Путешествие в тысячу ли

— Лицо — цветов прекрасней, и смоли блеск в глазах, и золото заколок искрилось в волосах, — протянул Шуюань, раскладывая сверкающие разноцветным стеклом флаконы с маслами. Тэхён тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Его взгляд всё ещё был сонным, держать открытыми веки почти не получалось. С момента прибытия омеги в малую императорскую резиденцию Чунхуа прошло уже больше десяти часов. За это время Тэхён успел разместиться в отведённых ему просторных покоях, дважды сменить разной красоты наряды, плотно пообедать и уснуть. — Столько времени прошло, а Его Величество будто и не думает меня призывать, — зевнул омега. — Будьте терпеливы, мой юный господин, — протянул Шуюань, легонько проводя ногтями по задней поверхности шеи. Белая кожа тут же покрылась мурашками — тело омеги было безумно чувствительным, что нельзя было сказать о его сердце. — Знаете ли вы, что Император покинул сад Совершенства и Чистоты за день до вас, и с той самой минуты как жёлтый паланкин прошёл центральные ворота, весь Дальний дворец погрузился во взволнованное ожидание? Каждый из наложников Его Величества хотел оказаться на вашем месте. Но паланкин прислали к вашему дворцу. — И теперь я здесь, — протянул Тэхён, коснувшись своих губ, растянутых в тревожную и вместе с тем ликующую улыбку. Омега словно сам не мог определиться с тем, что чувствовать. Он понимал, что не единственный претендует на императорское внимание. В какой-то момент весь гарем сузился для него до четырех значимых фигур: вице-Императора, Благородного Супруга Мин, Благородного Супруга Сун и Чимина. Он забыл об остальных, и Шуюань любезно ему напомнил быть осторожным — немало других омег хотело занять освобождённое Юнги тёплое местечко. Но удалось это сделать только Тэхёну. Тяжёлая дверь бесшумно открылась и в комнату вошёл главный евнух Ли. Полы его халата тихо шуршали, поступь была тяжёлой. Шуюань обернулся и внимательно посмотрел на него. Тэхён не отводил взгляда от своего отражения в зеркале. Его лицо оставалось совершенно беспристрастным, но краем глаза Шуюань заметил, как ладони омеги нервно вцепились друг в друга. — Приветствую вас, Благородный Господин Ким, — евнух поклонился. — Надеюсь, ты пришёл с добрыми вестями, евнух Ли? — спросил Тэхён, позволяя ему подняться. — Солнце продолжает освещать ваш путь, мой господин, — плоское лицо евнуха растянулось в угодливой улыбке. — Его Величество приглашает вас посетить вместе с ним горячие источники. — Горячие источники? — Тэхён кинул раздражённый взгляд на Шуюаня, наконец, поняв, зачем он читал ему стихи. Щёки омеги вспыхнули ярким румянцем стыда, он опустил голову, позволяя волосам упасть с плеча и прикрыть лицо. «Лицо — цветов прекрасней, и смоли блеск в глазах, и золото заколок искрилось в волосах. Таким впервые встретил — нагим, лишённым сил, и милостью впервые его он одарил». — О да, мой юный господин, — улыбнулся Шуюань, глаза его весело сверкнули. — Малая императорская резиденция Чунхуа знаменита своими купальнями и горячими источниками. — Его Величество просил не задерживаться, -главный евнух Ли ещё раз поклонился и вышел из комнат. — Что-то подсказывает мне, что Его Величеству вообще не нужна одежда на мне. — Не говорите таких бесстыдных вещей, мой господин. — засмеялся Шуюань. Он исчез за дверями гардеробной и вернулся с ципао в руках. Тонкий шёлк переливался от бежевого до молочно-белого цвета. Ципао от воротника и до самого низа покрывала тонкая вышивка изящных лилий в густой оправе зелени. — Разве оно не слишком блеклое? — спросил Тэхён, оборачиваясь. — Мой юный господин, яркие цвета, несомненно, идут вам, но сегодня лучше нарядиться во что-то спокойное. — ответил Шуюань, аккуратно вешая ципао на широкую раму. Тэхён проследил за тем, как он старательно расправляет все складочки на дорогой ткани. В этот момент в комнату вошли незнакомые омеге слуги. Один из них нёс в руках золотой тазик с цветочной водой, другой мягкие полотенца. Тэхён умылся и они также незаметно, как появились, исчезли. — Почему же именно сегодня мне стоит нарядиться в спокойные цвета? — Ваше положение в иерархии гарема всё ещё довольно низкое, — прошептал Шуюань, капая себе на руки масло лаванды. Он растёр ладони и провёл ими по волосам Тэхёна. — Не стоит проявлять высокомерие и алчность, наряжаясь в роскошные одежды. Сейчас Его Величество дарит свою любовь лишь вам и Благородному Супругу Мин. Никто в Дальнем дворце больше не получает столько императорского внимания. И если Благородный Супруг Мин благодаря своему высокому положению может не подбирать выражений и не осторожничать, то вам нужно быть крайне осмотрительным во всём. Маленькая птичка, вышитая на вашем платье может уничтожить вас, если Его Величество посчитает, что вы позволили себе больше, чем должны были. Тэхён внимательно посмотрел на слугу. Совсем недавно он точно также беседовал с Дэмином. Встречи взглядов в зеркальном отражении, тёплые руки в его волосах и ласковые наставления, но чувства, которые вызывали эти беседы, были разными, словно день и ночь. Тепло и спокойствие, которое охватывало его рядом с Дэмином, сменялись настороженностью рядом с Шуюанем. — К чему все эти речи и забота, Шуюань? Твоя верность принадлежит не мне, так зачем ты меня учишь? — спросил Тэхён. Руки слуги, старательно наносящие масло на волосы омеги, остановились. Он поднял голову, и их взгляды наконец пересеклись. — Много лет назад я был знаком с одним очень умным альфой. Он был уважаемым человеком при дворе, а я продавал ему свои улыбки , — Шуюань грустно усмехнулся, когда Тэхён дёрнулся и резко обернулся. — Я был юн и позволил себе влюбиться в него. Он же ловко умел пользоваться чувствами других людей. Особенно глупых омег, — Шуюань прикрыл глаза, погружаясь в далёкие воспоминания. Веки его дрожали, а тени