***
– Хён, а это не тот? Бэкхён находит Джунмёна среди полок и прилавков, принося пачку воздушных шаров, как ему кажется, нужного цвета. – Близко, но не он, – Джунмён качает головой. – Глубже оттенок должен быть. – Вот каприза Су! – по-доброму хмыкает Бэкхён, возвращая пачку на место и берясь вновь искать шары нужного цвета. – Хён, значит, до конца и не понятно, почему они погрызлись? – продолжает Бэкхён тему, на которую они говорили до вмешательства голубых шариков. – Как будто им особо нужны поводы, Бэкки! – Джунмён фыркает, вздыхая следом. – Я просто не понимаю, зачем было при Су. Ну началась перепалка, ну отпустите его – он бы никуда не делся, в зале все свои. Так нет же, они ругаются, а он сидит между ними, перепуганный и не знает, что ему делать. Бэкки, ты бы только видел его взгляд. Джунмён трёт переносицу, продолжая рыться в упаковках шаров в поисках нужного цвета. – Представляю, – Бэкхён тоже вздыхает, следом обнимая Джунмёна за плечи, чтобы как-то поддержать. – Он хотя бы быстро отошёл? Ничего не спрашивал? – Мы попытались объяснить ему, что взрослые иногда ссорятся. И что, если он ещё раз окажется в такой ситуации, должен просто встать и уйти или звать родителей на помощь, – рассказывает Джунмён. – Решили у него не выспрашивать причины и темы, чтобы не заставлять его снова всё это вспоминать и переживать. – Это верно, – с кивком соглашается Бэкхён. – Хён не разговаривает с отцом. – Знаю, – Джунмён кивает. – Я со своим тоже. Понимаю, что скоро день рождения Су и он не должен видеть конфликт между нами, но адекватно реагировать я пока не могу. – Хён, – тянет следом Бэкхён, чуть смущённо улыбаясь. – А велосипед… – Ещё не занят, Бэкки, – Джунмён кивает ему с улыбкой в ответ. – Так что смело можешь выбирать. – Хорошо. Принимая к сведенью, Бэкхён тоже продолжает поиски шариков необходимого цвета и вдруг охает удивлённо, когда в руки попадается пачка шаров, кажется, как раз подходящая. – Оно! – подтверждает Джунмён довольным кивком, когда Бэкхён молча демонстрирует её ему, и омеги берутся складывать в корзины необходимое количество.***
Входящий вызов ожидаемый, но не совсем сейчас уместный и прежде, чем принять, Джонин медлит до последнего мгновенья, потому что звонящий действительно настойчивый. – Да? – всё-таки принимает он вызов, прижимая телефон плечом к уху, пока находит ключи от машины и от квартиры, выходя за дверь, чтобы закрыть. – Джонин-а, – отзывается из трубки отец и, судя по голосу, разговор зреет довольно серьёзный. Возможно, с извинениями. – Нужно поговорить. Ты свободен? – Сейчас нет, я еду в центр, – отзывается он. – Говори по телефону. – Разговор не совсем телефонный! – уклончиво отзывается отец. – Тогда вопрос в другом: не факт, что я захочу разговаривать с тобой как-то иначе, кроме, как по телефону. Отец медлит пару мгновений, следом вздыхает. – Я разговаривал со сватом, –начинает он и Джонин напрягается, забираясь в машину, но заводиться не спешит. – И с юристами, – добавляет отец следом и это напрягает ещё больше. На всякий случай Джонин теперь вовсе выбирается из машины, в которую только что сел. От греха подальше! – Через пару месяцев подходит к концу действие вашего брачного контракта, который мы обновляли после новостей о беременности. – И? – настаивает Джонин, когда отец снова замолкает, словно подбирая слова. Но на самом деле он, кажется, уже знает, что отец скажет следом, а потому и вовсе отходит от машины подальше, плюхаясь на лавку во дворе дома поодаль от парковки. – Мы поговорили со сватом и посоветовались с юристами, – повторяется отец. – И пришли к выводу, что сейчас хорошее время контракт не продлевать, а просто развестись. Джонин прикрывает глаза, оставляя руку с телефоном в сторону и выпускает весь воздух из лёгких, чтобы снова вдохнуть глубоко настолько, что начинает кружиться голова. Призрачная надежда на то, что, возможно, со временем родители оставят их в покое, тает буквально на глазах. Только слегка приходя в себя, Джонин снова прижимает телефон к уху. – Мы вам что, собачки, которых можно свети и развести? – зовёт он в трубку, где тишина и ожидание отца. – Джонин-а… – Что? – повышает он голос, чувствуя, что снова закипает. – мы что, персонажи компьютерной игры? Может быть – кино или литературы? Игрушки, которыми играет Су, что нас можно так просто по вашей воле и прихоти выдать замуж, затем развести, когда вам всё это вдруг надоело? – Джонин фыркает. – Отец! Приди в себя – решаете больше не вы! Мы – ваши дети, а не ваши подчинённые, и у нас есть свои головы на плечах, чтобы разобраться с собственной жизнью и собственной семьёй. – Джонин-а, ты не понимаешь, – вздыхает