***
— А мать?.. Кихён внезапно для себя осознал, что не слышал ни намёка от Чангюна о его матери. Нейрохирург не ответил, поджав губы, словно ударился в размышления, пытаясь вспомнить, была ли она у него вообще. Они въехали во двор и припарковались перед одним из подъездов. Местность и район судмедэксперту неизвестны, но бросалось в глаза — дома новые и, судя по всему, дорогие. — Не у тебя одного есть секреты касательно родителей, — запоздало сказал Чангюн, открывая для Кихёна дверь автомобиля. Все вопросы мигом отпали. Вернее, их появилось ещё больше, целое море, но все они — на потом. Начинали спускаться сумерки, между высокими многоэтажками не было ни единого лучика света. Ещё и ветер поднялся, пронизывая до костей. Кихён мягко поцеловал Чангюна в надежде согреться изнутри от теплящейся в сердце любви. Последний с силой прикусил нижнюю губу, заставив патологоанатома тихо вскрикнуть, и молодые люди в унисон рассмеялись. — Твой папаша, надеюсь, не против? — Кихён изогнул брови и облизнул иссохшие от ледяного ветра губы. Чангюн, переведя дух, продолжал улыбаться во все тридцать два, освещая всё вокруг своей улыбкой получше тусклых уличных фонарей. — Не знаю, — беззаботно ответил он. — Не думаю. — В смысле?.. — Ну… — нейрохирург пробежался пальцами, изобразив человечка, по предплечью Ю. — Скажем так, до тебя у меня были и девушки, и парни, всех законных возрастов. Думаю, это для тебя не новость, милый мой. Отец знал от каждом любовнике либо от меня, либо от Че, и ему было плевать. Понаслышке, поэтому, можно считать тебя первооткрывателем, что ли. То есть, ты первый, кого я привожу в родительский дом. Без лишней гордости, пожалуйста. — А про меня что ты ему сказал? — у Кихёна появилось нехорошее предчувствие. Старшее поколение отличалось консервативностью и ярым следованием своих порядков, лишь единицы готовы были прогнуться под гибкую систему радужного настоящего и не имели ничего против нетрадиционных отношений. А у молодых врачей по крупицам отрицания и упрямости сложились самые что ни есть настоящие отношения. Больше, чем просто любовная интрижка или служебный роман, но пока что — меньше, чем серьёзные отношения с планами на будущее по типу: построить дом, посадить яблоню и завести детей. — «Па, мне нужно познакомить тебя кое с кем», — процитировал Чангюн, не понимая, отчего Кихён волнуется. — Пойдём уже, — поторопил он, ища ключи в карманах брюк в чёрно-белую полоску. — Нет, постой. — Кихён перехватил любовника за запястья. Связка ключей со звоном упала на холодный асфальт. — Точно не будет проблем с этим? — Не волнуйся, очаровашка, — обнадёживающе заверил Чангюн, переплетя пальцы и установив зрительный контакт. — При мне, даже если отец захочет, он ничего тебе не сделает.В конце концов, я веду тебя к нему не просить руки и сердца. Хотя… это уже вопрос времени. Отца Чангюна Кихён представлял несколько… не таким, каким он оказался на самом деле. Встретив молодых людей на пороге, он без лишних слов пригласил их войти, сопровождая непринуждённой улыбкой. Было видно, что он прикладывал усилия, чтобы выглядеть хоть на толику дружелюбнее. В представлении Юки, Им старший носил кричащие футболки и солнцезащитные очки в помещении, коллекционировал бутылки из-под вина и снайперские винтовки и ходил пружинящей безмятежной походкой, мол, каждый день — праздник. Наяву мужчина средних лет — гамма чёрного и серого — встретил своего сына и гостя в строгом костюме, в котором, очевидно, каждый день ходит на работу, и с таким же строгим молчанием, залёгшим чёткими морщинами в уголках губ. А ещё Кихён представлял родителя несколько выше, чем собственное чадо — реальность не оправдала ожидания. В помещении было будто бы прохладнее, чем на улице. И коллекции бутылок не обнаружилось, винтовок — тем более. Вместо этого в гостиной был настоящий книжный рай: от под завязку забитого стеллажа до нескольких книжных полок над телевизором, которые держались на святом духе, ломясь от огромного количества книг. На отдельном столике лежала кипа комиксов — яркое пятно в палитре тёмного дерева. Кихён подошёл биже и узнал на ярких обложках героев марвел. — О, это мои старые, — за спиной раздался голос Чангюна, когда Кихён взял в руки первый попавшийся томик. — По юности я был ярым фанатом всего супергеройского, был просто помешан на героях марвел и диси. Когда я уже съехал от отца, в новой жизни комиксы мне были не нужны, лишняя тяжесть, но я попросил их оставить. На память. Вот за этим, — он бережно положил ладони поверх кихёновых, дыша кихёну в затылок, — я стоял под дверью магазина несколько часов до открытия. — Мне кажется, твой отец меня невзлюбил. — Кихён пропустил рассказ мимо ушей. — Он всегда такой с новыми лицами, — пожал плечами Чангюн и отстранился. — К тому же мы отбираем у него вечер. То есть, он хотел уехть уже сегодня. — К слову, где он? — На балконе, ему позвонили по работе. У нас есть ещё несколько минут. — Для чего? — Кихён не понимал. Чангюн окольцевал талию патологоанатома и уткнулся носом в висок. — Хочу показать тебе второй этаж. Вернее, мою спальню. Заодно сам хочу вспомнить школьные годы. Кихён едва поспевал за любовником, который так спешил наверх, что путался в своих же ногах. По винтовой лестнице, по высоким поскрипывающим ступеням — они оказались на втором этаже квартиры. Четыре двери, три спальни плюс ванная комната. — У тебя часто бывали гости? — поинтересовался Кихён, успев окинуть взглядом просторный коридор, прежде чем его завели в пункт назначения. — Да, но почему ты так решил? — оставив дверь отворённой настежь — в доме семьи Им они закрывались только в самых редких случаях — нейрохирург распластался в позе звезды на кровати; матрас жалостливо скрипнул под весом мужчины. — Есть гостевая спальня и две ванные, по одной на каждом этаже, — Кихён растерянно озирался по сторонам. Взгляд скользил по статуэткам супергероев, старым плакатам с порванными краями и прочему. Нейрохирург не позволил Юки долго вертеться на месте — без предупреждения схватил за руку и уложил на кровать; навис над ним, скрывая своим торсом от мира сего. — Фигурки стоят целое состояние. Я хоть никогда не был фанатом Марвел, но чёрт, я завидую! — честно признался Кихён. — Половину из них мне подарили по дружбе, так что завидовать тут нечему. — Тогда вдвойне завидую, — Юки виновато улыбнулся. — Ты пользовался популярностью в школе, так? — А ты — нет? — Чангюн искренне удивился, словно узнал что-то запретное и совершенно секретное. — И да и нет. Я чудом попал в компанию популярных старшеклассников за милое личико, как мне сказали, и быстро прижился, хоть особо не был разговорчивым. Видимо, со мной было легко найти общий язык, потому что я никогда не болтал лишнего. — А со мной ты кажешься таким общительным, — заметил Чангюн с горделивой усмешкой. - Как разговоришься, так тебя и не остановить. — С тобою, почему-то, легко, — заявил Кихён со всей серьёзностью, которая цепной реакцией передалась и нейрохирургу. — Слова сами льются. Хочется поведать тебе все тайны. — Значит, я выгляжу надёжным человеком? — Ну, как сказать… — Хвост фразы повис в воздухе; Юки ловко подмял Чангюна под себя. Чувство гордости одолело Ю, когда тот увидел недоумение со стороны. На какое-то время Чангюн не знал, что и делать, как реагировать. — Ты меня любишь? — произвольно сорвавшимся вопросом нейрохирург застал Кихёна врасплох. Смущение, краснеющее на щеках, равняется возвращённой законному обладателю победе. — Я тебя ненавижу, — фыркнул Кихён. - И твоего папашу тоже. За то, что оба заставляете меня нервничать. Вместо ответа Чангюн вновь заставил Кихёна быть ведомым и подарил ему поцелуй, постепенно углубляя со всё большей настырностью. Юки воротил нос, тогда нейрохирург стал засыпать поцелуями горящие щёки. От этого они стали пылать жарче и ярче. В конце концов, Кихён смирился со своей участью и успокоился, перестал сопротивляться соблазну. Потом — сам проявил инициативу и незатейливо коснулся губами чужих. — Я вам не мешаю? — раздался басовитый хриплый голос. В столпе света на тёмных досках пола появился чёрный силуэт. Дёрнувшись, Кихён едва ли не упал с постели, стянув скользящее покрывало, и пропустил воздух сквозь зубы. Чангюна внезапное появление отца нисколько не смутило. — А теперь — пора знакомиться! — он подплыл к родителю, отчего стала отчётливее видна их разница в росте. — Па, знакомься, это Ю Кихён, мой очаровательный патологоанатом. Юки, это Им Минджун, мой отец. — Здравствуйте. — Кихён шустро поклонился в знак уважения перед старшим. Теперь наливались кровью и кончики ушей. — Стол уже накрыт, — вместо приветствия промолвил Им старший. — Прошу вас на кухню.***
