Магия опенула

      За то время, что Ил бежал, Алистер успел трижды сменить направление пути указаниями через поток: «Я на севере, теперь на северо-западе, сейчас над воротами, уже на востоке, давай шевелись!» Вдоволь набегавшись по лестницам и едва не хлопнувшись в обморок от усталости, Ил плюнул и сразу направился на стену — так быстрее, чем пытаться срезать через здания цитадели. И, забравшись по последним ступенькам и выйдя из дозорного домика, он почти сразу напоролся на огневика, который, по его же словам, сейчас должен был находиться на другом конце сектора.       — Наконец-то! Быстрее смерти дождаться, чем тебя. — Алистер, как ни в чем не бывало, схватил Ила за предплечье. Одумался, отпустил и указал в сторону пролива. — Вон там, видал?       Ил пытался отдышаться, а потому не смог высказать Алу все, что он думает о беготне по Каннору, и молча проследил за чужой рукой. Алистер указывал южнее того места, где было сражение с лярами, и залива (уже без портала). На Каннорский хребет.       Горная цепь, пусть и не очень длинная, в свете ясного зимнего солнца казалась темнее и величественнее из-за темной тени, продолжающей ее подножье. Широкие спины скал надежно скрывали от глаз морскую гладь, но сияние от воды поднималось к редким вершинам и частым плато — и отражалось на них вечно движущимися аквамариновыми отблесками. На фоне бургистых пустырей с их серыми камнями и пучками выгоревшей травы, Хребет казался чем-то инородным, словно с другого острова. Но и без него Каннор представить было невозможно.       Лагерь сам стоял на возвышении, а Ил с Алистером стояли на самой высокой точке лагеря — если не брать крыши дозорных домиков, конечно, — поэтому некоторые плоскогорья можно было разглядеть, как на ладони, да и основные пики оказывались на уровне глаз. Ил знал, что с этого места в хорошую погоду можно даже входы в шахты заметить. Но сейчас взгляд плыл, размазывался, и все скалы превращались в черно-серое месиво.       — Ну? Вон там, видишь?       — Не-а.       — Да черт, Карви, глаза разуй! — Алистер пихнул Ила ближе к каменному ограждению, но тут же снова отскочил и промямлил что-то невразумительное, похожее на просьбу простить.       Ил прищурился и вгляделся внимательнее, но солнце слепило, тени отрывались от остовов, танцевали над камнями и лезли в зрачки. Глаза начали слезиться густой липкой влагой, похожей одновременно на кровь и на гной.       — Алистер, я за последнюю неделю спал часа четыре. Это учитывая сон на ходу, — вздохнул Ил, потирая веки.       — А давно у тебя недосып на зрение влияет?       — С тех пор, как я начал недосыпать.       — Ну не настолько же, чтобы ты не видел чертов столп дыма!       Ил уставился обратно на горы. Дым он все еще не видел, вместо него — слепящие пятна и тени. Даже небо, непривычно голубое, норовило стать белесым. Но не доверять Алистеру причин не было.       — Может, в шахтах что-то случилось? — предположил Ил, снова растирая глаза. — С тобой связывались?       — Не я мажортеста, знаешь ли.       — Да, но я мог пропустить сообщение. — Он указал на камень уже обожженной рукой. — Ты не представляешь, какой там бедлам, Алистер. Ребята знают: если что — связываться с тобой.       — Ага, я же главный мальчик на побегушках, — цокнул языком Алистер. — Батрачу тут на добровольных началах, а мне ни привилегий, ни выходных, ни даже «спасибо»       — Спасибо. Так не связывались?       — Нет. — Он поворчал еще под нос и продолжил. — Я даже и не знаю, кого ты за минералами послал. Ты списки не предоставил. Так что я тоже мог ненароком проигнорировать.       — Да еще бы я сам помнил. Мелких каких-то…       — Мелких? На шахту? Да вы с Дейром по жесткости бы могли посоревноваться. Даже он до такого не доходил!       Ил по интонации так и не понял, было это осуждение или одобрение.       — Мне старшие нужны, чтобы за лярами следить, — пояснил он. — Да и меньше шанс, что мелких из мести резать начнут.       Алистер насупился и выпустил в воздух несколько огненных искр.       — С одной стороны ляры, с другой инс… кхм, перебежчики. Каннор должен был быть оплотом безопасности, а сейчас легче сразу к инсивам под бок залезть, там хоть знаешь, чего ожидать.       — Да уж, чего ожидать… — Ил вновь посмотрел на расплывающиеся скалы.       