***
– Джунмён-а, ты же помнишь, да? – напоминает отец, многозначительно вскидывая брови, и Джунмён кивает в ответ с мягкой улыбкой, опираясь о двери такси, у которого стоит. – Папочка, мы закажем с ребятами машину, и та нас развезёт, – обещает он следом. – А ты отдыхай, хорошо? Родитель вздыхает, но всё же согласно кивает следом. – Хорошего вечера, малыш. Джунмён посылает ему воздушный поцелуй и скрывается в салоне, закрывая за собою двери. Машина двигает вниз по улице. Если этот субботний вечер только попробует выдаться плохим, Джунмён обещает себе, он месяц не высунет нос из дому ни в один из вечеров выходных. Ни в жизнь! По сути, в один из крупных особняков, здесь в Каннаме пройтись можно было и пешком, но именинник, который позвал гостей к себе домой по старинке, где решил устроить вечеринку вместо клуба или ресторана, ясно дал понять о дресс-коде, и Джунмён понял, словно меньше всего ему охота в таком виде расхаживать вечером ещё по тёмным улицам. Кожанка, которая на нём поверх рубашки, чуть холодит спину в районе выреза и Джунмён передёргивает плечами, но прячет улыбку. Папа три дня до этого облазил с ним все торговые центры в городе, чтобы найти то, что ему хотелось. А потом столько же готовил отца к тому, что он, Джунмён, пойдёт куда-то в таком виде. И отец в принципе был даже за – насыщенно голубого красивого цвета из держащей форму ткани рубашка оказалась светлокожему Джунмёну очень к лицу. Широкие манжеты подчеркнули тонкость запястий, высокий воротничок с пуговичками добавил определённо аристократичности и придал образу необходимой нотки требуемого дресс-кода. Но всё это восторгало отца до того момента, пока Чондэ, решивший спуститься на голоса внизу и взглянуть, что происходит, не оценил вид брата сзади, что, кстати, тут же и озвучил. На строгий взгляд любимого папочки пришлось обернуться, и взрослый альфа тоже сумел в полной мере оценить: совершенно закрытая, сдержанная спереди, рубашка оказалась совсем откровенной сзади. Кроме большого банта на воротничке сзади, в который были завязаны ленты, худая белоснежная спина с редкими родинками оказалась довольно на виду благодаря внушительному вырезу вдоль позвоночника. Пока Джунмён натягивал кеды, папа уговаривал отца, что «это ничего такого». Джунмён прячет смешок в кулак и тянется к звонящему в кармане джинс телефону – кто-то из его друзей уже на месте, а это значит, что ему не придётся выискивать по огромному дому знакомые лица, натыкаясь на чужие. Ещё у поворота на подъезде к нужной улице Джунмён понимает, что нашёл бы необходимое место и с закрытыми глазами, по звуку. Он подтверждает оплату поездки на экране своего телефона, ставит водителю-омеге 5 звёздочек и благодарит, желая хорошего вечера, да выбирается из машины. Ожидающими у калитки людьми прежде, чем войти во двор, оказываются его друзья, и Джунмён машет им от машины такси, спешно подходя. Альфы строят планы на вечер, пока омеги обсуждают, какие именно напитки смогут найти сегодня здесь. Народу действительно много, грохочет музыка и большая гостиная-студия является главной действующей зоной и одновременно танцполом. Находя именинника, чтобы поздравить, Джунмён оставляет с друзьями свою куртку в большом шкафу в прихожей, который забит под завязь и на просьбу друзей, под довольный смех и одобрительный свист, демонстрирует спину, оборачиваясь через плечо, чтобы взглянуть на реакцию. – Ну, Джунмён-а, и даёшь! – поддерживают друзья и Джунмён отмахивается, благодарно улыбаясь одному из друзей, когда тот протягивает ему широкий бокал мартини – буквально только-только каждый из них решил, что бы хотел сегодня пить. – Не я придумал эту тему Ренессанса, – Джунмён пожимает плечами, оглядываясь. – Думаю, что ещё пару бокалов, – замечает он, следом делая глоток и довольно жмурясь, – и я буду готов танцевать. – Идите, сторожите этого кота с бантом! Дёргая невинно за ленты на его шее позади, посмеиваются друзья, и Джунмён с кем-то из них под руку уходит в гостиную. Народу