***
Комната убиралась неохотно: все вещи отправились в стирку, диски передвинулись из одной кучи в другую, а коробки из-под пиццы остались под кроватью, дожидаясь возможности отправиться в мусорный бак, когда этого никто не увидит. Уокки-Токки молчала, несмотря на бесчисленные попытки услышать голос Джерарда. Мама уехала на работу в крайне плохом настроении, и Фрэнк был рад, что хуево было не только ему одному. Пускай подумает о словах подростка, пусть это поменяет её мнение. Глаза слипались и неприятно зудели, кожа на губах заканчивалась; Айеро скурил половину пачки, лениво наблюдая за соседями с раскрытого у дороги окна. В рот он ебал эту учебу, уж лучше прорепетировать с ребятами наименее исполняемые песни. Билли Корган вновь пел из динамиков проигрывателя, когда в дверь кто-то постучал. Как вчера, только без дождя и при свете заходящего солнца. Фрэнк ожидал увидеть на пороге Джерарда или даже чертового мистера Доннована, но никак не Майки Уэя с его хмурой миной. — Привет, — сказал Майки, держа рюкзак за лямку одной рукой, а другой протягивал какие-то листы гитаристу. — Привет, — гнусаво вторил Айеро, шмыгнув носом. — Это тебе от Доннована. Сегодня раздавали на уроке. — Спасибо. На самом деле, сейчас было желание выбросить это всё в мусорный бак и ни о чем не сожалеть. — Ты как? — судя по едва различимой заботе в голосе, басист разглядел опухший вид одноклассника во всей красе. — Выгляжу дерьмово, я знаю, — фыркнул с усмешкой Фрэнк, — но в целом нормально. Всё в порядке. — Ладно. — Ага. Уэй очевидно понимал, что все совершенно не в порядке — Фрэнк слишком долго плакал, что б выглядеть «нормально». Слишком сильно от него несло табаком. — Как там Джи? — Это я у тебя хотел спросить, — приподнял бровь Майкс. — Его не было в школе. Действительно, машина на дороге не Уэевская — чересчур чистая и музыка не валит из всех окон. За рулем сидела какая-то девушка и вроде как наблюдала за парнями, стараясь особо не подавать виду. Если Джерард не был в школе, значит, с большой вероятностью не был и дома. И куда он исчез? Прямо из комнаты Айеро, между прочим! — Я не знаю, — ответил гитарист, скрещивая руки на груди. Растянутые рукава толстовки свисали ниже ладоней Фрэнка, не позволяя холодному воздуху залезть под одежду. — Я проебал школу, проснулся, а рядом никого. Мать еще и под арест посадила. Майки насупился, поджал губы. Сделал какие-то выводы, но делиться ими с другом не спешил. — Понятно. Уже на обратном пути в свою комнату подросток раздосадовано фыркнул, сжимая в руке проклятые листы с эссе. Доннован снизил оценку до C с минусом, будь он проклят.***
Новый отвратительный день начался с трели будильника. Отрепетированный годами график за годы учебы Айеро перенес сносно: мама сбежала на работу под унылый завтрак сына, полупустой рюкзак подпынывал в спину по пути из автобуса в школу. Уже у входа в кафетерий гитарист успел понахватать недовольных взглядов от шайки Джейсона. Звонка от отца так и не было — не особо повод париться, Фрэнк и без этого знал, что от папы ничего не прилетит, ведь ему некогда. Тур был в разгаре, там явно не до выделываний подростка. И о чем Фрэнк вообще думал? Ведь мама тоже была права в своем отрицании. Он парень из Джерси, его же отпиздят за любую негомофобную хуйню — спасибо шайке Джейсона. То, что он избегал синяков и тумаков от спортсменов — действительно чудо, происходящее только потому, насколько эти придурки были тупые. Но рассматривая другую сторону медали, парень понимал кое-что отчетливо. Старшеклассник правда смотрел на него по-особенному: он искренне считал его красивым, причем и без косметики. Он принимал его любым, со всеми тараканами в башке. Ему было не плевать на чувства Айеро. Ему было не плевать на то, кем себя чувствовал Фрэнк. Наверное, стоило больше ценить эту поддержку, раз от семьи он дождаться хоть чего-то хорошего не смог. Обидно, блядь, до невозможного. Почему кого-то обделяют этими псевдоопекающими жестами, а кому-то приходилось