Он все еще не видел дым и плохо считывал очертания. Даже если бы разглядел — вряд ли самого острого зрения хватит на то, чтобы увидеть бегающие по плато фигуры людей. Но одно Ил даже с расплывающимся взглядом знал наверняка: красной вспышки, признака начала сражения, не было. Алистер тоже об этом не сказал. Да и если бы на мелких напали, они бы подняли гам в общем потоке, а не пытались достучаться до обычно игнорирующего командира, это каждый еще с Дейром проходил. Каков шанс, что их там разом перебили, — да так, что ни у кого и пары секунд не осталось, чтобы крикнуть о помощи?       — Сбегай южнее, посмотри, вдруг там где-то рядом лодки или корабли заметишь, — приказал Ил и, не дожидаясь ответа Алистера, ушел в поток.       По именам он тех младших действительно не помнил. По правде, послал первых попавшихся, лишь бы побыстрее притащили лайтовский минерал из шахт Каннорского хребта. Обычно запасы в лагере пополнялись ко дню Теста — как раз, когда в ряды канноров принимали младших скопом. Последний год, с тех пор, как Хребет отобрали инсивы, камни приходилось использовать… ну, вторично. Снимать с мертвецов, просить Ульяну их проверять на чистоту от магии и привязывать к новой душе. Илу всегда казалось, что как-то это неправильно. Не из этических соображений — за жалость к мертвецам на Канноре все еще по голове прилетало. Просто, даже после отчистки опенулом, амулет мог хранить часть души. Или дара. Это наверняка вредно для нового носителя, особенно если способности разные. Но альтернатив не было, да и перечить решению Дейра не решались, поэтому перебивались так.       Сейчас же камней требовалось много — и не ко дню Теста, а в ближайшее время. Вешать на желтокаменных амулеты с мертвецов было бы отвратительно. Эти ребята, как ни крути, к смерти имеют совсем иное отношение. Потом переучатся, конечно, но пока и взбунтоваться могут. Да и не по-человечески как-то. Вот Ил и послал солдат на Хребет.       Только, кажется, совсем забыл одну деталь.       — Так, кто на Хребте сейчас? — строго сказал в общий поток он. И пресек тут же накинувшийся рой вызовов. — Я на все отвечу, как только разберусь с горами, подождите.       Канноры нехотя схлынули и продолжили крутиться в синем вихре блеклыми звездами. Через несколько секунд рядом мелькнула пара робких искр. Ил остановил расфокусированный взгляд на одной из них. Искорка дернулась, мигнула — как будто не была уверена, что на нее смотрят, — и наконец обратилась лицом мальчишки лет восьми.       — Что у вас там? — спросил Ил мягче, как только установил прочную связь.       Мальчишка часто заморгал, забегал взглядом и принялся кусать губы дырявым рядом верхних зубов.       «У нас это… нас не пускают, — признался он. — Там инсивы засели. Мы хотели все равно в шахты пролезть, чтобы приказ выполнить. Но они начали костры жечь. Прямо внутри! Мы правда хотели пробраться, но там совсем дышать невозможно».       — Понятно. — Ил вздохнул. Черт, ну конечно! Этого и следовало ожидать. — А сами инсивы где? В шахтах?       «Нет, в шахтах же дышать нечем! Они… они тут».       — Где конкретно?       «Ну… прямо тут. С нами рядом стоят. Смотрят».       Алистер убежал, рядом с Илом никто не стоял — но он кожей ощутил колючие взгляды, и мышцы сами напряглись.       — Они нападали?       «Нет. Они просто в кольцо взяли».       — Много их?       «Их… они все большие. Мы их никак…»       Мальчишка вдруг распахнул глаза и оборвал связь. Но уже через мгновение вернулся, все такой же перепуганный. Он глядел куда-то мимо Ила. По завороженным кивкам и собирающимся в капельки слезам на ресницах подселенец понял, что с ним сейчас говорит кто-то из инсивов.       Стало гадко, и Илу захотелось пару раз хорошенько так врезать себе под дых. Забегался, забылся, не подумал. Ну конечно, ведь Эрика вернулась — а это самое главное! «Желтые» еще пару раз пытались достучаться больше недели назад, но после отказов затихли. И Ил выбросил из головы официальное соглашение, по которому Эри не должна была покидать Инсив, а Каннор в обмен получал обратно Хребет. Соглашение, которое сам Ил и подписал. И сам нарушил. Естественно, инсивы пошли отбивать свое! А после массового предательства — удивительно, как еще не попытались штурмом цитадель взять!       Хотя, это же Анель, она так не работает. Особенно, когда Оливер на кону.       «Они хотят с вами поговорить», — пролепетал мальчишка.       — Что им надо? Пусть передадут через тебя.       