***
Что-то незримо меняется с приближением дня, или вернее сказать – дней «Х». Джунмён знает, что, и отлично это чувствует, но ощущения новые. Всё ощущается по-новому и по-другому. Одежда на коже, окружающие, даже бытовые, запахи, чужие прикосновения и даже вкусы. И, конечно, он. Особенно он! Календарик на столе показывает, что осталось всего два дня, когда Джунмён слышит негромкий хлопок с балкона и понимает, откуда тот. Он выдыхает, расслабляясь, и продолжает заниматься тем, что делал до этого вторжения в его владения. Ждёт. Джонин спокойно входит в комнату и тут же ловит в свои руки так, словно он в принципе мог бы куда-то от него сбежать. Или хотел бы. Крепко обхватывая за талию, он буквально прячет в своих руках, и Джунмён позволяет ногам больше не держать его вовсе, откидывая голову на его плечо и прикрывая глаза. Альфа, конечно, удерживает, следом прижимаясь носом к его шее и шумно вдыхая воздух. – Проклятье! – выдыхает он в бархатную кожу и Джунмён довольно жмурится, чувствуя мурашки по своим запястьям и ощущая, как кругом заходится голова. – Какие планы на выходные? – не позволяя себе отстраниться, так же в шею интересуется Джонин. – У меня занята вся следующая неделя… Джунмён накрывает его ладони на талии своими, чувствуя, как альфа мягко раскачивает из стороны в сторону. – Чем? – Джонин негромко хмыкает. – Тобой. И он, выслушав, смеётся в тонкую шею, вновь посылая стайку марашек. Джунмён вздрагивает, продолжая улыбаться. – Точно этого хочешь? – уточняет Джонин, прижимаясь губами к мочке его уха, следом слегка прихватывая зубами и омега, не сдерживаясь, вдруг негромко стонет. Тут же распахивает глаза и отстраняется прочь. – Уходи сейчас! – просит он, слегка толкая в грудь, но по глазам видно – улыбается. – Я принёс тебе это, забывака. Джонин тянется к его ладони, оставляя в ней знакомые ключи, и Джунмён прячет руку за спину, с улыбкой кивая, но поддаётся, когда альфа подаётся поближе, ласково целуя его в щёку.***
– Милый, из дома ни ногой, хорошо? Папа провожает во дворе у машины, когда отец уже сидит за рулём, ожидая. – Хорошо. Джунмён согласно кивает, пряча одну руку в кармане крутки и держа пальцы крестиком – с родителей и так достаточно лжи из его уст. Он, честно говоря, и не врёт. Он вообще из дому прочь не собирается. И более того, не собирается прочь из спальни, и даже прочь из кровати. Правда всё вышеперечисленное принадлежит альфе, Джонину, но это уже никому не нужные детали. – Я телефон выключу, – предупреждает Джунмён. – Так что буду сам периодически давать о себе знать, хорошо, па? – Хорошо, милый, – папа целует в щёку, следом обнимает. – Ты всё необходимое взял? – Взял. – Блокаторы выпил? – Выпил, – Джунмён вздыхает, следом чуть снисходительно улыбается, отстраняясь от папиного плеча. – Па, всё хорошо, мне же не пятнадцать. – Я просто волнуюсь, – честно признаётся папа. – Первый раз ты не дома. – Без паники, – убеждает Джунмён. – Всё под контролем. Отец в это мгновенье слегка сигналит и стучит указательным пальцем по своим наручным часам, напоминая, что пора ехать, когда оба омеги устремляют на него взгляды. Судя по календарику, до дня «Х» минимум день, если не больше, но отец настаивает отвезти его в Пусан лично, на машине, и Джунмён не противится – чужие, даже самые родные запахи, пока не раздражают, и перед небольшой разлукой он совсем не против побыть с любимым родителем подольше. А ещё последние сутки он не может выкинуть из своей головы мысль о том, как спустя те 4-5 дней, что проведёт в объятьях альфы, пропитается, пропахнет его запахом насквозь, до волосков на коже, до костей. И каждый раз, едва эта мысль буквально завладевает им: всеми его мыслями и желаниями, Джунмён тут же старается как можно скорее прийти в себя и не позволить туману поселиться в голове. Пока нет. Ещё не время. – Джунмён-а, пристегнись! – напоминает отец, едва выезжает за ворота, и Джунмён улыбается. – Папочка, меня же не украдут прямо из машины, – глотает он смешок. Но делает, как родитель просит. – Какие планы на неделю? – интересуется он следом. – Ты же не будешь ночевать в офисе, пока меня нет, правда? – А папа твой мне это позволит, как думаешь? – с улыбкой отзывается отец, бросая на него короткий взгляд. – А тебе хочется быть подальше от папы? – вопросом на вопрос отзывается Джунмён, слегка толкая отца локотком в бок, и тот смеётся. – Джунмён-а, кто отвечает вопросом на вопрос? – уточняет отец. – Конечно, не хочется. – Зачем тогда тебе сидеть в офисе до поздна, если тебя дома любимый муж ждёт? – Джунмён мостится в кресле удобнее, подпирая щёку ладонью, с улыбкой глядя на родителя. – Ты прав, твой папа не любитель оставаться один дома, – кивает отец, сосредотачиваясь на дороге, и больше на Джунмёна не глядя. – Ещё с юности. – Почему? – Джунмён привычно глядит на отца, ожидая ответа. – Из-за вашего старого конфликта с родителями Джонина, да? – уточняет он и следом прикусывает язык, потому что называет альфу по имени слишком открыто да интересуется тоже, да так, что отец всё-таки позволяет себе короткий настороженный взгляд на него. – Джунмён-а, я понимаю твой