Встретимся в саду сновидений

      На следующее утро после погружения в жалость к себе, Гермиона была крайне собой недовольна. Ее поведение было в высшей степени неразумным и нелепым. Сириус всего лишь честно признался в своем мнении о чувствах Амелии Боунс. И он имел полное право не желать каких-либо романтических отношений. После всего, что пришлось пережить этому человеку, любые новые связи могли быть оправданно нежелательны. Гермиона, разумеется, не понимала того, насколько сильно прошлое Сириуса влияло на его настоящее и на его отношение к людям. Но она полагала, что сама после смерти друзей, которые были ее семьей, наверняка попыталась бы отстраниться от мира. В связи с этим, Гермиона не имела никакого права злиться на решение Сириуса закрыться от чужих попыток втянуть его в любые отношения, которые ему не были нужны.       Более того, Сириус даже не знал о ее неуместных чувствах, и потому его безжалостные слова не были предназначены Гермионе, и не несли отказа или снисхождения к ее чувствам. Не то чтобы Гермиона предполагала, будто Сириус принял бы ее влюбленность, если бы знал правду. Но она просто старалась мыслить логически. И бесстрастная холодная логика говорила о том, что Гермиона вела себя отвратительно. Своим расстройством она озадачила и встревожила Сириуса. Как будто у него без ее девчачьих глупостей было недостаточно причин для волнений. Гермиона отругала себя за необдуманное и нерациональное поведение, усмирила свои вышедшие из-под контроля чувства и сосредоточилась на том, что точно могло помочь окончательно успокоиться: на книгах.       За завтраком Гарри и Рон все-таки поинтересовались ее самочувствием и спросили, что произошло прошлым вечером. Гермиона честно сказала, что ей стало нехорошо, и назвала это девчачьими проблемами. Гарри и Рон приняли это объяснение пожатием плеч и больше ни о чем не спрашивали. На этот раз Гермиона была довольна их избирательной слепотой, но все равно решила оставить друзей и скрылась в библиотеке. Как ни странно, на этот раз читальный зал был почти пуст. Гермиона предположила, что Крам просто еще не успел появиться и поспешила воспользоваться затишьем.       На этот раз она решила временно забыть о переводах и переключилась на курсовую работу по трансфигурации. К некоторому облегчению Гермионы, в эмоциях Сириуса не было ничего слишком тревожного, или даже достаточно яркого, чтобы перетянуть на себя все ее внимание. Поэтому поиски новой информации, увеличение текста курсовой и исправление некоторых уже написанных деталей полностью отвлекло Грейнджер от окружающего мира.       Она настолько погрузилась в свое занятие, что едва не проткнула пером пергамент, когда рядом раздалось негромкое покашливание и осторожное приветствие. Несколько раз моргнув, Гермиона медленно подняла голову и посмотрела в сторону источника звука. Возле ее столика обнаружился Виктор Крам, который неуклюже переминался с ноги на ногу. Заметив ее взгляд, Крам, как и в прошлый раз, выдал неловкое извинение. Гермиона глубоко вздохнула и попыталась нацепить на лицо милую улыбку, заверяя его в том, что все в порядке. Крам посмотрел на нее как-то растерянно-настороженно, как будто ожидал чего-то другого. Вероятно, очередной резкости, поняла Гермиона.       — Ты что-то хотел? — отложив перо в сторону, мягко спросила Гермиона, пытаясь создать хотя бы видимость заинтересованности. На самом деле она предпочла бы как можно скорее избавиться от общества Крама. Однако ей не хотелось опять выставлять себя недружелюбной и слишком высокомерной зазнайкой. Тем более ее несколько удивляло то, что Крам снова подошел к ней после ее грубости.       — Все еще изучаешь переводы, — нерешительно спросил Крам, бросив быстрый взгляд на разложенные по ее столу книги.       — Нет, на этот раз трансфигурация, — вежливо ответила Гермиона, сдерживая желание закатить глаза на эту нелепую попытку начать разговор. — Превращение одних вещей в другие, — заметив растерянность в выражении лица болгарина, пояснила Гермиона, и Крам тут же понимающе закивал. — Волшебники определенно не уделяют должного внимания иностранным языкам. Мне не удалось найти ни одного полезного заклинания или даже зелья, которое могло бы помочь понять чужой язык или перевести текст, — поделилась своими неудачами Грейнджер, когда Крам снова начал переминаться, явно не зная, как продолжить диалог.       — Да, мы предпочитаем учить другие языки, а не полагаться на магию, — немного приободренный, Крам поторопился присоединиться к разговору. — Это правда не совсем… мм… легко. Некоторым изучение языков дается труднее, — со слабой улыбкой заметил он и неуверенно опустился на самый край одного из свободных стульев. Казалось, что он был готов встать и уйти в любой момент, если его собеседница снова разозлится.       — Так, значит, ты и остальные ученики, которые прибыли в Хогвартс, учили английский? — точно зная, насколько это абсурдный и бесполезный вопрос, все равно спросила Гермиона.       — В Дурмстранге английский язык обязателен к изучению, — нахмурившись, пояснил Крам. — У магов он теперь тоже общий… международный язык, как у не волшебников, — пожав плечами, с некоторым равнодушием прибавил он.       — В Британии их называют маглами. Не волшебников, то есть, — сообщила Гермиона, и Крам поспешно кивнул, повторив слово, будто проверяя его звучание. Немного подумав, Гермиона подалась немного вперед и с насмешливой улыбкой рассказала о случае на Чемпионате мира по квиддичу. Когда Корнелиус Фадж думал, что представители Министерства магии Болгарии не знакомы с английским, и выставлял себя идиотом, пытаясь объяснить им некоторые вещи. Фадж узнал, что болгарский министр магии говорил по-английски только после того, как игра закончилась. Крам негромко рассмеялся над этой историей.       — Значит, ты была на Чемпионате мира? — несколько удивленно спросил Крам, когда между ними на секунду вновь повисло неловкой молчание.       — Там были чуть-ли не все волшебники, — фыркнув, указала на очевидное Гермиона.       — Так говорили, — сглотнув, согласился Крам и как-то очень внимательно посмотрел на нее. — Просто, ты не похожа на девушку, которой нравится квиддич. И я подумал, что тебя такое зрелище не заинтересовало бы, — к некоторой неожиданности объяснил свое удивление Крам.       — Ну, это правда. Я вообще не фанатка спорта, — пожав плечами, не стала отрицать Гермиона. — Я не была бы расстроена, если бы не попала на Чемпионат мира. Но отец Рона — мистер Уизли — пригласил меня на игру. Все мои друзья обожают квиддич, особенно Гарри. Да и я соскучилась по ним, поэтому согласилась, — рассказала Гермиона, с невольной улыбкой вспомнив встречу в «Норе».       — А твоего… друга, Гарри Поттера, должно быть, пригласил ваш министр магии? Я слышал, он… знаменит, — немного помолчав, вдруг спросил Крам. Ему, казалось, было не совсем уютно вести разговор на выбранную тему. Он как будто даже сразу пожалел о своем вопросе, но не стал брать слов назад. Вероятно, не зная, как еще продолжить разговор.       — Насколько я поняла, приглашение было выслано Сириусу, крестному отцу Гарри. И Сириус мог привести с собой кого-то одного, — неохотно ответила Гермиона, тоже не слишком довольная тем поворотом, который приняла их беседа. Крам задумчиво нахмурился, а затем вслух поделился своим сомнением в том, что Блэк был на Чемпионате.       — Он не похож на человека, которого даже в такой толпе можно было бы не заметить, даже если ты будешь слеп и глух, — передернув плечами, пробормотал Крам.       Гермиона не удержалась и хихикнула, полностью согласная с этим выводом. Она слабо представляла, какую эксцентричную штуку мог бы совершить Сириус, если бы избавился от своей паники перед толпой и присутствовал на Чемпионате мира. Потом Гермиона подумала, что если бы Сириус был на Чемпионате, то Крауч-младший мог быть пойман гораздо раньше, и Гарри не оказался бы участником Турнира Трех Волшебников. Всего один человек своим присутствием мог изменить слишком многое, и это было поразительно.       — Знаешь, наш директор по-настоящему боится Блэка, — опустив взгляд на стол, задумчиво протянул Крам. Гермиона лишь негромко хмыкнула, не удивленная этим замечанием. — Каркарова очень немногое может испугать, — нахмурившись, рассеянно прибавил болгарин, как будто говоря это себе, а не своей собеседнице.       — Я не собираюсь обсуждать Сириуса Блэка, — отклонившись назад, резко и несколько раздраженно отрезала Гермиона. Крам вздрогнул, моргнул и посмотрел на нее несколько озадачено. Гермиона же слишком хорошо знала о славе Сириуса и неравнодушии к нему, поэтому она не отмахнулась от предположения, что именно информация о Блэке могла быть главной целью этого разговора. И Гермиона не собиралась быть тем человеком, который скажет о Сириусе хоть что-то. — Если тебе нужны лживые сплетни о нем, то обратись к кому-нибудь другому, — хмуро посоветовала Грейнджер.       — Прости, я не хотел… — Начал было оправдываться Крам, но его прервал веселый смешок, раздавшийся позади Гермионы. Глаза болгарина широко распахнулись, когда он увидел незаметно подошедшего к ним человека, и Крам торопливо вскочил на ноги, уронив свой стул.       — Или можно просто поговорить со мной, — насмешливо предложил Сириус. Гермиона почувствовала прикосновение костяшек его пальцев, сжавшихся на спинке ее стула. — Обещаю, дорогой, я не кусаюсь. Но всегда можно обсудить предпочтения, — игриво прибавил Блэк, умудрившись смутить спортсмена настолько, что бледное лицо Крама покрылось красными пятнами.       — И-извините! — сглотнув, нервно выдавил Крам, кинул быстрый взгляд в сторону Гермионы, которую этот момент несколько забавлял, и торопливо сбежал подальше от этого столика.       Сириус, негромко посмеиваясь, обошел стол, поднял опрокинутый Крамом стул и сам занял его. В отличии от Крама, который заранее предположил, что ему придется сбежать, Сириус вальяжно устроился на стуле, наклонился вперед, положил локти на стол и, подперев голову рукой, с озорством посмотрел на Грейнджер. Гермиона с трудом подавила улыбку, все еще чувствуя то ли свое веселье, то ли эмоции Сириуса, довольного произведенным эффектом. Напустив на себя недовольство, Гермиона указала на то, что они с Крамом разговаривали, и Сириус поступил не совсем вежливо, вмешавшись.       — Но вы же говорили обо мне, так что я уже был замешан, — подмигнув, выдал логичное возражение Блэк. Гермиона растерянно моргнула и сердито фыркнула, не найдясь с достойным ответом на это. — Сначала Локонс, теперь Крам. Должен сказать, что ты совершенно не разбираешься в мужчинах, — почесав небритую щеку, насмешливо заметил Сириус. Гермиона посмотрела в его задорные серые глаза, и поняла, что он был абсолютно прав. Будь ее чувства хоть немного разумны, то она никогда не влюбилась бы в Блэка. Но она была просто живым воплощением клише: хорошие девочки влюблялись в хулиганов, которые безжалостно разбивали их наивные сердца.       — А ты, видимо, не умеешь выбирать женщин, раз они постоянно тебя бросают, — поджав губы, мрачно отозвалась Гермиона, и в тот же момент пожалела о своих словах. Сириус едва заметно дернулся, нахмурился и мгновенно растерял всю свою веселость. Гермиона нервно закусила губу, проклиная свою неспособность быть разумной рядом с Сириусом, и открыла рот, собираясь извиниться за свою резкость.       — Он все равно пригласит тебя на бал, — не дал ей заговорить Сириус и бросил хмурый взгляд в сторону Крама, который занял один из дальних столов. Гермиона непонимающе уставилась на Блэка, совершенно позабыв об извинениях после этого вздорного замечания. — Ты ему нравишься, — уловив ее непонимание, просто сказал Сириус.       — Это нелепо, — тут же поспешила отмахнуться от этих слов Гермиона. Она надеялась, что это была странная попытка Сириуса пошутить. И хотя такая шутка могла быть неприятной, это казалось наиболее вероятным. — С чего бы ему приглашать именно меня? За Крамом увивается множество девчонок, которые намного привлекательнее меня, — напомнила Гермиона, поймав на себе искренне недоумевающий взгляд Блэка.       — Ты не только привлекательная, но и умная, — пренебрежительно фыркнул Сириус, вновь кинув в нее комплиментом, который в его представлении был очевидным фактом. — К тому же, ведьмочка, ты видишь в нем человека, а не известную на весь мир личность. Этого уже слишком много. Тебе хватило бы одной внешности, чтобы привлечь его внимание. Мужчинам сложно устоять перед красивой девушкой, а для подростков это единственный критерий, имеющий значение, — рассеянно поделился своими мыслями Блэк, явно думая о чем-то другом.       — Знаешь, не у всех людей такое же представление о красоте, как у тебя, — проворчала Гермиона, изо всех сил пытаясь справиться с распространяющей по лицу краской. Общение с Сириусом было хуже любых аттракционов. Еще вчера он жестко заявил о своем безразличии к чужим чувствам, а сегодня раскидывался в адрес Гермионы комплиментами и даже не замечал этого. А несчастное сердце Гермионы оказалось слишком чувствительным и реагировала на каждое его слово и поступок.       — Полагаю, у тебя сложилось ложное впечатление о том, что я вижу красоту во всех людях, — хохотнув, весело заметил Сириус и наклонился еще ближе к ней. — На самом деле у меня очень жесткие рамки в представлении этого определения. И поверь, когда я говорю, что кто-то красив, то это не комплимент, это аксиома, — громко прошептал Сириус с видом человека, который только что сообщил важный секрет. Гермиона вспомнила грубые черты лица Амелии Боунс, которая когда-то была девушкой Сириуса, и осталась при своем мнении. — Семья Блэк знаменита не только своим безумием. Среди волшебников мы всегда были эталоном красивой внешности. Малфои, конечно, тоже, но это скорее классическая красота. Блэки же считаются порочно-красивыми, — прищурившись, Сириус продолжил настаивать на своей истине. И Гермиона не могла не согласиться с последним предложением, хотя единственным Блэком в ее жизни был Сириус. — Моя дражайшая матушка была примером для всех юных леди. Все они мечтали быть такой же изящной, утонченной, элегантной и грациозной, как миссис Блэк. А женщины ее возраста давились от зависти, потому что внешность моей матушки была великолепна, безупречна всегда, когда ее мог увидеть кто-то посторонний. — Сириус задумчиво побарабанил пальцами по столу и, хмурясь, с явной неохотной прибавил: — Мне всегда говорили, что я похож на нее. И это правда, мне досталась привлекательность моей матери. А так же ее взрывной характер. Все Блэки красивы, ведьмочка, и все мы скрываем гниль за этой красотой. Характер… Да, характер это то, что в итоге превращает нас в монстров, лишает этой красоты и демонстрирует миру истину. Очень непривлекательную истину!..       Сириус неприязненно скривился, с преувеличенным интересом рассматривая чернильные пятна на деревянной поверхности. Гермиона нервно сглотнула и медленно выдохнула, отгоняя от себя нехорошее веселье Сириуса. Его отзывы о своей семье всегда были неприятными, резкими и злобными. Но при этом Гермиона чувствовала странную тоску, нечто отдаленно напоминающее скорбь, и понимала, что вопреки всему Сириус любил свою кровную семьи, и ненавидел себя за неспособность не любить их.       За этим монологом Гермиона на мгновение вообще забыла об их изначальной теме разговора. Сириус в очередной раз пытался направить их диалог в сторону того, ради чего он пришел сюда. Но глупое сердце Гермионы, слишком ободренное недавно услышанными комплиментами, снова трепетно билось в груди, а холодная логика напоминала о вчерашнем случае. И пока ее разум был слишком занят борьбой с чувствами, разговор с Сириусом, заполненный направляющими намеками, казался ей слишком тяжелым.       — Пожалуйста, Сириус, хоть раз скажи прямо, чего ты хочешь, — устало потерев переносицу, негромко попросила Гермиона, прерывая затянувшееся молчание.       — Я чем-то тебя обидел, — оторвав взгляд от поверхности стола, без лишних споров произнес Сириус. Он не спрашивал, а знал это наверняка, и в Гермионе снова пробудилось раздражение на себя и свою глупость. — Мне хотелось бы это исправить, милая. Но я правда не понимаю, что тебя расстроило. Ты же знаешь, что я легко упускаю какие-то естественные социальные вещи, так что тебе придется помочь мне понять, какой неразумный поступок я совершил на этот раз, — мягко улыбнулся Сириус и вновь подпер подбородок рукой, всем своим видом показывая готовность слушать.       — Ты ни в чем не виноват, — нервно выпрямившись, тут же поспешила заверить его Гермиона. Сириус лишь насмешливо фыркнул, откинул назад черные пряди и демонстративно постучал по своему уху. Гермиона знала, что он не отстанет от нее до тех пор, пока не услышит хоть что-то. Злясь на себя за то, что она дала своему соулмейту повод для беспокойства и упрямства, Гермиона попыталась придумать наиболее правдоподобный ответ, который не выдал бы ее чувств. — Просто меня немного расстраивает твоя категоричность в отношении тех, кто на самом деле любит тебя, — принявшись нервно перекладывать книги, негромко заговорила Гермиона. — Мне не дает покоя мысль, что ты можешь в итоге остаться один, если продолжишь всех отвергать. Конечно, я не считаю, что ты должен давать шанс всем подряд. Но ведь есть люди… То есть, мадам Боунс, кажется…       — Все эти люди любят не меня, — Сириус твердо, но абсолютно равнодушно прервал ее запинающиеся попытки объясниться. Гермиона нервно прикусила губу и вопросительно посмотрела на него. — Их всех привлекает выдуманный романтический образ. Люди приписывают несвойственные мне черты характера, пытаются объяснить каждый отвратительный поступок, и восхищаются моей силой воли и упрямством, которые позволили мне пережить столько жизненных трагедий. Люди смотрят на меня, а видят кого-то другого, даже если вместо обожания они чувствуют страх или всепоглощающую ненависть. — Сириус невесело улыбнулся, глядя на Гермиону с какой-то странной нежностью и грустью. — Самое худшее то, что я позволяю укорениться всем заблуждениям о себе. Лили часто ругала меня именно за это, особенно, когда у меня были какие-нибудь отношения. Так у Марлин сложилось мнение о том, что я социальный инвалид, что меня нужно обучить пониманию людей и приемлемому поведению. Она совсем забыла о моем воспитании. Я знаю о манерах, знаю, как притвориться нормальным, и даже имею некоторое представление о социальных нормах. Просто я все это не понимаю и не особо хочу понять, если честно. Доркас была яркой, страстной натурой, которая, как и я, жила мгновением и часто поддавалась своим импульсам. Моменты, когда я бывал в некоторой степени грустен, всегда ее удивляли. Доркас не знала о моей проблеме с соулмейтом, не понимала, что иногда мне нужно побыть наедине с собой и морально отдохнуть. Никто не может быть вечно веселым и беззаботным, даже я. Ну и Амелия, конечно, никогда не видела дальше того, что я демонстрирую. Она знает, что я безрассуден, что с легкостью готов нарушить закон и обожаю выводить людей из себя, доказывая свою правоту любой ценой. Амелия не знает, что я способен прислушиваться к искренним и обоснованным просьбам, особенно в серьезных ситуациях. Как, например, просьба Гарри не искать Петтигрю. Амелия думает, будто во мне нет ни капли здравого смысла, что является главным заблуждением. Во мне ровно столько здравомыслия, сколько необходимо для умения слушать близких. Это, конечно, не значит, что я буду поступать так, как меня просят. Хотя в последствии я наверняка пожалею о том, что не прислушался к голосу разума… Все мои бывшие были хорошими людьми. Просто я изо всех сил подыгрывал им. Сам хотел быть другим, более лучшим человеком, и это было моей главной ошибкой, которую я продолжаю совершать до сих пор.       — А может, они просто не хотели видеть тебя? — сглотнув, в итоге предположила Гермиона. Сириус на самом деле задумался над ее словами, рассеянно постукивая по столу.       Гермиона невольно поежилась, когда попыталась проанализировать свои наблюдения и выяснить, видела ли она сама именно Сириуса, а не романтизированный образ. Желала ли она его видеть. Гермиона решила, что изо всех сил пыталась понять Сириуса, рассмотреть именно его за всеми его странностями, беспечными улыбками и болью.       В отличии от Марлин, Гермиона не считала необходимым заставлять Сириуса понимать людей. Она видела, что ее соулмейт легко умел играть на слабостях других, раздражать или очаровывать. Сириус знал, как добиться желанной реакции, и для этого ему не нужно было разбираться во всех тонкостях социального взаимодействия. Гермиона объяснила бы ему все, о чем он попросил бы, но не более того, потому что тогда Сириус мог бы потерять часть своего странного шарма, часть того, кем он был.       Разумеется, Гермиона знала, как много боли, отчаяния и тоски скрывалось в душе ее соулмейта. Это был один из первых фактов, которые она знала о нем всегда. Сириус был сильной, импульсивной и яркой личностью, но в моментах одиночества время от времени нуждались даже такие люди. И уж точно Гермиона видела гораздо дальше его безрассудства. Да, это была та черта Сириуса, на которою опиралась большая часть остальных его характеристик. Но Сириус умел быть осторожным и иногда даже продумывал свои действия, что доказывал его побег из Азкабана. В конце концов, никому так и не удалось поймать Сириуса Блэка, а он даже сумел проникнуть в Хогвартс. То, как осторожно он расследовал дело Краучей, тоже говорило о многом. В этом был азарт, расчет, желание убрать от Гарри опасного преступника, но никакого особо яркого безрассудства, лишь его слабый отголосок.       Обдумав все эти черты Сириуса, Гермиона пришла к поразившему ее выводу: она могла и не заметить всего этого, если бы не чувствовала эмоции Сириуса. Их связь была именно тем, что помогло ей понимать и видеть больше. У других людей не было такого преимущества, и Гермиона не была уверена в том, что не пришла бы к таким же выводам, какие сделала мадам Боунс. Сириус слишком открыто демонстрировал свое мнение, в большинстве случаев он не тратил время на долгие раздумья или переговоры, и сразу делал. За всем этим было бы сложно рассмотреть нечто более глубокое, чем жажда острых ощущений. И тем не менее, были люди, которым не требовалась эта связь родственных душ, чтобы хотя бы частично понимать Сириуса. Люпин был наилучшим примером. Поэтому Гермиона все равно осталась при мнении, что бывшие девушки Сириуса не особо стремились понять и увидеть именно его.       — Может быть, ты права. Однако люди всегда видят то, что хотят, — прервал озарение Гермионы Сириус и насмешливо хмыкнул. — Как бы то ни было, мне наверняка известно одно: в таких, как я, всегда влюбляются. Но любить меня невозможно. Ты, Гермиона, должна знать это лучше кого-либо другого, — с искренней верой в эти слова, слишком ровно, даже как-то холодно и небрежно подвел итог Сириус. Гермиона несколько долгих секунд изумленно смотрела на своего необычного во всех смыслах соулмейта. Его убежденность в правдивости прозвучавших фраз болезненным эхом отдавалась в ее груди, пока разум раздраженно возмущался абсурдностью услышанного.       — Ты невероятно умный, даже гениальный человек, Сириус, — подавшись вперед, уверенно произнесла Гермиона. Сириус вопросительно склонил голову к плечу, заинтригованный таким вступлением. — Но конкретно сейчас ты ошибаешься так сильно, как никогда не ошибался, — не отводя взгляда от ярких серых глаз, насмешливо сообщила Гермиона. Сириус растерянно моргнул. — Я могу назвать минимум трех человек, которые любят тебя, изо всех сил пытаются понять настоящего тебя и мирятся со всей твоей катастрофичной личностью, — с некоторым вызовом заявила Гермиона. Сириус задумчиво нахмурился, потом криво улыбнулся и сказал, что было бы неплохо услышать имена этих трех идиотов. — Гарри, Тонкс и Люпин, — не тратя ни секунды на раздумья, без запинки выдала Грейнджер. — И хотя я не имела чести знать Джеймса и Лили, уверена, они тоже любили тебя, — выкинула неопровержимый аргумент Гермиона.       