Когда Изуку садится в кресло лицом к Цукаучи, который сидит напротив кофейного столика в таком же кресле, перед обоими стоят чашки горячего какао — это не совсем то, что Изуку ожидал увидеть на допросе.
«Потому что это и есть допрос, не так ли? Я знаю то, что не должен знать, и они хотят выяснить почему». Изуку не думает, что ему нравится эта идея. Цукаучи смотрит на Мируко, которая стоит у закрытой двери, не двигаясь.
— Всё хорошо, — говорит он, одаривая её вежливой улыбкой. — Я дам Вам знать, когда мы закончим. — Мируко бросает на него взгляд и хмурится.
— Черта с два я оставлю его здесь одного с тобой, — говорит она, складывая руки на груди и прислоняясь к стене рядом с дверью. Там есть окно, но жалюзи опущены. — Парень только что пережил сражение с двумя гребаными злодеями и получил, блять, перелом ребер. Он не должен сидеть на чертовом допросе на следующий день.
— Действительно. — Улыбка спадает с лица Цукаучи. — Лучше покончить с этим, пока его воспоминания ещё свежи, — говорит он, на мгновение переведя взгляд на Изуку. Изуку пытается улыбнуться ему, но это больше походит на гримасу.
— Я-я был бы не против, если бы Мируко осталась, — говорит он, судорожно сжимая руки перед собой. Из капельницы, подключённой к нему, ритмично капает лекарство. — Если Вы не против.
— Раз ты согласен, — говорит Цукаучи, доставая из сумки блокнот, — я не против. Это просто для того, чтобы прояснить некоторые вещи, так что все пройдет довольно быстро, — говорит он, снова улыбаясь, щелкая ручкой и открывая тетрадь на чистой странице.
— Конечно, — отвечает Изуку, нисколько не веря ему. Цукаучи кладет ручку на страницу тетради.
— Для начала я расскажу вам, в чём заключается моя причуда, — говорит он, встретившись взглядом с Изуку. — Я могу сказать, говорит ли кто-то правду или нет. Это способность, которую нельзя отключить, и поэтому я буду использовать её в нашем разговоре. В твоих интересах говорить правду, в любом случае, но я предпочитаю не использовать эту способность, не оповещая людей об этом. — Изуку сглатывает, потому что это только что сделало ситуацию намного более ужасной. Однако он старается не показывать свою нервозность, вместо этого он слегка наклоняет голову в сторону и расширяет глаза.
— Вау, это удивительно! — честно говорит он. — Как она работает, когда человек, которого вы спрашиваете, считает что-то правдой, но это не является истиной? Считается ли это правдой, потому что они так думают? Или это окажется ложью, потому что это в действительности неверно? — Изуку нетрудно начать думать о причуде, правда, не тогда, когда она действительно такая интересная. — А если люди говорят что-то вроде «приятно познакомиться», но они просто проявляют вежливость? А что, если что-то является мнением, так что это ни правда, ни ложь?
Цукаучи моргнул, затем усмехнулся:
— Я определяю правду и ложь, а не «правильное» и «неправильное», так что все зависит от того, что человек, которого я спрашиваю, считает истинным, — отвечает он, улыбаясь. — Что касается того, что люди говорят из вежливости, иногда это проявляется как ложь, да, но обычно я на это не обижаюсь. Мнения проявляются как правдивые, если человек честно высказывает свое мнение, и ложные, если это не так. Я могу рассказать тебе больше о своей причуде после того, как мы поговорим, если хочешь, — говорит он, и Изуку кивает, понимая, что Цукаучи, вероятно, не захочет выдавать информацию, которую Изуку мог бы использовать в допросе. Хорошо, что Изуку, если понадобится, сможет провести этот допрос больше одного раза.
— Хорошо, — отвечает он, протягивая руку вверх, чтобы просунуть ее под марлю на руке и почесать зудящее место под ней. — О чём Вы хотите меня спросить?
— Во-первых, я задам несколько обычных вопросов. Я задаю их всем, с кем беседую. — Цукаучи что-то пишет в своем блокноте, и Изуку видит, что это просто дата. — Как тебя зовут?