Но вот что странно — инсивы взяли заложников. Канноры никогда за своими заложниками не пойдут — ну, только если это не кто-то важный вроде командира или единственного лекаря. А тут толпа какой-то мелочи, имена которых мажортеста даже не помнит.       «Т-так не пойдет, — едва не в истерике икнул младший. — Они хот-тят п-п... п-п-п…»       — Что? Прием?       Мальчишка пискнул что-то утвердительное.       Через пелену потока Ил различил движение, и отпустил камень. Алистер вернулся, от него пыхало костровым жаром.       — Корабль, по ту сторону. Так просто и не увидишь. Только мачта торчит, и та за дымом. — Он шумно выдохнул. — И как никто из дозорных не заметил, когда они плыли?!       Ил молча кивнул. Не просто кучка перебежчиков. Обычные солдаты из-под носа у всего лагеря корабль бы не умыкнули. Получается, и правда — официальная делегация.       — Давай ты потом подумаешь о том, насколько фигово дозорных распределяешь, — вырвал его из мыслей Алистер, но тут же опомнился. — То есть, господин мажортеста, что прикажете делать с вражеским кораблем? Бить?       — Нет, погоди, не надо бить.       — В смысле «не надо бить»?! Кхм, господин мажортеста, при всем уважении, это враги!       — Я сейчас связался с Хребтом. Это инсивы. И они хотят официальной встречи.       — А что, для нас инсивы теперь не враги? То, что мы пару десятков бывших крыс приняли, не значит, что остальные крысами быть перестали. Они все так же с радостью перережут нам глотки.       — Я знаю, но они взяли наших в кольцо…       — Мелких этих? Да и плевать на них!       — …и требуют прием. Не плевать, Алистер. Надо понять, чего они хотят.       Огневик сверкнул глазами, из его сжатых кулаков тонкими струями потянулся дым — его Ил уже видел.       — Чего они хотят? Я тебе скажу, чего. — Он махнул рукой и осыпал лагерь градом искр. — Нам — выдранные кадыки и сердца, лагерю — полная разруха; опенулы — им, ключ или что там притащили — им, победа — им! Они враги, всегда врагами были и всегда ими будут. Это мы часть «желтых» приняли и теперь учимся с ними уживаться. Те инсивы, которые сейчас на Хребте торчат, все еще мечтают увидеть нас в крови. Для них ничего не поменялось. Им неважно!       Алистер вспыхнул: его руки горели, как факелы, а в зрачках распалялись ночные пожары. Он дышал чистым пламенем. Ил даже отступил — от жара драло веки и почти лопалась кожа.       — А знаешь, что важно? Каннор, чтоб тебя! Мы сейчас не в том состоянии, чтобы звать толпу маньяков к нам под крылышко. Мы и сами прекрасно друг друга режем, а ты хочешь только масла в огонь подлить. Сейчас надо думать, как внутри лагеря порядок навести, а не на инсивов смотреть.       Ал пыхтел, смотрел свысока и всем своим видом показывал, как ему не все равно на Каннор. Даже слишком явно — словно кричал: «Уж я-то получше тебя в этом понимаю. Уж я-то лучше каннор, чем ты». Ил приготовился защищаться. Это было заученным правилом: нападают — отбивай и добивай.       Но, с другой стороны, если сейчас вступить в перепалку, то Алистер только сильнее распалится. Они могут проспорить минут десять, двадцать, полчаса, а инсивы будут ждать ответа — и вряд ли станут ждать долго. Да и вернуться к делам следовало как можно скорее.       Ил постарался во всех подробностях вспомнить Дейра: властного, уверенного в себе, глядящего сверху вниз, всегда идеального, строгого, волевого. Вспомнить — и представить себя на его месте.       — Ты закончил? — оборвал он полыхание Алистера. Голос казался чужим, взрослым, непривычно звонким после недель болезненной хрипоты.       Ал вздрогнул и вымуштровано вытянулся по струнке. Но, главное, — замолчал.       — Я тебя услышал, — продолжил Ил, пытаясь удержать зыбкий образ командира. — И я тоже думаю о благе Каннора. Нам нужен лайтовский минерал, чтобы принять ребят в лагерь и притушить беспорядки. Лайтовский минерал на Хребте. Хребет — у инсивов. Я, — он рукой указал уже вдохнувшему Алистеру молчать, — его обменял на опенула, если ты не забыл. Еще и перебежчики, которых приняли по моей воле. Я уже втянул Каннор в конфликт. Я же буду его и разрешать.       Огневик медленно выпустил дым, подумал секунду-другую и сказал:       — Ну, и как собираешься? Позовешь крыс на прием и на колени перед ними бросишься, чтобы пощадили? Надеюсь, что нет, ты нашим только-только нравиться начал.       — Попробую по-человечески договориться, — проигнорировал последние слова Ил, хотя улыбка так и запросилась на губы. — У нас карта и два опенула. Если инсивы хотят получить что-либо из этого, им придется играть по правилам.       — Карта? Когда уже карту найти успели?!       Ил помахал, мол, подожди, позже все объясню, и вышел в поток. Искорка мальчишки нашлась сразу же, пусть и связь снова установилась с задержкой.       — Они все еще рядом?       Мальчик запуганно кивнул.       — Хорошо. Передай, что я готов принять их, — Ил мысленно прикинул, — завтра утром.       «Он-ни хотят сейчас», — через то и дело прерывающуюся связь сообщил младший. Лицо с огромными блестящими глазами то появлялось, то пропадало, отчего перед взором поплыли белые пятна.       — Сейчас я их не приму. Можно позже завтрашнего утра, но не раньше. И пусть с ними будет мажортеста. Раз уж официальный прием.       Мальчишка все передал, помолчал и скоро совсем пропал. Ил тщетно поискал его в потоке, но в глазах уже рябило, и он отпустил амулет. Не в стиле инсивов резать переговорщиков. Верно же?       Алистер выжидающе смотрел.       — Решил взять день отоспаться? С чего так категорично? Ты же «за».       — Я же сказал, что услышал тебя, — пояснил Ил. — Ты прав, с ними надо быть осторожными. У нас есть время подготовиться к визиту. Собери ребят понадежнее, можешь даже с постов снимать, я распоряжусь, и пригляди места для засады. Надеюсь, до этого не дойдет, но лучше уж подготовиться. Если инсивы решат что-то выкинуть, мы должны дать отпор.       Ал усмехнулся, словно все еще не до конца верил. Ил и сам толком-то не верил. «Я тебя услышал» от мажортесты — все равно, что плевок в лицо от командира получить: неприятно, но ничего не поделаешь. Так с Дейром было. А как было без Дейра, вряд ли сейчас кто вспомнит.       А ведь без Дейра вот так. По-новому. По-другому. Пугающе от неизвестности. Чарующе от неизвестности. Как вдохнуть полной грудью незнакомый воздух и не знать наверняка, отравлен он или нет.       — Принято, господин мажортеста. Про карту потом расскажешь, я ребятам судачить не буду, — отсалютовал Ал и спросил уже на пути к дозорному домику, откуда можно было спуститься в корпуса. — Из новеньких кого-то брать? Ну, из взрослых. А то сам понимаешь: там желтые камни, тут желтые камни.       — Только если доверяешь.       Алистер прыснул:       — Ну, мы же канноры! — и скрылся с глаз, блеснув напоследок бесцветным огненным пятном.       Ил подождал ответа в одиночестве еще некоторое время. Инсивы больше на связь не выходили, но зато от сообщений канноров лопалась кожа под кадыком и на пальцах. Поток хотелось проверять все реже, и, как бы Ил ни заставлял себя вглядываться в безликие искорки каждый десяток секунд, десяток скоро превратился в два, в три, в минуту. С Хребта тишина. Они там все еще думают? Или настолько оскорбились, что решили без ответа связных перерезать и так напасть? Опыт и надежда уверяли, что «желтые» так не поступают.       В очередной раз вынырнув из синего тумана, Ил потер ноющие веки и оперся о каменную ограду, идущую по краю стены. Вид отсюда хороший. Дух, конечно, не захватывает, ничего особенного, но Илу на стене нравилось. Он даже частенько Дейра просил ставить его в патруль на какой-нибудь из участков. Дейр обычно назначал место чуть подальше, тихое, безлюдное, особенно в ночи. Идеально, чтобы заняться своими делами: почитать при свете огня, поискать взглядом неизвестные созвездия, потренироваться, провести приятно время наедине с собой или с кем-то еще. Особенно, если об этом «ком-то» никто знать не должен был.       На сердце стало тяжело, и Ил потер грудь через одежду и старый бинт. Ну все, все, не раскисать. Прошлое в прошлом. Чего о нем переживать. Ничего уже не поменяешь.       Взгляд упал под стену, прокатился по крутой скале, по невидимым тропкам, мимо валунов. Да, Ил хорошо знает, как выглядит Каннор с дозорных постов, и может легко вспомнить если не расположение каждого камешка, но общий рельеф уж точно. Вот и сейчас в голове всплывали — такие родные — неровные каемки утесов, короткие каналы от пролива, желтые росчерки травы и мазки занесенного ветром песка. Еще бы видеть это все в реальности. Потому что Ил в упор пялился на эти самые утесы, каналы, травы и песчаные заносы — но видел только пятна, серые, белые, размытые и расплывающиеся, как лужи.       