Магия опенула

      В голосе Ила не было злобы, даже раздражения не различить, разве что усталость, но Эрика готова была закричать. Это же ее Ил! Что с ним? Почему он так говорит? Симон уже добрался до него и свел с ума?       — Я же попросил тебя уйти, — продолжил Ил и закрыл глаз. Он лежал в той же позе, но между приподнятых бровей прорезалась складка. — Давай, я не хочу тебя видеть.       Ил отмахнулся — Ил, черт возьми, отмахнулся — и продолжил держать веки смеженными, будто действительно не хотел видеть. Эрика едва дышала. К черту, Эрика едва жила.       Может, он ее не узнал? Может, он видит на ее месте кого-то другого? Он же не мог такое ей сказать! Нет, просто не мог!       — Ты..., — позвала Эри. Она хотела представиться, но уже на этих двух буквах голос сорвался, осип, вылетел жалким свистом.       Ил ничего этого не заметил. Только нахмурился сильнее и произнес ее имя таким тоном, который Эрика у него не слышала — ни в минуты беспокойства, ни в болезненном отчаянии, ни когда он ругался на нее после приема у инсивов. Ил никогда на нее не ворчал:       — Эрика, я попросил тебя уйти. Слушайся. Я действительно не хочу тебя видеть.       Эри задыхалась. Она схватилась за грудь, только бы стало полегче, а легче не становилось. Нет. Нет!       Она пережила катастрофу на Ляре, поход на Проминат, битву с Симоном, дважды, — но все это касалось детским лепетом по сравнению с тем, что она чувствовала сейчас.       Кажется, налетела гроза, потому что в глазах потемнело. Мир закачался. Эрика краем бушующего сознания испугалась, как бы ее не выкинуло — ведь Ил не хочет ее видеть, — но земля под ногами оставалась отвратительно твердой. Эрика ударила по ней ногой. Ужас, как молния, ушел в почву. Эрика ударила еще и еще — и все злее, злее, злее!       Какого черта! Все не может кончиться так!       — Не собираюсь я тебя слушаться! — сипло крикнула Эри, терзая землю, сжимая до крови кулаки. — Я ради тебя на тот свет прорвалась, а ты на меня даже смотреть не хочешь?!       Она не хотела злиться на Ила — и одновременно хотела так сильно, что кололо сердце. Ил натерпелся еще побольше ее, а сейчас пребывает в неведении, злиться на него как минимум бесполезно, как максимум — нельзя. Но Эрике так нужно было выговориться, выплеснуть все, что наболело! А единственный человек, который всегда готов был выслушать и понять, прогоняет ее прочь!       За пеленой проступивших слез Эрика не сразу заметила, что Ил сел. Он молча следил за ее истерикой, и Эрика усилием воли взяла себя в руки. Глупо расправила плечи, глупо вздернула нос и позволила взыграть глупой гордости. Как будто не перед Илом она плакала столько раз. И не от него получала утешение…       Эри с болью признала, что в этот раз никакого утешения не будет. И тут боковым зрением увидела, как Ил подскочил.       — Ты… ты… — теперь его голос звучал едва ли уверенней, чем у Эрики. — Ты не уходишь… Т-ты…       Эри повернулась, но сказать ничего не успела — из груди выбили воздух крепкие любящие объятья.       — Это не ты! Т-то есть ты, то есть не та ты, которая тут, а ты, ты, ты… — шептал дрожащий голос возле уха.       С сердца свалился камень. И Эрика поняла несколько вещей.       Во-первых, Ил не ненавидит ее. Во-вторых, он осознает, что этот мир не настоящий. В-третьих, он прогонял не ее, а другую, иллюзорную Эрику.       Последнее, правда, заново беспокоило. Но ее не гонят, ее хотят видеть, а значит, Эри сможет спросить.       Чтобы спросить, надо было вернуть возможность дышать, и Эрика нехотя отстранилась. Ил тут же схватил ее за руки, словно настоящая Эри, как иллюзия, сейчас пропадет. А сама Эри так растерялась — от схлынувших эмоций, от мыслей и от вида Ила — что забыла, что хотела сказать.       Кажется, растерянность отразилась на ее лице, потому что уголки губ Ила поползли вниз.       — Что? — спросил он, и в его вопросе были разом и надежда, и любовь, и страх, и отчаяние.       Эри коротко мотнула головой, чтобы отсечь вторую половину этих эмоций.       — Твои глаза, — она смущенно потупила взгляд. — Извини, я просто не ожидала.       А стоило бы ожидать. Как ни крути, а цвет радужек — первое, что Ил бы в себе поменял, появись у него возможность.       Когда Эрика снова не него посмотрела, одинаковые светло-карие глаза лучились теплом.       — Это… да. Мамины, — Ил неловко отступил. Он не отпускал рук Эрики, и она потянулась следом.       