Min far

      Загадочным и непостижимым был маленький потомок. Каждое взаимодействие с ним заставляло Эребоса удивляться всё больше и больше, открывая разные грани этого удивления. Тенебраль любил тёмного папу не меньше светлого, пусть он и появлялся гораздо реже, заставляя малыша скучать. Самого же Эребоса привязанность потомка к нему тоже особенно удивляла, и он стремился исследовать её, тем самым аргументируя своё относительно частое появление в ангельском доме и взаимодействие с детьми.       Так вот, Тенебраль вызывал у Эребоса массу вопросов, и безликий изучал его так же, как и маленький потомок изучал тёмного папу. И непостижимей всего для безликого была реакция сына на него самого. А точнее — на его излюбленный фальшивый облик сына Силанны, в котором он часто любил появляться.       Истинный облик безликого никогда не пугал Тенебраля, начиная с первых часов его жизни, и малыш легко признавал в нём родителя и даже отличал от других безликих, например, от Никс. Однако стоило ребёнку увидеть кого-то (не только Эребоса, справедливости ради) из тёмного семейства в чужом облике, как он тут же начинал плакать и пугаться, требуя от родни сбрасывать иллюзию. Любопытная реакция, которая вызывала интерес не только у мастера-ассасина, но и всех его бесчисленных братьев и сестёр. И чем старше Тенебраль становился... тем неизменней оставалась эта картина.       Он всё ещё был малышом, хотя уже и достаточно подросшим: у Тенебраля успели прорезаться зубы, установиться связь, пока ещё, впрочем, слишком слабая, с безликим семейством, а также он уже успел совершить своё первое бессознательное спонтанное путешествие в сумрак. Однако он всё ещё не ходил, не разговаривал, общаясь непонятными звуками разной степени громкости и интонаций, и не понимал многих вещей. Но Эребос всё-таки решил попробовать снова явить себя в другой ипостаси, проверяя, примет ли ребёнок его в ней теперь, или нет.       В общем-то, большой практической необходимости в этом не было: во-первых, все знали об отношениях Михаэля с Эребосом, а во-вторых, после появления Кайроса отношения ангелов и безликих стремительно теплели, и в небесных городах всё чаще можно было встретить детей Малассы, как, впрочем, и наоборот. Но Эребос не был бы собой, если бы с чисто безликой прямолинейностью (каков каламбур, а?) не пытался удовлетворить своё любопытство. Так что именно поэтому в этот раз из теней в доме ангела он вышел в любимом эльфийском облике.       Михаэль почувствовал его сразу, обернувшись к нему, приветствуя тёплым взглядом. На руках он держал Тенебраля, который тут же впился в сильвана перед собой немигающим взглядом серебряных с тёмными прожилками глаз. Кайроса же где-то не было, и на немой вопрос Эребос получил ответ от Никс, что племянник занимается с Уриэлем целительством. — Смотри, кто пришёл, — Михаэль с улыбкой обратился к всё также неотрывно глядящему на безликого в чужом облике Тенебралю. — Папа в этот раз вернулся быстрее, чем раньше, — на этих словах малыш посерьёзнел и нахмурился, недовольно сведя бровки на переносице.       Он издал высокий и такой же недовольный звук, и стоило Эребосу сделать несколько шагов по направлению к Михаэлю, как он отвернулся от него и ткнулся лбом в ключицу ангела. Тот в замешательстве посмотрел на светленькую макушку ребёнка, а после переглянулся с Эребосом, остановившимся рядом. — Хей, сынок, — ангел мягко погладил дитя по округлому плечику. — Не бойся, это же папа. Просто он в другом облике, но это совершенно точно он. — Именно, — Эребос, ведомый исключительно собственным интересом, подтвердил, и словно в качестве дополнительного убеждения, протянул к ребёнку руки, желая забрать его. — Разве ты не рад мне, как всегда бываешь рад? Иди ко мне, дитя, — всё также прижимаясь к груди Михаэля, Тенебраль повернул голову на чужой голос и тут же снова отвернулся, по-прежнему недовольно протестующе вскрикнув. — Может, он не чувствует твоей ауры? — предположил Михаэль. — А в лицо он тебя не узнаёт. — Позволишь? — Эребос кивнул на Тенебраля. — Мне кажется, если я возьму его, он может распознать ауру тьмы, исходящую от меня. — Возможно, — Михаэль согласился, и мягко отстранив пискнувшего малыша от себя, передал его в руки Эребоса.       