ресниц на щеках плясали в тревожном горьком танце. — Он помог мне попасть в Запретный город, где я должен был для него кое-что сделать. После чего он, конечно же, забрал бы меня в своё поместье и принял в семью. С бледных губ омеги сорвался нервный смешок. — Естественно, вместо богатого поместья я оказался в дворцовой тюрьме. — Шуюань резко выдохнул, открыл глаза, взял со столешницы серебряный гребень, блестящий яркими изумрудами и как-то рвано провёл им по волосам Тэхёна. Казалось, эти действия успокаивали его. С каждым разом тонкие зубцы нежнее касались волос и плавнее спускались вниз по всей длине. — Что случилось дальше? — не выдержал молчания Тэхён. — Он навестил меня в тюрьме. Я плакал от страха и умолял его помочь мне, но он, — Шуюань резко замолчал, словно слова, которые он хотел произнести застряли у него в горле. — Он сказал мне… « — Знаешь, почему любовь и привязанность так разрушительны? Они могут ослепить человека и заставить служить интересам тех, кого он менее всего подозревал в участии в играх власти», — он коснулся моей щеки через решётку клетки, и это прикосновение было самым холодным и страшным в моей жизни. Сквозь маленькие окошки под потолком на него падали солнечные лучи. Они тянулись к нему, освещая высокую фигуру. Цветок дурмана, вышитый на его чёрной накидке золотыми нитями, сиял и будто бы колыхался. Я же, словно бездомный котёнок, прильнул щекой к его холодной ладони, потому что страх остаться в одиночестве был сильнее обиды. До сих пор помню, как в его тёмных нефритовых зрачках мелькнул интерес, словно бесконечно спокойная бездна вдруг всколыхнулась зимним ветром. Он рассмеялся. — Никто не в силах подавить гнев или любовь или заставить себя не испытывать их — не стоит и пытаться. Но человеку стоит проявлять осторожность, контролируя их проявления. И, что важнее всего, они не должны влиять на планы и замыслы человека. Запомни это, Шуюань, и если вдруг тебе удастся выжить — никогда не забывай. Я снова выполнил его приказ и запомнил эти слова на всю жизнь». — Но как тебе удалось выбраться из дворцовой тюрьмы? — Мне помог Его Величество вице-Император, — Шуюань улыбнулся. Его пальцы начали ловко плести на голове Тэхёна замысловатую причёску из нескольких кос. — Так, к чему я завёл этот разговор, — вернулся к первоначальной теме слуга. — С нашей первой встречи я смотрю на вас и вижу человека, который неосознанно пытается следовать этим наставлениям. Вы не тонете в чувствах, вы держите их на расстоянии, стараетесь строго контролировать. Вы прекрасно осознаёте, кем является Великий Богдыхан и на что он способен, но… Шуюань замолчал, словно размышляя, стоит ли ему продолжать. В глазах его мерцали странные огоньки. — Говори, — приказал Тэхён. — Невозможно всю жизнь балансировать на грани. Однажды вы либо оступитесь, либо осознанно шагнёте за грань, и, я надеюсь, к тому времени вы будете достаточно могущественны, чтобы иметь силы устоять. — Ты ошибаешься, — протянул Тэхён, растягивая губы в насмешливой улыбке. — Я вовсе не умею управлять своими чувствами. Легко быть сдержанным, когда тебя одаривают вниманием, но, если бы Его Величество вдруг прекратил меня замечать, я бы сошёл сума. На столе перед ним стояла высокая шкатулка, оббитая расписной тканью. Тэхён потянулся к ней — Шуюаню пришлось придержать его волосы — и снял мягкую крышку. В шкатулке лежали драгоценности: нефритовые браслеты, жемчуг, серьги с бриллиантами и изящные шпильки. Тэхи заботливо собрал всё это для Тэхёна, чтобы омега смог украсить себя для императора. — Бесполезно, — фыркнул омега, резким движением руки захлопывая крышку шкатулки. — Бедный Тэхи, его старания были напрасны. — Не будьте так категоричны, — покачал головой Шуюань. — Жемчужное ожерелье и вправду не самое лучшее украшение для купальни, но вот пара серёжек, — слуга приподнял волосы Тэхёна, открывая вид на тонкую шею, плавный изгиб нижней челюсти и маленькие нежные ушки. — Ты прав, — согласился омега, — выглядит пусто, но разве это имеет значение? Я здесь единственный омега. — В малой императорской резиденции Чунхуа служит не один десяток молодых омег, мой юный господин, — прошептал слуга, заправляя блестящие от масла пряди за уши омеги. — Никогда не теряйте бдительность. В этом мире нет более шаткого положения, чем ваше. — Но зачем-то же Его Величество пригласил меня сюда, — хмыкнул Тэхён, вглядываясь в румянец на своих щеках. Он повернул голову, позволив свету пройтись по гладкой коже, и заметил серебристое сияние. — Он желает вас, — пожал плечами Шуюань, а Тэхён вздрогнул. — Альфы довольно часто испытывают подобные чувства. — Бесстыдник, — прошипел Тэхён, уворачиваясь от рук слуги. — Хочешь сказать, что я нужен Его Величеству только для постели? — Конечно, нет, — Шуюань тихо рассмеялся. — Вполне возможно, что Император желает, чтобы вы родили ему кронпринца. Иначе, зачем он пригласил вас сюда? — Ты слишком много себе позволяешь, — одёрнул слугу омега, поднимаясь на ноги. Он прошёл к небольшому круглому столику на резной закрученной ножке. На нём в изящной ярко-красной пиале из тонкого фарфора тяжёлыми гроздьями лежал виноград. Тэхён оторвал крупную, тёмно-фиолетовую ягоду и положил её себе в рот. — Хотите совет от повидавшего многих альф омеги? — спросил Шуюань, подходя к Тэхёну и скрепляя его волосы тонкой шпилькой из белого нефрита. Тэхён прищурил раскосые глаза, внимательно оглядывая слугу перед ним. В голове тут же промелькнула мысль, что Тэнги не одобрил бы его общения с подобной личностью, но эту мысль тут же догнала другая — если бы Тэхён осмелился попросить совета у собственного папы, тот вряд ли смог бы подобрать слова. — Возможно, — выдохнул Тэхён, еле размыкая губы. Шуюань бережно снял с высокой рамы ципао, и тонко улыбнувшись Тэхёну, сказал: — Этой ночью вам не стоит бояться намочить свой наряд.

