***
Обратный путь домой не занимает много времени — или, по крайней мере, так кажется Крису, всю дорогу не выпускающему разговор с Клаасом из головы. Он даже ругает себя за то, что снова всё запутал, не внёс ясность раньше, но ему всё равно кажется плохой идеей отступать от изначального плана. Он обязательно поговорит с Герритом, просто… чуть позже. На последнем светофоре Крис смотрит на часы — уже вполне время обеда — и нажимает на кнопку на беспроводной гарнитуре, чтобы попросить Сири набрать номер Геррита. Гудки. Геррит, наверное, надел наушники и так сильно увлёкся, что не видит и не слышит ничего вокруг. Крис всего лишь хотел спросить, хочет ли он чего-нибудь особенного к чаю. И, ограничившись булочками в небольшом магазине возле дома, Крис поднимается на второй этаж. Поворачивающийся в замочной скважине ключ скрипит на удивление высоко и тревожно. Словно что-то не так. — Моё Высочество дома! — кричит Крис достаточно громко, чтобы слышно было даже в студии. Тишина в ответ. — Надо бы тебе слуховой аппарат прикупить, честное слово… Он разувается и проходит мимо гостиной и ванной, в которых никого не обнаруживает, затем — мимо спален. Дверь в комнату Геррита распахнута, а на кровати и по полу в беспорядке разбросаны вещи, словно бы здесь побывал грабитель. «Нет, — Крис тут же отбрасывает эту мысль, — охрана бы явно не пропустила никого подозрительного». Но тут его взгляд падает на открытое окно и шторы, слегка колышущиеся от влетающего ветерка. На третий этаж вполне реально залезть, но только не посреди дня, когда всё на виду. И Крис поднимается по лестнице. Звук шагов в тапочках едва ли не отдаётся эхом от стен, хотя раньше совсем не был заметен. Возможно, до этого он просто не обращал на него внимания, но всё же странное ощущение, будто квартира пуста, не покидает его. Крис успокаивает себя тем, что в последнее время он и без того заделался паникёром. Геррит должен сидеть и ждать его в студии. Быстро шагая в конец коридора, где и находится дверь в неё, Крис чувствует учащающееся сердцебиение. Когда он заглядывает в абсолютно пустую студию с разложенными по столу нотными листами, сердце наоборот пропускает удар. — Геррит? — тихо спрашивает он, чувствуя, как начинает кружиться голова. — Надо позвонить ему… «Спокойно, — говорит Крис себе, слушая всё те же долгие гудки, — я не заходил в свою и остальные спальни. Он может быть там. Спит или сидит в наушниках и не слышит». Первая гостевая пуста. Другая — тоже, как и его собственная. На тумбочке в коридоре лежит телефон с горящей на экране надписью: «HCM». — Чёрт побери! Удары сердца тяжелее двойных ударов в бочку. Мысли, догадки скачут, словно блохи на бездомной собаке. Крис кладёт телефон рядом с телефоном Геррита и, оперевшись лопатками на стену, трёт пальцами глаза. Звук быстрого поворота ключа в замке - тяжелая дверь распахивается. На пороге стоит его пропавший мальчик, и Крис, подняв голову, теряет дар речи: под расстегнутой кожаной косухой плотная белая майка, выгодно подчеркивающая широкую грудь. Эта чертова обтягивающая майка заправлена в светло-голубые рваные джинсы (Крис непроизвольно сглатывает, задерживаясь взглядом на длинных стройных ногах и трогательных коленках, маячащих в разрезах — а он-то, дурак, ещё спорил в магазине, когда Геррит вцепился в этот предмет одежды мертвой хваткой). На шее болтается несколько серебряных цепочек разной длины и пара кулонов на кожаных шнурках, тоже купленных в молле. В шлевках джинсов — широкий кожаный ремень с массивной пряжкой и цепью, крупные звенья которой лежат на бедре. Распущенные черные волосы падают на лицо, когда Геррит наклоняется, чтобы развязать шнурки. — О, ты уже дома, — Геррит