Они вдвоем сели на нагретое место под деревом.       — Ты прости, что я так, — виновато улыбнулся Ил, не дав Эри собраться с мыслями. — Я просто думал, что ты не… Ох! — пальцы занемели от того, как он их сжал. — Эри! Ты… это в походе?.. Ты перестала отвечать, я надеялся, что ты просто отвлеклась… Как же так!..       Он побледнел, и Эрика к своему стыду не сразу поняла, в чем дело. А когда поняла, сжала его руки так же сильно.       — Нет-нет, я не умерла!       Ил глубоко задышал.       — Хорошо… Действительно, ха-ха, как бы ты тут оказалась иначе? И как бы лицо показала?..       Он протянул «хм» и посмотрел куда-то в сторону ручья. Эрике показалось, что это ей надо что-то объяснять, а не, гипотетически, затерявшемуся в иллюзиях Илу.       — Давно ты очнулся? — спохватилась Эри.       — М? О, ха, — Ил снова перевел на нее взгляд и тут же спрятал, потирая затылок. — На самом деле, почти сразу. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Сердце защемило, но Ил заулыбался и весело ткнул на гору.       — Ты, кстати, видела мой дом? Мы там с мамой живем — о, ты ей понравишься! Она вообще очень добрая, ей нравятся все, кто нравится мне. Только с Дейром они на ножах. Ох, а Фийка! Было бы здорово вас познакомить!       — Мы пересеклись по пути, — вставила Эрика прежде, чем глаза Ила снова засверкали:       — Да? Уверен, ты ей пришлась по душе! Она немного стеснительная, правда. Знаешь, при жизни она совсем не робкой была, но тут они с Дейром появились такими спокойными, даже в гости без приглашения не приходят. Они, кстати, в лагере живут. Там и Йенц живет, Марго к нему переехала. Алистер при звании, Кир с ним, с синим камнем еще, ребята… Ну, ты их не знаешь, они в настоящем погибли давно. Ты видела лагерь? Он с той стороны, — Ил помахал на горные вершины; солнечные лучи запрыгали между его пальцев. — Этой долины в реальности нет, но там подальше начинается утес, он как настоящий! Не зря я в дежурствах на стене стоял… Кстати, а с Оливером вы не встречались?       — Он рассказал, где тебя искать, — хлопнула глазами Эри.       Она по-прежнему ничего не понимала. Ил с таким восторгом рассказывал о своем мире — как переехавший друг, который показывает, как он обжился на новом месте. Эрика успокоила себя. Неизвестно, сколько Ил здесь уже провел. Время в иллюзиях и в реальности идет по-разному: это для нее прошло всего пару дней, а он мог прожить месяцы, если не годы, и все это время не общался ни с кем, кроме теневых болванок. Ничего страшного, что он хочет поделиться.       Но почему он не спрашивает, зачем Эрика пришла? Разве Ил не должен был ухватиться за шанс сбежать отсюда? Эри у себя задалась этим вопросом сразу, как только очнулась!       — Вот болтун! — беззлобно цыкнул Ил.       Эрика вспомнила про их с тенью Оливера уговор. Стало неловко. Но ведь это просто тень, так? Это не считается.       — Не злись на него, — все же сказала Эри, чувствуя себя ужасно нелепо.       Ил и капли неловкости не ощущал, будто речь шла о живом человеке.       — Не буду, что уж. Я запретил говорить только здешней Эрике, а он тебя, наверное, узнал. Кстати, — он снова заулыбался и замахал на горы, — ты видела его семью? Я и не заметил, как он столькими близкими оброс! Отец, Анель, ее муж и дочка, у самого Оливера тоже кто-то появился, не знаю, планируют детей заводить или нет, не интересовался… Можем сходить! Тут такая география интересная! Инсив куда ближе, чем был в реальности…       Брошенное «был» ударило по ушам, Эри поморщилась.       — …даже горы просматриваются. Оливер с семьей живут там, конечно же; Анель ведь нужно дела вести. Но у Оли есть небольшой дом неподалеку, тайный, он туда перемещается из своего. Да и живет тут, когда время позволяет. Мы ночами гуляем. Он все зовет по миру путешествовать, но я отказываюсь. Я же, знаешь, — улыбка Ила стала печальной, а в глазах прибавилось блеска, — когда мы дружили, я всегда отказывался. Так что ничего толком не видел на Недивинах. Поэтому ему и вести меня некуда. Фантазия никудышная…       По законам театра, небо разразил гром. Эрика вздрогнула и вскинула голову. Ил даже не заметил и продолжил с тоской смотреть на горы. Пока не тряхнул головой:       — Ну, не будем о грустном, — рассмеялся он, как только угасло эхо грозы. — Тут и без того куча интересных мест! Мне хватает, я же не опенул, мне много не надо. Рыбу ловлю, овощи из сада, остальное с Недивинов приносят. Оливер обычно: он как ни гостит, так с полными карманами всякого. Он мне и книжки таскает! Правда, только те, которые я уже читал, новые же я не придумаю. Читать весело, но только если не вглядываться — иначе начинаешь видеть, что там не буквы, а эти… значки. Ну, на лайтовский язык похожие. А так текст просто в голову попадает, и все понятно.       