***

Слуги провели Тэхёна к купальням. Лестница за лестницой, они спускались всё ниже. Нефритовые каблуки его туфель громко стучали по каменным ступеням. Этот звук разносился гулким эхом от стен вверх, под высокие потолки, напоминая Тэхёну храм предков. Главный евнух Ли остановился возле высоких дверей, покрытых пурпурной краской. Возле них их встретили два стража. Они поклонились евнуху и внимательно осмотрели Тэхёна. — Благородный Господин Ким прибыл по приказу Его Величества, — отчеканил евнух Ли. Один из стражников кивнул, и они одновременно потянули за железные кольца на дверях. Тэхён прошёл вперёд. Его глазам открылась мраморная зала с высоким, куполообразным потолком. Стены были украшены сверкающей мозаикой бамбука и нежно-розовых лотосов. В центре залы находилась большая круглая купальня. Её почти не было видно за клубами густого молочно-белого пара. В воздухе витал ненавязчивый запах роз и чего-то древесного и свежего. Тэхён сделал пару шагов вперёд и сквозь клубы пара смог разглядеть широкие деревянные кадки, выставленные полукругом перед купальней. В них были посажены невысокие чозении. Узкие, вытянутые острыми стрелами, листочки чуть трепыхались от осевших на них блестящих капелек пара. Разноцветная мозаика отражалась в воде, отчего казалось, что на листьях рассыпаны драгоценные камни. По залу разнёсся звонкий смех. Тэхён вздрогнул и сделал ещё несколько шагов вперёд. Клубы пара чуть рассеялись и Тэхён увидел тонкую фигурку омеги в тёмно-синем ципао слуги. Он сидел на бортике купальни и что-то тихо рассказывал, находящемуся по пояс в воде императору. Тэхён сделал ещё пару шагов вперёд и, наконец, смог разобрать в звонком щебетании слова: — Резаный шёлк с пожеланием долголетия должен быть обязательно выткан с двух сторон. Что спереди, что сзади орнамент рисунка и цвета должны быть абсолютно одинаковыми. В этом главная сложность, — омега наклонился ниже и провёл тонкими пальчиками по плечу альфы вверх к шее. — Мой папа всегда говорил, что создание цветочных узоров в одной последовательности помогает очистить разум и успокоить душу. — Кэсы — одно из самых ценных культурных достояний китайской цивилизации, — ответил Чонгук, поймав руку омеги, путешествующую по его плечам в свою ладонь. Альфа обернулся и вскинул взгляд, наконец, замечая Тэхёна. — Я рад, что ваша семья продолжает развивать шелкоткацкую промышленность Поднебесной, — невозмутимо продолжил он. — Моя семья не достойна подобных похвал, Ваше Величество, — прошептал слуга, скромно потупив глаза. Тэхён фыркнул. Этот звук вышел намного громче, чем омега планировал. Он отразился от стен и подлетел к потолку. Слуга испуганно обернулся, посмотрев на Тэхёна большими ясными глазами снизу верх. Он был красивым. Белое лицо, чёрные брови вразлёт, узкие плечи и две трогательные косточки на тонких запястьях. В груди Тэхёна поселилась тяжёлая тревога, граничащая со злостью. Он покачал головой, пытаясь привести себя в чувства. Сережки в виде двух серебряных бабочек на длинных цепочках хлестнули его по щекам. Слуга поднялся и низко поклонился. Лёгкий запах роз усилился. Тэхён непроизвольно прижал ладони к груди, ему вдруг захотелось вобрать голову в плечи и сгорбиться, но он поборол этот порыв. Склониться перед слугой, что может быть унизительней? — Приветствую вас, Благородный Господин Ким. — Ты свободен, — сказал Тэхён. — Можешь идти. Слуга замешкался и оглянулся на императора, явно надеясь, что тот, позволит ему остаться. Этот жест, словно ушат холодной воды, заставил Тэхёна очнуться. Он вскинул острый подбородок и рассержено сверкнул чёрными глазами. — Твои уши не слышат моих приказов? — со сталью в голосе спросил Тэхён. Омега вздрогнул и, кинув ещё один взгляд на безучастного императора, прошептал: — Да, господин. Он поклонился и, пятясь задом, не смея поворачиваться к императору спиной, вышел из залы. Тэхён поморщился, почувствовав, что запах роз всё равно остался. В таком душном, наполненном горячим паром, помещении он сохранится ещё надолго. — Ты злишься, — протянул Чонгук. — Ничуть, — Тэхён скинул с себя туфли и стянул белые шёлковые носки, обнажив маленькие ступни. Император с жадным блеском в глазах проследил за его действиями. Немного замешкавшись, омега снял с себя нижние штаны и под удивлённый выдох альфы, уселся на широкий мраморный бортик. Приподняв белую ткань ципао до колен, он опустил ноги в воду и тут же зашипел, вытянув их обратно. — Как вы ещё не сварились? Чонгук рассмеялся низким грудным смехом. Он коснулся покрасневшей ступни омеги, поднялся широкой ладонью к лодыжке и огладил впадинку под коленкой. — Не нужно ревновать к слугам, — прошептал альфа, коснувшись губами коленки Тэхёна. — Я не ревную, — чуть натянуто усмехнулся омега. — Да и этот мальчишка ни в чём не виноват. От него ничего не зависит. Ладонь императора поднялась выше, забралась под намокший шёлк и огладила белое бедро. Тэхён чуть раздвинул ноги, позволяя альфе приблизиться и встать между ними. Омега легонько провёл ногтями по загривку Чонгука. Грудь альфы стала вздыматься чаще, он притянул Тэхёна ближе, впиваясь пальцами в его бёдра до синяков. — Ты считаешь, что он не хотел бы получить мою благосклонность? — губы императора сложились в лёгкую насмешливую улыбку, но взгляд его острый словно лезвие, проникал глубоко внутрь. Туда, куда даже сам Тэхён не всегда мог найти дорогу. К его сердцу. Омегу испугал этот взгляд, и он сделал тоже, что делал всегда, когда ему было страшно — придал своему лицу безучастное выражение. Тэхён