выслушивать «не позорь меня». Парень вообще-то никого не позорил: сейчас он просто становился тем, кем всегда хотелось быть. Все эти фильмы, сериалы, песни — все они о людях, которые любят себя. Неужели немного уверенности в себе помешало бы? Да, не совсем стандартным, если вообще так можно было сказать, способом, но кого это ебало, кроме тупоголовых идиотов с футбольного поля? Был бы Джерард, то обязательно поддержал. Он всегда знал, что сказать — как поддержать. У гитариста такой способности не было, ему поддержка давалась с трудом, после чего он жрал себя изнутри за беспомощность в самые важные моменты. Да, Джи пропал — но после миллиона вопросов, конечно, его бы простили. Джи поступил как придурок, однако сейчас его в полную силу ругать и упрекать было бы странно. Смерть Хелены все еще была где-то там, вне понимания Фрэнка — вне понимания Уэев уж точно. На уроках Фрэнк периодически поглядывал на Майки, пытаясь уловить на его пофигистичнои выражении лица хоть что-то намекающее на ответное беспокойство о брате. Или Фрэнке. Ладно, Майкс волновался, но по-своему, кто Фрэнк такой, чтобы осуждать за попытку защититься от окружающего дерьма? У них умерла бабушка, и забота о ком-то кроме семьи в такой момент была даже приятна. Даже если это просто переданный после уроков листок от гребанного Доннована. Кстати, об этом мудаке. Засранец ждал его на уроке, поджимая свои сухие плоские губы. Иногда Айеро казалось, что он и вовсе был похож на какого-то типичного дудла с полей учеников. Несуразное лицо дополнялось крупным носом и вечно поджатыми в линию губами. Какой-то чувачок со скетчей, правда. Что отличало его от дудла? Доннован вел себя как придурок, причиняя вред окружающим, в отличии от своего названного бумажного брата. Учитель смотрел на гитариста с прищуром, ожидая чего-то. Фрэнк на это ничего не ответил, лишь уткнулся в книгу, перебирая ручку в ладони. Черный лак едва отколупался — и то из-за нервной игры на гитаре вчера. И уборки. Ебучий мистер Доннован. — Фрэнк, я наконец-то дождался твоей работы, — после занятия прогундел мужчина, — но я недоволен ей. — Что ж, я её сдал, — нервно ответил Айеро, складывая вещи в рюкзак, — разве вы не этого добивались? Тот открыл рот, собираясь в очередной раз заворчать, как резко замолк, видимо, заметив лак на ногтях парня. О-о-о, нет, не в этот раз. Подросток нахмурился, закинув лямку на плечо. И заметил взгляд учителя на себе — недоумевающий, возмущенный и уставший. — Только попробуйте что-то сказать, мистер Донован, — фыркнул гитарист, хмурясь из-под челки. «Только попробуйте еще раз позвонить моей матери», — имел в виду он, но не сказал, лишь развернулся и быстрым шагом покинул класс, нагоняя младшего Уэя. Хватит с него уже этих тупых недоразумений, когда взрослые пытаются решить за него, как лучше. Просто хватит.***
Вечером мама молча поставила тарелку с лазаньей и села смотреть очередное шоу. Что ж, играем в молчанку до конца — Фрэнк дожевал свой ужин и свалил обратно в свою комнату. Мама в ответ на молчание отвечала тем же — гитарист сделал выводы о том, что прежним их общение уже не станет. Возможно, это был пик конфликта — их ждали еще долгие недомолвки после резких слов в адрес друг друга. В любом случае, первым на перемирие парень не пойдет, не после брошеных фраз о позоре. И разочаровании. И еще многом другом неприятном. От произошедшего уже кипели мозги. В этот раз обошлось без Билли Коргана — Моррисси пел из динамиков, пока Фрэнк лениво перебирал диски у проигрывателя. Спальня почти погрузилась в сумрак, разве что настольная лампа оставалась источником света. Вдруг в стекло что-то прилетело; парень вздрогнул, бросив взгляд на окно, выходящее в двор, к дереву. Становилось холоднее, может, ветки от ветра стучали. На второй раз подросток уже обернулся, отвлекаясь от дискографии Black Flag. Йокки-Токки зашипел, а после послышался приглушенный голос Джи. Фрэнк подорвался к рации, чтобы ответить. — Куколка, ты здесь? — захихикал Уэй