действительно много, но сегодня здесь отчего-то так уютно. Джунмён чувствует себя восхитительно – он давно не выбирался с друзьями вот так не в заведения, а на вечеринку, да и в впечатление от последнего посещения клуба было безнадёжно испорчено. Стены, потолок и многие поверхности устилают густые гирлянды с огоньками. Они мигают и заливают комнату мягким жёлтым светом и песни, что удивительно, как-то подряд играют любимые. Большинство лиц, конечно, знакомые – многие живут рядом или росли вместе на одной улице, дружат с детства, вместе учились. Большинство – одноклассники. Джунмён знает прекрасно, здесь много и его одноклассников – в Каннаме много хороших частных школ, но молодёжь такого контингента ходила всего в три элитных. – Джунмён-а, будешь? Ребята манят к себе рукой, подзывая, и Джунмён подходит к друзьям, заглядывая через их плечи, чем они занята, пока омеги пытаются вполне себе успешно откупорить бутылку джина. – Я – пасс, – Джунмён посмеивается, – поищу ещё мартини. Помахав и пожелав удачи, Джунмён двигает в сторону выхода на террасу, где бассейн, и понимает, что бар именно тут. Здесь пятеро барменов за огромной в пляжном стиле барной стойкой и множество людей у неё – кто в очереди за выпивкой, а кто просто отдыхает. Рядом большой стол с закусками, бокалами и бутылками – для нежелающих ждать в очереди. Обнаруживая необходимую бутылку, Джунмён находит для себя подходящий бокал, легко снимая с ещё закрытой бутылки крышку, и следом смотрит на ту, подумывая, где бы её спрятать, чтобы любимый напиток был с ним до конца вечера. И пока шарит беспорядочно взглядом перед собой, пытаясь придумать, вдруг цепляется за чей-то знакомый профиль напротив через стол и фокусирует взгляд, о чём в последствии уже через пару мгновений жалеет, едва узнаёт. Джонин тоже соблюдает дресс-код, как и все тут. На нём белоснежная шёлковая рубашка с широкими рукавами и воланами на манжетах, как в лучших традициях исторических фильмов о дворцовых интригах, и он, так же, как и Джунмён, занят своим напитком, – собственно, джином, большая бутылка которого у него в руках. Джунмён отворачивается от него прочь, пока не был замечен, но чем больше возится со своим бокалом, тем больше замечает странное поведение омег вокруг. Те, кто проходит мимо, выходит или уходит с террасы, все неизменно посылают такие многозначительные взгляды ему за плечо, что Джунмён, позабыв, даже оборачивается, чтобы разобраться, в чём дело и, наконец, понимает. Просто у Джонина вырез на груди едва ли не до пупка. Джунмён едва бутылку с мартини не роняет, прыская в слух, и Джонин, наконец, его замечает. Вскидывает взгляд на звук его хохота, фыркает недовольно, но возвращается к своему делу. – Подавишься – и посмеюсь я! – роняет он следом, не поднимая глаз, когда Джунмён делает глоток из своего бокала, не прекращая хохотать. – Слушай, ты не перепутал мероприятие? – отзывается Джунмён, смешливо глядя на альфу. – Сюда дешёвых шлюх не вызывали. – Ух ты! – Джонин совсем не выходит из себя, только самодовольно усмехается. – Удивлён, что ты знаешь такие слова! Часто пользуешься? – А я вот, знаешь, не удивлён, почему отец не доверяет тебе бизнес, – Джунмён следом окидывает его взглядом совсем пренебрежительным. – Видимо, боится, что в таком виде можешь на какие-то важные переговоры явиться. А у людей кровь глазами пойдёт, не иначе! – Только твои глаза, вижу, – Джонин ухмыляется уголком губ совсем нагло ему в ответ, – всё никак не могут перестать туда смотреть. Джонин чётко отслеживает чужой взгляд по своей обнажённой груди, и Джунмён цокает, закатывая глаза, и показательно отворачивается, но едва это делает, слышит, как альфа присвистывает из-за его плеча, и тут же поворачивается обратно, позабыв вовсе о своей обнажённой спине. – Не обольщайся! – не реагируя на его реакцию, парирует Джунмён. – Я просто сочувствую тем несчастным, которые ведутся на это! Джунмён, обходя стол с напитками, небрежно машет в его сторону рукой. – Себе лучше