скептицизм, – замечает отец. – Я понимаю, что мы с папой затянули вас в этот конфликт, который вас даже не касается. Понимаю, что эта вражда припала на всю вашу с братом жизнь, но тебя там не было. Отец кивает, становясь серьёзным, и Джунмён вздыхает, решая, что если уж они заговорили на эту тему, стоит продолжить. – Тебя тоже, папочка, – Джунмён вздыхает. – Тебя не было там непосредственно в тот момент. – Но я был в каждый следующий, – отец вновь кивает. – В тот каждый, когда держал твоего папу за руку, а он сжимал мою ладонь в ответ так сильно, как только мог, потому что не мог сдержать обиды, боли и разочарования. – И ему повезло, что ты держал его за руку, – соглашается Джунмён. – Но прошло столько лет… – Прошло столько лет, – не даёт договорить отец, машина мягко тормозит на светофоре уже на выезде из столицы и отец, наконец, переводит на него полноценный взгляд. – Вот именно, Джунмён-а, прошло столько лет, а меня до сих пор сжигает огонь злости, едва я его вижу. И мне до сих пор за твоего папу болит. – Папочка, – осторожно выдыхает Джунмён, потянувшись к его пальцам на рычаге переключения передач. – Но ведь… – Джунмён не знает, как подобрать слова. Он не хочет обесценивать чужие чувства, тем боле принадлежащие собственным родителям. И его, конечно, там не было, он знает о ситуации только со смутных рассказов, которые слышал последний раз подростком, но как правильно дать отцу понять свою точку зрения – тоже не знает. – Ты мне расскажешь? – О чём, малыш? – уточнеят отец мягко. – Расскажи мне о всей ситуации, – просит Джунмён уверенно. – Я последний раз слышал об этом лет в 15-16. Ты опускал многие детали и подробности, потому что я был ещё, по сути, ребёнком. Теперь я не ребёнок. И я не понимаю до конца, чью обиду и ненависть я ношу в своём сердце. Когда должен носить любовь! Отец выдыхает, шумно выпуская воздух, молчит несколько мгновений, думает, замечает Джунмён по его лицу, стоит ли сейчас и стоит ли вообще, и в итоге устало прикрывает глаза. – Нечего особо рассказывать, Джунмён-а, – выдыхает он. – Единственное, что я всегда опускал в своём рассказе – это желание совершить преступление и матерные слова! – Джунмён глотает смешок, выслушав, и отец тоже смеётся. – До того, как мы с твоим папой встретились, он встречался с отцом Джонина. Встречался довольно серьёзно, казалось, даже был влюблён, как он говорит. А потом, когда твои дедушка с дедом заговорили о чём-то более серьёзном, отец Джонина дал задних и выставил нашего папу… – отец глотает слово и Джунмён видит, как он сильнее сжимает руль. – Ты сам знаешь синонимы к первой древней. – Как он это сделал? – уточняет Джунмён. – Если он тоже был влюблён в папу, зачем он это сделал? – Боялся ответственности. Тоже понимал, что они не истинные и напор родителей нашего папы его припугнул. Из своего дома при своих родителях он буквально выгнал папу прочь, как забаву на ночь, не представив по-человечески, то ли постеснявшись, то ли побоявшись. Знаешь, малыш, – отец поджимает губы. – Урок на будущее – если альфа стыдится ваших отношений, стыдится тебя и чувств к тебе – тебе не нужен такой альфа. – Я запомню, – Джунмён кивает. – И что было дальше? – А потом он пытался помириться. А папе это уже не нужно было. Твои дед и дедушка воспитали его правильно – он тоже знал, что не должен уступать тому, кому не нужен. Там познакомились мы. В день нашей первой встречи я заступился за него, потому что кто-то был слишком настойчивым, хватал за руки, сыпал словами и мне этого оказалось достаточно. – Ты не просто заступился, правда, папочка? – уточняет Джунмён. – Ты применил силу. – Потому что того требовала ситуация. И потому, что мой омега жался к моей спине, доверительно и взволнованно, неосознанно прося о защите. И я поступил, как полагается, – отец кивает. – Тогда твой папа поставил мне условие – он не хотел отношений, настоящих отношений, основанных непонятно на чём. Он хотел семью, он хотел доверять и любить не по причине истинности. – Я знаю, – снова кивает Джунмён. – Он хотел любить в тебе человека. – Всё верно, – соглашается отец. – Когда стали ближе, папа всё рассказал мне о той ситуации и мне стали понятны все его реакции на наши случайные встречи на улице, которые в юности были довольно часто. Тогда-то эта обида и поселилась в моём сердце – и я до сих пор злюсь. На себя тоже, – рискни я подойти, познакомиться с ним раньше, быть может, мы бы избежали такой ситуации. Быть может, я бы уберёг его от этой обиды и унижения. – Попочка, ты-то тут точно не причём! – убеждает Джунмён. – Ты постоял за него, этого достаточно. – Знаешь, я иногда пытаюсь представить себя на его месте, хотя и не омега, но всё же. Ты встречаешься с человеком, ты влюблён в него, ты доверяешь ему, думаешь о том, что, возможно, это мог бы быть тот человек, который остался бы с тобой на всю жизнь – твоему папе тогда было 22, это всего на три года меньше, чем тебе сейчас, – уточняет отец. – А потом на пороге неожиданно появляются родители альфы, с которым ты, вроде как, встречаешься. И тебя буквально едва ли не в пижаме, выпихивают прочь из дому за дверь, рассказывая