— Изуку Мидория, — отвечает Изуку, наблюдая, как Цукаучи записывает это в блокнот. Из-за того, что почерк у того неаккуратный, а блокнот перевернут, Изуку не думает, что сможет прочитать что-то, кроме своего имени, когда детектив будет делать пометки, а это отстой.
— Какая у тебя причуда? — спрашивает Цукаучи, продолжая писать. Изуку сглатывает.
— Я зарегистрированный беспричудный, Цукаучи-сан, — говорит он, что, должно быть, достаточно правдиво для причуды детектива, потому что тот просто кивает.
— Ты зарегистрирован таким образом, но на самом ли деле ты беспричудный? — он сочувственно улыбается, когда Изуку, должно быть, кривит лицо. — Я знаю, что это деликатная тема, но я обязан спросить. — Изуку кивает, но он не обижается на вопрос. Он собирается рискнуть.
— Да, — говорит он. — Я беспричудный. — Он ждёт, молясь, чтобы это сработало, но Цукаучи только кивает и снова черкает на бумаге. Изуку выдыхает с облегчением. «
Даже если у меня есть причуда, я все равно беспричудный, юридически и функционально. Я был воспитан как беспричудный. Это, конечно, лазейка, но я беспричудный. Я беспричудный, просто так получилось, что у меня есть причуда. Даже наличие причуды не может изменить эту часть меня, не может изменить тот факт, что я…» — Изуку отгоняет эту мысль, потому что чувствует, как у него сердце замирает в груди, когда он думает об этом, когда он думает о своей бесполезности. Наверное, это плохая идея — устраивать нервный срыв в присутствии полицейского детектива.
— Хорошо, — говорит Цукаучи. — Далее я собираюсь задать несколько вопросов, касающихся твоих знаний и возможных связей с несколькими различными группами. Возможно, ты слышал не обо всех из них, и это нормально. Я также хочу подчеркнуть, что, если тебя принуждает кто-то из этих людей, мы можем гарантировать твою безопасность, хорошо? — Изуку чувствует на себе взгляд Мируко с другого конца комнаты.
— Х-хорошо, — отвечает Изуку.
— Каковы твои отношения с Лигой злодеев? — спрашивает Цукаучи, ручка уже движется по бумаге.
— Они напали на нас в USJ, — говорит Изуку. — Эм, мне они не очень нравятся. Я не работаю с ними, если вы об этом спрашиваете. — Он возится с марлей на правом запястье, там, где он порезал себя и этим прекратил действие причуды Фанатки.
— Примерно этого я и ожидал, — говорит Цукаучи с той же небольшой улыбкой. — Ты видел их после нападения на USJ?
— Нет, — говорит Изуку. Он не видел никого из них. Слышал, конечно. Но он не помнит, чтобы видел кого-то из них, даже во время того собрания, которое он подслушал.
— Ты знаешь, что означает термин «Геккейджу»? — спрашивает Цукаучи, положив ногу на ногу. Изуку хмыкнул, задумавшись.
— Это означает лавровое дерево, верно? — Изуку смотрит, как Цукаучи кивает.
— Так и есть, — говорит он. — Тебе известно какое-нибудь другое значение этого слова?
— Да, — говорит Изуку, потому что так оно и есть. Цукаучи не выглядит удивленным, но Изуку, честно говоря, не может вспомнить, что именно он позволил себе сказать во время попытки, которая завершилась в этой временной линии, поэтому он позволяет Цукаучи задать ему другой вопрос.
— Что ты знаешь о группе, которая называет себя Геккейджу? — спрашивает он, глядя на страницу своей тетради, а не на лицо Изуку. Изуку бросает взгляд на Мируко, которая наблюдает за ним, вскрывающим карты. В кои-то веки её трудно прочитать.
— Это какая-то злодейская группировка. Или преступная. Я не знаю подробностей. — Изуку пожимает плечами. — Фанатка состоит в этой группе.
