***
– Всем привет! – Бэкхён, точно зная, что в комнате ожидания сейчас людно, входит после, как Чанёль открывает перед ним дверь, придерживая ту, и тут же демонстрирует две больших картонных подставки с кофейными стаканами в своих руках. – Я не знал, кто что любит, поэтому взял, что любят хёны! – Бэкхён окидывает взглядом свою семью, затем семью Джунмёна и ставит на небольшой кофейный столик у вместительного дивана семь в сумме стаканов. Два для них держит в такой же подставке Чанёль. Когда стаканы разбираются и Бэкхён получает благодарные слова, улыбки или кивки, он забирает последний оставшийся стакан и двигает в угол комнаты к большому креслу, где Джонин. Молча усаживается рядом на быльцу кресла, вручая стакан, и складывает голову на его плече. Джонин вздыхает, обнимая его. – Хён, волнуешься? – зовёт Бэкхён, хотя ответ знает и так. – Ты же знаешь, что всё хорошо будет. – Знаю, – Джонин кивает. – Мы четыре часа по гостиной ходили из угла в угол, пока схватки ждали и отслеживали интервалы. – Ну вот видишь! – подбадривает Бэкхён. – Пока доехали, и сколько времени вы уже тут – значит, ждать осталось недолго. – Не знаю, Бэкки, – Джонин хмыкает с улыбкой. – Папа рожал тебя 17 часов. – Кто кого из вас пугает и обстановку нагнетает, – ещё нужно разобраться! – Бэкхён вскидывает взгляд, наблюдая, как папа опускается на вторую быльцу, с другой стороны от хёна. – Что, папка? – Бэкхён с улыбкой наблюдает, как папа треплет хёна по щеке совсем мягко и ласково. – Вместо того, чтобы сидеть и лишний раз переживать, настраивайся на бессонные ночи лучше! – Ты тоже не нагнетай, па! – отмахивается от родителя Бэкхён. – А может Мёнсу будет спокойным мальчиком! Джонин прыскает тут же. – Ну уж конечно, да! – фыркает он добродушно. – Спокойным! Губу раскатали! Кто его там рожает, не забыли? Бэкхён переглядывается с папой и оба смеются. – Вот именно! – так же с улыбкой подключается к разговору и свёкр из соседнего кресла чуть в стороне, Джонин устремляет взгляд на папу Джунмёна, переглядываясь с ним совсем понимающе. – Недооценили! И все четверо теперь смеются вместе. – Вы же уже не первый раз становитесь дедушкой! – зовёт Бэкхён, обращаясь к папе Джунмёна. – По факту – не первый, – кивает тот. – Но по ощущением – словно всё в новинку. – А кому-то не только по ощущениям, – замечает папа Джонина, улыбчиво переглядываясь со сватом. – Задержались мы что-то! – Ага, – Джонин в очередной раз фыркает. – И это те, которые не хотели внука! – Джонин-а, мы не «не хотели», – исправляет его папа. – Просто мы, мягко говоря, обалдели от новостей. Не ведали, что творим! – Па, а всё это должно длиться так долго? Это нормально? – наконец, подаёт голос Чондэ из противоположного угла комнаты, сидя на диване и постоянно бросая взгляды на свои наручные часы. – Вот сразу видно – альфа! Племянника не ждал, ничего полезного не читал и думает, что роды – это так просто, как чихнуть! – с совершенно доброй иронией замечает вслух папа Джонина, снова вызывая у некоторых присутствующих смех. Чондэ фыркает в ответ, но ремарку в свой адрес всё-таки не комментирует. – Ну так что, па? – настаивает мгновенье спустя, обращаясь к родителю. – Да, Чондэ, всё по плану и по времени. Это не плевое дело! – отвечает за папу отец, сидя на другом конце дивана от него. Чондэ замолкает снова, решая не спорить, ибо отец – всё-таки отец три раза и уже как минимум один раз дед, а скоро станет и второй. – Вы тут хохочите, – замечает Кёнсу. Он сидит возле кофейного столика в небольшом кресле, соседнем с тем, где сидит Чанёль, – а там в родильном зале, наверное, явно не до смеха! – Да, было бы здорово, Су, если бы роды проходили со смехом, – замечает его папа, отвечая на его замечания. – Это бы так облегчило всем жизнь! – Па, – зовёт вдруг Бэкхён, словно о чём-то вспоминая. – Мы с хёном договорились, что теперь это детское сокращение его имени переходит к Мёнсу. – Да, – кивком подтверждает Кёнсу, когда папа устремляет на него вопросительный и удивлённый взгляд. – Чтобы никого не путать. К тому же я не против. Теперь можно только Бэкки с приставкой «хён». Папа