Ноябрь встретил Фрэнка тёмными, густыми тучами. Да и в целом накрапывающим дождем, от которого все в школе морщились, прячась за капюшонами толстовок и накинутыми куртками. Неприятная погода, Айеро тоже не нравилось. Он предпочёл даже не курить особо, потому как иначе пришлось бы мокнуть на улице — следовательно, можно было заболеть, а перед выступлением это худшее, что могло произойти с ним. Да и дождем нормальным это не назвать: слишком мелко, чтобы достать зонт, и слишком неприятно, чтоб не прятаться от капель.
Уэй утром предложил подвезти, и подросток не стал отказываться. В машине было привычно — место Фрэнка уже априори за Майки, у окна, — тем более, что вёл машину Джи довольно неплохо. Кстати, о Джерарде. В компании брата он вёл себя как обычно, немного нагло, но никак не смущенно. Само собой Айеро ещё раз поблагодарил за подарки, но былого смущения на лице старшекласснике не было. Видимо, младший брат был дополнительным щитом Уэя от неуверенности и стеснения. Они доехали быстро, особо не задерживаясь на светофорах. Фрэнк потихоньку начинал привыкать к тому, что его довозили до школы и обратно — Джерард вроде как делал все возможное, чтоб парень действительно привыкал к постоянному общению. Уоки-токи, разговоры на обрыве, празднование дня рождения — Фрэнк и вправду привязывался к вокалисту, понимая, что теперь избегать людей в своей комнате ему точно не захочется.
В школе было уныло: тест по биологии, немного скучных разговоров от мистера Доннована об английской литературе и что-то там ещё, Айеро не запомнил. Единственным запоминающимся событием была встреча с ребятами в кафетерии, где Рэй чуть уронил поднос, случайно заговорившись с Майки о комиксах. Обедать впятером — к ним даже присоединился Брайар, зевая за столом— было действительно круто. Больше не хотелось укрываться от окружающего мира наушниками — теперь Фрэнк с радостью разговаривал с парнями о предстоящем выступлении. Ну, и с Майки переговаривался о будущей лабораторной по химии.
Джерард сказал, что им нужно больше репетировать, поэтому необходимо встречаться у Торо в гараже почаще: теперь подростку придётся проводить все время после школы за гитарой, но не сказать, что это разочаровало его. Они договорились собраться после занятий сегодня, передохнуть час-два, а потом встретиться у Рэя. Айеро ещё успевал поесть дома и скинуть рюкзак.
Даже прихожей пахло чем-то вкусненьким: мама недавно выпросила выходной, они говорили об этом вчера за праздничным столом. В последнее время её смена оканчивалась все позже, признаться честно, гитарист даже начинал немного беспокоиться, ведь так и до переутомления недалеко. Хотя мама навряд ли бы сказала о своём ухудшающемся состоянии, скорее уж загрузила себя работой ещё больше. Женщина приготовила обед, и Фрэнк чертовски был рад, что ему не придётся самому изворачиваться и готовить вечером на двоих.
Парень снял куртку, проходя внутрь зала, как вдруг услышал весьма обеспокоенный,
строгий голос мамы с кухни:
— Я обязательно с ним поговорю, не беспокойтесь. Мы проведём воспитательную беседу.
Это был тот самый голос, когда его собирались ругать — тот самый тон, когда отчитывали за что-то. Внутри нарастало беспокойство, паника клокотала где-то на уровне желудка. Мама давно уже с ним не разговаривала таким тоном, ведь все их конфликты решались обыкновенным разговором. Что же он такого натворил, что кто-то позвонил его родителям. Директор? Учитель? Полиция или кто? Кто, черт возьми?! За последний месяц он и вправду наделал много чего, причин отчитывать у него было предостаточно. Например, их кто-то мог спалить в клубе. Или же его кто-то видел с сигаретой и алкоголем. Блядь, да причин дохуя!
— Фрэнк, иди сюда, — подросток сглотнул, — я знаю, что ты пришёл из школы, даже не думай сбегать к себе в комнату.