сквозь помехи. — Да, Джи, я тут, — радостно произнес подросток, не замечая, как широко он улыбался в тот момент. Волнение переполняло легкие, стоило только вокалисту замаячить на горизонте. — Открой окно. Фрэнк подошел к окну и открыл его, тут же высовывая голову в поисках старшеклассника. Джерард оказался у дерева: он подбрасывал в воздух камешек гальки с их внешнего двора и как всегда очаровательно улыбался. Все негодование и злость на резкую пропажу Уэя благополучно исчезло, оставив только трепет от встречи. Вокалист взобрался на дерево, а затем ловко перебрался к Айеро на подоконник. И не успел тот и слова сказать, как Фрэнка тут же притянули в объятия. — Я так соскучился, — Джи мягко улыбался, держа в ладонях лицо подростка. Айеро завилял бы хвостом, если б он у него был. Не верилось, что живой и здоровый Джерард был прямо перед ним, словно все было во все. — Где ты был? — Нужно было кое-что уладить, — усмехнулся Уэй, только сейчас отпуская гитариста, а затем слез с подоконника, ступая на пол. Он отложил Уокки-Токки у окна, размял плечи. — Прости, что сбежал. Джи выглядел виновато, неловко улыбаясь — сердце Фрэнка тут же оттаяло, хоть и разум все еще пытался напомнить об обиде, жрущей парня все это время. — Долго еще будешь так исчезать? Тебя все обыскались, — подросток смотрел, как Уэй спокойно, словно у себя дома, плюхнулся в кресло у стола, тут же прокручиваясь на нем. — Майки волноваться начал, а Рэй… — Майки был в курсе, где я был, так что все в порядке. То есть он был в курсе все это время и молчал? Зачем тогда спрашивал у Фрэнка вчера? Наверное, у них с братом не всё так гладко, как могло показаться. — Но он искал тебя вчера, — возразил парень. — Майки был в курсе. Джи ответил тем самым тоном, как и тогда на обрыве. Словно это все было не его дело. Может, не стоило пока поднимать эту тему вновь. — Ну, как ты тут под арестом? — А, тебе уже сказали, — грустно усмехнулся Фрэнк, почесывая затылок. — Ну, после слов о том, что я её позорю, ничего хорошего ждать не стоило. К тому же я послал её нахер. — Ого, ты прямо бунтарь, куколка, — Джи всё-таки остановился, глядя на парня с приятным удивлением. — Я просто не хотел смывать лак с ногтей. Последние слова больше казались бормотанием, но Джи все равно притянул его к себе, рассматривая облупившийся от гитарных струн лак. Моррисси пел о несчастье даже после получения работы, а Фрэнк чувствовал, как возникшая от появления старшеклассника радость затихала внутри. Вспомнились вновь слова матери. Позорил он её, ага. Разве его можно винить в том, что хотел выглядеть иначе… не как все. Не хотел своих длинных паклей, тонких бровей и губ, вот этого всего. — Чувствую себя дерьмово. Уэй перевел взгляд с рук на лицо подростка, тут же насупившись. — Что такое, куколка? — взволнованно сказал он, встав с кресла. Стало как-то неловко за себя, Фрэнк плюхнулся на кровать, отпружинив от матраса. Моррисси пел о безответной любви. — Что-то не так? — Все не так, Джи. Со мной все не так. Хотелось вновь спрятаться от всего мира. Почему он просто не мог быть собой? Почему все взрослые так и норовили исправить его? Заебало это отношение, заебала опека — Фрэнк устал об этом думать последние два дня. Хотелось курить. — Зачем я вообще согласился тогда? Знал же, что так получится, — рядом почувствовалось давление, Джи сел рядом с ним на кровать, оперевшись на руки. Айеро тяжело вздохнул, закрывая ладонями глаза. — Ненавижу себя. Ненавижу это все. Просто ненавижу. — Но не ты ли говорил, что тебе нравится? Какой ты был красивый, куколка! Джерард погладил его по голове, голос звучал таким успокаивающим под аккорды The Smiths. — Я ошибся, — буркнул Фрэнк, убирая руки от лица. На него с нежностью смотрел Уэй, и Айеро внутри точно плавился. — Нет, ты не ошибся. Это все из-за мамы. Ты прекрасен такой, какой ты есть, понимаешь? Вспомнилось, как старшеклассник успокаивал его у себя дома, отпаивал чаем и лежал рядом. И как прекрасный, чудесный Джи Уэй говорил, что