выпрямляется, пятернёй нетерпеливо зачесывает мешающие растрепанные волосы назад и моргает подведёнными глазами, нога об ногу снимая красные конверсы. — Как раз вовремя. Я тут про фотки вспомнил и… эй, что-то не так? Крис шумно выдыхает и недовольно поджимает губы, делая взгляд серьёзным. — Где ты был? — Так я и говорю! Вспомнил, что нужны были фотки для сайта, решил съездить в фотоателье… — он достаёт из кармана несколько фотографий в прозрачной обложке. — Смотри. Хорошо же получились, да? Крис, не молчи. Когда он кладёт руку на его плечо, Крис её сбрасывает. — На кой хрен тебе телефон, скажи пожалуйста?! Почему я не могу тебе дозвониться, когда тебя нет дома и я не знаю, где ты?! Меня чуть инфаркт не хватил, когда я тебя здесь не нашёл! В комнате ещё такой бардак, как будто… — он резко замолкает, когда ловит выражение полного непонимания на лице Геррита и слышит самого себя. — И что это за эйч-си-эм? Я звонил тебе, и заметил на экране… — Да так, неважно, — Геррит выглядит немного расстроенным. — Забудь. Прости, что заставил переживать, впредь не буду оставлять телефон дома. Просто мне так давно никто не звонит, что я отвык таскать его с собой. Бардак сейчас уберу. Крис мысленно даёт себе по лбу. Вспышка злости отступает так же стремительно, как появилась. Наружу рвутся сотни извинений, но сомкнутая челюсть словно окаменела. Он мотает головой и несёт купленные булочки на кухню.***
На часах два тридцать. Крис ещё раз заглядывает в духовку и поворачивает ручку. Врач говорил Герриту есть побольше рыбы, и на обед Крис решил приготовить лосося. Остается только позвать Геррита на кухню, но после сцены в прихожей его мучает совесть, и он не может просто зайти в комнату Геррита со словами «пойдём кушать». Если он не извинится за свой крик и испорченное настроение, это будет верхом эгоизма с его стороны. Крис ещё раз проверяет, выключена ли плита, и спускается по лестнице. Перед дверью спальни Геррита он замирает, быстро раздумывая, что сказать, но понимает, что Геррит должен был слышать шаги и поэтому сразу стучится и входит. — Ты… не занят? Я просто хотел сказать… — Иди сюда, — перебивает его Геррит, сидящий за ноутбуком с задумчивым видом. Крис встает за его спиной, чтобы видеть экран. Там открыта галерея фотографий. — Смотри, тебе какая больше нравится? Фотографий около десяти штук — цветные и чёрно-белые. Геррит в профиль и анфас, где-то улыбается, где-то смотрит в камеру с серьёзным видом. На одной из фотографий он стоит в расслабленной позе, прислонившись к кирпичной стене, скрестив длинные ноги и закинув куртку за плечо, и лукаво смотрит в камеру. Крису кажется, что этот взгляд и лукавая улыбка предназначены именно ему. Но его внимание притягивает другая фотография. На ней Геррит вполоборота сидит на подоконнике открытого окна, прислонившись спиной к раме. Задумчивый взгляд устремлен на улицу, губы слегка приоткрыты. Одной ногой он упирается в пол, второй, видимо, покачивал во время съёмки. Руки скрещены на груди. Задний фон размыт — там какой-то городской пейзаж — стена дома, окна. Фотография цветная, но из-за выбранного ракурса, а также игры света и теней выглядит практически чёрно-белой. Рассеянный свет с улицы делает черты лица более мягкими и нежными. Фотография очень атмосферная. В стиле рокеров и Нью-Йорка 80-х. Не хватает только гитары, прислоненной у ног. Крис наклоняется и увеличивает кадр. — Эта. — Да, мне она тоже нравится. — Отлично, можем хоть сегодня повесить на сайт. — Я бы подождал, — возражает Геррит, — до операции. А то мало ли, может, сразу с чёрной ленточкой вешать придется… На несколько мгновений воцаряется тишина. Крис, цокая языком, отвешивает ему лёгкий