родителям, которые о тебе ни сном ни духом, сказки, что ты тут так, просто гость, мимо проходил. Как ушёл, так и пришёл. Я бы чувствовал себя использованным. Чувствовал бы себя преданным, униженным. Недостойным. Как он себя и чувствовал. Джунмён вздыхает и, пользуясь светофором, плюхается к отцу на плечо, обнимая его руку и прикрывая глаза. Ситуация, бесспорно, неприятная и обидная, но разве это как-то влияет на то, как его сердце пропускает удар, когда Джонин улыбается ему? Дорога оказывается совершенно не утомительной и после, как отец возит за ним тележку по супермаркету, а Джунмён наполняет её, родитель привозит его домой, оставляя пакеты в кухне, обнимает на прощание, целуя в щёку и прося звонить хоть один раз в день, и уезжает, потому что по вечерним пробкам на подъезде к столице и на выезде из Пусана дорога назад займёт у него больше времени. Джунмён отписывается папе, что отправил папочку домой и что он уже на месте, и пишет альфе, что ждёт его. Джонин приезжает на такси спустя полчаса, как уезжает отец, и Джунмён выбегает к калитке встретить его, тут же обнимая за шею, буквально повисая. – Всё хорошо? – уточняет Джонин, видя по глазам, словно есть что-то, волнующее его. Джунмён берёт его за руку и ведёт в дом, где альфа забирает пакеты с продуктами и его тяжёлый в этот раз дорожный рюкзак. В такси Джунмён складывает голову на его плече, пряча пальцы в его ладони, и радуется, что водитель такси – омега. – Мы с папочкой по пути говорили, – решается ответить Джунмён уже, как они приезжают к Джонину. Альфа пропускает его в прихожую и подпирает спиной двери, ожидая продолжения рассказа. – Мы говорили о твоём отце и моём папе. – Зачем? – уточняет Джонин. – Почему сейчас? – Ты знаешь, что тогда произошло? – переспрашивает Джунмён. – Знаешь, в чём суть конфликта? – Зачем нам говорить об этом сейчас? – Джонин хмурится. – Я спросил у отца, потому что хотел разобраться, – честно отвечает Джунмён, не юля и ничего от альфы не скрывая. – По-человечески. – В чём разобраться? – Джонин чуть раздражённо поджимает губы и Джунмён видит, что он недоволен, мысленно ругая себя, что заговорил об этом, но ему просто не хочется иметь от альфы секретов, скрывать от него свои мысли. А ещё ему не хочется когда-либо оказаться в такой же ситуации, как их родители – В том, почему я должен тебя ненавидеть, в то время как мне хочется совершенно противоположного. Джонин выдыхает устало, слыша это, следом прикрывает глаза, чуть улыбаясь. – Ты хочешь спросить, знаю ли я о поступке моего отца? Хочешь знать версию, какую всю жизнь слушаю я? О том, что родители слишком давили? О том, что твой отец не умеет держать себя в руках, о том, что наши родители оба понимали, что это несерьёзно и что они не истинные? Мён-а, зачем? – Джонин вздыхает. – Мы для этого тут? – Я тебе доверяю, – Джунмён кивает, шагая к нему поближе, и обнимает поперёк спины, глядя на альфу снизу-вверх. – Иначе бы меня сейчас здесь не было. И я хочу того, что произойдёт между нами. Но… – Но ты боишься, что когда дело дойдёт до правды, мы повторим ситуацию родителей? – обнимая так же в ответ, уточняет Джонин, мягко его перебивая. – Не боюсь, – Джунмён отрицательно качает головой. – Потому что мы, в отличии от моего папы и твоего отца, точно знаем, кем друг другу приходимся. – Раз на то пошло, – кивает Джонин, следом улыбаясь. – Ты меня, вообще-то, ещё сегодня не целовал. – Правда? – Джунмён охает с таким удивлением, что альфа не сдерживает смеха. – Я готов сейчас же это исправить! – омега обхватывает пальцами воротник его куртки и притягивает к себе, чтобы не подниматься на носочки, да целует в губы.***
Джунмён чувствует жар ещё сквозь сон. Он тянется ладонью к альфе, едва ощутимо прикасаясь кончиками пальцев к его обнажённому плечу, и понимает, что тактильные ощущения другие и что повышенная температура у него, а не от альфы. Джунмён мгновенно просыпается, садясь на кровати, и окидывает тёмную спальню взглядом. Неохотно поднимается на ноги да двигает вниз на кухню, чтобы в неожиданной духоте глотнуть воды, когда вдруг замирает, чувствуя, как сладко скручивает внизу живота. – Вовремя. На часах 02:37. Жадно выпивая наполненный до краёв большой стакан, Джунмён двигает обратно в спальню, по пути в ванной избавляясь от уже ненужного белья, и слегка обтягивая на себе длинную домашнюю футболку альфы, которая доходит едва ли не до середины бедра. В спальне всё так же темно и тихо, но с порога Джунмён узнаёт и различает высокую фигуру против окна к нему спиной. – Джонин-а, – зовёт он негромко с порога. – А что это ты ещё одет? – зовёт омега, двигая поближе. Альфа смеётся негромко, следом поворачивает голову в сторону, бросая на него взгляд через плечо. – Уверен? – уточняет коротко. Джунмён вздыхает, но улыбается, наконец, подходя совсем близко. – А что, у меня есть ещё шанс сбежать? – переспрашивает омега, посмеиваясь. – Куда? В окно? – интересуется, прижимаясь к сильной спине и обхватывая ладонями за пояс. – Куда я могу от тебя деться? – спрашивает вновь, когда альфа накрывает его ладони своими и поворачивается к нему полноценно. – Телефон