Луи и его пидоры

Это было неожиданно. В таких случаях часто говорят: «Как гром среди ясного неба», но Аой не дурак и прекрасно понимал, что его небо давным-давно не ясное. Даже не облачное. И гром он уже слышал. По крайней мере, его отголоски. Однако всё это резко померкло перед настоящим тайфуном, сбившем Вальта с ног. В буквальном смысле этого слова. Один из новичков в бейблэйде нечаянно врезался в него прямо на лестнице. В итоге бедолага отбил себе задницу, а Вальт успешно повредил запястье. Прямо перед матчем. К счастью, для Вальта это не первая игра с травмой. Он прекрасно знал, что разберётся с этим сам. И справился. Точнее, справлялся, пока был на публике. Пока в голове верещала сирена из одного единственного слова: «Должен». Хотя кому и по какой причине Аой так и не смог найти ответ. В прочем, сейчас всё это стало неважно. Матч уже через семь минут. С опозданием максимум пятнадцать, если не меньше. Рука уже даёт о себе знать, но боль успешно заглушает паника. Столько раз он сталкивался с трудными ситуациями, столько раз падал прямо на сцене, столько раз участвовал в турнирах даже с травмами. Но конкретно сейчас, в такой момент, ему, как никогда, стало плохо и страшно. Пошарив по карманам, Аой с ужасом понимает, что телефона с собой нет. То ли выпал, когда столкнулся с новичком, то ли и вовсе не брал с собой. Вальт никогда не был зависим от телефона, более того, мог успешно забыть его дома. Чаще всего, именно так он умудрялся заблудиться, совершенно позабыв, что уже существует чудо-техника с навигаторами. Приходится потратить около двух минут на восстановление дыхания. Если он выскочит на кого-то с полными страха глазами, дыша при этом, словно вот-вот свалится в обморок — это явно не повысит его репутацию в глазах кучи детишек, которые просто решили посмотреть на сражение одного из лучших блэйдеров мира. Выходит он уже, с виду, абсолютно спокойный. Миролюбиво улыбается первому же мальчишке, прося телефон всего на пару минут. Из всех возможных номеров в памяти всплывает лишь один. И Аой, не задумываясь, набирает его. В голове проскальзывает мысль, что Луи занят. Сегодня он с Драмом, насколько знает Вальт. Ширасаги выбил Корю день в не очереди. Бедняга свалился с дерева, умудрившись получить и вывих ноги, и черепно-мозговую. Поэтому теперь Драм отдыхает, а Луи сидит с ним. Вальт со своим запястьем сейчас совсем не вовремя. Но он как-то и не выбирал. — Алло? — Луи немного раздражён, но всё-таки ответил. А это было уже большой удачей. Ширасаги не часто берёт телефон, когда ему звонят с незнакомого номера. — Луи? Это Вальт. Кажется, я просрал телефон и… слушай, заберёшь меня? — Аой и сам понимает, что сбивается. Его мысли путаются, больная рука дрогнула, он вцепился ей в одежду. Боль неплохо отрезвила, но надолго ли? — Нет, — коротко бросает Ширасаги. И земля окончательно уходит у Вальта из-под ног. В этот раз не буквально. Просто что-то окончательно порвалось. Что-то, что и так трещало по швам. — Я с Драмом и не план… — Да, я в курсе, — кивнул скорее уже сам себе Аой. Слово: «паршиво» в его случае было слишком мягким. Да и… это тоже уже не важно. — Вальт-семпай! — новичок, что сбил мирового чемпиона с ног, бежал к нему, радостно размахивая треснувшим мобильником. В нём Вальт узнал отражение себя. И свой телефон, который, очевидно, нашёлся. Но был уже не нужен. Как и сам Вальт. — Нашёл телефон, — коротко бросил Вальт, но уже явно не своему собеседнику. Луи всё ещё на проводе, но Аой больше не чувствует его. Внутри бушует давно подавляемая истерика. Кажется, сегодня он будет в хлам. А пока он скинет трубку, скажет: «Спасибо» тому, кто одолжил телефон, поблагодарит за находку новичка, выйдет на сцену с улыбкой и помашет всем здоровой рукой, чтобы сыграть, победить, пожать руку проигравшему больной рукой, вновь отрезвив себя. А после он наберёт Фри и холодно попросит купить ему крепкий алкоголь.