должен был родиться другим. — А не ты ли говорил, что тебе не нравится твоя внешность? — Это другое, Фрэнки. Нет, это не было «другим». Джерард умело переводил стрелки, а Фрэнк слишком часто слушал окружающих, что бы верить в себя. Он сел на кровати, не смотря на вокалиста — уткнулся взглядом в проигрыватель. — Тогда чем мое уродство может отличаться от твоей проблемы? — Фрэнк, это всё… — вздохнул Уэй, поджимая губы, но его перебили. — Почему я такой? Почему это всё чувствуется таким неправильным? Противные слезы снова подступали, а во рту першило. Нужно срочно занять чем-то свой рот, иначе он снова расплачется как сопляк. Айеро подхватил сигареты с тумбы и подошел к окну у кровати. Когда их с Джерардом разделяло хотя бы полметра, он контролировал себя лучше. Никаких слез. Не сейчас. — Я выглядел отвратительно, — произнес гитарист, подпаливая сигарету. — Ты выглядел чудесно! — Ты врешь! — воскликнул Фрэнк, прогоняя ком слез в горле сигаретным дымом. Ветер с улицы пронизывал до самых костей. Опять мать будет ругаться, опять навесит на него наказаний за простые человеческие потребности. — Хей, — Джерард пододвинулся ближе к спинке кровати, — то, что порой я могу чувствовать себя не таким, как окружающие, не делает меня неправильным. Фрэнк выдохнул дым, чувствуя влагу на ресницах. Слишком уж он много думал об этом, что б просто отпустить эти мысли куда подальше. Его наказали за то, что он не захотел быть обычным. Его наказали за эмоции, что добивало больше всего, ведь это мама — она всегда старалась поддерживать сына, однако в последнее время Айеро очень уж сомневался во всем. — Тогда почему я чувствую себя отвратительным? — его голос дрогнул. — Из-за Джейсона и ссоры с мамой. Все так наложилось друг на друга, ты не выдержал. Но это нормально. В носу противно свербило, а сигарета слишком быстро закончилась, так и не сумев оградить Фрэнка от слез. Окурок отправился на улицу, отлетев от пальцев подростка. Услышав тихий всхлип, Джерард тут же подошел и окутал объятиями подростка, положив голову ему на плечо. От тепла и таких нужных слов хотелось разрыдаться еще больше. — Она сказала, что я её разочаровал, — прошептал гитарист, сжимая Джи в объятиях крепче. — Я правда её разочаровал. — Ты никого не разочаровал, это лишь слова и эмоции. И ты нормальный, Фрэнки. Ты — самый прекрасный человек, что я знаю. Самый красивый. Самый талантливый, чудесный. Ты чудесный, Фрэнк. Парень лишь тихо усмехнулся, чувствуя свое сердцебиение где-то в горле. Губы неприятно слипались. Тело противилось, вздрагивало от всхлипов. Слезы капали с носа, затекали в ноздри и холодили щеки влагой. Джерард наконец-то был рядом, он знал, что сказать и как поддержать парня. И это самое лучшее, что случалось с Фрэнком за последние два дня. Наконец-то ему стало легко от выплаканных слез и слов. Так тепло на душе у него давно не было. И сильнее всего сейчас хотелось сказать, как много Джерард значил для него. Это единственный человек, который всегда поддерживал, всегда находил слова — всегда был рядом, когда, казалось бы, все отворачивались. И Фрэнк любил его, черт возьми, сильнее всего в этой проклятой жизни любил Джерарда Уэя. Его улыбку, прищур, его манеру курить, его манеру вождения, его искренность. Его запал. Черт, он действительно любил Джи. Любил за одно лишь существование, за то, какой он есть. Фрэнк должен сказать об этом сегодня. Осталось только набраться храбрости не отступить. Сказать, как он ему дорог. — Эй, Джи, — Айеро разлепил веки, стоило более менее успокоиться от плача, как Джерард поцеловал его. Вновь поцеловал, но так нежно, как не целовал еще никогда. Это не было похоже на что-то за кулисами или под Ava Adore. Это было трепетно, будто бы Фрэнк сейчас рассыпется на крупинки сахара, растает от чувств. И первое, что произнес Джи, оторвавшись от губ гитариста, было не признание. Он сказал: — Давай дунем? Моррисси пел о том, что всё кончено, а внутри подростка загорался новый огонек желания чего-то