***
Отец молчит, но усердно с этим борется, пока они выходят во двор, садятся в машину и уезжают прочь. – Джунмён-а, а хочешь чего-то вкусного? Хочешь, поедем пообедать вместе? Или махнём в кино? – предлагает отец, видя, как он задумчив с момента, как они выходят из зала и следом уезжают из Голубого дома. – Папочка, почему замминистра решил отложить решение о тендере? Ведь он должен был достаться нам. Я же видел твои отчёты, они идеальные. У нас лучше процентная ставка и к тому же мы уже работали с национальными тендерами, и у нас есть опыт. Разве нет? – Здесь важна также и кредитная история, – замечает отец. – У нас плохая кредитная история? – Джунмён вздыхает. – Нет, малыш, – убеждает отец. – Но и у них она не хуже нашей. Джунмён вздыхает, следом хмурится и, совсем повесив нос, отворачивается к окну. – Поехали домой, – просит просто, таким образом отметая все варианты отца. Папа встречает у порога, замечая машину во дворе, и прибегает поинтересоваться, как успехи. Джунмён молча уходит в свою комнату, не говоря ни слова, и доверяя эту важную миссию доложить, что случилось, отцу. Приподнятое настроение остаётся где-то утром по пути в машине с отцом до Голубого дома.***
– Бэкки! Бэкхён недовольно бурчит в подушку, зарываясь в неё поглубже, и продолжает сладко спать, пока хён не забирается на него сверху, берясь выкапывать из одеял, и следом щекотать. Едва чужие пальцы добираются до его боков, Бэкхён просыпается в мгновенье ока и поднимается с такой же скоростью, спеша скорее спрятаться прочь от щекотных прикосновений. – Ну хён… Бурчит следом, надувая губы, замирая на другом конце кровати подальше от брата. – Я и так разбудил попозже, чтобы ты подольше поспал, – улыбается ему Джонин. – И если не поторопишься – поедешь в университет на автобусе, – ставит он перед фактом. – Давай, лежебока, папа уже звал завтракать. Джонин лохматит по волосам и поднимается, уходя. Бэкхён вздыхает, оглядывая свою комнату в поисках халата, да поднимается с кровати, обнаруживая тот в кресле у стола. Внизу, кажется, настоящие военные действия – шум и гам, звон посуды, чей-то смех и довольный бодрый голос отца, который, судя по всему, что-то активно рассказывает. – А что у вас тут… Бэкхён замирает на пороге, оглядывая горы осколков на полу кухни, вскидывая следом взволнованный взгляд на домашних. – Малыш, не ходи, – тут же просит папа, стоя напротив него с пылесосом наготове в тапочках, когда сам Бэкхён – босой. – Это аквариум разбился? – уточняет Бэкхён, растерянно глядя на осколки размером с пыль и на те, что размером с мяч. Большой круглый аквариум, стоящий сверху на холодильнике и давно служащий копилкой для разных бытовых мелочей, на своём месте отсутствует. – Аквариум, – вздыхая, кивает отец, – мы с Су постарались на славу! – Бэкхён переводит взгляд на брата, который тоже в тапочках, как папа, сидит на подоконнике подальше от пола, засыпанного осколками. – Никто не поранился? – взволновано уточнеят Бэкхён, окидывая кухню взглядом. – А где хён? – Он у себя в ванной. Папа не успевает больше ничего сказать ему вслед. Бэкхён всё понимает сам, спешно разворачиваясь на пятках и двигая из кухни прочь. И брат правда находится сидящим на краю ванны и прижимающим стерильную салфетку, смоченную, судя по запаху, в перекиси, к своей ладони. Бэкхён вздыхает с порога, опускается рядом на край ванны, глядя на него совсем расстроенно и жалостливо. – Я в порядке, – убеждает его Джонин с мягкой улыбкой и тянется целой рукой, чтобы мягко ущипнуть за ещё по-детски пухлую щёчку. Бэкхёну 19 и многие его одногруппники уже полным ходом встречаются с альфами, а он краснеет от вопросов папы о том, не нравится ли ему кто-то в университете. Особенно удушливо накатывает смущение в такие моменты, потому что ответ на папин вопрос вроде как положительный, но Бэкхён не особо готов ещё