Магия опенула

      Симон смотрел в зеркало и постукивал по краю пальцами. В отражении от Оливера — тошно уже от имени — только цвет глаз, и тот притворный. Симон все еще не переваривал это лицо, но испытывал какое-то извращенное удовольствие от вида, как заострились, ожесточились ненавистные черты, как через кожу, словно липкий лихорадочный пот, проступили иные, хорошо знакомые детали из той, прежней жизни. И лучше всего был знаком взгляд. Правду говорят, глаза — зеркало души. И поганые линзы ее не скроют.       Но он пялился сейчас на себя здесь — в месте, вытащенном из дырявой памяти его оболочки, на отшибе человеческой нравственности, где единственным плюсом и являлось зеркало, — не в приступе нарциссизма. Отражение позволяло заземлиться. Глядя на серую кожу, волосы, зубы, капли пота и кровавые разводы, Симон вспоминал, что живой.       Пока что.       — Я этой твари не уступлю, слышишь? — ухмыльнулся он.       Отражение ухмылялось тоже, но как-то неуверенно.       — Ничто меня не остановит. Ты — в том числе.       Отражение хлопало глазами цвета плесени и гнили.       — У нас одно сознание. Ты не можешь не знать того, что знаю я.       Губы, повторяющие за оригиналом, дрогнули. На них блестела темная корка.       — Конечно, — растянулись в улыбку. — Ты не способен заглянуть даже в свою память, не то что в мою.       Брови дернулись.       — Ну что, расплачешься? Твоя физиономия опухшей не станет красивее.       Под веками защипало. Симон прекратил стучать пальцами и треснул так, что стекло задрожало.       — Ты не посмеешь! Ты думаешь, заставишь меня разреветься? Ты не посмеешь управлять мной, ты не посмеешь, ты!..       Дыхание перехватило, и Симон задохнулся подступившим смехом — или всхлипом — или приступом ярости. Он и отражение, оба хватали воздух ртом, а тот затекал в легкие черной смолой, разъедал смертельными язвами. Тело, наконец, разразилось хохотом. Симон, враз истощенный им, как сломанное штормовым ветром дерево, упал на зеркало. Лоб прижался к холодному лбу отражения — а на деле, лишь к мертвому стеклу.       — Нет никакого тебя, — содрогаясь в истерике, зашептал он. — Нет тебя. Я один здесь. Я — один.       Никто ему ничего не ответил. Симон черной завистью позавидовал Эрике, боги да даже этому поганцу-Оливеру пару недель назад. У них хотя бы были голоса в голове. У Симона же нет никого.       Проваливаясь в Ливирру, он думал, что хуже быть не может. Черта с два. Такая жизнь хуже любого посмертия.       — Я ей не уступлю, — сказал он, уже не спрашивая. Глаза в линзах смотрели одиноко и загнанно.       Загнанно! Он — опенул! Он найдет выход всегда! Он выкарабкался из Ливирры, и он — ха-ха, не расхохотаться бы снова — выберется и из этой мерзкой-мерзкой-одинокой жизни.       Да, у него нет друзей. Нет семьи. Нет любви. Нет даже соперника в отражении.       — Но у меня еще есть цель.       И ее он никому не позволит у себя отобрать.       На том конце Ливирры клятая паучиха дергала нити, уверенная, что никто ее не слышит. Недооценивает брата по дару и судьбе? Что ж, он был бы оскорблен — если бы беспечность Алины не играла ему на руку. Он уже на шаг впереди и не позволит ей приблизиться ни на миллиметр.       Симон-Оливер отвернулся от зеркала к двери.