приподнял острые брови, посмотрев на императора сверху вниз, и сказал: — Омега может дать или не дать согласие на первую ночь с Императором, но разве это имеет значение? Нет, — последнее слово Тэхён длинно протянул, заправив за ухо упавшую на лицо прядь волос. Чонгук нахмурился и омега наклонился вперёд. Растянув губы в чуть нервной улыбке, он лишь на мгновение прикоснулся к губам Чонгука и тут же отстранился, продолжив. — Решаете только вы. Таков порядок — стоит Императору произнести всего три слова и это… Это положит начало всему. — Значит, если кого и винить, то меня? — произнёс Чонгук. Тэхён не ответил. Улыбка альфы стала шире, когда он внезапно протянул руку и схватил омегу за талию. Вода всколыхнулась, раздался громкий крик и всплеск. — Горячо! Небеса, вы хотите меня убить! — от испуга и внезапной боли Тэхёна затрясло. Он обхватил руками шею Чонгука и всем телом подтянулся вверх, словно хотел выбраться по нему из обжигающей воды. — Тихо-тихо, успокойся, — альфа с силой надавил на талию Тэхёна, заставляя его снова опуститься в воду. — Прижмись ко мне ближе, вот так, умница, — мягко прошептал он ему на ухо. — Ты скоро привыкнешь. — Вы ужасны, — Тэхён впился ногтями в плечи Чонгука. — Нет в вас ни милосердия, ни сострадания! — Тише, не злись, — Чонгук прижал голову омеги к своему плечу, шумно втянул носом его запах, запутался пальцами в шёлке волос. — Моё маленькое совершенство. Император провёл кончиком носа от шеи к щеке омеге. Тэхён запрокинул голову, подставляя яркие, изящно очерченные губы. Чонгук провёл по ним большим пальцем. — Словно контурный шов, — усмехнулся Чонгук, касаясь губ омеги своими. — Что? — Это цветная нить, которая позволяет сделать границу узора более чёткой. Вот, смотри, — альфа указал на лилии, вышитые на груди омеги. Края белых лепестков были окантованы серебреной нитью. Тэхён прикусил губу. Он прекрасно помнил, кто совсем недавно рассказывал Его Величеству о ткацком мастерстве. — Разве это сейчас важно? — спросил омега и, не дожидаясь ответа Чонгука, потянулся к нему. Вода больше не обжигала. Она обволакивала словно тёплое покрывало в холодный зимний вечер. Тэхён легонько коснулся языком верхней губы альфы — будто бабочка крыльями махнула. Грудь Чонгука опалило жаром. Он притянул к себе Тэхёна ещё ближе, вжимая омегу в себя всем его тонким телом, и углубил поцелуй. Дыхание Тэхёна сбилось, ресницы затрепетали, щёки покрыл лёгкий румянец. Огладив спину омеги, Чонгук почувствовал, как он выгнулся, прижавшись к нему крепче. — Хитрая утка-мандаринка, — выдохнул в губы омеги Чонгук. Жар в его груди клубился лесным пожаром, желание спускалось вниз и стягивалось тугим узлом. Альфа старался быть осторожным и внимательным, насколько это было возможно в его состоянии, но он знал, стоит омеге ещё раз провести ногтями по его загривку или чувственно выдохнуть в его губы — Чонгук сорвётся. Тэхён подтянулся вверх, чтобы снова коснуться губ императора, но альфа прошептал: — Осторожней, мальчик, — руки Чонгука забрались под его ципао, оглаживая мягкий живот. — Тише. — Что-то не так? — губы Тэхёна капризно изогнулись. В глубине души Чонгук считал, что эта привычка омеги однажды сведёт его сума. — Почему я не могу поцеловать вас? — Можешь, конечно, можешь, — руки Чонгука опустились на мягкие бёдра. Тело Тэхёна прошибла дрожь волнения. Он снова потянулся к губам императора и на этот раз альфа позволил ему себя поцеловать. От сжигающего всё тело желания, Чонгук низко зарычал в нежные губы. В нём разрослось что-то дикое, начало распирать, болезненно ломить все суставы. Альфа вжал Тэхёна в каменную стену купальни и прижался к нему, позволяя прочувствовать свое возбуждение. Поцелуи стали неистовыми, дикими и болезненными. Чонгук в быстром, рванном ритме перешёл с губ на шею и ниже к ключицам, укусил, зализал, до боли стиснул рёбра. Тэхён начал задыхаться. Он видел, с какой жадностью альфа рвался к его телу. Омега пытался соответствовать, поспеть за необузданной страстью, но у него не получалось. Рациональная часть в Тэхёне подсказывала, ему нужно просто поддаться и расслабиться, но что-то внутри него не позволяло ему это сделать. На глазах выступили слёзы. Руки альфы спустились ниже. Чонгук подхватил омегу под бёдра, заставляя обвить себя ногами. Император вжался лицом в шею Тэхёна, короткими вдохами вбирая в себя его запах. Чайный аромат словно разжёг в нём пожар, который охватил все его внутренности и начал плавить кости. Чонгук посмотрел на белую, покрытую капельками воды кожу и громко сглотнув, провёл языком от шеи до мочки уха. Тэхён сладко выдохнул и откинул голову назад, подставляясь и словно выпрашивая продолжения. Альфа, не отводя взгляда от покрытой мурашками кожи, не отказал и повторил нехитрую ласку. Челюсть свело острым спазмом, скулы заострились. Тэхён вскинул голову, через пелену слёз вглядываясь в лицо альфы. Он сбито и рвано дышал, постоянно облизывал губы. Чонгук только сейчас заметил, что прокусил его нижнюю губу до крови. Тэхён потянулся к нему, обвил шею альфы руками и легонько коснулся губами заострившейся скулы, размазывая по щекам императора кровь. И снова подставил шею. Непроизвольно, словно ведомый древними инстинктами. Исключительно прекрасный в своей страсти, юности и борьбе, которую он, как бы не отрицал, отчаянно вёл. Альфа до боли сжал зубы, испугавшись внезапного желания впиться в бледную, так откровенно подставленную шею. Тэхёну было всего лишь шестнадцать, дитя в обличии омеги исключительной красоты. Чонгук убрал ладони