Встретимся в саду сновидений

      Оставшиеся дни до начала летних каникул пролетели незаметно и слишком быстро. Гермиона, Гарри и Рон едва обратили на это внимание, сосредоточенные на новой информации, предоставленной Сириусом. Они держались ближе друг к другу, игнорировали ежедневные проказы Фреда и Джорджа, радующихся приближению конца еще одного учебного года. Устроившись в самом дальнем углу общей гостиной, Гарри, Рон и Гермиона негромко и осторожно говорили о совершенном Блэком открытии. Их разговоры чаще всего были однотипны и шли по определенному сценарию. Они снова и снова напоминали друг другу, что им осталось найти всего лишь два крестража: медальон и чашу. Но это всегда приводило к вопросам о том, является ли Гарри третьим оставшимся крестражем.       Хотя заклинание не показало, что с Гарри произошло то же, что и с пятью предметами и змеей. Да и Сириус держал свое мнение при себе. Однако ему не нужно было ничего говорить, чтобы Гермиона знала: мнение Блэка о случае с его крестником не изменилось. Взгляды Снейпа и Люпина говорили, что они тоже остались с прежними подозрениями. Как и сам Гарри. Поттер старался относиться к этому с юмором, явно позаимствованным у крестного. Иногда он с кривой улыбкой замечал, что им хотя бы не придется искать эту последнюю часть души Волан-де-Морта. И им нет необходимости долго раздумывать над способом уничтожения этой части. Гермиону и Рона это совсем не забавляло, но они старались поддержать друга всеми возможными способами. Гарри едва реагировал на эти откровенно жалкие потуги и все чаще проводил время в одиночестве, предаваясь неприятным размышлениям. Гермиону это беспокоило. Но еще хуже было то, что ни она, ни Рон не могли сделать хоть что-то, что облегчило бы ситуацию.       В последний учебный день, когда все ученики Хогвартса прощались с новыми друзьями и провожали студентов Шармбатона и Дурмстранга, Гермиона думала только о том, каким несчастным был ее друг. Она смутно помнила, что оказалась втянута в объятия с Флер Делакур и ее маленькой сестрой. Гермиона на хорошей ноте простилась с Виктором и, пытаясь найти хоть какую-то причину для глупой шутки, попросила у Крама автограф для Рона. Виктор казался сильно изумленным и несколько смущенным этой просьбой, но затем бросил взгляд в сторону Поттера и Уизли, стоявших немного в стороне, и с позабавленной улыбкой исполнил просьбу девушки.       Когда Гермиона вернулась к друзьям и, самодовольно ухмыльнувшись, передала Рону карточку с автографом известного болгарского игрока в квиддич, Гарри впервые за последние дни громко и с искренним весельем расхохотался. Рон и Гермиона обменялись облегченными взглядами. К их общему спокойствию, хорошее настроение Гарри сохранилось на весь день, и даже перенеслось на следующий. В купе Хогвартс-экспресса трое друзей весело болтали о планах на лето. Гарри заявил, что Рон и Гермиона обязаны побывать в Хайдинг-Хаузе, потому что это невероятное место. Он обещал поговорить об этом с Сириусом. И хотя какое-то время он воодушевленно и раз в двадцатый описывал особенности дома Блэка, Гермионе казалось, что во взгляде друга была какая-то отчаянная решимость. Это было слишком похоже на то безрассудное веселье, с которым Сириус ждал своей смерти. Гермиона твердо решила поговорить об этом с Блэком, надеясь, что хотя бы он сможет повлиять на Поттера.       Когда к Гарри, Гермионе и Рону присоединились близнецы и Джинни, веселье стало намного более ярким. За шутками и игрой в карты они не заметили того, как экспресс приблизился к вокзалу Кингс-Кросс. Все начали торопливо собираться, хватались за свои чемоданы, пытались сориентироваться в царящей суматохе. Гермиона краем глаза заметила Драко Малфоя. Его дракончик был засунут за шиворот, и из-за ворота мантии торчала только маленькая голова любознательного создания. Двигаясь к выходу с платформы девять и три четверти, друзья на ходу прощались со своими однокашниками.       Миссис Уизли привычно ждала своих детей недалеко от барьера. Она радостно поприветствовала и Гарри с Гермионой, словно прошла не одна неделя, а десяток с тех пор, как они виделись в последний раз. Быстро осмотрев платформу, Гермиона заметила немного дальше миссис Грейнджер, которая терпеливо ждала дочь и явно не собиралась приветствовать миссис Уизли даже из вежливости. Гермиона сделала несколько шагов по направлению к матери, но продолжала выискивать взглядом в толпе знакомую худую фигуру в черной куртке. Ей нужно было не только поговорить с Сириусом, но и лично убедиться, что он в порядке. И через несколько секунд она заметила Блэка, который уверенно шагал через толпу с таким безучастным высокомерием, что люди невольно расступались перед ним, как только бросали на его лицо один беглый взгляд. Но когда Гарри и Уизли тоже заметили приближение Сириуса и начали радостно выкрикивать его имя, маска отстраненности тут же исчезла. Губы Блэка растянулись в яркой улыбке, он бодро помахал им рукой и ускорил шаг, на ходу широко развел руки в стороны, мгновенно заключая подбежавшего к нему Гарри в объятия.       Гермиона замешкалась. Она покосилась в сторону матери, которая в этот момент задумчиво наблюдала за Блэком. Затем Гермиона вновь взглянула в сторону своего соулмейта и, глядя на его фальшивую улыбку, решительно направилась к Сириусу и Гарри. Блэк изо всех сил старался выглядеть веселым и беззаботным. И у него это неплохо получалось. Если бы Гермиона не чувствовала его смятение на протяжении всего этого дня, то подобно Поттеру и Уизли обманулась бы шутками Сириуса и его наигранной легкостью. И все же состояние Блэка было слишком сложным, слишком многослойным. Его эмоции перескакивали от ненависти к печали, от ярости к бессилию и смирению. Он как будто не мог определиться с тем, что чувствовать, и собственное непонимание его раздражало.       Гермиона остановилась в нескольких шагах от Поттера и Блэка, пытаясь придумать адекватную причину поговорить с Сириусом наедине. Но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, Гарри уже отстранился от крестного, бросил взгляд в сторону подруги и, как-то понимающе усмехнувшись, заявил, что ему нужно попрощаться с Уизли. Блэк насмешливо фыркнул на тонкости Гарри. Тот лишь ярче улыбнулся, подмигнул Грейнджер и, оставив свои вещи рядом с крестным, направился обратно к рыжеволосому семейству. Сириус и Гермиона проводили его одинаковыми хмурыми взглядами и повернулись друг к другу.       — Все не очень хорошо, верно? — бросив свое притворство, тяжело вздохнул Сириус. Гермиона окинула его внимательным взглядом, будто это могло помочь ей понять, во что снова влез ее соулмейт.       — Ты должен поговорить с Гарри, — подойдя ближе, пробормотала Гермиона. Она вновь обернулась на друга, который весело смеялся над какой-то шуткой близнецов. — Он перенял твою дурную привычку к притворству, — хмуро заметила она, вернув внимание своему собеседнику.       — Гарри думает, что скоро умрет? — немного помолчав, Сириус легко догадался об истинной причине беспокойства. Гермиона нервно дернула уголком губ и обхватила себя руками, пытаясь защититься от собственных мыслей и страхов. — Поттеры и их проклятое благородство. Это будет еще хуже, чем с Нюниусом, — закатив глаза, сердито пробурчал Сириус. Грейнджер удивленно посмотрела на него и поинтересовалась, причем тут профессор Снейп. Сириус неприязненно скривился. — Он тоже предположил, что Гарри придется умереть. Как и Римус. Но Лунатик хотя бы включил мозг и понял, что я сделаю все ради Гарри. Снейп же… Ну, он принял правду слишком близко к сердцу. Наорал на меня, заявил, что я ничем не лучше Дамблдора, ведь мы оба теперь просто будем ждать подходящего момента… В общем, мы с ним поругались. — Сириус криво улыбнулся одним уголком губ, отведя взгляд от Гермионы.       — Вы опять подрались? — почти не удивленная таким исходом, сразу поняла Грейнджер. Сириус рассеянно потер подбородок и неопределенно пожал плечами.       — Мы пришли к новому соглашению, — в итоге заявил Блэк, пряча руки в карманы куртки. — А Лунатик угрожал вырвать мне язык, — насупившись, тут же пожаловался он и чуть наклонился, удерживая свои глаза на уровне глаз Гермионы. — Он сказал, что если я все равно никого не посвящаю в подробности своих важных открытий, то так он хоть избавится от необходимости слушать мои бессмысленные рассуждения ни о чем. Очень обидно! Мне нравится мой язык. Он способен не только на пустые разговоры, но и чрезвычайно полезен в некоторых вещах.       Голос Сириуса опустился до тех самых низких нот, тонкие губы украшала многообещающая ухмылка, а темно-серые глаза заговорщицки блестели. Гермиона шумно сглотнула и крепче сжала пальцы на ткани своей кофты. Сириус прекрасно знал, как влияет на нее и без зазрений совести использовал эти знания. Гермиону разрывало от двух противоречивых желаний: поддаться соблазнению и поцеловать этого невыносимого мужчину, или ударить его, выражая возмущение тем, как именно он сменил тему на этот раз.       — Знаешь, твои заигрывания могут навредить плану о неторопливом развитии отношений, — сглотнув, заявила Гермиона. Но ее голос прозвучал как-то сдавленно и жалко, а не дерзко и насмешливо, как ей хотелось. Сириус наклонился чуть ближе к ней.       — Будь ты менее очаровательна, все было бы намного проще, — неожиданно сообщил он.       — Так это я виновата в твоей несдержанности? — высоко подняв брови, с недоверчивым смешком воскликнула Гермиона. Сириус ответил не сразу. Его взгляд медленно скользнул на ее губы, затем опустился еще ниже. Гермиона чувствовала, как жар румянца переместился с ее щек на шею, и нервно выпрямилась под этим пристальным изучающим взглядом.       — Умная, красивая, властная бунтарка — как же устоять перед таким сочетанием, — будто говоря с собой, прошептал Сириус. Его взгляд вернулся к глазам Гермионы, которая старалась просто дышать под напором очередных незначительных комплиментов. — Кажется, мы немного увлеклись, — резко выпрямившись, своим обычным голосом отметил Сириус.       Гермиона краем глаза заметила, что Гарри и Рон отошли немного в сторону и делали вид, будто что-то обсуждают, но сами то и дело нетерпеливо поглядывали в сторону Грейнджер и Блэка. Миссис Уизли тоже как-то странно косилась на их пару и чему-то хмурилась. Гермиона покачала головой и, улыбнувшись Сириусу, направилась к друзьям. Она так и не смогла выяснить, что же сегодня произошло с Блэком, но поделилась с ним своими опасениями и надеялась, что Сириус все-таки сможет вправить Поттеру мозги. Подойдя к своим мальчишкам, она поочередно обняла их, помахала на прощание остальным Уизли, игнорируя задорные просьбы близнецов обнять и их. После этого Гермиона еще раз посмотрела в сторону Сириуса. Тот ободряюще ей улыбнулся и качнул головой в ту сторону, где стояла миссис Грейнджер. Гермионе хотелось бы понять, как он узнал в толпе людей ее маму, но это был вопрос для другого раза. Вернувшись к тележке со своими вещами, Гермиона поторопилась к женщине, которая все это время до странности терпеливо продолжала стоять на своем месте и даже не пыталась поторопить свою дочь.       Миссис Грейнджер словно даже не заметила того, что Гермиона уже подошла к ней. Задумчивый взгляд цепких голубых глаз и все ее внимание были полностью сосредоточены на Сириусе Блэке. Казалось, будто этот мужчина был самым занимательным и интригующим зрелищем, какое когда-либо приходилось видеть миссис Грейнджер. Гермиона вполне могла это понять. Сириус был красивым человеком, который выделялся бы в толпе, даже если бы был одет в самую неброскую одежду. Люди намеренно или невольно провожали его взглядами, но сами оставались для Блэка несущественным фоном, который мог быть укрытием для его врагов. И все же было что-то странное в пристальном внимании миссис Грейнджер. Гермиона почему-то чувствовала себя неуютно и неудобно, словно ей было стыдно за то, что ее мать, будучи замужней женщиной уже более пятнадцати лет, столь открыто глазеет на мужчину, который даже не посмотрел в ее сторону.       — Разве нам не стоит поторопиться, чтобы успеть к ужину? — негромко кашлянув, намеренно повысила голос Гермиона.       Миссис Грейнджер издала какой-то утвердительный звук. Она понаблюдала за Блэком еще некоторое время и оглянулась на дочь только после того, как Сириус и Гарри направились в сторону выхода с вокзала. Гермионе становилось все более неловко, и даже Живоглот начал беспокойно шевелиться в своей переноске. Наконец миссис Грейнджер будто бы собралась с мыслями и солнечно улыбнулась, втягивая Гермиону в теплые, знакомые с детства объятия. Гермиона в ответ с силой вцепилась в мать, пытаясь успокоить свои непонятные чувства. Не могла же она ревновать к Сириусу собственную маму. Тем более что Сириус так ни разу и не посмотрел в ее сторону, хотя и знал, что именно эта женщина пришла за Гермионой. Миссис Грейнджер, видимо, решила, что Гермиона просто сильно соскучилась по ней. Она негромко рассмеялась, погладила ее по голове и, отстранив от себя, самым мягким тоном указала на то, что не собирается никуда исчезать. Гермиона слабо улыбнулась на это, но решила не разрушать заблуждений миссис Грейнджер. Еще раз погладив Гермиону по голове, женщина решительно подошла к тележке и двинулась вперед. Гермиона поспешила следом за ней.       Какое-то время они молча шли рядом друг с другом. Гермиона пыталась куда-нибудь спрятать воспоминание о странном поведении матери. Миссис Грейнджер чему-то задумчиво хмурилась и смотрела прямо перед собой. Равномерный стук высоких каблуков миссис Грейнджер был отчетливо слышен среди шума вокзала. Люди приветствовали друг друга, радостно обнимались смеялись, или наоборот, прощались. Гудели поезда, звучали объявления из громкоговорителей. И посреди этой суеты Гермиона продолжала крутить в голове неуютную сцену, от которой никак не могла избавиться.       — Значит, это и есть тот самый Сириус Блэк? — неожиданно спросила миссис Грейнджер, возвращая мысли дочери к реальности. Вопрос оказался таким внезапным, что Гермиона даже вздрогнула и посмотрела на мать с некоторым непониманием, не сразу осознав смысл вопроса.       — Да, он крестный отец Гарри. Его законный опекун, — сглотнув, повторила свои прошлые слова Гермиона.       Еще после третьего года обучения она на всякий случай рассказала родителям правду о Сириусе, поскольку о необходимости его поимки было сообщено в магловских новостях. Но о том, что с него были сняты все обвинения, маглам сообщить не удосужились. Впрочем, теперь в Сириусе было очень сложно узнать того пугающего узника, изображение которого было всем показано. Но поскольку у родителей Гермионы была очень хорошая память, а Сириус, как показала практика, мог внезапно объявиться у дома Грейнджеров, Гермиона считала необходимым все объяснить и предотвратить хотя бы ту часть неловкости, которая могла быть связана с тюремным заключением и побегом Блэка.       — Его обвиняли в убийстве. Верно? — спросила миссис Грейнджер так, будто память могла подвести ее и подменить факты. Гермиона плотно сжала губы и резко кивнула. Миссис Грейнджер сильно нахмурилась. — Но ведь он спасал, а не убивал. Так много людей обязаны ему своей жизнью. Как его могли посчитать убийцей? — негромко говорила себе под нос женщина. Казалось, что она просто размышляла вслух и не очень-то хотела, чтобы ее мысли услышала Гермиона. Но она услышала, и что-то в этих словах ощущалось неправильным, неуместным.       — Сириуса подставили. Все улики были против него, — немного подумав, решила осторожно напомнить Гермиона. Она совершенно не понимала, что происходило в голове ее матери. Однако это касалось ее соулмейта, и Гермиона была намерена выяснить хоть что-то.       — Да, я помню твои объяснения, — с некоторым раздражением отмахнулась миссис Грейнджер. — Но почему никто не усомнился в том, что он убийца? Почему эти улики не показались хоть кому-то неправильными, противоречащими другим действиям и поступкам этого человека?       Это были очень хорошие вопросы. Гермиона сама задавалась ими не раз и до сих пор не смогла найти более-менее внятного ответа. Возможно, все дело было в предвзятом мнении. Ведь это был Блэк, а Блэки, насколько она поняла, поддерживали идеи Волан-де-Морта. Возможно, жестокость, свойственная Сириусу, сыграла против него и не оставила ни у кого сомнений в том, что он мог совершить массовое убийство. Возможно, поведение Сириуса после взрыва было настолько невменяемым, что никто не мог даже подумать об альтернативных вариантах развития событий. И как говорили Люпин и Блэк: в то время всех отправляли в Азкабан или убивали только по одному подозрению в пособничестве Волан-де-Морту. Вряд ли дело Сириуса расследовали достаточно внимательно и тщательно, считая, что все и без того было очевидно.       — Вы с Блэком, насколько я заметила, довольно близки, — как бы невзначай протянула миссис Грейнджер, вновь отрывая Гермиону от тяжелых мыслей.       Она чуть повернула голову в сторону дочери. В ней чувствовалась легкая настороженность, но во взгляде голубых глаз было какое-то понимание. Словно миссис Грейнджер точно знала, насколько близки Сириус и Гермиона, что, конечно, не могло быть правдой. Мама Гермионы видела Сириуса вживую первый раз в жизни и никак не могла сделать столь определенный вывод по одному наблюдению за их взаимодействием. Причем это самое взаимодействие даже не включало в себя чего-то большего, чем взгляды и флирт Сириуса, который миссис Грейнджер точно не могла расслышать.       Гермиона чуть не споткнулась о собственную ногу, когда осознала, что именно казалось ей наиболее странным и загадочным в этом разговоре. Ее мать рассуждала о приговоре Сириуса так, словно точно знала, насколько нелепым было предположение того, что он мог кого-то убить. Миссис Грейнджер не спрашивала и не теоретизировала, а утверждала, что Блэк спасал жизни. Что это не просто какой-нибудь единичный случай, а его постоянная деятельность, как будто работа. Разумеется, так оно и было во времена войны с Волан-де-Мортом и Пожирателями Смерти. Гермиона могла бы сказать, что так это было и сейчас, просто менее кроваво. Но откуда это могла знать женщина-магл, увидевшая Сириуса впервые в жизни во время его встречи с крестником?       — Ты встречалась с ним раньше? — воскликнула Гермиона, озаренная совершенно удивительной, но самой логичной догадкой.       — Тебе не кажется, что мы двигаемся слишком медленно? — вдруг сильно нахмурившись, резко произнесла миссис Грейнджер и ускорила шаг.       Гермиона, оглушенная своими выводами, поспешила за ней. Она вдруг вспомнила странное поведение отца и вопрос самого Сириуса о том, не встречались ли они раньше. И Сириус точно знал, кто встречает Гермиону, хотя даже не взглянул на саму женщину. Все это несколько озадачивало и нервировало. Торопясь за своей матерью, Гермиона внезапно поняла, что ее родители умалчивали так же много, как и она сама. И она собиралась проникнуть в суть этой части семейной истории, потому что это каким-то загадочным образом касалось ее соулмейта.