неправильного. «Ты сразу обо всем забудешь», — заверял его Джи, затягиваясь от косяка, пока парень запирал дверь. Вероятность, что мама могла зайти, была крайне мала, но никогда не равна нулю. Проигрыватель в спальне играл на пять делений громче, скрывая голоса парней. Особенно, когда на его кровати сидел предовольный Джерард, ухмыляясь шире обычного. Фрэнк не пробовал травку — может разве что знал этот запах, и то учуянный случайно где-то за территорией школы у ворот после продленного дня. Старшеклассники тогда покуривали что-то в туалете, но Айеро не было до этого дела. Раньше, конечно. А сейчас его огонек разрастался любопытством и желанием сделать себя еще больше «неправильным» в глазах взрослых. Тем более рядом был Джерард — ему-то уж Айеро доверял больше, чем кому угодно. Возможно, Фрэнк пожалеет об этом когда-то. Например, завтра, но завтра наступит потом. А сегодня он дунет вместе с Джи и забудет обо всех на немножко. Самую малость, ведь подросток так устал от ненужных слез и переживаний. Первая затяжка шла в разы тяжелее, чем когда гитарист учился курить взатяг. Дым вырывался наружу, на что Уэй советовал держать в себе его дольше. Десять. Пятнадцать. На семнадцатой секунде Айеро зашелся кашлем, чувствуя, как спазм в горле начало отпускать. Как и отпускать все тело, будто бы оно становилось легче. Джерард рядом вновь такой красивый. Блядь, это должно быть незаконным — быть таким красивым. Он сидит рядом с Айеро на полу, ухмыляющийся и прекрасный. У Джи всё великолепно со внешностью, ни грамма уродства, в отличие от Фрэнка: глаза большие, ресницы длинные, а брови густые и пушистые. Нос гораздо симпатичнее — аккуратный и слегка вздернутый. И всегда приподнятый уголок губ: один выше другого, гитарист всегда это замечал в старшекласснике, все эти особенности мимики. Джи не нужна была ни косметика, ни что-то вспомогательное. Он идеален с гнездом на голове, с грязными, сальными волосами. Ему не нужно что-то, чтобы действительно отличаться — Уэй всегда выделялся из толпы, в отличие от серого Фрэнка. Джерард кивал в такт, улыбаясь самому себе. У подростка внезапно пересохло во рту, словно вся слюна исчезла, отчего першило в горле. Наверное, это все еще привкус травки или типа того. Джи поднял на него взгляд и вопросительно вздернул бровями. О нет, какой же Фрэнк лузер, залип на предмете воздыхания и снова спалился. Айеро просто промычал, отворачиваясь в другую сторону, тут же находя опору в кровати позади. Блядь, он всегда так много думал? Сколько вообще прошло времени? Можно было бы посчитать по песням, однако парень их все прослушал, думая только о Джерарде. Джи облизнул губы и усмехнулся. Кажется, Фрэнк снова на нем залип. Господи, как ему хочется поцеловать Уэя прямо сейчас. Стоило только потянуться к нему, взять за предплечье и потянуть на себя, как Джерард тут же ловко откинулся назад, опираясь на локти и наблюдая за неловким Айеро. — Зачем дразнишься? — до него донеслось бормотание Фрэнка. — Что? — захихикал Джи в ответ так тонко. И красиво. У него даже смех красивый. — Мне нужно еще затянуться, говорю, — из аккуратных ладоней Джерарда вырвали остатки косяка, вновь затягиваясь и задерживая дым. Он дразнился, и ведь ни капли не стыдно. Щеки то ли покраснели, то ли наоборот побледнели, но Фрэнк чувствовал себя легко. Легче, чем он был до этого: в мыслях, в желаниях и в обидах. Все становилось таким неважным, даже слова о разочаровании. Черт, даже они были пустым местом по сравнению с тем, как охуенно было сейчас. Пошел нахуй, мир! Пошел ты нахуй со своими тупыми правилами, когда рядом липкие, мягкие губы Уэя. Косяк исчез из ладони сам по себе, с реальностью пришлось столкнуться только после неловкого удара оправы очков о щеку Джерарда. Фрэнк и сам не заметил, как снова полез с поцелуями, просто нашел себя в этом чертовом теле прямо сейчас, нависая над довольным донельзя Уэем. — Блядь, — отфыркнулся Айеро, бурча в лицо Джи, — почему я такой неловкий? — Ты чудесный, — усмехнулись