***
Чангюн прятал замëрзшие от вечерней прохлады руки в карманы чëрного пальто. Он запер двести седьмой на ключ раньше положенного, а бумажную работу взял с собой, прекрасно зная, что он к ней даже не притронется. Сейчас он ожидал своего дотошного до каждой секунды патологоанатома. В тëплую для октября погоду Кихëн уже в шапке с помпоном — признак доброты и сердоболия, и латентно, по выходным он таким и был. Юки спешно засеменил к машине Чангюна. Последний втоптал окурок в холодный асфальт и принял Кихëна с немного неуклюжими объятиями. Как ни крути, но судмедэксперту медленно, но верно начинает быть приятной компания нейрохирурга. — Я тебя заждался, очаровашка, — Чангюн мягко поцеловал Юки в висок, придвинув к себе (и снова всë какое-то собственническое). Как настоящий джентельмен, коим бывал лишь в крайних случаях, открыл дверь авто и пригласил Кихëна в салон. — Я старался закончить вовремя, но нас с Минхëком припëрли к стенке, — Кихëн смотрит прямо перед собой, на мутное отражение в лобовом стекле, пока Чангюн заводит машину. — Понадобилось в срочном порядке провести аутопсию двух трупов. Мы с коллегой чуть с ума не посходили друг от друга… На крыльце районной больницы показался Минхëк, без шапки, плечи напряжены, взгляд опущен к ногам, он ничего не видел и не слышал вокруг себя. Кихëн проследил за ним, пока коллега не исчез из поля зрения. Тем временем они тоже тронулись в путь. — Расскажешь подробнее, что было сегодня? — нейрохирург внимательно следил за полупустой дорогой. — Как я понимаю, твой вечер прошëл веселее, чем у меня. Кихëн открыл было рот, чтобы начать свой монолог (о, трупы — его любимая тема для обсуждения), но на перекрëстке перед ними пронеслась жëлтая машина, и Ю несильно ударил кулаком в чангюново плечо. Нейрохирург сначала был сбит с толку, но когда ему объяснили, посмеялся. «Из какого детского сада украли ребенка?» — подумал он. — Ну, если тебе интересно, — Кихëн вновь вернулся к аскетичному выражению лица. — Произошло двойное самоубийство. Судя по схожести черт, они были сëстрами. Одной было что-то около пятнадцати, другой только стукнуло тринадцать. Личности опознавать не пришлось, ибо спустя час после доставки трупов в морг, заявился их богатенький папаша и всё впопыхах рассказал о своих дочерях. Настаивал на том, чтобы быстрее узнать причину смерти. Этот мужик был таким… Господи, настолько отвратным, что я с удовольствием бы тоже выпилился, будь я его сыном. Однако главврач пообещал нам премию. Очевидно, этот олигарх предложил взятку… В салоне автомобиля — монохром оттенков чëрного — воцарилось молчание, которое вовсе не было напряжëнным или неловким — вообще никаким. — Что-то я разговорился, — сделал вывод Кихëн. — Ничего страшного, — поспешил заверить его Чангюн. — Мне очень нравится тебя слушать. У тебя очень мягкий и мелодичный голос, к тому же повторяюсь насчëт твоей начитанности. И ещë я рад, что ты становишься более раскрепощëнным рядом со мной, — он невесело усмехнулся, отчего Кихëн насторожился. — Слушай, у меня на ужин дома ничего нет. Чем хочешь поужинать, сладкий? Кихëна словно пробило зарядом электрического тока. «Сладкий», — господи, какая мерзость. Щëки залило ярким румянцем, который казался тëмными кляксами акварельной краски в свете уличных фонарей. Они свернули с главной дороги и замедлили ход. Вдали виднелась вывеска излюбленного Кихëном сетевого кафе; мужчина тихо попросил Чангюна остановиться здесь. — Обычно я не ужинаю, но от кофе не откажусь, — добавил он. — Кофе в такой поздний час? — удивился Чангюн, но всë-таки повернул в сторону