Джунмён подходит к калитке и замирает у неё, в поисках ключей сначала в карманах, а затем и в сумке. Обнаруживая те, омега двигает к двери, вставляя ключи, и дважды крутит вправо совсем привычным жестом, следом нажимает на ручку у входит, надеясь увидеть пустую прихожую и следом позвать папу, сообщив, что он дома.
Но меньше всего он ожидает увидеть то, что видит, потому что голова вмиг отказывается воспринимать информацию.
– Па!
Джунмён вскрикивает с порога, тут же закрывая ногой двери и роняя рюкзак на пороге, оказываясь в мгновенье сидеть возле папы на полу. А тот без сознания.
Левое предплечье повыше сеточки вен кое-как, судя по всему, наспех завязано кухонным полотенцем, и бросая на него взгляд, Джунмён понимает, что кровь проступила сквозь импровизированную повязку и всё ещё не остановилась.
Джунмён прикасается к папиной щеке и чуть трясёт за плечи, пытаясь привести в чувство, но следом понимает, что на полу в прихожей у порезанной руки уже приличная лужа крови и папа совершенно никак не реагирует на все его попытки привести себя в чувство. И это повергает его в настоящую панику!
Джунмён оседает возле родителя на пол, растерянно окидывая прихожую взглядом.
Что делать, что ему делать?
Перед глазами всё плывёт и Джунмён кое-как тянется к своему рюкзаку, чтобы на ощупь найти там телефон и спешно воспользоваться быстрым набором. Руки крупно дрожат и Джунмён тянется к папиной ладони, заключая ту в свою, чтобы кое-как нащупать слабый пульс.
– Как быстро ты соскучился! – отзывается Джонин в трубку, довольный и, слышно по голосу, улыбчивый.
– Джонин-а… – задыхается ему в трубку омега, понимая, что не хватает воздуха. Страх накатывает удушливыми волнами.
– Что случилось? – его голос тут же становится собранным и серьёзным. – Выдохни, – советует он, слыша, что Джунмён не в силах ответить на его вопрос. – Сделай цикл дыхания, как в йоге – послушай выдохи.
Джунмён тут же слушается, чуть отставляя телефон – это верно!
Чтобы попросить о помощи, он должен быть в состоянии хотя бы говорить. Целуя папину руку и складывая ту у него на животе, Джунмён несколько раз шумно выпускает весь воздух из лёгких и тут же набирает снова, жадно прислушиваясь, как со свистом выходит воздух и как прерывисто входит обратно в лёгкие.
– Папа… – выдыхает он, но едва пытается сформулировать, снова кружится голова.
– Родной, – зовёт Джонин взволнованно. – Постарайся, я тебя прошу. Ты меня пугаешь.
– Папа… – снова предпринимает попытку объяснить омега. – …порезался. Много крови…
– А она не сворачивается, – доходит вдруг следом до Джонина, едва он вспоминает, как омега рассказывал ему об этом. – Кто дома?
– Никого… нет… – кивает невпопад Джунмён, вновь оборачиваясь к папе.
– В каком он состоянии? – интересуется альфа.
– Он не… – Джунмён вдруг всхлипывает и Джонин на другой стороне телефона зажмуривается: это больно буквально физически – не знать, чем ему помочь. – …не приходит в себя.
– Без сознания? – снова уточняет Джонин. – Найди, чем сделать жгут. Хоть и своим ремнём. Я вызову Скорую. Держи телефон рядом.
Звонок прерывается и Джунмён спешно засовывает телефон в карман брюк, кое-как схватываясь на ноги, чтобы вынуть из шлеек своих джинс ремень и сделать жгут потуже так, как когда-то учили в школе.
Когда спустя от силы минуты четыре во дворе появляются блики Скорой помощи, а следом и серены, Джунмён кое-как отлипая от косяка двери в кухню, о который опирался, чтобы не потерять равновесия, двигает к двери и рвёт ту на себя.