У Эри, кажется, голова закружилась. Хорошо, что сидит, иначе точно бы не удержалась на ногах.       — Ил, — позвала она.       Ил прервался и глянул на нее, вскинув брови. И через мгновение рассмеялся.       — Ха-ха, ого, а я думал, что уже отвык! У меня здесь и имя другое, представляешь?       — Какое?       — Тей, — гордо заявил он. — Тей Иливинг-Карви. Мама сказала, в честь какого-то смелого капитана, — веснушчатые щеки порозовели. — Но меня так почти никто не зовет! Для мамы я «родной», для Оливера и Анель — Хамелеон; Фийка называет братом, Дейр тоже, но он обычно так говорит, что и без имен понятно. Ребята в лагере обращаются по званию, но я с ними и не общаюсь почти. Смешно так вышло! — он сжал кулаки на коленках. — Я всю жизнь страдал из-за имени, а когда получил нормальное — толком им не пользуюсь. Но, знаешь, даже если я им не пользуюсь, мне приятно, что оно у меня есть.       Повисла тишина. Вдалеке издали короткую трель птицы. Эрика все никак не могла набраться нужных слов и смелости, чтобы задать дерущие сердце вопросы. Ил потер затылок и усмехнулся:       — Ну, ты можешь меня Илом звать. Тебе привычнее, да и от тебя слышать мое здешнее имя как-то… странно.       — А как тебя зовет здешняя Эрика? — решилась Эри.       Ил так резко отвернул голову, что хрустнула шея. Эрика не сводила с него взгляда. Ил про всех рассказал. Про всех, кроме Эри. Он ведь не злится на нее, он даже сам сказал, что тень с ее лицом тут есть. Но почему тогда Ил о ней и словом не обмолвился?       Почему видеть не хотел?..       — Н-не помню, — признался Ил, когда понял, что от ответа не отвертеться. — Она как-то меня называла, но я не слушал.       Пускай ее-то Ил всегда выслушивал, Эрике стало нехорошо. Она рвано выдохнула. Ил, среди шелеста веток, пения птиц и плеска, услышал.       — Это не из-за тебя! — повернулся обратно он так же резко, с хрустом. Руки схватили руки, Эри сжала их так сильно, что от тепла почти пекло. — Ты, точнее, она — одна из первых, кого я здесь увидел! Но… но я тогда уже очнулся. Я же говорил, я почти сразу понял, что что-то не так. Понял, что умер. Что тебя там — в мире живых — одну оставил.       Эрика смотрела, как большие пальцы гладят тыльные стороны ее ладоней, и сглатывала комок в горле.       — Я просто не мог на нее смотреть. На всех остальных могу, а как на нее бы ни взглянул — вечно вспоминал о тебе. И о том, что тебя подвел. Не надо, — мотнул головой он, когда Эри немо распахнула рот. — Я чувствую, что подвел. Обещал же продержаться.       — Обещал. Пока я рядом и пока силы не кончатся.       Ил пожал плечами, и в воздухе между ними застыло невысказанное. Эрики не было рядом. Силы кончились.       Эри схватила его за руку — и столько хотелось сказать, в стольком переубедить, столькими словами успокоить и утешить, столько раз извиниться! Но из сдавленного горла вырвалось только:       — Ил, давай возвращаться.       На его лице замерло странное выражение. Эри вспомнила, когда его видела — в полутьме, когда она сказала, что лекарство существует. Ил тогда смотрел точно так же, недоуменно, неверяще. И руку из хватки вытянул так же осторожно.       — Куда возвращаться? — спросил он будничным тоном, пока глаза наполнялись страхом.       Эри улыбнулась. Пусть цвет и поменялся, но эти глаза Эрика читает, как книгу. Ил всегда боялся перемен и надежды. Так уж вышло, что Эри то и дело приносит ему именно их. Ничего. Чтобы научиться им верить, у него впереди будет целая жизнь.       — В реальный мир, — Эрика встала и протянула ладонь. — Пойдем, я выведу тебя. Ил остался сидеть и смотрел на нее теперь снизу вверх.       — Зачем?       — Как зачем? — Эри готова была рассыпаться в уговорах, но над головой снова загромыхало, словно затряслись десятки железных листов. Ил, кажется, вздрогнул. Эрика нетерпеливо дернула пальцами. — Я все объясню по дороге. Не переживай, ни тебе, ни мне это не навредит. Я тебя верну, пойдем же!       