***

      Долгожданное возвращение домой к покою и предсказуемости оказалось вовсе не таким приятным, как ожидалось. Предыдущие десять месяцев были наполненными удивительными и жуткими приключениями, волнениями и поражающими в самое сердце откровениями. И на протяжении всех этих месяцев Гермиона мечтала хотя бы об одном обычным скучном дне без открытий, переворачивающих все ее представления о мире с ног на голову. Она получила желаемое. Самым громким скандалом ее родного городка был конфликт между флористом и пекарем, чьи заведения находились в зданиях напротив друг друга. Самой обсуждаемой новостью был приезд молодой супружеской пары, поселившейся в старом доме у единственного в городе парка. Тот дом был выставлен на продажу уже семь лет, и хотя его время от времени осматривали потенциальные покупатели, до сих пор никто не спешил в него заселяться.       На самом деле поведение местных жителей и их сплетни мало чем отличались от сплетен в Хогвартсе. Жители города обсуждали своих соседей, передавали друг другу последние новости, хвастались самыми незначительными достижениями. Не всегда своими. Говорили о политике и иногда о королеве, шептались о знаменитостях, которые завели новый роман или изменили своим партнерам, обменивались мнением о последнем эпизоде нового популярного сериала. В этом городке были и дети, и подростки, многих из которых Гермиона прекрасно помнила. Они, как выяснилось, тоже не забыли зубрилку-Грейнджер и придуманные для нее прозвища, выкрикивая их вслед Гермионе. Она едва обращала внимание на эти глупости. И это внезапно помогло ей понять, что четыре года в Хогвартсе изменили ее саму и всю ее жизнь до неузнаваемости. Дразнилки в ее адрес уже не казались обидными, а скорее смешными, потому что в школе ей приходилось сталкиваться с более неприятными оскорблениями от того же Малфоя. А привычная размеренность жизни, знакомый с детства уклад ощущались ловушкой.       Гермиона искала хоть что-то, ждала любого намека на нарушение этой застывшей безмятежности. Какая-то часть нее по-прежнему была убеждена в том, что это затишье перед бурей. И вместо того, чтобы наслаждаться штилем, Гермиона с нетерпением караулила первые признаки надвигающегося шторма. Ей понадобилось некоторое время на осознание того, что ее состояние слишком сильно напоминало поведение Сириуса. Он всегда был напряжен и готов начать охоту в любую секунду. Но в отличии от Гермионы, Блэк не только выжидал, позволяя всему идти своим чередом. Чаще всего Сириус сам создавал хаос и находил неприятности там, где их, на первый взгляд, не могло и не должно было быть. А затем всем остальным приходилось помогать Блэку выбраться из той ямы, в которую Сириус случайно проваливался вместе со своей добычей. Как выяснилось, Гермиона настолько привыкла к этому, что теперь обычная, предельно очевидная жизнь в малоотличающихся друг от друга днях стала ей не по размеру. Гермионе было тесно и неуютно в этом покое.       И все же она продолжала пытаться насладиться отдыхом. Этим коротким моментом перерыва перед тем, как ее соулмейт найдет какую-то новую проблему. Большую часть времени Гермиона проводила за книгами и летними заданиями. Когда энергичность, веселость и жажда деятельности Сириуса становились слишком яркими, Грейнджер гуляла по городу. В этих бесцельных брождениях по однотипным улочкам она изучила все переулки и повороты, все короткие пути и каждое здание. Некоторые люди, не встречающие или не замечающие ее прежде, начали узнавать Гермиону. Иногда ее окликали, предлагали чай или заводили какой-то неинтересный ей, но важный им разговор, который Гермиона вежливо поддерживала. В такие моменты она задавалась вопросом: не делал ли Сириус то же самое от скуки, после чего вдруг оказывалось, что его знает половина населения страны?       Еще были родители Гермионы, с которыми она старалась быть нормальной и любящей дочерью, соответствующей их представлениям о ней. Поскольку Грейнджеры все еще продолжали улаживать дела со своей новой стоматологической клиникой, занявшей целое здание, Гермиона проводила время либо только с матерью, либо только с отцом. Они старались развлекать друг друга. Отец все болтал о пикнике, мама предлагала как-нибудь устроить ночь кино и вредной еды. Но дальше обещаний никто не заходил, а Гермиона почему-то не настаивала. Ей все чаще становилось неловко и неуютно в компании родителей. Она могла говорить с ними о своих обычных для подростка проблемах, могла рассказать матери о Святочном бале и неудачном поцелуе с Крамом. На самом деле Гермиона рассказала, и это заставило миссис Грейнджер звонко и искренне рассмеяться. А затем, успокоившись, она уверенно заявила, что все первые поцелуи отвратительны, особенно когда ни один из пары никогда не целовался. Это совершенно не помогло Гермионе избавиться от мыслей о поцелуе с Сириусом. Он ведь точно умел гораздо больше.       Однако были вещи, о которых Гермиона не могла рассказать своим родителям, даже если бы они были волшебниками. То, что они были маглами, лишь уменьшало количество тем для разговоров. Как-то Гермиона попыталась рассказать о проделке близнецов Уизли. Но она упустила из внимания тот факт, что некоторые вещи не были понятны ее родителям так, как ей. Гермиона сначала попыталась объяснить суть проделанного трюка, но лишь углубилась в основы магии, запутав и себя, и слушающего ее отца еще больше. После этого в комнате на некоторое время возникло напряженное молчание, которое Гермиона рискнула нарушить вполне безопасным вопросом о решении проблем с проводкой в здании клиники. Мистер Грейнджер с радостью ухватился за возможность поговорить о чем-то доступном и понятном ему. А Гермиона потом всю ночь без сна сидела на своей кровати и гадала, как долго они все смогут продолжать эту игру в идеальную семью.       Именно «Ежедневный Пророк» стал для Гермионы некоторым спасением от приевшейся однообразности. Изначально девушка полагала, что газеты будут для нее еще одним способом отслеживать деятельность Сириуса и мнение людей о нем. Блэк все еще считался героем, а после финала Турнира Трех Волшебников люди явно начали игнорировать направленные в его адрес обвинения в безумии. Большая часть негатива обрушилась на Фаджа, который заявлял, что Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв. Его откровенно высмеивали и начали выражать открытое сомнение в том, что Фадж соответствует уровню занимаемой им должности. Его авторитет еще больше подорвал внезапный арест и суд над старшим заместителем министра Долорес Амбридж. Эту женщину обвиняли в насилии по отношению к подчиненным, в использовании и создании некоего пыточного инструмента. И хотя ненависть к маглам и полулюдям нельзя было считать нарушением закона, автор статьи горячо доказывал, что это преступление против человечности. Маги утверждали, что живут в современном мире, в котором признаются права и равенство всех людей, независимо от наличия магической силы и их происхождения. Однако ненависть к маглам, маглорожденным волшебникам и полулюдям продолжала процветать и никем не порицалась. Автор статьи определенно принимал все это слишком близко к сердцу, и Гермиону на самом деле восхитил этот человек, не побоявшийся столь дерзких и смелых высказываний. Но более поразительным было то, что этим словам позволили быть увиденными. В магическом мире начало что-то происходить, и это было в равной степени пугающим и воодушевляющим.       Так же наконец-то появились сообщения о сдвиге дела оборотней. Многие из них начали открыто выступать против своего нынешнего вожака. В стае оборотней Британии назревал бунт и, возможно, кровавая бойня. Все больше оборотней требовало, чтобы их возглавил Римус Люпин и начал от их имени выступать на слушаниях по разработке законов для стаи. Люпин пока молчал и не подавал никаких знаков. Но журналист полагал, что герой Албании не сможет долго сидеть в стороне. Гермиона не могла не согласиться с этим, хотя и чувствовала некоторую тревогу за Люпина и за Тонкс. Они оба были невероятно дороги ее сердцу.       Но самыми важными для всех читателей «Пророка» были ежедневные отчеты о развитии Международного Африканского Расследования. То, что в начале было нашумевшим арестом египетского торговца, перевозившего рабов, переросло в скандал мирового уровня. В деле оказались замешаны соулмейты, работорговческую сеть возглавляли высокопоставленные чиновники некоторых африканских стран, и все это привело к беспорядкам как в странах Африки, так и в Европе. Жители иностранных государств собирались в толпы, бунтовали и всеми доступными способами выражали свое мнение. Часть общества была ошарашена и возмущена тем, что находились люди, продающие в рабство собственных соулмейтов. Но были и те, кто поддерживал такую деятельность, утверждая, что на большее подобные соулмейты не пригодны. Мир трескался, Международный Конгресс Магов, возглавляемый Альбусом Дамблдором, пытался справиться с царящим повсюду хаосом. А виновник всего этого успешно исчез из всеобщего поля зрения, предоставив политикам и остальным влиятельным волшебникам самостоятельно разбираться в оставленном после его деятельности беспорядке.       В «Пророке» о Сириусе упоминалось в последний раз еще в начале июля. Это была небольшая статья, сообщающая о привидении в исполнении приговора Питера Петтигрю. В статье упоминалось, что последним желанием Петтигрю перед Поцелуем дементора была окончательная смерть. Кто исполнил это последнее желание, не говорилось. Однако было известно, что Блэк не позволил похоронить предателя на кладбище Азкабана. Все это полностью объясняло смятение, которое поглощало Сириуса во время их встречи на вокзале Кингс-Кросс. Сириус столько лет мечтал о мести, желал лично убить того, кто был виноват в смерти его лучших друзей. И все же он нашел в себе что-то помимо ненависти. Блэк поступил уважительно и в очередной раз доказал, насколько непредсказуемым и противоречивым человек он являлся. Гермиона не нашла в себе достаточно смелости, чтобы обсудить этот случай.       Итак, Блэк не появлялся в Министерстве магии со дня смерти Питера Петтигрю. Иногда в статьях некоторые журналисты предполагали, что Блэк просто занимается расследованием еще какого-то скандального дела. В глазах общества Сириус приобрел статус национального героя. И даже тому, что он не участвовал в международных конфликтах, — которые пусть и не нарочно, но были созданы самим Блэком, — придавали оттенок благородства. Только те, кто хоть немного понимал Сириуса, прекрасно знали: ему на самом деле было плевать на то, что происходило в мире. Сириус просто оставил политиков наедине со всеми проблемами мирового уровня и путешествовал по Британии на летающем мотоцикле в компании своего крестника.       