выключил? – Джонин заключает его лицо в ладони, мягко прикасаясь то к ушку, то к шее кончиками пальцев. Джунмён кивает, чувствуя, как начинает дрожать внутри, едва прижимается к его груди. – Таблетку выпил? – снова задаёт интересующий его вопрос альфа и Джунмён в очередной раз кивает, легко потянув узелок на его пижамных штанах. – Сколько ответственности, подумать только! Ты можешь ещё о чём-то думать? – Джунмён вопросительно выгибает бровь, глядя в тёмные глаза снизу-верх, пока одна его ладонь сбегает по чужому животу вниз, чтобы окончательно расправиться со шнурками его штанов. – У меня просто стальная выдержка. Его пальцы сбегают на плечи, некрепко те сжимая. – Я и вижу. Продолжая посмеиваться, Джунмён играет бровями, бросая короткий многозначительный взгляд вниз на те пару сантиметров пространства, что между их телами. Джонин усмехается в ответ одним уголком губ и вдруг сжимает ладони на его плечах сильнее, неожиданно прижимая к себе, и Джунмён даже охает от такой настойчивости и напора, но довольно поддаётся, когда его ладони следом обхватывают за талию совсем крепко, отрывая его ноги от пола, и Джонин меняет их местами, осторожно и бережно усаживая омегу на подоконник, у которого стоял мгновенье назад. Джунмён комкает в пальцах чужую футболку на своих бёдрах, слегка разводя колени и упираясь ладонями в подоконник между, следом поднимая одну ногу, чтобы поставить рядом возле ладоней. – Ты что со мной делаешь? – интересуется Джонин, шагая ближе и оставляя поцелуй на острой коленке, которую ему буквально подставляют. – Это ты почему ещё ничего со мной не делаешь? – Джунмён фыркает с наигранным возмущением. – Я любуюсь видом. Потом будет не до этого. – Налюбуешься, как всё закончится! – омега фыркает, поймав в пальцы шнурки чужих штанов и потянув на себя, чтобы альфа шагнул ближе. Джонин забирается пальцами под свою же футболку и обхватывает за талию теперь уже не через ткань, чувствуя мурашки на бархатной коже. Снова целует коленку, мягко разгибая ту и смакуя каждое прикосновение, ловит под обеими, чтобы стянуть омегу с широкого подоконника поближе к себе. Джунмён послушно поднимает над головой обе руке, когда альфа, заключает оба его запястья в ладонь, и прогибается в пояснице навстречу, потому что другая его ладонь, не занятая его запястьями, сбегает от колена по бедру вверх, сжимая ягодицу и следом, помогая себе рукой, альфа беспрепятственное входит, заполняя собой без какого-либо сопротивления мышц, легко и гладко, сразу глубоко. Джунмён сжимает его внутри себя и зажмуривается, позволяя себе несколько мгновений почувствовать полное единение с ним. Джонин отпускает его запястья из плена, накрывая ладонями его бёдра, и Джунмён роняет руки на его плечи, обнимая, чтобы притянуть к себе ещё как можно ближе, хотя расстояния и личные границы давно стёрты. И когда он ведёт бёдрами и делает первый толчок, Джунмён вдруг распахивает губы в стоне, замирая и цепляясь пальцами за его плечи совсем сильно, потому что ему кажется, он уже просто не выдержит следующего. Но Джонину мало – он толкается ещё раз и Джунмён откидывает голову назад, слегка стукаясь затылком о стекло окна позади него. – Джонин … – выдыхает он сбивчиво. – Ты не можешь так со мной поступить… Альфа толкается снова, оставляя следы своих пальцев на белоснежных бёдрах, и выдыхает в тонкую шею, прижимаясь к пульсирующей венке губами, следом прочертив языком вверх влажную дорожку и слегка укусив за подбородок. Джунмён устремляет на него взгляд и льнёт к его губам, заманивая в поцелуй, как в плен своей улыбки и глаз, навечно, бесповоротно, безвыходно. Омега обнимает покрепче, сплетая пальцы на его пояснице, царапая кожу короткими ноготками, пытаясь прижать к себе ещё ближе, вобрать в себя глубже, срастись с ним, пустить корни и ни за что не позволить ему отстраниться. Из лёгких каждый раз выбивает напрочь весь воздух и губы непроизвольно раскрываются в стоне от каждого нового толчка, и когда Джонин сжимает в ладонях его ягодицы, ныряя под них, чтобы снять с подоконника вовсе, Джунмён почти хнычет в его губы, потому что единение нарушается. Джонин преодолевает с ним на руках так несколько шагов от подоконника до кровати, но вместо того, чтобы придавить собою к ней, опускается туда спиной и увлекает омегу следом за собой, продолжая крепко держать в своих руках. Джунмён усмехается из-под чёлки, упираясь ладонями в его грудь, и садится на его бёдрах, тут же поддаваясь сильным рукам, потому что Джонин чуть приподнимает, крепко удерживая за талию, чтобы следом опустить уже на себя. Омега замирает, упираясь ладонями теперь в его живот и прислушиваясь к своим ощущениями. – Это чувствуется так… – задумывается, покусывая нижнюю губу. – Так? – и альфа чуть приподнимает бёдра, толкаясь, да так, что Джунмён не сдерживает стона, тут же задрожав. Наклоняется к его лицу, целуя в губы, и почти мурчит в поцелуй, потому что горячие пальцы берутся пересчитывает его позвонки, поглаживая худую спину и когда, чувствует Джунмён, он готов просто буквально умереть от удовольствия, что пальцы на ногах поджимаются, альфа сжимает в