смотрит на него снисходительно, следом качает головой, улыбаясь. – Передаёте прямо как титул! – замечает вслух отец. Джонин с улыбкой из-под ладони, которой подпирает щёку, посматривает на родителя. – Скорее – как прозвище! – Чондэ! – папа посылает ему чуть строгий взгляд. – Родители, – Чондэ устремляет взгляд на отца, когда тот снова подаёт голос, вздыхая. Он заметно взволнован и, понимает Чондэ, к конфликтам явно сейчас не готов, – сами решат, как его называть. – А я знаю – как! – вдруг оживает Чанёль, улыбаясь от уха до уха, когда несколько взглядов устремляется на него. – Мандаринка! – Вот уж точно! – Джонин согласно кивает. – Что есть, то есть: я на сто процентов уверен, он с каждого, у кого есть какие-то цитрусовые ноты в аромате, их собрал. Джонин едва успевает договорить, когда на пороге комнаты ожидания, что примыкает к палате Джунмёна, уже снова в белоснежном халате, а не в операционном костюме, в котором видел его Джонин последний раз до этого, появляется врач, и он тут же схватывается на ноги, навстречу. Поближе подходят и все остальные, чтобы выслушать. – Уже всё закончилось, – объявляет врач с улыбкой, – всё прошло хорошо, – добавляет следом и слышатся первые выдохи облегчения, – маленького Мёнсу сейчас забрали на его первые анализы. Он 49 сантиметров, и 3100 грамм веса. Такой же конституции, как и его папа! – теперь доносятся смешки, Джонин выдыхает устало с улыбкой, потерев переносицу, следом вновь устремляя взгляд на врача. – Сейчас, пока малыша проверяют и купают, Джунмён уже в палате – он отдыхает. И к нему я пущу только мужа! – предупреждает врач. – Позже, когда принесут племянника и внука, медбрат даст вам знать и вы познакомитесь. А пока нужно ещё немного подождать! Врач остаётся, чтобы ответить ещё на пару вопросов, пока Джонин, бросая короткий взгляд на Бэкхёна, получает от него ободряющую улыбку и выходит в дверь, через которую пришёл доктор, двигая через небольшой коридорчик, и следом мягко, чтобы не потревожить, нажимает на ручку двери палаты. Он бледный, как подушка, на которой лежит, лохматый и кажется спящим, но неизменно красивенный, как и обычно. Джонин прикрывает за собой дверь и неслышно подходит, осторожно присаживаясь рядом на край кровати и наклоняясь поближе, чтобы ласково поцеловать в щёку, следом мягко прижаться носом за ухом к шее. Мандарина почти не чувствуется, зато сильно, но при это мягко и нежно чувствуется другая нота. – Жасмин, – тянет Джонин почти шёпотом. – Мой жасмин. – Что-то ты раньше его так не жаловал, – отзывается Джунмён устало и негромко, но при этом улыбается, глаз не распахивая, и Джонин осторожно сжимает его подбородок, коротко целуя в губы. – Где наш мальчик? – А ты откуда знаешь, что его тут нет, если не смотришь? – уточняет Джонин. – Чувствую, – отзывается Джунмён. – И он не у тебя на руках. – Тебе его показывали? – Джонин садится чуть пониже, перебирая мягко его волосы. – Да, – Джунмён кивает, довольно улыбаясь, – он щекастик! – Странно, а мне доктор сказал, что ветром сдувать будет, как некоторых! – Джонин хмыкает с наигранным удивлением. Джунмён, наконец, распахивает глаза, глядя на него устало и вымученно, не прекращая при этом улыбаться. – Джунмён-а, зачем капельница? – интересуется следом, наконец рассматривая ту справа. – Гемоглобин упал, – отвечает Джунмён. – Боюсь, что не справлюсь с сонливостью, когда его принесут. Джонин наблюдает, как буквально слипаются у него веки. – Не страшно, – замечает он, поднимаясь, чтобы с небольшого диванчика против кровати взять плед, потому что пальцы мужа ледяные, и накрыть его ещё им тоже. – У нас тут целая очередь знакомиться с ним, а ты ещё успеешь. – Я не слышал в родильном зале, орал, наверное, громко, но наши не ссорились, пока ждали? – уточняет он, из последних сил борясь со сном. – Вот тебя сейчас это заботит? – Джонин вздыхает, прижимаясь поцелуем к его лбу. – Спи. Я рядом. – Люблю тебя. Джунмён поворачивает голову в его сторону, утыкаясь носом в его плечо в силу того, какую позу Джонин занимает рядом. – Спасибо за Мандаринку, любимый! Он отключается буквально за