***

      Эрика вспомнила, что никогда раньше не плавала на кораблях, когда уже поднялась на борт. Что, если у нее появится морская болезнь? Или с непривычки упадет во время качки? Или споткнется на палубе и полетит в море? Глупые, конечно, опасения — и Эри, на самом деле, о них и не задумывалась. Просто мозг хватался за любую мелочь, чтобы отвлечься.       Несмотря на поздний уход ко сну и успокаивающие коренья, Эрика проснулась быстро, так же быстро собралась и сейчас не чувствовала сонливости. За спиной шныряли солдаты — в основном, инсивы, но были и синекаменные; лярам, несмотря на мир, не доверяли, — зевали и лениво таскали туда-сюда последние снасти. Развернуться бы, рявкнуть, чтобы перестали задерживать отплытие. Но Эри стояла на корме и смотрела на выглядывающий из-за скал лагерь.       Ил наверняка чувствует ее взгляд.       — Если эти мушки проснутся, отчалим через несколько минут, — Анель подошла сзади и оперлась на борт. Она вдохнула морской воздух и повела носом, как лисица. — Ветер сегодня попутный. Пойдем на всех парусах.       Эрика кивнула. Хорошо. Быстрей доберутся до Промината. А там… Пальцы сжались в кармане.       Это не ускользнуло от взгляда Марьер.       — На север пойдем прямо, пока не доберемся до тумана. Там потребуется помощь.       Она глазами указала на руку, и Эри достала карту-компас. В рассветном солнце взметнувшаяся белая стрелка сияла не так ярко, как в полумраке библиотеки, но все равно оставалась видна. В тумане, наверное, и вовсе проблем не возникнет. Острие указывало вбок. Эрика повернулась. Стрелка и ее взгляд устремились на север.       Ничего не видно. Разве что темное пятнышко на засвеченном горизонте. Эри снова вернулась к — такому же темному пятнышку, но среди скал — лагерю.       Анель вздохнула, но ничего не сказала. Виделись ли они с Илом? Сказал ли он ей что-нибудь? Попрощались ли они?..       Эрика зажмурилась и оперлась о борт спиной. Не думать! Ох, вот в такие моменты ей бы пригодился отрезвляющий голос! Но Йенц молчал со вчерашнего дня.       Быть может, и к лучшему.       — Вероятно, момент не самый подходящий, — заговорила подселенка. — Однако, пока у нас есть время, я хотела бы уточнить кое-что.       Сердце забилось в ушах. Эри сунула карту-компас в карман, чтобы не выронить случайно. Показалось, что с нее слезает маска.       — По поводу?..       — Оливер, — Эрика облегченно выдохнула и покачнулась. Анель посмотрела на нее, но снова отвернулась к скалам. — Вы ведь уже с ним виделись?       — Он помогал с картой. Прости, его пока не возвращают в лагерь. Солдаты слишком на него злы, да и… не до того было.       — Я никогда не требовала возвращать его в лагерь. Наш договор был в другом.       Эрика снова покачнулась.       — Мы нашли информацию, как ему помочь. Но, Анель… — она развернулась и сжала кулаки.       Марьер повернула голову. На секунду тень от гор упала на ее лицо, и она показалась такой — дыхание перехватило — несчастной. Измученной. Постаревшей. Эрика потупила взгляд, и, когда он упал на чужие руки, кулаки разжались. Кольцо все еще на пальце.       Вспомнилась крохотная Илла, которую Оли по-семейному звал пчелкой. Как объяснить маленькой девочке, что дядя больше ее так не назовет? Как сказать женщине, потерявшей мужа, что и брата она потеряла?       — Ты же не думаешь мне врать, мышонок?       Эри вздрогнула. Анель легко посмеялась, ветер унес ее смех на север.       — Ты не ранишь меня сильнее, если скажешь правду. Я ведь все равно узнаю, рано или поздно, от тебя или от него. — Она вдруг погрустнела и совсем перестала на себя походить. Опять — как на похоронах. — Я не просто так спрашиваю сейчас, мышонок. Я хочу знать, что будет с Оливером, пока… — Анель вспомнила, как играть саму себя и заулыбалась. — Впрочем, всего лишь глупое предчувствие. И все же, ответь. Что бы ни случилось, моей стойкости хватит, чтобы это перенести.       