отец. – Это… – Чего не понимаю? – перебивает Джонин. – Того, что вы со сватом осточертели друг другу? Эту простую истину я знаю с пяти лет, отец. Тогда просто забудьте друг о друге, не общайтесь, не встречайтесь, не светитесь перед журналистами, не ходите на общие мероприятия. И всё. Это решит вашу проблему? – Её решит прекращение любых связей между нашими семьями! – отзывается взрослый альфа. – Я тебя сейчас, наверное, очень удивлю, но прекращение любых связей между вашими семьями попросту невозможно, потому что есть Мёнсу! И он равноценно как ваш, так и сватов! Мы никак его не поделим. И не станем этого делать! Мы не будем заставлять его выбирать между нами и, более того! – уточняет Джонин. – Он никогда не узнает, как у его дедов случился коллективный старческий маразм в расцвете сил! На этом всё! Больше не слушая, что говорит или пытается сказать ему отец, Джонин сбрасывает вызов. Склоняет голову на руки и несколько мгновений сидит, не дыша и не шевелясь, ожидая, пока ураган внутри утихнет довольно, чтобы он мог сесть за руль. В себя приводит сообщение от Джунмёна, в котором он сообщает, что они с Бэкхёном уже закончили и сидят в кофейне недалеко от магазина, ждут его. Дорога как в бреду – Джонин сосредоточен и внимателен, но мысли снова и снова непроизвольно возвращаются к словам отца. Возможно, стоило прямо там в трубку рассказать ему правду, но вопрос в другом – возымело ли бы это необходимый эффект? Припарковавшись, Джонин выбирается из машины, намереваясь двинуть в кофейню, но видит мужа с братом на лавочке под ней, греющихся на этом раннем мартовском, но уже таком приятном солнце. Они что-то активно обсуждают, жестикулируют, доносят друг до друга и смеются. Джонин двигает к ним навстречу, намереваясь тут же поделиться новостями, но когда подходит поближе и Джунмён, видя его, вскидывает взгляд, улыбаясь совсем довольно, он вдруг понимает, что не может. А потому садится на лавку рядом и тут же сгребает мужа в охапку, пряча нос в его шее, прижимая к себе совсем крепко, так, словно его могут забрать в это самое мгновенье. Джунмён так же крепко обнимает в ответ, гладя его по волосам. – Ты соскучиться, что ли, успел? – уточняет он с улыбкой, когда Джонин отстраняется и встаёт, чтобы поздороваться с братом тоже, а когда замирает напротив них у лавки, Джунмён вдруг протягивает ему большой стакан флет-уайта, держа такой же свой в ладони. – Хён, всё нормально? – зовёт Бэкхён, чуть взволнованно глядя ему в лицо. – Отец звонил. Джонин вздыхает, понимающе переглядываясь с братом. – Извинялся? – уточняет Бэкхён и Джонин неохотно кивает, прикусывая щёки изнутри. – Ничего нового, – подытоживает Джунмён, передёргивая плечами, да поднимается навстречу, юркая поближе к любимому источнику тепла. Джонин тут же обхватывая свободной рукой за плечи, прижимая к себе поближе. – Будем ехать? – уточняет Джунмён, устремляя взгляд на Бэкхёна. – Солнышко тёплое, но воздух пока не очень. – Да уж! Бэкхён поднимается с лавки навстречу, пряча чуть замёрзшие пальцы левой руки в карман и подхватывая правой свой кофейный стакан. Джонин забирает пакеты, пряча в багажник, пока омеги уже греются в салоне, и усаживается за руль, отправляя стакан в подставку рядом со стаканом Джунмёна. – Хён, а ты так и не рассказал, что дарите вы! – вспоминает Бэкхён уже по пути домой и Джунмён несмотря на то, что пристёгнутый, оборачивается к нему, поворачиваясь почти полностью. – Это сюрприз, – отзывается он. – Мы никому не говорили. Увидишь уже вместе с Су. – Такое ощущение, что день рождения у меня, – Бэкхён глотает смешок. – Вот это интрига! – Мы очень хотим, чтобы ему понравилось, – Джунмён кивает довольно. – И я заранее всех предупредил, что пусть только кто-то попробует испортить ему праздник – выставлю вон. – Правильно, – Бэкхён кивает. – Не хватало ещё испортить Мандаринке день рождения! Хён, напиши, если нужна будет ещё помощь с подготовкой. Бэкхён выбирается из машины, когда его привозят, куда просил, и машет на прощание. Джонин сигналит слегка, прощаясь с ним таким образом, и двигает вниз по улице. – Джонин-а, – зовёт Джунмён, когда они остаются в машине одни, и тянется к его ладони на светофоре, пряча в ней пальцы. – Отец больше ничего не говорил? – Ничего – Джонин отрицательно качает головой. – А почему ты спрашиваешь? – чуть настораживается он, боковым зрением поглядывая на мужа. – Просто ты озадаченный. – Всё хорошо, любимый. Джонин сжимает его пальцы в своих чуть крепче и подносит его ладонь к губам, целуя, следом вновь возвращая свою на рычаг переключения передач. Джунмён смотрит на него ещё пару мгновений, следом расслабляется, потянувшись за своим стаканом, чтобы сделать пару глотков ароматного тепла.***