Бригада скорой помощи оказывается в прихожей, тут же склоняясь над папой, пока Джунмён сползает по стеночке, обнимая колени. Кто-то из врачей хвалит за жгут. Сквозь пелену слёз, не в себе, Джунмён видит, как папе что-то вводят небольшим шприцом, наверное, чтобы остановить кровь, затем грузят на медицинские носилки и выносят прочь в машину Скорой помощи.
– Как вы себя чувствуете? – Джунмён фокусирует взгляд на лице человека напротив, коим оказывается фельдшер бригады скорой помощи. – Поедите с нами в больницу?
Джунмён вновь невпопад кивает и фельдшер, с его возрастом омега, помогает ему подняться на ноги. Джунмён и сам не понимает, как умудряется найти ключи и закрыть дом, а затем усаживается в карете Скорой помощи возле папы. Прикрывает глаза на мгновенье и благодарит, когда врач позволяет фельдшеру вколоть ему седативное.
К моменту, когда приезжают в больницу, Джунмён чувствует себя уже лучше – голова проясняется, а врачи, которые передают папу в отделение интенсивной терапии, рассказывают ему, как туда пройти и говорят, что теперь опасность позади и всё будет хорошо.
Джунмён плетётся в отделение, понимая, что в этот ветренный и прохладный день в одной футболке продрог до костей и только плюхаясь на лавку в коридоре, наконец, понимает, что стоит позвонить отцу.
– Мальчик мой, – зовёт он в трубку, принимая вызов, и Джунмён вздыхает.
– Отец, – зовёт и по выдоху на той стороне понимает, что родитель напрягается – тема разговора будет серьёзной. – Я…
– Что случилось, Джунмён-а?
– Папа порезался. Я нашёл его на полу в прихожей без сознания, – выдыхает он, на что хватает воздуха и сил – в груди всё ещё камень вместо сердца от волнения, которое только усыпляют седативным, но никак не снимают вовсе. – Мы сейчас в больнице в интенсивной терапии. Приехали на Скорой. Врачи говорят, всё будет хорошо.
– А ты как? – слыша по голосу, что он взволнован, зовёт отец, и Джунмён мысленно восторгается тому, как он умеет сохранять хладнокровие в подобных ситуациях.
– Папочка, я в порядке, – выдыхает Джунмён, наконец, чуть расслабляясь. – Позвони, пожалуйста, брату.
– Я заберу его из университета, и мы приедем. Сиди, где сидишь. Будем в течении 10 минут.
Отец остаётся у стойки регистратуры отделения, чтобы узнать, как обстоят дела, а брат спешит через длинный коридор к нему. Джунмён встречает его взглядом и тут же складывает голову на его плечо, едва Чондэ садится рядом, заключая его в кольцо рук.
– Как дела? – зовёт он. – Перепугался?
Джунмён кивает, пряча лицо у брата на плече и прикрывая глаза.
– Папка его выходит, не волнуйся, – убеждает он. – Не впервой уж. Всё уже прошло.
– Чондэ-я, родной, добудешь нам стакан горячего кофеина? – отец оказывается рядом совсем незаметно, присаживаясь возле сыновей на корточки. – А то, я боюсь, никакое седативное не приведёт нас в чувство так, как кофе.
Чондэ кивает, передавая Джунмёна в руки отца, и поднимается на ноги, двигая в поисках кафетерия.
– Иди ко мне.
Отец садится рядом туда, откуда встал брат, и Джунмён тут же прячется в его объятиях, прижимаясь максимально близко, пряча лицо на его плече, выдыхая с облегчением.
– Папочка… – шёпотом. – Когда к папе пустят?
– Через полчаса, – отзывается родитель, целуя его в лоб. – Нужно нашего папу немного подлатать, но переливания не требуется, так что ты вовремя вызвал Скорую.
Джунмён молчит, снова прикрывая глаза, и чувствует, как клонит в сон, и какая дикая усталость вдруг наваливается на плечи, когда рядом вдруг пахнет кофе и он поднимается с плеча отца, обнаруживая с другой стороны улыбчивое лицо брата и протянутую в его сторону руку с стаканом и трубочкой.