И ей ни капли не было стыдно использовать в этом споре имена погибших людей. Она не собиралась слушать какие-либо дальнейшие возражения Сириуса. На лице Блэка появилось очень странное выражение. Он нервно запустил пальцы в волосы, а его взгляд потерянно забегал по сторонам в поисках какого-нибудь якоря. Гермиона смотрела на этого всегда самоуверенного мужчину и шокировано осознавала, что хаос в его чувствах и странность в мимике были самой близкой к смущению реакцией. Такого поразительного эффекта Гермиона точно не ожидала.       — А как насчет тебя? — справившись со своими эмоциями, насмешливо протянул Сириус и снова наклонился вперед, почти полностью заняв собой стол. — Ты тоже меня любишь? — обаятельно улыбнувшись, спросил он.       Гермиона знала, что он пытался вернуться к комфортным для себя условиям, и выбрал озорство для того, чтобы сбежать от нежелательных чувств. Но этот вопрос был слишком компрометирующим для нее. В этот момент она могла легко ответить правду, и Сириус, вероятно, принял бы это за ответное поддразнивание. Грейнджер еще не была готова шутить над своими чувствами. Она надеялась, что однажды сможет сжиться с этим и научится улыбаться, говоря правду так, словно это насмешка. Сейчас это было выше ее сил.       — Ну, я всегда была неравнодушна к собакам, — только и смогла придумать в ответ Гермиона и даже одарила Блэка искренней улыбкой. Сириус гордо приосанился и широко улыбнулся, как будто услышал самые важные слова в мире.       — В таком случае мне, как хорошему псу, следует позаботиться о своей хозяйке, — самодовольно провозгласил Сириус и, прежде чем Гермиона разгадала суть этого заявления, плавно поднялся на ноги.       Разгоревшийся еще ярче задор вызвал у Гермионы очень нехорошее предчувствие, поэтому она тоже подскочила со своего места и поторопилась за Блэком. Она понимала, что отговорить его от совершения задуманной шалости было невозможно. Но Гермиона надеялась присмотреть за тем, чтобы забава Сириуса не зашла слишком далеко и никому случайно не навредила. К ее полнейшему смятению, Сириус направился прямиком к Виктору Краму, который заметил приближение опасности слишком поздно. Даже его улучшенные рефлексы ловца не позволили Краму вовремя сбежать от хитро ухмыляющегося Блэка. Крам только и успел вскочить на ноги, когда Сириус с яркой улыбкой поприветствовал его и, положив руку на плечо, с силой заставил спортсмена опуститься обратно.       — Какие крепкие мышцы, — присев на край стола, заметил Сириус и кокетливо заправил волосы за ухо. Гермиона не знала, стоило ли ей посочувствовать Краму или посмеяться над тем, как он резко отшатнулся назад, стараясь держаться как можно дальше от странного британца. — О, не беспокойся, дорогой, спортсмены не в моем вкусе. Я предпочитаю питаться злобными директорами, потому Каркаров так отчаянно пытается сбежать от меня, — развеселившись от реакции Крама, хищно оскалился Сириус. Эти слова ни капли не успокоили парня, но он неуверенно кивнул. — Знаешь, мы с мисс Грейнджер тут немного поспорили, — указав в сторону Гермионы, уже не так озорно продолжил Сириус. Крам бросил растерянный взгляд на остановившуюся рядом с ними четверокурсницу, но Гермиона смогла только пожать плечами и покачать головой. Сириус тем временем объяснился: — Мисс Грейнджер считает, что ты вежливый молодой человек, который просто пытается наладить… мм… дружескую связь. Но я уверен, что дело тут далеко не в дружбе. Просто тебе, Виктор, очень понравилась мисс Грейнджер, и до того, как я некультурно вмешался в ваш разговор, ты пытался найти способ пригласить эту чудесную девушку на Святочный бал. — Сириус наклонился вперед и подозрительно прищурился, всматриваясь в болгарина. Крам нервно сглотнул, но, надо отдать ему должное, взгляда не отвел. — Итак, Виктор, ты не мог бы ответить, кто из нас прав. Или же имеет место быть какой-то третий вариант? — ухмыльнувшись, снова выпрямился Блэк.       — Правы вы, — распрямив плечи, просто и уверенно ответил Крам. Сириус бросил на Гермиону довольный взгляд и, с дразнящей улыбкой уточнил, не говорит ли Крам это только из страха перед ним. — Я ответил бы честно, даже если бы вы были не правы, — твердо заявил Крам, на что Сириус одобрительно похлопал его по плечу.       — Хороший мальчик! Я глубоко уважаю честных людей, — без своей театральности, со всей доступной ему серьезностью сказал Блэк. Крам медленно выдохнул и неуловимо расслабил плечи, увидев этот проблеск нормальности. — У меня еще один вопрос, и после этого я перестану тебя беспокоить, — скрестив руки, мягко прибавил Сириус. Крам нахмурился, снова покосился в сторону Гермионы и медленно кивнул. — Мне сказали, что ты вроде как известный спортсмен. Или кто-то в этом роде. И мне искренне интересно: после окончания школы ты планируешь продолжить спортивную карьеру или у тебя есть другие планы? — задал до странности личный и важный вопрос Сириус. Гермиона даже изумленно моргнула, озадаченная не столько прямотой, сколько смыслом этого вопроса. Крам, казалось, ни капли не удивился и ответил, что в ближайшее время не планирует уходить из спорта. — Чудно! — ухмыльнулся Сириус. — Знаешь, я думаю, что после мозга, позвоночник самая важная часть человеческого тела, — вдруг решил поделиться своими мыслями Блэк. И любому постороннему человеку такой переход мог показаться нелогичным. Но Гермиона настороженно ждала финала этого рассуждения. — Позвоночник отвечает за движения туловища и является опорой скелета. Даже магическая медицина до сих пор не зашла так далеко, чтобы иметь возможность полностью восстановить перелом позвоночника. Некоторые травмы, конечно, менее опасны, и есть способы вернуть подвижность, а не оставлять человека инвалидом. Но тут тоже много ограничений. Понимаешь меня, Виктор?       — Вы мне угрожаете? — недоверчиво хмурясь, сразу догадался Крам. Гермиона подалась вперед, собираясь прервать дальнейшее выступление Сириуса. Но он бросил в ее сторону предупреждающий взгляд, и Гермиона невольно замерла.              — Так я говорю недостаточно ясно? — тяжелом тоном уточнил Сириус, наклонившись к Краму так близко, что между их носами осталось расстояние едва ли больше дюйма. — Скажу так, чтобы дошло наверняка. Не знаю, согласится ли Гермиона на твое предложение или откажет. Но на случай положительного ответа, сообщаю: если ты хоть одним словом или, не дай Мерлин, поступком обидишь Гермиону Грейнджер, я переломаю твой позвоночник минимум в трех местах. Остальное количество переломов зависит от того, как сильно ты обидишь Гермиону. И после этого ты не то что в спорте, в попытке пошевелить хоть одним пальцем не добьешься успеха. Это не угроза, это обещание, дорогой. Теперь достаточно ясно? — ласковым тоном разъяснил Сириус. Крам нервно сглотнул и поторопился кивнуть в знак понимания. — Хороший мальчик! — оскалился в улыбке Блэк.       — Извини нас! — криво улыбнулась Гермиона, сытая по горло поведением Сириуса. Она схватила Блэка за руку и настойчиво потянула за собой, уводя прочь от несчастной жертвы. Блэк задорно помахал ошеломленному болгарину и послушно двинулся за гриффиндоркой. — Какого черта, Сириус? — когда они отошли достаточно далеко, прошипела Гермиона, резко обернувшись к своему спутнику. — Ты мне не отец, чтобы отпугивать каждого подошедшего ко мне парня, — раздраженно заметила она.       — Мерлин упаси меня быть твоим отцом, — широко распахнув глаза, с истинным ужасом выдохнул Сириус. Целую секунду Гермиона даже ждала, что он перекрестится, как сделала ее бабушка, когда впервые услышала мнение внучки о религии. — Эту традицию я поддерживать точно не желаю, — передернув плечами, пробормотал Блэк. Гермиона растерянно уставилась на него, не в состоянии подобрать хоть какое-то объяснение столь необычной реакции. — Если ты ему на самом деле нравишься, он не побоится рискнуть. А я все равно не стану ломать ему позвоночник. Хотя бы потому, что это действительно ужасный исход. Уверен, ты и без меня прекрасно расправишься с любым кретином, который посмеет обидеть тебя, — мягко улыбнулся Сириус, совладав с прорвавшимся в его чувства отвращением.       — Тебе нужно найти другой способ показывать свою заботу, — проведя ладонью по лицу, в итоге вздохнула Гермиона. Злиться на Сириуса, когда он просто показывал, что ему не все равно, было невероятно сложно.       — Но запугивать людей так весело, — ничуть не расстроенный, с улыбкой заявил Блэк. Гермиона недовольно покачала головой и плотно сжала губы, сдерживая нежную улыбку. — Боюсь, мне пора возвращаться к своим делам. Но прежде, чем я уйду, скажи мне честно, ведьмочка: ты правда больше не расстроена? — с едва уловимым волнением уточнил Сириус. Гермиона поспешила убедить его в том, что она на самом деле больше не собирается думать о всяких глупостях и накручивать себя. Сириус облегченно улыбнулся. — Поцелуешь меня на прощание? — подставив небритую щеку, весело попросил мужчина.       — Ты плохо себя вел, — с напускной сердитостью фыркнула Гермиона. Сириус недовольно надулся и засопел. Грейнджер прикусила губу, но не выдержала и порывисто заключила Блэка в объятия. Сириус мягко рассмеялся, и вибрация в его груди от этого звука прошла сквозь Гермиону, будоража каждую клеточку ее тела.       — До новой встречи, моя милая ведьмочка, — поцеловав ее в макушку, попрощался Сириус, когда Грейнджер неохотно его отпустила. — Позволь себе немного развлечься на каникулах!       Она проводила Сириуса взглядом до самых дверей и отправилась обратно к своему столику. После вчерашней откровенности Гермиона не думала, что сможет оправиться так быстро. Но Сириус, конечно, снова доказал обратное ценой еще одного редкого признания о себе. Разумеется, Гермиона знала, что открывшаяся ей правда совершенно не поможет в понимании всех поступков Сириуса. Но теперь она знала о нем немного больше, и это имело невыразимо важное значение для нее.       Сконцентрироваться на трансфигурации после всех этих разговоров было не так уж и просто. Ее безуспешные попытки прервал Крам, несмело вернувшийся к ее столу. Гермиона неловко ему улыбнулась и попыталась извиниться за поведение Сириуса, но Крам прервал ее, придя к выводу, что Блэк просто волнуется за нее. И со слабой улыбкой пояснил, что прекрасно понимает его поведение и совсем не злится. Гермиона искренне сомневалась в том, что Крам понял весь подтекст действий Сириуса, но она ничего об этом не сказала и лишь спросила, зачем же он тогда подошел.       — Я на самом деле сказал Блэку правду, — сутулясь еще больше, нервно проговорил Крам. — Мне действительно хотелось бы пойти на бал с тобой. Если ты, конечно, согласишься… То есть, если тебя уже не пригласил кто-то еще, — неловко спотыкаясь о слова, пробормотал Крам. Гермиона нахмурилась, задумчиво рассматривая его. Ее в некоторой степени поразили упрямство и решимость Крама вновь подойти к ней после столь неприятного разговора с Блэком. — Ты на самом деле мне нравишься, — приняв ее молчание за попытку подобрать слова для отказа, торопливо заговорил Крам. — Ты красивая, умная и необычная. У тебя потрясающая улыбка и красивые глаза. Мне правда хотелось бы узнать тебя получше. Если ты согласишься, конечно.       Странно, но искренние комплименты знаменитого спортсмена, у которого предостаточно поклонниц, совершенно ничего не задели внутри Гермионы. Это было приятно, но не более того. Возможно, дело было в том, что Сириус говорил комплименты без попытки произвести впечатление, а просто потому что в его понимании это была истина, беглое замечание, о котором не стоило долго думать. Гермиона глубоко вдохнула, окинула Крама внимательным взглядом и согласилась пойти с ним на бал. В конце концов, Сириус сам подтолкнул ее к этому болгарину, а Крам был достаточно привлекателен, так что Гермиона могла хотя бы попытаться последовать предложению Сириуса и немного развлечься. Крам облегченно выдохнул и ответил ей смущенно-довольной улыбкой. Гермиона посмотрела на эту улыбку и в тот же момент поняла, что ее попытки отвлечься от чувств к Сириусу не принесут никакой пользы.