говорить на эту тему. Он так-то и себе-то ещё до конца в этом не признался! – Тебе очень больно, хён? – вешая нос, интересуется он, осторожно тыкая Джонина в плечо. – Давай, я посмотрю? – Не надо, Бэкки, ты же боишься крови, – Джонин отрицательно качает головой, отмахиваясь, следом наклоняется, чтобы заглянуть совсем повесившему нос Бэкхёну в лицо и совсем по-кошачьи потереться носом о его нос так, как он это любит ещё с детства. – Иди, завтракай. – А ты? – Иди, Бэкки, я о нём позабочусь. Кёнсу жестом просит освободить ему место, выгоняя младшего прочь из ванной, и Джонин складывает ладони на его колени, полностью доверяясь. В кухне уже совсем нет осколков, родители ожидают их троих в гостиной за обеденным столом. – Бэкки, не нужно было ходить, – видя его, вздыхает отец, приглашающе хлопая по своим коленям и Бэкхён спешно туда усаживается, позволяя отцу обнять себя покрепче. – Всё нормально? Ты не видел крови? Хорошо себя чувствуешь? – А её было много, да? – Бэкхён вздыхает. – Жаль хёна. – Хён – Супермен, ты что, не знаешь? – с улыбкой уточнеят папа. – Вот именно. И чего в этом доме все постоянно в этом сомневаются? Джонин возвращается к завтраку вместе с Кёнсу, демонстрируя всем заклеенный и, судя по размеру повязки, совсем небольшой порез. Бэкхён наблюдает за тем, как он владеет, между прочим, правой рукой, несмотря на порез, как берёт приборы и держит чашку с кофе. Как надевает на плечи куртку и крутит на пальце ключи от мотоцикла, пока ждёт его в прихожей. И как прячет телефон и проверяет своего железного коня. – Хён точно в порядке? Бэкхён решает уточнить прежде, чем надевать на себя шлем, когда рюкзак уже плотно зафиксирован за спиной и Джонин готов ехать. – Ты что, хёну не доверяешь? – Джонин выглядит совсем обиженным, оборачиваясь к нему через плечо. – Приехали! – подытоживает следом. – Па! – зовёт тут же взрослого омегу, что привычно провожает на крыльце. – Я никуда не еду, мне Бэкки не доверяет! – Я не сказал, что не доверяю, – Бэкхён хмурится. – Я переживаю. – Бэкки, ты меня знаешь лучше всех, вот и скажи, если бы не был уверен, что справлюсь с управлением, я бы позволили тебе поехать со мной? Стал бы тобой рисковать? – Джонин снова, как и этим утром, заглядывает в его лицо. Бэкхён снова чуть хмурится, следом кусает губу. – Нет, – бурчит он негромко. – Хён не стал бы. – Тогда едем, иначе опоздаем. Потянувшись к чужой руке, чтобы погладить кончиками пальцев теперь спрятанную в беспалую перчатку повязку, Бэкхён привычно усаживается на своё место и обнимает за пояс. – Хорошего дня, мои драгоценные. Будьте умницами! – папа машет на прощание, когда Бэкхён поднимает на него взгляд. Хён, как обычно, абсолютно сосредоточен на дороге, ни на что не отвлекаясь. Бэкхён прижимается щекой, как может, к его куртке на спине и только на совсем длинном светофоре позволяет себе уткнуться лбом. Так чувствуется запах кожи его куртки, а ещё запах его туалетной воды, и, конечно, его собственный запах. Улыбаясь, Бэкхён непроизвольно вспоминает, как только хён мог успокоить его в детстве, когда папы не оказывалось рядом или он был занят. А всё потому, что хён единственный из них троих унаследовал от папы цитрусовые нотки, которые всегда успокаивали маленького Бэкхёна. Но если у папы они были мягкими, свежими, мандариновыми, то у хёна были кислые и терпкие, более пьянящие, что ли, усиленные другими крепкими нотами аромата альфы. – Хён, помнишь, как ты меня в детстве всегда успокаивал, как папа? – решает поинтересоваться Бэкхён. – Только у тебя получалось! – Это потому, что ты – мандариновый ребёнок. Джонин смеётся, оборачиваясь к нему через плечо, и Бэкхён довольно кивает – нет смысла даже спорить. Как самый младший, он все ещё остаётся по-особенному привязан к папе во многих смыслах. На восемнадцатилетие отец даже подарил ему мандариновое дерево в большом