с его бёдер и аккуратно поставил омегу на ноги. Тэхён вскинул на него полные непонимания глаза. — Ваше Величество? — омега провёл ладонями по его плечам, поднялся по шее вверх к побледневшему лицу. — Вам плохо? Чонгук покачал головой. — Нет. — Я сделал что-то не так? — Нет, ты ни в чём не виноват. Это я ошибся. Император отвернулся и направился к широким каменным ступеням. Он медленно вышел из купальни. Тэхён слышал, как вода стекает по его телу, с громким плеском падая на сверкающий мрамор. Клубы пара вдруг стали совсем непроглядными. Омеге стало дурно, голова закружилась, и он схватился за бортик ванны. — Не смейте уходить, ничего не объяснив мне! — закричал Тэхён и кинулся за императором. Напитавшееся влагой ципао облепило его тело, словно вторая кожа, заставляя чувствовать себя не менее обнажённым, чем альфа перед ним. Мокрые волосы выбились из причёски и падали на лоб и щёки, глаза сверкали, словно у дикой кошки, вышедшей на охоту. — Я не должен был приглашать тебя сюда. — Почему? — воскликнул Тэхён. — Что я сделал не так? — Здесь нет твоей вины, — Чонгук обхватил лицо омеги ладонями. — Я не в том состоянии, чтобы сдерживать себя. — Он притянул к себе Тэхёна, ещё раз вдыхая его запах. — Не хочу, чтобы тебе было больно. Омега обхватил руками его талию. — Если вы останетесь, больно не будет, — прошептал он ему в грудь. Чонгук приподнял его голову за подбородок, заставляя заглянуть себе в глаза. — Ты не знаешь каково это, проводить ночи с альфой в гоне. — Значит узнаю. — Глупый, — Чонгук хрипло засмеялся в его шею. Тэхён чувствовал возбуждение альфы бёдрами. — Мои кости ломает от желания сжать тебя. Челюсть сводит от желания… Император резко замолчал, диким взглядом уставившись на судорожно бьющуюся жилку на шее омеге. Зрачки Чонгука расширились, перекрыв всю радужку. — Тогда я свяжу вас, — пожал плечами Тэхён. Он сказал это так просто и уверенно, что у альфы на мгновение потемнело в глазах. Любой другой наложник на месте омеги попытался бы убедить императора, что ни одно его действие, ни одно прикосновение не сможет причинить ему боли. Потому что внимание Великого Богдыхана благословенно, его желание ценный дар. Сколько подобных од Чонгук слышал в свою честь, сколько омег распаляли его желания, тянули на себя, а потом стискивали зубы от боли и старались тише выть в подушки, утешаясь мыслью о продолжении императорского рода и укреплении их статуса в Дальнем дворце. — Что ты сказал? — альфа приподнял брови. — Если вы думаете, что я позволю вам уйти и пригласить в свою постель какого-нибудь слугу, то вы ошибаетесь. Мне легче вас связать. В глазах Его Величества, словно звёзды в ночи плескалось искреннее удивление. Тэхён не собирался терпеть боль и отпускать его не желал. Он в открытую требовал, чтобы император сам держал свою страсть в узде. Словно мышонок, что забрался под лапу тигра с безумной уверенностью, что его не раздавят. — Какая наглость, — покачал Чонгук головой, словно до сих пор не верил в то, что услышал. — Неслыханная наглость.

***

Тэхён улыбался. Чонгук полулежал перед ним на мягкой широкой кровати. Его грудь тяжело вздымалась, коса, перекинутая через шею спереди, была похожа на удавку, норовящую вот-вот затянуться и задушить. Омега сидел на его бёдрах в одном дудоу и крутил в руках широкую золотую ленту. Он старался не опускать взгляд вниз. Пламя свечей тихо содрогалось, озаряя белоснежные бёдра и очаровательную плоть, которая рядом с красным набухшим от возбуждения членом альфы казалась ещё трогательнее. — Осмелишься? — спросил император, кидая красноречивый взгляд на ленту в его ладонях. — Давайте руки, — улыбка Тэхёна стала ещё ярче. Чонгук послушно протянул ему свои руки ладонями верх. Глаза альфы были полуприкрыты, лицо расслаблено, словно не на его коленях сидел прекрасный омега и не в его теле ломало и выворачивало каждую кость. Самоконтроль причинял невероятную боль. Ещё ни один гон не был для Чонгука настолько мучительным. Впервые в столь тяжёлый период его желания не стояли на первом месте даже для него самого. — Не боишься наказания? — прохрипел император, наблюдая за тем, как Тэхён завязывает золотые петли на его запястьях. — Боюсь, — шепнул омега, поддаваясь вперёд, к губам Чонгука. Император низко зарычал и непроизвольно вскинул бёдра, когда омега коснулся своим животом его горячего, истекающего смазкой члена. Тэхён замер, наблюдая за тем, как альфа запрокинул голову. Вены на его шее набухли от напряжения, щёки опалило жаром. — Ваше Величество — позвал он, продолжая лежать на нём. — Что? — Чонгук опустил голову, в глазах его колыхалась тьма. — Поцелуйте меня. — Приподнимись, — Тэхён чуть сдвинулся, отчего альфа ещё раз нетерпеливо дёрнул бёдрами. Ладони сжались в кулаки, связанные золотой лентой запястья свело судорогой. Облизав пересохшие губы, Чонгук выпрямился и потянул за собой омегу, помогая сесть ровно. — Давай поиграем в пять вопросов. В глубоких глазах, обрамленных чёрными ресницами, мелькнул интерес. — Какие правила? — спросил омега, удобней устраиваясь на бёдрах императора. Его тонкое хрупкое тело изогнулось, увеличивая в груди альфы жгучее желание, что словно змея обвило его плоть и впилось острыми зубами в шею. Горький яд растекся по его венам, натягивая мышцы и выкручивая суставы. Лицо Тэхёна перед ним, напротив, было спокойным и даже умиротворённым. Чонгук опустил глаза, убеждаясь в том, что Тэхён возбуждён не меньше его. Император потянулся к его блестящим сладко пахнущим волосам. В них таинственным блеском сверкали