посочувствуй, омега! Джунмён совершенно ничего не успевает понять. Только видит альфу довольно близко, чувствует совсем лёгкий толчок его рук в плечи, а затем понимает, что теряет равновесие, и уже через мгновенье встречается с ровной до этого гладью воды бассейна. Вода ледяная до такой степени, что Джунмёну кажется, словно сотни маленьких иголочек вонзаются в кожу. А ещё снаружи, из-по воды он слышит задорный смех Джонина. – Остыл? – уточнеят он, любезно пропуская к бассейну двигающих друзей, которые помогают Джунмёну выбраться и приносят для него большое банное полотенце. Джунмён мысленно посылает ему с добрую сотню проклятий, обещает себе, что разобьёт бутылку мартини о его голову, если ещё раз окажется с ним на одном мероприятии, и уже в такси по пути домой откровенно вешает нос – вечер действительно был хорошим до того, как эта катастрофа откуда-то взялась на его голову. А через два дня Джунмён слегает с простудой.***
– Чем пахнет? – Джунмён чувствует аромат ванили ещё сверху со своей комнаты и спускается вниз, чтобы поинтересоваться. – Папочка, чем так пахнет? – О, вижу, мой мальчик, наконец, пришёл в себя! Это воскресенье после, как всю неделю провалялся с простудой, наконец выходит тёплым, ленивым и беззаботным. Джунмён просыпается утром с закрытыми дверьми на балкон и вместо воды с лимоном его ждёт травяной чай с лимоном в большой термочашке брата. Голова не гудит, нос дышит легко и в горле совсем не першит, а ещё совершенно сладкий, точно, как из детства, снизу доносится приятный ванильный аромат, и Джунмён, точно зная, что родители дома, двигает на запах. – Так чем пахнет? – вновь пытается уточнить Джунмён, замечая отца в кухне за столом и папу на ногах, который и является источником запаха – хлопочет за готовкой. – Папа печёт твой любимый апельсиновый пирог, – рассказывает отец, уступая ему свой стул и следом накидывая на его плечи кардиган, снятый с себя мгновенье назад. Джунмён кутается в мягкую ткань и прячет нос в воротнике – запах отца ассоциируется с Рождеством, с горящим камином, с хлопьями снега и наряженной ёлкой. С домом, защитой, уютом и теплом. – Специально для тебя выпросил! – отец ласково целует в щёку, опускаясь на соседний стул. – Мои, – выдыхает папа следом, заглядывая в холодильник и следом закрывая тот. – Кажется, пирог отменяется, – пожимает взрослый омега плечами, глядя на каждого по очереди, – ни одного апельсина в этом доме. – Может, я схожу в магазин внизу улицы? – тут же предлагает Джунмён, переводя взгляд с одного родителя на другого. – Сегодня так солнечно и, наверняка тепло, а я неделю не выходил. Обещаю хорошо одеться. Так хочется подышать воздухом. Джунмён строит самую умилительную мордашку перед отцом, на которую способен. Взрослый альфа вздыхает. – Солнышко, ты хорошо себя чувствуешь? – уточнеят он на всякий случай и Джунмён тут же часто кивает, прижимаясь щекой к его плечу. – Ну хорошо, сходи, – выдыхает отец, в итоге позволяя, – но без шарфа из дому не выпущу. Ещё кашляешь во сне. Джунмён тут же хлопает в ладоши, вскакивая на ноги, звонко целует отца в щёку да убегает наверх, чтобы, наконец, впервые за неделю сменить пижаму на нормальную одежду. Его шкаф буквально ломится от новой весенней одежды, а выгулять её все предыдущие семь дней было некуда. Когда спускается вниз за кроссовками, отец сидит на пуфике в прихожей с его клетчатым шарфом в руках и, судя по всему, ждёт как раз его. – Сделай кружок вокруг квартала, если будет не холодно, – позволяет родитель, повязывая шарф на его шее, когда Джунмён надевает куртку. – Может чаю налить в термочашку брата? – Не-а, – Джунмён отрицательно качает головой. – Если что – возьму стакан капучино по пути. Обещаю не замёрзнуть! Торжественно отдавая отцу честь, принимая из рук папы карточку и тут же пряча её во внутренний карман куртки, и вешая на плечо шоппер, Джунмён надевает на нос солнечные очки и улыбается с порога, двигая за калитку. Солнце сегодня и правда такое особенно тёплое и