Считанные дни ко дню рождения Мёнсу истекают быстрее, чем хотелось бы, поэтому утром в праздничный день, когда папа будит, расцеловывает в честь поздравления и отправляет на кухню завтракать, Мёнсу старается делать вид, что ему совсем не любопытно, но всё равно жутко ждёт своего подарка. Поэтому, когда отец зовёт его из гостиной по имени, Мёнсу и не думает о том, чтобы дожевать, бросает всё и несётся на зов, чтобы скорее взглянуть. Он замирает, удивлённо рассматривая огромную коробку в центре комнаты, и несколько раз обходит её, следом устремляет растерянный взгляд на родителей. – Это не похоже на машинку на пульте, которую я хотел, – информирует он. – Я не знаю, что это, – признаётся. – А как открыть? – Сына, – Джонин усаживается возле него на ковёр, обнимая, пока Джунмён добывает ножницы, чтобы разрезать большую поздравительную ленточку. – Помнишь, ты говорил, что хотел машинку, как у папи, чтобы тоже её катать? – Да, – Мёнсу кивает согласно. – Такую на пульте, чтобы везде ездить. – Малыш, мы с папочкой немного не так поняли твою просьбу! – выдыхает Джонин, поджимая губы, но Мёнсу видит, что несмотря на это, он улыбается, и так же неуверенно улыбается в ответ, совсем растерявшись. В это мгновенье Джунмён, наконец, разрезает ленту, которая держит коробку, и та распадается на части в стороны, демонстрируя своё содержимое, и едва Мёнсу понимает, что перед ним, тут же восторженно охает, рассматривая свою машинку – разница только в том, что пультом управления будет пользоваться не он. Потому что машинка большая, блестящая и вместительная, лазурного цвета, вполне поместит его самого, а с ним и ещё кого-то внутри. Мёнсу снова восторженно охает и следом всхлипывает, разворачиваясь в объятиях отца и плюхаясь в его руки. – Рёва, – зовёт Джунмён, усаживаясь рядом на ковёр, чтобы тоже обнять. – Тебе не нравится машинка? – Нравится, – Мёнсу кивает, отстраняясь от отцовского плеча, и Джунмён видит, что он улыбается сквозь слёзы. – Такая большая и мой любимый цвет. – Но ты хотел маленькую на пульте? – уточняет Джунмён, с улыбкой глядя ему в лицо. – Я не знал, что она будет как настоящая, как у папи, – выдыхает восторженно Мёнсу. – А где мы будем на ней кататься? – Выйдем из дому, вынесем машинку, поставим на тротуар, посадим тебя внутрь и поедем, – объясняет Джонин. – Сначала буду я на пульте, а потом научишься сам. – А эта машинка что, сама тоже умеет ездить? – ошалело хлопает глазами маленький омежка. – Прям как настоящая! – выдыхает следом, снова подытоживая. – Она и настоящая, родной. Просто меньше, для маленьких мальчиков! – убеждает его Джунмён и довольно подставляет щёку, когда непоседа обнимает их обоих за шею, целуя по очереди в щёки и прижимаясь совсем крепко. – Но на выходных, почемучка, договорилась? – уточняет сразу Джонин. – Сегодня у нас много дел. Сегодня твой праздник. – Договорились! – Мёнсу довольно кивает, вытирая мокрый нос и глаза от счастливых слёз рукавом своей пижамы, и снова жмётся к родителям поближе.***
– Папочка, – зовёт Мёнсу, пока отец держит его на руках, стоя у машины, а папа поправляет большие ушки Микки Мауса на нём в честь его праздника. – Можно спросить? – Можно не спрашивать, чтобы задать вопрос. Джонин звонко целует его в щёку, наблюдая, как Мёнсу смущённо отмахивается от него, поскольку неожиданный поцелуй отца сбивает его с толку. – Папочка, – Мёнсу вдруг становится каким-то не смущённым, а тихим, застенчивым и, как вскоре понимает Джунмён, даже взволнованным. – А деды не будут больше ссориться? Джунмён, выслушав его вопрос, растерянно выдыхает, но прежде, чем начать отвечать, раньше него поспевает муж. – Кроля, – зовёт ласково, привлекая его внимание, и Мёнсу поворачивается к нему, чтоб взглянуть. – Мы с папочкой не позволим, чтобы кто-то испортил тебе праздник! – убеждает он. – Обещаем! И если вдруг кто-то будет ссориться, сразу беги к нам, договорились? Мы тебя спасём! – Честно-пречестно? – уточняет своим любимым способом Мёнсу, глядя на отца снизу-вверх и Джонин тут же кивает, обнимая второй свободной рукой Джунмёна, чтобы сгрести обоих в охапку в совсем привычном жесте. – Честно-честно. Джунмён целует пухлую розовую щёчку и складывает голову у мужа на плече, прижимаясь покрепче, потому что он один способен забрать все тревоги и печали. – Будем идти? – интересуется Джонин спустя пару мгновений. – Не-а, – тянет Мёнсу, примостившись на плече отца по удобней. – Не пойдём. – Да, нас всё устраивает. Джунмён целует мужа в шею, куда достаёт, глядя на своего курносого мальчишку в такой же позе на другом плече и улыбчиво с ним