мгновенье и спустя пару минут, кажется, что спит уже так крепко, что его не добудишься и пушечным залпом. Большую палату застилает солнце и снаружи довольно тепло несмотря на этот день ранней весны, а его пальцы всё ещё ледяные. Джонин тянется к нему ладонью, мягко прижимаясь к щеке, понимая, что та тоже прохладная, и кутает в плед посильнее. Джунмён во сне, чувствуя его прикосновение, прижимается к его ладони щекой и Джонин замирает на пару мгновений, боясь потревожить. Поэтому сидит, не шевелясь даже, когда уже занемела рука и поза неудобная, но он спит так мирно, вымотанный и бледный, при этом с лёгкой полуулыбкой на губах, что в его присутствии страшно и дышать. И только, когда в палату возвращается врач с крошечным свёртком в руках, Джонин, наконец, находит в себе силы осторожно отнять ладонь и взять маленькую Мандаринку на руки. Потому что он тоже дремлет и во сне особенно похож на папу, а ещё курносый, как и обещали, и такой очаровательный. Осторожно опускаясь в большое кресло у окна, Джонин наблюдает за маленьким соней, наслаждаясь несколькими мгновеньями тишины и покоя прежде, чем с Мёнсу придут знакомиться остальные. И когда это происходит, соня вдруг просыпается, глядя на него, собственно, его же глазами. Джонин хмыкает, улыбаясь ему, наблюдая за чуть сонным, но заинтересованным взглядом. И внук, что не удивительно, первым попадает на руки после небольшого спора с его отцом, к отцу Джунмёна. Люди сменяются довольно часто и каждый, конечно, ему улыбается. Мёнсу удивлён, но не плачет. Особенно заинтересованно рассматривает дядю Бэкки и дядю Кёнсу, даже удивлённо чихает, получая поцелуй в нос от дяди Чондэ. Снова удивлён видеть кого-то похожего, когда на руки его берёт второй дед – отец Джонина. И пытается то ли улыбнуться, то ли расплакаться на руках у обоих дедушек по очереди. Но когда возвращается на руки к отцу, вдруг совершенно успокаивается и снова засыпает.***
Голова больше не гудит от усталости и в целом Джунмёну кажется, что ему уже гораздо лучше. Он распахивает глаза, чувствуя, что, кажется, выспался, и ему требуется ещё несколько мгновений, чтобы понять, где он находится и что он тут делает. Следом интуитивно скользнуть к своему животу ладонью и понять, что его там в былом размере уже нет. Палата привычно залита солнцем и, судя по всему, он проспал уже около суток, но несмотря на то, что чувствует себя лучше, ему думается, что мог бы сейчас уснуть снова. Но вместо этого поворачивает голову вправо, обнаруживая в большом кресле у окна Джонина и Мёнсу у него на руках. – Чем занимаетесь? – зовёт он негромко, подавая голос, и Джонин тут же вскидывает на него взгляд, отвечая улыбкой. – Дрыхнем, – отзывается он, – или пытаемся! – уточняет следом. – Он ещё не уснул? – интересуется Джунмён и следом протягивает руки навстречу. – Дай понюхать! Джонин глотает смешок. – Маньяк! – констатирует. – Не поцеловать, не понаблюдать за ним, а сразу понюхать! – Да! – кивает Джунмён. – Дай мне! – настаивает, не опуская рук. – Не пользуйся тем, что я не могу встать! – Ты голодный? – в ответ спрашивает Джонин, поднимаясь с кресла мужу навстречу. – Как животное! – Джунмён кивает, но рук не спешит опускать. – Но дай мне понюхать малого! – Точно маньяк! – Джонин, посмеиваясь, подходит поближе и осторожно вкладывает соню в папины руки, опускаясь рядом на край кровати. Джунмён, пользуясь горой подушек позади него, немного приподнимается, как может, чтобы было удобно, и тут же прижимается носом к маленькому животику в пелёнках. – Не вынюхай всё, оставь мне! – просит Джонин, не прекращая улыбаться. – О Боже, – тянет в это мгновенье Джунмён, – маленький человек, ты пахнешь как рай! – Мёнсу от таких заявлений даже перестаёт пытаться уснуть, тут же чувствуя присутствие родного тепла рядом, начиная ворочаться, – и… – Джунмён чуть хмурится, пытаясь понять, следом улыбается, – и Мандаринка! – укладывая маленького омежку на свою руку так, чтобы можно было взглянуть на него полноценно, Джунмён касается указательным пальцем маленького носика, нажимая на него, и Мёнсу фыркает. – Как вчера всё прошло? – уточняет