ладонях его ягодицы и от одной мысли о том, как крепко и властно он держит, лишь давая омеге иллюзию контроля, Джунмён вздрагивает всем телом, чувствуя внутри себя ещё пару глубоких толчков и сжимает в себе так крепко, как может, чтобы продлить удовольствие, которые расползаются тёплой волной откуда-то снизу живота к кончикам пальцев. Джонин откидывает голову назад на подушки, с коротким рыком прикусывая его плечо и следом целуя место укуса, когда кончает, и омега чувствует узел, расслабляясь окончательно, обмякая на его груди и устало выдыхая в его шею, оставляя там несколько ласковых поцелуев. – Я знаю, что это сейчас неуместно… – зовёт вдруг Джонин, подавая голос, вплетаясь одной рукой в его волосы, а другой поднимая его лицо к себе, чтобы в глаза заглянуть. – И я не могу думать ни о чём, кроме твоей родинки, которую я обнаружил под правым коленом, – Джонин смеётся и Джунмён тоже глотает смешок, ожидая, что же он скажет дальше, но никак не думая, что услышит дальше такое: – Но… Я тебя люблю. Джунмён в удивлении раскрывает губы, тут же прекращая улыбаться и ошалело глядя на него. – Что? – Люблю тебя. Джонин просто кивает и следом вздрагивает, прикусывая нижнюю губу и прикрывая глаза, потому что узел внутри омеги, наконец, достигает нужного размера и обоих накрывает волной коротких оргазмов. – Поговорим об этом, когда всё закончится, – просит его Джунмён, прижимаясь лбом к его лбу. – Сейчас мы… – Ты думаешь, тогда я перестану тебя любить? – Джонин смеётся в его щёку, следом снова вздрагивает. – Ладно, поговорим, когда закончится. Джунмён чуть приподнимается на локтях, чтобы отстраниться совсем незначительно и вновь заглянуть в его глаза, где расширены зрачки, лёгкая улыбка да игривость и безграничная нежность, в которой буквально можно утонуть. Джунмён мягко поглаживает его щёки, продолжая глядеть в глаза, следом тянется за поцелуем, но буквально за мгновенье до того, как успевает прижаться губами к его губам, оба снова вздрагивают, сбиваясь в дыхании, и следом смеются, бросая всякие попытки делать хоть что-то кроме, как собирать кончиками пальцев мурашки удовольствия с кожи друг друга. В сладкой истоме проходит не меньше получаса и даже, когда сцепка заканчивается, Джонин ещё несколько мгновений спустя лежит, не меняя позы, запустив одну руку под голову, а другой наглаживая худую спину лежащего на его груди омеги. Джунмён вновь приподнимается на локтях, глядя на его безмятежное с закрытыми глазами лицо, и ласково целует в уголок губ, следом в одну щёку и в другую, в кончик носа, чем вызывает широкую улыбку, но альфа не спешит открывать глаза, ожидая, куда же приведут поцелуи омеги. Джунмён целует в лоб, следом в скулу, за ухом и мягко оставляет поцелуй на смуглой шее под ухом, прихватывая затем губами кадык и оставляя поцелуй в ярёмной ямке, находя губами пульсирующую сонную артерию. Оттуда к ключицам и крошечными поцелуями вниз по груди ровно по центру, на мгновенье прижимаясь ухом к сердцу, чтобы послушать его сильный уверенный ритм. Оттуда пересчитывая губами мышцы под золотой кожей живота, лизнув пупок. – Джунмён-а, рискуешь. Омега упирается подбородком в чужой живот, чувствуя, как каменеют под его ладонями мышцы, и поднимает на него взгляд. – Чем это? – уточняет. – В данном случае – сохранностью своей прекрасной задницы. Джунмён, выслушав, смеётся. – А не с этой ли целью я сейчас здесь? – Очень сильно рискуешь. Джонин, наконец, распахивает глаза, устремляя на него взгляд сверху-вниз. Джунмён только успевает оставить крошечный поцелуй на пульсирующей толстой артерии, сползающей с живота по бедру, как Джонин молниеносно садится. Хватает его за плечи, при этом не сжимая слишком сильно, чтобы не причинить нежелательной боли. Роняет спиной на кровать, следом разворачивает на живот и ныряя ладонями под тот, тянет на себя за бёдра так, что омега занимает коленно-локтевую позу. – Я предупреждал. Альфа мягко давит обеими ладонями на белоснежную поясницу, так, что омега бессознательно прогибается, поддаваясь его рукам, и легко входит, насаживая на себя до упора, пользуясь естественной смазкой омеги в силу течки, и не позволяя Джунмёну до конца осознать происходящее, начинает размашисто толкаться. Мышцы встречают совершенно беспрепятственно и спустя пару толчков альфа понимает, что желанная задница начинает подмахивать навстречу, в то время как её обладатель утыкается лбом в подушку, которую обнимает, и несдержанно стонет, комкая в пальцах простыни. Зрелище потрясающее! Худая спина замерла в красивом прогибе, так, что можно различить каждый позвонок, белоснежная кожа чуть влажно блестит в свете то ли луны, то ли уличного фонаря из окна и мелодия его удовольствия звучит как музыка. Он зовёт по имени, что-то шепчет, просит ещё и вместе с тем просит остановиться, потому что больше не может. Смуглые пальцы на белоснежной коже его бёдер контрастируют совсем великолепно. Джонин толкается раз и ещё раз, и третий, сбиваясь с размеренного ритма, и чувствует, как омега дрожит в его руках от удовольствия, следом кончая. И прежде, чем узел окончательно свяжет их вместе, накрывает ладонями