цветном горшке в крапинку, которое теперь стоит в его спальне: служит освежителем воздуха, ёлкой зимой и портативным папа-заменителем, когда необходимо. – Хён, кажется, мы очень рано приехали, – Бэкхён неловко пожимает плечами уже в университетском дворе. – Посидишь со мной? Ещё целых сорок минут. – Когда тебе к первой паре, рассчитывать и закладывать время на утренние пробки куда проще, – Джонин пожимает плечами, обнимая за шею и забирая у младшего тяжеленный рюкзак, отправляя на своё плечо. – Ты что там носишь? – интересуется следом. – Рояль? Бэкхён прыскает в кулак. – Ноты. Он учится на музыкальном. Едва ли не единственный член семьи, которому родители позволили такую маленькую вольность. Джонин знал, что так будет, с тех самых времён, когда единственный кроме папы был в состоянии успокоить крошечное, но настолько громко голосящее нечто, что едва он начинал плакать, отец с Кёнсу делегировали его к Бэкхёну пинками, только бы этот концерт побыстрее окончился. Джонин закончил банковское дело, как хотел и как просил отец. Кёнсу пошёл на экономический – талант к этому обнаружился ещё в средней школе, когда на родительском собрании учительница алгебры пожаловалась, что он решает задачи быстрее того, как она успевает объяснить решение всему классу. Несмотря на смежность их с братом образования, Джонин сразу дал отцу понять, что душный, тесный офис сделает из него невротика; в то время как Кёнсу застрял несколько раз с отцом в офисе из-за собрания и после с таким энтузиазмом рассказывал папе об этом проведённым на работе отца времени, что у каждого не осталось никаких сомнений – в компанию нужно брать именно Кёнсу. Без сомнения! И хотя Джонин всё ещё официально на бумагах считается отцовским наследником, как самый старший, и как альфа, на деле же он просто ждёт, когда брат закончит учится. Именно для того, чтобы доносить брату всю необходимую информацию, он и выполняет смиренно все просьбы отца. А отец своё дело обожает. Папа даже рассказывал, что по молодости ревновал его к работе. А Бэкки, Бэкки – родительский баловень! И Джонин ни капли не сомневался, что так будет, и безумно радуется этому сейчас. Потому что он младший, потому что омежка. Поэтому хён так с ним нянчится, поэтому Кёнсу только ему позволяет с обнимашками и победным визгом валить себя на кровать; поэтому только его отец всё ещё оберегает и лелеет. Поэтому Бэкхён учит музыку – то, к чему испытывает самую большую страсть в жизни. И родители с восторгом слушают рассказы о его учёбе, потому что он обожает свою учёбу и свой большой белый рояль в противоположном от обеденного стола углу в огромной гостиной. Тоже подарок родителей на поступление в университет! – Бэкки, а ты взял обед? – интересуется Джонин, когда они занимают широкий подоконник в холле университета, адаптированный под лавку. Бэкхён чуть хмурится, задумываясь, и тянет на колени свой рюкзак, чтобы взглянуть внутрь и следом разочаровано выдохнуть. – Кажется, забыл. – Вот и мне показалось, что я видел его на полке в прихожей, а не в твоём рюкзаке, – Джонин вздыхает. – Ладно, подожди немного здесь. Хён что-то придумает. Университетский кафетерий оказывается местом довольно людным и Джонин хмыкает – кажется, он уже немного забыл об этом. Он рассматривает витрины и непроизвольно людей, когда вспоминает, что папа приготовил для своего любимого маленького мальчика на обед, и решает повторить. И пока стоит в очереди, обнаруживает, как раз-таки сообщение от папы о том, что Бэкки забыл обед. Справляясь буквально за минут 15, Джонин складывает всё купленное в небольшой бумажный пакетик и двигает обратно в поисках Бэкхёна. И обнаруживает, но не совсем то, что искал. Ещё с противоположного конца длинного пеналоподобного холла Джонин замечает, что Бэкхён не один. Рядом на подоконнике кто-то сидит, судя по всему, обращаясь к