***

Уже около двух часов Вальт просто рыдал навзрыд. Из его полупьяных речей, сбиваемых плачем и истериками, Де Ла Хойя понял только две вещи. Во-первых, Вальту знатно сорвало крышу от стресса. Во-вторых, зря он купил столько алкоголя. Он уже успел подумать о праздниках или неожиданном желании Аоя напечь просто уйму сладостей, где используется секретный ингредиент… но все догадки смыло сразу же, как он увидел Вальта. Того самого Вальта, который пришёл в Бисисол ещё пиздюком, новой кровью, что хлестнула фонтаном, как из артериальной вены. Того самого Вальта, который скакал по сцене два года без устали, и это ещё как минимум. Того самого Вальта, который умудрился заинтересовать своей нескончаемой энергией самого Луи Ширасаги. И, вернувшийся с турнира Аой, совершенно отличался от того Вальта. Усталый, словно выжатая тряпка. Бледный, как смерть. Ещё и мокрый, как после сильного дождя. Фри думал, что такое бывает только в фильмах. Да и прогноз погоды говорил о том, что ни в Испании, ни на острове Луи дождя не планировалось. И где Вальт только умудрился промокнуть — оставалось загадкой. Но и она в скором времени выпала у Де Ла Хойи из головы. Аой едва не с порога открыл бутылку коньяка и глотнул прямо из горла. После этого занюхнул коньяк мокрым рукавом и зарыдал. С тех пор и началась эта канитель. Пьяный бред помог узнать «причину» такого нестандартного для Вальта поведения. Но Фри подозревал, что это была просто последняя капля. Не говоря уже о том, что Аой додумался повредить запястье и никому об этом не сказать. Ещё хуже, он не поехал к врачу и отказался куда-либо выходить из дома на отрез. После чего начал плакать ещё больше, ведь: «Даже ты решил от меня избавиться!», или, точнее, так это должно было звучать. Но то, что сказал Вальт, Де Ла Хойя повторить не смог бы при всём желании. Пьяный язык Вальта умел коверкаться и переходить от испанского к японскому, а от японского к английскому и обратно в испанский. Как работает этот треугольник из языков в голове пьяного Аоя, сказать было сложно. Невозможно, если быть точней. С японским у Фри были трудности, но из двух других он умудрялся получать достаточно информации. Например, Вальту больше не нравится печь хлеб. И делать уборку он тоже не любит. Особенно мыть полы. Потому что в доме Ширасаги их слишком много. Но, оказывается, Драм совершенно не умеет притирать углы, а Айга вообще не видит грязи. И Фри бы даже посмеялся, если бы не начал раздумывать, когда последний раз уборкой занимался он. И возник вопрос: «А Вальт всё делал один?». Конечно, надежда умирала последней, но… что-то подсказывало Фри, что других «дураков», скорее всего, не нашлось бы. Ещё Вальт боится говорить с Кристиной о больничном. Он просто уверовал, что пока Драм не вылечится, его никуда не отпустят. А на вопрос, когда Аой в последний раз уходил в отпуск, Вальт с непониманием уставился на Фри. Словно бы у блэйдеров отпусков не бывает. Тем более, у мировых чемпионов. Де Ла Хойя уже успел сделать пару неутешительных выводов, когда в дверь постучали. Аой как раз немного поутих. Теперь он тупо смотрел в стену каким-то пустым, пьяным взглядом, всё ещё держа в руке почти пустую бутылку коньяка мёртвой хваткой. Фри решил не уточнять у Вальта, каким чудом тот смог выхлестать столько алкоголя и быть всё ещё в сознании. Относительном, но сознании. Сам он не был уверен, что смог бы выпить столько же и не уснуть сиюминутно. Не став беспокоить и так, очевидно, травмированного во всех смыслах Аоя, Фри тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Как и ожидалось, Луи. Он был немного обеспокоен и явно вымотан Драмом. Даже больной Корю всё ещё Корю. Яркий и слишком энергичный. Вот кого неплохо было бы нагрузить. Одним выходным днём для Вальта они точно не отделаются. — Вальт у тебя? — догадался Ширасаги, мельком глянув на закрытую дверь. Конечно