По канонам Шекспира

      – Никак не могу привыкнуть к машине! – честно признаётся Джунмён, пристёгиваясь, когда альфа усаживается рядом на водительское сидение и тоже пристёгивается. Неделю назад буквально посреди выходного он куда-то сорвался да исчез на полдня после телефонного звонка. Вернулся ужа на и с машиной.       – А к чему можешь? – уточняет альфа, бросая на него взгляд.       – С мотоциклом было привычней, – Джунмён чуть улыбается. – Как по мне.       – Ты ни разу со мной не ездил! – альфа фыркает, но тоже улыбается.       – Зато ты ездил, – омега кивает, улыбаясь ещё шире. – И таким хулиганом был.       – И не перестал, – Джонин хмыкает, выезжая с парковки и чуть посмеиваясь, пока наблюдает за мужем. – А ты меня всё в джентльмены рядишь.       – Не я, – Джунмён отмахивается. – Просто будь собой, этого для меня достаточно.       – Ладно, уговорил! Альфа кивает согласно и при первой же возможности, на светофоре Джунмён получает звонкий поцелуй в щёку. Всю дорогу в машине играет радио – омега подпевает негромко, что знает, Джонин постукивает в такт по рулю. Музыка успокаивает и немного расслабляет, учитывая грядущее мероприятие, поэтому, когда альфа мягко притормаживает перед въездом на паркинг уже у привычного ивент-холла, где регулярно происходят инвесторские съезды, он не выключает музыки ещё пару мгновений, давая омеге дослушать. Джунмён устремляет на него взгляд, когда песня оканчивается, и не скрывает тревоги во взгляде.       – У меня есть идея, – тут же роняет альфа, улыбаясь уголком губ следом, и тянется поближе, поймав чужой подбородок в плен своих пальцев, ожидая, пока Джунмён ответит на его взгляд. – Но у меня, также, есть условие. Джунмён моргает удивлённо, фокусируя на нём взгляд, пытаясь рассмотреть на дне его тёмных радужек подвох.       – Это какое?       – Ты должен абсолютно мне доверять. Джунмён фыркает без наигранности чуть возмущённо.       – Что значит – я должен? – уточняет. – Я и так это делаю, вообще-то! – вешает он нос следом и Джонин смеётся, тут же подаваясь ближе, целуя в кончик носа.       – Я имею в виду – сейчас и сегодня, во всей нашей большой игре. Так, как ты доверял мне на нашей свадьбе. Джунмён закатывает глаза, но улыбки не сдерживает. Выходя из машины и закрывая её, Джонин сжимает его ладонь и держит совсем мягко и бережно, пряча его пальцы в своих. Джунмён без каких-либо протестов и возмущений идёт, куда ведут, и поддаётся каждому его движению и взгляду. Потому что, когда они входят уже, непосредственно, в банкетный зал, где, конечно, привычно журналисты, внимание которых тут же переключается на них, Джунмён, наконец, кажется, начинает понимать, что задумал муж. Потому что в это самое мгновенье, едва они ступают на порог и камеры репортёров обращаются в их сторону, он начинает действовать. И ещё как! Не выпуская его ладони, Джонин тянет за неё на себя совсем ненавязчиво, но держит довольно сильно, и Джунмён осознаёт, что он делает только в самое последнее мгновенье, не успевая скрыть лёгкого удивления и даже испуга. Потому что альфа ловит другой рукой за талию и эффектно наклоняет над полом, удерживая и упасть, конечно, не позволяя, да привселюдно да открыто целует в губы!       – Эффектно! – подытоживает в это мгновенье Чондэ, недовольно поджимая губы, пока сидит возле родителей за большим теперь семейным столом, где также и семья Джонина. И едва новоиспечённый зять снова ставит на вид ошалевшего Джунмёна в положение вертикальное, репортёры, отфотографировав своё, прямо там на пороге тут же набрасываются на них, словно голодные шакалы на добычу, теперь уже с вопросами и комментариями.       – Если Джонин снова будет так распускать руки… – подаёт первым голос отец Джунмёна.       – Из-за того, что ему приходится играть этот дурацкий спектакль за двоих! – тут же заступается за сына отец Джонина. Не слушает только Бэкхён, выдыхая вслух:       – Какие красивые сегодня. Как и всегда! Кёнсу фыркает. Бэкхён наблюдает, сидя чуть боком к остальным, с улыбкой. Потому что совсем не наигранные, а на самом деле искренние, а ещё очень счастливые! Он подпирает щёку ладонью и смотрит, словно, хороший фильм, полностью отключаюсь от происходящего за столом, потому что слушать родительские распри – себе дороже.       – Добрый вечер! – наконец, вырастая напротив их стола, Джонин кивает в приветствии и отодвигает кресло для мужа, чтобы посадить туда и словно показательно не замечая недовольных взглядов родителей в их адрес.       – А театр-таки был лишним! – настаивает отец Джунмёна на своём.       – Претензии сейчас неуместны! – поддерживает уже начавшийся конфликт отец Джонина.       – Конечно, для вас они не уместны, ведь они в адрес вашего сына… – Джунмён удивлённо вскидывает глаза, понимая, что папа едва ли не впервые вмешивается в конфликт альф так открыто.       – Может, нам тоже начать их предъявлять? – вдруг также в ответ поддерживает и папа Джонина. – У нас тоже накопилось! Начнём?       – Может ещё вспомним о свадьбе?       – Лучшей тогда о детском саде и драке в песочнице!       – А я за то ребёнка похвалил!       – Отец! Джунмён прерывает после последней фразы строго и совсем официально, слыша, как муж едва слышно присвистывает за плечом, потому что – да, уже довели, если он обращается к любимому родителю этим холодным, сухим для него словом.       – Достаточно вашей грызни! – просит он негромко, но довольно отчётливо, глядя сначала на своих, а затем и на свёкров. – Я вам напоминаю – мы в общественном месте, где полно репортёров, и ваша ругань сейчас выдаст нас с головой!       – Джонин-а… Но едва отец заикается, Джонин тут же хмыкает, перебивая:       – А что сразу «Джонин-а»? – уточняет. – Я согласен с мужем! Мён прав!       – Какой он тебе Мён? – пытается вставить отец Джунмёна, но омега снова смотрит на отца совсем строго и зло, затем вскакивает из-за стола, бросая салфетку в кресло и не глядя, уходит куда-то через зал в сторону террасы.       – Вот и доболтались! – шёпотом подытоживает Бэкхён хёну на ухо, сидя с другой от него стороны.

***

Надежда на то, что, как говорил Джонин, со временем станет легче да их попустит, тает как последние солнечные лучи уходящего заката. Джунмён держится о перила террасы, устало прикрывая глаза, и мысленно начинает отсчитывать мгновенья назад до того, когда они уедут домой. Было бы здоров прямо сейчас! Но эти мгновенья всё никак, почему-то, не заканчиваются.       – Солнышко, прости нас с отцом, пожалуйста! Папин голос из-за плеча звучит чуть растерянно и действительно виновато. Джунмён вздыхает, не открывая глаз, и продолжает стоять, как стоял, никак иначе на слова родителя не реагируя.       – Ты же знаешь, что… Папа предпринимает очередную попытку оправдать отца, и Джунмён не выдерживает, рывком оборачиваясь к нему лицом, но продолжая всё ещё держаться за перила, словно стараясь удержать себя в руках.       – Я столько раз уже слыша о том, что отец очень меня любит, что он меня ждал, что он ревнует, беспокоится обо мне, и что ему сложно меня отпустить. И я столько раз уже просил вас вести себя по-человечески. Не раздувать конфликта ещё больше. Что просто сбился со счёта… – Джунмён вновь устало опускает голову, прикрывая глаза. Папа смотрит совсем виновато, пожимая плечами, когда Джунмён снова вскидывает на него взгляд, и вдруг протягивает ему бокал шампанского на тонкой ножке, а в другой руке держит на маленьком блюдечке красивую кремовую завитушку его любимого, подаваемого здесь всегда десерта. И крошечную десертную вилочку наготове. Когда Джунмён принимает бокал, делая пару глотков, папа, шагая ближе, без слов молча протягивает ему столовый прибор, предлагая свои услуги, как в детстве. Джунмён фыркает мысленно, так, словно сам поесть не в состоянии, но понимает прекрасно, что таким образом папа пытается загладить свою вину – заботой, пускай, порою и такой преувеличенной. В очередной раз вздыхая, Джунмён принимает предложенную вилочку, обхватывая ту губами, и жуёт следом, наблюдая, как папа набирает ещё.       – Милый, – зовёт он несколько мгновений спустя. – Отец в последнее время очень много работает дома тоже, поэтому у него уже просто сдают нервы.       – И это хороший повод срываться на мне? – уточняет Джунмён, хмурясь, но продолжая жевать и запивать шампанским. – На нас? – добавляет. – Папа, пойми, – глядя родителю в глаза, в сотый или даже тысячный, как кажется, раз, пытается донести Джунмён. – Как не крути, но мы должны уживаться: находить точки соприкосновения, общие темы. Стараться общаться по-человечески. Чтобы как-то жить вместе нашу жизнь.       – Родной, я понимаю, или стараюсь, – папа вздыхает. – Ты знаешь это уже наизусть, но я всё же скажу, что твой папочка – по натуре своей не эгоист, но только если дело не касается тебя! – папа кое-как разводит руками. – Он пытается быть ближе, пытается по-своему помочь, хотя не всегда и правильными способами! И я знаю, что его чрезмерная опека над тобою, порою, чувствуется как тиски. Я постараюсь поговорить с ним, смягчить, но гарантий не даю, ты же понимаешь! – папа многозначительно вскидывает брови, кивая.       – Понимаю. Джунмён хмурится, отвечая неохотно.       – Отец говорит, ты стал часто показывать зубки! – выдыхает вдруг папа, но улыбается.       – По-другому с ним пока не получается! – Джунмён хмыкает.       – Продолжай в том же духе, малыш! – папа с улыбкой кивает. – Возможно, пройдёт время, и он, наконец, увидит, что защитить свои интересы ты можешь и сам, и перестанет опекать тебя так сильно! Джунмён закатывает глаза – так, словно это возможно, чтобы отец перестал так сильно его опекать. Муж опекает его меньше – учитывает его желания, настроение, интересы, а любит, кстати, не меньше, если не больше! И вышеупомянутый альфа в это самое мгновенье как раз тоже выходит на террасу, и тоже с маленьким блюдечком – Джунмён глотает смешок, стараясь быть более сдержанным в адрес мужа в присутствии папы, и отворачивается от родителя прочь вновь к перилам, делая вид, что альфы не заметил. Надеясь, что они не пересекутся на большой террасе, с которой ведёт минимум трое дверей, Джунмён рассматривает Сеул впереди и внизу, что одевается в вечернее платье огоньков, и просто ждёт.       – Мне кажется, у меня гипертонический кризис. Джонин опускает ладони по обе стороны от него на перила, но не прижимается спиной к его груди и наклоняться к его шее не спешит. Джунмён смеётся сквозь зубы.       – Стареешь? – уточняет, на мужа не глядя.       – Ага, и не знаю, по какой причине это произойдёт раньше: из-за наших родителей или из-за тебя. Джонин, наконец, делает этот недостающий шаг между ними, обхватывая за талию одной рукой, а другой вручая в его руки блюдку.       – Вы с папой хотите, чтобы я стал толстый и счастливый? – уточняет Джунмён, глядя на пирожное, которые от силы весит грамм 50, не больше.       – Не выдумывай! – Джонин отмахивается. – Бэкки, мне кажется, уже штук пять умял, а Кёнсу – и того больше. Джунмён снова смеётся, но угощение принимает.       – Жаль, что мы не дома! – зовёт, пока они стоят в углу террасы, чуть поодаль от остальных немногочисленных тут гостей. Джонин опускает на него взгляд, когда омега разворачивается к нему лицом в кольце его рук и пачкает указательный палец в крем, а им следом – свои губы, которые растягиваются в улыбке. Джонин улыбчиво хмыкает.       – Меня ничего не остановит. Убеждая, альфа также улыбается в ответ и тянется за поцелуем, но увлечься ни себе, ни мужу не позволяет. Джунмён расправляется с пирожным и складывает голову на его плече, чуть потирая висок, и альфа понимает, что его голова тоже разболелась и он тоже жутко устал от этого вечера.       – Сбежим домой? – предлагает он и Джунмён кивает.       – Натихоря? – уточняет, вскидывая взгляд, и Джонин в ответ улыбается совсем хитро. Ловит его ладонь в свою и следом ведёт из зала прочь через другие задние двери. Проходя мимо Бэкхёна, который прячется в большом кожаном кресле с телефоном у уха, Джонин подмигивает ему, Джунмён машет с улыбкой на прощание. Бэкхён провожает их улыбчивым взглядом.       – Чего ты там? – зовёт Чанёль в трубку, слыша его улыбку.       – Хёны сбежали, – отзывается Бэкхён. – Родители довели – неудивительно, что они ни с кем не попрощались и вышли через заднюю дверь! – Бэкхён смеётся в ладонь, следом вешает нос. – Иногда мне так их жаль.       – Главное, что им есть с кем разделить эти побеги и спектакли на публику, – замечает следом Чанёль. – Что они есть друг у друга!