Делая несколько глотков, Джунмён снова складывает голову у отца на плече и ныряет брату под руку, пока ждёт, когда, наконец, пустят к папе.
Стакан приятно греет руку и Джунмён старается не дрожать, то ли уже от холода, то ли всё ещё от пережитого шока и волнения. Откуда-то со стороны регистратуры доносится отдалённый гул. В коридоре пахнет кофе, слегка хвойными нотками – аромата отца и пряным кардамоном.
Джунмён глубоко втягивает воздух, пытаясь побольше впитать в себя приятный тёплый, совсем знакомый аромат и вдруг распахивает глаза. Садится ровно и тут же устремляет взгляд куда-то влево, в конец коридора.
Тут же отдаёт брату стакан, схватывается с лавки и бежит со всех ног в противоположный конец длинного коридора, едва обнаруживает там источник пряного кардамона.
Джонин раскрывает руки за пару мгновений до того, как омега налетает на него, и тут же обхватывает за талию, поймав буквально на лету и отрывая его ноги от пола.
– Ещё не видел, чтобы наш Мён-а так к кому-то носился! – констатирует в это мгновенье Чондэ, обращаясь к отцу, когда брат встречает кого-то, судя по всему, знакомого в конце коридора.
Джунмёну думается, что он успокаивается окончательно в руках у отца, но понимает, что это не так, только тогда, когда прячется в его руках, прижимаясь носом к его шее и чувствуя, как Джонин зарывается носом в его волосы, предварительно чуть спуская маску с лица.
Он пахнет домом, счастьем, любовью, теплом, безопасностью, уютом и сразу всем тем, что так любит в нём омега.
– Ну, как он? – зовёт Джонин негромко. – Как ты?
– Папа в интенсивной терапии, мы пока ждём.
– А ты? – повторяется альфа
– Хорошо, – выдыхает Джунмён, потеревшись носом о его щёку и снова пряча лицо в шее. – Теперь хорошо. Спасибо. Не знаю, что бы я делал один без тебя.
Джонин слышно улыбается, гладя по спине вдоль позвоночника, чуть укачивая в своих руках. Джунмён оставляет поцелуй где-то у него за ухом и тут же вспоминает одну вещь.
– Джонин-а, – зовёт он, чуть отстраняясь, но продолжая обнимать за шею, и Джонин ставит его ногами на пол, сплетая пальцы в замок на его пояснице. – Но ты ведь под домашним арестом. Что отец теперь скажет?
– Какое это имеет значение? – отзывается альфа спокойно, улыбаясь уголком губ.
– Он не будет лютовать?
Джунмён вздыхает и следом приподнимается на носочки привычно, прижимаясь носом к чужому, но вдруг замирает, вспоминая, где он и что он, и что они не одни, и что в нескольких десятках метров – спасибо длинному коридору, его отец и брат, но хорошо, что расстояние немаленькое, а Джонин в кепке и в маске.
Снова пряча лицо в его шее, Джунмён в очередной раз вздыхает. Джонин мягко целует его в щёку.
– Люблю тебя.
Джунмён прикрывает глаза, улыбаясь, и вторит:
– И я тебя. Иди. Иначе мои начнут что-то подозревать.
– Я тебе точно тут больше не нужен?
– Ты мне постоянно нужен, беспрерывно, – кивает Джунмён. – Но сейчас так надо.
Джонин отстраняется, отпуская его из своих рук, и заключает лицо в ладони, погладив щёки, а затем съезжает ладонями по плечам и замечает, что омега дрожит. Джунмён успевает только моргнуть пару раз удивлённо прежде, чем на его плечах появляется знакомая, ещё теплая, джинсовка.
– Ты не думаешь, что уже пора мне её отдать? – переспрашивает он с улыбкой.
– Иди.
Джонин щёлкает по носу и прячется за маской полноценно да разворачивается на пятках. Джунмён возвращается к своим, усаживаясь между ними.
– Джунмён-а, а кто это был? – тут же интересуется брат.