же, он успел разглядеть, что Аой там. Но этот вопрос подразумевал развёрнутый ответ с пояснениями, чем они занимаются. Очевидно, Ширасаги тоже заметил, что с Вальтом последнее время что-то не то. — Он в хлам. Выпил почти всю бутылку коньяка. Не закусывая, — Луи даже приподнял одну бровь, услышав о неожиданной попойке посреди недели. Это не было чем-то обыденным для их странной «семейки», если гарем можно было так назвать. — Ему будет плохо, — констатировал факт Ширасаги. — Ему уже плохо, — не удержался Фри. Он чувствовал, что его в любой момент вынесет, потому что он винил себя. Ничего не заметил, и вот. Теперь он не знает, что делать с Вальтом. Он впервые видел его таким. И впервые почувствовал, что мог что-то сделать до того, как Аой перешёл какую-то грань. Что-то внутри говорило ему, знакомый всем им Вальт не вернётся утром. Его не спасёт одна убогая бутылка коньяка. И чтобы заглушить своё чувство вины, он начинал винить Луи. Ведь Ширасаги должен следить за всеми в гареме. Сам гарем — это его идея и его «детище». Так почему он недоглядел? — Не смотри на меня так, — от глаз Луи не ушёл странный взгляд Де Ла Хойи. Что Фри, что Суо, не любили говорить о своих чувствах. И ему всегда приходилось догадываться обо всём по одним только взглядам. И сейчас он прекрасно видел. Фри злится. Он в ярости. Но вот на кого или на что, понять было трудно. — Как? — вышло слишком резко, Де Ла Хойя и сам это понимал. Как и понимал, что винить должен только себя самого, не скидывая всё на Луи. Да и винить сейчас не время. Нужно было говорить о другом. О Вальте. О его руке. О психике. Чем он, чёрт возьми, занимается в такой момент? — Ты мог его забрать сегодня. — Я был с Драмом, — напомнил Луи. — А он просто потерял телефон. И нашёл его, кстати. — У него травма, Луи! И он не поехал к врачу! — перешёл на повышенные тона Де Ла Хойя, словно бы Луи должен был быть в курсе всего, что происходит вокруг, даже если находился на другом конце Земли. — Он ни черта мне не сказал, — Ширасаги тоже повысил голос, но, по сравнению с Фри, это казалось едва ли не нормальной интонацией. — Я не умею читать мысли. — С чего бы Вальту звонить тебе из-за потерянного телефона?! С чего бы ему тебе вообще звонить?! Он не звонил, даже сломав палец! — тот случай до сих пор служил всем напоминанием о «самодостаточности» Аоя в любой невероятной ситуации. Свои проблемы он всегда решил один. О сломанном пальце они вообще узнали случайно. И далеко не сразу. К счастью, скрыть что-то подобное не так-то просто. — Именно поэтому я здесь. И хватит орать! Я не глухой, — раздражение Луи начинало достигать своего предела, норовя перейти в гнев. Но он старался не выйти за грань. По крайней мере, сейчас было не самое лучшее время для выяснений, кто прав, а кто виноват. — Лучше скажи, что за травма. Может, не серьёзно?.. — Упал на руку. Что-то с запястьем. Он не хочет идти к врачу. Он вообще нихрена не хочет! — снова начал поднимать голос Фри. Но его быстро перебили. — Что значит: «не хочет»? Ты его ещё и спрашивал? — Ширасаги негодующе уставился на блондина. Для Луи проблема: «не хочу» решалась очень легко и просто. С закидыванием на плечо и спокойной ровной походкой до нужного места. По крайней мере, с Шу это только так и работало. — Он рыдал два часа, Луи! Два, мать его, часа! Я не верил, что человек на шестьдесят процентов состоит из воды до этого дня! — после новой информации застряли оба. Фри глянул на свой телефон, неожиданно понимая, что два часа прошло два часа назад, и Вальт рыдал гораздо дольше. А Луи вновь уставился на дверь. Последний раз он видел слёзы Вальта, когда тому было лет двенадцать, если не меньше. Они растерянно переглянулись, не до конца понимая, что должны сейчас делать. — Я вызову нашего врача, — кивнул Луи, запоздало думая, что бутылка коньяка на голодный желудок будет плохо сочетаться