Эри хотела сказать, что не сомневается в этом, но Анель ее вера точно не была нужна. Настоящим проявлением уважения будет сделать, как она хочет.       — Я предложила Оливеру способ избавиться от второй части души. Но он отказался.       Реакцию Анель Эрика не увидела, потому что смотрела на доски под ногами.       — Он сказал, что ситуация его устраивает и пока он ничего менять не намерен. Но, может быть…       Правда застряла в горле. Будь Эри менее воспитанной, сплюнула бы ее прямо на эти доски.       — Договаривай.       — …Может быть, это уже и не он был.       Анель несколько секунд держалась стойко, как обычно. А потом отвернулась. Плечи у нее поднялись, вздрогнули — и расправились.       — Может быть, — хмыкнула она, и по голосу так и не скажешь, что ее что-то беспокоит.       Эрика не стала возражать. Скоро к ним подбежал невысокий мальчишка и, зевая, отрапортовал, что к отплытию все готово. Анель развернулась на каблуках и захлопала в ладоши. Эри на нее не смотрела.       А смотрела снова на серые стены крепости, за которыми остались два самых ее близких человека. Из тех, что она еще не потеряла.       — Пойдем, мышка, — коснулась плеча Анель, и по телу прошлась волна ее тоскливой силы. Эрика выпрямила спину.       Анель встала у штурвала — Эри не спрашивала, где она научилась править кораблем; похоже, Марьер, если надо, и ножами начнет жонглировать. Эрику направили было вниз, отдохнуть, но спать сейчас не хотелось. Так что, чтобы не мешаться, она встала у носа и принялась следить за волнами. Несмотря на переживания, морская болезнь не одолела. Очень быстро они вышли из каменистой бухты, обогнули скалистую гряду и взяли курс на север. Каннор остался позади. Эрика запрещала себе оборачиваться. Все, хватит. Теперь — только вперед.       По палубе быстро расхаживали солдаты и перебрасывались колкими, но не оскорбительными шутками. Над головой стучал парус; ветер в нем путался, недовольно бился и толкал корабль дальше. Море, спокойное и едва волнующееся, под бортом взвивалось штормовыми вихрями, плевалось, шипело, но гнало гребни следом, упрямо силясь перегнать гостей. Он вида белой пены Эри все же немного мутило, и она предпочитала смотреть на яркое рассветное небо, чистое, зеленоватое, сливающееся с водой в том месте, где его пронзали белые, как клинки, лучи. Пахло солью и морозом, хотя холода Эрика не замечала. На удивление, неприятных ассоциаций не возникало.       Стоило так подумать, как среди соли и мороза послышалось железо, и Эри отшатнулась от борта. Конечно, от запаха это не спасло, но стало полегче.       Большинство солдат слонялось без дела, некоторые уже крались к дверям в трюм, чтобы там незаметно прикорнуть. Похоже, они набрали нужную скорость, и можно расслабиться. Палуба была небольшой — все-таки корабль рассчитан на маленькие вылазки через пролив Лермат, — и Эрика быстро добралась до лестницы и поднялась на мостик.       Анель придерживала неподвижный штурвал одной рукой. При звуке шагов она приняла скучающий вид, но Эри заметила блеск в ее глазах. Может, от ветра. Бьющего в спину.       — Вышли в море, мышка, — подмигнула она и по-кошачьи потянулась, не отпуская штурвал. — Внизу есть места для отдыха, можешь прилечь. Даже при таком ветре до первых туманов двигаться часа четыре. А к полудню, вероятно, еще и ослабнет. До вечера тебя никто не побеспокоит.       — Не хочется.       Эрика подошла и глянула туда же, куда направляла капитанский взор Анель. Темная точка на горизонте не стала ближе. Наоборот, с восходом солнца она только поблекла.       — Неужели земля Лайтов такая большая? — забывшись, пробормотала Эри.       Анель хмыкнула:       — Большая? Дорогая, ты сминаешь пространство по щелчку пальцев, а удивляешься каким-то десяткам километров!       — И все равно приходится тратить время на путь, как обычный человек.       Марьер опустила свободную руку ей на предплечье и сжала, как спицу рулевого колеса.       — Не думай о времени, которое потратишь на достижение цели. Думай о цели, — она улыбнулась. — Как думаешь, сколько лет мне потребовалось, чтобы стать мажортестой?       Эри около минуты пялилась в море, пока не поняла, что вопрос не риторический.       — У вас, кажется, был какой-то закон? По которому ты не должна была стать мажортестой? — Эрика почти ляпнула, что в таком случае надеяться бессмысленно, но прикусила язык.       Анель, к счастью, продолжила сама:       — Все так. Из-за моего папаши на меня и на Оли легло пятно позора. Он вписал мое имя в список претендентов в главнокомандующие, он же меня оттуда и, не своей рукой, выписал. Однако, — она повела плечом, и верхняя часть формы, накинутая на манер пиджака, блеснула золотистыми вставками, — как видишь, я не позволила ему — и всему миру — испортить мои планы.       — Пусть на это и ушла вся жизнь, — вздохнула Эри.       Марьер ласково приподняла ее голову за подбородок. Такой простой жест, а Эрика отчего-то замерла, не смея вдохнуть. Как будто Анель сейчас исчезнет от любого неосторожного движения, развеется по ветру вместе с чувством, давно забытым в детстве.       — Путь к выходу бывает долгим. Но выход всегда есть, мышка. — В уголках ее глаз засверкали звездочки, она потрепала Эрику по голове. — Не мне тебя этому учить.       Эри дернула губами. А когда с макушки исчезла мягкая рука, задумалась. Есть ли выход из того, что случилось с Оливером? Есть ли выход из смерти Лилии? Или из разрушения Ляра? Из потери магии Ками?       А из болезни Ила есть выход?       — Если и есть, то не всегда есть время до него дойти, — качнула головой Эрика.       Анель пожала плечами, как маленькая девочка.       — Не всегда. Порой двери захлопываются перед самым носом. И так обидно, когда столько шел, столько надеялся, — она убрала руку, но весело прицокнула. — И все же, как там говорила твоя сестренка? Не в дверь, так в окно?       Эрика усмехнулась. Фраза прозвучала в голове голосом Ками, и на сердце стало поспокойней. Анель тоже повеселела.       — Вот так, мышонок! Выше нос. Бодрый капитан — бодрая команда.       — Так ведь не я капитан.       — Ох, дорогая, не цепляйся к словам! — Анель хитро стрельнула глазами и вдруг подтянула Эри к себе. — А хочешь? Давай, давай, не стесняйся!       Ладонь легла на гладкое дерево штурвала — и Эрика тут же ее отдернула, как ошпаренную.       — Нет, Анель, ты что! Я не смогу!       — Ну-ка, что за пессимизм? А что только что говорила, м? Смелей!       — Я даже машину ни разу не водила!       — Разве я тебя в машину сажаю?       — Анель, да я понятия не имею, как управляться с этой штукой!       — Думаешь, я имею?       Эри икнула, а Анель расхохоталась так, что заглушила хлопанье ветра в парусах. Ее крепкие пальцы прижали ладони Эрики обратно и чуть-чуть повернули колесо. Эри вцепилась так, словно вместе с колесом повернули и ее.       — Вот так-то, — Анель мурлыкнула и, припечатав руки Эрики к штурвалу, отстранилась.       Эри была уверена, что прямо сейчас, в ту же секунду, как Марьер отойдет, штурвал вырвется, завертится, а корабль полетит на невидимые скалы. Или сама Эрика рухнет. Но ничего не произошло. Штурвал не двигался, корабль продолжал рассекать волны и раздувать паруса. Эри вдохнула — раздула легкие, — и надавила на спицу. Штурвал чуть-чуть повернулся, и Эрика, едва не вскрикнув, быстро вернула его в исходное положение.       Сердце стучало, ему эхом отвечало биение волн. Ветер трепал волосы и бил по спине. Эри на мгновение охватило то же чувство, что и перед свадьбой — чувство, что ее движениям подчиняются, ее приказам внемлют. Странное чувство, но, кажется, не неприятное.       — Отлично справляешься, мышка! — Анель скользнула пальцами по плечам и вдруг ловко, как зверек, отскочила к лестнице. — Вот так и стой, ничего сложного!       — Что? Ты куда?!       — Вниз, — она стояла уже на первой ступеньке и наигранно зевала. — Ох, дорогая, с этим походом никак не удалось выспаться! Ты же все равно не хотела отдыхать. Вот и подменишь.       Эри от возмущения даже возразить не смогла! Уставилась на свои руки на штурвале, на море впереди. Ах, Анель! Ах, хитрая лиса! Сбагрила нудную работу, еще и так ловко заболтала. Эрика насупилась. Видимо, это такое наказание, за угрюмость. Ну ничего! Вот Эри не даст Анель через переход вернуться — тогда придется ей у штурвала весь путь проторчать!       — Мышка.       Эрика перевела взгляд. Анель уже спустилась немного и смотрела теперь из-за клетки перил серьезными, печальными глазами.       — Подменишь?       В груди стало пусто. Эри чувствовала, что за этим вопросом, за этими глазами скрывалось еще что-то, какая-то другая мольба. Но пока не могла понять, какая.       И вот бы никогда не понять.       — Отдыхай, — натянула улыбку Эрика и снова обратила взгляд к морю. — Подменю.       Смех Анель и стук ее каблуков затерялся в шуме моря.       Быть капитаном оказалось не так весело, как в книжках. Ветер делал всю работу — с погодой действительно повезло, — так что Эри лишь следила, чтобы штурвал не раскрутился сам собой. Солдаты, следуя примеру командира, тоже укрылись в трюме. Те же, кому места не нашлось, разлеглись прямо на палубе, завернувшись в плащи. Всего Анель взяла чуть больше дюжины человек, все незнакомые. Но между собой команда, кажется, была дружна. Эрика мельком поглядывала на двоих ребят лет пятнадцати, с желтым и синим камнем, которые лежали около борта и о чем-то негромко переговаривались.       Интересно, думали ли проминаты, когда развязывали войну, что в конце концов к ним поплывет не один лагерь, а целый альянс? Эри поморщилась. Такое чувство, что проминаты вообще не думали.       Зачем им вообще все это было нужно? Эрика покачала штурвал туда-сюда — корабль неповоротливый, даже не дернулся. Влево — чего они добивались? Вправо — чего они боялись? Разве не логичней было отдать свое изобретение разозленным собратьям, и пусть они сами его делят?       Если было, что отдавать.       Эри замотала головой и крепче вцепилась в рулевое колесо. Даже не думать! Но штурвал дернулся и вырвался из ладоней. Эрика ругнулась и потянула его обратно. Колесо поддалось, но, стоило ослабить хватку, снова закрутилось, как будто катилось с горы.       Эрика навалилась всем телом и всерьез заозиралась. На первый взгляд, ничего не поменялось. Ветер все так же надувает паруса и ведет на север, небо чистое, перемены погоды не предвидится. Только волны отчего-то усилились. Эри всмотрелась в бег теней и белой пены. Нет, не усилились. Просто по бортам громче бьют. Словно толкают.       Нос корабля потянуло влево. Эрика с трудом крутанула штурвал — тот мигом завертелся обратно. Что-то разворачивало рулевое перо.       — Да что с тобой такое? — зашипела Эри, пытаясь хотя бы удержать колесо, если не выровнять. — Подводное течение, что ли?       Да с чего бы? Анель бы точно знала и предупредила, да и на картах, которые Эрика видела, никаких опасностей на этом участке не предвиделось. Тишь да гладь до самых Проминатских скал. И из препятствий только Ляр, да и тот западней.       Эри глянула налево. Пустота. Ну конечно, Ляр ведь…       О господи.       Эрика завертела штурвал, что есть мочи. Нос продолжало заворачивать, и паруса, которые ветер тащил на север, стали биться и схлопываться. Невидимая подводная сила была сильнее. Эри понятия не имела, насколько она вообще сильна. Может ли утащить на дно? Нет, нет, проверят как-нибудь в другой раз, сейчас надо убираться! Руки с трудом крутили штурвал, а в голове метались мысли.       