***

      Чем ближе был день Святочного бала, тем меньше студенты говорили о ложной статье про Скримджера и о разоблачении Крауча-младшего. Все чаще слышались возбужденные обсуждения предстоящего в Хогвартсе мероприятия. По школе гуляли самые разные слухи. Кто-то утверждал, что Дамблдор приобрел семьсот бочек медовухи у мадам Розмерты, других больше занимало предположение того, что на бал может заявиться Сириус Блэк. Все были убеждены, что Блэк придет с соулмейтом и отчаянно желали увидеть эту пару, но Гермиона подозревала, что большинству девчонок больше всего хотелось увидеть Блэка в парадной мантии, и они даже мечтательно делились друг с другом способами украсть короткий танец с Блэком. У Гермионы тоже были желания как увидеть Сириуса в парадной мантии, так и потанцевать с ним. Но она лишь пренебрежительно фыркала на заоблачные мечты остальных девушек, потому что знала, насколько они несбыточны. Джинни эти сплетни тоже весьма забавляли.        Тем временем ученики, которые еще оставались без партнеров, начинали все больше волноваться. Ко всем чемпионам осмеливалось подходить все больше людей и приглашали их на бал. Невилл отказал еще нескольким девушкам из страха опозориться перед ними, попытался пригласить на бал Гермиону, которая с искренним сожалением ему отказала, и тогда Невилл пригласил Джинни. Младшая Уизли с радостью ухватилась за эту возможность побывать на балу, и им с Гермионой срочно пришлось решать проблему с парадной мантией. Поскольку третьекурсники не должны были участвовать в рождественском мероприятии, миссис Уизли не приобрела мантию для дочери. Джинни опасалась, что ее мать пришлет ей такую же ужасную мантию, какая досталась Рону, и попросила Гермиону помочь хоть как-то ее исправить. К счастью, миссис Уизли прислала явно новую мантию, не пожелав экономить на единственной дочери. Гермиона не совсем понимала, почему миссис Уизли не обеспокоило то, что ее сын мог стать посмешищем. Она даже невольно посочувствовала Рону.       Некоторые учителя перестали пытаться урезонить старшекурсников, ополоумевших от предстоящего бала. Профессор Флитвик, к примеру, вообще никак не реагировал на гомон во время урока, и потратил большую часть занятия на обсуждение с Гарри Манящих чар и их применение в поединке с драконом. Профессор Люпин, который теперь снова вел уроки у всех семи курсов, тоже не особо стремился контролировать подростков. Но после того, как студенты несколько раз оказались в снежных сугробах при повышении голоса, ученики вели себя на уроках Защиты от Темных искусств более спокойно. Никому не хотелось мерзнуть или ходить в мокрой от растаявшего снега мантии, потому что никакое заклинание не могло заставить снег исчезнуть, а мантии высохнуть. Профессор Снейп поступил гораздо проще и объявил о контрольной по теме противоядий, назначенной на последний перед каникулами урок зельеварения.       В вечер после заявления Снейпа Рон возмущался поступком зельевара и строил домик из магических карт. Гермиона оторвалась от своей подготовки к контрольной и раздраженно заметила, что Рон не особо утруждается. Гарри, конечно, попытался защитить позицию друга, сидя у камина с книгой о квиддичной команде «Пушки Педдл». Гермиона скрестила руки на груди и указала Поттеру на то, что ему тоже было, чем заняться. Загадкой золотого яйца, к примеру. Гарри в очередной раз отговорился тем, что до февраля было еще достаточно времени. Рон заступился за Гарри, и Гермиона почувствовала угрозу новой ссоры, но все равно собиралась продолжить настаивать на своем.       Но карточный домик Рона вдруг взорвался, опалив брови Уизли, и в тот же момент к трем друзьям подсели Фред и Джордж, которым зачем-то понадобился сыч брата. Рон согласился помочь, но поинтересовался, кому близнецы так часто пишут. И близнецы ловко, но не настолько плавно, как Сириус, увели разговор к теме Святочного бала. Фред продемонстрировал своему младшему брату и Гарри то, что пригласить девушку довольно легко, когда окликнул Анджелину Джонсон и, не стесняясь остальных учеников в гостиной, предложил пойти на бал вместе с ним. Гермиона не могла не усмехнуться этой показушности.       — Вот почему Сириус не дал нам никаких полезных советов? — ощупывая брови, ворчал Рон, когда его братья отправились в Совиную башню. — Он же вроде обещал научить Гарри флирту. А в итоге…       — Просто ты просил его совета в приглашении на бал, а в понимании Сириуса, флирт и приглашение на бал — разные вещи. У него даже предложение свидания вынесено в отдельную категорию, если ты не заметил, — закатив глаза, объяснила друзьям Гермиона. Увидеть эту деталь оказалось проще, чем любые другие грани Сириуса. Или же Гермиона просто постепенно училась видеть между строк.       — И что в этом такого разного? — посмотрев на нее, изумился Рон. Объяснения для этого у Гермионы не было, так что она лишь посоветовала Уизли задать этот вопрос самому Сириусу. — Уверен, он наверняка использовал бы флирт, чтобы кого-то пригласить. Подошел бы, улыбнулся и произнес… — Рон почесал лоб, пытаясь придумать, что мог сказать Сириус. Затем он понизил голос и, изо всех сил подражая ленивым интонациям Блэка, проговорил: — «Здравствуй, дорогая! Ты чудесно выглядишь, да и я не менее прекрасен. Уверен, мы составим великолепную пару на Святочном балу!»       Гарри и Гермиона несколько секунд удивленно смотрели на рыжего друга. Рон, вздернув подбородок, самодовольно смотрел на них, сдерживая улыбку, в которой так и стремились расползтись губы. Первой не выдержала Гермиона и громко рассмеялась от нелепости того, как звучал голос Рона, и предположения, что Сириус действительно мог бы сказать нечто подобное. Спустя неуловимое мгновение Гарри и Рон подхватили ее смех. Немного придя в себя, Поттер, тоже пародируя голос крестного, предложил свой вариант:       — Или это что-то вроде: «Привет, милая! Если хочешь провести самый запоминающийся вечер в своей жизни, то я лучший выбор партнера для Святочного бала». — Гарри даже сумел изобразить многообещающую улыбку Сириуса и, приспустив очки на кончик носа, озорно подмигнул. Гермиона и Рон смотрели на друга с открытыми ртами, потом переглянулись друг с другом и молча пришли к выводу, что Гарри очень шел такой образ. — Что? — заметив, что его пародия не рассмешила друзей, растерялся Гарри и вернул очки на место.       — Знаешь, тебе стоит этим воспользоваться. Вместе с ухмылкой и подмигиванием, даже с такими же интонациями, — честно сказала Гермиона и подарила озадаченно моргнувшему другу мягкую улыбку.       — Глупости! Это безотказно работает только у Сириуса, — смутившись, пробормотал Гарри и нервным жестом растрепал волосы.       — Ну, попробовать не повредит. Может, так ты действительно сможешь заполучить девушку, — кашлянув, рассудительно отметил Рон. Гермиона тяжело вздохнула и подняла взгляд к потолку, борясь с двумя реакциями: раздражением на то, что ее, видимо, не считали за девушку, и смехом над нелепостью своих мальчишек. — А теперь давай узнаем наиболее приближенный к правде вариант, — встряхнувшись, вдруг заявил Рон, и он и Гарри ожидающе уставились на подругу. — Ну, мисс Эксперт по Сириусу Блэку, скажи, как бы он пригласил кого-то на бал, — встретившись с непониманием подруги, насмешливо уточнил Рон и вопросительно поднял опаленные брови.       — И вовсе я не эксперт, — фыркнула на это заявление Гермиона, но все равно задумалась над словами друга. — Если бы он действительно хотел безоговорочной победы, то это, наверное, звучало бы так: «Мне очень хотелось бы поделиться любопытным наблюдением, моя дорогая: Святочный бал пройдет в вечер Рождества. Знаешь, для меня лучшим рождественским подарком было бы твое согласие. Вместе мы затмим всех на этом балу!» — уверенно произнесла Гермиона, вспомнив каждую незначительную деталь в заигрываниях Сириуса.       — А соулмейты точно не умеют читать мысли друг друга? Или вы с Сириусом вышли на какой-то совершенно новый уровень? — несколько раз моргнув, изумленно спросил Гарри после нескольких секунд молчания. Гермиона растерянно нахмурилась. — Просто это действительно так похоже на то, что обычно говорит Сириус, — ярко улыбнувшись, весело объяснил Гарри.       — Знаете, я думаю, вам двоим стоит на ком-нибудь испытать свои предположения, — твердо произнесла Гермиона, игнорируя жар, расползающийся по ее щекам. — Только, Рон, пожалуйста, не пытайся пародировать голос Сириуса. Это действительно было ужасно, — взглянув на Уизли, нравоучительно прибавила она.       — Да, мне определенно нужно для начала пройти курсы растягивания гласных, — согласился с ее мнением Рон. Друзья, не удержавшись, снова рассмеялись. Этот декабрьский вечер вдруг стал гораздо теплее. И Гермиону не мог не забавлять тот факт, что здесь не обошлось без Сириуса.