Но Ил и не думал вставать. Он даже руки не подавал. Эри стиснула зубы и задышала глубже. Воздух снова стал густым, не лез в грудь.       — Зачем мне возвращаться?       — Зачем? Ил, вернуться в мир живых! Не к матери, не куда-либо еще здесь, а в реальность!       — Я это понял. Но зачем мне туда возвращаться?       — Нет. Нет, ты не понял, раз задаешь такие вопросы! Наверное… черт, наверное, иллюзии так влияют! Да, я же тоже не сразу хотела уйти. Но нам нужно торопиться. Ил, поверь мне! Я все объясню, но времени мало.       — Я верю тебе, Эри. Но времени не «мало». Времени вообще больше нет.       Воздух прорвался в грудь, сминая ребра. Эрика покачнулась. Ил приподнялся, чтобы ухватить ее за край футболки, но по-прежнему сидел на месте.       — Извини. Но это правда. Я уже умер.       Его рука с поразительной решительностью потянула вниз, и Эри не смогла удержаться — рухнула на колени. Ил снова извинился. Эрика бы обязательно его треснула, если бы не была занята тем, что пыталась выдохнуть.       — Я… я знаю, что ты умер, — просипела она. Гром ее перебил, но Ил то ли услышал, то ли прочитал по губам. Эри дождалась, когда стихнет рокот, и продолжила. — Я видела твое тело. Я шла на твои похороны. Я прямо сейчас… прямо сейчас говорю с твоей д-душ… я-я знаю, что ты умер, — она стиснула кулаки на траве; травинки врезались в кожу. — Не нужно напоминать.       — Извини.       — И извиняться н-не нужно.       Эрика выдохнула и закрыла глаза. Несколько секунд она позволила себе, чтобы успокоиться, и подняла взгляд на Ила.       — Все в порядке, — тверже сказала она и, для уверенности, взяла его за руки. С Илом всегда спокойнее. — Да, сейчас твое… твое тело лежит без движения, но если тебя вернуть — ты снова будешь жить! Это как тогда, когда ты тело потерял, а мы с Оливером тебя вернули. В Дэнте, помнишь?       — Помню. Но, Эри, — он снова погладил ее ладони, — в какое тело мне возвращаться?       Эрика вскинула брови:       — В… свое? Конечно в свое!       — В свое гниющее больное тело?       Голову наполнил звон. Ответ окатил, словно ледяной водой, и Эри не сразу даже его осознала.       — Нет-нет! Ты же не знаешь, я нашла лекарство! Не бойся, — ласково добавила она, — как только ты вернешься, мы в ту же минуту тебя вылечим, и ты пойдешь на поправку.       — И сколько она продлится, эта поправка? — так же мягко спросил Ил.       Эрика вновь растеряла только-только собранные слова.       — Я… не знаю. Несколько месяцев, наверное? Какая разница, если в конце ты будешь здоров!       — Большая разница, Эри, — он опустил голову, за ней плечи и сгорбился, словно ему на спину взвалили весь свинцовый рокот, промчавшийся между словами. — Я слишком устал.       Эрика почувствовала, как душу начало выжирать отвратительное чувство, которое проснулось с началом их с Илом разговора — а зародилось и того раньше, в Драконовой пасти, соскочило смертельной заразой с язвы на пыльной коже прямо в сердце. Но Эри придавила его большими пальцами, которые впечатала между костяшек Ила.       — Я понимаю. Я представляю, как тебе было тяжело. Но самое страшное позади. Надо только еще чуть-чуть потерпеть, и…       — Да, самое страшное позади. Я уже… — он проглотил запретное слово. — Для меня все закончилось. Я отстрадал. Вытерпел. Здесь мне больше не надо терпеть.       — Здесь? Ил, да тут же все ненастоящее!       — И что? Между настоящими страданиями и ненастоящим спокойствием я выберу это, — он вытащил руку из пальцев Эрики и указал на горы. — В реальности мамы нет, и она никогда не узнает, что я ее люблю. В реальности Фия погибла, а Дейр никогда не избавится от этой боли. В реальности Оливер живет с искалеченной душой, без семьи, без любви. В реальности я…       — В реальности война закончилась.       Ил вздохнул и затих. Не знал, что ответить? Эри продолжила в надежде, что новость о мире заставит его — неужели это действительно происходит? — передумать:       — Я добралась до Промината и благополучно вернулась, и теперь знаю, как избавиться от птичьей болезни раз и навсегда. И как объединить острова. Наконец-то воцарится мир. Представь, никаких сражений, никаких интриг, никаких предательств, — она отчего-то всхлипнула и потянулась к Илу. — Все закончится. Неужели ты не хочешь это увидеть? Мирную, свободную землю Лайтов?       Ил поймал ее запястья и вздохнул снова.       — Уверен, мирная земля Лайтов будет выглядеть чудесно, — и отодвинул руки, — и она будет для тебя. А для меня останется прежняя. Тут ведь, знаешь, пускай и спокойно, но война идет.       