– Друг, – отзывается тут же Джунмён. – Стажируется здесь в больнице.
Прикрывая глаза и таким образом прерывая все последующие расспросы брата, Джунмён поднимает воротник его куртки и прячет в ней нос. И так в тепле, чувствуя его аромат, умудряется даже задремать, когда выходит врач и сообщает, что папу можно навестить.
– Па!
Джунмён оказывается в палате первым и тут же рвётся поближе. И папа, видя его на пороге, раскрывает руки, улыбаясь чуть устало, но так тепло да искренне, что совсем тяжело сдержать слёзы.
– Привет.
Папа ласково целует в щёку после объятий и так же тянется к Чондэ, чтобы тоже поцеловать. Отец заходит последним, закрывая за собою двери в палату, и Джунмён с Чондэ усаживаются в одно кресло с другой стороны, наблюдая за родителями.
– Я предупреждал, что ножи все в доме спрячу? – интересуется отец, накрывая щёку мужа ладонью.
– Не злись, – накрывая его ладонь своими пальцами и прижимаясь к той поближе, отзывается взрослый омега. – Я малым обед готовил. Не мог же я оставить их голодными? – папа бросает взгляд на Чондэ с Джунмёном, следом вновь переводит его на мужа, улыбаясь довольно, когда его целуют в лоб и следом коротко в губы. Папа снова устремляет взгляд вправо и тянется ладонью к воротнику куртки на плечах Джунмёна.
– Новая? – удивляется следом. – Не огромная?
– Мне одолжили, – отзывается Джунмён и ластится к папиной руке, когда тот гладит по щеке. – Ты как?
– Папин спаситель, – отзывается родитель. – Всё хорошо, милый. Врач сказал, через пару недель отпустят домой – нужно пройти курс лечения.
– Па, – зовёт Чондэ, заключая чужую ладонь в свою на забинтованной руке. – Это как надо было умудриться порезать не палец и даже не ладонь, а предплечье? – уточнеят он.
– Вот именно! – оглашается отец.
Брат усаживается в кресло полноценно, складывая голову папе на живот, а Джунмён обходит больничную кровать, чтобы усесться отцу на колени, который коротким жестом манит его к себе, чтобы тот не стоял, как неприкаянный, в центре палаты.
– Это случайно вышло, – отзывается взрослый омега, гладя Чондэ по волосам, а другой ладонью тянется к пальцам Джунмёна. – Руки были мокрые, я смахнул воду, не выпуская ножа, и вот результат! – папа чуть неловко улыбается, демонстрируя забинтованное предплечье.
– Да уж, – подытоживает Джунмён. – Вот кого точно на кухню пускать нельзя!
***
Как обычно отец не звонит!
Джонин понимает это в автобусе по пути из больницы домой.
Вместо него звонит младший брат и он несколько мгновений смотрит на улыбчивое лицо Бэкхёна на экране прежде, чем принять вызов.
– Да, Бэкки? – зовёт в трубку.
– Хён! – голос Бэкхёна звучит взволнованно. – Хён, ты где? Что случилось? Куда ты так сорвался неожиданно? Отец уже дома. Ждёт тебя.
– В больнице был... – просто отзывается Джонин, но объяснить Бэкхён не даёт.
– Что случилось? – повторяет он совсем взволнованно.
– Бэкки, без паники! – прерывает он. – Со мной всё нормально. Я ездил к Мёну.
– А что такое? – к волнению в голосе младшего брата добавляется ещё и уныние.
– Его папа попал в больницу. Я вызывал им Скорую и поехал посмотреть, как дела.
– Хён, что-то серьёзное? – уточняет Бэкхён.
– Опасность уже прошла! – отвечает Джонин.
– Тебя никто не видел?
– Нет. Я хорошо прятался, и мы стояли далеко.
– Далеко от кого? – Бэкхён, слышно по голосу, хмурится.
– От отца и Чондэ.
– Обалдеть! – выдыхает Бэкхён поражённо. – Вот это вы безбашенные!
– Бэкки, я уже домой еду. Скоро буду.
