Min far

      В ангельский дом Эребос по-прежнему заявлялся как кот — неожиданно и тогда, когда хотел сам. Теперь, после рождения второго потомка, делал это несколько чаще обычного, повинуясь чисто безликому любопытству: наблюдать за новорожденным отпрыском было занимательно и познавательно, равно как и следить за тем, как он растёт. Тенебраль был похож и в то же время отличался от Кайроса, вышедшего из теней самого Эребоса, и был таким же ангело-безликим, как и старший брат. А значит, скрывал в себе во многом ещё непонятный и неизученный потенциал.       Поэтому Эребосу было любопытно. А ещё, в чём он никогда и никому не признается, он чувствовал связь. Пока ещё слабую тень ответственности и привязанности к обоим отпрыскам, и это тоже было чем-то необычным и непознанным, с чем, по правде говоря, безликий ещё плохо понимал, что делать. Но именно это непонятное чувство толкает его чаще обычного объявляться в ангельском доме. И этот день не становится исключением.       Михаэль куда-то ненадолго отлучился, пока Тенебраль спал, а Кайрос, очевидно, донимал своими попытками обучиться целительству Уриэля, так что когда Эребос появился в доме, никого, кроме малыша, не было. Это определённо было к лучшему, так что безликий бесшумно подплыл к колыбели, заглядывая на лежащего в ней Тенебраля.       Мальчик был ещё мал, но всё же уже заметно подрос с тех пор как появился на свет. По-прежнему не говорил и был беспомощен, но у него уже установилась слабая связь с семейством и сформировался первичный эмоциональный фон, который Эребос с лёгкостью считывал. Сейчас малыш пребывал в состоянии полудрёмы, но почувствовав прохладную тьму второго родителя, издал несколько довольных звуков, потянувшись к нему.       Эребос осторожно склонился над сыном, подхватив его на руки. Отпрыск по какой-то непонятной безликому причине боялся любого ненастоящего облика безликого и спокойно воспринимал его только в истинной форме. Так что Эребос прижал его ближе к холодной тёмной груди, чувствуя приятно согревающее тепло детского тельца.       Тенебраль довольно пискнул и широко зевнул, крохотной ладошкой уперевшись в твёрдую кость. Дитя источало сонную ауру, и внезапная мысль посетила голову безликого. Он довольно часто наблюдал за тем, как Михаэль пел сыну, позволяя ему скорее уснуть умиротворённым спокойным сном. И чисто эксперимента ради Эребосу захотелось попробовать повторить действия ангела.       Безликий был преисполнен исключительно благих намерений. Он не хотел вредить ребёнку, а наоборот, как мог, пытался проявить свою заботу. Он не рассчитал лишь одного: если ангельское пение умиротворяло и успокаивало, то пение безликих в лучшем случае насылало на жертв кошмары, а в худшем могло вообще свести с ума.       Шипящий диссонирующий шёпот вкрадчивым эхом заполнил помещение. Тенебраль в руках безликого перестал ёрзать, сначала просто в любопытстве уставившись серебряными с тёмными прожилками глазёнками, и Эребос расценил это как хороший знак. И разумеется, что что-то пошло не так, он заметил далеко не сразу, а лишь когда закончил «песнь» и посмотрел на притихшее дитя, заклякшее будто в параличе и впавшее в некое подобие глубокой летаргии. — О Маласса!.. — под нос прошипел Эребос, и осторожно перехватив ребёнка, попытался его растормошить. Он также попытался отменить ненароком наложенный эффект, но попытки потерпели сокрушительное фиаско.       Нет, безликий не начал паниковать, ясно? И внутри не поднималась холодная волна ужаса осознания, что он только что усыпил собственного ребёнка! Просто Эребос впервые столкнулся со столь сильными последствиями своей магии, которая в этот раз, вообще-то, была совершенно случайна и неумышленна. И замерев на несколько мгновений на месте, он просто беспомощно смотрел на молчаливого Тенебраля, спящего неестественно крепким сном. Ну, хоть Михаэль немного отдохнёт…       «Твой чёрный юмор сейчас совсем не уместен, брат», — в голове раздался осуждающий шёпот собратьев, и Эребос почувствовал себя ещё более уязвимым и беспомощным. Как будто он и сам этого не знал! — Лучше бы помогли развеять чары, умники, — пробормотал он, снова попробовав дотянуться до хрупкого детского разума, чтобы пробудить дитя.       Так как Тенебраль был наполовину безликим, он каким-то образом впитал в себя часть родительской магии, из-за чего теперь его разум был наглухо закрыт от влияния извне, так что даже Эребосу было некуда подступиться. Ментальное воздействие пришлось исключить из списка доступных вариантов, и вместе с тенью паники пришла гордость. Дитя обладало впечатляющим потенциалом, и если его правильно развить, Тенебраль сможет составить достойную конкуренцию самым умелым мастерам-кукловодам.       Однако для этого его необходимо было разбудить, и братья и сёстры активно шептались в разуме мастера-ассасина, пытаясь найти подходящий способ снять случайное проклятие. И именно в этот момент в комнату так некстати вошёл Михаэль.       