ласковое, или это потому, что он давно не был на улице. Ветра нет, небо ясное без единого облака и омега снимает едва надетые очки, чтобы подставить лицо тёплым лучам. До магазина внизу улицы всего ничего, поэтому Джунмён усаживается на лавку рядом с ним, чтобы немного погреться, а только после заходит внутрь. Выбирает пару килограммов крупных увесистых апельсинов, расплачивается на кассе картой и складывает те в бумажный пакет, двигая обратно вверх по улице в сторону дома. Простуда едва отступила и во время небольшой прогулки Джунмён замечает, что успевает утомиться. Решая ещё раз подставить лицо солнышку прежде, чем вернуться домой, Джунмён вскидывает голову, зажмурившись чуть, и вдруг в кого-то врезается, от неожиданности оступаясь и едва удерживая равновесие. – Прос… Но когда зрение возвращается, он замечает напротив самодовольное наглое лицо знакомого альфы, которого предпочёл бы не видеть в своей жизни больше никогда. – Глаза разуй! Джунмён ничего не придумывает сказать сразу, только провожает недовольным взглядом. Джонин обходит, почти двигая прочь, и Джунмён наконец выдыхает ему в спину: – Хамло! Далее всё происходит за долю секунду – Джонин оборачивается и одним молниеносным движением вскидывает руку, отступая следом на пару шагов. Джунмён удивлённо моргает и вдруг понимает, что на землю из бумажного пакета, который он прижимает к груди, сыплются апельсины. Хмыкая с ухмылкой, Джонин вальяжно двигает в сторону магазина. Джунмён растерянно наблюдает за раскатившимися апельсинами, понимая, что пакет безнадёжно испорчен, и рывком приседает за одним особо крупным у его ног. Подхватывая его, он хорошенько замахивается и бросает тот прямо в альфу, угождая куда-то в устье шеи, и когда широкая спина в паре метров от него вдруг замирает, прекращая движение, Джунмён тут же приседает за ещё одним, на всякий случай. Альфа преодолевает расстояние между ними в два шага и прежде, чем Джунмён успевает бросить ещё один апельсин, только замахнувшись, тут же ловит его запястье в крепкий плен своих пальцев, не позволяя, и замирает довольно близко. Джунмёна обдаёт сильным неприятным запахом мускуса так, что даже голова берётся кругом. – Проклятый мускус! – выдыхает он Джонину в лицо. – Ненавистный жасмин! – так же сквозь зубы шипит Джонин, всё ещё крепко сжимая в пальцах тонкое запястье. – Как же плохо вы воспитаны, молодой человек, что не знаете, что на омегу нельзя поднимать руку, что бы под этим не предполагалось! Джонин бросает недовольный взгляд вправо на проронившего фразу, следом отпускает чужое запястье да шагает прочь. Джунмён выдыхает с облегчением, тут же прижимаясь лбом к папиному плечу. – Ты откуда тут, па? – зовёт он, прикрывая глаза. Папа обнимает за плечи. – Ты шоппер потерял, – улыбается взрослый омега с улыбкой, – я заметил с крыльца, пошёл следом. Подумал, тебе не в чем будет нести апельсины. Джунмён удивлённо хмурится, следом шарит пальцами по своему плечу и хмыкает – и правда. Наверное, не заметил, когда поправлял куртку. Папа помогает собрать апельсины и всё так же обнимая за плечи, ведёт его домой. – Па, – зовёт Джунмён, обнимая его в ответ за талию и пряча нос на чужом плече – там так здорово пахнет мёдом, молоком и корицей. – Ты – мой герой! Это было так изыскано и красиво! – Твой отец дал мне пару полезных уроков! – деловито отзывается папа, поправляя на носу несуществующие очки, и они с Джунмёном смеются, довольно переглядываясь.***