он у мужа, пока глядит на сына. – Знакомство! Я, наверное, самое интересное пропустил? Никто не подрался за право подержать его? – Они пытались, – Джонин усмехается уголком губ, хмыкая. – Но кое-кто им не позволил. Всё внимание на себя притянул и в итоге все остались в восторге от маленького человека! – Ещё бы! – улыбается Джунмён, наклоняясь, чтобы поцеловать свою Мандаринку в лобик. – Спи, соня. Засыпай. Сегодня больше никто не будет делить тебя и передавать по рукам, обещаю! Мёнсу причмокивает губками, глядя на папу совсем внимательно и сосредоточенно глазами совершенно огромными и даже немного удивлёнными, словно давно не видел и так жутко соскучился. – Положить его в кроватку? – уточняет Джонин, когда маленький соня действительно засыпает сладко и беззаботно. – Не-а, – Джунмён отрицательно качает головой. – У меня на руках поспит! – Ага, вот и не делим! – Джонин снова глотает смешок, Джунмён показывает ему язык, следом улыбаясь, и целует ладонь, что накрывает его щёку, мягко ту поглаживая. – Как себя чувствуешь? – Хочу домой. – Через пару дней! – обещает Джонин, подаваясь к его лицу и затягивая в ласковый поцелуй, пока Джунмён не распахивает глаз, отстраняясь, и не устремляет взгляда вниз, на Мёнсу. – Кто подсматривает за родителями? – зовёт, когда Мёнсу глядит на каждого по очереди. – Маленький шпион!***
5 лет спустя~ – Су! Ну сколько тебя звать? Джонин толкает двери чужой спальни, проверяя, где потерялся маленький хулиган и заставая Мёнсу за очень важным занятием. Он, сидя на краю своей кровати, пытается влезть в кигуруми. – Папи, – хнычет тут же, понимая, что отец пришёл, – я запутался! Джонин, посмеиваясь, подходит поближе, присаживаясь рядом на кровать, и помогает разобраться с рукавами и штанинами. – Только, заяц, – зовёт, понимая, что не всё так просто. – Уши должны быть на макушке, а не на лбу. Мёнсу, выслушав, надевает на себя капюшон и понимает, что надел кигуруми задом-наперёд. Тут же снова хнычет устало, потому что все его усилия оказались впустую. – Что делать? – зовёт родителя снова. – Пойдём так, а то папа нас покусает! Вздыхая и заметно повесив нос, Мёнсу двигает к двери прочь из своей комнаты и Джонин двигает следом, подхватывая под живот, когда маленькая катастрофа, надевая капюшон и полностью перекрывая себе весь кругозор, грозится треснуться лбом о дверной косяк гостиной. – Папочка! – зовёт в темноте, ориентируясь на слух. – Я надел не в ту сторону! Джунмён слышно смеётся, снимая с него капюшон и расстёгивая пуговки на спине, когда отец ставит его ногами на пол, чтобы надеть нормально. Когда с кигуруми покончено и Мёнсу, наконец, надевает плюшевый капюшон как положено, довольно поправляя свои кроличьи ушки, он забирается на большой диван к отцу под бок и ждёт, когда папа примостится с другой от него стороны с большим пушистым пледом. И едва на большом экране телевизора напротив появляется Микки Маус, Мёнсу тут же хлопает в ладоши совсем довольно. Напевает вместе с мышонком, натихоря с папочкой прячет в большой карман худи отца попкорн, хулиганя, скачет на диване и под конец полнометражного мультика, когда снаружи темнеет, и гостиная погружается в мягкий жёлтый свет торшера, даже засыпает посредине между родителей, сворачиваясь в клубочек и прячась в своём ушастом капюшоне. Джонин обнаруживает сопение в своё плечо рядом и прикасается к тёплой щеке мужа, чтобы привлечь его внимание, указывая на маленького соню. – Не хватает его на полнометражные мультики, – выдыхает Джунмён с улыбкой. – Он, почему-то, даже днём засыпает. – Потому что тратит слишком много энергии, – отзывается Джонин, кутая соню в плед. – Папин сын! – добавляет следом, вновь потянувшись к Джунмёну, теперь забирая волосы за ухо и снова гладя щёку. – Сто процентов! – омега кивает согласно, не прекращая улыбаться, и двигается на большом разложенном диване поближе, примостившись на груди мужа так, чтобы дотянуться за поцелуем. И когда Джонин мягко прихватывает его нижнюю губу своими, затягивая в поцелуй совсем сладкий и ленивый, Джунмён привычно спустя несколько мгновений вдруг осознаёт