Он сразу ощутил, что что-то не так. Бросил настороженный взгляд на Эребоса, который хоть и был в своём нечитаемом истинном облике, источал ауру неуверенности — Михаэль уже давно научился разбираться в эмоциях темпераментного любовника даже тогда, когда он пытался их скрывать. Тенебраль на его руках не шевелился и не издавал ни звука, и ангел отчётливо ощутил магию тьмы, окутавшую всю маленькую хрупкую детскую фигурку. — Что здесь произошло? — приблизившись к безликому, требовательно спросил Михаэль, глядя прямо в чёрные прорези маски. — Не смотри на меня так! — под этим взглядом Эребос почувствовал себя побитым виноватым псом, что отчасти было правдой, а отчасти грозилось этой же правдой стать. Это он только пытался убедить всех вокруг и себя самого, что ему всё равно и он не беспокоится, однако на самом деле тревога за дитя неприятно скреблась где-то в глубине чернильного сердца. — Почему наш сын под заклинанием Тьмы, которым ты и твои собратья проклинали нас? — в голосе сиятельного генерала послышались металлические ноты, и он так и говорил «для твоего же блага было бы лучше, если бы ты дал исчерпывающее объяснение». — Я не знаю! — больше всего в своей жизни Эребос ненавидел чувствовать себя уязвимым. Сейчас, в абсолютной беспомощной растерянности, он был именно в таком состоянии. — Я просто… Я наблюдал, ясно? — будь у него компрометирующее лицо, оно бы точно покрылось пятнами румянца стыда. — Как ты поёшь детям… И решил попробовать тоже. Я не знал, что моё пение будет иметь… такой эффект! — он взорвался ещё больше, чувствуя себя ужасно униженным. — О Эльрат, — Михаэль хлопнул себя по лбу. — Ты пел ему на языке безликих? — вопрос, в общем-то, не требовал ответа, но Эребос неуверенно кивнул, на что ангел вздохнул: — В следующий раз выбирай либо общий, либо язык кого-то из малых народов — наши языки опасны и могут использоваться только в крайних случаях. — Но ты поёшь сыновьям на ангельском, — в голосе Эребоса послышалось сомнение с едва различимой каплей любопытства. — Если бы ты слушал внимательнее, а не набегами, как ты любишь, — скосив на безликого глаза, недовольно проворчал Михаэль, — то заметил бы, что это упрощённый ангельский, какой для молитв Эльрату используют младшие народы, — Эребос в ответ издал трудно интерпретируемое задумчивое безликое «хм».       После же он окинул осторожным взглядом могучую фигуру ангела, также осторожно считывая его ауру. Был уверен, что Михаэль придёт в ярость от всего произошедшего, так что грандиозный скандал точно будет неизбежен. Однако в настроении ангела было лишь лёгкое недовольство и беспокойство, и что-то тёплое на фоне, словно он испытал радость от того, что только что услышал, и это повергло Эребоса в ещё большее замешательство. — Ты не злишься? — со свойственной себе прямолинейностью в лоб спросил безликий, игнорируя шёпот братьев и сестёр на фоне. — Не могу сказать, что я в большом восторге, — осторожно забрав у несопротивляющегося любовника Тенебраля, фыркнул Михаэль. — Но мне приятна мысль о том, что ты хотел позаботиться о нашем сыне и проявить своё участие, — он усмехнулся, и от него действительно разошлось тепло признательности и одобрения. — Ты знаешь, что делать? — попытавшись скрыть смущение, поинтересовался Эребос, осторожно подплыв к ангелу ближе и заглядывая ему через плечо, не сводя взгляд с ребёнка. — Мы попробовали разные варианты, как рассеять чары, но ни один не сработал. — Сейчас посмотрим, — Михаэль нахмурился. — Стандартные ангельские способы тоже могут оказаться бесполезными, ведь дитя ангел лишь наполовину.       Михаэль не ошибся: ни один из обычных способов снятия проклятий и рассеивания магии Тьмы не сработал. И Эребосу могло бы даже польстить, что он оказался настолько могущественен, если бы только чары не были наведены случайно на своего же сына. Да и, безликий подозревал, такой усиленный эффект получился из-за того, что Тенебраль был необычным ребёнком, а наполовину ангелом и наполовину безликим — полные противоположности гармонично уживались в нём, усиливая оба спектра изначально абсолютно противоположных сил. А это идея… — Слушай, — когда очередная попытка Михаэля провалилась, и беспокойство в его ауре стало ещё более ощутимым, задумчиво прошелестел Эребос. — А что если нам объединить усилия? Попробовать одновременно развеять магию? — Хм, — ангел задумчиво посмотрел на спящего глубоким сном сына, — в этом есть смысл, — перевёл взгляд на безликого, кивнув.       Эребос осторожно коснулся тёплого лобика Тенебраля, в то время как Михаэль провёл светящейся золотым светом рукой над его тельцем. Магия Тьмы смешалась с магией Света, и обе силы вступили друг с другом в резонанс, покалывая на кончиках пальцев неприятной отдачей. Но действие заклинания довольно быстро закончилось, и ангел с безликим замерли, затаив дыхание. Мгновение ничего не происходило, а после Тенебраль слабо зашевелился, тихо хныкнув.       Эребос почувствовал доселе никогда не испытываемое облегчение; Михаэль прижал дитя ближе к сердцу, осторожно обхватив его второй рукой. Наблюдая за ними, безликий почувствовал укол разочарования: он ведь хотел как лучше! Хотел проявить участие к ребёнку! А в итоге зачаровал его так, что лишь вместе с Михаэлем с трудом смог расколдовать обратно. И вот что с ним было не так?! — Иди сюда, — ангел, словно прочитав мысли безликого, поймал его за руку, притянув к себе ближе. Эребос что-то невнятно проворчал, но вырываться не стал, позволив обнять себя за талию.       Он посмотрел на сонно шевелящегося ребёнка и осторожно погладил его по покрытой светленьким пушком головке. Дитя в ответ довольно пискнуло, и Эребос усмехнулся. Ему по-прежнему было странно и непросто учиться взаимодействию с потомками, и он до сих пор делал неожиданные открытия. Что вовсе не значит, что он перестанет пытаться постигать эту науку и дальше.