У него даже нет путей отступления. Фрэнк поплёлся на кухню, кусая щеку с внутренней стороны.
— Ты что-то хотела? — спросил парень, стараясь выглядеть как можно менее подозрительно. Будто бы он не знал, за что ему может прилететь сейчас.
— Я ничего не хотела, а вот директор, — она взмахнула ладонью с телефонной трубкой, — хотел бы, чтобы я провела с тобой воспитательную беседу. С каких пор ты начал задирать ребят?
— Что?
Ладно, теперь он действительно понятия не имел, о чем шла речь.
— Мне сказали, ты издеваешься над учениками. Занимаешься травлей и, — женщина неоднозначно сделала паузу, громко вдыхая воздух, — пристаешь к парням.
— Что? — повторил Фрэнк, уже недоумевающе хмурясь от услышанного.
Когда это он занимался травлей обучающихся? Фрэнк, блин, и мухи не обидит, он маленький и ни черта не пригодный для драк, о чём вообще могла идти речь? Кого это он задирал, блядь?!
— Я никогда ничего такого не делал, это ложь.
— Разве директор может врать?
— Но это не правда, мам!
— Ты затеял драку, — приподняла бровь женщина, смотря с упреком.
— Когда? — он вскрикнул, не понимая, в чем он был виноват. — О, черт.
И до него дошло, кто мог нажаловаться директору. Наверняка это были родители Джейсона, а тот ещё и приукрасил всё это, чтобы Айеро влетело. Он и вправду затеял тогда драку, но ведь Фрэнк защищал Джи, когда на него напали! Уэя бы отпиздили, если гитарист не прибежал вовремя и не уебал придурку Джейсону!
— Мам, я защищал Джерарда, клянусь! — затараторил Фрэнк. — Он был один, а их много…
— Их было много?! — воскликнула мама, хмурясь. — Как это понимать, Фрэнк?
— Да не в этом дело, иначе Джерарда бы…
Женщина вновь перебила его, смотря на сына самым строгим из всех своих взглядов. Возражать становилось опасно. Подросток сглотнул, отводя взгляд в сторону.
— И твоя дружба с Джерардом тоже вызывает вопросы, молодой человек! Он плохо на тебя влияет.
— Он тут не причём!
Фрэнк чувствовал, как переходил на крик, пытаясь доказать матери, насколько сильно она не права. С какого перепугу теперь в эту всю путаницу втягивали Уэя?! Он был непричастен! Почему мама ему не верила? Айеро переполняли чувства: парень хотел кричать и крушить все, потому что затронули единственного человека, принёсшего в его жизнь столько счастья и радости. Джи научил его верить в себя, впустил в свой коллектив, черт, благодаря нему у Фрэнка сейчас столько замечательных друзей, за каждого он готов встать горой! Наконец-то он чувствовал себя по-настоящему окружённым людьми, которым не наплевать на него!
— Знаешь, я понимаю ещё драки, но приставать к парням… мы
не таким воспитывали тебя.
Внутри что-то начинало бурлить, снося внутренний фильтр к чертям. Какая разница, как и что доносить, если его сейчас не понимали? С какого перепугу мать вообще верила кому-то там, а не ему?! И вообще, к чему это все вело? Что значит «воспитывали не таким»? А каким тогда?! Голос мамы стал звучать более пренебрежительно и это злило ещё больше Айеро.
До этого Фрэнк особо не рисковал действительно ругаться с мамой, ну, то есть,
по-настоящему ругаться. Не было таких особых поводов. Он знал, что родители делали для него все, что было в их силах, и парень правда ценил это. Ведь у того же Джерарда мама вела себя очень странно по отношению к старшему сыну, принижала его в глазах младшего, да и в целом Фрэнк не считал, что миссис Уэй была более чем некомпетентна после всего того, что он узнал от вокалиста. Ей было все равно на то, что её сына запросто могли избить — ей было… просто плевать? Фрэнку жаловаться нечего, вот правда. По сравнению с ними у Айеро было какое-никакое взаимопонимание и уважение. Хотя сейчас уже гитарист в этом начинал сомневаться.