его живот и перекатывается на бок, утягивая омегу за собой и пряча в своих объятиях, обнимая за плечи. – Ух ты, не знал, что ты можешь быть таким! – присвистывает Джунмён с улыбкой, пытаясь восстановить дыхание, потому что сердце в груди всё ещё отбивает такой безумный ритм, что слышно в ушах и даже немного глушит. – Где это в тебе включается животное? Скажи, я буду нагло этим пользоваться, чтобы тебя провоцировать. Джонин смеётся в его плечо. – Больше пока не увидишь, закатай губу. – Почему? – Потому что… И Джонин не отвечает словами, только, едва ощутимо прижимается губами к мягкой щеке и так же, едва прикасаясь, щекоча дыханием, сбегает со щёки на ушко, оттуда за, следом по шее вниз к плечу, куда достаёт в позе, в которой они лежат, и Джунмён не сдерживает улыбки, понимая. – Потому что тебя надо лелеять. И не делать больно. И купать в нежности. – Мне подходит, – омега с улыбкой кивает. – Но против животного иногда я тоже ничего против не имею. – Посмотрим, – Джонин отмахивается. – Не увлекайся. Джунмён оборачивается через плечо, чтобы ответить на его поцелуй, и прикрывает глаза чуть устало, шепча благодарность, когда альфа кутает их, сцепленных друг с другом, в невесомое воздушное одеяло. Джонин будит его за эту ночь поцелуями ещё дважды. А после уже утром, балует завтраком в постель и обмазывает буквально всего апельсиновым джемом, следом собирая сладкие капли языком. Джунмён обедает в три часа утра следующего дня, упираясь альфе стопкой в живот, чтобы не пустить ближе, но теряет тот момент, когда на его коленку и следом так же и на бедро обрушиваются поцелуи и он забывает, что не ел почти сутки, позволяя распластать себя буквально на полу, на прохладном ламинате, в то время как кожа альфы горячая, как раскалённый песок. И в процессе альфа ещё несколько раз неосознанно роняет, что любит, а Джунмёну кажется, что это усиливает его оргазмы в сотни, нет в тысячи раз. И он тонет то в его нежности, то в страсти, поддаваясь его рукам, прогибаясь навстречу неосознанно, отвечая реакциями, взглядами, стонами и поцелуями.***
Рука, придавливающая его к кровати, горячая, большая и тяжёлая. Джунмён чувствует её на себе и сквозь дрёму улыбается, просыпаясь. Тянется, чтобы поцеловать плечо, и ласково гладит по волосам, оставляя короткий поцелуй на устье его шеи и, пользуясь тем, что Джонин спит на другом боку, лишь обнимая его в ответ, выбирается из-под его руки. Пока он спит и не обрушил на него вновь своих неотвратимых поцелуев, Джунмён натягивает на себя его худи, которую обнаруживает в кресле спальни, да двигает в ней в кухню. В последние три дня его маршрут по кругу так и выглядит: спальня, реже ванная, иногда кухня. Чаще всего до неё Джунмён просто не доходит. А в холодильнике есть шоколад, а ещё мороженое и кофемашина в состоянии сварить ему хоть и маленькую, но всё же чашку кофе, а ещё… Джунмён, собираясь пожарить для них яичницу на скорую руку, роняет нож в рукомойник, потому что низ живот вдруг сводит сладкой истомой и бёдра становятся влажными. – Проснулся. Констатация и так очевидного и довольно ощутимого факта. Оставляя, что делал, Джунмён двигает ему на встречу, обнаруживая в коридоре на полпути, и Джонин тут же подхватывает под бёдра, удерживая на весу. – Ты куда? – интересуется омега, обнимая его за шею. Джонин в одних пижамных штанах, босой и лохматый. – Жрать хочу! – честно признаётся альфа, двигая со своей ношей в кухню. – А меня не хочешь? – уточняет Джунмён, и альфа хмыкает. – Спрашиваешь ещё! Джонин затягивает его в поцелуй, едва ступает на порог кухни, и тут же сажает на край стола, отстраняясь буквально на пару мгновений, чтобы заглянуть в холодильник. – О! – смеётся он оттуда. – Апельсиновый джем ещё не закончился! Демонстрируя ополовиненную банку, оборачивается к нему альфа от холодильника. Джунмён с интересом наблюдает, как он опускается перед его разведёнными коленями на пол, открывая банку, и макает в оранжевом сахаре пальцы. Омега следит взглядом, как джем оказывается на внутренней стороне его бёдра и следом смеётся, когда Джонин припадает губами к сладкой во всех смыслах коже. – Как это подло с твоей стороны… Джунмён упирается ладонями в стол, закидывая голову назад и кусая губы. Распахивая глаза мгновенье спустя, чтобы взглянуть на него, омега обнаруживает банку рядом с собой на столе и тянется за ней, пачкая пальцы. Следом отталкиваясь одной рукой от стола, двигается по нему слегка назад, избегая поцелуев альфы, и сводит колени. Джонин поднимается на ноги, ловит под коленками, тянет по столу на себя, но замирает, с интересом наблюдая, как омега пачкает джемом его обнажённую грудь с довольной улыбкой. – Тебе, вот это, не стыдно? – интересуется Джунмён, облизывая следом пальчик. Джонин смотрит на свою грудь, следом на лохматого соблазнителя в одной его худи на голое тело на краю стола и усмехается. Джунмён уже привычным жестом тянет его к себе за шнурки пижамных штанов и прижимается губами к смуглой коже, собирая языком джем. Джонин терпит мгновенье и два, следом ловит за талию, спешно перекидывая омегу через своё плечо и придерживая под