подзатыльник. — Эй! Ты чего дерёшься? Больно же! «А вот и неправда», — думает Крис про себя, но вслух говорит: — Потому что ты дурак, Геррит, и шутки у тебя дурацкие! Тот смеётся, потирая затылок, и закрывает фото. — Ты просто воспринимаешь всё слишком близко к сердцу. Так что ты хотел-то? Крис складывает руки на груди и отходит назад, чтобы упереться бедром в подоконник. Выдавить из себя то, что нужно, даётся с трудом. Геррит выглядит таким весёлым, как будто ничего не было. Это, конечно, не значит, что он всё забыл. — Мне… жаль, что я так… накинулся на тебя, когда ты пришёл. Извини. Геррит поворачивается к нему лицом и улыбается — совсем наивно и по-доброму. — Всё нормально, я уже не злюсь. Я даже начинаю привыкать, что ты такой. Переживаешь за меня больше, чем я сам, накручиваешь у себя там в голове. В конце концов, Крис, ты — это ты, и я тебя… я очень ценю твою заботу. Ни у кого больше не было и не будет такого друга, каким являешься ты для меня. Так что я не могу обижаться слишком долго. Когда он это говорит, что-то загорается в груди Криса, как спокойное, но всё-таки жаркое пламя. Он умиляется от того, как оговаривается Геррит, видимо, чуть не выдав себя — и самая милая часть в этом, что Геррит думает, что он сам ещё не догадался. — И всё-таки, — Крис вспоминает одну маленькую деталь, — что значит эйч-си-эм? — Я совсем недавно подписал тебя так. Ну, после всех этих шуток, ты знаешь… His Cutest Majesty. Крис смеётся, качая головой.***
8 дней до…
— Сейчас нужно будет съездить в больницу. Геррит отрывает задумчивый взгляд от чашки с зелёным чаем. — В смысле, и мне? Зачем? Крис болтает чайной ложкой в большой кружке кофе, звеня ею о стенки, и мычит, думая, как бы аккуратнее донести до Геррита причину. — Нужно подписать некоторые бумаги. Чистая формальность, знаешь. — А что именно? Крис вздыхает и пытается говорить непринуждённо. — Ты просто должен дать согласие, чтобы я был твоим представителем. — Представителем? — переспрашивает Геррит, округляя глаза. — Можно подробнее? Действительно, не собирался же он заставить Геррита подписать согласие просто так, без объяснений. Он уже не маленький, о чём недавно Крису напомнил Бо. Он понимает всё и даже больше. Его не получится уберечь от мыслей о том, что что-то может пойти не так. — На случай непредвиденных ситуаций, — Крис повторяет слова бухгалтера, которые сам слышал вчера. — Обычно это родители. — Вот как… — Геррит кивает и делает пару глотков чая. — Хорошо. Лучше это будешь ты, чем они. — Он допивает чай, отставляет чашку и встаёт из-за стола. — Спасибо за завтрак, пойду собираться. Убирая посуду, Крис думает о том, что Геррит, в отличие от него, не запнулся на той самой фразе. О том, что Геррит был прав: Крис переживает за него больше, чем он сам за себя… и боится потерять Геррита сильнее, чем сам Геррит боится умереть. День выдаётся дождливым. По дороге в больницу они оба молчат, думая каждый о своём. Геррит смотрит в окно, Крис — на него, причём едва ли не чаще, нежели в лобовое стекло. Машины в пробке совсем не едут и на двадцатиминутный путь уходит больше полутора часов. Они двигаются едва ли по сантиметру в минуту, всё так же залипая. Криса мучает желание поцеловать Геррита, которое игнорировать уже невозможно, и он ограничивается тем, что кладёт руку на его колено. Геррит смотрит сначала на руку, затем — в лицо, и уголок его рта едва заметно вздрагивает и приподнимается. В его взгляде читается ровно тоже самое, что чувствует Крис. Он вглядывается в дымчато-серую радужку, и это действует на него подобно гипнозу. Проснуться заставляет просигналившая сзади машина. Геррит с напускным равнодушием отводит взгляд обратно в стекло, а Крис возвращает руку на рычаг коробки передач. Ещё квартал, и они выруливают на парковку.***