нему, и чем ближе Джонин подходит, тем больше понимает, кто именно; и тем сильнее его руки тут же начинают чесаться, чтобы сдержаться и не начистить кое-кому лицо прямо здесь. Потому что Чондэ, а это именно он, этот засранец, активно подкатывает к его маленькому донсену яйца, флиртуя с ним, и это так сложно не заметить, что Джонин ускоряется. Бэкхён пятится от него прочь по лавочке после каждого, сказанного в своей адрес слова, и едва оказывается напротив, Джонин молча одним молниеносным движением вручает Бэкхёну в руки пакет с обедом, пока другой рукой буквально сдёргивает Чондэ с подоконника, хватая за шкирку и буквально впечатывая в противоположную стену, посылая ему максимально уничтожающий взгляд. – Если я ещё раз увижу, или узнаю, что ты хотя бы задышал в его сторону – твоё бездыханное тело найдут на дне Хангана! – шипит он другому альфе в лицо и вдруг вздрагивает, потому что слышит откуда-то справа какое-то знакомое покашливание, и медленно поворачивает в сторону звука голову, обнаруживая рядом стоящего Джунмёна. Тот сложил руки на груди и глядит на сцену, что разворачивается на его глазах, совсем недовольно. Этот день не мог стать ещё хуже, но каким-то образом стал! – Джонин, не обольщайся, – роняет он, улыбаясь совсем самодовольно следом, и тянет за рукав его куртки, чтобы он убрал руки от Чондэ. – Мой брат себя не на помойке нашёл, чтобы ухлёстывать за … – Джунмён бросает совсем презрительный взгляд через его плечо на Бэкхёна, –…этим. Отпуская Чондэ, Джонин едва не рвётся к омеге, но Бэкхён вдруг обнимает его руку, прижимаясь щекой к его плечу и переводя на него взгляд: Джонин видит, как донсен отрицательно качает головой, глядя на него снизу-вверх и прося таким образом успокоиться. Задвигая Бэкхёна за себя, словно пытаясь оградить от компании этих мерзких ему людей, Джонин отступает на шаг прочь и стойко ждёт, сжимая зубы, пока оба скроются из виду в соседнем коридоре. Бэкхён тянет его за руку, сажая возле себя на подоконник, и складывает голову ему на плечо, следом потянувшись к бумажному пакету, чтобы посмотреть его содержимое. Вынимая оттуда мандарину, Бэкхён спешно её чистит и делится с братом половиной тут же, уплетая за обе щеки. – Впервые вижу, – зовёт он, жуя, и привлекая внимание Джонина. – Такого красивого, но настолько надменного омегу. – Это кто красивый? – не сразу понимает Джонин, но следом прыскает, когда до него доходит. – Джунмён, что ли? – хохочет он. – Ничего в нём особенного! Ты гораздо лучше! – Ты так говоришь, потому что ты мой брат, – смущаясь, отмахивается от него Бэкхён, засмеявшись. – Нет! – настаивает Джонин. – Да, – кивает Бэкхён с улыбкой. – Да ты только посмотри, какой он. Он же как герой всех манхв. Да и родители у него красивые. – Да, видимо на Чондэ они знатно отдохнули, – многозначительно вскидывая брови, подытоживает Джонин, обнимая донсена за плечи. Они переглядываются и в унисон прыскают, взрываясь хохотом. – Он – альфа, – отсмеявшись, продолжает Бэкхён. – Альфам не нужно быть красавчиками, – Бэкхён отмахивается. – Тебе просто повезло, хён! – Ты так говоришь, потому что ты мой брат! – подкалывает Джонин его же словами, щипая за бок, и Бэкхён снова смеётся.***
– Чондэ! Джунмён начинает звать ещё из коридора на подходе к комнате брата, и следом не стучась, толкает двери, входя. Брат обнаруживается в пижаме на пороге ванной с полотенцем на голове. – Белоснежка, чего не спишь? Поздно ведь. Чондэ плюхается на кровать, хлопает по ней, чтобы и Джунмён уселся рядом, что он и делает. – Пришёл поговорить с одним нерадивым гномом, – отзывается Джунмён, подыгрывая доброму прозвищу, каким брат называет его с детства. – Чондэ-я, что это такое было утром в университете, а? – А ты что, не рассмотрел, как у этого животного сорвало башню? – с улыбкой уточняет Чондэ. – Слушай, он же твой одногодка, а такое