— А даже если и так? — выдохнул парень. Мать шокировано смотрела на него, теперь удивляться пришёл её черёд.
— Что?
— Что, если мне нравятся парни? Что в этом такого? — продолжал наступать гитарист, повышая голос.
— Фрэнк, я не думала, что тебе нравятся мальчики. Это
ненормально.
«Ненормально». Он и не думал, что мама придерживалась таких узких взглядов на мир. Блядь. Сердце бухнуло в пятки от таких слов. Его мать считала его ненормальным?
Иногда парень и сам в своей голове натыкался на такие мысли. Это было неприятно: ощущать себя не таким, как окружающие. Они могли спокойно смеяться в незнакомой компании, они не прятались от всех за шторами окон своей спальни. Они были обычными подростками, которые не задумывались, почему так получается. Почему у Фрэнка нет партнера уже долгое время и он вечно влюблялся невзаимно? Почему не был уверен в себе? Почему до встречи с Джи ему было страшно даже просто высказывать своё мнение сверстникам? Почему он правда так много и часто думал об этом, предпочитая прикрываться чёлкой и линзами очков? Потому что страшно, черт возьми. Он был трусом, непримечательным парнем, у которого и своей точки зрения нет. Был — теперь он знал своё место: оно было в группе, по правую руку от Джерарда. Рядом с Майки; рядом с Бобом и Рэем. Теперь у него есть опора и поддержка, а не только дотошные вопросы о будущем за ужином. И он был счастлив.
И разве любить кого-то не нормально? Какая, блядь, вообще разница, член ты хочешь в заднице или третий размер груди в ладони? Кого это вообще должно ебать?
— Это не имеет никакого з-значения, черт, мам, ты серьезно? — голос дрогнул, и Фрэнк готов был поклясться, в глазах мамы он увидел разочарование. Она была права, хотя и сомневалась в своём предположении.
— Меньше всего хочется от директора узнавать, что твой сын — гей, Фрэнк.
Сердце ухнуло второй раз за ссору, и гитарист отчётливо почувствовал, как у него начинало щипать глаза от обиды. Он не заслуживал этого всего, да и никто не заслуживал!
— Мы продолжим этот разговор потом, тебе ясно? Сегодня ты наказан.
— Но у нас репетиция! — голос продолжал дрожать, однако парень из всех сил держал себя, чтобы позорно не заплакать перед матерью. Этого ещё не хватало.
— Ты остаёшься дома, Франклин Энтони Айеро. Звони своим друзьям и говори, что всё отменяется.
— Мама! — крикнул гитарист от бессилия, уже не понимая, какие ещё аргументы привести этой женщине, чтобы ему поверили. Пропускать репетиции было бы последним делом, что стал бы делать Фрэнк перед выступлением.
— Хочешь остаться дома на всю неделю?
Выбора у него не было от слова «совсем». Никто бы ему и не дал право голоса в такой ситуации, он был наказан. Наказан. Впервые, блядь, за несколько лет наказан домашним арестом. Раньше у него могли отобрать плеер или ещё чего, но сейчас — когда ему действительно нужно на улицу, к Торо! — он ограничен четырьмя стенами.
Мама нависала над ним, поджимая губы от недовольства. От сжатых от злости зубов подросток уже чувствовал боль в челюсти, но все равно подошёл к телефону, набирая номер Уэев. Он как-то созванивался с Майки в прошлом году, они делали вместе какой-то проект, и им тогда срочно нужно было обсудить какие-то нюансы. Номер телефона Уэев сохранился в телефонной книге дома; мама следила, чтобы Фрэнк набирал нужные цифры. Гудки отдавались сердцебиением в горле. Обидно до чертиков.
Он так подводил ребят, вляпываясь в эту всю историю.
— Да? — послышался голос Джерарда в трубке. Старшеклассник звучал довольно бодро.
— Привет, Д-джерард, — слёзы наворачивались от того, насколько же он проебался.
— Эм… Фрэнки, это ты? Всё хорошо?