— Верно, — Цукаучи кивает. — Ты работаешь с Геккейджу или с кем-то из её членов? — он смотрит на Изуку.
— Нет, — говорит Изуку. — Нет. Я не работаю ни с какими злодеями или преступными организациями. — Цукаучи кивает, и Изуку задается вопросом, не привиделось ли ему, как он слегка расслабляется.
— Ты сливаешь информацию о UA, студентах или преподавателях UA, или о профессиональных героях в целом Геккейджу, Лиге Злодеев, Пятну или кому-либо из их союзников?
— Нет, — твёрдым голосом отвечает Изуку. Легко отвечать на подобные вопросы. Изуку не предатель.
— Хорошо, — говорит Цукаучи, перелистывая страницу. — На данный момент я уверен, что ты не делаешь ничего противозаконного, поэтому следующая пара вопросов будет касаться того, почему ты обладал некоторой информацией, которая считается секретной, и относительно того, что произошло вчера. Ты можешь продолжать? — Его взгляд устремлен на капельницу. — Мы можем сделать перерыв, если хочешь.
— Я хочу покончить с этим, — говорит Изуку, используя слова Цукаучи, сказанные ранее. Детектив кивает, кажется, довольный.
— Думаю, это к лучшему, — говорит он, улыбаясь. — Во-первых, я собираюсь спросить, говорил ли ты определенные вещи. Ничего страшного, если ты это делал, это не значит, что у тебя будут проблемы. Если ты не помнишь, тоже ничего страшного. У тебя был тяжелый день. — Мируко фыркает с того места, опираясь о стену, но ничего не говорит.
— Хорошо, — говорит Изуку, кивая. Цукаучи кивает в ответ.
— Знал ли ты до столкновения Ному с поездом о нападении? — Цукаучи снова строчит.
— Да, — говорит Изуку. — Именно это и было причиной, почему мы с Мируко и отправились в Хосу. — Цукаучи кидает на него взгляд.
— Я имею в виду, знал ли ты, что атака началась
в тот момент, до того, как Ному врезался в поезд? — его лицо не поддается прочтению. Изуку думает, что его, наверное, тренировали, чтобы он был так хорош в этом.
— Я не знал, пока не осознал, что Ному врезается в поезд, — говорит Изуку, потому что он не знал. Цукаучи не нужно знать, что для Изуку он врезался в поезд три раза. Цукаучи слегка нахмурился, и он что-то записал.
— Хорошо. Знал ли ты до прибытия на место происшествия, что на Ииду напали и кто? — Цукаучи смотрит на Изуку, берет тетрадь и кладет её на колено.
— Знал, — подтверждает Изуку. Он начинает возиться с лейкопластырем, который удерживает капельницу в том месте, где она присоединяется к его руке, но потом перестаёт.
— Знал ли ты причуды злодеев Пятна и Фанатки до того, как столкнулся с ними в бою? — спрашивает Цукаучи. Изуку сопротивляется желанию скривиться, потому что он
не знал, пока не сразился с ними в первые два раза, но Цукаучи, очевидно, знает, что он рассказал Мируко и Тодороки до этого.
— Я знал, когда звонил Тодороки, — отвечает Изуку, надеясь, что Цукаучи не учует лазейку. Цукаучи кивает.
— Ты знал, что Тодороки был в этом районе, когда звонил ему? — Изуку кивает, и детектив слегка улыбается. — Устный ответ, пожалуйста.
— Т-так и есть, — говорит Изуку. — Да.
Цукаучи вздыхает, откладывает ручку и смотрит на Изуку:
— Теперь ты понимаешь, почему мы обеспокоены, — говорит он, его лицо выглядит извиняющимся. — У тебя есть не только секретная информация, но и та, которую невозможно было бы получить.
— Верно, — Изуку сглатывает, едва слышно бормоча.
«Это явно не невозможно», — угрюмо думает он.
— Во-первых, давай начнем с секретной информации. — Цукаучи снова берёт ручку. — Как ты узнал, что Хосу-Сити подвергнется нападению?