***

      – Не могу! – Джунмён съезжает по спинке кресла, устраиваясь полулёжа уже в машине, держась за живот и не в силах унять приступа хохота. – С таким неприкаянным видом – «похищаю мужа, звоните копам!». И едва цитирует слова альфы, пророненные его отцу, когда тот случайно застаёт их на выходе из здания, Джунмён снова заходится смехом.       – Это чтобы не последовало возмущений, – отзывается Джонин, сосредоточенный на дороге, но улыбки не сдерживает. – Думаю, теперь он ненавидит меня ещё больше.       – Больше уже некуда, – уточняет Джунмён, наконец, немного успокаиваясь. – Вам лучше пока не пересекаться некоторое время. Папочка не особо приветствует шутки в свой адрес.       – Как же так? – Джонин фыркает с наигранным возмущением и удивлением. – А как же наша правда? Мы же бережём эту самую большую шутку в его жизни до подходящих времён! Джунмён снова прыскает и не прекращает улыбаться ни на мгновенье с этого момента и до того времени, пока они не оказываются дома. Где бабочка-удавка сменяется на мягкий высокий ворот домашнего свитера; и где горячий душ расслабляет и размаривает; и где Джонин сидит на стиральной машинке в их большой ванной, в позе лотоса с огромной чайной чашкой рукой в руках, в которой вино.       – Я уже и не думал, что этот день закончится! – признаётся Джонин, делая глоток из их общей чашки, пока Джунмён кутается в полотенце и, следом переодеваясь в пижаму, замирает напротив, упираясь в его колени локтями и глядя на него снизу-вверх, подпирая щёки ладонями.       – Отнесёшь меня в кровать? – просит омега, хлопая ресницами, и Джонин наигранно цокает языком, подаваясь к его лицу и коротко чмокая в губы.       – Экспресс-доставка? – уточняет, вручая в его руки чашку и тут же подхватывая под ягодицы так, что Джунмён только чудом чашку не роняет. Обнимая за плечи и скрещивая лодыжки у него за спиной, Джунмён делает пару глотков, пока его несут, и тут же отставляет вино на тумбочку, едва чувствует лопатками кровать, и тут же тянется ладонью навстречу, обнимая Джонина за шею и не позволяя от себя отстраниться. Альфа уголком губ усмехается и поддаётся, на ощупь выключая ночник.