переглядываясь. – Лентяи мои, – зовёт Джонин с улыбкой. – А как же гости, подарки, шарики, торт? Мёнсу вздыхает и первым поднимается с плеча отца, следом и Джунмён. Маленького непоседу опускают на землю и заключают его ладошки в свои, чтобы привести в праздничный зал, где уже ждут гости. Море лазурных шариков сыплется буквально с потолка, все берутся обнимать и поздравлять именинника с пятилетием. Хлопаются хлопушки и к праздничному торту преступают раньше, чем к праздничному обеду в принципе. Сорванные с подарочных коробок цветные бантики жалко и маленькие пальчики устают разрывать ленты, а потому дядя Чондэ торжественно сидит рядом с ножницами, чтобы помочь в этом нелёгком утомительном деле. И пока Мёнсу довольно возится в огромном манеже, забитом шариками его любимого цвета с другими ребятами из его сада, с которыми он дружит, Джунмён, видя, что ему нескучно да интересно и замечая, что за ним совсем рядом наблюдает дядя Кёнсу, тем временем плюхается большое кресло у их столика, снимая с себя обруч с ушками Мики, которые Мёнсу отдаёт ему едва входит, чтобы не испортить. Его собственные уши уже устали от таких пыток и Джунмён складывает ободок на стол, подпирая щёку ладонью и наблюдая отсюда за неугомонным созданием, смех которого, живой и звонкий, слышится даже на таком расстоянии. Джунмён мысленно прикидывает, как им увезти все подарки домой, и радуется, что праздник удался и получился именно таким, каким и хотел его видеть любимый маленький мальчишка – о каком он фантазировал и рассказывал. Джунмён с наслаждением наблюдает и слушает смех своего непоседы, когда на плечи опускаются сильные руки, чуть сжимая, и чуть массируют его плечи, при этом не причиняя боли. – Папочка, а тебе хоть достался праздничный торт? – зовёт муж, интересуясь у него, и Джунмён улыбается, прижимаясь щекой к его ладони на своём плече. – Переживу, – отзывается он. – Слышишь, как он хохочет? – Слышат и официанты в соседнем зале! – с улыбкой хмыкает Джонин. – Он уже всем гостям рассказал про наш подарок. Никоторые из них даже попросили покататься или покатать их. Думаю, уже можно составлять лист ожидания. Джонин глотает смешок, Джунмён прыскает в кулак. – Оперативно! Джонин наклоняется пониже, обнимая его за плечи, и прижимается щекой к его щеке, следом ласково ту целуя. Джунмён поворачивает лицо в его сторону, вновь подставляя щёку под поцелуй, и льнёт ближе. – Мён-а, а если кто-то увидит? – интересуется муж в ответ, усмехаясь уголком губ. – Да плевать! Джунмён прижимается носом к его носу и отвечает на короткий поцелуй, который привычно прерывается косолапыми шагами совсем рядом. – Снова цёмики без меня? – Как это – без тебя? – Джонин приседает к нему, чтобы поцеловать в щёку и в макушку. – Папочка, а где мой фотоаппарат? Я хочу с дедушкой фотографию! – объясняет Мёнсу. – Ты мне вклеишь в альбом? – уточняет, когда Джунмён находит в своей сумке его жёлтенький современный полароид, выплёвывающий фотографии, и Мёнсу тянет его за руку к манежу с шариками, где как раз ждёт его папа. После несколько снимков Мёнсу возвращает подаренный дедом ранее фотоаппарат, как дань уважения папиной любви к фотографии, и снова плюхается в манеж к друзьям. Джунмён показывает своему папе полученные фотографии, стоя возле манежа и опираясь о его бортики локтями, пока наблюдает за своим непоседой. – Милый, всё нормально? – интересуется взрослый омега, касаясь его локтя и Джунмён переводит на родителя чуть удивлённый врач. – Всё хорошо? – Хорошо, – Джунмён кивает, чуть удивлённо глядя на отца. – А что должно быть не так, па? – пытается уточнить он, тут же оглядываясь по сторонам и боясь, что отец со свёкром снова ссорятся, но ба они по разные концы зала. – Милый, я понимаю, что ты хотел сделать Су идеальный праздник, и он действительно идеальный. Но ты выглядишь вымотанным – эскапизм ни к чему хорошему не приведёт. Сам знаешь, и если тебе нужно об этом поговорить, я всегда готов помочь. Я на твоей стороне, родной, на вашей, и… – Папа, погоди! – перебивает Джунмён, поворачиваясь к папе полноценно. – О чём ты сейчас? Какой эскапизм? О каком разговоре и помощи речь? – настораживается он. – Милый, – папа теряется следом. – Я был уверен, что муж рассказал тебе… – папа ошалело хлопает ресницами, заключая его ладони в свои. – Рассказал о чём? – Джунмён чувствует, как от волнения перекрывает дыхание. – О разводе… – О каком разводе? – и при следующем вдохе воздуха в лёгкие почему-то не поступает вовсе. – Пойдём со мной! – и прежде, чем чувствует, что земля уплывает из-под ног, Джунмён понимает, что муж обхватывает за талию, не позволяя ему упасть и уводит куда-то прочь в сторону