Он потер глаза, еще, сильнее, но тщетно. Становилось только хуже. Плюнув на это все, Ил поднял взгляд на небо. Пятен стало больше, но теперь хотя бы ясно, что они от солнца.       «Тебе нужно отдохнуть», — голосом Эрики прозвучало в голове, и Ил невольно заулыбался.       Но в мысли об Эри ему провалиться не дали. Ожог на шее запульсировал тупой болью. Выйдя в поток, подселенец сразу увидел мечущуюся искорку. Мальчишка с Хребта пытался достучаться. Ил выдохнул — ну, хоть живой!       «Их мажортеста не согласна! — выпалил связной тут же, стоило установить прочную связь. — Она требует прием через час».       — Час? Она успеет доплыть с Инсива вообще?       «Она… она здесь. Рядом. Недавно пришла с корабля. Приплыла с остальными».       Ил вскинул брови, но сразу постарался вернуть невозмутимый вид. Хотя внутри все ерзало. Анель приплыла на Каннор, бросив свой лагерь в такой непростой момент, после массового предательства. Скорее всего, приплыла бы и раньше, но дела не отпускали. Ил прекрасно знает, каким прожорливым на время и силы командира может быть лагерь после потрясений. И все же Марьер вырвалась, устроила засаду, рискнула людьми и своей сохранностью — на Хребте их могли встретить не малыши, а вполне опытные воины. Неужели так хочет переговоров?       Но нет, что бы Анель ни двигало, Ил ставить под удар лагерь не намерен. Пускать инсивов в незащищенную крепость нельзя.       — Через час я ее не приму, — отрезал он. — Завтра утром и не раньше — мое последнее слово. Так и передай.       Мальчишка открыл рот, чтобы ответить, — и связь оборвалась. Ил заметался взглядом в поисках его искорки, но тот исчез без следа. Не могли же инсивы настолько разозлиться из-за отказа? Нет? У них заложники, Анель могла бы сперва поторговаться. Она же знает Ила, как родного брата! После убийства кого-то из канноров он на переговоры не пойдет. И Марьер это предугадала. Она точно не стала бы так провоцировать. Не в ее духе.       Стоило Илу так подумать, как искра замигала снова. Она мерцала, то ярче, то почти пропадая, словно мальчишка не хотел связываться. Но вот синий туман сгустился, и перед глазами возникло его лицо — но пугающе взрослое, спокойное, с неестественной хитрой полуулыбкой, как будто искаженное чужими чертами.       Из-за помех в потоке и еще не пропавших белесых пятен разглядеть чужие радужки не удалось. Впрочем, Илу это и не нужно — все и без того очевиднее некуда.       «Так-то лучше. Поговорим без посредников, Хамелеончик», — довольно выдохнул мальчишка. Его образ менялся, искажался, и он становился то больше, то меньше похожим на самого себя.       — Мой ответ не поменяется. Зря магию тратишь.       «О, поверь, мой хороший, магии у меня в достатке. — Анель по-детски рассмеялась. — В отличие от твоего времени. Почему ты так не хочешь встретиться? Все отказывался, отказывался, и даже когда мы уже сами пришли — все равно носик воротишь».       — А почему ты так рвешься? Я же сказал, завтра утром.       «Бу-у, какой упрямый! Откуда же такая уверенность, что ты до завтра доживешь? Поделишься? Тогда, быть может, я и повременю. А до тех пор буду требовать встречи немедленно. Чтобы успеть увидеть твои глазки!»       Ил насупился. Глаза Анель, даже на чужом лице, прожигали насквозь.       — Тебе только для этого нужен прием?       «Не только. Ну же, дорогой, ты знаешь, зачем я срочно налаживала порядок в лагере и плыла в такую даль! Думается, я дала тебе достаточно времени, чтобы прийти в себя после, кхм, визита ко мне. Так что ждать больше часа я не намерена. Открывай ворота, милый. По-хорошему».       Сердце начало стучать в ушах. За последнюю пару месяцев Ил стал смелее — во взаимоотношениях с Анель точно. Тело еще попыталось отозваться привычным страхом: она же старше, сильнее, она инсив! Но разум приказал отставить. Ил может с ней справиться, он одерживал над ней победу уже несколько раз.       Правда, рядом всегда была Эри… Он на секунду закрыл глаза и представил, что она здесь, стоит у плеча и внимательно следит за поведением врага, чтобы придумать план.       — Я уже озвучил свои условия, — окрепшим голосом произнес Ил. — Завтра на рассвете приму.       Лицо мальчишки перекосилось.       «Хочешь устроить засаду, Хамелеончик? — Анель тут же успокоилась и надула губы. — Зачем же ты так? Я считала, мы друзья! Не надо меня обижать. Особенно, когда у нас твои маленькие солдатики. Знаешь, что я подумала? Раз уж ты решил ставить условие, то я поставлю свое! Давай мы посидим с ними до тех пор, пока ты нас не пустишь. Вот только я, знаешь ли, не очень люблю нянчиться с детьми. Так что, как ни прискорбно, с каждым часом мне придется уменьшать их количество, чтобы попросту не сойти с ума! Как тебе такой обмен? Что тебе дороже: Каннор или канноры?»       Ил собрал силы со всего тела, чтобы удержать невозмутимое лицо. Мальчишка, через которого говорила Анель, казалось, готов был зарыдать, но подселенка — и каннорская гордость — не позволяли ему проявить слабость. Он был совсем еще зеленый, но уже успел заучить: целый лагерь важнее одного солдата. Мажортеста может рисковать, кем захочет, если это послужит во благо остальным. И пушечное мясо должно быть радо тому, что его отправляют на убой, — ведь его смерть спасет друзей и близких!       Умом Ил понимал, что это правильно, его ведь учили точно так же. Лучше пожертвовать малым — паре спасенных солдат не будет проку от спасения, если лагерь перестанет существовать. Но сердце совсем не по-каннорски сжималось, совсем как тогда, во время сражения с лярами. Он не хочет терять своих солдат. Не так глупо, не так бесславно. Каждый каннор имеет право на достойную смерть — это то немногое, что может предложить командир в условиях войны. А эти дети… Они же еще ничего не успели! Они даже отпор дать не могут, чтобы пасть в честном бою. Может ли Ил ими вообще жертвовать? По закону, да, может, он распоряжается их жизнями, как фермер на скотобойне — он никогда не видел, но в книгах описывалось именно так. Но как человек — может? Может он так рисковать?       Ил не знает. Он ничего, абсолютно ничего не знает! Будь здесь Дейр, он бы даже думать не стал — оставил бы младших на растерзание Анель, еще бы посмеялся над наивностью «желтых». Но Эри верно сказала: из-за Дейра началась война с лярами. Так, получается, не все его поступки были правильными? Не всегда стоит поступать так же, как он?       А как бы Эри поступила?       Ил снова представил ее рядом. С нахмуренными бровями, поджатыми губами — думает. Серо-голубые глаза бегают и блестят — и вдруг поднимаются, смотрят внимательно, так, что сердце живее стучит и дышать хочется. И говорит: «У меня есть план!..»       — Тогда за каждого убитого солдата Оливер Сивэ будет лишаться одного пальца, — в полный голос произнес Ил, глядя прямо на Анель.       Подселенка распахнула рот. На мгновение вместо мальчишки словно показалось ее настоящее лицо.       «Да брось, Хамелеончик, ты не посмеешь!» — наигранно рассмеялась она.       — Хочешь проверить?       «Пытаешься надурить меня? Ты же сам провернул такую операцию, чтобы вытащить его с того света!»       — Так я и не собираюсь его убивать. Без пары лишних пальцев он даже сможет колдовать спокойно. А за последнюю неделю он успел надоесть как минимум половине лагеря. Мне даже руки марать не придется, исполнитель сам себя найдет.       Анель сощурилась. Ил услышал через поток скрежет зубов.       «Что ж, кажется, мы зашли в тупик, — произнесла она, натягивая на не свои губы улыбку. — Нам стоит обоим немного подостыть, прежде чем договариваться, не так ли? Продолжим чуть позже, Хамелеончик».       Подселенка слишком очевидно старалась выйти хотя бы с ничьей. Но уже по тону стало ясно — удар отбить не может. Ил мысленно обнял Эрику в благодарность. Мысленная Эри поцеловала в щеку, и он чуть не забыл, что Анель все еще на связи.       — Жду тебя завтра, — с коротким кивком Ил оборвал связь и, улыбнувшись, выдохнул.       Получилось. Получилось обойтись без жертв.       — Очень мило. А меня предупредить о лишении пальцев не желаешь?       Ил дернулся, взгляд заметался по верху стены. Дозорный домик отбрасывал густую тень, и из неё, словно вылезая из самой тьмы, вышел Оливер. В первую секунду Ил даже не узнал его. Уж больно бледным, испещренным пятнами мрака, искаженным злобой было его лицо. Оливер держался прямо, но словно из последних сил. Еще секунда, еще одно неосторожное движение — и он рухнет и забьется в агонических судорогах. Но, может, Ила просто снова обманывало зрение.       — Давно ты здесь? — натянуто спокойным голосом спросил подселенец.       