Гермиона узнала об этом из писем Гарри, а затем уже получила подтверждение от самого Блэка. Хотя в первых нескольких письмах Поттер скорее жаловался на своего крестного. Ему казалось, будто Блэк забыл о необходимости искать крестражи. И поначалу Гарри это сильно возмущало. Однако уже после первой недели летних каникул содержание писем Поттера довольно сильно изменилось. Теперь каждая строчка буквально кричала от восторга и увлеченности, испытываемых Гарри. Гермиона вновь была вынуждена признать, что Блэк прекрасно умел отвлекать от более важных и серьезных вещей. Жаль, что он не всегда использовал этот талант в столь безобидных ситуациях.       Сириус водил Гарри по занимательным и, как признавал сам парень, несколько пугающим местам страны. И всегда восторженно вещал о смешных или кровавых случаях, произошедших в том или ином месте. Гарри полагал, что большую часть своих страшилок Сириус придумал сам, вдохновившись вполне реальными историческими фактами. Время от времени Поттер замечал, что Гермионе наверняка понравились бы подобные экскурсии. Даже если рассказы Сириуса на самом деле были выдумкой. Гермионе было приятно от того, что Гарри вообще так часто писал ей, но то, что он думал о ее возможной реакции, грело еще сильнее.       Однако у Гермионы были свои приключения с Сириусом. Раз в два дня он обязательно находил время для спокойного сна, чтобы они могли встретиться в Саду Соулмейтов. Грейнджер полагала, что Сириус водил ее по тем же местам, что и Гарри. Хотя ничего жуткого или пугающего Гермиона в этих местах не видела и не чувствовала. Возможно, потому что Сириус воспринимал это иначе. Вместо устрашающей ауры Гермиона чувствовала либо пренебрежительное равнодушие, либо легкий интерес, проявляемые Блэком к тому или иному месту. И то, что Сириус рассказывал во время этих прогулок, нельзя было назвать кровавыми страшилками. Конечно, местами истории Блэка были до очевидности неправдоподобными, но их большая часть казалась Гермионе самыми приближенными к реальности фактами. Грейнджер следовало перестать удивляться ораторским способностям Блэка еще после прогулки среди Гебридских Черных драконов.       Для Гермионы, застрявшей в мире однообразной обыденности, ночные свидания в Саду Сновидений были лучшими и самыми желанными моментами летних каникул. Именно эти встречи стали для нее опорой и разбавляли скуку похожих друг на друга дней. Но все же одна вещь продолжала беспокоить Гермиону. А именно связь между Сириусом и родителями Грейнджер. За три недели, прошедших с начала каникул, Гермиона ни на дюйм не продвинулась в разгадке этой тайны. Не то чтобы она плохо пыталась. Иногда она как бы невзначай кидала легкие замечания о Сириусе. Например, о его увлеченности магловской техникой, когда мистер Грейнджер говорили о самых новых машинах, приобретенных для клиники Грейнджеров. Затем Гермиона отметила, что Сириус не особенно любил врачей. Миссис Грейнджер нервно передернула плечами и неожиданно заинтересовалась магической медициной. Больше всего ее волновали способы залечить худшие виды ран и восстановление уровня крови. Это лишь сильнее убедило Гермиону в том, что ее родители встречали Сириуса еще до Азкабана. У нее было лишь два вопроса: когда это произошло и почему?       Должно быть, смесь любопытства и легкого недовольства отсутствием прогресса оказалась не настолько поверхностной, как представлялось Гермионе. Или же Сириус научился слишком хорошо читать ее эмоции. Как бы то ни было, во время новой встречи в Саду Соулмейтов не было никаких полуразрушенных средневековых замков или заросших мхом памятников. Гермиона с некоторым удивлением обнаружила себя в библиотеке Хайдинг-Хауза. Если здесь и были стеллажи с книгами и какая-то мебель, то это все поглотила темнота. Единственным источником света был горящий в камине огонь, пляска которого отбрасывала на освещенный островок причудливые тени.       Сириус стоял возле неизменного огромного кресла и не торопился его занимать. Сумрак помещения скрадывал детали, делал силуэт Сириуса нечетким, размытым. Но даже так его волосы казались темнее окружающих теней. Серебристые глаза были абсолютно черными, но в глубине них отражались отсветы пламени, что прибавляло облику Сириуса некоторый потусторонний шарм. Гермиона уже давно пыталась понять, почему во снах библиотека всегда была таким темным местом. Но она, разумеется, ни на что не жаловалась. Такая обстановка создавала еще большее ощущение близости и таинственности. Будто они планировали какой-то заговор, способный перевернуть весь мир.       — Сегодня никакого урока истории? — нарушила тишину Гермиона.       — Решил уступить эту ночь тебе, — просто ответил Сириус, чуть улыбнувшись самым уголком губ. Прислонившись бедром к креслу, он склонил голову к плечу и предложил: — Ну же, ведьмочка, поделись загадкой, которая занимает тебя все лето. Неужели в твоем скучном городишке все-таки нашлось нечто занимательное?       И хотя все это звучало достаточно легкомысленно, застывшая поза выдавала напряжение Сириуса. Гермиона нахмурилась и невольно шагнула ближе к Блэку. В нем не было подозрительности или ожидания чего-то плохого. Однако что-то его все-таки нервировало. Возможно, неосознанная тревога Гермионы. У нее было подозрение, что Грейнджеры впервые столкнулись с Сириусом при скверных обстоятельствах. Кто-то в ту встречу определенно был ранен. И что-то убедило миссис Грейнджер в том, что Блэк был тем, кто спасал людей. С учетом того, что до Азкабана Сириус участвовал в войне, а Пожиратели Смерти нападали на мирных маглов, теории Гермионы всегда обретали весьма кровавые виды. Эти мысли не могли не беспокоить, ведь пострадавшими могли быть ее родители или ее соулмейт, или даже все трое. Вероятно, решение Сириуса поговорить не должно было удивлять.       — Как выяснилось, нечто занимательное все эти годы было прямо перед моим носом, но я оказалась недостаточно внимательной, чтобы заметить это раньше, — тяжело выдохнув, довольно пространно отозвалась Гермиона. Сириус наклонил голову чуть ниже, продолжая изучающе смотреть на девушку. — Это касается моих родителей, — немного подумав, осторожно прибавила она.       — Мм… Родителей? — переспросил Сириус. Он рассеянно потер небритый подбородок и слегка нахмурился. Оттолкнувшись от кресла, Сириус подошел чуть ближе к Гермионе, а затем с некоторым беспокойством спросил: — У них что-то случилось? Они попали в какую-то подозрительную историю?       — Ты мне скажи, — с неожиданным даже для себя вызовом заявила Гермиона. Она едва удержалась от желания заметить, что любая история, в которой присутствует Сириус, будет довольно подозрительной. Блэк был искренне растерян ее словами и, моргнув, уставился на девушку с некоторым непониманием. — Вы ведь уже встречались прежде, верно? — прямо спросила Гермиона. Она не видела смысла продолжать танцевать вокруг этой темы и безуспешно пытаться вытащить хоть что-то из своих родителей. Сириус, по крайнем мере, не станет врать или приукрашивать действительность. Если все-таки решит ответить.       — Ах, ты про эту неприятность, — недовольно скривившись, фыркнул Сириус. — Признаю, заявляться к ним сразу после встречи с Волан-де-Мортом было не очень разумно. Если бы я знал, что они связаны с медициной, то прежде позволил бы Лили разобраться с моими ранами. — Блэк криво усмехнулся и слишком резко отвернулся от своей собеседницы. Гермиона изумленно застыла, шокированная новой информацией, которую столь небрежно ей предоставили. — Очевидно, парень в окровавленной и рваной одежде с безумным взглядом и чушью о поврежденных душах произвел на Грейнджеров неизгладимое впечатление, — прибавил Блэк с таким пренебрежением, будто говорил о каком-то случайном человеке с улицы.       Гермиона нахмурилась еще больше. Ей абсолютно не нравилась та картина, которую беспечно обрисовал Сириус. Конечно, она знала, что Блэк сталкивался с Волан-де-Мортом еще до того обмана, который он провернул со Снейпом. И Гермионе совсем не хотелось представлять, какую боль пришлось пережить Сириусу в то время. В каком состоянии он был. Если Грейнджеры впервые увидели Блэка именно таким, каким он себя описал, то они действительно должны были принять его за сумасшедшего. Вот только замечание миссис Грейнджер о роде деятельности Блэка не вписывалось в эту историю.       — А почему ты говорил о поврежденных душах? — негромко уточнила Гермиона, зацепившись за самую значимую и загадочную деталь, упомянутую мужчиной.       Сириус тяжело вздохнул и рухнул в кресло, словно прозвучавший вопрос лишил его всех сил. Легкие незначительные ощущения настороженности и интереса разрушились под напором более тяжелых чувств. Первое, что вспыхнуло ярче всего и было слишком хорошо знакомо: вязкая, ноющая боль, тоска, поддерживаемая всепоглощающим чувством вины. Как ни странно, но все это воспринималось не так остро, как та же вина, напоминающая о себе при упоминании смерти Джеймса или Лили. Чувства, которые сейчас медленно заполняли небольшое пространство, казались более старыми. Будто когда-то Сириус нашел время свыкнуться с тем, что стало их причиной. Но во всем этом ощущались отголоски неприятного злого веселья и налета раздражения, которое Сириус испытывал то ли к самому себе, то ли к кому-то еще.       Гермиона нервно переступила с ноги на ногу. Сириус подпер ладонью подбородок и устремил взгляд в сторону камина. Он не торопился продолжать этот разговор. Но и не пытался сменить тему или нацепить маску беззаботности, что Гермиона считала весомым прогрессом и хорошим знаком. Сириус мог бы рассказать эту историю, и для этого даже не нужно было вытаскивать из него скудные ответы, как это происходило в большинстве случаев. Но что-то все же мешало ему. Поскольку Сириус уважительно относился к чужим секретам и лишь при определенных обстоятельствах мог эти самые секреты выдать, Гермиона склонялась к предположению, что в дело вмешались принципы Блэка. Или же он просто не знал, выдержит ли Гермиона правду.       — Это может повлиять на твое мнение о Говарде и Джин, — негромко сообщил Сириус, подтверждая последнее предположение Грейнджер. Гермиона нахмурилась. В ее голове тут же промелькнуло множество безумных теорий о том, что же такое шокирующее скрывали ее родители.       — Я справлюсь со всем, — стараясь звучать как можно более уверенно, произнесла Гермиона. Она подошла ближе и присела на подлокотник кресла так, чтобы видеть профиль своего собеседника.       — Конечно, справишься, — фыркнув, легкомысленно отмахнулся Сириус. Он помолчал еще несколько секунд, а затем повернул голову и посмотрел на Грейнджер с некоторой печалью. — Но это действительно неприятная история, моя милая. И раскрытие секретов собственных родителей так или иначе ошеломляет любого, — прибавил Сириус, слабо улыбаясь самыми уголками губ.       