коленками, двигает обратно наверх, сгружая на кровать. Джунмён устраивается на боку, глядя на него снизу-вверх, и прижимает колени в груди, пользуясь размером зефирной худи на нём. Джонин подаётся поближе, целуя от коленки вверх по бедру, и усаживается на свои пятки рядом на кровати. – Капуста, дай мне доступ к желанному телу! – просит он, слегка щекоча под коленкой, вызывая у омеги смех. – А ты попробуй снять! – отвечая на его просьбу, Джунмён показывает ему язык. – Ах мне попробовать?! Джунмён охает от неожиданности, следом задыхается воздухом, потому что альфа одним молниеносным движением переворачивает его на живот, забираясь ладонями под худи, чуть поднимая ту к пояснице, и сжимает его ягодицы, пробегаясь языком между, собирая капельки сладковатой смазки. Джунмён вдруг заходится крупной дрожью в его руках и следом буквально всхлипывает в стоне, не сдерживаясь, когда чувствует горячий, шероховатый язык внутри себя. От свежего тонкого аромата водяной лилии буквально кружится голова. Джонин чувствует, как дико это его возбуждает, но ещё больше крышу сносит от его реакции на каждое движения языка. Альфа ловит себя на шальной мысли, что точно не уверен, хочет ли он сейчас заменить язык членом, но мурашки по бёдрам под его ладонями определяют исход этой дилеммы. У Джунмёна хрипнет голос, он буквально мечется по постели и так красиво прогибается в спине, неосознанно втягивая живот настолько, что начинают заметно выпирать нижние рёбра. Чувственный, горячий внутри, сладкий, головокружительный, буквально опьяняющий каждым сантиметром своей кожи, безумным ароматом, где даже некогда ненавистный жасмин доводит до исступления. Джонину шальным делом думается, что после этого он больше никогда не сумеет более менее спокойно реагировать на аромат омеги. Он сбивается в подсчёте, который на самом деле и не ведёт, сколько раз Джунмён буквально бьётся в оргазме в его руках и после, когда ласково целует в копчик, сжимая в ладонях его лодыжки, переворачивает разомлевшего омегу обратно на бок, чтобы взглянуть ему в лицо, не может сдержать восторженного выдоха. Потому что он красивый до искр из глаз. Краснощёкий, лохматый и разнеженный, слегка потерянный, взгляд затуманенный и губы, искусанные, алеют. Глаза блестят и блаженство с негой отпечатались в улыбке на его лице. – Боже, какой же ты… Джунмён, на удивление, ещё немного в себе, тянется к нему ногой, упираясь пальчиками в живот, и улыбается совсем расслаблено, когда альфа целует его лодыжку, следом под коленкой и повыше неё, затем отправляя эту ножку на своё плечо, стягивая худи и опускаясь на него сверху, сплетаясь с ним телами, пальцами рук и дыханием.***
Это утро приносит два осознания довольно важных вещей. Течка сходит на нет и разум, наконец, проясняется. Джунмёну думается, что никогда ни с кем не было и не будет так, как с ним, когда он считывает все его реакции и желания с кончиков ресниц, радужек глаз и волосков на коже. Просыпаясь вновь первым, Джунмён двигается поближе и улыбаясь, прижимается щекой к его плечу, сквозь ресницы наблюдая за спящим альфой. Как мраморная древнеримская статуя – совершенен. Без единого изъяна и неверной линии. Джунмён тянется ладонью и прикасаясь самими кончиками пальцев, очерчивает контуры его рук и плеч, сильной спины, ягодиц, крепких бёдер, возвращаясь пальцами к рукам, которые он сложил под головой, пока спит рядом на животе, повернув голову в его сторону. Джунмён ласково гладит пальцами шею, затем чертит линию по линии подбородка к скуле и по щеке на лоб, а оттуда по носу и на пухлые губы, которые вдруг целуют его пальцы. – Доброе утро. Джунмён смотрит в его спокойное, чуть сонное лицо и вдруг осознаёт окончательно – всё закончилось, но ничего не прошло. – Я тебя люблю. Вместо пожелания доброго утра выдыхает ему Джунмён первое, что, как оказывается, находит к нему в своём сердце, едва альфа распахивает глаза, глядя на него. И Джонин улыбается ему в ответ на это признание так по-дурацки счастливо, так искренне, как ни разу не улыбался до этого. – И я тебя всё ещё! – отзывается он и омега смеётся негромко, чтобы не нарушить магии этого утра. – Поверить не могу, что мы по-человечески позавтракаем. Джунмён, продолжая улыбаться, ласково прижимается к его губам мягким поцелуем. – А я доведу до ума спальню. И жутко хочу в душ. Надеюсь, твой запах не смоется. – Уже никогда. Джонин переворачивается на спину, следом приподнимается на локтях, накрывая его щёку ладонью. Джунмён снова подаётся поближе, получая такой же совсем мягкий, ласковый поцелуй, какой только что сам подарил альфе. В кухне слышна лёгкая суета и слышно, как работает кофемашина. Джунмён складывает вещи по местам, сменяет постельное бельё, пряча прошлое в стиральную машинку, и открывает окно, чтобы проветрить. Следом находит в шкафу альфы необходимые ему вещи и двигает в ванную, где лениво откисает в душе, умудрившись задремать под тёплой водой. Выходя из душа в своих домашних шортах и в очередной худи альфы, Джунмён двигает из ванной в кухню на аромат кофе и клубники, вытирая по пути волосы полотенцем. – Как думаешь, мы скоро сможем употреблять