— Да, — торопливо произнёс Айеро, искоса глядя на мать. Лучше бы он драил дом весь месяц, чем пропускал репетиции! — Я не приду на репетицию сегодня.
— Почему? — Уэй не звучал злобно, напротив, очень взволнованно. — Что-то случилось?
— Появились очень срочные дела. Извините.
— Совсем не получится?
— Совсем.
— Ну, ладно, — голос Джерарда был расстроенным, но докапываться старшеклассник не стал. Они попрощались, и Фрэнк положил трубку.
Он остался в тишине вдвоём с мамой. Гитарист все ещё пытался сдержать слёзы и рвущуюся наружу обиду. Он сглотнул, громко вздыхая.
Это было несправедливо —
всё было так несправедливо! Почему он должен сидеть дома за то, что защитил своего друга? Почему ему нельзя любить того, кто заставляет его сердце биться чаще? Почему его мать называет его ненормальным из-за этого?! Мысли кашей варились в голове, бурлили и кипели, заставляя парня тяжело дышать от переполняющих чувств. Он должен быть рядом с ребятами, он нес ответственность за свои партии — и он часть группы! И это все безумно нечестно, Фрэнк обязан быть в доме Торо через час!
Но мать сказала «нет». Значит, блядь, как бы позорно это не было, Айеро будет дома весь день как минимум. Просто охуенное начало семнадцатилетия!
— Отнеси вещи наверх и садись есть, — как ни в чем не бывало она сказала такое! После всей этой тирады!
Фрэнк впервые за долгое время действительно чувствовал, что сейчас его отругали ни за что. Сдерживаться стало совсем сложно, давить спокойное лицо невозможно. Нет, блядь, он не выдержит, как так можно быстро делать вид, что ничего не произошло?!
— Хватит относиться ко мне, как к ребёнку! — выкрикнул он на эмоциях, едва сдерживая дрожь в губах.
— Ты и есть ребёнок, Фрэнк, — вдруг холодно ответила мама, и Фрэнк резко выдохнул через рот, пряча глаза за чёлкой.
Он ничего не сказал; резко развернулся и, крепче сжав лямку рюкзака, в одно мгновение вскочил наверх, к себе в комнату. Видеть мать он после такого не желал, только не после таких слов. Он не ребёнок, черт возьми! Ему исполнилось семнадцать, он вправе решать, что ему делать, самостоятельно. Все обидные слова вертелись в голове и никак не уходили, пока Айеро утыкался в подушку лицом, молча всхлипывая. Только все начало идти как надо, а реальность вновь выбила у него почву из-под ног! Подросток так долго пытался поменять свою жизнь, так старался и учил партии, чтоб в итоге никуда не пойти?!
Уоки-Токи зашумела — что-то зашуршало из динамика.
— Фрэнки? — послышался приглушённый голос Джи.
Айеро поднял красные глаза на не зашторенное окно: свет падал на стол, над которым висел рисунок Джерарда, что подарили гитаристу на день рождения. Фрэнк на листе смотрел куда-то вдаль, тоже обременённый размышлениями о происходящем. Черт. Он ведь правда не мог предать ребят!
— Ты здесь? — уже тише добавил старшеклассник.
Подросток сглотнул ком, откашливая хрипотцу от слез. Он должен звучать более менее спокойно, свой дрожащий голос раздражал сейчас Фрэнка. Парень подошёл к столу; нажав на кнопку, он ответил:
— Я здесь, Джи.
— Что произошло? Ты в порядке?
— Мы очень сильно поругались с мамой. Я сегодня под домашним арестом.
— Ого, все так серьезно?
— Да, — выдохнул устало Айеро.
Рация лежала на столе, Фрэнк сел на стул, фыркая от всего. Надоело уже это, опека его душила — подросток разглядывал рисунок, поджимая губы. Потихоньку он начинал утихомириваться; голос Уэя очень его успокаивал, словно бы Джерард был рядом прямо сейчас с ним в комнате. Хотелось… блядь, хотелось прижаться к вокалисту и просто крепко обнять, расплакавшись на плече. Фрэнк знал, что он прав, знал, что его обязательно поддержат.