ощущение, что старше нас обоих. – Нет, дорогой мой, я о том, как ты катил яйца к Бэкхёну! – Джунмён хлопает ресницами совсем очаровательно и невинно, когда использует крепкое словцо, и брат переводит на него слегка ошалелый от такой наглости взгляд. – Ну может слегка и катил. Чондэ пожимает плечами, понимая прекрасно, что нет смысла что-то скрывать от брата, да и не станет он в любом случае. Отвечая, берётся сушить полотенцем волосы, а потому не сразу замечает вопросительный взгляд Джунмёна в свою сторону. – Да нравится он мне. Чондэ отмахивается, вновь продолжая, что делал. Джунмён охает, даже с кровати встаёт, чтобы снова туда устало плюхнуться следом. – Докатились, – обречённо подытоживает Джунмён. – По-настоящему, или весна? – уточняет на всякий случай, с любопытством глядя брату в лицо. – Да хрен его знает! – отзывается Чондэ. – Иногда, когда я забываю, из какой он семьи, он кажется мне даже… – Господи, дай мне сил выдержать то, что он скажет дальше! – складывая руки в мольбе, Джунмён устремляет страдальческий взгляд к потоку, где предположительно гораздо выше находится небо, и делая вид, что Чондэ не сидит у него под боком рядом на кровати. – Да ну тебя! – Чондэ вдруг смеётся, толкая его в плечо, и Джунмён валится на его кровать на спину. – Давай, заканчивай с этим, – просит Джунмён, укладываясь на бок, чтобы видеть его. – Да зачем он тебе нужен? Он же зашуганный, людей боится, да и собственной тени, небось, ещё больше. – А может я извращенец, люблю доминировать над слабыми! – играет бровями Чондэ, поднимаясь на колени на кровати, и хватает своё полотенце. – Спасайся, кто может! Джунмён успевает только спуститься с чужой кровати, когда ему прилетает скрученным полотенцем по заднице, и он вскрикивает, следом смеётся, скрываясь прочь за дверью.***
– Красота, не спишь? – осторожно постучавшись, Джонин заглядывает в чужую комнату, замечая Бэкхёна с ноутбуком на коленях на кровати. – Ещё нет, хён, заходи, – позволяет Бэкхён выключая компьютер и отправляя его на стол. – Уложишь меня? – предлагает он следом с довольной улыбкой. – Тебе что, четыре, а родители до поздна на свидании? – уточнеят Джонин с улыбкой, но откидывает край большого одеяла, наблюдая, как Бэкхён прячется в постели, и следом кутает его как куколку, подтыкая края и усаживаясь рядом, опираясь спиной о его подушку и вытягивая ноги. – Хён, я забыл тебя поблагодарить за моё спасение утром в университете, – вспоминает Бэкхён, складывая голову на его плече. – Ты всё-таки Супермен. Я больше не буду сомневаться! – довольно кивая, Бэкхён улыбается, отвечая на взгляд Джонина. – И часто этот пришпандёренный так делает? – решает уточнить на всякий случай Джонин. – Не часто, – Бэкхён кое-как пожимает плечами. – Но бывает. – Красота, а давай договоримся, что ты больше не будешь от хёна такое скрывать, а? – Джонин устремляет на него взгляд, следом тянется, чтобы чмокнуть в лоб и съезжает по подушке пониже, чтобы обнять. Бэкхён мостится на его плече, как маленький. – Бэкки, – немного помолчав зовёт снова Джонин. – Ты считаешь себя красивым омежкой? – интересуется он следом. Бэкхён молчит, следом пожимает плечами. – Ты вот сегодня сказал, про этого павиана самовлюблённого, что он красивый и надменный, и поверь, он таким себя и считает – великолепным. А ты, что думаешь о себе? Каким себя считаешь? – Думаю, что я милый, – негромко отзывается Бэкхён, вновь пожимая плечами. – Наверное… – Запомни, что хён тебе скажет, – Джонин усаживается так, чтобы взглянуть на младшего брата, и тот полностью концентрирует на нём своё внимание. – Никогда в себе не сомневайся: в том, какой ты красивый, талантливый, понимающий, искренний и чистосердечный, потому что ты такой и есть. Понял? – Понял. – Хорошо. Доброй ночи. Джонин улыбается, довольно зажмурившись, когда Бэкхён звонко целует его в щёку и возвращается на подушку. Выключая верхний свет и тихо прикрывая за собой двери, Джонин уходит.***