— Это было секретно? — Изуку моргает. — Мируко сказала мне об этом, когда мы уходили на поезд, — говорит он, и Цукаучи кивает.
— Эта часть не засекречена. Как ты узнал, что Пятно и Фанатка были на месте преступления? — Цукаучи держит ручку над бумагой, наблюдая за Изуку.
— Я слышал об этом, — отвечает Изуку, и он очень, очень надеется, что всё сложится хорошо, потому что он не хочет пытаться покончить с собой в больнице, из всех возможных мест.
— От кого ты это слышал? — спрашивает Цукаучи, и это самое интересное. Изуку знает, что он спрашивает о том, кто сказал, что Манами и Пятно будут там, то есть Лихачку и Лигу, но Изуку не хочет этого говорить. Изуку, однако,
технически слышал еще кого-то в тот вечер.
— От Сотриголовы и ещё кого-то, — говорит он, и это правда, хотя на самом деле это не ответ на вопрос Цукаучи. Цукаучи моргает, затем начинает строчить быстрее. Изуку задается вопросом, не размазываются ли чернила.
— С кем разговаривал Сотриголова? — спрашивает Цукаучи. Изуку сглатывает.
— Он был примерно моего возраста, — говорит Изуку. — Одет в красное и черное. Его волосы были убраны назад, тоже черные. Он выглядел похожим на подпольного героя.
— Хорошо, — Цукаучи кивает. — Мне нужно будет уточнить это у Айзавы, но пока что ты мне не лгал, — он слегка улыбается Изуку. — Давай поговорим о некоторых вещах, которые меня смущают. Как ты узнал, что два злодея находятся в том конкретном месте?
— Мальчик, который говорил с Сотриголовой, знал, — отвечает Изуку. Цукаучи хмыкает в знак удовлетворения и пишет.
— Как ты узнал, что Тодороки находится в этом районе? — Цукаучи бросает на него короткий взгляд.
— Он ответил на моё сообщение, — говорит Изуку, и это правда, потому что во второй раз Тодороки
ответил, явившись на бой с Пятном и Фанаткой.
— Хорошо. — Ручка Цукаучи довольно громкая, когда Изуку об этом задумывается. — Как ты узнал о причудах двух злодеев?
— Удачная догадка? — отвечает Изуку, пожимая плечами, и Мируко фыркает. Когда он смотрит на неё, она закатывает глаза.
— Ага, конечно, — говорит она. Цукаучи вздыхает.
— Вообще-то, он говорит правду, — говорит Цукаучи, и Мируко приподнимает бровь.
— Так и было! — Изуку говорит, робко ей улыбаясь. Технически он догадался. Злодеи не объясняли свои причуды. Ему пришлось догадываться о деталях, основываясь на информации, которую он получил из двух других боев. Но это все равно догадка. Технически.
— Ни хрена себе догадка, — ворчит Мируко, сложив руки на груди. Изуку возвращает взгляд на Цукаучи.
— Мидория, я должен спросить. У тебя есть причуда? — Цукаучи поднимает на него глаза. Изуку хмурится.
— Я уже отвечал на этот вопрос, — говорит он. Цукаучи не моргает.
— Ты уже сказал, что ты беспричудный, — говорит он. — Но я хочу подтвердить свою теорию. Есть ли у тебя причуда?
— Вероятно, — говорит Изуку. — У большинства беспричудных людей, у которых нет лишнего сустава на ноге, причуда просто не такая, чтобы когда-либо становиться заметной. — Цукаучи невозмутимо кивает.
— Есть ли у тебя причуда, которая была заметна, Мидория? — Он пристально смотрит на Изуку, ручка прижата к бумаге. Изуку встречает его взгляд.
— Нет, нет, — отвечает он ровным голосом. Она
незаметна, не в том смысле, что эту причуду
возможно заметить. В любой момент, когда кто-то заметит, у него есть возможность отменить это, вернуться в исходное состояние до того, как это произойдет. Изуку говорит правду. Он думает.