открытой беседки, прилагающей к залу. – Джонин-а… – Джунмён мечется по беседке, пока муж не заключает его лицо в ладони, поглаживая щёки большими пальцами. – Что происходит? Что ты забыл мне рассказать? – Я не знал – как, – выдыхает Джонин, продолжая успокаивающе гладить, глядя точно ему в глаза, но видя там только растерянность, непонимание и страх. – Наши отцы созвонились после последней ссоры посоветовались с юристами и пришли к выводу, что, поскольку, наш брачный контракт истекает после правок, связанных с твоей беременностью, его не стоит продолжить и просто развестись. Джунмён выслушивает, стойко держится, осознавая услышанное, затем несколько раз уверенно кивает и следом вдруг всхлипывает. Его глаза мгновенно стекленеют от слёз и Джонин тут же сгребает его в охапку, прижимая к своей груди и пряча в своих руках, берясь чуть раскачивать, чтобы успокоить. Но чем больше качает, шепчет, что любит, и что всё будет хорошо, тем больше Джунмён заходится слезами в его объятиях. Джонин зарывается носом в его волосы и гладит вдоль спины, иногда целуя в висок, когда вскидывает взгляд, замечая движение рядом, и обнаруживает своего папу, что стоит чуть поодаль, но точно напротив, опираясь плечом о дверной косяк и глядя на них с совсем осязаемым сочувствием и сожалением. Мёнсу в это мгновенье оборачивается в поисках родителей, чтобы сфотографироваться с ними тоже и, видя дедушку впереди, устремляется к нему, а за ним находится и папочка с папи. Но прежде, чем Мёнсу успевает подбежать к ним, Бэкхён перехватывает, поймав под живот. – Куда собрался? – интересуется у него, отворачиваясь прочь, но Мёнсу крутится в его руках и всё равно поворачивается к родителям, глядя на них. – Дядя Бэкки, а что такое? – зовёт он, мгновенно вешая нос. – Папочка что, плачет? А почему папи грустит? – Ничего, малыш, – отзывается Бэкхён, целуя в щёку. – Всё хорошо, родной. Папочка с папой просто соскучились друг по другу, видишь? Не будем им мешать! – Бэкхён намеревается отвлечь и унести непоседу прочь, но Мёнсу упирается ладошками в его грудь. – Нет, дядя Бэкки! – корпит он, прилагая все усилия, чтобы вырваться из чужих рук. – Я хочу к родителям! – Хорошо, Мандаринка. Тогда я посажу тебя в кресло и ты подождёшь там, а я пока выясню, в чём дело. А когда узнаю – позову тебя. Идёт? – Бэкхён протягивает ему мизинец и Мёнсу тут же принимает его, соглашаясь. Дядя Бэкки, как и обещал, опускает его в большое кожаное кресло, когда на его быльцу присаживается дед, улыбаясь ему. – Чего грустишь тут один, именинник? – зовёт отец Джонина, лохматя по волосам, но Мёнсу уворачивается от его руки, глядя волчонком. – Деда, – зовёт Мёнсу совсем по-взрослому. – Я не хочу с тобой играть! Позови моего дедушку. Любого! И когда дедушка действительно приходит, подхватывая на руки и Мёнсу жмётся к папе Джунмёна, взрослый омега уносит его прочь за столик, чтобы дожевать вместе торт и убедить непоседу, что всё хорошо и совсем скоро родители придут за ним, чтобы забрать домой. На момент, когда это происходит, Мёнсу, вымотанный, засыпает в большом кресле за родительским столиком, укрытый пиджаком отца.***
Мёнсу беззаботно спит на его руках на заднем сидении машины, укутанный в огромный пиджак и выглядит во сне таким трогательным и очаровательным. Джунмён ласково перебирает его волосики, укачивая ещё больше, и посматривает на мелькающие за окном цветные огоньки ночного города. Джонин забирает маленького соню из его рук уже только по приезду, вручая в его руки ключи от машины да от квартиры. Уже дома спящего всё ещё именинника осторожно переодевают в пижамку с мышонком Микки и укладывают в постель, предварительно целуя на ночь. – Он так на тебя похож, когда спит! – Джунмён сидит на краю кровати, в халате, уже после душа, и смотрит на свои руки, когда муж входит в их спальню, прикрывая за собою дверь. – Люблю смотреть, как ты ешь и как спишь, – Джонин садится рядом, устремляя на него взгляд. – И он точно такой же, Джунмён-а. – Это хорошо, – Джунмён согласно кивает. – А то я уже думал, что он – точная копия своего отца. Джонин улыбается уголком губ, потянувшись к его лицу, чтобы погладить по щеке. Следом мягко ловит за подбородок, чтобы ненавязчиво потянуть к себе и выдохнуть в его губы: – Любимый, я обещаю, что никуда не денусь ни от тебя, ни от малого. Джунмён коротко кивает несколько раз и льнёт к его губам, целуя отчаянно. И поддаётся без промедления, когда сильные руки обхватывают за талию, и когда муж роняет его спиной на кровать, и когда придавливает собой к постели и его вес на себе ощущается совсем приятно. Джунмён тонет в его объятиях, прячется и скрывается, и отвечает на