в пищу апельсиновый джем? – интересуется Джонин довольно громко, когда слышит его шаги на лестнице. Джунмён едва воздуха в лёгкие успевает набрать, чтобы ответить, оказываясь на последней ступеньке напротив входной двери, когда в той спешно крутится ключ и на пороге вдруг оказывается Бэкхён. – Хён, ты не поверишь, что со мной… – Бэкхён бросает ключи на тумбочке в прихожей, устремляет взгляд вперёд на лестницу, с удивлением обнаруживая Джунмёна, и тут же переводит взгляд на Джонина, который мгновенно реагируя на «хён», вырастает на пороге кухни, глядя на него не менее удивлённо. – …случилось. Виснет совсем многозначительная пауза. – Бэкки… – Джонин вздыхает, устремляя следом взгляд на Джунмёна. – В общем, я так понимаю, отказываться и лгать уже нет смысла, поэтому, – да. Ты всё правильно подумал и правильно увидел. – Вы встречаетесь? – ошалело хлопая ресницами, решает вслух ещё раз переспросить Бэкхён, глядя на каждого по очереди. – Да, уже два с половиной месяца. Джунмён пожимает плечами, кивая на его вопрос. – Тайно? Никто не знает? – снова охает Бэкхён. – Явно не разговаривали бы тут с тобой, если бы кто-то знал! – Джонин обнимает младшего брата за плечи. – Ты какой-то бледный. Это наши новости так тебя шокировали, или что-то всё-таки случилось? Ты же вроде должен быть в поездке с академической группой, нет? – Хён, думаю, я отравился, – Бэкхён вздыхает, складывая голову у брата на плече. – Наверное. – Жалко, – Джонин пожимает плечами. – А я как раз блинов напёк. – Ради этого я потерплю даже спазм в животе, – Бэкхён устало улыбается и поддаётся, когда брат пропускает его в кухню. – Хочу чая. Едва остаются в прихожей одни, Джунмён шагает навстречу, и альфа тут же обнимает за талию: – Стало на наших плечах на одну ношу меньше. Джунмён согласно кивает, мягко улыбаясь ему в ответ, и отвечает на его поцелуй, сплетая с ним пальцы, когда альфа ведёт в кухню. Пока Джонин ставит чайник и расставляет приборы на столе, Бэкхён усаживается в большое кресло у стола, складывая ноги под себя и обнимая одну коленку, а Джунмён в это мгновенье заглядывает в холодильник. – Апельсиновый джем, – выдыхает он, передёргивая плечами. – Я больше никогда не смогу его есть, честное слово. Джонин смеётся, поставив напротив него чашку кофе и обходя стол, подходит поближе, чтобы вместо вышеупомянутого джема добыть хотя бы Нутеллу. Вручая уже открытую банку в его ожидающую руку, Джонин прижимается носом к чужой макушке и посмеиваясь, оставляет там поцелуй. – Что родители скажут? – интересуется. – Отпустили просидеть безвылазно дома всю неделю, а ты альфой пахнешь. – Ой, да не всё ли равно? – Джунмён отмахивается, ожидая пока альфа сядет рядом в соседнее кресло, и складывает ноги на его колени, двигаясь поближе. Бэкхён, попивая чай из огромной чашки, которую вручает ему хён, украдкой наблюдает за альфой и омегой напротив, и чем больше он смотрит, тем быстрее понимает одну простую истину. Сидящие напротив люди не разрывают контакты кожи, каким бы тот ни был, постоянно, судя по всему, неосознанно, ищут прикосновений друг друга, пьют кофе из одной чашки, стараясь прикасаться губами там, где касался другой, как отсроченный поцелуй, и всё это вдруг наталкивает Бэкхёна на одну мысль: всё это выдаёт в них не просто людей в отношениях, и не прост влюблённых друг в друга альфу и омегу, а кое-что гораздо большее, гораздо более глубокое, неосознанное и неконтролируемое, которое, замеченное, Бэкхён незамедлительно озвучивает: – Вы что, истинная пара? – Это так заметно? – Джунмён отставляет чашку, поднимая на младшего взгляд. – Очевидно, буквально кричаще! – Бэкхён кивает. – Беда. – Спалились! – Джонин пожимает плечами. – Бэкки, позвонить папе, спросить, что тебе дать от спазма? – Я уже выпил, – отзывается Бэкхён, демонстрируя блистер возле своей чашки на столе и продолжая с интересом глядеть на альфу и омегу напротив. – Но как вы могли не… – выдыхает он. – Вы же всю жизнь знакомы. – Это долгая история, Бэкки, – заверяет его Джонин. – Я тоже анатомию в школе плохо учил, как оказалось. – И вы в Пусане встречаетесь, а в Сеуле делаете вид, словно между вами ничего нет? – уточняет Бэкхён, мысленно отмечая, что Чанёль-таки оказался тогда прав, когда предположил, что перемены в его хёне вызваны всего лишь с тем, что он действительно влюбился. – Потому что выбора другого нет. Бэкхён снова смотрит и снова не может осознать до конца – вопросы сами просятся на язык. – Но вы ведь ненавидели друг друга, столько лет враждовали. – Я и сейчас ненавижу, – Джонин хмыкает. – Но, как известно, от любви до ненависти один шаг. – Дам сейчас по печени! – фыркая, Джунмён слегка замахивается, но альфа ловит его локоток в плен своих пальцев, не позволяя хотя и не больно, но стукнуть, да сбегает по его предплечью к ладони, чтобы переплести с ним пальцы. – Попробуй! – Вот это вы Шекспира в школе начитались! – подытоживает, наконец, Бэкхён, подпирая щёку ладонью. – Обалдеть просто. В жизни не подумал бы, что такое бывает в реальности! – присвистывает напоследок. Альфа с омегой переглядываются, следом устремляют на него взгляд и прыскают.