Он поднял подбородок, обнажая синий амулет.       — Серьезных сражений не было, только редкие стычки, в которых не умер никто. Так, на тренировки больше похоже. Сталкиваемся иногда, то здесь, то там, и расходимся, планы строим, речи сочиняем, чтобы предателей не было. Война, как и все здесь, ненастоящая, но она есть. Я не стал от нее отказываться. Потому что не могу по-другому. Потому что так я чувствую, что моя жизнь что-то значит.       — Твоя жизнь, — проговорила Эрика, — значит многое. Но не здесь. Здесь она не может ничего значить, потому что ее нет.       — Потому и говорю, что «чувствую». Я понимаю, что ты хочешь меня вернуть, Эри, — он прижал ее пальцы губам, и Эри только сейчас заметила, как побелели кончики. Под поцелуями Ила они согревались. — Я тоже очень, очень сильно тебя люблю.       Эрика немо распахнула рот, Ил продолжил быстрее, чем появился ее голос.       — Но я не хочу. Не потому, что ты мне не дорога, или мне плевать на ребят, на страну, на друзей и близких. Они же все здесь, значит, не плевать. Просто… помнишь исповедь? Я раньше не думал, а тогда вдруг понял — я же никогда не прислушивался к себе, к тому, что я хочу. Даже ты говорила, что надо быть у себя на первом месте. Я столько работал. Столько старался. Я потратил всю жизнь на других. Неужели я не заслужил чего-нибудь только для себя после смерти?       Он улыбнулся, так тепло и привычно, что Эрика истлела изнутри — а пепел снесло бураном, бурей, ударило по сердцу с осколками плотины, помостков, чертового каменного моста! Тело погрузилось в ливень и шторм, пока на небе все так же плыли только резкие облака. А в голове метались мысли, черные ласточки.       — Эри…       Эри задыхалась. Эри всхлипывала. Эри готова была разреветься. Почему? Почему?!       — А я не заслужила?! — дрожа воскликнула она. Ил потянул ее ладони к себе, но Эрика их выдернула. Подскочила, отшатнулась, закричала от невыносимой боли в груди. — Я тоже!.. Я столько… я столько сделала! Я столько натворила! Я… я только ради тебя! Ради тебя потащилась в этот чертов поход, ради тебя гребла к Проминату, ради тебя Симона обманывала, ради тебя выпустила ласточек, ради тебя стольких людей обрекла! Ради тебя!!! Я не заслужила? Я хочу счастья! Почему ты у меня его отбираешь? За что?!       Ее рыдания эхом отдавались на небесах, весь этот мирок закачался, завыл следом. Эрика сунула руки в карманы и сжалась, склонилась в три погибели, словно хоть так удержала бы боль внутри.       Она ведь действительно все делала ради него! Она преодолела все эти ужасы с одной только мыслью — в конце они с Илом будут счастливы. Черт, да она пошла его с того света доставать, лишь бы сбылся тот навеянный туманом сон, хоть как-то, хоть на пару крохотных мгновений, но сбылся бы, с Илом, только, только с ним! А он — отказывается! Он — не хочет!!!       — Эри, все не так! Ты заслужила, ты больше всех заслуживаешь счастья, не плачь, пожалуйста, не плачь. Я не хотел тебя ранить. Прошу, успокойся, и мы поговорим еще, если хочешь, но не…       Напряженного плеча коснулась теплая рука. И струны души лопнули. Нервы с ними. Ничего не осталось. Эрика резко выпрямилась и схватила запястье.       Ничего не осталось.       — Это ты прости, — шепнула она и втиснула в ладонь Ила такие же теплые осколки.       Эри услышала только его удивленный вдох перед тем, как выпустить магию и прорвать ткань пространства. Мир был ненастоящий, и вышло это так же легко, как лопнуть мыльный пузырь. В глазах потемнело, и без зрения Эрика воспринимала окружающую… пустоту новыми чувствами. Ленты опенульских сил наткнулись на что-то незнакомое и одновременно родное: не то нити, не то струйки песка, не то волны, подобные тем, что рисуют в книгах по электронике. Они путались в лентах, налипали на них, пытались вырваться, но Эри быстро поняла, что это, и сплела такую же незримую сеть, из которой не вырвалась уже ни одна песчинка.       Вместе с этим проснулся слух. Эрика услышала болезненный вопль двух голосов.       «Прости, прости, простите оба», — мысленно молила она, прижимая ближе магии и души двух подселенцев. И держала так, пока они не начали путаться друг в друге.       Раз Ил не уходил добровольно, оставался только один способ.       