— Расскажешь, из-за чего поругались?
Палец замер над кнопкой на Уоки-Токи: говорить ли? Стоило ли делиться таким по связи, а не вживую? Вживую…
А что, если сбежать?
— Фрэнки? Ты ещё тут?
— А ты сможешь приехать за мной? — внезапно спросил Айеро.
Повисла тишина; он уж подумал, что Джи ушёл или отвлёкся на что-то, как вдруг вновь из рации донёсся голос:
— Смогу.
— Тогда забери меня на перекрёстке через минут тридцать. Поедем репетировать.
Больше Фрэнк не намеревался идти на поводу у матери.
***
— Ого, я думал, Фрэнк уже не придёт.
— Хороший мальчик стал бунтарем, — усмехнулся Джи на слова Боба.
Айеро сбежал, но все продумал: до этого он никогда ничего подобного не делал, но это извечное волнение позволило позаботиться обо всем заранее. Он закрыл дверь на ключ, повесив на другую ее сторону самодельный — ещё со времён начала его тинейджерской жизни — знак о том, что на общение он не настроен. Когда он летом устраивал просмотры ужастиков, мать и вправду не трогала его, когда Фрэнк вывешивал его перед входом в комнату. Естественно, находиться внутри он не собирался, однако это обозначит, насколько сильно он обиделся. Вдобавок ко всему, мама навряд ли станет самостоятельно открывать дверь — сама ещё не отошла от ругани. Вторым этапом стал рюкзак, что подросток успел собрать с собой: все необходимые на день вещи, начиная запасной зубной щеткой и заканчивая нижним бельём. Ну, не в чехол же от гитары это все собирать! Все тетради на завтра — кто-нибудь из парней точно приютит на ночь, — плеер и наушники включительно — все в сумке с собой перевешивало тяжестью плечо Айеро сейчас. А третьим, самым важным этапом был побег. Фрэнку пиздецки повезло, что дерево с внутреннего двора было крепким, а ветки устойчивые. Впервые — серьезно, блядь, впервые! — гитарист был счастлив, что он совсем небольшого роста, а, соответственно, и веса в нем не много. Дерево и крыша выдержали, а парень запомнил, какими путями лучше спускаться из окна своего дома. Оказывается, не так уж трудно сбежать из заточения — хоть что-то хорошее.
Джи ждал его у того самого перекрёстка, а пролизнуть мимо окон, выходящих на улицу, проще простого. Они с мамой всегда держали их закрытыми под жалюзи, так что свалить было… черт, действительно легко. Главное, чтоб мать не отыскала в кладовой ключи от всех комнат: самый главный дубликат — ключ от своей спальни — Фрэнк держал в ящике стола на крайний случай. Сейчас же он лежал у гитариста на дне рюкзака.
— Давайте репетировать, — устало фыркнул Айеро, спуская тяжёлую сумку к остальным сумкам. Плечи болели от такой тяжести.
— Фрэнк, все точно нормально? — Рэй смотрел на него внимательно. Он всегда был таким заботливым. Но сейчас парню хотелось просто поиграть, чтобы выместить всё в музыке.
— Да.
— А дела? — Майки щурился, глядя на подростка прямо с дивана сквозь линзы очков.
— А дела пошли нахуй. У нас и так мало времени.
Айеро недовольно шмыгнул носом, пытаясь скрыть ещё не прошедшую обиду на мать. Такие слова нельзя просто взять и забыть.
Он почти расплакался в машине Джи, когда тот забрал подростка у обговорённого места, но все обошлось. Джерард не спрашивал у него ничего, видя и без того подавленное состояние — он просто обнял и потрепал по макушке. Этот жест правда магическим образом успокоил Фрэнка: он все ещё предпочитал пялиться в окно на пассажирском сидении, однако уже хотя бы не боролся с наворачивающимся слезами. Плакать больше не хотелось, несмотря на недавнее желание разрыдаться на плече Уэя. Теперь Айеро хотел оторваться на гитаре, прекрасно зная, что это было бы гораздо более эффективнее, чем сопли и мокрое плечо Джи.