с поездкой на вертолёте. К счастью или сожалению, Вальт и Драм были достаточно большими любителями сваливаться со всего, что только возможно, и Ширасаги успел накупить оборудования для проверки их костей. Заодно нанял парочку хороших врачей. Только вот психологи, психотерапевты и психиатры не входили в этот список: «Жизненно необходимо». Как оказалось, зря. — Попробую отнести его вниз. Он немного успокоился, может… — Фри не озвучил дальнейшую мысль. Она и так была ясна. Вот только доверия не внушала, не после такой рьяной истерики. В такой момент Де Ла Хойя неожиданно перепугался. Его не было несколько минут в комнате. И там было слишком тихо. Никаких шорохов. Никаких пьяных речей. Но Вальт ведь мог просто заснуть? Вдохнув поглубже, блондин как-то слишком резко рванул дверь на себя, заходя в помещение со слабым освещением. Он не стал зажигать все лампы, это было глупо, но в расшатанных нервах Фри захотел нажать на все переключатели, чтобы яркий свет вдарил по глазам, чтобы точно быть уверенным — с Вальтом всё в порядке. Кто стал бы причинять себе вред в залитом светом месте? Однако Вальт и не стремился себе вредить. Он всё так же сидел на кровати Фри, обнимая свои колени. В здоровой руке уже пустая бутылка, а на лице всё те же следы от недавней истерики. Припухшие глаза и щёки, покусанные губы, пустой взгляд. Пожалуй, от одного вида Вальта Фри было дурно. Пока он успокаивал его, было проще. Пока не осознал окончательно, что «что-то не то», вероятно, происходит далеко не один день. — Нам нужно немного пройтись, — выдавливает из себя улыбку Фри. Он залезает на кровать, чтобы докоснуться до Аоя, когда тот неожиданно начинает только больше вжиматься в стену. — Вальт… Луи не смог побороть своё любопытство, тоже заглянув в комнату Фри. Вместо радостного и яркого малого, каким Вальт был во время знакомства с Луи, вместо уже успевшего надоесть до блёва Вальта-мамаши, коим тот успел стать за годы в гареме, там сидел сжавшийся почти в комочек парнишка. Он не был слишком худым, не был в каком-то тряпье, но Луи всё равно поймал себя на мысли, что Аой выглядит болезненным, возможно, даже побитым. Распущенные синие волосы растрепались, кожа слишком бледная, заплаканные красные глаза. Он и забыл, что Вальт может быть хрупким, как хрусталь. За самостоятельностью Аоя Луи уже успел позабыть о слабостях любовника. А они были, как и у всех живых существ. Во времена, когда плохо, Айга любил возиться с животными. И Луи наблюдал за ним издалека, чтобы не провоцировать. Суо копался в огороде. Даже не делал своих любимых цветочных ваз. Иногда Ширасаги думал, что Гошуин больше любит живые цветы. Но глупые традиции его родителей приучили к вазам. Гоу мог долго сидеть у окна и пить горячий шоколад или чай. К счастью, кружек у него всегда хватало. Не зря же весь гарем так старательно создавал для него самую настоящую коллекцию из кружек с изображением Сквидварда. Когда же Вальт подарил ещё и свитер… Чагаке не говорил с Аоем три недели. Словно с кружками он ещё готов мириться, но поползновения в его личное пространство Сквидвардом и дальше — это уже перебор. Лейн в чём-то был схож с Айгой. Только сидел он не со всеми возможными животными, а в своей комнате с ежом. И, обычно, хватало ему буквально дня для восстановления. Вальхалла всегда был куда устойчивее к стрессу. Чего не скажешь о Драме, который умудрялся в дни, когда ему плохо, сделать плохо и остальным. Он прилипал ко всем в гареме, не желая оставаться в одиночестве. Мог сидеть рядом, даже если молча. Сам факт присутствия кого-то уже его успокаивал. Ещё лучше, если этот кто-то будет сидеть достаточно близко. И Луи приходилось видеть, как Корю тянется обниматься с каждым встречным поперечным. Фри наоборот предпочитал уединение. Вообще в такие моменты он словно впадал в спячку. В этом они с Шу были схожи. И Луи даже завидовал