Вопль перекрыл грохот рушащегося мира и беснующегося тумана. Эрика сжала крепче кулак и прищурилась. Мрак проникал в глаза и слепил их изнутри. Оставалось надеяться только на магию. Эри пустила несколько свободных потоков перед собой, и они тут же вернулись, как испуганные зверята, наткнувшись на нечто в пустоте.       Как будто здесь так много того, чего можно испугаться…       — Ты, очевидно, совсем страх потеряла?!       Эрика пригрела магию на груди, обвила лентами свои руки, в которых дергались души, и усилием воли рванула вбок. И вовремя — она кожей ощутила, как мимо пролетели черные стрелы.       — Как ты посмела привести сюда его?! В тебе ничего святого?!       Вступать с Симоном в спор в планы Эрики не входило. Она окутала себя родной магией с головы до пят, как коконом, защищая себя от холода мрака, и представила Каннор. Если она вошла сюда, то сможет и выйти.       В кокон врезалась невидимая черная лапа, и у Эри закружилась голова.       — Думаешь, я тебя после этого выпущу?       — Думаю, ты меня не остановишь, — цыкнула Эрика, прижимая кулак к груди. Под пальцами билось что-то живое, как сердце, и твердое, как камень.       Симон свистяще захохотал, так же свистяще полетели стрелы.       — Думаешь, я выпущу тебя с ними?       То же самое отвечать Эри не стала и сосредоточилась на переходе.       С простотой она поторопилась. Манипулировать пространством в мире живых было просто, потому что пространство там было. Здесь же зияла такая пустота, что опенулу просто нечем было повелевать. Не говоря уже о том, что Симон ощущает каждый несуществующий сантиметр этого «ничего», и не даст сосредоточиться, если вдруг что пойдет не так. Эрике нужно хоть что-то. Магия охотно разлилась вокруг в поисках того, за что можно зацепиться, и скоро нашарила нечто маленькое и теплое. Нечто отозвалось с того конца писком. Среди свиста и крика этот писк показался оглушающим.       Ласточка! Эри мысленно потянулась к ней, и через мгновение ощутила под боком живое движение. Птица ускользнула слишком быстро, и Эрика не успела за ней проследить. Но где есть одна ласточка, должны быть и другие. Они залетают сюда скопом. А залетать они могут только откуда-то — пускай не из места в привычном понимании, но из чего-то, что Эрика может с натяжкой назвать настоящим. И Эри бросила во все стороны невидимые ленты в поисках новых птиц.       «Давайте, будьте вестницами надежды, как вас прозвали», — мысленно произнесла Эрика, чувствуя на кончиках пальцев далекие гладкие перышки.       Симон гундел вопросами и угрозами, но Эри легко его игнорировала. Она не хватала ласточек, а перепрыгивала к ним, проводила по длинным хвостам и посылала дальше магию. И, по ощущениям, через время — «какое-то», точнее в тумане определить нельзя — мрак стал редеть.       И стоило обрадоваться, как Симон вытащил козырь.       Эрика почувствовала, как живой песок просыпается между пальцев плотно стиснутого кулака. Темнота и впрямь рассеивалась, потому что теперь Эри наяву увидела, как крохотные частицы вырываются из ее руки и отлетают потоком вбок. Опенульская магия обернулась плотнее, пришлось даже остановиться! Но ничего. Жизни Ила и Анель, может и медленнее, но продолжали ускользать. И Эрика ничего не оставалось, кроме как наблюдать, как они сворачиваются клубком на расстоянии вытянутой руки — хоть сейчас хватай, но смысл!..       От близости они переплелись. Эри не могла определить ни цвет, ни форму этого песчаного облака — оно болезненно менялось, пульсировало и изменялось подобно лайтовским значкам.       — Ну, что скажешь теперь? — усмехнулся со всех сторон Симон. — Может, тебя я удержать и не могу, но…       Клубок песчинок потускнел, словно его накрыл темный прибой. Эрика вцепилась в комок, но души не удержались в ее руках и на пару секунд — снова потянулись прочь, издевательски сияя возле пальцев, отбрасывая на кожу желто-синие плавающие, как рыбки, отблески.       — …напомню еще раз, каждая душа, попавшая сюда, становится частью тумана. Которым повелеваю я.       — Урод, — прорычала Эрика, цепляясь за выскальзывающие пылинки.       Желто-синие отблески вспыхнули на мгновение зеленым маревом.       — Грубо, — присвистнул Симон. — Особенно для проигравшей.       Будь у Симона глаза, Эрика бы выжгла их взглядом. Будь у Симона лицо, Эрика бы в него плюнула. Но оставалось только смотреть на мерцающую бесформенную душу.       — Умная, умная Эрика, гений земли Лайтов, — измывался Симон, покачивая клубком перед носом, — просчиталась! Но, признаю, хитро придумано. Зачем заменять дары, если можно слить души напрямую! Как назовешь это изобретение? Впрочем, какая разница, мир все равно не узнает о нем.       Брови дернулись к переносице, но больше ничего не выдало удивления Эрики. Она о дарах даже не думала! А ведь правда, основа ритуала переноса дара в — удивительно — переносе дара. Дар Оливера «порвался» во время неудачного перехода, поэтому Симон выступил донором. Но ни Ил, ни Анель не теряли сил перед попаданием в мир иллюзий!       Эрика пыталась придумать, как вывернуть это в свою пользу, но пока находила плюсы только для Симона. Дьявол. Чертов повелитель магии.       И тут сам Симон обнажил слабые места.       — Ну-ну, не планируй мое свержение. Злоба тебе к лицу, но она совершенно бесполезна. Как и осколки, которые ты так сжимаешь в руке.       — Я все еще могу выбросить их в туман, — пригрозила Эри. И стиснула кулак сильнее.       — Но не станешь. Может, Анель ты бы еще и обрекла на вечность среди тумана, но своего ненаглядного — никогда. А они отныне и впредь связаны, — туманные щупальца покатали души в пустоте. — Какая все-таки интересная вещица…       Эри сунула осколки в карман, но на душе полегчало. Насколько Эрика успела понять, Симон не хочет вредить Анель, а значит, и их сплетенные с Илом души в безопасности. Но Эри мало, что они в безопасности. Она хочет, чтобы они были в ее руках.       Эрика вгляделась в мерцание перед собой. Отдаленно она слышала болезненные стоны, но старалась не обращать внимание. Интересней другое. Как выглядит подселенческая магия? С опенульской Эрика знакома хорошо и легко бы ее распознала, но чужой дар по-другому работал, а значит, и ощущался. Чисто теоретически, если избавить душу от магии, Симон перестанет на нее влиять. Илу все равно придется отречься, чтобы выжить. Эри хотела, чтобы он сделал это сам, но, похоже, даже дар придется отнять насильно.       Лишь бы простил. Впрочем, мертвым он ее точно никогда не простит.       — Если надумала избавить своих жертв от магии, то думай лучше, — засвистел Симон, стоило закончить размышления. Чертова ливиррская догадливость! — Они, конечно, семья, но только по дару. Отберешь дар, и этот клубочек рассыплется.       Эри не знала, проклинать Симона или благодарить, что делает половину работы за нее и отсеивает опасные варианты. Он прав. Лишать магии совсем нельзя — душа навряд ли сможет вернуться в тело, если Эрика вообще сумеет как-то ее вытянуть в реальность. Но если… ослабить? Тогда влияние Симона должно быть меньше. А если отвлечь и его самого… Но как? У Эрики нет второй подвески-ласточки, чтобы призвать Морбиена.       Тьма содрогнулась. Душа перед лицом покачнулась. Где-то далеко запищали ласточки, а Симон взревел так, что заложило уши:       — Что, опять?!       Эри затрясла головой, избавляясь от звона, а перед глазами залетали белые мушки. Она чуть не расхохоталась от осознания, что произошло. Она что, только что случайно призвала Морбиена? Снова?       «Бог нам благоволит», — улыбнулась она душам и схватила размытые бока сферы.       Магия сама бросилась вперед, и, огибая навострившиеся черные иглы, зашарилась в поисках ласточек. Перепуганные птицы должны лететь к единственной опоре. У Эри есть немного времени, пока она не добралась до маяка. За это время надо что-то сделать с душами.       Если у них две магии, достаточно будет избавиться от одной. Выбор, как бы ни был тяжел, очевиден. Эри мысленно снова попросила у Анель прощения.       Песчинки снова начали вытекать, и Эрика судорожно собрала их обратно. Когда Симон отвлекся на вторжение, его зов явно ослаб, но не исчез — души тянулись ко мраку, просто медленней. И неизвестно, как сильно Морбиена потрепали в прошлой битве, сколько в запасе времени. Надо действовать немедленно.       Эрика позволила магии вести, а сама бросила внимание на облако в руках. Каменная крошка едва заметно различалась, по форме, текстуре, цвету. Но Эри не видела ничего, напоминающего магию. Или у поселенцев душа и магия неотделимы? Черт! Как же мало времени, чтобы разбираться!       Песчинки заструились между пальцев, и Эри ухватила тонкий шлейф. Он показался плотным и живым, как часть тела какого-то животного. А еще почти весь мерцал желтоватым. Эрика сжала шлейф. Он точно принадлежал Анель.       «Прости», — повторила мысленно она и отодрала хвост от души.       