ему в ответ, утягивая в поцелуй. Господи, наконец-то все ощущалось правильным, таким, как должно было быть изначально. Мокро, пальцы путались в крашенных волосах, хотелось кусаться, прикасаться. Мысли мелькали где-то на фоне, пока Фрэнк мычал в рот Уэя от удовольствия. Его мягко отстранили, но не надолго — дыхание совсем сбилось, а губы Джерарда на шее этому очень способствовали. Фрэнк тихо всхлипнул, почувствовав зубы у ключиц. Как только старшеклассник умудрился так быстро оседлать его, да еще и залезть прямо под домашнюю футболку холодными пальцами? Блядь, он просто плавился под прикосновениями, дрожал от возбуждения, переходящего все границы возможного. Это трава или сам Джи так на него действовал? В любом случае, уже без разницы — Фрэнк всхлипнул вновь, уже сжимая бедра Уэя в своих ладонях. Такой желанный, такой мокрый и развязный, Джерард все хихикал, облизывая и без того покрасневшее ухо. — А ты раскованнее, — прошептал он, и черные крашенные волосы защекотали шею, пока его ключицы вновь целовали. Этот Джерард из влажных фантазий был рядом, терся о его стояк, и если это не лучший момент, чтобы сделать ему приятно, то другого просто не будет, учитывая чертов домашний арест. В конце концов, это Уэй его позавчера довел до разрядки — и это он сейчас ерзал на коленях, заводя подростка еще больше. Стоило едва отстраниться, как длинные пальцы вокалиста обхватили член парня, массируя его прямо под бельем. Блядь, если он сейчас подрочит ему, то мир просто схлопнется. — Джи, — заскулил Айеро, кусая губы. Пути назад уже не будет, но не то что б он хотел отступать, не в этот вечер. Пока о него терлись, весь мир мог подождать. — Я не могу, стой… Напротив лишь тихо хихикали. — О боже, оно точно такое же. — Что? — тяжело выдохнул Фрэнк, опираясь одной рукой на пол и находя там оправу очков. Как они вообще туда попали? Когда он успел снять очки? — Твоё лицо. Когда ты играешь на гитаре. Пальцы вновь поглаживали член по всей длине, от чего перевозбужденного Фрэнка передернуло. Еще немного и он реально спустит себе же в трусы. — И как же мне теперь смотреть на тебя на концертах, а? Айеро не мог так больше: слишком много близости, слюней и ухмылки Уэя. Ему тоже хотелось сделать приятно, тоже выжать из Джи стоны, тоже целовать везде, где ему только захочется. Он тоже хотел дразниться. Запах травы ударил в нос — рядом валялся небольшой пакетик, выпавший из куртки старшеклассника. Видимо, наркотик начинал действовать сильнее, раз Фрэнку раз за разом отрубало память, а Моррисси пел по третьему кругу. В этот раз он нашел себя между ног у раскрасневшегося Джерарда — тот уже не выглядел так хитро и самодовольно, лишь кусал губы, смотря на парня. Блядь, из-за его дурацкого зрения не было видно лица, однако Фрэнк и без этого был уверен, что выглядел Джи похотливо. Раскованно. Мокро облизав головку члена — ого, у Джерарда действительно большой член, неудивительно, что вобрать полностью не получалось! — парень погладил большими пальцами оголенную кожу на бедрах старшеклассника. Тот вздрагивал: то ли от нетерпения, то ли от предоргазменного состояния. Фрэнк решил, что от всего и сразу. Уэя хватило еще на пару фрикций ладони, и он излился себе на живот, прикусив кожу на предплечье. Стоны смешались с аккордами песни, Фрэнк же пытался запомнить все в мельчайших подробностях. Джерард Уэй кончил от его рук и языка, вау. То есть, реально. Вау. — Эй, Джи, — чересчур счастливая улыбка не сходила с лица, — у тебя ноги дрожат. Впрочем, ему на замечание никто не ответил. От счастья разрывало на части; внутри что-то взорвалось от тяжелого дыхания вокалиста, его липких губ, зажмуренных глаз. Блядь, да Айеро мечтал об этом последние несколько месяцев, фантазиру, как же Джи будет выглядеть в момент оргазма. Доволен ли он? Очень даже. Хотел бы, чтоб к его члену сейчас прикоснулись? Черт возьми, да! Но ведь сказать об этом так прямо нельзя, да и Уэй, слишком разнеженный разрядкой, пытался отдышаться. Он приходил