— Верно, — Цукаучи моргает, прикусив губу. — В таком случае, прости, что пристаю к тебе с этим. Наверное, это не та тема, о которой тебе нравится говорить, — говорит он, а Изуку просто пожимает плечами.
— Бывает и хуже, — говорит он, что вполне справедливо. Цукаучи кивает, что-то записывая.
— У меня есть два последних вопроса, и тогда мы закончим с официальной частью беседы, — улыбается Цукаучи. — Тебе угрожает опасность?
— Я так не думаю, — говорит Изуку. Он не может умереть, поэтому опасность не совсем… не угрожает ему.
— Хорошо, — Цукаучи кивает. — Есть ли что-то, что ты скрываешь от меня? — Изуку прищуривается.
— При всем уважении, мне пятнадцать, Цукаучи-сан. — Он слышит, как Мируко громко смеется над его словами. — Я много чего скрываю, но я не работаю со злодеями и не делаю ничего, что могло бы навредить кому-то еще. — На самом деле наоборот, это приносит пользу, но Цукаучи это знать не обязательно.
— Справедливо, — Цукаучи слегка смеется, качая головой. Он смотрит на Изуку и улыбается. — Это все, что касается протокольных мероприятий, как я и сказал. У меня есть пара вопросов, просто некоторые вещи, которые волнуют нас с Мируко. — Изуку моргает и смотрит на Мируко. Он видит, как она озабоченно хмурится.
— В конце битвы ты повернул нож на себя, — говорит Цукаучи, и Изуку оборачивается, чтобы посмотреть на него. — Ты можешь мне это объяснить?
— Я-я не пытался причинить себе вред, — говорит Изуку, качая головой. — Я просто хотел освободиться от действия причуды Фанатки. — Лицо Цукаучи дергается, его ручка застывает на бумаге.
— Мидория, — медленно произносит он. — Это первая ложь, которую ты сказал за все это время. — Изуку застывает, уставившись на него. Он чувствует, как взгляд Мируко прожигает дыру в его спине.
— Я… — Изуку сглатывает. — Её причуда, она усиливает эмоции, — он делает вдох, дрожа. — Я бы не сделал этого, если бы не был под её воздействием, к-клянусь. — Он бы не сделал, не там, где люди могут
увидеть.
— Это правда, — Цукаучи кивает, бросая взгляд на Мируко, а затем снова на Изуку. — Ты когда-нибудь причинял себе боль или хотел причинить себе боль, не находясь под действием причуды Фанатки?
— Я готовлюсь стать героем, — Изуку прикусывает губу, осознавая, что его слегка трясет. — Получать травмы — это вроде как входит в должностные обязанности. — Он чувствует порезы на руках под повязками. Те, которые он нанес себе сам.
— Я не об этом спрашиваю, — мягко говорит Цукаучи. — Причинял ли ты себе вред намеренно либо хотел это сделать? — Изуку пристально смотрит ему в глаза.
— Я… я думал об этом, — говорит он, голос срывается. Он смотрит, как Цукаучи вздыхает, протягивает руку, чтобы положить ее на колено Изуку, движение медленное и нежное. Изуку надеется, что мужчина не спросит, действовал ли он в соответствии с этими мыслями. Он надеется, что тот не спросит, планирует ли Изуку действовать в соответствии с ними в ближайшее время.
— Мидория, — тихо говорит он. — Мне жаль, что ты проходишь через это, и я ценю, что ты был честен со мной, — он отстраняется от Изуку, откидываясь назад. — У меня нет полномочий сделать многого в этом случае, — говорит он, переводя взгляд на стоящую Мируко. — Я верю, что Мируко справится с этим должным образом, но… — Он тянется в карман своего костюма, доставая белую карточку. — Если ты когда-нибудь захочешь с кем-нибудь поговорить, я буду рад тебя выслушать, — говорит он, передавая визитную карточку Изуку. Изуку пялится на нее.
— Вы собираетесь рассказать Айзаве-сенсею? — спросил он, не глядя на Мируко. Его зрение становится мутным от слез, которые образуются без его разрешения.