одну вещь, со смехом выдыхая в любимые губы. – А кто ревнивец? – зовёт, всё ещё прижимаясь к губам мужа своими, но интересуясь у маленькой хитрой моськи, обладатель которой сидит справа от них, напротив, в своём ушастом капюшоне, глядя во все глаза на родителей. Джонин прыскает, чуть отстраняясь, и раскрывает руки, чтобы кое-кто плюхнулся рядом, прижавшись. – А меня поцёмкать? – зовёт, глядя на каждого по очереди и тут же визжит, пытаясь сбежать, когда отец ловит в кольцо рук и они с папой тут же сгребают его в охапку, прижимаясь звонкими поцелуями с обеих сторон к его щекам. Когда от поцелуев звенит в ушах, Мёнсу вытирает щёки ладошками так, словно ему совсем не понравилось, и довольно глядит на родителей, снова плюхаясь к отцу на грудь. – Папи, а цёмики – это же хорошо? – интересуется. Джунмён мостится на другом плече в такую же позу, чтобы понаблюдать, потому что, когда Мёнсу накапливает вопросы, он прибегает к отцу, чтобы получить на них ответы, и наблюдать за ними в эти мгновенья до невероятности здорово. – Конечно! – Джонин тут же кивает, отвечая на его вопрос. – А что это значит – цёмик? – пытается уточнить Мёнсу. – Зачем это? – Ну вот смотри, – начинает рассуждать Джонин, – я тебя люблю! – выдыхает, тут же чмокая в щёку и Мёнсу краснеет, довольно заулыбавшись. – И папу люблю! – теперь поцелуй в щёку получает и Джунмён. – Целую тех, кого люблю! – Значит, цёмик – это потому, что кого-то любишь? – вновь уточняет Мёнсу, получая кивок. – Деды и дедушки же тебя целуют, – напоминает Джонин, – и дядькам ты с удовольствием подставляешь щёки! – Папочка меня всегда целовал, – рассуждает Мёнсу, – это тоже потому, что он меня любит? – Ты что, сомневаешься? – Джунмён охает с наигранной обидой и удивлением и тут же спешит обнять и зацеловать щёки. Мёнсу смеётся так звонко, что иногда не успевает вдохнуть. – Значит можно целовать всех, кого любишь? – уточняет он, снова прижимаясь щекой к груди отца. – Если это твоя семья – то конечно! – А Чанёль – это ведь не моя семья, – Мёнсу тут же вешает нос. – Что же делать? – Ну он же твой лучший друг, – отзывается Джунмён. – И со временем станет так же твоей семьёй. Ты же целуешь его в щёку при встрече? – Да, – Мёнсу кивает. – А мой мишка? – уточняет, указывая рукой на своего плюшевого друга, лежащего рядом. – Я же его люблю. Его тоже можно целовать? – Конечно, – в очередной раз соглашается Джонин, – даже нужно! – А если я дружу с ребятами в садике? – удивляется Мёнсу. – Солнце, целуют не только тех, кто твоя семья, и не только тех, кого любят. Тот, кого ты хочешь поцеловать – должен быть тебе близким, понимаешь? Должен так же любить тебя в ответ. Вот как Чанёль! – рассказывает Джунмён. – А целовать можно только в щёку? – переспрашивает Мёнсу. – Можно ещё в нос! – отвечает на его вопрос Джонин, тут же демонстрируя на практике. – Когда ты бал маленьким, дядя Бэкки всегда целовал тебя в нос-кнопку. – Потому что он не хотел в щёку? – Мёнсу хмурится. – Потому что у тебя классный нос-кнопка! – объясняет ему отец и Мёнсу тут же улыбается довольно. – А больше никак нельзя? – Мёнсу устремляет любознательный взгляд на папу. – Так, как папи меня целует – так нельзя! – понимая, о чём спрашивает Мёнсу, рассказывает Джунмён. – Почему? – Так только взрослым можно. – Взрослым, но только если семья? – следует очередное уточнение. – Не совсем, – Джонин качает головой. – Вот когда ты уже своего кролю заведёшь, такого как у нас ты, – Джонин мягко щёлкает по носу, – вот с тем, с кем заведёшь, с ним можно будет. И тогда можно будет. – Надо быть большим? – И влюблённым! – Но семью можно целовать и в щёки, и в нос, да? – всё не унимается маленький омега. – Я же и до этого цёмкал! – Но теперь ты знаешь, что поцелуй – это признание в любви! – подытоживает Джонин. – То есть я могу просто поцёмкать того, кого люблю, и всё? Получая два кивка, Мёнсу задумывается совсем крепко, озадаченный и немного растерянный на вид, следом двигается поближе и целует каждого из родителей в щёки по очереди. Джонин сгребает обоих в охапку, обнимая, да сверху-вниз наблюдает, как довольно Мёнсу получает крошечный поцелуй в нос от папы.***