Гермиона чуть наклонилась вперед, схватив свободную ладонь Блэка. Уверенно глядя в лицо мужчины, Грейнджер с гораздо большей твердостью и верой в свои слова повторила, что сможет со всем справиться. Какая-то часть ее разума все-таки попыталась возразить. Логика подсказывала, что следовало попросить немного времени и все как следует обдумать. Родители Гермионы так или иначе оставались ее родителями. Они имели право хранить какие-то тайны, и совать нос в их дела, когда они явно не хотели об этом говорить, было некрасиво. Тем более все, что собирался рассказать Сириус, явно случилось давно. Разве разумно ворошить прошлое и заставлять Сириуса вскрывать старые раны ради удовлетворения своего любопытства? Сейчас все было хорошо, и только это должно было иметь значение.       — Пожалуй, все это началось примерно за год до моей непосредственной встречи с Говардом и Джин, — глубоко вдохнув, приступил к рассказу Сириус, тем самым мгновенно избавив Гермиону от последних сомнений. — Я уже несколько раз упоминал о Доркас Медоуз. Она была последней девушкой, с которой я пытался построить отношения. Мы с ней прекрасно общались еще в школе, но решили начать встречаться только осенью после выпускного. Надолго нас не хватило. — Сириус криво усмехнулся, глядя куда-то прямо перед собой. Возможно, в воспоминания о тех днях. Гермиона инстинктивно сжала его ладонь чуть крепче. — Я знал о трудностях Доркас с ее соулмейтом еще с шестого курса. Примерно два года я был тем, кто слушал ее жалобы на рваные сны, на их слабое качество и нежелание второго участника этих снов признавать их существование. И вот в январе семьдесят девятого года что-то вдруг изменилось.       — Семьдесят девятого? — моргнув, с некоторым удивлением переспросила Гермиона. Порой ей казалось, что в жизни Сириуса слишком много важных вещей происходило именно в год ее рождения. Это, разумеется, могло быть простым совпадением. Но от того все происходящее не становилось менее подозрительным.       — Знаешь, я только сейчас подумал, что январь был первым месяцем беременности Джин Грейнджер, — рассеянно отметил Сириус. Девушка лишь прочнее укрепилась в своих подозрениях. — Это может кое-что объяснить. А может, все это случайное стечение обстоятельств, которые никак не взаимосвязаны, — пробормотал себе под нос Сириус. Гермиона негромко фыркнула. В отличии от нее, Блэк вообще не был склонен верить в совпадения. Сириус встряхнулся и решительно продолжил свою историю: — В любом случае, у Доркас начали происходить довольно серьезные изменения в отношениях с соулмейтом. И хотелось мне или нет, но я знал о каждой их новой встрече в Саду Сновидений. Радость от того, что ее соулмейт наконец-то принял их связь, делала Доркас невыносимо счастливой. Она могла часами, а иногда и целыми днями болтать об этом невероятном, чертовски умном человеке…       — А как же ты? — невольно вырвалось у Гермионы. Сириус прервался и посмотрел на нее с некоторым непониманием. — Вы с Доркас тогда еще были вместе? — наклонившись немного вперед, уточнила Гермиона. Сириус кивнул, но смотрел с прежним непониманием. — И она каждый день рассказывала своему парню о другом человеке, открыто демонстрируя, что этот кто-то для нее гораздо идеальнее? — нахмурившись слишком сильно, спросила Гермиона.       — Ну, во-первых, Доркас не знала о моей проблеме с соулмейтом. Так что вряд ли она понимала, что меня это может задеть, — указал Сириус, явно так и не сообразив, что именно возмутило Грейнджер. — Во-вторых, она рассказывала о своем соулмейте не каждый день, — настойчиво прибавил он, словно именно этот факт имел значение.       Гермиона тяжело вздохнула. Вряд ли Сириус действительно не мог понять, на что именно ему намекали. Скорее, он специально не позволял себе думать об этом. Нельзя было не заметить, что до сих пор Сириус едва упоминал о собственных чувствах или действиях, в то время как его девушка все сильнее влюблялась в кого-то другого. Даже думать об этом было неприятно. Так что Гермиона с трудом могла представить, как Сириусу удавалось жить в таких обстоятельствах.       — Знаешь, ведьмочка, нельзя кого-то винить в безответных чувствах, — внимательно посмотрев Гермионе в глаза, неожиданно произнес Блэк. — Конечно, всегда обидно и больно, когда человек, в которого ты влюблен, не испытывает к тебе того же. Чувства не подвластны логике и контролю. Доркас не виновата в том, что влюбилась в своего соулмейта. В конце концов, я знал, к чему все шло с тех пор, как сны Доркас изменились. Хотя понимание всего этого не облегчило последствия нашего расставания. — Сириус на мгновение неприязненно скривился, вспомнил что-то, но тут же вернулся к повествованию: — Я провел большую часть семьдесят девятого года в путешествиях по стране. Иногда даже удавалось вырваться на континент. Джеймс и Лили сошлись во мнении, что таким образом я пытался от чего-то убежать. Мне же казалось, что я должен что-то найти. Если коротко описывать мою жизнь в то время, то хватит нескольких деталей: много алкоголя; куча новых знакомств и приобретение новых врагов; слишком частые незапланированные столкновения с Пожирателями Смерти. Поскольку в то время я бывал трезв только в компании друзей, должен признать, что в моей памяти сохранилось очень мало подробностей о тех месяцах. К осени стало легче. Одним сентябрьским утром я проснулся и поразился сам себе. Конечно, никаких сильных изменений не произошло. Но в то же время мне казалось, что изменилось все. Полагаю, это был тот самый день, когда родился мой соулмейт. — Тут Сириус послал Гермионе мягкую улыбку, на которую она не могла не ответить своей. — Но я тогда уже оставил все мысли о своем соулмейте, так что мои предположения даже вскользь не касались этой темы. Не найдя причин для изменений в своем мироощущении, я просто смирился со своей очередной странностью, уменьшил количество употребляемого алкоголя и начал проводить с друзьями больше времени. Джеймс считал, что я просто растратил всю свою лишнюю энергию, Лили оставила свои мысли при себе, и они оба никогда не напоминали мне о днях безумной адреналиновой одержимости. В октябре о себе напомнила Доркас. Для начала она убедилась в том, что я вернулся к своему обычному состоянию и не собираюсь вновь устраивать какую-нибудь скандальную сцену. После нескольких дней нашего вполне дружеского общения, она попросила помочь в поиске ее соулмейта…       — Наглости ей не занимать, — проворчала себе под нос Гермиона. Если в начале истории ей еще удавалось сохранять более-менее нейтральное отношение к Доркас Медоуз, то теперь избавиться от антипатии к этой девушке стало гораздо труднее. — Почему ты вообще согласился ей помочь после всего, что она сделала? — не без возмущения спросила Гермиона, хмуро глядя на человека, которого сложно было назвать всепрощающим. Иногда злопамятность и его способы унижения людей и вовсе были чересчур устрашающими.       — Думаю, я согласился, потому что злобная часть меня знала: встреча с соулмейтом не приведет ни к чему хорошему. Потому что эта отвратительная часть меня надеялась, что соулмейт Доркас причинит ей боль, и она поймет свою ошибку, как когда-то поняли Амелия и Марлин, — решительно не глядя на Гермиону, тяжелым и абсолютно бесстрастным тоном ответил Сириус. И это действительно было больше похоже на него. — В конце концов, мы нашли ее соулмейта. Насколько я помню…       — Насколько помнишь? — растерянно переспросила Гермиона. — В тот день ты тоже был пьян? — мягко уточнила она. На самом деле это было бы вполне ожидаемым и даже оправданным. Кто бы не захотел напиться, если бы его бывшая возлюбленная попросила привести ее к своей новой любви?       — Ах, нет, та неделя плохо отпечаталась в моей памяти по другой причине, — махнул рукой Сириус. — Честно говоря, я вспомнил некоторые события тех дней лишь после встречи с Волан-де-Мортом. Должно быть, у меня в голове что-то перемкнуло. Как правильно заметил Римус: схожесть событий заставила мой разум вернуться к предыдущему похожему опыту. Рон, кстати, тоже не ошибся. Наша первая встреча неразрывно связана с этими схожими событиями.       — Мне совсем не нравится, как это звучит, — покачала головой Гермиона. После чего полностью осознала последние слова Сириуса. Она еще раз прокрутила в голове весь его рассказ, припомнила, с какого именно вопроса все это началось, и шумно выдохнула. То, как расположились уже известные ей кусочки и картина, в которую они складывались, действительно открывали совершенно новый вид на мистера и миссис Грейнджер.       — Итак, насколько я помню, поиски закончились довольно быстро, — вернулся к изначальной теме Сириус. — Было бы хуже, если бы Доркас отказалась использовать метлу, — несколько рассеянно отметил он.       — А как же твой мотоцикл? — удивилась Гермиона. — Я думала, ты путешествовал по стране именно на нем.              — Так и было, — ухмыльнувшись, кивнул Сириус. — Видишь ли, ведьмочка, у меня есть одно правило: женщины и второстепенные личности на мой мотоцикл не допускаются. До тебя и Гарри я возил только Джеймса и Римуса. Питер был слишком напуган и опасался даже приближаться к моему мотоциклу, — поведал Блэк. Гермиона несколько секунд ошеломленно молчала, снова и снова мысленно повторяя слова мужчины.              — Ты сделал для меня исключение, — изумленно прошептала она себе под нос. Уступка, которую Сириус не делал ни для своих предыдущих девушек, ни даже для Лили. И Гермиона на самом деле сомневалась, что лишь их связи соулмейтов могло быть достаточно, чтобы Сириус так бездумно нарушил свои внутренние правила.       — Это не было исключением, — чем-то позабавленный, вдруг фыркнул Сириус. — Я хотел прокатить именно тебя, потому что ты особенная, Гермиона. Девушка или парень, это все равно была бы ты, и мое предложение не изменилось бы, — объяснил он таким тоном, словно говорил о самых очевидных вещах. Гермиона обдумала эти слова и благоразумно решила не углубляться в эту тему. Сириус хмыкнул и повел свой рассказ дальше: — В конце концов, мы с Доркас добрались до городка в пригороде Бирмингема. И компас привел нас к небольшому парку, где нужная нам женщина гуляла по тропинкам и катила перед собой коляску. Для Доркас это было шоком…       — Как она могла не знать о том, что ее соулмейт была беременна? — растерялась Гермиона, старательно отгоняя от себя более важные вопросы. Например, как ее матери столько лет удавалось скрывать, что она была связана с волшебницей? — Разве Доркас не видела состояние Джин во время их встреч в Саду? — нервно сглотнув, пробормотала Грейнджер.              — Ты забываешь о том, что не у всех пар сны такие же четкие и реалистичные, как наши, — с некоторой нравоучительностью напомнил Сириус. — И насколько мне известно, сны Доркас не отличались особой стабильностью изображения. Она даже не сразу узнала Джин, так что ее неосведомленность о беременности не такое уж и странное явление, — пожав плечами, прибавил он. — Как бы то ни было, Доркас не сразу смирилась с тем, что у ее соулмейта есть ребенок. Она предположила, что Джин могла просто временно нянчиться с ним, но подойти к ней и окончательно во всем разобраться, Доркас так и не осмелилась. Вообще-то она хотела сразу же уйти, но не успела меня остановить. А я направился прямиком к Джин. — Гермиона настороженно замерла и даже затаила дыхание, как-то слишком медленно осознавая, что именно произошло в тот самый момент, когда Сириус подошел к соулмейту своей бывшей девушки. — Я не уверен, но мне кажется, что Джин была довольно открыта и дружелюбна. О чем бы мы с ней ни говорили, это совершенно не отпечаталось в моей памяти. Тогда мое внимание больше занимала девочка в коляске. Я не придал этому значения, списал на свои собачьи повадки. Дети вызывают защитные инстинкты у моей анимагической формы… Хотя эта девочка была чертовски очаровательна. Кажется, я даже был удостоен чести стать первым человеком, которому она улыбнулась. Джин была так поражена и возбуждена этим явлением.       Сириус и сам незаметно улыбнулся, взглянув на свою слушательницу с некоторым весельем. Гермиона опустила глаза на их сцепленные руки и упрямо отказывалась смотреть в глаза Блэку. Ее щеки горели от невольного румянца. И хотя казалось, что смущаться от поступка двухмесячного ребенка было глупо, Гермиона не могла перестать краснеть. Так некстати ей вспомнилось то, что крайне настойчиво пытался сообщить ей Сириус после того, как Снейп напоил его антидотом в кабинете директора. Тогда Блэк сказал, что вспомнил их с Гермионой первую встречу, и что именно тогда Гермиона покорила его. Грейнджер думала, что Сириус имел в виду их самый первый совместный сон. Хотя зная странные пути, которыми следовали мысли Блэка, так же было возможно, что он говорил об их первой встрече в реальности в день разоблачения Петтигрю. Теперь оказалось, что Блэк говорил о том, чего Гермиона при всем своем желании не могла помнить.       — И какое решение приняла Доркас, узнав, что у ее соулмейта уже есть семья? — качнув головой, подтолкнула к продолжению Гермиона.       — Она решила напиться, — просто сказал Сириус. Гермиона, позабыв о смущении, прищурилась и посмотрела на него с некоторым подозрением. — Доркас решила не вмешиваться в жизнь Джин. Надеялась, что так больше шансов уберечь ее от проблем мира магии. Но все это так расстроило Доркас, что она решила напиться, — вздохнув, с какой-то неохотой пояснил Сириус. Гермиона продолжала пристально смотреть на него. — Да, я остался с ней, — отвернувшись от девушки, буркнул Блэк. — В какой-то момент той ночи Доркас попросила в случае ее смерти передать Дар для Джин. А утром, когда мы пытались найти на ее кухне хоть что-то съедобное и боролись с похмельем, на дом напали Пожиратели Смерти. — Гермиона с силой вцепилась пальцами в ладонь Сириуса, с ужасом ожидая того, что он собирался сказать дальше. — А потом к ним присоединился их предводитель. Здесь вполне будет уместен вопрос: почему Волан-де-Морт решил лично убить Доркас? Как он сам признал, Доркас не казалась ему особо сильной волшебницей. Волан-де-Морт даже заявил, что ее жизнь или смерть не сыграют никакой роли, что она незначительна в масштабах вселенной. Но зачем же тогда великий темный маг снизошел до убийства столь незначительного человека? Мне удалось найти ответ намного позже. А тогда от боли после пыток, устроенных Волан-де-Мортом за мое специфическое чувство юмора, у меня в голове спутались все мысли, восприятие чувств и ощущение реальности. В то время все, что я делал, было почти бессознательным. Долгое время я даже не мог приблизительно вспомнить, что со мной происходило в следующие несколько дней. Вообще-то, даже сейчас многие детали для меня навсегда утеряны. О чем я знаю наверняка: изуродованное тело Доркас еще лежало на земле перед домом, а в небе продолжала извиваться Черная Метка, когда я сел за руль мотоцикла и снова отправился в пригород Бирмингема. Грейнджерам стоило бы прогнать меня или вызвать полицию, как только я объявился на пороге их дома. Вместо этого меня сначала попытались отвезти в больницу, а когда эти попытки увенчались неудачей, меня затащили в гостиную. Говард, несмотря на все мое сопротивление и непрекращающиеся передвижения, все-таки сумел зашить самые глубокие раны, нанесенные режущими заклинаниями. Я же делал его работу все более сложной, потому что у меня была более важная цель. Конечно, последствия потери соулмейтов каждого настигают по-разному. Поскольку связь Джин и Доркас едва приблизилась к среднему значению, ухудшений в состоянии Джин не было заметно. Однако один вид Дара вызвал у нее невыносимый приступ боли. Просто упоминание имени Доркас или даже мысль о ней обратились для Джин пыткой…       — Волан-де-Морт разорвал их связь? — едва слышно спросила Гермиона, леденея от ужаса того, какой оборот приняла история Блэка. Сириус посмотрел на нее с некоторой неуверенностью, придвинулся чуть ближе, щедро делясь своим теплом и поддержкой.       — Волан-де-Морт поступил намного хуже, — сжимая в обеих ладонях руку Гермионы, покачал головой Сириус. Решительно не глядя в сторону девушки, он произнес: — Этот ублюдок перекроил их связь. Сделал из нее одну широкую рану, на которую при этом нанесли множество мелких порезов. — Сириус передернул плечами.       — Разве обычный волшебник может увидеть связь? Если ты можешь это сделать, то зачем тебе нужна была помощь полувейлы? — сипло спросила Гермиона. Ее разум цеплялся за любую тему, способную отвлечь внимание от более важных вещей. От того, что ее мать могла сойти с ума и умереть еще шестнадцать лет назад, и никто никогда не узнал бы, почему это произошло. Или от того, что на глазах Сириуса пытали и убили девушку, которая была ему небезразлична. И единственное, что волновала Блэка в тот момент: судьба магла, которую он видел один раз в жизни.       — Конечно, волшебники тоже могут увидеть связь, — тихо отозвался Сириус, и в очередной раз тяжело вздохнул. — Но это очень трудный и энергозатратный процесс, который в случае ошибки может привести к ужасающим последствиям для обоих участников. Нужно обладать очень мощными способностями к легилименции, чтобы заглянуть в бессознательную часть разума другого человека, отыскать там нить связи и оценить ее состояние. Подобным вещам нужно долго обучаться, и только у одного из ста человек может что-то получиться. А вот чтобы испортить связь — свою или чужую, не важно, — много ума не надо, — с нескрываемым презрением добавил Блэк, явно отправив шпильку в адрес Темного Лорда. Гермиона с непониманием спросила, как же тогда Сириус увидел, что произошло со связью Джин и Доркас. — Я и не видел, — дернув плечом, просто сказал Сириус. Гермиона уставилась на него с еще большим недоумением. — Просто Волан-де-Морту нравилось болтать. Он явно пытался показать свои превосходство и гениальность, хвастаясь перед своими прихвостнями. И вряд ли он планировал оставить меня в живых. Так что этот болтун сам поведал о своем эксперименте и о каждом шаге. Дело в том, что все подробности этого монолога вылетели у меня из головы. Ну, или они просто не сохранились в сознании. Потому что мне было предельно очевидно, как именно можно помочь Джин. И я сделал то, что должен был, и то, чего поклялся никогда больше не делать.       — Ты окончательно оборвал связь? — ошеломленно глядя на своего соулмейта, догадалась Гермиона.       — Когда один из соулмейтов мертв, так поступать крайне рискованно, — говоря больше с собой, пробормотал Сириус. — Я мог убить Джин, если бы оступился хоть на полшага в своих действиях. Или мог навсегда повредить ее рассудок. В том состоянии, в котором я тогда был, даже самый последний безумец не позволил бы мне провести подобную операцию. Джин, даже узнав обо всех последствиях, доверилась мне. Сумасшедшая женщина, — с нескрываемым восхищением произнес Блэк.       Гермиона не находила слов, способных отразить ее реакцию. Конечно, миссис Грейнджер всегда была несколько странной женщиной, чьи поступки иногда сбивали с толку. Но безрассудство и доверие, которого удостоился незнакомый молодой человек, никогда не были даже поверхностными чертами ее характера. К тому же, все это должно было означать, что родители Гермионы давно знали о существовании магии. Если только Сириус не стер им память о той встрече. Чего он, очевидно, не сделал.       — Честно говоря, я покинул дом Грейнджеров прежде, чем Джин очнулась после моей работы, — после недолгого молчания, сообщил Сириус. — В ту ночь прилетела сова с письмом от моей матушки. Она написала дату похорон, устроенных для Регулуса, и это было как раз утро следующего дня. После этого я наконец-то окончательно оправился от последствий встречи с Волан-де-Мортом. Но дни, проведенные с Грейнджерами, остались в памяти лишь неясными и непонятными моментами.       Сириус как-то виновато улыбнулся. Словно то, что он бросил все и отправился на похороны брата, что его разум был в смятении от боли и защищался, отказываясь правильно воспринимать реальность. Словно все это было чем-то непростительным, неправильным. Как будто Сириус на самом деле не понимал, что на его месте очень немногие люди рискнули бы собственным здоровьем или вообще нашли бы в себе достаточно сил, чтобы сразу после пыток добраться до другого города и помочь человеку, который является всего лишь случайным знакомым. Со сковывающим душу ужасом Гермиона все отчетливее понимала: если бы не вмешательство Блэка, Джин Грейнджер не дожила бы до настоящего времени. У Гермионы могло никогда не быть матери. И кто знает, как потеря жены повлияла бы на Говарда Грейнджера.       — Спасибо, Сириус! — со всей доступной ей искренностью, от всего сердца сказала Гермиона.       Высвободив свою ладонь из нежного захвата длинных пальцев, девушка подалась вперед, заключая Блэка в крепкие объятия. Не скрывая дрожи, она с силой вцепилась пальцами в крепкие надежные плечи мужчины и всем телом прижалась к широкой груди. На самом деле Гермиона сама не смогла бы сказать, за что была благодарна больше: за честность или за неравнодушие к судьбе какой-то магловской семьи. Как оказалось, Сириус был героем Гермионы почти с самого ее рождения. Вряд ли существовало хотя бы пол шанса на то, что Гермиона не смогла бы полюбить этого человека после всех удивительных вещей, совершенных им.       — И прости, что заставила тебя вспомнить все эти ужасы, — пряча лицо в складках чужой рубашки, прошептала Гермиона. Сириус ласково погладил ее по спине, рассеянно играясь с завивающимися прядями каштановых волос.       — Со мной ничего не случится из-за парочки неприятных воспоминаний, — с напускным легкомыслием отмахнулся Сириус. Вот только Гермионе казалось, что он пытался убедить в этом скорее себя, чем ее. Впрочем, о многом говорило уже то, что за все время их разговора в окружающей их локации не произошло никаких изменений, что их вдруг не перенесло к дому Доркас Медоуз, Грейнджеров или даже на кладбище, где похоронен Регулус Блэк. — Гарри уже проснулся, — после нескольких секунд звенящей от эмоций тишины, осторожно заметил Сириус.       — Со мной все будет в порядке, — продолжая крепко прижиматься к Блэку, пообещала Гермиона. — Мне просто нужно немного времени, чтобы все обдумать, — самым бодрым тоном прибавила она. Должно быть, желание скрывать истинные эмоции действительно было чем-то заразным.       — Я всегда рядом, ведьмочка, — нежно поцеловав ее в макушку, с прежней печальной полуулыбкой напомнил Сириус. И от этих простых слов Гермионе действительно показалось, что вес новых знаний намного легче, чем ощущалось вначале.       Гермиона открыла глаза и обвела знакомую с детства комнату потерянным взглядом. Щеки и подушка уже успели намокнуть от слез, которые продолжали течь из глаз. Поплотнее завернувшись в одеяло, Гермиона продолжила лежать в кровати. Мозг постепенно разогнался до ужасающей скорости, обрабатывая полученную ночью информацию. Перед внутренним взором то и дело вырисовывались пугающие до дрожи картинки. Очень часто это были Сириус и Доркас: безоружные, окровавленные после схватки, но по-прежнему несгибаемые даже перед лицом самого опасного темного мага столетия. И хотя Гермионе по-прежнему не очень нравилась Доркас, она отчего-то точно знала: эта девушка продолжала бороться до тех пор, пока в ней оставалась хоть капля жизни. Возможно, она даже изо всех сил старалась держать всю боль при себе, делая все, чтобы самый слабый укол не отразился на ее соулмейте. Ведь даже при самой слаборазвитой связи невыносимая боль, предсмертная агония должны были задеть второго соулмейта. Поэтому, как бы сильно Гермионе не хотелось, она не могла ненавидеть или даже злиться на Доркас за то, как некрасиво она обошлась с чувствами Сириуса.       Гермиона плавала в своих мыслях и воображаемых образах до тех пор, пока в ее комнату не заглянул отец. Мистер Грейнджер был сильно удивлен и обеспокоен, обнаружив, что дочь уже давно проснулась, но продолжала лежать в кровати. Не желая показывать свое заплаканной лицо, Гермиона невнятно заверила отца в том, что здорова, и пообещала спуститься через несколько минут. Говард потоптался на пороге несколько секунд, покачал головой, но уступил и вновь оставил Гермиону наедине с невеселыми размышлениями.       Девушке понадобилась минута, чтобы заставить себя подняться с кровати. Добравшись до ванной, она взглянула на свое измученное лицо, отражающееся в зеркале. Недовольно поджав губы, Гермиона решительно смыла все следы слез, тряхнула головой и, вновь уставившись на свое отражение, шепотом напомнила себе о том, что сейчас с ее мамой все было в порядке. Джин почти всегда была веселой, всегда переполнена воодушевляющими идеями и все так же любила своего мужа. А он любил ее в ответ и поддерживал во многих авантюрах.       Вот только стоило Гермионе появиться в столовой и увидеть родителей, погруженных в свой особый вид флирта, как ее мысли снова вернулись к рассказу Сириуса. Зная новые подробности о жизни Джин, Гермиона просто не могла заставить себя перестать изумленно смотреть на нее. Вот уже примерно три года Гермиона пыталась придумать наиболее лучший способ рассказать родителям об одной из важных особенностях магического мира. А теперь оказывалось, что они все шестнадцать лет или даже дольше знали и о соулмейтах, и о магии. Возможно, именно поэтому во время визита профессора МакГонагалл они так легко пустили ее в дом. Возможно, именно знания о магии позволили им понять, что Гермиона не обычный ребенок, раньше, чем это осознала она сама. Возможно, все это время Гермиона неправильно понимала то, как ее родители воспринимали магию. Сириус был абсолютно прав: рассказанная им история действительно сильно влияла на представления Гермионы о ее родителях.       — Дорогая, ты в порядке? — взглянув в сторону дочери, внезапно спросила Джин. Гермиона вздрогнула и несколько раз моргнула, резко вырвавшись из своих размышлений. — Ты точно здорова? — Миссис Грейнджер подошла ближе и, озабоченно хмурясь, приложила ладонь к ее лбу. Затем знакомые с детства нежные пальцы скользнули вниз по щеке Гермионы, и складка между бровями женщины стала намного глубже. — Ты что, плакала? — наклонившись ближе, мягко спросила Джин.       — Плакала? — оторвавшись от кроссворда в своей газете, удивленно переспросил Говард. Он сдвинул очки на кончик носа и внимательнее присмотрелся к дочери. — Это не из-за какого-то мальчишки, я надеюсь? — дернув бровью, с некоторым недовольством спросил мистер Грейнджер.       — Говард! — неодобрительно воскликнула Джин. Мужчина лишь пожал плечами, ворча о том, что в возрасте Гермионы гормоны подталкивают к самым странным вещам. Гермиона с трудом подавила желание закатить глаза.       — Со мной все в порядке, — твердо заявила Гермиона. — Просто познакомилась с одной грустной историей, — немного подумав, прибавила она. Общение с Сириусом действительно плохо на нее влияло.       — Опять читала допоздна? — с некоторым недоверием уточнила миссис Грейнджер. Гермиона слабо улыбнулась и отвела глаза, позволяя матери придумать собственное понимание услышанной полуправды.       — Пойду прогуляюсь, — сглотнув, бодро объявила Гермиона и решительно поднялась из-за стола.       Говард вновь бросил на нее внимательный взгляд поверх очков и опять вернулся к кроссворду. Джин все еще смотрела на дочь с какой-то задумчивостью, но не стала возражать. Гермиона направилась было прочь из столовой, но замерла на половине пути. Она вдруг поняла, что должна сказать нечто очень важное. То, что говорила последний раз еще в младшей школе и с тех пор не считала нужным упоминать снова. Ведь она думала, что вся эта сентиментальная чушь нелогична и бесполезна. Конечно, после знакомства с Гарри она осознала, насколько сильно ей повезло. Но только теперь Гермиона полностью поняла, что ее боязнь показаться глупой, несамостоятельной или маленькой — все это не имело значения. И если она хотела сказать нелепую сентиментальную чепуху, то это нужно было сделать.       — Мама, папа, — резко обернувшись, произнесла она. Мистер и миссис Грейнджер синхронно обернулись в ее сторону с безмолвным вопросом в глазах. — Я вас очень сильно люблю! — заявила Гермиона. — Просто напоминаю, чтобы вы не забывали об этом, — широко и весело улыбнувшись, прибавила она в ответ на удивление, отразившееся на лицах родителей.       — Мы тоже любим тебя, дорогая, — с улыбкой отозвалась Джин. Говард согласно промычал в ответ что-то нечленораздельное, за что тут же получил сердитый взгляд от жены. Покачав головой, Гермиона вышла из столовой. Как ни странно, но после этого незначительного признания думать о прошлом Джин стало менее болезненно.

***

      Гермиона разбирала историю Сириуса по частям около полутора дней. Даже если она и пыталась отвлечься на что-то постороннее, ее мысли все равно неизменно возвращались к соулмейтам и непростому случаю Джин и Доркас. В какой-то момент Гермиона поняла, насколько все это было ненормальным. Ведь Сириус когда-то встречался с девушкой, которая была связана с той, кто стал матерью соулмейта Сириуса. Если бы Джин проявила интерес к своим странным снам чуть раньше, если бы эти самые сны были чуть четче или же Доркас попросила бы найти ее соулмейта до зачатия Гермионы, был шанс — не самый большой, но он все же был, — что Гермиона никогда бы не родилась. И тогда Сириус мог бы продолжать жить без соулмейта. Или получил бы в пару кого-то другого. И страшно было представить, каковы были бы последствия в целом, если бы Гермиона никогда не родилась.       Впрочем, решение Сириуса спасти Джин, рискнуть и разорвать ее связь с уже мертвым соулмейтом, тоже должно было сильно повлиять на историю. Возможно, Гермиона выросла бы совсем другим человеком, если бы в ее жизни не было Джин. Однако то, что Джин и Говард без раздумий впустили безумного незнакомца в свой дом, помогли ему и доверились, тоже сыграло не последнюю роль. Вся эта легкость, с которой Грейнджеры приняли Блэка, была весьма загадочна. Гермионе казалось, что за этим скрывалось нечто большее. Конечно, родители Гермионы иногда делали необычные вещи. Но это никогда не выходило за грани здравомыслия. Впускать в дом, где есть маленький ребенок, незнакомца, было не очень здраво. Но только сами Грейнджеры могли объяснить причину своего удивительного поступка. Если только все это не объяснялось заклинанием Подчинения, к которому Сириус мог прибегнуть в крайнем случае. Гермиона сильно сомневалась в подобной версии развития событий просто потому, что Сириус не упомянул об этом даже вскользь, а Грейнджеры явно его не опасались.       После того, как она перестала думать только о Джин и Доркас, сильнее всего Гермиону зацепило возможное влияние всего случившегося на их с Сириусом связь. Связь соулмейтов формировалась между парами с самого рождения. Следовательно, когда они впервые увидели друг друга шестнадцать лет назад — Сириус и Гермиона уже были связаны. После долгих лет существования без соулмейта, Сириус наверняка был чутко настроен на отслеживание даже самых незначительных изменений в себе. Гермиона же была двухмесячным младенцем. И вот они впервые встретились, а затем Сириус пережил пытки и двойное эмоциональное потрясение — во время смерти Доркас и от информации о смерти брата. При этом Сириус несколько дней находился в одном доме со своим двухмесячным соулмейтом. И хотя Блэк больше не упоминал ни одного взаимодействия с маленькой Гермионой, было очевидно, что что-то все-таки должно было происходить. Прибавить ко всему этому очередные смерти друзей Сириуса, гибель Поттеров, Азкабан, отчаяние и одиночество, навалившиеся на него. И после такого набора Гермионе уже не казалось странным то, что для нее встречи в Саду Соулмейтов начались в три года. После столь бурного знакомства это уже можно было считать чем-то ожидаемым.       И все-таки вопросы об альтернативных вероятностях и возможностях развития событий прошлого намного больше занимали Гермиону. Все эти размышления превратились в самое настоящее болото, в которое погружаешься все больше и больше с каждым новым предположением. Все теории, выстраиваемые Гермионой, каждый раз приводили к ужасающим результатам, из-за которых она невольно радовалась тому, что все произошло так, как произошло. Может, все это и было неидеально, опасно и пугающе, но все-таки намного лучше того, что могло бы быть при ином ходе событий.       