– Джунмён-а, иди к нам! Джунмён видит сначала друзей за их столиком, активно пытающихся привлечь его внимание, а затем и слышит шумный зов по имени, поскольку стоит довольно близко. Пробираясь через танцующую толпу, он уже через мгновенье плюхается рядом с ними на кожаный диванчик, занимая своё место, и тянется за своим бокалом «Космополитена», чтобы поднять вместе тост. – Ну что, за именинника? – интересуется кто-то из друзей, поднимая руку с бокалом повыше и следом вдруг повисает тишина: обнаруживается, что, собственно, именинника, которого звали уже не раз, за столом как раз и нет. – Я думал, что последний, – удивляется следом Джунмён, переглядываясь непонимающе с рядом сидящим. – Так, народ, ищем именинника, он уже порядком пьяный, нельзя оставлять его одного! – командует кто-то из толпы и стаканы, бокалы и рюмки возвращаются на стол, а альфы, омеги и беты расходятся по залу клуба, в котором отдыхают, чтобы найти неожиданно пропавшего именинника. Джунмён держит кого-то из друзей за руку, тоже омегу, пока они пробираются в поисках необходимого человека между танцующих тел в полумраке танцпола и активно оглядываются. Вдвоём спокойнее. Расходятся у барной стойки, чтобы посмотреть в противоположных от неё углах и договариваются встретиться тут через пару минут, чтобы не потеряться самим. Джунмён шагает вправо, ближе к выходу, и чем гуще в толпу уходит, тем больше не по себе ему становится, и уже через мгновенье он понимает, почему. Когда в тринадцать лет у него впервые началась течка, отец взвалил эту важную миссию на свои плечи, посадил Джунмёна-подростка возле себя и рассказал ему всё как есть про альф и омег. Рассказал, в первую очередь, для того, чтобы уберечь. А потом дал пару важных и необходимых советов, что нужно делать и как действовать, если вдруг так вышло, что альфе рвёт от тебя башню, а тебе совсем этого не хочется. И сейчас, Джунмён понимает, человек, которого он искал, один из его друзей, собственно, именинник, тоже омега, оказывается именно в такой ситуации, о которой Джунмёна в тринадцать пытался предупредить любимый папочка. Друг оказывается зажат между стеной и высоким широкоплечим альфой и Джунмён спешно оценивает ситуацию, настолько спешно, насколько это возможно, опять-таки, как учил отец. Во-первых, омега буквально в чужих руках барахтается, потому что держат довольно крепко; во-вторых, он мычит в ладонь, что накрыла его губы; в-третьих, пытается отпихнуть от себя прочь. Джунмён оглядывается в поисках выхода из ситуации и отступает прочь из этого тёмного укромного уголка, куда альфа омегу, судя по всему, заволок силой. И едва оказывается в свете прожекторов, тут же крутится в поисках кого-то из своих, потому что поздно может наступить в любой момент, но никого рядом. Мимо только двигает официант-бета с подносом и Джунмён вдруг понимает, что этого его шанс. Преграждая тому дорогу, он снимает с его подноса бутылку шампанского, тут же всучивая в руки крупную купюру за неё, и ухватившись за горлышко, двигает обратно спасать друга. Подходит поближе, приподнимаясь на носочки и другой свободной рукой чуть придерживаясь о стену, чтобы не потерять равновесия, а затем хорошенько прицеливается, понимая, что если всё получится, наглый альфа получит только лёгкий обморок – пьяному и море по колено, а учитывая, какой перегар стоит, ему бы ничего не было, наверни его Джунмён хоть и высокой барной табуреткой! Спешно вдыхая, чтобы собраться с силами, Джунмён заносит руку, замахиваясь, но в момент, когда стекло бутылки шампанского должно встретиться с чужим затылком, его запястье вдруг ловят налету чужие пальцы, не позволяя. – Ты охренел, что ли? Джунмён переводит удивлённый взгляд, обнаруживая рядом за своим плечом Джонина, который не позволяет