парковки. — Чангюн, я готовлю печенье в два ночи и сплю когда удаëтся, то есть вообще в разброс и даже близко не по графику. Мой режим как американские горки. К тому же очень сомневаюсь, что мы вообще будем спать, — Кихëн хитро прищурился. — То есть, мы будем спать? — Чангюн сделал характерный жест бровями и взглянул на Кихëна. Впервые он предстаëт в таком ракурсе: чëткий профиль, спокойный, в какой-то степени домашний, не бледный, как живой труп, разговорчивый, вернее даже болтливый. Такая сторона Кихëна отлично запомнится Чангюну с этого момента. — Посмотрим, — Кихëн опустил неоднозначный ответ и первым вышел из автомобиля. Не дожидаясь Чангюна, он направился в сторону кафе. Но прежде чем войти, всë же заставил себя не игнорировать присутствие нейрохирурга. В кафе они зашли вместе, с ними привычно поздоровались бариста, не отрываясь от выполнения заказов. Люди в заведении были — любители позднего чая, кофе или молочных коктейлей, такие же, со сбитым режимом; но к великому счастью зацикленного на чужом мнении и интроверта номер один Кихëна их было уже не так много. Ведь час пик давно миновал, основная масса людей уже разъехалась по домам. — Заплачу за все твои прихоти, и это не обсуждается, понятно? — Чангюн деликатно притянул Кихëна за запястье. — Хорошо, мой повелитель, — хмыкнул Кихён и подошёл к кассе. Чангюн последовал за ним. Их встретил улыбчивый молодой человек в униформе оттенков бежевого и коричневого и с нашивкой — название и логотип кафе — на фартуке. Кихён скромно улыбнулся в ответ. — Мне карамельный латте, — шепнул он Гюну. Последний улыбнулся и повторил заказ громче, затем добавил американо без сахара с корицей — для себя и своей чёрной, как этот кофе, души. Бариста терпеливо повторил заказ, чтобы вдруг не ошибиться, попросил мужчин назвать имена, чтобы написать их на стаканчиках. И конечно, Чангюн к великому несчастью для Юки снова включил свою несвойственную возрасту придурковатость — и почему именно сейчас? — Карамельный латте, такой же сладкий, как и мой парень, — на этих словах Кихён чуть не закашлялся, однако Чангюна, походу, это только забавляло — смущать бедного судмедэксперта, — для Юки. После Чангюн ещё скромно назвал собственное имя и, улыбнувшись широко во все тридцать два, повернулся к Кихёну, прижав его за талию и коротко, но метко поцеловал прямо в губы и прямо перед молодым человеком — чтобы вдруг не возникли сомнения в том, что Кихён принадлежит только ему. Впрочем, никто и не сомневался, кроме самого Кихёна, которому авантюра оказаться дома у нейрохирурга казалась всё менее привлекательной. Юки правда старался подыграть Чангюну, даже натянул на лицо улыбку влюблённого подростка, однако красные щёки — механизм, который за все долгие тридцать два года он контролировать не научился — горели, словно пожарище в лесу в самый засушливый день за последние сто лет. А ощущал мужчина себя примерно так, как какой-нибудь заяц, который только-только ушёл из родительской норы в поисках партнёра и новой жизни, но в итоге попал в ловушку из сухих поваленных ветвей и сгорел заживо. Кихён не решался даже близко подойти к точке раздачи, ощущая себя пристыженным до крайности, поэтому кофе забрал Чангюн. Впрочем, ему было нетрудно, особенно для своего очаровательного патологоанатома. Однако, когда они вышли на улицу, всё очарование Юки улетучилось, и на смену ему пришла несметная ярость. — И что это было, Им Чангюн? — Кихён был не то что зол, скорее обескуражен. Глубоко вздохнул, что означало: «боже мой, во что я вляпался, надеюсь, дело обойдётся без любовников с пистолетами». Хотя было такое чувство, что пистолет этот окажется в руках именно Кихёна, а кто попадёт под дуло — это уже другая история. — Всего лишь решил побесить тебя, — будничным тоном протянул Чангюн и сделал первый глоток горячего напитка.***