***

      В преддверии Рождества замок преобразился до неузнаваемости. Учителя еще никогда так не старались украсить Хогвартс, как в этом году. Вероятно, они хотели произвести впечатление на иностранных гостей. На перилах лестниц появились нетающие сосульки, двенадцать традиционных елок в Большом зале украсили еще более яркими заколдованными игрушками. Начищенные до блеска рыцарские доспехи дружно распевали рождественские гимны. А Пивз в перерывах горланил собственные песенки неприличного содержания. Филчу по нескольку раз в день приходилось извлекать полтергейста из доспехов.       В последнюю учебную неделю профессор Люпин на всех своих уроках учащимся всех курсов предоставлял кусочки льда и предлагал сделать из них какую-нибудь скульптуру. Гарри как-то сумел вырезать что-то, отдаленно напоминающее елку, Рон неумело обтесал свой кусок льда, и это было похоже на очень кривой дом, отчасти напоминающий «Нору». Люпин, ходивший между студентами и помогающий им, с помощью магии сделал елку Гарри более привлекательной, а нечто Рона превратилось в пряничный домик из льда. Гермиона пыталась решить, что именно вырезать, затем сразу заколдовала предоставленные профессором инструменты, и они вырезали мотоцикл, на сиденье которого гордо восседал лохматый пес. Гермиона даже раскрасила шарф, как бы накинутый на шею собаки, в гриффиндорские цвета. Люпин посмеивался над этим весь оставшийся урок и поставил произведение Гермионы на свой стол. Позже Гермиона вместе с другими студентами увидела что самые удачные скульптуры украсили холл, а оставшиеся студенческие шедевры расставили по всем кабинетам, даже у Снейпа оказалась довольно точная скульптура василиска, что особенно повеселило Гарри.       После последнего перед каникулами урока зельеварения Гермиона оказалась на ужине в одиночестве. Не было ни Гарри, ни Рона, ни даже Джинни. Несколько взволнованная отсутствием друзей, Гермиона быстро поела и первым делом отправилась проверить общую гостиную. Гарри, Рон и Джинни обнаружились именно там немного в стороне от основной массы. Джинни как-то утешающе держала брата за руку, и все трое о чем-то говорили. На вопрос Гермионы о том, почему они все не были на ужине, Джинни без раздумий сообщила, что Гарри и Рона отвергли девушки, которых они пригласили.       — А я вам говорила, что нужно было сразу воспользоваться своими идеями и пригласить кого-нибудь. Но вы решили ждать до последнего, — поджав губы, заметила Гермиона.       — Да-да, и Фред с Джорджем это говорили. Спасибо, что напомнила, — раздраженно буркнул Гарри, недовольно сверкнув глазами в ее сторону. — Будь мы такими же красавчиками, как этот Диггори, все было бы проще, — ворчливо прибавил он, разговаривая скорее с собой, чем с друзьями. Рон же устремил в сторону Грейнджер какой-то очень странный взгляд.       — Знаешь, Гермиона, а ты ведь действительно стоящая девчонка, — внезапно произнес Рон. Джинни торопливо захлопнула рот ладонью, пытаясь удержаться от смеха. Гарри растерянно нахмурился, глядя то на Уизли, то на Грейнджер.       — Какая проницательность, — скрестив руки на груди, язвительно отозвалась Гермиона. — Ты сам до этого додумался, или тебе кто-то подсказал? — выгнув бровь, саркастично поинтересовалась она.       — А Си… Твой соулмейт, — покосившись в сторону сестры, поспешно исправился Рон, — он ведь не будет на балу? — несколько взволнованно спросил он.       — Он меня не приглашал, если ты спрашиваешь об этом? — с легкостью раскусила его задумку Гермиона. Гарри изумленно уставился на нее, как будто он все это время искренне верил, что его крестный заявится в Хогвартс и поведет его подругу на бал.       — Тогда, может, ты могла бы пойти на бал со мной и Гарри? — немного воодушевившись, предложил Уизли.       — Не могла бы! — резко отклонила Гермиона.       — Но почему? — растерянно воскликнул Рон. — Мы ведь друзья! Гарри обязательно нужна девушка для первого танца. Да и если ты пойдешь одна…       — Меня пригласил на бал кое-кто другой, — начиная понемногу злиться, оборвала слова Рона Грейнджер. Уизли нахмурился и заметил: она сама призналась в том, что соулмейт ее не приглашал. — Представь себе, не только мой соулмейт знает, что я «стоящая девчонка». Кому-то понадобилось гораздо меньше трех лет, чтобы это заметить. В отличии от тебя! — насмешливо сообщила Гермиона и, не желая слушать недоверчивые комментарии Рона, отправилась в спальню. Уизли крикнул ей вслед убежденное:       — Ты все выдумала!       Позже из разговора и хихиканья Парвати и Лаванды, Гермиона узнала, что Гарри пригласил на бал близняшек Патил: Парвати для себя, и Падму, если она согласится после разговора с сестрой, для Рона. Гермиона успешно поборола желание отомстить Уизли и рассказать Парвати о его ужасной мантии. Подумав, она решила, что злиться на Рона и Гарри было глупо. Гарри был влюблен в Чжоу Чанг, так что он, разумеется, не подумал про Гермиону. Рон был Роном, да и Гермиона постоянно была в их компании, и потому вряд ли воспринималась ими как девушка. Они слишком привыкли к ее обществу, и возможно, воспринимали как своего парня большую часть времени. Гермиона пообещала себе с пониманием относиться к осознанию Роном того, что его подруга была представительницей противоположного пола. В конце концов, это осознание все равно не приведет ни к каким изменениям в их отношениях. Гермиона очень на это надеялась.       За всеми этими подростковыми кризисами незаметно подкрались каникулы. Все окрестности и замок были окутаны толстым слоем снега. Непривычно многолюдная гостиная факультета была наполнена шумом и смехом расслабившихся старшекурсников. Канареечные помадки Фреда и Джорджа пользовались особым успехом. В первые дни каникул кто-нибудь из студентов то и дело обрастал желтыми перьями. Вскоре, однако, гриффиндорцы распознали подвох, и количество превращений уменьшилось.       Домовые эльфы тоже особо старались, и столы в Большом зале ломились от изысканного жаркого и всевозможных десертов. Однажды после ужина Гарри, Рон и Гермиона услышали, как Флер Делакур жаловалась на их еду и сетовала на то, что ее мантия будет ей мала. Гермиона не сдержала ехидного комментария, разочарованная тем, что знакомство с Сириусом никак не повлияло на эту высокомерную француженку. Рон тем временем прятался за Гарри. Как оказалось, он случайно пригласил Делакур на бал, когда та разговаривала с Диггори и пыталась использовать на пуффендуйце свое вейловское очарование. И Уизли снова попытался узнать, с кем Гермиона идет на бал. После очередного отказа Гермионы, друзья услышали презрительное фырканье позади и резко обернулись, наткнувшись на Малфоя.              — Какие-то проблемы? — сощурившись, раздраженно поинтересовался Рон.       — Если только у тебя с головой, Уизли, — скривившись, ехидно отозвался Малфой. — Как будто Блэк подпустит к ней кого-то постороннего, — кивнув в сторону Грейнджер, как-то издевательски хмыкнул он.       — И что это должно значить? — нахмурился Гарри и воинственно шагнул вперед.       — Ты совсем идиот, Поттер? — недоверчиво сощурился Малфой, посмотрел на не менее озадаченную Гермиону, и вдруг развеселился. — О, вы действительно не знаете?       — Либо объясняй, о чем ты тут болтаешь, либо проваливай, — инстинктивно загородив собой Гермиону, раздраженно потребовал Гарри.       — Блэки своих не отпускают, — осклабившись, злобно ответил Малфой. Это совершенно ничего не прояснило, но у Гермионы зародилось плохое подозрение.              — Да, кому как не добыче Блэка об этом знать, — выйдя из-за спины Гарри, с ухмылкой согласилась Гермиона. Малфой действительно тут же растерял свою веселость от ее слов. — Как думаешь, Сириус превратит тебя в хорька, чтобы дать фору во время охоты. Или он предпочтет преследовать тебя в человеческом облике? — состроив задумчивое лицо, насмешливо протянула Гермиона. Малфой побледнел и торопливо поспешил уйти от них, даже не кинув на прощание еще какую-нибудь пакость. Трое гриффиндорцев недолго посмеялись над тем, как быстро Малфой изменил свое поведение.       — Ты поняла, о чем он говорил? — спросил Гарри, когда они двинулись к лестнице. Гермиона отрицательно покачала головой.       — Наверное, какие-то их чистокровные заморочки, касающиеся соулмейтов, — предположил Рон. — Папа рассказывал, что в некоторых чистокровных семьях между соулмейтами либо сразу заключают брак, либо… ну, либо от них избавляются, если это магл или еще кто-то недостойный по их мнению, — объяснил Уизли, когда Гарри и Гермиона внимательно на него посмотрели. — Судя по тому, что Сириус говорил о своей семье, очень похоже, что Блэки придерживались такого взгляда на связь соулмейтов, — прибавил разумное замечание Рон.       — Но Сириус ведь совершенно не такой, — хмурясь, с некоторой озадаченностью напомнил Гарри.       — Но Малфой-то этого не знает, — резонно возразил Рон. — Одного я только не понимаю: если я прав, то откуда Малфой знает, что вы с Сириусом соулмейты? — оглянувшись на подругу, растерянно признался он.       — Ну, я точно ему не сообщала, — сглотнув, только и сказала Гермиона. Рон понимающе кивнул, и они предпочли закончить этот разговор. Гермиона бросила в копилку вопросов еще два, и понадеялась, что однажды получит ответ и на них. Все-таки постепенно Сириус рассказывал обо всем, нужно было только набраться терпения. В этом Гермиона начала добиваться таких же успехов, как и в игнорировании сплетен.