– Собрание неплохо перенесли, – замечает Кёнсу, обращаясь к отцу, возле которого ожидает в холле у привычного зала. – Хён опаздывает? – интересуется он, следом поглядывая на настенные часы напротив. – На него не похоже. – Будет с минуты на минуту, – отзывается отец. – Отец, собрание переносили не просто так, да? – По личной просьбе оппонента, – отец кивает. – Семейные обстоятельства! – разводит он руками, следом мягко треплет Кёнсу за щёку, отвечая на его улыбку. – И я могу вам с уверенностью в двести процентов рассказать, о каких обстоятельствах речь! Джонин слышит знакомые негромкие голоса ещё за углом, а потому спешит усесться рядом с семьёй. – Хён, откуда ты всё знаешь? – Кёнсу тыкает пальцем между рёбер и Джонин сгребает его в охапку, обнимая за плечи и прижимая руки к телу, чтобы снова не получить тычка тонким пальцем. – Просто причиной этих обстоятельств стал я, – отзывается он с усмешкой, и отец с Кёнсу тут же устремляют на него совсем непонятливые взгляды. – Мы встретились на вечеринке с неделю назад, – рассказывает он. – С Джунмёном, – уточняет, – и я столкнул его в бассейн. – Вот тебе и перспектива жить на соседних улицах и постоянно пересекаться, – подытоживает отец сдержанно, пока Кёнсу прыскает в кулак. – Так он неделю от происшествия отходил? – уточняет следом, когда ему всё-таки удаётся преодолеть приступ смеха. – Поговаривали, что простудился, – Джонин пожимает плечами. – Какой нежный, вы только посмотрите! Кёнсу в этот раз короткого смешка уже не сдерживает. Отец посылает им предупреждающие взгляды, чтобы не шумели, но сам тоже улыбается. Стрелка добегает минутный круг и в холле появляется вышеупомянутый омега вместе с отцом. Даже не глядя на них, проходят мимо, чтобы усесться, с другой стороны от двери. – Апчхи! – имитируя чих, Джонин прикрывается рукой, чем снова вызывает у младшего брата улыбку. Джунмён бросает короткий холодный взгляд в их сторону и следом сосредотачивается на большом стакане кофе, что у него в правой ладони. Джонин хмыкает – он собирается с ним входить в зал к замминистру? Когда на пороге появляется секретарь и приглашает в зал, первыми входят, конечно, взрослые альфы, Кёнсу поднимается навстречу, обещая, что подождёт в холле внизу – там довольно солнечно и веселее, чем здесь, а они с Джунмёном привычно поравниваются у двери прежде, чем разрешения войти получат тоже. – Как здоровье? – интересуется Джонин, не глядя на омегу, а потому не видит хитрых бесов на дне его карих глаз. – Я даже не пожалею на тебя капучино! А дальше Джонин уже не слушает, а чувствует, потому что омега просто поворачивается к нему полноценно, предварительно снимая крышку со своего стакана, и выливает его содержимое на него, чуть отступая на шаг, следом избавляясь от пустого стаканчик. Джонин замирает, как вкопанный, сжимая зубы так крепко, как может, чтобы сдержаться, только бы не придушить омегу собственными руками. – Остыл? – роняет Джунмён следом с ухмылкой, когда альфа переводит на него взгляд. – Оставайся в коридоре, а то куда в таком виде…! Омега улыбается совсем наигранно ласково, хлопая его по щеке едва ощутимо, да двигает за отцом в зал. Едва сдерживая довольную улыбку, Джунмён усаживается возле отца за стол и достаёт документы. – Джунмён-а, куда ты дел свой кофе? – понимая, что не видит того, интересуется отец, подозрительно прищуриваясь. – Он…– Джунмён чуть мнётся, – закончился. Отец Джонина в это мгновенье в недоумении оглядывается на двери, не обнаруживая там старшего сына, и Джунмён снова едва сдерживает улыбку. – Думаю, он припозднится, господин Ким, – зовёт он негромко через стол, – или вовсе не придёт. Взрослый альфа напротив посылает ему строгий взгляд и тут же сосредотачивается на делах. Джунмён перебирает свои документы, пряча улыбку. – Мой маленький дьяволёнок! – приговаривает отец рядом с ним, щипая за бок, и Джунмён переглядывается с ним совсем понимающе. В зале появляется замминистра и разговоры начинаются, теперь уже, деловые. И Джонин, словно чувствуя, когда нужно, является в зал с опозданием. Он почтенно кланяется с порога, прося его извинить, да быстро садится за стол возле своего отца, когда замминистра кивком позволяет. Джунмён игнорирует его взгляд в свою сторону, потому что папка с гербом Голубого дома, где документы по тендеру, вдруг передаваясь с секретарём, оказывается лежать перед отцом на столе, и Джунмён опускает голову, чтобы не рассмеяться вслух совсем довольно, и следом прячет пальцы в отцовской ладони, которая находит его собственные под столом. Это победа!