Оливер усмехнулся, обнажая зубы:       — Более, чем достаточно. Я не сомневался в твоем отношении ко мне, и только лишний раз убедился. Хотя, признаться, ты меня смог удивить: я уж было подумал, что у тебя хватает ума, чтобы угрожать человеку в лицо.       — Это была не угроза. Вернее, не для тебя, — вздохнул Ил и указал на камень. — Я говорил с Анель через связного.       При упоминании сестры в глазах Оливера проблеснул знакомый огонь; на секунду опенул потерял лицо и стал потерянным и ошарашенным, как впервые раненный в сражении ребенок. Но огонь как проблеснул, так и погас.       — О, госпожа Марьер лично решила почтить меня своим присутствием, — процедил он и подошел к краю, совсем рядом с Илом. Оливер лениво глянул в сторону гор. — Удивительно! А почему не через полгода? Могла бы подождать немного и прийти сразу на мои похороны.       — Не драматизируй. Завтра Анель придет, официальной делегацией. Сможете увидеться, поговорить наконец-то.       — Хм, больно надо! Не самое приятное занятие — говорить с человеком, который тебя продал. Знаю, тебе невдомек. Эрика ведь запросто простила тебе тот договор, из-за которого с западной стороны гор сейчас стоит вражеский корабль.       Оливер скосил глаза, словно ждал ответа. Ил не хотел спорить. Вообще говорить не хотел. Но Оли, похоже, был другого мнения и ждал.       — Тебе что-то нужно? — перевел тему подселенец. — Если да, то давай прямо. У меня куча дел.       — Да, куча дел, — фыркнул тот и по-звериному оскалился. — Например, лишать меня общения. Изощренная пытка, нечего сказать.       — Я не лишал бы тебя общения, если бы оно было дружеским. А ты просто тянешь за ниточки и так напряженных солдат.       Глаз у Оливера дернулся. Ил старался дышать ровно. Еще по пути на стену он отдал приказ — через поток, чтобы передали желтокаменным, — что Оли слушать не надо. Это не избавит разом от слухов, но хотя бы предотвратит появление новых. По крайней мере, Ил надеялся. И он точно не собирался ограничивать Оливера в разговорах. Рано или поздно, когда ситуация уляжется, он бы приказ отменил.       — Можешь пока наладить отношения с теми, у кого синие камни. Им я с тобой говорить не запрещал.       — К черту мне твои канноры! — прошипел Оли. — Если думаешь, что можешь таким образом меня под себя подмять…       — Ничего я не думаю, Оливер. Я тебе не враг и зла не желаю. Но некоторые твои поступки просто не оставляют выбора.       Ил попытался уйти, но опенул вцепился в его руку и дернул назад. Пальцы наверняка оставили темные следы. Вспомнилась Дженис. Ил рывком отодрал чужую ладонь, но хватка пауком перескочила на второе запястье.       — Ох-ох, получается, я еще и виноват! Интересно выходит, господин Карви. А в чем еще я виноват? Может, в том, что ты мне в тело чужую душу подселил, м? Или в том, что ты меня на этом треклятом острове запер? Или — о, я понял! — Оливер наклонялся ближе, давил рукой и взглядом, и Ил чувствовал, как спиной перегибается через каменный парапет и нависает над скалами. — В том, что ты залез в мою голову и вытравил то хорошее, что там еще оставалось!       Чужие глаза были так близко, что Ил даже своим зрением смог различить зеленую кайму вокруг сузившегося зрачка. Оливер часто дышал; горячий воздух раздирал кожу, а в спину ударил горный ветер. Ноги подгибались. А Оливер все давил и давил, и в его взгляде Ил читал: он прекрасно понимает, что делает. Он прекрасно понимает, зачем это делает. И останавливаться не собирается.       И впервые за очень много времени Ил по-настоящему испугался Оливера.       Подселенец напрягся телом и во все глаза уставился на чужие радужки. Ну же! Давай! Но Оли только холодно усмехнулся — опенул, блок поставил. И он уже готов был съязвить перед последним толчком в пропасть, как Ил вслепую треснул коленом по животу. Без одной точки опоры тело начало заваливаться назад, но каннор перехватил сжимавшие запястья руки и подтянулся. Оливер, отшатнувшийся от удара, из-за этого подался вперед. Ил резво встал на ноги, развернулся и прижал его к тому самому месту, с которого сам только чуть не свалился.       Хотелось высказать… нет, наорать, во весь голос! Врезать, даже избить, выбить парочку зубов — чтобы не вздумал больше такое вытворять, чтобы даже мысли у него такой не возникало! Ил не верил — не хотел верить, — что Оливер действительно бы его скинул. Но он пытался его напугать. А если бы Ил не удержался? Если бы руки соскользнули? Он вообще голову включает?!       