– Хорошо, хён. Я предупрежу отца. До встречи.
– Пока.
Бэкхён сбрасывает вызов и спускается вниз, где родители. Опасливо заглядывает в кухню, заставая тех за чаепитием, и плюхается на свободный стул, коих в небольшой кухне всего три.
– Я звонил хёну, – информирует он, опасливо поглядывая на отца. – Он уже едет домой. Скоро будет.
– Я дома! – хлопает в это мгновенье входная дверь в прихожей и звучит голос Джонина. Папа поднимается со своего стула, чтобы сходить, встретить, отец продолжает спокойно пить чай.
– Папка, ты же не будешь хёна сильно ругать, да? – тянет Бэкхён, складывая голову у отца на плече и пытаясь состроить самое жалостливое лицо, на которое способен.
– Зови его сюда, Бэкки.
Хён появляется на пороге буквально сразу же, следом за ним и папа. Бэкхён тут же поднимается со своего стула, усаживаясь подальше на подоконник, чтобы не помешать, но понаблюдать.
Папа мягко прикасается к его щеке и наливает ему прохладного лимонаду, вручая стакан.
– Джонин-а… – начинает отец.
– Я не буду оправдываться! – тут же перебивает Джонин, отрицательно качая головой. – И спорить тоже – у меня буквально нет на это сил.
– Я понимаю, что ты не маленький мальчик и нет никакого смысла запрещать тебе идти гулять за твои проступки как в детстве. Но суть не в том, как ты поступил. Она в том, что отца ты ослушался. Наплевал на его просьбу, которая выросла из того, что до этого ты отца едва не подставил.
– Я был нужен, и я ушёл, – просто рассказывает Джонин. – Теперь вернулся.
– Кому ты был нужен? – отец вопросительно вскидывает бровь.
– Близкому другу нужна была помощь.
– И без тебя бы он не справился? – снова уточняет отец.
– Не справился бы! – кивает Джонин в ответ.
– А твой близкий друг в курсе, какой конфликт у тебя с отцом сейчас? – отец поджимает губы.
– В курсе, – соглашается Джонин. – Но больше обратиться было не к кому.
– А…
– Отец, – Бэкхён не выдерживает, слезает с подоконника, тут же усаживается к отцу на свободную коленку, обнимая за шею, чтобы вступиться за хёна. – Хён сказал, что его близкий друг нуждался в помощи. Разве не так ты нас воспитывал, чтобы мы всегда приходили на помощь тем, кому очень нужны? Хён так и сделал! – кивает он, заглядывая отцу в лицо.
– Джонин-а, – зовёт папа, заполняя возникшую паузу своим мягким голосом. – А что там случилось?
– Папа попал в больницу. Нужна была помощь и поддержка.
Джонин устало выдыхает, договаривая, и понимает, что этот разговор исчерпал себя.
– Иди к себе, родной. Отдыхай! – потянувшись к нему, папа ласково целует в щёку и, видит Джонин, просит Бэкхёна тоже, видимо, чтобы остаться с отцом и усмирить его пыл.
***
Джонин привычно замирает у знакомого забора и окидывает пустынную улицу взглядом на всякий пожарный. Затем легко подпрыгивает, цепляясь пальцами крепко за его верх и, упираясь ногами, словно в стену, шагает вверх, перемахивая через забор окончательно. Даже несмотря на то, что дома никого кроме Джунмёна, привычка уже отработана до идеала.
Спокойно пересекая задний двор, Джонин забирается на дерево, пользуясь его низкими широкими ветками и, забираясь на крышу кухни, двигает чуть левее, попадая на нужный балкон.
Приземляясь на ноги, он осторожно выглядывает в комнату, чтобы не напугать, и несколько мгновений молча наблюдает за омегой отсюда, оставаясь в тени балкона.
Его движения неспешные и даже немного ленивые. Горит ночник, и он пытается поменять постельное бельё на своей кровати, но понаблюдав несколько мгновений, альфа понимает, что дело вовсе не в лени. Пока заправляет одеяло в пододеяльник, он постоянно отвлекается, чтобы болезненно поморщится и потереть виски и Джонин понимает, что его мучает мигрень.