– Су! – зовёт Джунмён первый раз, через зеркало заднего вида наблюдая, как настойчиво маленькие пальчики пытаются справиться с бабочкой. – Су! – зовёт ещё один, когда попытки Мёнсу снять ту заканчиваются настоящим террором. – Мёнсу! – поворачиваясь к нему полноценно, Джунмёна встречают огромные безвинные глаза, обладатель которых смотрит так, словно он вообще ничего не сделал. Джунмён вздыхает, улыбаясь. – Чудовище маленькое, ты что делаешь? – Мешает, папочка! – выдыхает Мёнсу, указывая пальчиком на свою бабочку, которая слишком тугая для него сегодня. – Не могу снять… – снова предпринимает попытку маленький омежка избавиться от удавки. – Мандаринка, мы почти приехали. Потерпи пять минут. – Честно пять? – Мёнсу смотрит совсем жалостливо и Джунмён уверенно ему кивает. А потому, едва машина паркуется, отстёгивается и открывает задние двери, помогая непоседе выбраться из кресла. Джонин подхватывает на руки и садит на капот, пока хватка бабочки становится легче и возвращается на место уже по-человечески. – Ну как? – интересуется у него отец, поправляя лямку его подтяжек и Мёнсу довольно кивает, улыбаясь. Тянется к Джонину ручонками, чтобы тот подхватил его на руки, следом снял с капота и поставил на ноги. И когда оказывается стоять, тут же цепляется за папину руку, оказываясь посредине. – А приедут все-все? – уточняет он, пока шагает вместе с родителями в торжественный зал на очередной инвестиционный съезд, уже не первый для него, и даже привычный. – А дядя Бэкки будет? – Конечно, – Джунмён кивает, отвечая на его взгляд. – Он не пропустит возможности тебя увидеть! Но Су, одно условие, как обычно! – Какое? – Мёнсу тут же вешает нос, глядя на папу снизу-вверх. – Не носиться, официантов с ног не сбивать, не убегать одному и не шуметь! А ещё не хулиганить! – рассказывает ему отец. – Папи, это уже не одно, – Мёнсу смеётся. – Я ещё не умею так много считать, но точно не одно. Довольно хохоча, Мёнсу поджимает ноги, повисая на руках родителей, когда те переносят его так через высокий порог торжественного зала, и тут же берётся оглядываться в поисках знакомых лиц. Джунмён присаживается перед ним, обнимая за пояс, и указывает пальцем в нужном направлении. – Кто у нас там? – зовёт и Мёнсу берётся высматривать, о ком говорит ему папочка. – Деда! – выкрикивает довольно следом и Джунмён отпускает его, потому что отец тоже замечает своего маленького непоседу и двигает в его сторону, раскрывая руки, когда Мёнсу налетает на него и его тут же подхватывают на руки, чтобы поздороваться. Джунмён тоже подходит с этой же целью, приветственно обнимая отца – А цёмик? – Мёнсу складывает губки бантиком и Джунмён подставляет ему щёку, получая свой поцелуй и даря ему такой же. – Гуляй! Мёнсу перецеловывает каждого члена семьи, кого находит здесь. Позволяет дедушкам накормить себя, танцует с каждым из дедов по очереди. Катает принесённую дядей Чондэ машинку и не слезает с рук дяди Бэкки. – Дядя Су, я твой Су! – и проносится как ураган через зал, видя Кёнсу и спеша встретить того, приехавшего с опозданием, у порога. – Конечно, мой! – Кёнсу довольно подхватывает на руки, тоже получая поцелуй, да двигает к столу, чтобы поздороваться. – Фух, – выдыхает Джонин, опускаясь возле мужа в кресло у их большого стола, где Джунмён один. – Поначалу я радуюсь, что ему есть на кого растратить энергию, но после все, почему-то, так быстро от него устают и начинают искать меня взглядом по залу. Джунмён смеётся в ладонь, делая глоток из своего бокала вина. – Ничего не поделаешь, папка, – зовёт он. – У него тоже заканчивается энергия и тогда ему нужна подзарядка. – Джунмён-а, только на твоих руках он почему-то дремлет или спит, сидит спокойно или обнимается, а на моих – нам нужно везде и срочно! – Джонин цокает языком, но улыбается. Джунмён, оборачиваясь в поисках знакомых лиц, понимает, что в поле зрения, кажется, никого, и приваливается щекой к крепкому плечу мужа. – Устал? – Джонин обхватывает за талию. – Хочу в горячую ванну. – С бокальчиком вина? – уточняет муж, понимающе с ним