Какого черта портал все еще здесь?! Разве Ляр не должен был его закупорить? Как это вообще работает? Его можно хоть как-то закрыть? О, она обязательно озаботится этим — если выплывет сейчас!       Эрика попыталась крикнуть, но от усердия и страха горло выдавило только слабый хрип. Солдаты на палубе продолжали отдыхать, только иногда косились на сбившиеся паруса. Да пока они поймут, пока сделают хоть что-то!..       Взгляд зацепился за того мальчишку, которого Эри уже замечала, с синим камнем. Знать бы имя… К черту, сейчас как угодно сойдет! Эрика прижалась к штурвалу всем телом и схватилась за камень на шее. Перед глазами сгустился общий поток.       — Зовите Анель на мостик, скорей! — прохрипела она всем искрам.       Некоторые метнулись ближе, но штурвал завертелся, и Эри вцепилась в него обеими руками. На палубе застучали шаги. Отлично. Отлично!       Колесо совсем перестало поддаваться, а на глаза катился пот, когда на мостик влетела Анель, растрепанная, сосредоточенная. В одно мгновение она оказалась рядом и навалилась на штурвал.       — Что произошло?       — Портал, в который затянуло Ляр.       Эри дала себе вдохнуть и надавила на спицы тоже. Под двойным напором колесо сдвинулось вправо. Анель уличила момент, чтобы выйти в поток и что-то приказать — солдаты заметались с веревками и бобинами. Парус расправился и поймал поток. Ветер потянул корабль восточнее.       — Где портал?       Эрика недоуменно хрипнула.       — Сколько у нас места для маневра?       — Да откуда мне знать! Он с поверхности не просматривается.       Анель бросила взгляд на водную гладь и долго и витиевато выругалась. Из ее тирады Эри поняла только, что придется идти на риск.       Команда побежала вниз, к рулевым элементам или веслам, черт его знает, но через шум волн прорывались крики и приказы. Стучало дерево, стучала вода. Руки горели от усилий. Анель рядом пышала жаром и военной яростью, Эри невольно заражалась от нее и давила на треклятое колесо с такой силой, что готова была его сломать. Галсы трещали, трещала парусина. Нос поворачивался к северу — медленно, слишком медленно!       Толчок! Эрика не устояла и повалилась на доски, откатилась к лестнице и ударилась о начало перил. Корабль подпрыгнул, море под дном жадно хлюпнуло. Эри поднялась, но тут же упала снова — корабль рухнул на воду и на собственных же волнах помчался вперед. Анель радостно воскликнула, парус надулся.       Нос указывал на север.       Эрика выпустила из себя весь воздух, которого наглоталась от напряжения.       — Цела, мышка?       Анель все еще стояла у штурвала, словно срослась с ним. Эри кивнула и, придерживаясь за перила, поднялась. И ее тут же чуть снова не сбили с ног: инсив, взлетевший по лестнице, задел плечом, выпалил бессвязные извинения и, не останавливаясь, бросился к командиру. Что он ей сказал, Эрика не услышала, но Анель вздрогнула, жестом указала солдату держать штурвал и помчалась на палубу.       Эри встала прямей — корабль уже привычно покачивался на волнах, — и поспешила следом. Нагнать Марьер не составило труда — ее задержали члены команды, столпившиеся у выхода в нижние помещения. Анель распихивала их локтями, Эрика, все еще не в силах выдавить ни слова, молча продиралась за ней, пока не впечаталась в спину. Анель вся дрожала. Эри, пораженная этим, придержала ее между лопаток и выглянула из-за плеча.       — Не ждали? — Оливер, прижимающийся к спасительной двери, усмехался. А глаза метались — к толпе, к сестре, к Эрике.       Глаза Эрики тоже метались — к Оливеру, к двери, обратно. Вот оно! Вот, что это был за последний толчок!       — Не ждали, — откашлявшись, проговорила она и, себе и всем вокруг на удивление, искренне ему улыбнулась. — Но ты даже не представляешь, насколько ты вовремя.