«Карамельный латте, такой же сладкий, как и мой парень» В ушах звенела эта фраза, а в голове прокручивался тот короткий, но насыщенный переживаниями эпизод. Однако что так, что будучи прижатым к стене прямо в прихожей с коленом между ног — все мысли вертятся вокруг Чангюна. Как бы сильно Кихён не хотел обратного — забыть этого треклятого нейрохирурга, с глаз долой, из сердца вон, да что б он сквозь землю провалился, достал уже. Достал быть красивым, достал присваивать Кихёна, достал душить поцелуями, точно обмотанной вокруг шеи верёвкой. «Всего лишь решил побесить тебя». Тут надо было добавить «опять». Чёрт, Им Чангюн, как же ты бесишь, реально. — Чангюн, господи, угомони своё шило в заднице, умоляю, — хнычет Кихён, когда ему дают возможность отдышаться. Он ей охотно пользуется, вдыхая так, будто можно было прозапас. — Я понимаю, тебе неймётся, но можно я хотя бы приму душ? Да и тебе не помешало бы его принять, если уж на то пошло. «Каким же ты бываешь занудой», Чангюн закатил глаза, но пропустил Кихёна в квартиру. Не сказать, чтобы скромная, метраж квартиры был явно солидным, в точности как и её владелец. Из гостиной — в спальню, а в спальне ещё одна ванная комната, чуть меньше, чем другая, и свет приглушённый, ведь лампы дневного света, видимо, никогда тут не включались. Кихён осмотрел все комнаты, в особенности задержался на кухне, отметив, что она была значительно больше, чем его собственная. На ней определённо удобно было готовить, а на этом вытянутом параллельно столешницам обеденном столе можно было делать что-то кроме того, чтобы просто есть… — Нравится? — Чангюн закончил приготовления в ванной комнате «для гостей» и появился на кухне-столовой; он позаботился о том, чтобы Юки чувствовал себя как дома, ведь по-другому для их шатких отношений было попросту недопустимо. — Да… нравится, — неохотно признаётся Кихён и убегает подальше от хищного взгляда в спину, скрывшись в ванной. Под горячими, почти обжигающими струями воды не думалось вообще ни о чём. Кихёну удалось расслабиться и разжать челюсти.Интересно, каким из этих гелей и шампуней чаще всего пользуется Чангюн, — думает Кихён и в конце концов выбирает тот гель для душа, что больше всего располагал к душе. Ему не хотелось пахнуть как Чангюн, да и в принципе иметь с ним что-нибудь общее, хотелось лишь смыть фантомный запах кэмел, напоминающий о нейрохирурге. Так же как и смыть к чертям всё, что хоть даже косвенно о нём напоминало. — Сладкий, сладкий, сладкий… ох, как я ненавижу это слово, но ведь по-другому тебя и не описать, булочка, — пролепетал Чангюн, который был тоже только после душа. В отличие от Кихёна он не удосужился снова одеться, ограничившись только банным полотенцем вокруг пояса. — Не перегибай палку, я и так позволяю тебе слишком многое, мистер Секс. Кихён заметил за чангюновой спиной пустой бокал вина с парой капель на дне, что стоял на овальном кофейном столике у кожаного кресла. Но не придал этому значения. Чангюн не был похож на того, у кого сносит крышу после одного бокала. А вот после одного Ю Кихёна ещё как сносит. Настоящий американский торнадо взвинчивает все шестерёнки и закручивает адские механизмы в голове. Патологоанатома ведут в спальню, он даже не сопротивляется — не видит смысла. Его укладывают на кровать, Чангюн нависает сверху. Полотенце, что скрывало наготу ниже пояса, теперь покоилось