Гипотеза безликого не сработала: родители поняли это сразу же, стоило Тенебралю перекочевать из рук одного папы на руки другого. Едва увидев перед собой лицо фальшивого сильванского облика Эребоса, мальчик громко завопил и тут же разразился горьким и не менее громким плачем, оглушая криком на всю мощность своих голосовых связок. При этом он отчаянно задёргался на руках безликого, пытаясь вырваться, и Эребосу следовало признать, что удержать брыкающегося ребёнка оказалось не самой простой задачей.       От столь резкой реакции сына Михаэль вздрогнул от неожиданности; Эребос же почувствовал себя одновременно оглушённым и ошеломлённым. Он ощущал резкую ауру страха и недоверия, расходящуюся от потомка, и действуя скорее на инстинкте, поспешил сбросить с себя иллюзию, трансформируясь обратно в истинный облик прямо с ребёнком на руках. Тот лишь перестал кричать, однако продолжил громко и горько плакать, глядя на тёмного папу с немым осуждением в глазах, так и говорящим «как ты мог так поступить». А после потянулся к нему в поисках утешения, словно желая удостовериться, что это правда тёмный папа и он никуда больше не пропадёт и не денется.       Обескураженный случившимся, Эребос неловко прижал малыша к себе, успокаивающе поглаживая по спинке и неловко пытаясь унять его плач. Переглянулся с не менее удивлённым и растерянным Михаэлем, который инстинктивно подался к ребёнку, бессознательно одной рукой ухватившись за жилистое предплечье безликого, на котором сидел малыш, а второй коснувшись его спинки, ниже тёмной ладони второго отца. — Не плачь, дитя, — также неловко прошелестел Эребос. — Это я, я не причиню тебе вреда. Видишь? — слегка отстранив всё ещё всхлипывающего сына, он заглянул в его покрасневшее и влажное от слёз личико. — У меня просто есть ещё один облик. Но я не перестаю и в нём оставаться собой, твоим тёмным родителем. Смотри — этот сильван — это действительно я, — в конце концов безликий попытался наглядно продемонстрировать ребёнку свои слова, слабо меняя очертания маски, давая им черты эльфийского лица.       Впрочем, эта тактика также не сработала, и стоило Эребосу начать манипулировать своей внешностью, как на глаза Тенебраля набежали новые слёзы, и он снова разразился громким плачем, заёрзав на руках тёмного папы. Так что он вынужден был прекратить, не успев толком продемонстрировать желаемое, дабы не пугать и не испытывать ребёнка ещё больше. — Ладно-ладно, я понял. Не плач, не бойся, вот он я, я здесь, всё хорошо, — Эребос прижал потомка обратно к себе ближе, и малыш с обидой и страхом продолжил всхлипывать, цепляясь пальчиками за острые плечи тёмного папы в поисках защиты и утешения.       Эребос был немало обескуражен полученным опытом, и он слышал, как на краю сознания шептались братья и сёстры, ничуть не меньше него недоумевая от такой странной и резкой реакции ребёнка на родительские перевоплощения. И ладно если бы Тенебраля пугал истинный облик Эребоса — в конце концов многие шарахались от того, как на самом деле выглядят безликие, но фальшивый, куда более привычный и понятный глазу гуманоидный... Нет, это всё-таки было за гранью понимания мастера-ассасина.       Но тем не менее именно и только в настоящем облике сын принимал и понимал его. Только в таком облике не боялся. И похоже, до тех пор, пока Тенебраль не войдёт в более сознательный возраст, когда ему можно будет объяснить особенности народа детей Малассы, Эребосу придётся только смириться с такой детской странностью. Что ж... в общем-то, это было не так уж и плохо.