этим двоим, потому что сам умудрялся получать бессонницу вместе со стрессом. А вот Вальт… Ширасаги не мог вспомнить, что Вальт делал со стрессом после того, как перестал плакать. Кажется, он вообще не видел у него отрицательных эмоций с тех самых пор… и вот. Аой показал, во что выливаются годы молчания. Часами плача, рыданий и выпитой бутылкой коньяка. Хорошо хоть не залпом. Фри пытался о чём-то поговорить с Аоем, но тот только больше вжимался в стенку. Язык его, очевидно, больше не слушался, но упёртость осталась на своём месте. Словно Вальт сделал откат к своим одиннадцати, решив побыть ребёнком. Луи не мог его в этом винить, только нашёл нужный номер в мобильнике и позвонил врачу. Он достаточно платит, чтобы тот прилетел в любое время дня и ночи. За такие деньги Луи мог бы нанять личную бригаду и поселить её всё на том же нижнем этаже. Если быть точнее, то минус третьем, где смиренно лежало оборудование для таких непредвиденных ситуаций. А после решил, что отправит Фри встретить врача, пока самостоятельно дотащит Вальта до нужного места. Де Ла Хойя, по странному стечению обстоятельств, становился слишком мягким к своим близким со временем. Вальт был тем, кого Фри одновременно любил и уважал. И его слабость так не вовремя показала себя, не позволяя проявить настойчивость. Вот только, стоило подойти чуть ближе и весь запал начал сходить на «нет». Ширасаги неожиданно понял, почему Де Ла Хойя неожиданно так смягчился и уже успел пожалеть, что не сделал всё максимально быстро. Теперь он тоже в плену своих воспоминаний. Перед ним одиннадцатилетний Вальт Аой. Упёртый, весь в слезах после проигрыша Луи. А всё равно смотрит упрямо, как уставший ослик, которого заставляют идти. Грудь щемит от давно позабытых чувств. Уж не за этот ли взгляд Ширасаги так полюбил Аоя? Не за эти ли карие глаза, что смотрели с вызовом, какого ему не бросал никто другой? У многих были уверенность в себе, желание замстить, щенячий восторг… но только Вальту хотелось играть с Луи просто ради игры. Даже не для победы. Ему было весело, и он просил ещё и ещё. Луи даже усмехнулся. В постели Вальт оказался таким же, как и в игре. Отдавался полностью и без остатка. Его глаза искрились не хуже, чем у Драма, а готовность поэкспериментировать на первых порах подкупала не хуже минеральной воды утром после запоя. Именно с Вальтом Ширасаги узнавал прелести актива в своё время. И до сих пор пользовался этими знаниями. В какой момент всё так сильно изменилось? В какой момент Луи переключил своё внимание? И в какой Вальт начал уставать? Не могло же это продолжаться долго? А если могло, то как долго? Насколько хватило терпения этой зажигалочки гарема? — Фри, встреть врача, — коротко попросил Ширасаги, понимая, что Фри вряд ли сможет что-то сделать. Даже у Луи успело перехватить дыхание, а Де Ла Хойя проводил времени с Вальтом явно больше. Они работали вместе, как-никак. Сам Фри тоже всё понял с полуслова, молча выходя из комнаты. Теперь Ширасаги остался один на один с Вальтом-ребёнком во взрослом, между прочим, прекрасном теле. Он даже толком не переоделся. Обтягивающие джинсы. Разве носить такие при детях не преступление? Точно кого-то соблазнять ходил! Луи ещё узнает, для кого Аой сменил стиль. Красная свободная майка. Ободок где-то потерял. Утром точно будет не в восторге от этого. Расстроится. Если, конечно, более-менее придёт в норму. В чём Луи очень сомневался. Ширасаги склоняется к покусанным губам, едва соприкасаясь носами с Вальтом. Аой явно пытается сфокусировать взгляд, но получается откровенно плохо. — Лу… — всё-таки произносит Вальт, хотя прекрасно знает, что Ширасаги терпеть не может, когда его, и без того, скромное имя, сокращают до двух букв. Но Луи подозревает, что последнюю Аой просто-напросто не может выговорить в таком состоянии. — Хочешь покататься? — Ширасаги и сам не понял, когда