каждое прикосновение. Закусывает ребро руки, чтобы не издать ни звук, когда его поцелуи сбегают по внутренней стороне его бёдер. И обнимает сильные плечи, понимая, что едва смыкает на них руки, греется теплом его тела и выдыхает сбито в его плечо, когда Джонин заполняет его собой, даря это восхитительное чувство единения и целостности. И каждый новый толчок отзывается мурашками и приятным покалыванием на кончиках пальцев. А его глаза, тёмные как ночь, заглядывают в самую душу, и Джунмён льнёт навстречу каждому изгибу его тела, повторяя своим, ловит его вдохи и выдохи губами и продолжает целовать и обнимать за плечи так отчаянно, словно его могут забрать буквально в это самое мгновение. И когда засыпает, прижимаясь щекой к его груди, чувствуя на коже тепло его ладоней, мысленно благодарит кого-то, что такие простые радости, как засыпать в любимых объятиях, всё ещё ему доступны.***
Джонин выдыхает, просыпаясь, и распахивает глаза, рассматривая светлый потолок и прыгающих по нему солнечных зайчиков из окна. Вновь прикрывает глаза на пару мгновений, чтобы послушать тишину, и вдруг понимает, что слышит негромкое сопение в своё левое плечо. Поворачивается в сторону сопуна и укладывается поудобней, чтобы не отказать себе в удовольствии несколько мгновений понаблюдать, как он спит. Потому что лохматый, трогательный, розовощёкий и совсем невесомый, потерявшейся в принадлежащей альфе огромной худи, которую Джонин надел на него спящего ночью, чтобы согреть. Потянувшись к нему рукой, Джонин осторожно пропускает мягкие каштановые пряди сквозь пальцы, погладив, и ласково, едва ощутимо прикасается к щеке, чтобы не потревожить и не разбудить. Оставляя крошечный поцелуй в уголке его губ, следом и на кончике носа, Джонин осторожно садится, и следом вовсе выбирается из кровати, завязывая на бёдрах шнурки домашних штанов, и оборачивается к двери как раз в тот момент, когда в неё, коротко стукнув маленьким кулачком, врывается курносый ураган, намереваясь, судя по всему, залезть к папе в кровать, но Джонин ловит под живот на лету. – Кроля, пусть папочка ещё поспит, – зовёт он шёпотом. – А мы пойдём играть и готовить завтрак. Довольно кивая такой перспективе, Мёнсу обнимает отца за шею и позволяет унести себя прочь из родительской спальни. Двери в кухню открыты нараспашку и пока у стола лицом к гостиной занимается завтраком, Джонин поглядывает на своего непоседу. Маленький омежка, всё ещё в пижаме и в мохнатом халате поверх той, сидит на большом диване в окружении своих игрушек. Что-то бормочет себе под нос, пока играется, напевает и так сосредоточен на своём деле, что за то время, пока Джонин наблюдает за ним, не поднимает взгляда на отца ни разу. Он только вскидывает взволнованный взгляд, когда из прихожей доносится, казалось бы, робкий звонок в двери, и Джонин двигает скорее открывать, чтобы неожиданные утренние гости не разбудили мужа. Мёнсу провожает его в прихожую чуть взволнованным взглядом, но Джонин подмигивает ему, чтобы успокоить, в надежде, что обычно не самые приятные утренние гости в этот раз окажутся получше обычного. И когда дёргает двери за ручку на себя, не глянув в глазом, поражённо замирает, обнаруживая на пороге не только своего папу, но и свёкра – папу Джунмёна. Оба спокойные, вполне себе мирные и доброжелательные на вид. – Вы как тут вместе оказались? – не скрывая удивления, уточняет Джонин, глядя на каждого по очереди. – Встретились внизу возле консьержа, – отзывается папа Джунмёна. – Не сговариваясь. – И…мы пришли с одной целью, на самом деле, – отзывается его папа тоже. – Узнать, как вы тут, как Джунмён и Мандаринка. Джонин выдыхает, не скрывая благодарной, совсем тёплой улыбки и, наконец, шагает прочь, жестом прося входить. – Мы ещё не завтракали, – рассказывает он. – Мёна мы не будили – он ещё спит. Малый гуляется в гостиной. – Папи, а кто пришёл? – зовёт в это мгновенье Мёнсу и охает удивлённо, когда оба дедушки появляется на пороге комнаты, в которой он играет. Мёнсу охает, схватываясь с дивана на ноги. – Дедулечки! – и срывается навстречу, чтобы скорее обнять вначале обоих, повисая на их шеях, а затем каждого по очереди. – Вы пришли к нам? – уточняет он. – Вы соскучились? – Конечно, солнце, мы всегда по вам скучаем! – папа Джонина целует в щёку. – А теперь я пойду помогать твоему папи с завтраком, а дедушка за тобой присмотрит. Папа находит Джонина в кухне, лицом к плите, и обнимает за пояс, прижимаясь щекой между его лопатками. – Как дела, родной? – зовёт. Джонин накрывает ладони на поясе своими. – Бывало и получше, па, – отзывается он. – Я не хотел, чтобы всё вышло так, как вышло, – объясняет он, вздыхая. – Я… – Не