сделать того, что он собирался. – И это я тут охренел!? – фыркает во весь голос недовольно Джунмён, шагая прочь и давая альфе в полной мере рассмотреть происходящее. И едва тот понимает, тут же хватает своего, судя по всему, нерадивого друга за плечи и буквально отдёргивает прочь от омеги, который тут же съезжает по стеночке вниз. Джунмён рвётся к нему, опускаясь на корточки рядом и обнимая за плечи, следом прижимая к себе. – Забери этого неадекватного! – зло зыркая на Джонина, просит он. – За языком следи! – огрызается так же Джонин, передавая нетрезвого друга в руки остальным из своих. – Я? – Джунмён вскакивает на ноги. – А тебе не кажется, что пострадавшая сторона тут – далеко не твой похотливый дружок? – А ты в курсе, что ты его убить мог этой бутылкой? – вопросом на вопрос отвечает Джонин. – Да и правильно бы сделал! – выкрикивает Джунмён, толкая альфу в плечи, при этом глядя снизу-вверх. – Он ещё и не такого заслужил! – Все ошибаются! Вот это едва стоящее на ногах тело ты называешь жертвой? – Джонин хмыкает с усмешкой, указывая рукой на сидящего в углу уже в кругу друзей омегу. – Следить нужно, знаешь ли, не только за альфами. Они не сами соблазняют себя и задницей вертят. – Если ты водишься с разным отребьем, то не нужно к этому приплетать и меня! – Джунмён хмурится, следом двигает прочь из толпы, толкая его плечом. Забирает куртку за их столиком и спешит на улицу. Какое тут уже веселье и какой день рождения! Вот так всегда в этом чёртовом мире – альфы пользуются слабостью омег, а омеги оказываются ещё и виноватыми! Оседая на лавке возле клуба, Джунмён спешно достаёт телефон и пишет отцу короткое сообщение с просьбой забрать его домой. Только такси ему сейчас не хватало! И пока сидит на лавке в ожидании отца, вдруг понимает, что слегка ноет плечо, которым он пытался задеть Джонина, и нахмурившись, трёт его через куртку. Семейное приложение показывает, что машина отца уже где-то на подъезде и Джунмён, глядя в телефон, поднимается на ноги навстречу, чтобы скорее юркнуть к нему, а потому не сразу замечает чужую машину, подъезжающую с другой стороны, как и водитель той, который тормозит буквально в паре метров от него. Джунмён вздрагивает, опешивая, и от испуга роняет телефон прочь из рук. Вскидывает взгляд, замечая возле машина замершего Джонина и понимает, что приехавшая машина – это за ним. – Милый, ты в порядке? Джунмён переводит всё ещё ошалелый слегка взгляд на папу, который вдруг обнимает его за плечи, припарковавшись пару мгновений назад в стороне на отцовской машине, и поднимает его телефон, взволнованно заглядывая в лицо. – А правила дорожного движения для кого писаны? – доносится откуда-то справа чужой голос и Джунмён переводит взгляд вправо, понимая, что за Джонином приехал отец. – Родной, всё хорошо? – настаивает папа, всё ещё обнимая его. – Очень испугался? – Всё…хорошо, – Джунмён осторожно кивает, понимая, что рядом стоящий со своим отцом Джонин выглядит так же ошалело и растерянно, наверняка, не менее, чем он. Потому, что когда папа вручает телефон в его руки и устремляет взгляд на собеседника, повисает пауза настолько кричащая и многозначительная, что разобраться сразу, кому более неловко, – не так-то и просто. – А ближний свет зачем придумали? – отзывается взрослый омега на чужую ремарку, прерывая повисшую тишину. – Чтобы ездить без него и пугать детей до полусмерти? – Про машины и перепуганных детей это вовремя вспомнилось! – отзывается отец Джонина и каждый присутствующий понимает, о каком недавнем конфликте на парковке возле университета идёт речь. – В конце концов, какой нормальный родитель отпустит омегу в такое время в ночной клуб? Явно не тот, который хочет, чтоб его чадо нашло себе приключений на мягкое место, правда? – взрослый альфа открывает двери машины и бросает короткий взгляд на Джонина, прося таким