И они начали играть, прогоняли песни одну за другой. Музыка и вправду была отдушиной Фрэнка: он забывал обо всем, что существовало вокруг, обо всех проблемах, буквально обо всем. Его окружала только музыка, звучание его инструмента, аккорды и партии, которые он теперь уже успешно отыгрывал. В таком состоянии Айеро был готов играть хоть сутками, лишь бы избавиться от боли внутри. И это помогало; он отключал мозг, пальцы и сами знали своё расположение на ладах, боль от струн совсем не чувствовалась.
Джи периодически оглядывался на парня, но тот не замечал этого; для него существовала только гитара. Ребята тоже посматривали на него, но порой по совершенно иной причине. Фрэнк любил импровизировать, и в такие моменты он совершенно забывал не только о невзгодах, но и об окончаниях партий, песен — Айеро играл временами отсебятину, хотя даже Рэй оставался вполне доволен результатом. Они как-то делали перекур, и пока все пошли курить на улицу, подросток с дрожащими от напряжения руками продолжал играть, потому что остановиться сейчас себе же дороже. Рэй удивленно наблюдал на тем, что вытворял Фрэнк в одиночестве в его гараже, и отчётливо ловил себя на мысли — Айеро вырос как гитарист, пускай и не особо об этом сам говорил. Но он чувствовал музыку совершенно на ином уровне — словно это был действительно какой-то язык, который был просто недоступен для обычных простофилей-недоучек. Торо, как раз-таки, недоучкой не являлся, поэтому крайне удивился такому уровню самоотдачи. Гитарист опирался то на мебель боком, то прижимал к себе инструмент, не прекращая играть, а то и вовсе с невероятной скоростью перебирал струны, заставляя гитару звучать по-другому. Сейчас Фрэнк пугал — и это восхищало до чертиков.
Подросток входил в транс и благополучно забывался, чтобы не вспоминать о матери, её отвратительных словах и собственном, абсолютно несвойственном ему поступке. Он сбежал из дома, пускай и не на неделю, и, может, даже не на пару суток — всего на ночь. Но Фрэнк обманывал мать, не высиживая свои положенные сутки дома. Айеро послал нахуй этот домашний арест и прочие ужасные вещи, что остались осадком на кухне. Здесь и сейчас он гитарист группы, ему положено играть не просто замечательно — великолепно, потому что на кону их будущая репутация и вроде как неплохие деньги. Свои обязанности он исправно выполнял и был чертовски рад этому.
Хуже неоправданных надежд матери могли быть только неоправданные ожидания товарищей по группе.
***
— Блядь, да как вообще можно сказать такое?! Я не понимаю! — возмущался Айеро, жмурясь. Они вышли на перекур, отыграв свои песни по кругу несколько раз. — «Ненормально», сука!
Курить на улице после такого отрыва было приятно. Теперь, когда Фрэнк выпустил наружу большую часть своих эмоций — спасибо музыке! — говорить обо всем стало значительно легче. Как минимум, он не хотел плакать.
Они стояли и мусолили их ссору уже минут двадцать, если не тридцать. Даже похуистичный, сонный Боб влился в разговор, кивая головой на больно уж яркие на мат высказывания. Брайар не был похож на представителя нетрадиционной ориентации, однако это не мешало ему поддерживать Фрэнка в своём негодовании. Майки фыркал и закатывал глаза, но свои рациональные пять копеек вставлял. Конечно, младший Уэй не особо поддержал идею сбежать, потому что «чувак, ты же не можешь вечно прятаться от неё? Ладно, ночь, а дальше?», и звучало это до жути логично. Вопрос о ночевке пока не поднимался: даже заботливый Рэй пожимал плечами, говоря, что обещать стопроцентной вероятности на разрешение от родни не мог. Боб никаких удобств не обещал; видимо, пришлось бы прятаться от родителей. Уэи ещё своего мнения не высказывали, но подросток был уверен, что уж эти братья его на улице не бросят.