в себя долго, наслаждаясь поглаживаниями Фрэнка по голове. Они лежали так, плывя по течению мелодии, растворяясь здесь и сейчас. Чертовски хотелось курить, однако, это могло подождать — как и желание самого Айеро, что уже, кстати говоря, слегка подутихло. Сильнее, чем сигарета, Фрэнк хотел разве что заснуть в объятиях с Джерардом. И сказать, как сильно им дорожил. — Ты самое дорогое, что у меня есть, Джи, — хрипло произнес подросток. — Мой… Любовник? Разве они встречались или типа того? Стоило ли вообще говорить это слово на букву «л»? — …самый близкий друг. — Боже, Фрэнки, — тихо усмехнулись ему, растормошив челку. Будто это была самая очевидная в мире вещь, которую можно было сейчас озвучить, — ты тоже мой самый близкий друг. Я очень дорожу нашей дружбой. Значит, так это стоило назвать? Близкой дружбой? Внутри неприятно заныло, однако Фрэнк решительно отмел эти чувства, потираясь головой о поглаживания. Это не то, что должно быть озвучено в стандартном понимании, верно? Наверное, да. Они оба отрицали все эти серые, скучные рамки, так и их дружба была гораздо большим, чем это понимали остальные. Фрэнка устроила такая формулировка, да. — А сколько времени? — смято поинтересовался Джи, привставая на локтях. Подросток лениво перевел взгляд на тумбочку, где стояли часы. — Почти девять. — Что? — Уэй насупился, привставая со своего теплого, належенного местечка. — Черт, уже девять. Фрэнк сел, позволяя вокалисту встать с кровати. После всего произошедшего соображалось с трудом, Айеро залипал то на собственном покрывале, то на лампе. Надо бы выключить музыку, а то скоро могла нагрянуть мать и учуять весь этот бардак. — Ты уже уходишь? — Прости, куколка. У меня дела, — Джи за это время, судя по всему, успел собраться. Переведя взгляд, Айеро увидел его совсем рядом. Слишком сложно сфокусировать взгляд. Хотелось выпить всю воду дома, заесть каким-то фастфудом и лечь спать. — Тебе лучше отдыхать. Ложись, — его поцеловали в лоб и напоследок чмокнули в нос. — Еще увидимся. Как Джи ушел, он не помнил. Не помнил и как выключил проигрыватель, чуть не вырубившись у разбросанных дисков. Единственное, на что хватило сил — закрыть окно, что б не простудиться. Впрочем, проветрить комнату от травы было бы славно. Обдумывать что-то хотелось меньше всего.***
Эту ночь Фрэнк спал как убитый, не думая ни о чем и не плача от обиды. После прошлого вечера вопросов в голове прибавилось достаточно — жаль только ответы на них оставались у Джи, потерявшегося вновь. Джерарда снова не было видно; он пропал на несколько дней, но Майки утверждал, что все в порядке и он появлялся дома, пока не было родителей. Айеро хотел увидеться — задать, черт возьми, вопросы, увидеть его после всего произошедшего вновь. Конечно, заниматься всякими приятными вещами было невероятно: Фрэнк чувствовал, как начинал плыть и невольно краснеть, стоило ему вспомнить тихий смех старшеклассника и его губы, расплывающиеся в ухмылке. Было в этом что-то такое, что оставалось секретом между ними — что-то, что не узнал бы даже Майки. И наверное, стоило вновь поговорить об их особых отношениях. То есть… да, дружба — это то, чего не хватало Айеро. Это доверие выделяло их среди глупых ровесников, но парня все еще беспокоило, что сказать о своих чувствах всерьез он так и не смог. Струсил ли? Возможно. А возможно всему виной трава, от которой думать становилось трудно. Они еще вернуться к этому вопросу — так решил сам Фрэнк. Но были и иные вопросы без ответов. Почему Джерард так резко появился и пропал? К чему было вот это поведение, эта небрежность? Уэи всегда были скрытными, однако сейчас уровень странности буквально зашкаливал. Никто не заговаривал о новых репетициях, уж слишком апатичная была обстановка. Фрэнк сам периодически наигрывал аккорды у себя в комнате на своей гитаре, но к Рэю не осмеливался навязываться. Все стало слишком сложным, а разгребать дерьмо без старшего Уэя было затруднительно, потому как одной из главных проблем был он