знал, как мужу сказать? – понимает папа, уточняя, и Джонин кивает. – Понимаю, родной, – теперь вздыхает и папа. – У вас сын растёт, и в этом нет совершенно ничего удивительного, на самом деле, что в итоге вы стали семьёй. Для него и друг для друга. Дети обладают удивительными способностями – они соединяют в себе альфу и омегу физически, но способны соединять их и во всех других смыслах. Потому что с их появлением мир больше не делится на «твоё» и «моё», а только на «наше». – Пап, – Джонин вдруг чувствует, что момент совершенно подходящий. – Я люблю мужа. – Я вижу, – папа вздыхает, негромко рассмеявшись. – А ещё я вижу, что это, кажется, взаимно, – добавляет он. – И самое главное, что эту любовь видит и чувствует Мёнсу. Это правильно, так должно быть. Ребёнок не должен расти в холодности и ненависти. Что бы об этом не думали ваши отцы. Джонин выдыхает, разворачиваясь к папе лицом, и сгребает его в охапку. Прикрывает глаза и понимает, что он, так же, как и свёкр, в итоге сумел действительно закрыть глаза на их вражду, возможно даже отпустить её и рассмотреть, а главное принять происходящее между ними. Обнимая папу, Джонин думает о том, что любимый очень обрадуется этим новостям, потому что сейчас нельзя упускать не единой возможности заставить его улыбаться. – Как он после вчера? – зовёт папа, когда Джонин отпускает его из объятий. – Мёнсу, – уточняет. – Ты заметил, что он не хотел разговаривать с обоими дедами? – интересуется Джонин. – Ему никто не говорил, что причина в них. Он сам сделал выводы, что папа расстроился из-за них. – Он хотя и маленький, Джонин-а, – тянет папа, берясь действительно помогать с приготовлением завтрака. – Но всё равно многое видит и понимает, хоть и на подсознательном уровне. Считывает, особенно по эмоциям самых близких. Помнишь, мы с отцом довольно крупно поссорились буквально сразу после рождения Бэкки? – напоминает папа, и Джонин, вспомнив, кивает. – Помню, я сидел сразу после с ним на руках, кормил его и рыдал, как белуга, – рассказывает папа. – Беззвучно, глядя как он кушает. А он смотрел в ответ так как-то то ли удивлённо, то ли понимающе. Джонин-а, он не давался отцу на руки следующие несколько дней, как мы были в ссоре, – папа улыбается. – Сразу поднимал крик, едва отец брал его на руки так, что меня не было в поле зрения. Объявил папке такой бойкот. – По-моему, вы тогда помирились, потому что папка пришёл к тебе в кухню с кричащим Бэкки на руках и заявил, что этот ребёнок ведёт себя так, словно он – не его отец, но этот фирменный звонкий голос невозможно было с чем-либо спутать! – вспоминает Джонин и папа со смешком кивает. – Да, я рассмеялся, и мы помирились. Папка попросил прощения, обнял меня и Бэкки, видя, что я улыбаясь, тут же прекратил истерику. Ты тогда на кухне с нами сидел за уроками, – припоминает следом папа. – Поэтому неудивительно, что Су так отреагировал. Он прекрасно видит, какие отношения у его дедов, вернее – их отсутствие, – папа качает головой. – А как Джунмён? – Мы ещё особо не разговаривали обо всём этом, – отзывается Джонин. – Я решил вчера его не тревожить. Он был не в состоянии задумываться о мотивах чьих-то поступков. – Это верно, – соглашается папа. – Ему нужно было успокоиться, немного прийти в себя. Омеги – довольно эмоциональные натуры, родной, ничего не поделаешь! – добродушно покочав головой, папа хлопает по плечу. – Где вы обычно завтракаете? В кухне? – Да, но когда гости, накрываем в гостиной, – отзывается Джонин. – Вы же с нами позавтракаете? – Не знаю, как сват, – папа пожимает плечами. – А я с удовольствием. Целуя папу в щёку, Джонин подхватывает пару тарелок да выходит в гостиную, папа двигает следом, когда, выходя из спальни и минуя коридор, в гостиной оказывается и Джунмён, удивлённо глядя сначала на папу, который играет с Мёнсу на диване, а затем и на свёкра, который, судя по всему, готовил с Джонином завтрак. – Папочка проснулся! – Мёнсу, видя его, тут же рвётся навстречу, и Джунмён подхватывает его на руки с дивана, обнимая. – Папочка, доброе утро! – Мёнсу прижимается щекой к его груди, обнимая, и довольно жмурится. – Доброе утро, малыш! – отзывается Джунмён, целуя его в макушку и в нос. – Ты гуляешься с дедушкой? Мёнсу довольно кивает на его вопрос и просит его снова вернуть на диван, чтобы продолжить игры, пока свёкр отправляет тарелки на стол в гостиной у дивана. – Доброе утро! – желает Джунмён и ему, следом обнимая папу, который подходит поближе, и чуть смущаясь своего утреннего домашнего вида. И если Мёнсу совершенно не обращает внимания, взрослые омеги вполне в состоянии сложить два и два, взглянув на него. Потому что всё ещё