на полу. Кихëна это смущало только наполовину, ведь они обо всëм договорились заранее, ещë по пути домой. Кихëн согласился заранее. Позволил, разрешил. Чангюн начал осыпать лицо Кихëна поцелуями. Ю от таких ласок залился краской, хотя казалось бы, куда ещë краснеть? Спускаясь к линии челюсти, затем — к изгибу шеи, не оставляя каждый миллиметр тонкой кожи без влажного поцелуя. Аккурат над ключицей прикусил, слегка оттянув; Кихëн пропустил воздух сквозь зубы и выдохнул что-то нечленораздельное в духе «только не это». Но Чангюна не остановил, и тот продолжил творить беспредел в области шеи. Кихëн ведь понимает, что таким образом его присваивают. Назад путь заказан, нет смысла дëргаться. Каждый укус и каждый засос будут на утро гореть багровым пламенем, едва ли не ярче нескрываемого смущения. Освободив Кихëна от такой ненужной одежды, полностью, быстро и без лишней суеты, Чангюн не мог налюбоваться представшей перед ним картиной. Тело Кихëна худое, но в меру, и в меру подтянутое, в самый раз, ни больше ни меньше. И мужчина вовсе не такой миниатюрный, каким кажется издалека под безразмерными свитерами и рубашками. Чангюн вновь прильнул губами к чужому телу: провëл влажным языком по ореолу соска, вобрал в рот, чуть прикусил, оттянул и отпустил. Кихëн издал что-то вроде стона на выдохе. Те же махинации Чангюн повторил с другим соском. Животом он почувствовал чужой стояк и усмехнулся. Они только начали, это даже не разогрев, но того, совершëнного Чангюном и под ним хватило Кихëну, чтобы возбудиться. — Сколько раз ты дрочил на мои фото? — спросил Им. Кихëн поднял на него холодный взгляд, который вкупе со стойким румянцем на щеках выглядел забавно. — Только честно. — Честно? Ну… — Кихëн задумчиво облизнулся. Проследив за этим движением, Чангюн тоже невольно облизнулся. Вкус чужих губ после поцелуев во время обеда совсем исчез, как жаль. Но почему бы вновь его не почувствовать? Патологоанатом открыл было рот, чтобы добавить что-то ещë, однако его заткнули поцелуем. Дерзким таким, но было видно — Чангюн старался быть мягче. Ведь если он раньше времени сломает свою игрушку (а лучше чтобы вообще никогда не ломалась), он ведь не найдëт себе место. Ответив на поцелуй и отдав желаемое, Кихëн наконец закончил свою мысль: — Ну, почти на каждую. — А на какие из них — нет? — Чангюн обильно плюнул на ладонь и провëл ей по члену Ю. Из груди Кихëна вырвался нетерпеливый стон, ну сколько можно тянуть. Плоть в чангюновых руках пульсировала, своë возбуждение нейрохирург упорно игнорировал. — Какая нахуй разница? — Юки не звучал и не выглядел озлобленно, скорее лишь чуть-чуть раздражëнно. — Просто трахни меня и всë на этом. Без лишних слов, пожалуйста. «Без лишней лести, и больше не называй меня своим парнем, пока я сам не признаю и не скажу». «Бесишь». Чангюн не стал спрашивать о том, насколько давно у Кихëна не было хорошего секса или вообще хоть какого-нибудь. Патологоанатом выглядел так, словно не заинтересован ни в чьëм члене, на его лбу звëздами будто горит: «я — само целомудрие». До сегодняшнего дня, который плавно перетекал в ночь, но это там, за шторами и вообще в другом мире. Точка невозврата. Кихëн уверен — он ничем не отличается от тех парней и девушек на одну ночь, что были до него. Почти ничем. Во всяком случае, он, как и все остальные, — мог кончить от одного только взгляда, прямого зрительного контакта с ним. Чангюн ласкал чужой член, по всей длине, от головки к мошонке, к своему при этом не притрагиваясь, а Ю извивался, требовал, настаивал. Затем, ощутив в себе сразу два пальца, Кихëн сначала поëжился от