— Да, малыш, — говорит Мируко, и Изуку слышит её шаги, когда она подходит и приседает рядом с ним. — Но у тебя не будет проблем, хорошо? Мы просто хотим убедиться, что с тобой все в порядке. — Он смотрит на неё и с удивлением видит, что её красные глаза тоже слегка слезятся. Она кладёт руку ему на плечо и слабо улыбается.
— Хорошо, — шепчет Изуку, хотя в действительности это не хорошо. — Когда вы собираетесь сказать ему?
— Когда буду сдавать отчеты по стажировке, — отвечает она, сжимая его плечо. — Кстати, ты хорошо справился. Не думаю, что многие студенты ЮЭй одерживают победу над преступниками мирового класса на своей первой стажировке.
— Сенсей будет очень зол на меня, — пробормотал Изуку, ненавидя то, как что-то сжимается в его груди и горят глаза.
— Он не будет, — говорит Мируко, а затем смотрит в сторону, на Цукаучи. — Если он и разозлится, то не на тебя. Верно, Цукаучи? — Изуку поворачивается и видит, как Цукаучи кивает.
— Она говорит правду, — говорит он, тепло улыбаясь Изуку. — С тобой всё будет в порядке, парень.
Изуку кивает, хотя на самом деле он им не верит.
***
Когда Изуку возвращается в общую больничную палату, прихватив с собой капельницу, он с удивлением обнаруживает, что его друзья смотрят на него с мрачными выражениями на лицах. Изуку сглатывает, горло всё ещё спирает от слёз. Мируко легонько хлопает его по плечу.
— Ты будешь в порядке, если я уйду? — тихо спрашивает она, достаточно тихо, чтобы Тодороки и Иида, вероятно, не услышали. Изуку кивает.
— Я буду в порядке, — отвечает он и входит в комнату, когда Мируко отступает назад. Он слышит, как за ней закрывается дверь, когда он входит, шаркая к своей больничной койке.
— Что случилось? — спрашивает он, глядя на своих друзей. Иида сдвигается, одна рука тянется вверх, чтобы взять его за плечо.
— Иида только что получил медицинское заключение, — говорит Тодороки. Изуку моргает и смотрит на них.
— Возможно, моя левая рука повреждена навсегда, — говорит Иида, положив руку на гипс. — Они не могут сказать наверняка, пока не снимут гипс, но они подозревают, что моя подвижность будет ограничена, а сила не вернется полностью, — он сжимает челюсть, и Изуку видит, как из-за этого на его висках вздуваются вены.
— Мне так жаль, Иида, — вздыхает Изуку, и он чувствует себя виноватым, очень виноватым за то, что не перезагрузился снова, за то, что не вернулся назад, пока никто из его друзей не пострадал.
«Никто не должен быть ранен, кроме меня».
— Все в порядке, — говорит Иида, поднимая на него глаза и слегка улыбаясь. — Это… полностью моя собственная вина. Это случилось потому, что я сошел с геройского пути, — он вздыхает, глядя в пол. — Я собираюсь жить с этим как с напоминанием о том, что нужно оставаться верным себе.
— Иида… — говорит Изуку, в горле встаёт ком, и он не может сказать что-нибудь ещё. Он наблюдает, как Тодороки смотрит на него, как Иида делает несколько глубоких вдохов, прежде чем, кажется, собирается с силами.
— А что насчет тебя, Мидория? — спрашивает Тодороки, наклоняясь к нему. — Как прошла встреча с детективом?
— Э-э, — пискнул Изуку. — Не очень, — говорит он, голос слегка надламывается. — Могло быть и хуже. — Тодороки слегка наклоняет голову в сторону.
— Они узнали, что ты можешь видеть будущее? — бесстрастно спрашивает он. Изуку моргает.
— Ч-что?! — он смеется, нервный смешок вырывается из его груди. — Нет, Тодороки, д-дело не в этом. — Он чувствует, как его лицо краснеет.
— Значит, какое-то дело, связанное с этим, всё-таки есть, — отвечает Тодороки.
— Что? — Изуку качает головой. — Нет, нет ничего такого!