***

      Рождественское утро началось с разворачивания подарков. К некоторому ужасу Гермионы, миссис Грейнджер прислала ей несколько разных психологических книг о мужчинах, отношениях и еще одну о том, как чувствовать себя красивой. Гермиона пережила разговор о взрослении, об изменениях своего тела и сексе довольно спокойно, потому что жизнь в семье врачей, даже если они стоматологи, прекрасно учила принимать все, связанное с человеческим телом и его реакциями, с клинической прямолинейностью. Краснеть и заикаться из-за инстинктов и изменений, продиктованных природой, было бы странно. Гермиона знала, что могла спросить у своих родителей обо всем и получила бы настолько прямой ответ, насколько это возможно. Вероятно, так было бы даже с Сириусом, но Грейнджер запретила себе думать о подобных разговорах со своим соулмейтом. Почему-то эти книги особенно сильно нервировали Гермиону.       К счастью, мистер Грейнджер прибавил к этому ужасающему набору новый роман Стивена Кинга, и Гермиона была невыразимо благодарна своему отцу. Миссис Уизли прислала ей фирменный свитер и коробку шоколадных лягушек. Как ни странно, даже Тонкс прислала ей подарок: браслет-красную нить с подвеской в виде четырехлистного клевера и открытку с пожеланиями удачи. Рон, как всегда, не особо утруждался, и просто подарил ей коробку сладостей. А Гарри в этот раз ее немного удивил, подарив шкатулку, которая выглядела в точности как книга. В прилагающейся записке Поттер указал, что книгу-шкатулку можно было открыть только особым словом, которое Гермионе следовало придумать самой. Внутри шкатулки были карточки с вопросами по самым разным предметам. Все вопросы были написаны разными почерками, среди которых она узнала небрежные буквы Гарри, кривые загогулины Рона, близнецов и Джинни, даже безупречно-четкий почерк Люпина и наклонный, но идеально ровный стиль Сириуса. Казалось, что Гарри просто попросил всех их знакомых написать по парочке вопросов. Гермиона решила, что это был лучший подарок за это Рождество.       Время до обеда они провели в башне и наслаждались подарками. Гарри смущенно подтвердил версию Гермионы о том, что в написании карточек с вопросами приняли участие все гриффиндорцы четвертого курса, почти все Уизли, Люпин, Сириус, Тонкс и даже профессор МакГонагалл, Хагрид и Флитвик. Гермиона не смогла удержаться и крепко обняла друга, сдерживая смех от представления того, как Гарри подходил к профессору МакГонагалл и просил написать несколько сложных вопросов.       Поттер сконфуженно похлопал Гермиону по спине, а затем поспешил сменить разговор и весело продемонстрировал разноцветные носки, которые ему подарил Добби, и складной нож с отмычками от Сириуса. Гермиона заметила, что нож Гарри выглядел более новым, нежели тот, который использовал Люпин. Либо это действительно было изобретение Сириуса, либо человек, у которого был куплен первый нож-отмычка, согласился сделать еще один. Гермиона была убеждена в верности первого варианта. Рон был особенно в восторге от подарков Гарри и Сириуса: друг подарил ему форменную шляпу любимой квиддичной команды «Пушки Педдл», а Сириус прислал инструкции по улучшению парадной мантии Рона. Видимо, Гарри как-то раз упомянул об этой проблеме в письме к крестному, и Сириус не смог не отреагировать. Гермиона поддалась умоляющему взгляду Уизли и, следуя инструкциям, написанным идеальным, но совсем не сириусовским почерком, помогла мальчишкам исправить мантию.       После обеда они все пошли прогуляться. Гарри, Рон, Фред и Джордж затеяли снежный бой, и Гермиона предпочла остаться в стороне от этого. Ближе к пяти часам она вспомнила слова Джинни о том, что для подготовки к балу понадобится минимум час, и предпочла покинуть друзей. Рон в очередной раз спросил, с кем она идет на бал, но Грейнджер его проигнорировала.       Парвати и Лаванда уже во всю занимались прическами, когда она добралась до спальни. Нервно сглотнув, Гермиона отправилась в душ, после чего, сопровождаемая подшучиваниями однокурсниц, покинула спальню и отправилась в комнату Джинни. Младшая Уизли была единственной гриффиндоркой третьего курса, которую пригласили на бал, так что в комнате она осталась одна. Еще в начале каникул Джинни предложила перенести парадную мантию Гермионы и все остальные нужные вещи к ней, чтобы четверокурсница не чувствовала дискомфорта, готовясь к балу рядом со своими ехидными соседками. Гермиона и без того слишком сильно нервничала и не была готова слушать насмешливые комментарии.       Джинни встретила ее радостной улыбкой. Она была взволнованна и с нетерпением ждала бала, как и все остальные, в отличии от нервничающей Гермионы. Грейнджер шла на бал с одним из чемпионов, что означало: на нее точно будут все смотреть. Осознание этого настигло Гермиону в тот момент, когда она оказалась в комнате подруги. Джинни сразу заметила ее побледневшее и несколько испуганное лицо и поспешила отвлечь ее всякой болтовней и преувеличенной суетливостью. Она ободряюще сжала ее ладонь и заставила опуститься на стул. С этого момента началась пытка. Волосы Гермионы не поддавались укрощению, и Джинни вылила на них почти полфлакона снадобья «Простоблеск». Когда каштановые кудри наконец-то оказались как следует расчесаны и успешно скручены в узел на затылке, Джинни приступила к макияжу. Гермиона на самом деле искренне не понимала, как и когда Джинни научилась всему этому, но была невероятно рада и благодарна подруге.       В конце концов, спустя три часа и Гермиона, и Джинни были полностью готовы. Джинни выглядела мило и изящно, но она смотрела на Гермиону так, словно никогда до этого ее не видела. Уизли подвела ее к зеркалу, и Гермиона уставилась на свое отражение с искренним неверием в то, что это была она. Вопреки всем словам Сириуса, Грейнджер по-прежнему не верила в то, что она красива. Но девушка, которую она видела в зеркале, действительно была в некотором смысле привлекательной. В этой уверенной волшебнице Гермиона совершенно не узнала себя, и это самую малость пугало и изумляло. Красивая мантия и косметика действительно могли творить чудеса.       — Все будут сражены, Гермиона. Особенно Крам! — гордо улыбнувшись ей, убежденно заявила Джинни. Гермиона нервно сглотнула и медленно кивнула, умалчивая о том, что ей хотелось бы сразить лишь одного человека.       Как и пообещала Джинни, при встрече Крам на мгновение изумленно замер, окинул ее восхищенным взглядом и, сглотнув, церемонно поклонился, улыбнулся и предложил свою руку. Гермиона чувствовала себя одновременно смущенно и польщено, потому что таких взглядов она никогда на себе не ловила. Когда она вошла в холл с Крамом под руку, казалось, что в их сторону смотрели абсолютно все. Гермиона старалась не обращать внимания на это и рассматривала остальных студентов. Она заметила Гарри и Рона, рядом с которыми стояли близняшки Патил. Рон кого-то пытался высмотреть в толпе. Малфой стоял рядом с Паркинсон, которая была в отвратительной светло-розовой мантии, делающей слизеринку еще более непривлекательной.       Вскоре профессор МакГонагалл попросила всех чемпионов подойти к ней. У дверей в Большой зал было оставлено небольшое пространство для участников Турнира и их партнеров, потому что им следовало стоять там, пока остальные ученики не займут свои места за столами. Гермиона скользнула взглядом по чемпионам и их партнерам: Делакур была вместе с когтевранцем Роджером Дэвисом, который явно был очарован своей спутницей, вероятно, буквально; Диггори пригласил Чжоу Чанг, и теперь стало понятно, почему в последнее время Гарри так раздражало одно упоминание имени пуффендуйца. Гарри стоял рядом с Парвати в красивой темно-зеленой мантии с вышитым на ней золотым узором. Друг бросил в ее сторону один незаинтересованный взгляд, затем нахмурился и посмотрел еще раз, после чего удивленно заморгал. Гермиона ярко улыбнулась Поттеру и поприветствовала его и Парвати. Однокурсница, казалось, была шокирована новым образом всегда неряшливой гриффиндорской всезнайки. Гермиона не могла не чувствовать себя самую малость самодовольно от того, какие пораженные взгляды проходящие мимо ученики кидали в ее сторону. Рон, однако, гордо задрал подбородок и не посмотрел в сторону подруги. Гермиона тоже решила его проигнорировать.       Когда все участники бала оказались в Большом зале, профессор МакГонагалл велела чемпионам и их партнерам встать парами и следовать за ней. Их появление встретили оглушительными аплодисментами, которые не утихли до тех пор, пока они не дошли до большого круглого стола, за которым сидели судьи Турнира.       Гермиона восхищенно рассматривала преобразившийся Большой зал: стены серебрились инеем, с усыпанного звездами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Четыре факультетских стола исчезли, и их сменили множество столиков, рассчитанных человек на десять. И на каждом столике горели фонарики.       Судейский стол возглавлял Дамблдор, по бокам от него стояли мадам Максим и Каркаров, взгляд которого, брошенный в ее сторону, Гермионе совсем не понравился. Так же за столом был всегда оптимистичный Людо Бэгмен и почему-то Перси Уизли, заменяющий отстраненного от работы главу Отдела Международного Магического сотрудничества. Гермиона не совсем понимала, почему это был именно Перси, ведь он только этим летом начал работать, и наверняка был самым младшим сотрудником Отдела.       Но Гермиона предпочла забыть о Перси в пользу разговора с Крамом. Он все так же не слишком ловко управлялся со словами, и Гермиона начала подозревать, что это не имеет отношения к языковому барьеру, а особенность самого Крама. С другой стороны, он был спортсменом и разговоры не входили в список того, что должен был отлично уметь делать игрок в квиддич. То, что Сириус бывал весьма словоохотлив, тоже не значило, что нужно было сравнивать с ним других представителей мужского пола.       Гермиона недовольно отогнала от себя мысли о Сириусе и попыталась полностью сосредоточиться на рассказе Крама о Дурмстранге. Каркаров на мгновение вмешался в их беседу, с фальшивой улыбкой советуя Краму не говорить слишком много. К счастью, профессор Дамблдор довольно легко перевел все внимание на себя историей о загадочной комнате с чудесной коллекцией ночных горшков. Гарри некультурно рассмеялся в свою тарелку, Гермиона тоже не стала бороться с невольной улыбкой. Флер Делакур тем временем продолжала ругать украшения зала, постоянно сравнивая Шармбатон и Хогвартс. Гермиона немного пожалела о том, что Сириуса все-таки не было, потому что он наверняка смог бы урезонить Делакур одним своим видом. Грейнджер сдержала разочарованный стон, когда поняла, что ее мысли по-прежнему продолжали возвращаться к Блэку. Это казалось каким-то проклятием.       Остальную часть ужина Гермиона учила Крама правильно произносить свое имя. Даже здесь не обошлось без промелькнувшего в голове воспоминания о том, как в редкие моменты Сириус произносит ее имя: наполняет каждый звук чем-то новым и превращает знакомое ей с самого детства слово во что-то необычное, волшебное и таинственное. Иногда пугающее, потому что Сириус называл Гермиону по имени не в самые приятные моменты.       Вскоре Дамблдор поднялся со своего места и предложил всем остальным последовать его примеру. Когда все присутствующие встали, директор взмахнул волшебной палочкой, и столы прижались к стенам, образуя пустое пространство в центре зала. Дамблдор взмахнул палочкой второй раз, и вдоль правой стены появилась сцена с музыкальными инструментами. На сцену поднялись участники магической группы «Ведуньи», встреченные восторженными рукоплесканиями. Образ музыкантов был ближе к панкам, чем к рокерам, и Гермиона невольно подумала, что Сириус с легкостью вписался бы в этот коллектив.       