Кихён не мог отвести взгляда от Им Минджуна. Несмотря на отпечаток возраста, исказивший былые красоту и величие, отец сильно походил на своего сына. Наверняка, будучи молодым, он был чуть и не точной копией Чангюна, а Чангюн в более солидном возрасте станет неотличим от родителя. Пойманный с поличным, Кихён уставился в тарелку с домашней едой, продолжая исподтишка посматривать на семью и неисчислимо много сравнивать. — Вы сами всё это приготовили? - осторожно поинтересовался Кихён, дабы завязать разговор. Тишина начала нагнетать тоску не только на него. — Поначалу я хотел заказать доставку, — чёрные глаза хозяина дома засияли странным блеском, совсем как бывало у Чангюна — сигнал бедствия перед гениальной шалостью, примерно так можно описать эту черту. — Но по такому важному поводу решил приготовить что-нибудь сам. — И что же в поводе важного? — усмехнулся Кихён. Быть раскрепощённым в родительском доме оказалось на удивление легко. Цыплёнок табака и гарнир в виде разноцветного овощного рагу — над горячим курился благоговейный пар. Ещё греческий салат, ваза с фруктами, тарталетки — семейный, без лишних изысков, но приготовленный с душой европейский стол. На каждого стояло по бокалу белого вина. К своему Кихён не приложился и не притронется, а вот Чангюн отказывать себе не стал. — Из всех любовников и любовниц, ты — первый, кого Чангюн лично познакомил со мной. — От этих слов со стороны старшего Кихён ощутил под ложечкой гордость вкупе со смущением. — У вас всё серьёзно? — обратился Им Минджун к Чангюну. Нейрохирург положил ладонь на кихёново колено, под столом, так, чтобы родитель не видел. — Сложно сказать, — протянул он. — Если Юки за этот месяц мне не надоел, значит всё действительно серьёзно. Если не надоел. А если надоест? Кихён поперхнулся салатом. Взгляд мистера Има метался между молодыми людьми. — Сын, мне нужно с тобой переговорить, — вдруг заявил мужчина. — Наедине. Его тон не терпел возражения. — Мне выйти? предложил Кихён. Я ведь пока что не член вашей семьи, подумал он, если когда-нибудь вообще стану её частью. — Нет-нет, ты наверняка голоден, поэтому оставайся здесь, очаровашка, — протараторил Чангюн. — Что б к нашему приходу всё было съедено, — шутливо добавил он. Кихён сохранял холодное выражение — привычное ему холодное выражение, которое с изменениями в жизни появлялось всё реже и реже. Им старший и Им младший удалились с кухни. Оставшийся один, Кихён почувствовал себя так, словно оказался на вершине горы, обдуваемый неудержимым восточным ветром. Одним словом — неуютно. Голосов не слышно — семья могла уйти на второй этаж. Патологоанатом не мог сидеть без дела долго, он заскучал довольно быстро. Любопытство взяло верх над доверием. Кихён осмотрел весь первый этаж, прислушиваясь около каждой двери, но не входя, ведь у него нет на то разрешения. Его встречала тишина до тех пор, пока он не ступил на винтовую лестницу. На носках судмедэксперт поднялся наверх. Одна из дверей была заперта. — Тебе уже тридцать, сын мой, — раздалось справа, совсем рядом, угрюмым шёпотом. — Пора и о семье задуматься. Типичный диалог между отцом и сыном, подумал Кихён. В любой другой ситуации ему показалось бы это забавным. Он на цыпочках подкрался ещё ближе, чтобы ненароком не упустить самое важное. — Как ты ещё не понял? — голос Чангюна звучал взволнованно, на повышенных тонах. — Меня не интересует семья. Я сам по себе, хочу жить независимо ни от кого. — Ради меня