— Ты сказал «дело не в этом», значит, это что-то другое, так? — Тодороки задумчиво кивает. — Ты можешь отрицать это сколько угодно, но я знаю, что ты можешь видеть будущее. Иида не писал тебе, значит, ты получил информацию не от него.
— Т-ты это помнишь?.. — моргает Изуку. Тодороки моргает в ответ.
— Конечно, — лёгкая улыбка ползет по губам Тодороки. — Я бы этого не забыл.
— Конечно, — повторяет Изуку, нервно смеясь. Он смотрит на Ииду, и когда видит повеселевшую улыбку на лице своего друга, то думает, что может быть и хорошо, что Тодороки подозревает его.
***
Когда после стажировки снова начинаются занятия, Изуку не уверен, чего он ожидает. Он не знает, что именно Мируко рассказала Айзаве, но, судя по тому, как Айзава сразу же уставился на Изуку, войдя в класс, это, вероятно, что-то не очень хорошее.
— Мидория, — говорит Айзава, голос не выдает никаких эмоций. — Останься после уроков. Я хочу поговорить с тобой кое о чем. — Он наблюдает за тем, как Изуку нерешительно кивает. Айзава поворачивается к доске и пишет что-то о завершении стажировки. Однако Изуку не может слушать, потому что его руки дрожат, а сердце бьется слишком быстро, чтобы он мог обращать на это внимание. Он хотел бы, чтобы Мируко рассказала ему больше подробностей, но, когда он написал ей сообщение, спросив про это, она просто заверила его, что у него не будет проблем.
Конечно, это было мило и трогательно, но Изуку не думает, что Мируко знает его настолько хорошо. Айзава не прощает таких вещей. Изуку слышал, как Айзава говорил это сам, а если и не слышал, то знал от старшеклассников. Если Айзава чего и не терпит, так это самопожертвования и рискованного поведения. Изуку уверен, что выяснение полицией и героиней номер семь его желания причинить себе вред считается за рискованное поведение.
Итак, Изуку просиживает классный час, рисуя в своей тетради Цукаучи и Мируко. Это не самые
лучшие рисунки, конечно, но это занятие отвлекает его достаточно, чтобы он не думал, что у него будет паническая атака, так что этого хватает. Изуку знает, что Тодороки замечает, что он делает, но Изуку игнорирует явный взгляд своего друга. Он поговорит с ним после того, как закончит психовать из-за истории с Айзавой. Если его не исключат, конечно.
Однако все закончилось слишком быстро, и Изуку не успевает заметить звонка, как все его друзья встают, закидывают рюкзаки на плечи и выходят из класса. Изуку нервно сглатывает, собирая свои записи. Его не слушаются руки, когда он засовывает тетрадь в рюкзак. Урарака бросает на него сочувственный взгляд.
— Увидимся позже, Деку, — говорит она, машет рукой и улыбается. Изуку машет в ответ, но его улыбка выходит больше похожей на гримасу. Она и Цу вместе выходят из класса, оставляя Изуку одного в классе с Айзавой. Он стоит за учительским столом, но когда Урарака и Цу выходят из дверного проема, он встает и закрывает дверь, вздыхая и оборачиваясь, чтобы посмотреть на Изуку.
— Мидория, — говорит он, подходя к тому месту, где тот сидит. — Я напишу тебе записку на следующий урок, так что не волнуйся об опоздании. — Он садится на место рядом с Изуку, и Изуку почти хочет рассмеяться, потому что он беспокоится не об этом.
— Х-хорошо, — говорит он дрожащим голосом. Айзава встречает его взгляд.
— Я уверен, что ты понимаешь, о чем будет разговор, — говорит он. — Я не собираюсь ходить вокруг да около. В своем отчете о твоей стажировке Мируко почти исключительно хвалила твою работу, — говорит он, не разрывая зрительного контакта. Изуку кажется, что его взгляд поледенел. — Однако она к тому же выразила некоторую озабоченность по поводу тебя.