переглядываясь. – Бокальчик вина у меня есть и тут, а вот тебя и ванны – не очень! – Джунмён вздыхает. – Так что, я хватаю малого и бежим скорее к ванне? – уточняет Джонин на всякий случай, заглядывая ему в лицо. – Отличный план, скорее реализовывать, – Джунмён кивает, – только малого схвачу я, а ты предупреди всех, что мы домой. Джонин целует его руку и двигает куда-то вглубь зала, чтобы найти родителей, Джунмён, ориентируясь только на звонкий голос, двигает искать их непоседу, и обнаруживает со своим отцом в большом кресле в противоположном углу зала. Мёнсу сидит у него на коленях и активно жестикулируя, что-то ему рассказывает, но только подходя совсем близко, Джунмён понимает, что стоило не наблюдать за ними со стороны, а бежать скорее навстречу. – И представляешь, деда, папи сказал, что цёмкать – это значит любить, понимаешь? То есть я тебя поцёмкал, значит я тебя люблю. И родителей цёмкаю. И папи цёмкает папочку, только он мне сказал, что так можно только взрослым. А я могу в щёку, а ещё в нос! Правда у меня классный нос? – тараторит Мёнсу, делясь с дедом и чем ближе Джунмён подходит, тем больше растёт удивлением, а следом и недоумение на лице у отца. – И отец папу целует? – уточняет он, но получить ответ не успевает. – Су, будем ехать домой. Беги прощаться! – выдыхает Джунмён тут же, перебивая и лохматя по волосам. – Прощайся и прибегай назад к деду, да? – Джунмён наблюдает, как отец помогает его непоседе оказаться ногами на полу, и тот убегает вглубь зала. – Джунмён-а, ты ничего не хочешь мне рассказать? – мягко интересуется отец, но смотрит с подозрением, и Джунмён пытается сделать самое спокойное выражение лица, на которое в данное мгновенье способен. – Папочка, ему же всего пять! – отмахивается Джунмён, пряча дрожащие пальцы в рукавах своего пиджака. – Ну мало ли, что он там навыдумывал. Всё хорошо. Правда! – пытается убедить и тут же сменяет тему. – Я устал жутко, – плюхается на быльцу кресла, где сидит отец, и складывает голову у него на плече, – и откуда у этой непоседливой Мандаринки столько энергии? – Ты был таким же в детстве – за тобой было не угнаться! – хмыкает отец с улыбкой и Джунмён глотает облегчённый выдох, радуясь, что ему удалось сменить тему. Джонин, которого он находит взглядом впереди уже с Мёнсу на руках, кивает, что можно ехать, и Джунмён поднимается на ноги, ожидая отца. Мёнсу желает деду сладких снов, обнимая на прощание и болтаясь у отца на плече, машет на прощание всем, кто машет и ему. Джунмён снимает с него в машине и подтяжки, и маленькую бабочку, одевая в мягкий джемпер, когда помогает устроиться в детском кресле, и следом усаживается на своё привычное место, отворачиваясь к окну. Взгляд отца, красноречивый и непонимающий в то мгновенье, когда он слышит слова Мёнсу, селят внутри тревогу сильную и ощутимую. – Чего ты? – зовёт Джонин негромко, накрывая его колено ладонью, когда останавливается на светофоре. – Дома поговорим, – отзывается омега, кивая на непоседу сзади, но Джонин только улыбается, прося взглянуть, и Джунмён обнаруживает, что Мёнсу засыпает в своём кресле, и судя по тишине в машине, едва ли не сразу, как в ней оказывается. – Отец что-то подозревает. – С чего это? – удивляется Джонин. – Подробности уже и правда дома. Джунмён целует его плечо через рубашку и снова отворачивается к своему окну. А приходит в себя уже только тогда, когда машина паркуется и муж накрывает его ладонь своей, чуть сжимая. Джунмён устремляет на него взгляд, сжимая его пальцы в ответ. – Ищи ключи, я заберу малого. В квартире темно, но тепло. Джонин опускает спящего непоседу в его кровать, уступая мужу место радом с ним. И пока раздевает, чтобы переодеть его в пижаму и уложить в кровать по-человечески, Джунмён думает о том, насколько сильно этого маленького мальчишку впечатляет всё новое, что он открывает и узнаёт, особенно в его любознательном возрасте. Мёнсу, укутанный в одеяло, обнимает своего плюшевого медвежонка, переворачиваясь на бок и непроизвольно подставляя папе щёку для поцелуя. – Спи сладко. Джунмён на мгновенье прижимается носом к пушистой каштановой