Молча входя в спальню, он осторожно накрывает хрупкие плечи ладонями, совсем несильно сжимая, и следом, едва прикасаясь, прижимается губами к его щеке, мягко забирая одеяло из его пальцев, чтобы сделать самому.
Джунмён устало плюхается в кресло у стола, забираясь туда с ногами и, подпирая щёку ладонью, молча наблюдает, совсем вымотанный, уставший и бледный на вид. Заканчивая, Джонин вытягивает его из кресла прочь и усаживает на свои колени, плюхаясь сам на край кровати, чтобы обнять.
– Мигрень? – уточняет альфа, получая короткий кивок глазами. – Таблетку пил? – и снова кивок. – В душ и спать?
Оставляя его сидеть на кровати, Джонин оглядывает чужую спальню в поисках пижамы, замечая, как омега заваливается на бок, не в силах сидеть. Джонин приседает на кровати возле него, не сдерживая улыбки, потому что он совершенно трогательный, когда разнеженный или уставший. Погладив по волосам, Джонин тянется, чтобы подхватить на руки, и целует в лоб, когда Джунмён обнимает за шею и прижимается щекой к его плечу, устало прикрывая глаза.
После душа он чувствует себя уже получше и даже немного бодрее. Возвращается из ванной комнаты уже в пижаме, двигая к столу, чтобы забрать оттуда свой телефон, когда замирает, рассматривая что-то.
– Чего ты? – зовёт Джонин, ожидая его на краю кровати в одних мягких домашних штанах. Джунмён поворачивается к нему хмурый и слегка взволнованный.
– У меня задержка, – информирует. – Странно…
– Мы не беременные! – констатирует альфа и Джунмён согласно кивает, подтверждая его слова. – Большая?
– Пару дней, – продолжая хмуриться, Джунмён всё-таки забирает телефон и усаживается к альфе на колени лицом к лицу, перекидывая ногу через его бёдра, и Джонин тут же обхватывает за талию покрепче, чтобы не позволить упасть. – И живот почему-то тянет.
Джонин обнимает крепче, прижимаясь носом к тонкой шее, и несколько мгновений дышит совсем глубоко, чтобы принюхаться.
– На пару дней, говоришь? – уточняет, отстраняясь и глядя омеге в глаза. – Ты как обычно пахнешь. Ни одна нота не усилилась. Если бы ты не сказал, я бы в жизни не подумал, что вот-вот должны быть интересные дни.
Джунмён хмурится сильнее и задумывается.
– Мне это не нравится.
– Хочешь, сходим завтра утром к врачу, м?
– Да.
Джунмён согласно кивает и, упираясь ладонями в чужую обнажённую грудь, роняет альфу назад на спину на свою кровать, поддаваясь его рукам, которые завлекают поближе к себе, и Джонин тут же затягивает его в поцелуй, едва омега прижимается носом к его носу.
***
В спальне довольно свежо из-за сквозняка и Джунмён чуть ёжится, переворачиваясь на другой бок и надеясь юркнуть в любимые объятия, но вместо привычного источника тепла, к которому прижимался всю ночь, находит пустую подушку и уже остывшие простыни. Фыркая недовольно, омега переворачивается на спину, раскидывая руки, и прислушивается.
Вода в ванной не шумит и оттуда никаких признаков жизни, а вот откуда-то снизу, как раз, судя по всему, раздаются звуки и Джунмён тут же приподнимается на локтях, чтобы послушать, да следом спешно выбирается из кровати, двигая на шум.
И тот обнаруживается в кухне.
Кто бы сомневался!
Джунмён замирает на пороге, прижимаясь к дверному косяку бедром, и молча наблюдает несколько мгновений, решая не мешать и не прерывать лёгкую дымку магии этого утра.