Изуку сглатывает. У него спирает горло, и он благодарен, что Айзава продолжает говорить, потому что он знает, что сейчас не смог бы ничего сказать без слез.
— Она сообщила мне, что ты тренировался по ночам даже после долгого дня и что ты пропускал завтраки. — Он почесывает шрам под глазом, и Изуку задается вопросом, не делает ли он это подсознательно. — Она также сообщила мне, что в прошлом ты, по-видимому, думал о том, чтобы причинить себе боль. Это правда?
Изуку кивает, его голова покачивается вверх-вниз. Айзава не выглядит обеспокоенным, но он медленно и глубоко вздыхает.
— Мидория. Я хочу, чтобы ты понял, что забота о себе
невероятно важна, если ты собираешься стать героем. Это включает в себя как физические аспекты, такие как здоровый сон и питание, так и психическое здоровье. — Изуку отводит взгляд, и Айзава вздыхает. — Мидория…
— М-мне жаль, — пробормотал Изуку, в его голосе был слышен сдерживаемый плач. — Этого больше не повторится, — говорит он, зажмуривая глаза, чтобы не дать слезам вылиться наружу. — Пожалуйста, не исключайте меня. — Изуку ждёт, напряженно сидя, несколько мгновений. Кажется, что прошла вечность, но Изуку слышит, что шорох ткани и выдох звучит ближе. Он чувствует руку Айзавы на своем плече.
— Я не исключаю тебя, — говорит Айзава. Изуку открывает глаза, видит, что учитель приседает перед ним с серьёзным лицом. — Я попрошу тебя получше заботиться о себе, но у тебя нет из-за этого проблем. Ты понял?
— У-у меня нет проблем, — повторяет Изуку, резко вдыхая через нос, чтобы втянуть сопли, которые грозят потечь.
— У тебя нет проблем, — повторяет Айзава, сжимая его плечо. — Считай это частью своего обучения. Я хочу, чтобы ты старался спать
не менее шести часов каждую ночь. По возможности больше. И ты должен есть три раза в день, даже если ты занят, — он делает небольшую паузу, и Изуку кивает. — Кроме того, я бы хотел, чтобы ты подумал о том, чтобы поговорить с кем-нибудь. Это не обязательно должен быть я, но любой из учителей будет рад, а Гончий — наш социальный педагог. Я могу помочь организовать встречу с ним или даже с Исцеляющей Девочкой, если тебе так комфортнее.
— Я подумаю, — кивает Изуку, хотя не собирается никому об этом рассказывать. Никому не нужно знать. Никто не поймет — это часть его причуды, вероятно.
«Это часть его секрета. Изуку не может рассказать им об этом. Они не поймут. Без контекста. Я не причиняю себе вреда; я просто… тренируюсь. Тренируюсь для перезагрузок».
— Хорошо, — говорит Айзава. — Ты можешь поговорить со мной в любое время и о чем угодно. У тебя не будет неприятностей, если ты поговоришь со мной о своем психическом здоровье, — говорит он, сжимая плечо Изуку, вставая с корточек. Он убирает руку от Изуку и засовывает ее в карман. — Понял?
— Понял, — повторяя, кивает он, всё ещё дрожа. На лице Айзавы появляется слабый намёк на улыбку.
— Теперь можешь идти на английский, — говорит Айзава, передавая Изуку листок бумаги из кармана. — Мик пропустит тебя с этим. — Изуку берет бумажку и кивает, глядя на нее.
Он чувствует себя виноватым, выходя из класса, но он знает, что у него нет выбора. Он не может позволить никому узнать о ситуации больше, чем они уже знают.
«Если люди узнают об этой причуде, думает он, я буду в опасности. Мои друзья тоже будут в опасности, потому что у меня не будет такого элемента неожиданности. Гражданские будут в опасности».
Изуку может умереть столько раз, сколько потребуется, если это избавит других от боли. Он может вонзить нож в свою руку столько раз, сколько потребуется, чтобы с ним все было в порядке. Он может солгать стольким людям, скольким потребуется, чтобы сохранить это в тайне. В конце концов, он выживет.