можешь ничего не делать, — попытка манипулировать своим чадом, — но ради Кихёна… он просто развлечение для тебя? — Нет… — с дрожащим сомнением ответил Чангюн, сам не зная, что и думать по этому поводу. Сердце Кихёна пропустило удар. Надо бежать от этой комнаты, из этой квартиры, из этого мира. Ему здесь не рады. — Тогда кто? — настаивал на своём родитель. — Что ты хочешь для него? Чего-то особенного, чего ты желаешь только для своего «возлюбленного»? — Папа… я не знаю. Я не думал. — Потому что ты думал только о себе. И сейчас думаешь. Кихён для тебя ничего не значит, так? Просто заманчивая игрушка, которая помогает скрасить будничную рутину. — К чему ты клонишь? — не выдержал Чангюн. Непонятные диалоги, виляющие от основной мысли кругами и петлями, выводили его из себя. — К тому, что надо прямо сказать ему, чтобы ничего хорошего от тебя не ждал, — на выдохе произнёс отец Гюна, понемногу начиная успокаиваться и приходить в себя. Кихён предчувствовал, что сейчас его засекут за подслушиванием и начнут допрашивать или упрекать. Он сделал два шага назад, запнувшись за ковролин и едва не упав. Пришлось крепко зажать рот, чтобы не выдать своего присутствия. — Так оно и случится рано или поздно: однажды он наскучит тебе. Ты найдёшь ему замену. Повисло гробовое молчание. Кихён не смел двигаться ни на миллиметр, пытаясь унять бешеное биение сердца. Прямо сейчас ему надо бесшумно вернуться вниз. Предчувствие, что он может услышать что-то очень не хорошее, что не хотел даже воображать, что-то, что ему слышать не положено. За чрезмерное любопытство цена высока. — Возможно, ты прав, — согласился Чангюн. — В том, что наши отношения не продержатся долго. Но сейчас Юки любит меня, а я — его ещё больше. Гарантированно сегодня, завтра и через неделю. От сердца отлегло. — Ты уверен? — Насчёт Кихёна — да, насчёт себя — не совсем… — честно признался нейрохирург, заставив Кихёна мысленно рыдать от царапающих лёгкие сомнений. Раздались шаги опасно близко к выходу. Диалог подходил к концу. — Ну, — кто-то из говоривших глубоко вздохнул, — ты знаешь, что я хочу только лучшего для своего любимого сына. Делай с Кихёном что душе угодно. Пусть он привязывается, любит — на него мне всё равно. На тебя — нет. Не привязывайся к нему, покончи со всем этим, как только начнёшь чувствовать, что отношения сходят на нет. Два разбитых сердца куда хуже, чем одно. Патологоанатом успел вовремя скрыться за деревянными балками, прежде чем дверь со скрипом отворилась. Первым вышел Чангюн — Ю понял по пружинящим невесомым шагам, которые он не перепутает ни с чьими шагами больше. — Неужели мы настолько сильно задержались, что ты успел заскучать? — Нейрохирург приблизился к Кихёну и оставил на лбу едва ощутимый поцелуй. До этого Юки переместился в гостиную и взял в руки комикс, первый, что подвернулся под руку, открыв примерно на середине, как получилось. — Достаточно. — Он сделал вид, что его отвлекли от чтения. Отец не стал тревожить молодых людей, оставив их наедине друг с другом и общими нерешёнными проблемами; промелькнул в коридоре за спиной младшего Има и исчез из поля зрения. — Что-то случилось? — беспокойно произнёс Чангюн, присев рядом с любовником. Тот оградился от этой вселенной глянцевой обложкой комикса, словно она вдруг стала щитом из небесной бронзы, способным защитить от любых невзгод. — Да так, Минхёк попросил подменить его в ночь, — безучастно промолвил Кихён, скользнув взглядом глаз, состроенных в лисьем прищуре, в сторону Има. — То есть, через час мне, к сожалению, нужно идти. Надеюсь, ты меня понимаешь и твой отец не будет в обиде, что я так рано ушёл… — Подвезти? — Чангюн оживился, весь просиял, чего не мог не заметить Ю. От этого кошки на душе заскребли с новой силой и нескончаемой болью. «Как будто тебе есть дело до своей игрушки». — Я сам, спасибо, — в тоне блеснул нотки покрытого трещинами льда. Кихён и Минхёк всегда работают в одну смену. Бывают исключения, куда без них: срочные вызовы в медцентр или нужно кого-то подменить. Кого-то, но не дуг друга.