Он в одних мягких штанах, как и засыпал. Расслабленный и занятый делом. Макушка лохматая и смуглая кожа чуть играет в лучах утреннего солнца, которые застилают всю кухню. Джунмён окидывает его взглядом от макушки до пяток, подмечая, как он сложен, и вдруг ловит себя на мысли, что его спина отчего-то выглядит таким оплотом надёжности, что ему тут же хочется прижаться к ней щекой. Но вместо этого он спешно возвращается наверх, чтобы взять камеру и снова спуститься, предварительно сделав короткий звонок в больницу.
В кадр сбоку попадает его профиль и руки, когда он ещё не видит слежки – сосредоточенный, при этом увлечённый. Джунмён делает пару кадров поближе, настраивая зум, ловит его пальцы у лица, чтобы почесать щёку и выпачкать её в муку; ловит лёгкую полуулыбку на его губах и лопатку в его руках, а потом его широкую, совершенно искреннюю счастливую улыбку, нажимая на кнопку спуска затвора несколько раз подряд, потому что хочется поймать каждую его ресницу, чёрточку, складочку и пору кожи.
– Папарацци!
Джонин хмыкает, обнаруживая омегу с камерой, но от своего дела не отвлекается. Джунмён снова снимает только плечи и лицо, или живот и руки и детально ловит момент, шаг за шагом, когда Джонин откладывает всю кухонную утварь и надвигаясь на него, совершенно не скрывая совсем хитрой улыбки, ловит в свои руки, обнимая за талию, следом подхватывая под бёдра, чтобы посадить на кухонную поверхность и, замирая между его разведённых коленей, затянуть в совсем головокружительный поцелуй.
– Ты записался к врачу? – уточняет он позже, снимая омегу с поверхности и усаживая на стул уже за столом, чтобы приступить к завтраку, и Джунмён кивает коротко.
Джонин садит его в такси чуть пониже их улицы парою часами позже, после, как добывает для омеги стакан капучино и берёт с него обещание, что Джунмён перезвонит, как визит к врачу окончится.
Врач задаёт совсем банальные вопросы и быстро предполагает о причинах задержки, следом осматривает и берёт несколько анализов. Джунмён выходит от него, вешая нос, но понимая, что особо беспокоиться не о чём. Хотя волновать папу и домашних совсем не хочется, а ещё, конечно, любимого.
Особенно его.
Альфе Джунмён звонит первым.
– Так, и что с нами? – интересуется Джонин в трубку, едва принимает вызов. – Мы не беременные, так в чём дело? – Джунмёна жутко умиляет это «мы».
– Простудился, – отзывается он. – Доктор сказал, что это может быть из-за того, что долго сидел на чём-то холодном.
– Проклятая веранда! – едва омега договаривает, тут же выдыхает Джонин возмущённо. – И как я раньше не додумался проверить, не мокрое ли дерево. Нужно было сразу посадить тебя ко мне поближе.
– Я в порядке буду, – уверяет его Джунмён. – Это ничего страшного. Пролечусь и буду как новенький. Но… физическая близость мне противопоказана.
– О, горе-то какое! – картинно выдыхает Джонин в трубку. – Что ж я теперь делать буду? Только рукоблудствовать, а то ж я с тобой только из-за этого! – альфа фыркает и Джунмён смеётся.
– Дурак! – мягко подытоживает он.
– А что ты думал, я скажу? – уточняет Джонин. – Я недосмотрел.
– Не выдумывай! – отмахивается омега, поднимаясь с лавки под кабинетом и двигая к лифту, чтобы навестить папу, раз уж он здесь.
– Знаешь, когда я творил разную фигню в пубертат, отец как-то сказал мне: когда встретишь своего – ты полностью возьмёшь на себя ответственность за него, потому что его счастье и благополучие станут не просто твоим приоритетом, а самой важной жизненной целью!
– Если я, глупый, – начинает Джунмён, – не подумал о своей заднице и отморозил её, это не значит, что я несчастлив. Это просто значит, что я глупый. К тому же – ты ведь мой?
– Твой! – отзывается Джонин в трубку. – Навечно.
– Значит всё в порядке!