сам. Куча одежды вновь начала копиться на стуле, а к выходным так и вовсе вернулась к прежним размерам. Мама больше ничего не говорила, только иногда спрашивала, что он будет на ужин. Первая неделя пролетела незаметно, учитывая, что Фрэнк большую часть времени проводил дома, либо отсыпаясь, либо делая домашнюю работу, либо поигрывая на гитаре. Не особо разнообразно по сравнению с его жизнью вне рамок домашнего ареста. Можно было, конечно, рвануть куда-то — хотя бы к тому же Рэю или Майки — но внутренних сил на это не хватало. Нет, ну правда. Майки подрабатывал, а искать его брата по всему городу было… страшно, да. Один район, где жил Торо, чего стоил. Легче было как всегда закрыться в раковину рефлексии и не рисковать. Спасибо, ему уже хватило рисков и конфликтов, уж лучше спокойно отсидеть дома. Главное не смотреть в зеркало чаще обычного, что б не расстроиться еще больше. От отражение стало воротить: эти волосы, черты лица, эти, блядь, слишком тонкие губы и брови… Все слова, сказанные Джи, отдавались фоном в моменты отвращения к себе, но никогда не перекрикивали мысли, навеянные матерью. Он всё еще позорил её, всё еще был слишком мягким в глазах окружающих. Слишком эмоциональный и смазливый для парня из Джерси. В зеркале его всегда ждало одно и то же, одни и те же эмоции. Его волосы свисали вдоль лица, эти отвратительные длинные волосы. Мерзкие. Липкие вечно. Нос слишком узкий, маленький, как и брови. Еще один дудл, не лучше Доннована на полях тетрадей. Айеро мельком смотрел на себя в отражении, пытаясь отмахнуться от навязчивых мыслей. Единственное, что успокаивало — музыка перед сном и по дороге домой. Нередко школьники в автобусе оглядывались на неказистого мелкого подростка, уткнувшегося в плеер. Сначала это бесило, но спустя неделю езды на автобусе он привык. Привык, как он думал, пока его за рукав не дернула какая-то девчонка. — Извини, — пробормотала в полголоса она, — я только от Джо слышала про вас, ну, еще видела выступление в клубе на записи, звучало круто. Так вот, это правда, что вы будете играть на выпускном? — Что? — тут же нахмурился Фрэнк. Он слышал только половину сказанного из-за гомона ровесников и невынутого наушника. — Ты вообще о чем? — Ну, ваша группа. «My chemical rovers», да? — Romance, — фыркнули ей в ответ, снимая наушники. — И что тебе нужно? — По школе ходят слухи, что директору очень понравилось ваше выступление, поэтому вы будете играть на выпускном в этом году. Это правда? Мне для кружка журналистики, мы планируем… Оу, так вот что о них говорят. Наверное, у той Алисии о-о-очень длинный язык. Из всего того, что услышал Фрэнк, он понял только одно — вполне вероятно, оборачивались на него неспроста. Что-то про запись из клуба, да? Черт, если выступление разлетелось по всей школе, то Рэй самый первый будет визжать от радости. Это их первые концерты, однако их уже начинали узнавать! Это определенно обрадовало бы Уэя, узнай он такое из первых уст. Или если хотя бы изредка ходил в школу. Нужен ли им еще пиар? Должен ли он сейчас соврать чего поинтересней? Впрочем, у Айеро сейчас слишком взбаламошное настроение, интерес к их группе раззадорил забытый запал. Айеро взглянул на девчонку, оценивая, как она могла бы отреагировать на всякого рода заявления. Она же из кружка журналистики, так что по-любому растрезвонит о новостях по всем своим знакомым, а там и до выпускного класса недалеко. Класса, в котором учились Рэй и Джерард. Ладно, Джи пока что вне всякого рода информирования, а Торо слишком нёрд на вид, чтоб девчонки начали к нему клеиться из-за крутого выступления. — Вот что я тебе скажу. Мы будем играть на выпускном, а еще скоро будут концерты не только в Джерси, — скороговоркой выдал Фрэнк, — достоверная информация, можешь не переживать. Глаза девчонки загорелись, она заулыбалась. Кружок журналистики уж точно распиздит это всем, можно не сомневаться. Возможно, ребята возненавидят его за лишнее информирование. А возможно, это был их золотой билет.