Но Оли замер и смотрел сейчас с таким ужасом, что вся злость испарилась.       — Ну давай, — пытался еще храбриться он. — Давай, добей уже. Давно пора. Ты же хочешь.       Перед взором поползли пятна. И Илу показалось, что они скопились в уголках желто-зеленых глаз крохотными каплями… Ну нет, это уже слишком! Подселенец дергано отступил сразу на несколько шагов. Еще опенульских слез тут не хватало.       Оливер отбежал от каменной ограды.       — Ну и почему не стал? Испугался? — исподлобья глянул он.       — Да что ты огрызаешься на меня! — Ил отвернул голову. Смотреть на бывшего друга не мог, а поворачиваться спиной побаивался. — Я не собираюсь тебя убивать. Я правда хочу, чтобы с тобой все было в порядке, веришь ты мне или нет.       — Пф, в порядке, — закатил глаза Оли и весь съежился, пытался защититься. — Все было бы в порядке, будь рядом со мной близкий человек. Или хотя бы знай я, где он, что с ним. Кто он.       Воздух встал поперек горла. Ил малодушно отодвинулся к дозорному домику, чтобы уйти со стены.       — Ну, попробуй проводить больше времени с другими твоими близкими.       — С кем? С Эрикой? С Дженис? Они обе у тебя под крылышком. Неудивительно, что они не хотят со мной даже говорить.       — Они сами решают, с кем им говорить. Я тут не при чем.       Оливер сощурился — и от страха и откровенности не осталось и следа.       — О, нет, Карви, ты-то как раз при чем. — Он шагнул вперед, и Ил отступил в тень. — Ты знаешь, кого я видел в Ливирре. Дженис может не знать, Эрика, Анель. Но ты — ты знаешь наверняка. И упрямо не говоришь.       — Я… я не знаю, кто это! То есть, не знаю имени. Кто-то незнакомый.       — Врешь.       — Нет!       — Врешь! Зачем ты скрываешь?!       Оливер подходил все ближе, и Ил едва боролся с желанием убежать прочь. Да только Оли его найдет — и далеко не в лучшем расположении духа. Но и ответить честно нельзя. Что Ил скажет? Серьезно, правду? Да для Оли она сейчас хуже лжи: либо не поверит и разозлится сильнее, либо поверит и… Нет, Ил не хочет его возвращать в мир, где его самый дорогой человек предпочел общество другой. И медленно умирает прямо на его глазах.       Спина коснулась холодной стены, и Ил выпалил:       — Д-да мертв он! Этот человек! Мертв. Вот и скрываю.       Оливер замер на границе света и тени. Из-за этого лицо его нельзя было разглядеть. Но голос Ил расслышал хорошо.       — Мертв? Как?..       Надломанный болью голос.       — Да, мертв, — будто не своими словами ответил подселенец. Как гвозди забивал. — Видимо, с хорошими воспоминаниями стерлось и это.       Но Оли его не слышал.       — Нет… Нет, он не может…       — Он мертв, Оливер.       — Нет, но он же… он не должен, нет… К-как? Когда?       — Недавно. Подробностей не знаю. Не вглядывался.       Оли отшатнулся на свет. Глядя на него, Ил вспомнил, как они впервые поговорили о птичьей болезни. Оливер заметил симптомы, спросил наедине, а когда получил в ответ холодное каннорское «да, болен», кажется, половину жизни потерял. Выходит, Ил даже почти не соврал. Заражение же, считай, — верная смерть.       Помнит ли Оливер это? Навряд ли, слишком уж личным был тот разговор, слишком искренне он переживал. Странно выходит: сам факт болезни Оли помнит, а как узнал — нет. Как в его голове это не путается? Илу стало его до пощипывания в глазах жаль.       Но в Оливере снова что-то переменилось. Взгляд заледенел, кулаки сжались, каждая мышца в теле напряглась, как у зверя перед прыжком.       — Как его звали?       — Это ведь уже не имеет значения.       — Как его звали? — не унимался Оли. — Он же из инсивов, верно? Значит, у него должна быть могила. Я хочу увидеть.       — С чего ты взял, что он из инсивов?       — А как иначе? — Он говорил медленно, словно подбирался к чему-то опасному. — Кем еще он может быть? Ляром?       — Ну… ну, может, и ляром! А может, и вообще каннором.       Оливер уже готов был напасть снова, но Ила спас амулет. Камень мигнул синевой, и каннор тут же вышел в поток. И, не выходя из него, поспешил в дозорный домик, к выходу на лестницу, вниз — и прочь, прочь, прочь. Как можно дальше.       «Так будет лучше», — повторял он про себя, выслушивая сообщение, что девчонки вернулись от Стефана Роя и Эрика отправилась в комнату передохнуть.       Да, так будет лучше. Для всех.