***

      – Спасибо. Посылая водителю-бете его возраста улыбку в зеркало заднего видна, Джунмён выбирается из машины и машет на прощание, когда машина, уезжая, сигналит. Водитель занимает его приятной болтовней по дороге и Джунмён в очередной раз убеждается, что настроение зависит от того, как воспринимать каждый момент этой жизни. Джунмён просыпается утром в залитой солнцем светлой спальне от запаха вишнёвого джема и свежеиспечённых панкейков и распахивая сонные глаза, обнаруживает на краю кровати чуть поодаль от себя на безопасном расстоянии большой поднос. Довольно улыбаясь и вновь прикрывая глаза, переворачивается на другой бок, обнаруживая мужа полусидя на соседней подушке с небезызвестным «Экономическим обозревателем» в руках, и прижимается щекой к его обнажённой груди. Утро оказывается сказочным. А после обеда его ждёт встреча с семьёй, чтобы просто лежать рядом с ними на большом диване, смотреть в большой телевизор, объедаться пиццей и действительно быть семьёй. Именно с этой целью Джунмён приезжает домой, но просит водителя такси высадить его за пару остановок до, у кофе-поинта, потому что, судя по совсем небольшому количеству сна ночью, отнятому любимыми губами, Джунмёну требуется ещё кофеин. Джонин любит местный флет-уайт на робусте особенно сильно, а потому, пока переходит дорогу, двигая к кофе-поинту на другой стороне, Джунмён пишет себе напоминание в телефоне взять для него большой стакан с собой на обратной дороге по пути домой. И пока смотрит в телефон и ноги несут по привычному маршруту, Джунмён не осознаёт до конца, что голоса, которые он слышит у пункта своего назначения, – совсем знакомые. Узнаёт лишь тогда, когда вскидывает взгляд и в нескольких метрах в стороне вдруг замечает Чондэ, а с ним…что удивляет, наверное, ещё больше – Кёнсу. И то, что их слышно на полулицы, доходит до него гораздо позже того, как он подходит поближе.       – Что здесь происходит? – интересуется тут же сходу, повышая голос, потому что спорящие и ругающиеся между собой альфа и бета попросту не замечают его ещё несколько мгновений после, как он подаёт голос. – Я с кем разговариваю?! – зовёт следом, маша ладонью между пышущими жаром ярости братом и деверем.       – Мён-а? – чуть удивлённо моргая, переводит на него, наконец, взгляд Чондэ. – Ты тут откуда?       – Тот же вопрос! – Джунмён кивает. – Вас слышно на всю улицу – можно как-то выяснять отношения, чтобы об этом не знало пол-Сеула? – переспрашивает он, глядя на каждого по очереди. – Что у вас произошло и как вы… вообще тут оба оказались?       – Это мелкое хамло!... – фыркает Чондэ, отмахиваясь от Кёнсу, и тот тут же хмурится, спеша ответить, но Джунмён прерывает строгим взглядом, понимая, что, перебивая друг друга, они никогда не расскажут, что случилось. – Это у них семейное? Если Джонин тоже так с тобой разговаривает, то я его…       – Отвали от моего хёна! – бросает, вновь подавая голос, Кёнсу. – Ты и пальца его не стоишь!       – Да он…       – Оставьте оба Джонина в покое! – Джунмён повышает голос. – Я спрашиваю, что за ссоры так открыто на улице? Вы что хотите, чтобы всё погорело?       – А какого чёрта он прицепился? – возмущённо машет Кёнсу рукой в сторону Чондэ. – Это что, его улица? Вся? И кофе-поинт тоже он открывал? Раскомандовался!       – Я попросил отойти от меня подальше, деревенщина необразованная! Слов уже не понимаешь? – фыркает Чондэ, складывая руки на груди.       – Чондэ-я, тебе мало места, что ли? – удивляется Джунмён следом. – Или ты уже, как родители, поводов не ищешь, а сам создаёшь? Не можешь молча и спокойно в очереди постоять? Обязательно было приставать к Су?       – Я тебе не Су, Ким Джунмён! – бросает Кёнсу, перебивая, и следом добавляет: – Ты мне не хён! И я, к тому же, не просил защищать меня от вашей поехавшей семейки. Больно уж нужно!       – Кто бы о поехавшей семейке тут говорил вообще! – вспыхивает снова Чондэ.       – Довольно! – Джунмён снова повышает голос. – Ты, – раздражённый и взвинченный уже сам, Джунмён поворачивается к Кёнсу. – Иди домой! А выговор получишь уже от своего настоящего хёна! А ты… – когда Кёнсу двигает вверх по улице, Джунмён, проводив его взглядом, поворачивается к брату. – Ты – свинья, которая пытается подставить брата!       – Джунмён-а! – Чондэ фыркает, следом хмурится. – Когда уже они оставят нас в покое? Проклятая семейка! Может, тебе овдоветь случайно, а? Джунмён зыркает на брата, следом выдыхает через нос, чтобы успокоиться.       – Всё… – подытоживает почти шёпотом. – Это всё. Чондэ успевает только моргнуть удивлённо, наблюдая, как Джунмён шагает прочь от него и тут же машет белой машине городского такси, останавливая ту, спешно прыгая в салон без единого более слова. Руки мелко дрожат от гнева, негодования и обиды, потому Джунмён не успевает вовремя увидеть входящий от папы вызов, который в итоге всё же принимает.       – Что? – зовёт в трубку вместо приветствия.       – Солнце, а ты где? – интересуется папа. – Чондэ пошёл за кофе и потерялся. И ты опаздываешь!       – Спросите у Чондэ! – чеканит слова Джунмён и тут же сбрасывает. Довольно! Домой. К мужу под бок. В его объятия. И горит пусть всё остальное синим пламенем!