Крам осторожно напомнил Гермионе о танце, начинающем непосредственно главную часть бала. Грейнджер скованно ему улыбнулась и последовала за своим партнером в центр зала. В детстве Гермиона посещала много кружков для всестороннего развития, в том числе и занятия школьного танцевального кружка. Вальс был первым выученным ею танцем. Но с тех пор Гермионе это ни разу не пригодилось, и она немного нервничала, опасаясь, что могла все позабыть. Крам положил теплую ладонь на ее талию, Гермиона нервно сжала пальцы на его плече, чувствуя сковавшее партнера напряжение. Все его мышцы, казалось, закаменели, а пальцы на ее талии едва уловимо подрагивали, и Грейнджер поняла, что была не единственной, кто нервничал. Когда заиграла медленная грустная песня, Виктор как будто на мгновение растерялся, и Гермиона потянула его на себя, делая шаг назад. После этого первого ступора, Крам выдохнул и уже увереннее двинулся дальше. Гермиона ободряюще ему улыбнулась, больше довольная тем, что ее тело постепенно само вспоминало все движения.       К четырем парам постепенно присоединились остальные. Профессор Дамблдор танцевал с мадам Максим, Каркаров прожигал всех мрачным взглядом, а Людо Бэгмен пригласил профессора МакГонагаглл. Гермиона переглянулась с Джинни, которая время от времени морщилась, когда Невилл наступал ей на ногу. А затем она услышала знакомый звонкий смех и, оглянувшись, увидела немного в стороне от основной группы танцующих профессора Люпина и Тонкс. Эти двое пребывали в своем собственном мире и слышали свою музыку, под которую неспешно двигались. Волосы Тонкс переливались всеми яркими цветами. Девушка, постоянно посмеиваясь, что-то увлеченно говорила, и ее смех становился просто неудержим в те моменты, когда пара на полсекунды замирала перед новым шагом. Люпин тоже смеялся, но не так заметно, как Тонкс, и не сводил глаз со своей партнерши.       Вальс сменился более современным танцем, за ним последовал еще один. Виктор все еще оставался слишком напряженным, но теперь двигался более смело. Когда закончилась еще одна песня, Крам отправился за напитками, а раскрасневшаяся Гермиона решила подойти к Гарри и Рону, которые с хмурыми лицами сидели в стороне. Это было ошибкой, потому что Рон тут же обрушил на нее и на Виктора лавину обвинений: то Крам начал общаться с ней, чтобы ближе подобраться к Гарри, то Краму нужна ее помощь, чтобы победить в Турнире. Попытка Гермионы объяснить, что Турнир был изначально задуман для того, чтобы укрепить дружеские связи между волшебниками из разных стран, потерпела крах после резкого заявления Рона о том, что главной была только победа. Гермиону начало злить это ограниченное восприятие, даже Гарри попытался заступиться за подругу, но Рон решил прибегнуть к главному оружию.       — Думаешь, твой соулмейт обрадуется, узнав, что ты… — Злобно начал говорить Рон, но Гермиона резко вскочила на ноги и, поддавшись вспыхнувшей внутри нее ярости, отвесила вспыльчивому другу звонкую пощечину. Гарри уставился на нее с открытым ртом, даже Падма, все еще сидевшая неподалеку, изумленно отодвинулась подальше. Рон прижал руку к покрасневшей щеке и потерянно уставился на разозленную подругу.       — Не смей говорить о моем соулмейте! — тяжело дыша, как будто она участвовала в марафонском забеге, прорычала Гермиона. — Мой соулмейт намного умнее тебя. Он, черт возьми, всегда знал, что я девушка, и никогда не обвинял меня в таких нелепостях, какие я только что услышала от тебя, Рональд Биллиус Уизли. За кого ты меня принимаешь? За дурочку, которая с радостью разболтает все секреты своих друзей, если мне улыбнется симпатичный парень? Мне напомнить, кто ведет себя как полоумный идиот рядом с любой красивой девушкой? Да это ты с большей вероятностью рассказал бы все о своем друге и помог бы победить его, если бы Флер Делакур просто посмотрела бы в твою сторону, — распаляясь все больше и больше, яростно говорила Гермиона. Ее немного успокаивало осознание того, что вокруг много людей, и поэтому она старалась не повышать голос. — И что бы ты знал, Рональд, моему соулмейту известно, кто пригласил меня на бал. Он буквально был рядом, когда Виктор пытался меня пригласить. И он не вел себя как безмозглая, ревнивая истеричка.       Гермиона глубоко вздохнула, задыхаясь не то от накопившихся чувств, не то от этой пламенной речи. Рон продолжал растерянно моргать и смотрел на нее так же ошарашенно, как в тот день, когда она облила его чаем. Гарри нервно отпрянул назад, когда Гермиона посмотрела в его сторону.       — Я не хочу, чтобы ты приближался ко мне до тех пор, пока в твоей голове не появится хотя бы зачаток разума. — Сглотнув, Гермиона раздраженно посмотрела на Уизли, поджала губы и, гордо расправив плечи, двинулась подальше от друзей.       Гермиона отошла в противоположную от мальчишек часть зала, подальше от всех людей. Прикрыв глаза, она сосредоточилась на своих чувствах и постаралась усмирить все еще заполняющую ее злость. Будто точно зная, в чем она сейчас нуждалась, Сириус щедро поделился своим умиротворенным состоянием, теплом и мягким весельем, за которым Гермионе почудилась легкая меланхолия. Погрузившись в чужие эмоции, Гермиона на мгновение отрешилась от всего и почувствовала себя намного комфортнее, чем за весь этот день. Из этого транса гриффиндорку вырвал яркий голос, окликнувший ее. Гермиона резко распахнула глаза и увидела приближающуюся к ней Тонкс.       — О, ты выглядишь невероятно, — радостно воскликнула Тонкс, подпрыгивая при каждом шаге. Люпин неотступно следовал за девушкой и при каждом прыжке дергался в ее сторону, явно готовый тут же ее подхватить. При взгляде на этих двоих Грейнджер просто не смогла сдержать умиленной улыбки. — Знаешь, я тебя даже не сразу узнала. Если бы Римус не сказал, что это ты, то я никогда не догадалась бы, — восторженно сообщила Тонкс, дойдя до четверокурсницы.       — На самом деле все было наоборот, — усмехнувшись, мягко поправил Люпин. — Это я вас не узнал, мисс Грейнджер… Но вам невероятно идет такой образ, — последнее предложение профессор прибавил как-то запоздало и только после того, как Тонкс ткнула локтем в его бок.       — Вы оба тоже выглядите потрясающе. Особенно рядом друг с другом, — улыбнувшись еще шире, честно прибавила Гермиона. Люпин насмешливо фыркнул, а Тонкс радостно взвизгнула и втянула Гермиону в растроганные объятия. — Хотя твоя мантия… — пробормотала Гермиона, когда девушка отстранилась, и окинула мантию Тонкс внимательным взглядом. В отличии от всех остальных, Тонкс была в необычайно короткой мантии, которая едва доходила ей до колена и при том была раскрашена во все цвета радуги. Мантия Люпина плавными разводами переходила из золотого в серебристый, намекая то ли на снег, то ли все-таки на лунный свет, которым сменялось золото солнечного дня. Но это смотрелось странно уместно рядом с цветным взрывом, которым была Тонкс.       — Чертовски вызывающе, — закончив предложение четверокурсницы, буркнул себе под нос Люпин, что вызвало у Тонкс звонкий приступ смеха.       — Это подарок дядюшки, — наклонившись к Гермионе, с горящим взглядом поведала Тонкс. — И мантия Римуса тоже. Он дал нам их сегодня и буквально выгнал из дома, запретив появляться раньше завтрашнего утра. — Тонкс воодушевленно покружилась вокруг себя, демонстрируя мантию со всех сторон. Взгляд Люпина снова замер исключительно на своей спутнице, и профессор будто совсем забыл о том, что они с кем-то разговаривали.       — Так Сириус остался один? — нервно сглотнув, пришла к неприятному выводу Гермиона. Люпин вздрогнул и посмотрел на нее. Его лицо приобрело несколько виноватое выражение, но он не стал оправдываться и только тяжело вздохнул.       — Не совсем, мои родители тоже в Хайдинг-Хаузе, — понимающе улыбнувшись, тут же поспешила успокоить Тонкс. — И мы все равно были там до самого вечера, так что Сириус должен пережить одну ночь наедине с моим отцом, — вновь вернувшись к хорошему настроению, весело прибавила Тонкс. Люпин рядом с ней негромко откашлялся и качнул головой в сторону. Гермиона проследила за его движением и заметила Виктора, который неловко переминался в стороне от них, держа в руках напитки. — Оу, кажется, я слишком много болтаю, — хохотнула Тонкс и озорно подмигнула Гермионе, пряча игривые смешинки в серебристых глазах. И это слишком ярко напомнило о том, что Тонкс была родственницей Сириуса. — Я видела здесь где-то Перси! Надо бы пригласить его на танец и отдавить все ноги. И расшевелить Гарри с Роном, а то от их лиц молоко может скиснуть, — поделилась своими дальнейшими планами Тонкс, схватила Люпина за руку и потащила за собой.       — Повеселись, Гермиона! — улыбнувшись, бросил ей напоследок Люпин, совершенно не сопротивляясь вихрю, которым был его соулмейт. Гермиона натянуто кивнула, обещая себе попытаться последовать этому совету.       Грейнджер вернулась к Краму и провела в его компании остальную часть бала. Ей почти удалось забыть о ссоре с Роном и одиночестве своего соулмейта в это первое после Азкабана настоящее Рождество. Но к полуночи бал закончился и, недовольные этим студенты, начали неохотно расходиться. В холле Гермиона распрощалась с Виктором, получила от него неуловимый поцелуй в руку, а потом наткнулась взглядом на мрачное лицо Рона, и ее улыбка мигом исчезла, сменившись раздражением и разочарованием.       Гермиона вернулась в гриффиндорскую башню так быстро, как могла в своих туфлях на невысоком, но все равно непривычном для нее каблуке. Она не стала задерживаться в общей гостиной, желая избежать еще одного возможного спора с Роном. К ее радости, Лаванда и Парвати еще не вернулись, поэтому Гермиона в полной тишине смогла распустить волосы, смыть макияж и надеть пижаму. После всех переживаний этого вечера, Гермиона была уверена в том, что будет долго лежать и вглядываться в темноту. Но стоило ее голове коснуться подушки, и сон тут же увлек ее в свои объятия.       Открыв глаза, к своему бесконечному изумлению, Гермиона снова обнаружила себя в Большом зале. Из-за отсутствия людей он казался просто бесконечным, или в ее воображении зал должен был оказаться настолько огромным. Все вокруг буквально излучало ее противоречивые эмоции: прилив искренней радости от разговора с Тонкс, колючая злость на Рона, гудящее любопытство, вызванное рассказами Виктора, и отчаянное желание быть веселой, перекрываемое всеми остальными ощущениями. Выдохнув, Гермиона обернулась и увидела Сириуса. Проигнорировав свободные стулья, он устроился прямо на столе и, сложив руки на груди, пристально всматривался в Гермиону. Грейнджер неловко ему улыбнулась и, приблизившись, заняла один из стульев.       — А я так надеялся, что в этот раз не будет никаких скучных правил, и вам разрешат веселиться всю ночь, — насмешливо заметил Сириус. Но ни в его глазах, ни в выражении лица ничто не намекало на улыбку. То, что он старательно удерживал свои эмоции нейтрально-холодными начинало беспокоить Гермиону. Этот человек и в лучшие дни был эмоциональным штормом, потому такой контроль не предвещал ничего хорошего.       — Хотел выспаться без меня? — нервно пошутила Гермиона и сама поморщилась от этих слов. Более ужасной шутки она еще никогда не произносила.       — Полагаю, мне все-таки придется совершить акт насилия, — как будто не услышав ее, ровно проговорил Сириус. Воздух вокруг него словно стал гуще и тяжелее, вплетая в отголоски эмоций Гермионы что-то мрачное.       — Нет, Виктор вел себя замечательно, — поспешила возразить Гермиона, искренне не желая, чтобы ее соулмейт нажил себе проблемы, защищая ее от глупых мальчишек. — Все было хорошо, Сириус. Честно! — твердо глядя в потемневшие серые глаза, успокаивающе улыбнулась Грейнджер.       — Тогда кто превратил все хорошее в эту ужасающую ярость? — прищурившись, поинтересовался Сириус, совершенно не поддаваясь ее попыткам избавиться от его всепоглощающей ауры опасности. — Снова Малфой? Или Каркаров решил оттолкнуть тебя подальше от своего чемпиона? — настороженно предложил свои варианты Блэк. Гермиона отрицательно покачала головой, чувствуя странный укол боли, когда поняла, что Сириус даже не способен предположить, будто ее мог расстроить один из друзей.       — Это не важно, — поднявшись на ноги, уверенно произнесла Гермиона. — Давай не будем портить праздник, — с некоторой отчаянностью попросила она, шагнув к Блэку. Сириус задумчиво склонил голову к плечу, тяжело вздохнул и согласно кивнул, соскользнув со стола.       — Я просто искренне забочусь о тебе, ведьмочка, — приблизившись к ней, печально улыбнулся Сириус, позволяя своим темным и тяжелым эмоциям медленно рассеяться в пространстве. Что-то пугающее в его взгляде тоже исчезло, возвращая цвет глаз к привычному светлому оттенку. — И я знаю, что ты можешь постоять за себя, моя милая. Но мне иногда хочется побыть для тебя героем. Так что не обижайся, хорошо? — нежно проведя по ее щеке, негромко прибавил Сириус и прижался губами к ее виску в теплом поцелуе.       — Ты уже герой для меня, — опустив глаза, пробормотала Гермиона, медленно краснея от этого внезапного признания. То, что они находились в Саду Сновидений, где люди не могли друг другу лгать, делало слова Сириуса куда более весомыми. Как и ее ответ.       — Ох, ведьмочка, нельзя так просто разбрасываться такими признаниями. Чем-то подобным так легко поразить мужчину в самое сердце, — мягко рассмеялся Сириус, отступив от нее на полшага. Гермиона почувствовала странный жар в кончиках пальцев то ли от вспыхнувшего в Сириусе восхищения, то ли от его слов, которые значили для нее слишком много.       — Тогда хорошо, что я не говорю этого всем подряд, — прорвавшись сквозь смущение и трепетную надежду, лукаво усмехнулась Гермиона. Сириус картинно ахнул и пошатнулся, Гермиона негромко хихикнула, наблюдая за его кривляньями.       — Что ж, раз я ваш герой, миледи, и поскольку мы находимся в столь великолепном месте, — переключившись в заговорщицкий режим, с хитрой ухмылкой заговорил Сириус. Гермиона подозрительно сощурилась, чувствуя вернувшееся в его чувства озорство. — Как насчет одного тура вальса, ведьмочка? — спрятав руки за спину, предложил Сириус.       Гермиона уже была готова дать отрицательный ответ. Она протанцевала несколько часов, и не собиралась заниматься этим еще и во сне. Но потом она вспомнила разговор с Люпином и Тонкс. Сириус провел эту ночь только с двумя людьми, тогда как все остальные его близкие веселились на балу. И хотя он сам выгнал своих племянницу и лучшего друга, ему не могло не быть одиноко. Гермиона чувствовала его общую меланхолию, когда он так старался помочь ей справиться со злостью. Поэтому вместо возражений, Гермиона улыбнулась и согласилась. Сириус встрепенулся, окинул ее внимательным взглядом и попросил закрыть глаза и сконцентрироваться на представлении себя в сегодняшнем образе.       Выполняя его инструкции, Гермиона чувствовала куда большее волнение, чем перед встречей с Крамом. Она боялась упустить даже самую крошечную деталь, потому что ей хотелось, чтобы все было безупречно, чтобы Сириус взглянул на нее так же восхищенно, как Крам. И в то же время она не могла перестать думать о том, что на самом деле ее вид был не таким уж и потрясающим, что на балу были куда более красивые девушки, как та же Делакур или же Тонкс, не постеснявшаяся бросить вызов традициям. Вспомнив о Тонкс, Гермиона пришла к выводу, что куда более желанной реакцией Сириуса было бы, если бы он смотрел на нее так же, как Люпин на Тонкс: словно в целом мире никого больше не существовало.       Гермиона разогнала заполнившие ее голову мысли, еще раз сосредоточилась на воспоминании об отражении, которое она увидела после работы Джинни, и открыла глаза, мысленно готовя себя к худшему. Конечно, она знала, что Сириус не рассмеется, но не почувствовать его разочарование или что-то в этом роде Гермиона не смогла бы даже наяву. Однако, когда она увидела Сириуса, мысли о собственном виде на мгновение отошли на задний план.       Перемена в наряде Блэка была тем, что невозможно было не заметить. Рубашка и джинсы Сириуса сменились парадной мантией, которая выглядела гораздо лучше всех, виденных сегодня Гермионой. За исключением, может быть, мантии Люпина, к выбору которой был причастен Блэк. Мантия Сириуса на первый взгляд казалась черной, но в отсветах парящих в зале свечей и горящих на столах фонариков, этот черный цвет таинственно мерцал и переливался, совсем как чешуйки греющегося на солнце Гебридского Черного дракона. Все края мантии украшала серебристая вышивка, ассоциирующаяся с морозными узорами, которые появлялись на окнах. Ворот мантии был расстегнут настолько, чтобы были заметны острые ключицы. Всегда растрепанные черные кудри Блэка теперь были зачесаны назад, демонстрируя обычно скрытые за черной завесой уши, подчеркивая высокие острые скулы. И только один-единственный локон выбился из идеальной прически и кокетливо покачивался у левого глаза мужчины.       — Потрясающе! Просто волшебно! — сглотнув, выдохнула Гермиона, пробежавшись взглядом по этому слишком красивому мужчине. Если раньше он был еще симпатичнее, то Гермиона была рада, что не застала этого. Она не могла справиться и с этим видом. Сириус, услышав ее комплименты, ярко улыбнулся, широко развел руки в стороны и сделал оборот, показывая ей себя со всех сторон. Эта мантия идеально сидела на его фигуре, превращая его недостаток веса в подтянутость и подчеркивая его аристократичность.       — Это с моего выпускного. Миссис Поттер сама ее сшила, но боюсь, в реальности она будет висеть на мне, как на палке, — вновь повернувшись лицом к Гермионе, с теплотой к упомянутой женщине и самоиронией сообщил Сириус. Гермиона только кивнула, потому что ее мозг отказывался находить другие слова, кроме уже сказанных. — Однако любые восторги здесь заслуживаешь только ты, Гермиона, — заметил Сириус и скользнул по ней демонстративно-оценивающим взглядом. Грейнджер изнутри прикусила губу и заставила себя выпрямиться, собираясь принять любую возможную насмешку с гордостью. — Наконец-то ты перестала скрывать свое великолепие за школьной формой. Поверь, ты лучшее украшение для этой мантии, — остановив взгляд на ее лице, слишком серьезно произнес Сириус.       Гермиона посмотрела ему в глаза и тут же почувствовала, как по всему ее телу растеклось что-то обжигающее от незнакомого блеска в темно-серых глазах. Это была не то жадность, не то голод. Гермиона не знала, как это можно назвать и к какой категории чувств отнести. Все, что она могла чувствовать, это пожар внутри себя. Как будто она была заполнена лавой, которая с каждой секундой становилась все горячее, поднималась все выше. Восхищение Крама и близко не стояло рядом с тем, что царило в глазах и в чувствах Сириуса.       — Миледи Грейнджер! — заложив руку за спину, церемонно поклонился Сириус, и в этом было гораздо больше легкости и элегантной небрежности, чем в любом поклоне Крама. — Для меня будет честью, если вы подарите мне танец в эту волшебную ночь, — произнес Блэк низким, раскатистым голосом, который вызывал в ней трепетную дрожь.       — С удовольствием, лорд Блэк! — кое-как собравшись, с улыбкой произнесла Гермиона и даже вполне удачно исполнила реверанс, прежде чем положить свою ладонь поверх предложенной руки Сириуса.       Сириус на неуловимое мгновение нахмурился при ее обращении к нему, но тут же вернулся к режиму аристократа. Они прошли вперед, ближе к центру зала и еще раз поклонились друг другу, изображая представление для несуществующих зрителей. Широкая ладонь Сириуса уверенно легла на талию Гермионы, и он даже сократил расстояние между ними настолько, что их тела почти касались друг друга. Гермиона крепко сжала пальцы на плече мужчины и понадеялась, что вторая ее ладонь, зажатая в ладони Сириуса, на самом деле не настолько потная и скользкая, как ей кажется.       На какой-то неуловимый миг они просто замерли, глядя друг другу в глаза и стараясь выровнять дыхание, словно им обоим не хватало воздуха. А затем послышались первые звуки незнакомой Гермионе, но мягкой и успокаивающей мелодии. По неслышному сигналу они синхронно сделали первый шаг, поворот, затем следующий шаг. Гермиона вдруг поняла, что вел именно Сириус, а не она, как в первом танце с Крамом. Каждое движение Блэка была уверенным, естественным настолько, что казалось, будто он танцевал вальс каждый день. Мышцы Сириуса не напрягались, если это не требовалось, мужчина был расслаблен и даже на долю секунды не задумывался о том, куда шагнуть дальше. И взгляд серых глаз ни разу не опустился на их ноги, чтобы убедиться в том, что он не наступит на свою партнершу. Сириус смотрел исключительно ей в глаза, и уголки губ были приподняты в той редкой, едва заметной улыбке, которая сообщала о состоянии Сириуса намного больше любого другого выражения лица.       Гермиона тоже смотрела на него в ответ, просто потому что не могла смотреть куда-то еще. Не было в этом зале или за его пределами ничего более занимательного, чем глаза, в которых бушевал необъяснимый шторм. Постепенно Гермиона совершенно забыла о любых беспокойствах по поводу неудачного движения, которое могло сбить их танец с ритма. Она забыла вообще обо всем, что произошло в тот день, и почему они с Сириусом встретились. Даже понимание того, что все это был сон, покинуло сознание Гермионы.       Рядом с Сириусом это оказалось легче, чем можно было бы предположить. Он вел ее за собой с присущей лишь ему небрежной уверенностью в себе, и Гермиона была полностью согласна отдать ему контроль над всем и следовать за ним. В конце концов, Сириус был единственной константной величиной в ее жизни. Солнце могло взорваться, атмосфера их планеты исчезнуть, моря и океаны высохнуть — измениться могло все, кроме Сириуса и его надежности. И это простая истина ярче всего остального говорила: она никем не сможет заменить этого странного, невероятного мужчину.       Они продолжали кружиться в новом танце, затем еще в одном, в другом, в третьем. Постепенно расстояние между ними окончательно исчезло. Грейнджер крепко прижималась к широкой груди своего нового партнера и наслаждалась вибрацией от звука его голоса, когда Блэк едва слышно напевал звучащую в зале мелодию. В какой-то момент с потолка посыпался снег, погружая их в сказочно-волшебную атмосферу. Запрокинув голову вверх, Гермиона негромко рассмеялась, встретилась с мягким взглядом серых глаз, с ласковой улыбкой, почувствовала рокот от негромкого и глубокого смеха в груди Сириуса, и поняла как-никогда ясно: она любит Сириуса Блэка. Любит всем своим сердцем, и никогда не сможет почувствовать нечто подобное к кому-то другому. С кем-то другим наверняка будет скучно, и кто-то другой вряд ли посмотрит на нее так, что подогнутся колени. В эту ночь она решила покориться своим чувствам и окончательно признать и принять их. Она знала, что это принесет много боли, но так же знала: это было самым верным решением за всю ее пока еще такую короткую жизнь.