начал улыбаться. Однако факт остаётся фактом, он сидит с пьяным в стельку Аоем на кровати, дышит алкоголем, который не любит. Слушает, как Аой сокращает его имя, ненавидя подобную дерзость. Готовый уговаривать Вальта на проверку руки, хотя это в интересах Вальта, а не его. И всё это с улыбкой, которую Луи просто не может удержать в себе. Аой фыркает на это предложение, немного отворачиваясь и дуя щёчки, очевидно, откатываясь ещё дальше в детство. — Разве ты не любишь кататься? В прошлый раз ты сам сказал: «покатай меня, большая черепаха», — Луи улыбнулся ещё шире, вспоминая, как язвил на эту шуточку. Вальт на него даже не разозлился за отказ в весьма грубой форме. Сдержался ли он тогда? Или действительно не обиделся? Теперь каждое действие почему-то оказывалось под вопросом. Вальт упрямо глянул на Луи и отвернулся окончательно, сверля глазами теперь стену. — А на ручках? Хочешь покататься на ручках? — сдался Ширасаги, припоминая, что так носил далеко не каждого своего любовника. Столь большой чести удостаивался Куренай и, после падения, Корю. Вальт всегда мог топать своими ножками. Но что-то подсказывало, что после банки коньяка тот вряд ли встанет на свои две. Уже более заинтересованный, Аой вновь глянул на Луи. Рыбка поймана. — Понесу, как невесту через мост, — Вальт вновь фыркнул. На этот раз от смеха. Движения у Аоя оказались слишком шустрыми, поэтому Луи не сразу понял, когда Вальт прикрыл ладошками губы, мило хихикая. А после, не менее шустро, повис у Луи на шее. Ширасаги сориентировался быстро, ухватывая, как оказывается, достаточно лёгкое тельце. На мгновение Луи показалось, что Вальт даже легче Драма. Притом, что Драм моложе, а едят они примерно одинаково много. Мысль о питании снова заставила Луи задуматься. А когда он в последний раз видел Вальта, который ест нормально? Не спеша на чёртов очередной турнир, не запихивая в себя что-то перед выездом на работу, не хватая то, что первым попадётся под руку с криком: «опаздываю!», словно это должно было объяснить абсолютно всё. Собственно, оно и объясняло, но… как часто это происходит? Почему он не помнит, когда бы обедал с Вальтом даже на их свиданиях? Обычно, Вальт умудрялся даже из этого дня, посвящённого только ему, сотворить что-то эдакое. То уборка, то готовка, то надо смотаться в другой город и найти подарки для кого-то, ведь гарем большой, и дни рождения они стараются праздновать более-менее дружно. А когда в последний раз Луи прикасался к Вальту, как к любовнику? А кто-то другой? Даже на последней оргии Аой умудрился не появиться из-за очередного турнира, где его позвали не просто, как игрока, а как организатора. Хотя были кандидаты и получше. Ширасаги нёс Аоя на руках, прижимая к себе и ощущая нечто странное. Это было что-то, что крайне редко его посещало. Неприятное липкое чувство, что со своей ответственностью он не справился. Недоглядел. Даже если Вальт уже взрослый. Даже если уже давно не вёл себя, как ребёнок, почему не заметил? Почему не обратил внимание? И с какого момента это началось? Когда Вальт стал мировым чемпионом? Когда после двух лет пытался отойти от дел? А ведь действительно пытался. Когда он едва привёл Айгу, он был воодушевлён и полон надежды попробовать что-то новое. Хотел поехать куда-нибудь. А Луи не поддержал. Луи почувствовал, что, дав Вальту волю, потеряет его. Тогда он был молодым. Не глупым, но молодым. Из гарема ещё никто не уходил, и никто не уезжал на длительный срок. Он почему-то был уверен, что стоит отпустить, и Вальт выпорхнет из его рук, словно синица. А он всё равно вылетел. Не телом, так душой. Всё чаще говоря о других, всё меньше о себе. Возможно, никто так и не увидел, что Вальт угасает день ото дня. Вздохнув, Ширасаги дожидается лифта, спускается на минусовой этаж и отправляется прямиком к нужному аппарату. Осталось только дождаться врача, и