***

Узлы внизу живота и поясницы начинают вязаться ближе ко второй половине дня, и когда окончательно убеждаются, что интересные дни начинаются всё-таки на сутки раньше, Джунмён даже выдыхает с облегчением. Этот день и без того был бесконечным! Джунмён уходит в уборную, а возвращается с чёткой уверенностью, что для него рабочая неделя на этом закончена. Отец занят телефонным звонком и Джунмён останавливается на пороге кабинета, приваливаясь бедром к косяку двери, и просто ждёт, параллельно понимая, что звонок, который совершает любимый родитель – к свёкру и, что немаловажно, на довольно щепетильную тему!       – Звоню поинтересоваться, где Джонин. Джунмён слышит любимое имя и тут же настораживается, но через мгновенье расслабляется – тема разговора очевидна.       – Он точно не в Сеуле? На Чеджу? Давно? Ясно. Я помню про договор и не стоит напоминать. Да. Отбой. Отец замечает его на пороге, когда крутится в своём офисном стуле, и телефон откладывает, завершая разговор.       – Проконтролировал? – уточняет Джунмён.       – Я должен быть уверен, что мой мальчик в безопасности, – отзывается отец, поднимаясь из кресла следом. – Ты готов? Я отвезу тебя домой. Отсидишься у себя – там как раз никого. Отец забирает его сумку и обнимает совсем мягко за плечи, пока ведёт к машине. По пути домой Джунмён делает заказ продуктов на неделю, который сразу же и забирает для него отец, и даже добывает стакан капучино.       – Мне жаль, что сорвался наш семейный вечер! – замечает отец, когда до пункта назначения почти прибыли. Джунмён вздыхает.       – Папочка, ты же знаешь, что меня жутко выбивают из колеи все эти ваши крики, ссоры и выяснения отношений. Ты бы просто видел это – посреди улицы, скандаля и ругаясь!       – Брат мог тебя подставить, ты прав, – отец кивает. – Мы с папой провели с ним воспитательную беседу. Поэтому, как всё закончится, ты всё-таки нас своим присутствием почтишь? – отец паркуется во дворе дома и поворачивается к нему.       – Всегда! – Джунмён кивает и тянется, чтобы родителя обнять да получить поцелуй в лоб. Под конец маршрута он чувствует себя уже совсем неважно, а потому позволяет отцу поднять наверх в квартиру продукты. Родитель сгружает пакеты в прихожей и ещё раз целует в макушку, обещая, что если что-то понадобится – он всегда на связи. Джунмён кивает, провожая его взглядом до лифта, и закрывает за ним двери на все замки. Стягивает с плеч куртку, спешно выбирается из кед и на пятках разворачивается прочь от двери, вскидывая взгляд. Потому что в конце коридора муж. Джунмён улыбается чуть устало, но разнежено и довольно, прижимаясь лопатками к входной двери. Спасибо Сэхуну и его импровизации, что Джонин у него на Чеджу!       – Отвоевал я тебя таки! Джонин преодолевает расстояние между ними и совсем по-хозяйски подхватывает под бёдра на руки.       – Отвоевал. Джунмён обнимает его за шею и позволяет затянуть себя в поцелуй уже на пороге спальни, куда Джонин его приносит, чтобы взять в свой плен.