шпильки из белого нефрита. Альфа вытянул одну из них и на плечи Тэхёна упали две косы. От сложной причёски осталась лишь половина. Из-за ленты, связывающей руки, запястья приходилась выкручивать под болезненными углами, но Чонгук продолжал. Он вынимал заколку за заколкой, раскручивал косы, портил то, на что Шуюань потратил много сил. Тэхён же спокойно позволял ему это. — Я задаю пять вопросов, — начал объяснять император, мимолётно коснувшись губами кончика маленького носа. — Если ты откажешься отвечать хотя бы на один из них или соврёшь мне — освобождаешь мои руки и миришься со всем, что я с тобой сделаю. — Звучит устрашающе, — протянул омега. Словно специально провоцируя Чонгука, он лёгонько, самыми кончиками пальцев, провёл по низу его живота. — А если я отвечу на все вопросы честно? — Можешь просить у меня всё, что захочешь. — Неужели всё? — удивлённо приподнял брови Тэхён. — В разумных пределах. Тэхён огладил ладонями грудь Чонгука и тихо выдохнул: — Хорошо, давайте сыграем, — он спустил ладони ниже, за ними же спустился его взгляд. Румянец на щеках омеги стал ярче. Кончиками дрожащих пальцев он почти неуловимо коснулся члена альфы и провёл вдоль набухшей венки. Чонгук прекратил дышать. Тэхён нервно закусил распухшую нижнюю губу. Омега надавил большим пальцем на головку, размазывая прозрачную вязкую жидкость. Красная пелена страсти вспыхнула перед глазами альфы, застилая взор. Чонгук заторможенно моргнул, не доверяя тому, что видит — Тэхён, не отрывая своих чёрных, подрагивающих хитрыми огоньками глаз от императора, поднёс ко рту палец и попробовал его на вкус. Розовые губы сомкнулись на коже, предэякулят был солоновато-терпким. Тэхён прищурился. — Ваш первый вопрос? — спросил он, опуская взгляд. Император притянул омегу к себе, вжался лицом в шею Тэхёна, запутался руками в его волосах. Аромат Те Гуань Инь кружил голову. Удивительно идеальное сочетание фруктово-цветочных ноток молодости и изящной красоты. Чонгук провёл влажным языком по его шее, поднялся выше к покрасневшему ушку и хрипло спросил: — Почему ты выбрал именно то платье на третий этап отбора. Кто подтолкнул тебя сделать это? По белой коже омеги пробежала стайка колких мурашек. — Ваше Величество, я уже вырос из этого платья, а оно вас всё ещё волнует? — Тэхён поджал губы и опустил голову. Впрочем, увидев внизу нечто до боли смущающее тут же её поднял. — Моему младшему дядюшке нужны были перламутровые нити для вышивки. Я хотел увидеть город и мне позволили в сопровождении слуги дойти до магазина. Там я и увидел то ципао, — омега как-то грустно усмехнулся. — Тогда оно мне показалось невероятно красивым, кто же знал, что я ещё ни раз пожалею, что надел его. Тэхён легонько качнулся на его бёдрах, и Чонгуку пришлось сжать кулаки, чтобы не сорваться. Золотая лента перекрыла кровоток, от чего руки начинало покалывать. Низ живота сводило спазмами, член пульсировал и требовал хотя бы мимолётного прикосновения. В отличие от омеги на своих коленях, император не стеснялся смотреть вниз и видел, что Тэхёну не легче, чем ему. Его бёдра блестели от стекающей по ним смазки и мелко подрагивали, словно всё его тонкое тело стремилось прижаться к альфе, оказаться в горячих и сильных руках, но твёрдый стержень где-то внутри него сдерживал все эти порывы. Чонгук сухо сглотнул. До безумия сильно хотелось пить, но позвать сейчас слуг казалось кощунством. — Ты желал войти в Дальний дворец? — неожиданно задал он второй вопрос. Тэхён чуть прищурил раскосые глаза. Для него этот вопрос был простым, но Его Величество не мог этого знать. Многие семьи не хотели отправлять своих детей в Запретный город. Особенно те, чьё положение было не слишком велико. — Ты должен ответить честно, — напомнил Чонгук. Тэхён тихо рассмеялся. — Я и не собирался врать, — он покачал головой и чуть поморщился. Маленькие волоски на его загривке зацепились за золотую цепочку дудоу на шее и неприятно тянули кожу. Запрокинув голову и аккуратно распутывая их, он продолжил. — Я хотел попасть в Запретный город. Я бы мог легко избежать этой участи, но не стал. Я рвался сюда, как заблудший в Такла-Макан рвётся к воде. — Зачем? — Зачем? — Тэхён задумался. Глаза его потухли, в уголках рта осели скорбные складки. — Боялся оказаться замужем за стариком или стать наложником. — Статус Благородного Господина ниже статуса Императорского наложника, а тот статус, который ты получил, когда только вошёл в Дальний дворец был ещё ниже. — Быть наложником мелкого чиновника или Императора? Даже сравнивать глупо, — улыбнулся Тэхён и потопил возмущённый выдох Сына Неба в своём поцелуе. Он прижался к нему всем телом, в неожиданной обрушившейся на альфу лавиной огня ласке. Их члены соприкоснулись, но Тэхён — как делал это раньше — не отпрянул, а наоборот прильнул ещё ближе, надавливая и потираясь. Чонгук глухо зарычал и перевернул их, болезненно надавливая коленом на бедро омеги и заставляя его развести ноги шире. — Игра! — воскликнул Тэхён, подставляя шею под поцелуи-укусы. — Вы ещё не выиграли, Ваше Величество, — Чонгук больно сжал зубы на его ключице и резко отстранился. — Ты и вице-Император, что между вами? Почему ты так сильно его боишься? — его вопрос был похож на нетерпеливый рык, в глазах колыхалась тьма. Тэхён побледнел. В лёгких словно резко закончился воздух, а гулкие удары сердца тревожным эхом зазвенели в ушах. Омега растянул красные зацелованные губы, нездорово выделяющиеся на белом лице в чуть подрагивающую улыбку и тихо, будто голос вмиг покинул его, спросил: — Ваше Величество, почему, — ему не хватило воздуха, чтобы продолжить и он резко вдохнул. — Почему вы решили, что я боюсь вице-Императора? — Отвечай на вопрос, — со сталью в голосе потребовал Чонгук. — Вице-Император — глава Дальнего дворца, а я всего лишь Благородный Господин, — зачастил омега, — конечно, я боюсь повести себя неподобающе и огорчить его. Вице-Император мой господин. Все омеги Дальнего дворца находятся в его подчинении, и я не исключение. Тэхён почувствовал, как его губы начинают дрожать. Это не укрылось от внимательного взгляда Чонгука. Он наклонился и, не отводя чёрных глаз от глаз Тэхёна, прихватил зубами нижнюю губу омеги и снова с силой прикусил. От резкой боли у Тэхёна вырвался крик, он тяжело задышал и попытался оттолкнуть от себя альфу. По белым щекам покатились слёзы, во рту стоял привкус железа. Прокушенная второй раз губа сильно кровила. — Ты проиграл, — хрипло выдохнул Чонгук и на этот раз нежно всосал нижнюю губу омеги, зализывая кровоточащие ранки. Тэхён тихо заскулил. От привкуса крови во рту его затошнило. Император нехотя отстранился от желанного тела, сел и протянул руки. — Развязывай, — приказал он. Тэхён даже не подумал с ним спорить. Он послушно приподнялся и, давя в судорожных вздохах свои всхлипы, стал распутывать натянутые узлы. Грудь альфы тяжело вздымалась, он не отводил взгляда чёрных, горящих нетерпением глаз от омеги. По щекам Тэхёна заплясали тени от дрожащих, полуприкрытых ресниц. Его тонкие проворные пальцы, распутывающие золотую ленту, то и дело норовили проникнуть под нее и огладить натёртые запястья, словно извиняясь и прося о снисхождении. Как только руки альфы освободились, Чонгук опрокинул Тэхёна на кровать, вжал лицом в шёлковые подушки, заставляя выставить загривок с маленькими чёрными волосками, и навалился сверху. Терпение словно натянутая струна, лопнуло и разнеслось по всему телу дрожащим звоном. Чонгук, подомнув тонкое тело под себя, требовательным движением развёл мягкие бёдра. Красная пелена перед глазами колыхнулась. Он не слышал вскриков, ни чувствовал попыток оттолкнуть и отползти. — Пустите, — сдавленно попросил Тэхён. Он задыхался от острого, горчащего запаха шафрана густым туманом, вытеснившего воздух из комнаты. Слёзы жгли глаза. — Зачем? — спросил император, обхватывая широкой ладонью горло омеги и приподнимая его голову. Под тёплыми пальцами судорожно билась жилка. Эти тёмные мягкие волосы, это тело, что так легко повредить, — теперь оно было под ним, полностью принадлежало ему. И это ощущалось так правильно, так желанно. Чонгук перевернул Тэхёна на спину. — Зачем мне отпускать тебя? Тебе некуда бежать. Тусклый свет озарил покрасневшее лицо Тэхёна. На его ресницах дрожали капельки слёз, по подбородку была размазана запёкшаяся кровь из прокушенной губы. Тело омеги было напряжено, цепочка, оплетающая шею, порвалась и оставила ярко-красный след на белой коже. Чонгук огладил ладонью щёку Тэхёна. — Хочу быть сверху, — выдохнул омега, проглотив вязкую слюну. — Мне так больше нравится. — Что кроится под лапой тигра? Безопасность или скорая смерть? — протянул Чонгук и перевернулся на спину, позволяя Тэхёну взобраться на него. Желание альфы распалилось настолько, что ему приходилось терпеть настоящую боль, которая с силой пульсировала во всём его теле. И всё это ради того, чтобы не сделать больно этому наглому, дёргающему тигра за усы, мышонку. Чонгук обхватил ладонью тонкое запястье Тэхёна и завёл его ему за спину. Омега выгнулся ему навстречу и низко застонал, глаза его посерели от затянувшей их поволоки страсти. Свободной рукой император огладил внутреннюю поверхность его бедра, собирая пальцами густую, сладко пахнущую смазку. — Подготовь себя для меня, — голос альфы был глубокий, вместе с ним из груди шла низкая вибрация, заставляющая Тэхёна дрожать. Чонгук большим пальцем огладил косточку на запястье омеги, опустил его вниз и протолкнул в Тэхёна его же пальцы. Омега задушено всхлипнул и высоко застонал, утыкаясь лицом в шею альфы. Мягкие мышцы сжались вокруг его пальцев. Тэхён постарался расслабиться, втягивая в себя аромат шафрана, напитываясь им каждой клеточкой своего дрожащего тела. Запах альфы больше не казался ему удушающим. Тэхён снова взял всё под свой контроль. Чонгук низко зарычал и добавил к пальцам омеги свои. Тэхён глухо вскрикнул и впился ему в плечо зубами. Император поморщился и ласково огладил мягкие стенки, но Тэхён словно и не собирался отпускать его плечо. Он сжал зубы сильнее. Чонгук развёл пальцы внутри, надавил, вытянул и повторил, добавив ещё один. Омега, до этого громко сопевший, начал привыкать и самостоятельно насаживаться. Рваные стоны, срывающиеся с его губ, усилились, Тэхён оторвался от плеча альфы и, сомкнув пальцы на его члене, подставил к сжимающемуся отверстию. Он медленно выдохнул и опустился. Тэхён зажмурился. Член альфы медленно растягивал мягкие стенки, заполняя его. Чонгук прижал его к себе, подхватывая под бёдра и помогая начать двигаться. Шёлковое дудоу висело на одной цепочке, спустившейся до узкой талии Тэхёна. Гладкая ткань, холодившая кожу, скрыла от глаз Чонгука небольшую крепко стоящую плоть омеги. Чонгук натянул на себя цепочку и разорвал её. Откинув шёлковую ткань, он низко простонал: — Мне нравится твоё обнажённое тело. — А мне ваше, — выдохнул Тэхён, оглаживая ладонями грудь альфы и не переставая двигаться. — Очень. Чонгук хрипло рассмеялся, наслаждаясь каждой секундой их близости, каждым мгновением соединения и страсти. Он дышал Тэхёном, этим