При очередной попытке отвлечься от этих мыслей, сводящих с ума, Гермиона как следует прислушалась к чувствам Сириуса. На протяжении всего предыдущего дня он был напряженным и крайне осторожным в проявлении своих эмоций. Но каждый раз, когда мысли Гермионы уводили ее в неприятном направлении и вызывали первые намеки на отрицательные эмоции, Сириус тут же реагировал. Он будто подступал чуть ближе, и любая боль исчезала, в груди становилось немного теплее и все мысли на время утихали. При этом Сириус вовсе не навязывал свою помощь и поддержку. Лишь предлагал и был готов отступить, если бы только Гермиона попыталась оттолкнуть его. Но для нее подобного варианта просто не существовало.       Сегодня же Сириус все еще напряженно чего-то ждал. Но теперь в нем чувствовалось немного больше волнения и робкого воодушевления. Перебирая чужие эмоции, Гермиона с уверенностью могла сказать, что Сириус что-то задумал. И его чувства ощущались все ярче, а вскоре робость сменилась твердой решительностью.       К реальности Гермиону вернул неожиданный стук в дверь. Едва Гермиона успела ровно сесть на кровати и открыть книгу на случайной странице, как в комнату заглянула миссис Грейнджера. Звуча так, словно ее озадачивали собственные слова, Джин сообщила, что к Гермионе пришел гость. Девушка уставилась на мать с искренним изумлением. Затем еще раз прислушалась к укоренившейся в Блэке решимости и торопливо вскочила на ноги. Бросив, что она сейчас спустится, Гермиона нервно одернула свою измятую футболку, попыталась привести волосы хоть в какое-то подобие порядка и с некоторой паникой поторопилась в гостиную.       К своей полнейшей неожиданности, Гермиона обнаружила в комнате совсем другого человека. Хотя от этого встреча все равно была не менее радостной. В гостиной находился Гарри. Нервно пряча руки в карманах новенькой кожаной куртки, Поттер стоял чуть в стороне от входа и, вертя головой по сторонам, с интересом осматривался. Заслышав шаги Гермионы, Гарри тут же обернулся и встретил подругу солнечной улыбкой. Гермиона не сдержала удивленного вздоха, но тут же поспешила к другу и крепко его обняла. Гарри ответил на объятия с некоторой задержкой, неловко похлопал девушку по спине и торопливо сделал шаг назад, как только Гермиона милостиво ослабила захват.       — Отлично выглядишь, Гарри, — улыбнулась Гермиона, окинув друга еще одним внимательным взглядом. Поттер действительно выглядел прекрасно: отдохнувший, немного загорелый, в новой одежде, идеально подходящей ему по размерам, в отличии от того, чем его снабжали Дурсли. Отросшие волосы выглядели более растрепанными, чем обычно, но придавали парню лишь больший бунтарский вид. Эффект не портили даже круглые очки, поскольку веселый блеск зеленых глаз перетягивал на себя почти все внимание.       — Спасибо! Ты тоже похорошела, — ухмыльнулся в ответ Гарри и задорно подмигнул.       — Видимо, Сириус все-таки ведет уроки не только по истории, — отметила Гермиона, приятно изумленная неожиданным комплиментом.       — Это больше похоже на какой-то вирус, — фыркнул Гарри и с привычной неловкостью взъерошил свои волосы, чем сразу вернулся к образу мальчика, оглушенного своей славой.       — Так что же тебя привело сюда? — решительно покончив с любезностями, с некоторой настороженностью поинтересовалась Гермиона. — Решил пригласить меня на новую лекцию Сириуса? — с долей насмешки прибавила она.       — Почти, — тут же отозвался Гарри. — Знаешь, пару дней назад мы с Бродягой обсуждали телевидение и вообще кинематограф, — издалека начал он. Гермиона вежливо кивнула, уже начиная подозревать, к чему это могло привести. — И вчера Сириус предложил сводить меня, тебя и Рона в кино. Рон и его родители согласились. Он воспользуется каминной сетью, и мы встретимся с ним в «Дырявом котле»…       — Хочешь сказать, что ты нашел время обсудить эту идею с Роном, но не подумал о том, чтобы написать мне? — не без легкого недовольства перебила его Гермиона.       — Эм… Ну, я подумал, что тебя может предупредить Сириус. А если нет, то мы устроим сюрприз, — нервно почесав шрам, смущенно проговорил Гарри. Гермиона скрестила руки на груди и одарила друга неодобрительным взглядом, не желая показывать, что этот сюрприз ей понравился. Она все равно предпочитала знать, в какую авантюру собрались попасть ее мальчишки. — Ладно-ладно, извини! Но Сириус действительно мог бы…       — Он мог бы сделать что? Послать мне мысленное сообщение? — выгнув бровь, ехидно поинтересовалась Гермиона. — Он не спал прошлой ночью, — объяснила она, оставив при себе информацию о том, что это произошло по ее вине. История о Доркас всколыхнула неприятные воспоминания Блэка, и в таком состоянии он предпочитал не спать, опасаясь затянуть Гермиону в свои кошмары.       — Да, о такой возможности я не подумал, — покаялся Гарри, неловко отводя глаза. Гермиона покачала головой, сдерживая нежную улыбку. — Но ты ведь не откажешься от похода в кино? — встрепенувшись, вернулся к изначальной теме Поттер. — Вы с Бродягой даже можете взять билеты на последний ряд, — снова ухмыляясь, заговорщицки прибавил он.       — Да, мы обязательно купим билеты на последний ряд, и я попрошу Сириуса отправить туда вас с Роном, — сердито проворчала Гермиона, старательно отгоняя от себя мысли, навеянные предложением Поттера. Гарри же передернул плечами, явно не сомневаясь в том, что Сириус без раздумий поддержит план своего соулмейта. — Ты подождешь здесь, пока я соберусь, или… — начала было вопрос Гермиона. Но Гарри почти сразу же заявил, что не против подождать в гостиной.       Гермиона с сомнением хмыкнула, но не стала мешать решению друга. Пообещав собраться как можно быстрее, девушка первым делом направилась на кухню, где миссис Грейнджер уже расставляла на подносе чайный сервиз. На вопрос Джин о том, нет ли у Гарри аллергии на орехи или вообще на мучное, Гермиона рассеянно покачала головой. Немного подумав о том, как сообщить о внезапно появившихся планах на день, Гермиона рассказала о встрече с друзьями и походе в кино. Прежде, чем миссис Грейнджер спросила, будет ли с ними кто-то из взрослых, Гермиона торопливо прибавила, что за ними присмотрит Сириус. Джин на мгновение даже застыла, позабыв о чае.       — Что ж, полагаю, в его компании трем подросткам грозит разве что пополнение словарного запаса весьма неприятными выражениями, — после короткой заминки в итоге выдала Джин и усмехнулась собственному замечанию. Гермиона даже не могла с этим поспорить. — Вы поедете в Лондон на его мотоцикле? — подумав, уточнила миссис Грейнджер. Гермиона кивнула. Джин что-то задумчиво промычала.       — Так ты не против? — так больше ничего и не дождавшись, с некоторым нетерпением спросила Гермиона. Джин бросила в сторону дочери проницательный взгляд.       — Знаешь, у меня есть отличные кожаные штаны, — лукаво улыбнувшись, неожиданно заявила миссис Грейнджер. Брови Гермионы изумленно поползли вверх. — Конечно, они немного старомодны. Но отлично сохранились, и будут тебе как раз впору. — Прежде, чем девушка начала отказываться от внезапной идеи матери, Джин безапелляционно добавила: — В конце концов, нужно соответствовать образу, дорогая.       Гермиона подумала о Гарри, у которого появилась личная кожаная куртка. О Сириусе, который даже в новенькой мантии и с чисто аристократической манерой держать себя, выглядел так, словно собирается бросить вызов всем общественным устоям. Гермионе тут же захотелось узнать, какова будет реакция Блэка, если она выйдет за рамки своего привычного образа, отбросив в сторону мешковатую и бесформенную одежду. Думая обо всем этом, Гермиона незаметно для себя согласилась с маминой идеей. Энтузиазм, с которым Джин восприняла ее согласие, пугал до ужаса.       Миссис Грейнджер быстро выполнила обязанности гостеприимной хозяйки, принеся для ожидающего в гостинной Поттера поднос с чаем и угощениями. После этого она отправилась в свою комнату. Гермиона же приступила к борьбе со своими волосами. Расческа из набора, подаренного Сириусом, на самом деле сильно облегчала задачу. Ей удалось укротить свои кудри, собрать их сзади и скрепить одной из заколок из того же набора. Это была заколка в форме бабочки из какого-то незнакомого Гермионе материала, переливающегося на свету от глубинно-черного до темно-зеленого. А в крыльях этой бабочки ярко-красными каплями блестела россыпь мелких драгоценных камней.       Как только Гермиона закончила работу над прической, в ее комнату возбужденным вихрем ворвалась Джин. Она с довольной улыбкой продемонстрировала свои находки: черные кожаные штаны, в которых на взгляд Гермионы не было ничего особенного; коробку с черными полуботинками на небольшой платформе и косметичку. Глядя на все это, Гермиона уже начала подозревать, что ей не стоило соглашаться на гениальную идею матери. Джин тем временем скинула принесенные вещи на кровать и направилась к гардеробу. Немного покопавшись, она вытащила простую красную футболку, которую Гермиона предпочитала не носить из-за того, что она была слишком обтягивающей.       — Чего ты пытаешься добиться? Моего позора? — хмурясь, настороженно спросила Гермиона.       — Твоего раскрепощения, — фыркнула в ответ Джин и решительно открыла принесенную с собой косметичку. — Поймаешь на себе несколько восхищенных взглядов и поймешь, что ты сногсшибательная красотка, — широко улыбнувшись, заявила миссис Грейнджер. Гермиона невольно попятилась назад.       — Я не хочу… — начала было возражать девушка.       — Быть красивой не значит быть дурочкой, — тут же перебила Джин. Гермиона попыталась было возразить снова.       Ее вполне устраивало то, какой она была. Собственная внешность хоть и не вызывала у нее восторга, но так же не имела особого значения. К тому же она прекрасно знала, что никакая обтягивающая и крутая одежда, никакая косметика не сделают из нее сногсшибательную красавицу. В крайнем случае, она будет той странной незнакомой для себя девушкой, которая отражалась в зеркале перед началом Святочного бала.       Однако тут Гермиона вспомнила обжигающий взгляд Сириуса, желание и восхищение в его чувствах, когда она предстала перед ним в своем образе со Святочного бала. Ей хотелось бы увидеть это снова, почувствовать себя действительно желанной и привлекательной для единственного человека, чье мнение для нее действительно имело значение. Глубоко вдохнув, Гермиона позволила Джин делать то, что она собиралась. Скучное лето приобретало все более яркие оттенки.