не решаясь последовать за ним, чтобы снова не встретиться с той женщиной.***
— Я умру, — стонет Ашидо, лежа лицом вниз на полу спортзала, прижавшись щекой к мату. — Нет, блять, не умрешь, — шипит Каччан над ней, тыкая её в бок своей ногой. — Поднимай свою ленивую задницу и делай последний подход. — Лучше просто покончить с этим, — улыбается ей Изуку, сидя на скамейке, его лицо покрыто испариной, а руки обхватили бутылку с водой, стоящую у него на коленях. — Тебе легко говорить! — Каминари вклинивается, лежа на спине на земле, с потной тряпкой, накинутой на лицо. — Ты до этого хотя бы был в форме. Ты не представляешь, каково остальным из нас. Мы умрём, и кровь будет на злых, злых руках Бакуго. Изуку хихикает, прикрывая рот одной рукой, когда Каччан поворачивает голову и смотрит на него. Его друг детства угрожающе шагнул к нему, держа в одной руке пятикилограммовую гантель. — Что, блять, смешного, Деку? — шипит он. — Хочешь сделать дополнительный подход? — он показывает на гантель и начинает делать агрессивные разгибания на бицепс, а Изуку только сильнее смеётся, качая головой и наклоняясь вперед, пытаясь сдержать приступ хихиканья. — Дай сюда, — говорит Киришима, подходя к Каччану. — Ты взорвёшь её, если будешь продолжать делать это без перчаток. — Нет, блять, не взорву! — рычит Каччан, бросает гантель в руку Киришимы и топает прочь, из его ладоней вырываются взрывы. Остановившись на небольшом расстоянии, он бросает особенно мощный взрыв в резиновый манекен. Изуку морщится от сочувствия к бедняге; он уже обгорел и почернел местами от того, что был отдушиной для пота Каччана. Каччан поворачивается и указывает на Ашидо, как только сжигает лишний нитроглицерин со своих ладоней: — Розовенькая! Вставай и делай свой последний подход, или я убью тебя нахрен! — он начинает маршировать к ней, а Изуку с весельем наблюдает, как Ашидо быстро садится, поднимается на ноги и вскидывает руки в знак признания поражения. — Иду я, иду! — говорит она, улыбаясь и качая головой. Киришима протягивает ей гантель, она берет её с нервным выражением лица и начинает делать разгибания на бицепс, от которых её руки дрожат. — Держи локоть ниже, — говорит Каччан, демонстрируя правильный сгиб руки. — Если ты используешь плечо, то это гребаное жульничество. — Ла-а-адно, — вздыхает Ашидо, поправляет форму и продолжает. Каччан стоит, наблюдая за ней. Изуку видит кучу гантелей разного веса, которые он подобрал для всех них, выстроенных от самых легких к самым тяжелым. — Бакуго занимался спортом в средней школе? — спросила Урарака, и Изуку поднял голову, видя, что она стоит позади него, завинчивая крышку на своей бутылке с водой. — Я так не думаю, — отвечает Изуку, оборачиваясь к Каччану, который щёлкает и тычет в Ашидо, пока та встаёт в правильную форму и не переходит к следующей руке. — Он просто всегда хотел быть героем. — Он такой самоотверженный, — говорит Урарака. — Я думала, что с такой причудой, как у него, ему не нужно… — Думаю, многие так думают, — хмыкает Изуку, наклоняясь вперед так, что его локти опираются на колени. — Но Каччан никогда не был доволен тем, какой он есть. Он хочет быть номером один, так что… — Ты очень высокого мнения о нём, да? — Изуку поднимает взгляд на Урараку, видя, что она улыбается. — Да, наверное… — отвечает он, а она только кивает со знающим выражением лица. — Я думаю, это по-своему удивительно, понимаешь? Особенно учитывая то, как он был груб с тобой в начале учебного года, — она слегка наклоняет голову в сторону и широко улыбается ему. — Да… — нервно смеется Изуку. «Если бы она только знала, — думает он. — Интересно, что бы она подумала, если бы знала?»