— Бедный ребёнок получил травму, — флегматично фыркнул Майки, выдыхая дым в воздух. Торо немного закашлялся, отводя глаза.
— Я не ребёнок, мне в следующем году будет восемнадцать, значит, я смогу голосовать, жениться и пойти в армию, черт возьми!
— Надеюсь, не в один и тот же день.
Брайар сострил, ловя усмешку от басиста. На самом деле, шутки от ребят действительно разбавляли обстановку. Джи оперся на стену, растопырив пальцы во время затяжки, а Рэй скрестил руки на груди:
— Для твоих родителей ты всегда останешься ребёнком, Фрэнк.
— Куколка, для них непросто принять, что ты любишь не только трогать женскую грудь, но и сосать член.
Майки бросил в сторону брата странный взгляд, но никак это не прокомментировал. Фрэнк все равно не мог смириться: как бы ребята не пытались вразумить его, возвращаться сегодня домой он не был намерен. Парень достал ещё одну сигарету, нервно передергивая плечами. Он все ещё был раздражённым.
Парни ушли обратно в гараж; никто не собирался играть больше, разбредаться пока что тоже. Солнце за тучами перекатывалось ближе к горизонту, судя по сверкающему небу за крышами домов, скоро должна была начаться гроза. Айеро фыркнул себе под нос, натыкаясь на чёрную макушку рядом — Джи остался рядом, тоже доставая ещё одну сигарету. Дождавшись, пока высокий Брайар завернул за угол, Уэй произнёс:
— Ей просто нужно время, чтобы привыкнуть к этому.
— К чему? К тому, что её маленький мальчик хочет сосать горячий твёрдый член и ему это нравится?!
Айеро недовольно выдохнул дым, отфыркнувшись. Слышать такие вещи от матери было не просто неприятно — это напоминало о том, о чем он предпочитал не думать. Подросток чувствовал себя отвратительно, словно кто-то нашептывал ему, какой отвратительный и неправильный он был. Слишком неуверенный, слишком маленький — слишком незначительный и ненормальный. Слишком
не такой, как окружающие.
И даже ненормален в том, что он любил и девушек, и парней. И, может быть, даже парней всё-таки больше, чем девушек.
— К тому, что ты другой, Фрэнки. Родители хотят детей, а не подростков с их проблемами.
Это точно: мама не хотела Фрэнка и его мысли о собственной неправильности. Не хотелось ей разбираться с его вопросами об ориентации и самоидентификации. Маме плевать; у неё есть работа, есть свои проблемы, а Фрэнк его не интересует. Максимум так будущее и колледж, но никак не интересующие его ответы на множественные вопросы.
— Это неприятно, но такова жизнь.
— Не хочу я всего этого, — буркнул Айеро. — Я просто хочу, чтобы меня поняли.
— Дай ей время.
Как много времени нужно для того, чтобы понять такие, черт возьми, вещи? Как долго? Час? День? Неделя или месяц? Почему никто никогда не думает о том, как хуево в итоге будет ему? И отчего этих «почему» в голове подростка так чертовски много? Кто, сука, даст ответы на все эти вопросы?!
Но он всего лишь ребёнок, который ничего в своей жизни нихуя не понимал, верно? Ничегошеньки. Не знал и мире и его строении, о правилах и нормах; он всего лишь подросток, не понимающий своего местонахождения в этом ебанном мире. «Ты и есть ребёнок», — сказала мать тогда, обрубая все аргументы на корню. Действительно, о чем вообще мог думать Фрэнк, пытаясь вразумить маму. Знать своё место чертовски больно.
— Хочешь, мы устроим ночь ужастиков и ты останешься у нас? — спросил Джи с улыбкой. Потупив взгляд, подросток вздохнул.
— А можно?
— Тебе можно, — усмехнулся старшеклассник.
Айеро с облегчением выдохнул. Что ж, зато он проведёт эту ночь с Уэями, и точно не окажется на улице. Фрэнк понятия не имел, в чем причина, но рядом с Майки и Джи было спокойнее.
Особенно с Джи.