Двери лифта плавно закрываются. Сейчас до первого этажа, затем — в машину и домой. Проклиная бюрократию родной страны, Крис вслушивается в фантомные ощущения — они говорят, что Геррит успел устать за то время, которое они провели, перебирая бумаги и обсуждая возникшие вопросы с бухгалтером. Крис чувствует прикосновение Геррита к своим пальцам. Подняв глаза, он замечает, что тот уже какое-то время смотрит на него. Геррит берёт его руку в свою, подносит к лицу и подходит вплотную. Касается губами тыльной стороны ладони Криса, затем проводит носом по его щеке и останавливается в нескольких миллиметрах от его губ. — Ты просил меня подождать. — Да. Крис почти теряет способность дышать и не может пошевелить ничем, кроме губ. Геррит смотрит на него пронзительно и решительно, совсем не так равнодушно, как в машине по дороге сюда. — Я только что подписал соглашение, что ты будешь моим представителем, если я останусь инвалидом или умру. Сколько я ещё должен ждать? Крис вдыхает, чтобы ответить, но не может выдавить из себя ни слова оправдания, которые крутятся в его голове прямо сейчас. Он быстро переводит взгляд с правого глаза Геррита на левый и обратно. — Мне нужно понимать, Крис. Ты так волнуешься за меня и тянешься ко мне, чтобы отстраниться или проигнорировать, когда я тянусь в ответ. Скажи хотя бы, чего ты ждёшь, и я постараюсь ускорить это событие, потому что я, в отличие от тебя, ждать больше не могу. У меня просто нет на это времени. И, когда у Криса уже дрожит челюсть от желания припасть к его губам, двери лифта разъезжаются на первом этаже. Он оглядывается на людей, ожидающих, пока они с Герритом выйдут и едва сдерживает рвущийся из груди досадливый рык. — Я подумаю над этим, — бросает Крис вслед покинувшему лифт первым Герриту. В машине тот странно смотрит на него, но разговор не продолжает, хотя Крис и понимает, что Геррит имел ввиду под действовать, а не думать. Они молчат до самого дома.***
Геррит снимает ветровку и встряхивает успевшими промокнуть за пять секунд под дождём волосами. Он не хочет провести, возможно, последние несколько дней в раздражённом состоянии, он очень старался держать себя в руках даже в тот момент, когда Крис начал на него кричать. Но один только момент, когда Крис стоял и хлопал ресницами, глядя на него в сантиметровой доступности, просто вывел его из себя. Он не знает, чего ждал — лифт-то уже открылся — но его продолжает бесить это бездействие. Крис, когда они подписывали бумаги, выглядел так, будто уже хоть завтра готов начать скорбеть из-за «непредвиденного случая», будто этот случай уже произошёл. У Геррита же подписание документов наоборот только усилило стремление успеть ещё хоть что-то. Ехидный голосок в голове вспоминает дурацкую поговорку про гору и Магомета. И прежде чем отбросить его, Геррит решает с ним согласиться — он и правда успеет кое-что сделать. Он выяснит, скрывает ли от него Крис нечто очень важное. Только как? Разлить на себя кипящую воду и посмотреть на лицо Криса? Это бы выглядело совершенно по-идиотски, к тому же, ожоги бы долго болели. Размахнуться и дать ему пощёчину — вроде, чего тормозишь? — у Геррита бы просто рука не поднялась. Это что-то должно быть настолько незаметным, чтобы Крис не догадался, что он пытается выяснить. Когда Крис напоминает об обеде и таблетках, Геррит машинально соглашается, продолжая думать о своём и почти его не слушая. Он решает, что больно нужно сделать именно Крису, чтобы сразу всё понять, но не переборщить, чтобы самому себя не выдать. …но нужная догадка приходит к нему только на утро следующего дня.