макушке, где он пахнет совсем сладко, и тушит ночник у кровати, осторожно вставая и следом закрывая за собою двери. Джонина в спальне нет. Муж обнаруживается в гостиной с большим бокалом вина, из которого они обычно пьют вдвоём, на диване, ожидая, конечно, его. Джунмён мостится на диване рядом и забирает бокал у него из рук, чтобы сделать глоток и затем вернуть. – В общем, Су выложил отцу всё, что мы рассказывали ему про поцелуи! – выдыхает он. – Так, – тянет Джонин. – Ничего криминального там, кажется, не было. – Не было, – Джунмён кивает. – Не считая того, как он с восторгом и гордостью рассказывал, что папи папочку тоже целует. Джонин удивлённо вскидывает брови. – И твой отец…? – Понял правильно. Даже переспросил, – Джунмён кивает. – Я отмахнулся, – рассказывает дальше, – что Су маленький, мог напридумывать чего угодно. Ещё я не боялся, что мой собственный сын может выдать тайну, которую мы успешно скрывали 7 лет до этого. – Джунмён-а, – Джонин, видя, какой он взволнованный, мягко обнимает за плечи, чтобы успокоить. – Любимый, у Су такой возраст, что на него реально можно всё списать. Можно поговорить с ним, он ведь смышлёный мальчик. Поговорить, играючи. Можно при нём поменьше… – Нет! – тут же перебивает Джунмён, понимая, о чём говорит муж. – Он должен видеть хороший пример, ты слышишь? Он должен знать и видеть, что его любят, и что его родители любят друг друга. И что у него счастливая семья! И я не позволю отобрать у него это! – Я понял, хорошо, – Джонин согласно кивает, обнимая крепче. – Мы найдём выход, я что-нибудь придумаю. Всё. Джунмён прикрывает глаза, чувствуя его тепло, и понимает, что его уверенность успокаивает, что успокаивает его сила и его беспечность. А ещё его запах, ритм его сердца и дыхания, тепло кожи и его крепкие руки на плечах. А следом и ласковые поцелуи, которые совсем ненавязчиво обрушиваются на шею. – Что за приступ нежности на ночь глядя? – удивляется наигранно Джунмён, чувствуя, как приятные мурашки сбегают по позвоночнику. – Как это – что? – Джонин хмыкает между поцелуями. – Целую, потому что люблю, забыл? – уточняет и Джунмён сдаётся, рассмеявшись, поддаваясь сильным рукам и позволяя подхватить себя под бёдра, отвечая на поцелуй по пути в спальню. И там, не включая свет, Джонин роняет его на кровать, не разрывая поцелуя, и накрывает своим телом, продолжая сжимать талию. Снова сбегает с губ на шею, добираясь до неё через расстёгнутый ворот рубашки и позволяя тонким пальцам справится с мелкими пуговками рубашки на нём. – Малого не разбудим? – интересуется шёпотом Джунмён, выдыхая сбито в любимые губы. – Ни звука – и не разбудим. Джонин кивает, потеревшись носом о его нос, и снова припадает губами к его шее. – Попробуй тут – ни звука! – Джунмён хмыкает между приглушёнными стонами в ладонь и охает, когда муж сжимает его талию совсем сильно, перекатываясь и утягивая за собой, но не рассчитывает в темноте и через мгновенье оба оказываются на полу, замирая, глотая болезненные охи и прислушиваясь к тишине за пределами своей спальни. И в это самое мгновенье из-за двери в коридоре слышится звонкое: – Папочка? Папи? И Джонин вдруг прыскает в его плечо, а Джунмён не сдерживается, взрываясь хохотом. Вот и не разбудили! Мёнсу как раз скребётся в двери и, кое-как поднимаясь с пола, двигая к ней, чтобы пустить непоседу, Джунмён видит маленькое лохматое и розовощёкое чудовище в пижаме, совсем сонное и почему-то взволнованное, и тут же подхватывает на руки, пока Джонин включает ночник и поправляет сбитую на кровати постель. – Мне приснился плохой сон. Мёнсу жмёт к себе принесённого с собой медведя и трёт другой ручонкой сонные глаза. Джунмён вздыхает, снисходительно глядя на него, и обнимает, прижимая к себе – на это чудо невозможно обижаться. Мёнсу забирается в родительскую кровать, не выпуская мишку, и мостится в любящих объятиях, отключаюсь буквально сразу, едва понимает, что он в тепле и безопасности. Джонин смотрит, как, обнимая маленького соню, так же быстро отключается и Джунмён, да тушит ночник, сгребая своих мальчиков в охапку, чтобы согреть и защитить.