немного сонный, лохматый и огромная худи альфы, заметно, что надета на обнажённое тело, несмотря на её размеры и длину. – Мандаринка, а поможешь дедушкам накрыть на стол к завтраку? – просит Джонин, привлекая внимание маленького омежки и Мёнсу тут же согласно кивает. – А я пока папочку нашего переодену. Не дожидаясь чужих слов, Джонин заключает ладонь мужа в свою и уводит прочь обратно в спальню. Джунмён растерянно плюхается на кровать, выдыхая уже только там. – Что они тут делают, ещё и оба, ещё и вместе? – зовёт он тут же. – Джунмён-а, – Джонин замирает напротив, стягивая с него худи через голову вверх и тут же накидывая халат на плечи, пока достаёт для него одежду из комода. – Я тебе сейчас что-то скажу, только выдыхай. – Спасибо, – Джунмён хмыкает. – Вышла не интрига, а стресс. – Мой папа знает про нас, – зовёт Джонин, складывая одежду ему на колени и наблюдая, как муж берётся одеваться. – Знает про нас…как? – уточняет Джунмён. – Как твой – рассмотрел! – отзывается Джонин. – И считает, что это не удивительно, потому что Су нужна нормальная семья. Джунмён, выслушав, снова выдыхает, теперь с облегчением, и плюхается на руки, закрывая ими лицо. – Мой, – зовёт Джонин мягко, опускаясь перед ним на пол и тыкаясь носом в щёку. – Мой. Джунмён поднимает к нему лицо и тут же обнимает за шею. – Пошли, – ласково зовёт Джонин с улыбкой после, как видит, что муж немного успокоился. – Там малый скоро стол слопает от голода. Мёнсу и правда уже сидит за столом, болтая ногами на высоком стуле, с вилкой и ложкой наготове, ожидая только родителей, когда те садятся рядом с ним за стол. Папа тянется к его ладони через стол и Джунмён устремляет на него взгляд, понимая, что тот хочет что-то сказать: – Милый, мы пришли сказать, что… – чуть тушуется, смущаясь, он. – На самом деле мы встретились внизу и по пути к вам наверх успели немного это обсудить, что… – Мы против вашего развода! – до того, как успевает договорить папа, выдыхает свёкр и Джунмён замирает, на мгновенье прекращая дышать, бросая короткий взгляд на мужа. – Да, категорически против! – договаривает следом и папа. Джунмён выдыхает пару раз и по инерции плюхается на плечо к мужу, который тут же обнимает его, прижимаясь губами к его лбу. Мёнсу, удивлённый и ничего не понимающий, хлопает ресницами, наблюдая за взрослыми за столом. – Папочка, – зовёт он шёпотом, дёргая Джунмёна за рукав. – А что случилось? Джунмён садится ровно на своём стуле и наклоняется к маленькой мандаринке, чтобы поцеловать в щёку и убедить его, что всё хорошо, и что уже можно начинать жевать. Мёнсу кивает в ответ, не сомневаясь в его словах, и берётся, наконец, завтракать. – Сварить тебе ещё кофе? – интересуется тем временем Джонин, накрывая ладонью его щёку и Джунмён кивает ему тут же, шепча благодарность. – Спасибо, – выдыхает он, обращаясь следом к папе и к свёкру. – Вы не представляете, что это для нас значит. – Как раз представляем, – кивает свёкр. – Поэтому и пришли. Папа первым встаёт, обходя стол, чтобы обнять его, и когда с этой же целью подходит и папа Джонина, Джунмён выдыхает с таким облегчением, прикрывая глаза и прячась в их объятиях, что под веками, кажется, начинают копиться слёзы. Внутри словно что-то ухает, словно он избавляется от такого камня на сердце, что дышать тут же становится гораздо легче и приятней. Мёнсу хихикает рядом. – Папи, – зовёт он вернувшегося отца, указывая ему на своего папочку и дедушек. – Смотри, я не видел ещё, чтоб они так обнимались. Джонин кивает с улыбкой, присаживаясь возле него. – А тебе какао сварить, непоседа? – интересуется негромко. – А можно попробовать то, что у папочки? – интересуется Мёнсу, указывая рукой на папину чашку, когда тот возвращается на свой стул и тянется к чашке. – Кроля, это невкусное, горькое, – объясняет ему отец. – Только взрослым нравится. – А пахнет приятно, – Мёнсу пожимает плечами. – Можно тогда понюхать ещё? Джунмён протягивает ему свою чашку и Мёнсу, кое-как обхватывая её руками, двигает к себе поближе, чтобы понюхать и следом зажмуриться довольно. – О, дорогой мой, ты что, сын своего отца? – зовёт его папа, хмыкая, пока Мёнсу в это мгновенье втихаря уже пытается наклонить чашку так, чтобы сделать глоток, но отец вовремя перехватывает ту, отрицательно качая головой и щёлкая по курносому носу. – Жасмин, – выдыхает тем временем свёкр, тоже возвращаясь на своё кресло и Джунмён вскидывает на него улыбчивый взгляд. – Когда-то, помнится, я слышал от кое-кого что-то про жасмин. – Сдаюсь! – Джонин хмыкает, кивая, снова вызывая у всех смех. – Имею чем крыть про мускус! – так же с улыбкой добавляет и папа Джунмёна и смех снова не стихает.