образом садиться. – Только если это не цель! Джунмён смотрит на свои кеды, когда чужая машина уезжает. Папа всё так же обнимает его за плечи, глядя куда-то перед собой, и Джунмён отшагивает от него прочь, когда они остаются во дворе клуба у парковки одни. Спешно двигая к машине, Джунмён забирается в салон, пристёгивается, и отворачивается к своему окну. Папа ведёт спокойно и никуда не спешит. Джунмён не выдерживает, когда машина, наконец, оказывается в знакомом муниципальном округе. – Почему ты ничего не сказал? Папа, бросая на него короткий взгляд, молчит, следом вздыхает. – Пап, ты же прекрасно понял, на что он намекал… – Малыш, я… – Я же просил папочку! Почему он не приехал за мной? – Джунмён устремляет на родителя взгляд. – Он бы не дал меня в обиду. Не позволили бы никаких намёков на лёгкое поведение в мой адрес. Джунмён отстёгивается уже во дворе, когда папа паркуется, и выскакивает из машины, устремляясь скорее в дом. – Что случилось? – не успевая даже взглянуть на него, встречая на пороге, удивляется отец, провожая Джунмёна вверх по лестнице взглядом. Взрослый омега ничего не говорит, просто утыкается лбом в сильное плечо мужа, прикрывая глаза.***
– Вы что, встретились в клубе? Джонин поднимает взгляд на отца, который появляется на пороге его комнаты, привалившись плечом к двери. – Да, – отзывается он. – Мой пьяный друг альфа полез к его пьяному другу омеге – мы повздорили, – Джонин вздыхает, следом пожимает плечами, – как и обычно. – О чём я и говорил, – отец разводит руками. – Ладно, поздно уже, ложись спать, Джонин-а. – Отец, – окликает Джонин у порога, ожидая, пока родитель обернётся к нему. – Тебе не было странно встретиться вот так после стольких лет? – Интересно, я об этом и не подумал, а ты задумался, – отец хмыкает, усаживаясь на его кровати рядом. – Какой была твоя первая мысль, когда ты понял, кто перед тобой? – интересуется Джонин, складывая руки под голову. – Моя первая мысль? – переспрашивает взрослый альфа. – О том, что сын похож на него. – А твой – на тебя. – А мой – на меня. Отец мягко хлопает по плечу да исчезает за дверью. Джонин смотрит на закрывшуюся дверь и вдруг ловит себя на мысли, каким образом и почему любовь может превратиться в ненависть?***
– Я думал, ты уже спишь, родной. Папа осторожно прикрывает за собой двери, входя. Джунмён сидит уже в пижаме в расстеленной кровати и мажется кремом для рук. По комнате гуляет сладковатый, приятный аромат банана. – Собираюсь. Папа усаживается напротив него на кровати. – Мне жаль, родной, что всё так вышло, – зовёт следом. – У отца прихватило спину вечером после офиса – перетрудился, поэтому за тобой поехал я, – объясняет родитель. – Но ты прав, отец не дал бы тебя в обиду никогда в жизни, – кивает он следом. – а я растерялся. – Почему? – Джунмён заканчивает с кремом и укладывает папе на колени лохматую голову. – Мы давно не виделись, и я не думал, что спустя столько времени встреча выйдет такой грубой и неприятной. Конечно, я не ждал любезностей: наши семьи в понятных всем и даже общественности отношениях, но отсутствие у него всякого такта выбило меня из колеи, и я вдруг, знаешь, подумал: а как я и правда мог когда-то любить такого человека? За что я его любил? Почему? – Па, любят не за что-то, а вопреки, – исправляет Джунмён, глядя на родителя снизу-вверх. – А ты? – Это твоего отца я люблю вопреки, – уточнеят папа, отвечая на его взгляд. – А тебе пора спать, сладкий. Хороших снов. – И тебе, – Джунмён подставляет щёку для поцелуя, забираясь в кровать. – Па! – Что, Джунмён-а? – Я не обижаюсь. – Хорошо, родной. Засыпай. Папа выключает иллюминацию на окне и прикрывает за собой дверь совсем неслышно. Джунмён переворачивается на другой бок, глядя в темноту своей комнаты и обещает себе, что когда по-настоящему влюбится, не позволит своей любви превратиться в ненависть.