своевольным лживым мальчиком, хранящим свои тайны с яростью огнедышащего дракона. Омега хватался за его плечи, вжимался в него и стонал так задушено, словно с каждым толчком альфа вытягивал из хрупкого тела душу. За окном клубилась ночь. Слоистые золотые облака быстро летели по небу, путаясь в свете холодной луны. Змееподобная молния опалила края облаков и яркой вспышкой осветила красивое, наполненное страстью, лицо. Тэхён откинул голову назад и на мгновение его взгляд показался императору ледяным и расчётливым, полным ликующего торжества. Комнату сотряс оглушительный гром и видение исчезло. Взгляд омеги снова стал нуждающимся, полным страсти и желания. Толчки стали глубже. Чонгук чувствовал, как у основания члена начинает набухать узел. Тэхён, казалось, тоже это почувствовал. Он замер и попытался приподняться, но альфа повалил его на кровать и вбился на всю длину, не позволяя двигаться. — Ваше Величество? — позвал омега, чувствуя, как стенки начинает болезненно растягивать, а внутри всё жечь. — Мне больно! — всхлипнул он. — Больно. — Тише, — Чонгук положил Тэхёна на бок, спиной к себе, и подтянул одно его колено к груди омеги. — Так будет легче. — Что вы делаете? — спросил Тэхён. Чонгук прижался к его загривку, с удовлетворённым рыком отмечая, что омега весь пропитался его запахом. Сладкий оргазм стянул паховые связки, заставляя сотрясаться всё тело. — Сцепка, — коротко пояснил Чонгук, накрывая ладонью член Тэхёна и чувствуя, как мышцы омеги рефлекторно сжимаются вокруг его узла. Император огладил горячими пальцами его яички, широким движением провёл языком по шеи, собирая солёные капельки пота, и прикусил покрасневший хрящик ушка. От незатейливой ласки омегу выгнуло. Он застучал ногами, комкая под собой простынь, и, низко застонав, кончил. От нахлынувшего оргазма Тэхён сжался вокруг узла альфы, заставив его низко надсадно застонать и ещё сильнее прижать к себе омегу. — Ты понимаешь, как сильно может измениться твоя жизнь? — выдохнул Чонгук ему на ухо, ещё ближе притираясь бёдрами. — Измениться? — вяло протянул Тэхён, всё ещё не отойдя от оглушительного оргазма. Всё внутри него пекло и сжималось, набухший узел пульсировал, а внизу живота сводило. — Почему? Чонгук огладил его мягкий живот широкой ладонью и поцеловал в острую лопатку. — Ты забеременеешь. Тэхён положил свои ладони поверх ладоней альфы и промолчал.

***

Дождь с силой хлестал по деревянной раме окна. Юнги натянул плед до подбородка, маленьким клубочком сжавшись в кресле. Порой ему казалось, что сильные струи дождя прорвут тонкую бумагу, но он запрещал слугам закрывать ставни. Всё его тело сжирал удушающий жар. Внезапный раскат грома в очередной раз прорвал ночную тишину. Молния осветила хищные силуэты деревьев внизу. Вся комната на мгновение побелела, рванные скрюченные ветви деревьев исчертили оконную бумагу своими безобразными тенями. Рама натужно заскрипела от ударившего по ней дикого ветра. Живот свело очередным спазмом. Юнги протяжно застонал и уткнулся лбом в притянутые к груди колени. Злые слёзы жгли глаза. — Ваше Высочество, — осторожно позвал вошедший в комнату Джу. — Прошу вас, позвольте мне закрыть ставни. — Уходи. Послышался тихий звон — это Джу поставил золотой поднос на маленький чайный столик возле Юнги. В изящной небесно-голубой пиале из Цзин Фэньского фарфора были поданы финики и медово-сладкая хурма. Рядом с ними стояла маленькая чаша в виде розового лотоса из тонкого стекла. Над ней закручивалась полупрозрачная струйка пара. Юнги посмотрел на чашу, и его лицо исказилось такой мукой, что Джу захотелось дать себе пощёчину. Эта чаша была частью большого набора — одного из подарков Его Величества преподнесённых дворцу Императорских пионов за спасение пятого кронпринца — Простите меня, мой господин, — заволновался Джу. — Я сейчас же её уберу! — Нет, оставь, — выдавил из себя Благородный Супруг. — Она такая красивая, — его губы тронула слабая улыбка. Он потянулся к чаше и взял её в руки. Горячее стекло обжигало пальцы. Чай переливался в ней разными оттенками золота, от него исходил приятный освежающий запах. — Чай «Дахунпао», — протянул омега, сдерживая слёзы. — Он растёт на горных террасах плантации Цзюлун хребта Уишань. Что сегодня, что сто лет назад — он всегда считался чаем наивысшего качества. Его урожаи весьма малы, в год собирают не больше восьми лянов. Ещё один подарок Его Величества. Юнги внимательно посмотрел на Джу. — Очень хороший выбор, но сервиз совсем не подходит, — омега покачал головой. — «Дахунпао» нужно пить из маленьких чашечек для гунфуча. — Этот слуга слишком глуп, господин, — поклонился Джу. — Прошу, простите меня. — Иди, Джу, — Юнги сжался под очередным спазмом боли. Течка, которую он с таким трудом старался совместить с гоном Его Величества, всё-таки наступила, но человек, ради которого Юнги так старался, покинул сад Совершенства и чистоты. Впервые за столько лет Чонгук выбрал не его. — Склонившийся к ручью цветок полон желания, но воды ручья бесчувственны, — произнёс Юнги, проведя тонким пальчиком по стеклянному лепестку. — Поникший цветок тоскует от любви, бессердечный ручей течёт дальше. Раскаченные ветром ветви деревьев снова ударили по окну, на этот раз прорвав тонкую бумагу. — Цветок у воды, тоскующий от любви, роняет лепестки, а бессердечный ручей продолжает журчать. Изящная чаша из тонкого розового стекла с оглушительным звоном разбилась, разлетевшись тысячей осколков. Джу вздрогнул и отшатнулся. Блеснула белая вспышка, осветив залитое слезами лицо.