они смогут сделать снимок. Вальта сложно отцепить от рубашки, когда путь уже завершается, и Ширасаги хочет оставить его на мягкой скамейке. Приходится снова заглянуть в пьяные глаза Аоя, который уже явно не осознаёт, что происходит вокруг. Луи позволяет себе небольшое раздражение, в конце концов, здесь и вина Вальта. Не мог сказать, что устал? Что не хочешь заниматься всеми хозяйственными делами? Попроситься в отпуск? Почему сидел и молчал до победного конца? До такого конца? Ладони сжимают запястья Аоя, желая, наконец, покончить с этими глупостями, как вспоминает, что именно запястья у Вальта и травмированы. Точнее, одно из них. Перехватив руки чуть выше, Ширасаги таки удаётся выпутаться из цепкого захвата. Он осматривает руки. Действительно. Правое запястье посинело и немного опухло. Нужно признать, Фри даже не осмотрел руку, раз совершенно ничего не сделал. И Луи устало утыкается лицом в ладони Вальта. Пальцы у Аоя прохладные, Ширасаги ненавидит холод, но упрямо продолжает сидеть, даже не шелохнувшись. Вальт и вовсе не был против, продолжая как-то пусто смотреть на Ширасаги. Это немного пугало. — Почему ты ничего не сказал?.. — задаёт риторический вопрос Луи, совершенно не надеясь на ответ. Да и Вальт не в том состоянии, чтобы адекватно говорить. Хотя Луи было бы даже интересно послушать его заплетающийся язык. Аой слишком редко выпивал. Тем более с Луи. Но Вальт не собирается ублажать его маленькое желание, повторяя за Ширасаги, и нечаянно ударяется о свои же руки. Теперь их разделяют только прохладные пальчики Аоя, что медленно, но верно, теплеют. Луи усмехается. Ему кажется, словно Вальт сейчас вовсе не здесь. Возможно, уже давно не здесь. С кого ему спрашивать? С себя? С не менее уставшего Вальта? Глупость. В помещение входит врач. Мужчина уже в возрасте, с лысинкой, но движется достаточно шустро, опережая даже Фри. И Ширасаги позволяет доктору помочь с рентгеном. Всё, как и ожидалось, обошлось каким-то растяжением. К счастью. От Вальта можно ожидать всего. А потом доктор выдал им таблетки. Конечно, Вальта стошнит после них. Но должно было стать лучше, намного лучше. Не каждый день не пьющий человек в одно лицо выпьет всю бутылку коньяка не закусывая. Запястье перевязали, приложили холод минут на десять. И доктор сказал в ближайшее время постараться запястье не беспокоить. Никаких матчей. Холодный компресс прикладывать желательно через каждые три-четыре часа, но тут уже по возможностям. Фри и Луи только покивали головами, хотя Ширасаги уже и сам почти ничего не соображал. Сначала Драм с ушибленной ногой и головой. Теперь Вальт с растяжением и признаками переутомлённости на лицо. А что с ним будет утром?.. Луи даже не знает. То ли снова кинется заниматься всем и сразу, то ли наоборот, наконец, сядет. И что из этого страшнее — тоже тот ещё вопрос. Де Ла Хойя предложил оставить Аоя у него. Слишком уж уставшим выглядел и сам Ширасаги. И Луи снова согласно кивнул, понимая, что один всё это не вывезет. Да и Вальта всю ночь, скорее всего, будет тошнить. А Ширасаги ещё вопрос с психологом решить надо. Или психотерапевтом. Не психиатром же, ей Богу. Всё же не настолько плохо?.. Ширасаги донёс Вальта в комнату Фри, оставив на попечение блондина. А сам постарался завалиться и просто уснуть мёртвым сном. К сожалению, это оказалось не так просто. Впервые что-то вбивалось в его график, как гвоздь в крышку гроба. Например, пугающие состояние Аоя. Что с ним делать? Как изолировать от всех проблем, пока он не поправится? И сколько времени на восстановление понадобится? Месяц? Два? Ширасаги даже не представлял себе, что поможет решить эту проблему, процветающую в Вальте явно не первый год. Сон оказался всего лишь дурманом. Липким и легко смываемым первыми же лучами солнца. Словно мокрый песок, который смыли солёные волны моря. Ещё один фиговый денёк ему обеспечен.