Крик двух голосов чуть не заставил выронить шар. Отделенный шлейф мгновенно рассыпался на песчинки и угас в темноте. Эрика перескочила к очередной ласточке, не оборачиваясь. Этого хватит? Хватит же?..       Очевидно, не хватило. Облако осталось в руках только на несколько секунд и снова потянулось в стороны. Эрика хотела зажмуриться, но приходилось вглядываться в песчинки и выискивать участки и хвосты, где было как можно меньше синих песчинок. И вырывать с надеждой, что она не ошибается. И выбрасывать с несходящими с губ извинениями.       Это ради Ила — повторяла она себе. Ради Ила, ради Ила, все ради него.       «Прекрати! — слышалось в крике двух голосов, — Больно! Хватит! Не надо!»       Эрика не слушала, рвала слитую ей же душу и молилась Морбиену, чтобы следующая ласточка довела ее до маяка.       И Морбиен действительно им благоволил. Эри оторвала очередной хвост, магия перенесла к очередной птице — и ноги запнулись о твердый камень. Эрика с непривычки рухнула на выступ и, прижав душу к груди, отползла к ближайшему пролому. Только оказавшись под дырявой крышей, в полуразваленном зале, она почувствовала себя в какой-никакой безопасности.       Туман бесновался вокруг, и единственным источником света была и оставалась синяя душа с редкими желтыми крапинками. Эри осторожно разжала пальцы. Ливирра совсем потеряла их из виду, и песчинки оставались густым облачком в ладонях.       Облачко вдруг сжалось. Эрика боялась даже выдохнуть — конечно, понятно, что душа после произошедшего не будет рада, но если Ил ее возненавидел? Но песчинки не разлетались, а наоборот, скопились в ямке между ладоней, сгрудились, и душа поплотнела. Не успела Эри и моргнуть, как в руках лежал небольшой ромбовидный камешек, белый, с синим отливом и сколотыми краями. Эрика погладила гладкий верх. Теплый. Как будто могло быть иначе.       Стоит поблагодарить Ила, что он выбрал (если он выбирал, конечно) для своей души такую компактную форму. Если бы пришлось волочить за собой осколки гигантского моста, Эри бы надорвала метафорическую спину.       Она поднялась на ноги и подозвала магию. Туман кружился за пределами зала, но, судя по ликующему свисту, битва подходит к завершению. Ленты зацепились за изнанку пространства — шершавую, незнакомую, диковатую и пугающую. Эрика направила силы между иллюзорными стежками полотна, совсем как перед переходом сюда. Но, когда пространство почти поддалось, по глазам ударил свет.       Эри отшатнулась, прижимая руки к груди; магия вздыбилась. И тут замерла. Заструилась послушными потоками. Прильнула к коже изнеженной кошкой. Эрика часто заморгала, пытаясь прогнать застывшую перед глазами белизну. Та не пропадала.       — Это еще что? — Эри потерла веки тыльной стороной запястья. — Морбиен, твои проделки?       Будь это Симон, ее бы окружила тьма. А такой незыблемый, успокаивающий и всеобъемлющий свет во мраке могло подарить только одно создание.       Рук коснулись чужие, мягкие, словно покрытые каменной пылью. Эрике на мгновение показалось, что это Ил. Но Ил лежал у нее в ладонях теплым тяжелым камешком. Руки мягко обвели кожу, подняли кисти на уровень головы и задержали так. Эри все еще не могла ничего разглядеть с непривычки. Зато четко ощутила, как тяжесть начала испаряться.       — Нет! — она сжала пальцы быстрее, чем крик долетел до чужих ушей. — Куда ты его забираешь? Не отдам!       Понятное дело, если душа не попала к Ливирре, ее забирает Морбиен. Но Эрика не для того вытаскивала Ила, чтобы он снова умер! В одном шаге от спасения! Нет, нет, даже если у бога Смерти благие намерения, Эри готова и с ним драться — только бы вернуть Ила в мир живых!       Морбиен, кажется, вздохнул — боги могут вздыхать? — и кисти снова потянулись наверх. Вместе с этим Эрика ощутила, как век касается колючая дымка, как ветер у песчаного берега. Глаза сами зажмурились. Ну, хоть от белизны спаслась.       Нежные прикосновения успокаивали. Каменные мышцы под ними размывались глиной, напряженная душа текла рекой. Эри выдохнула и сама не заметила, как разжала пальцы. А когда заметила, только вздрогнула. Отчего-то волноваться снова не выходило.       — Не забирай его, — попросила она, опуская руки. — Пожалуйста.       Морбиен не сказал ни слова, но каким-то образом Эрика поняла, что он не станет забирать Ила. Не время. Он лишь помог проводить его душу до тела. Не зря же Морбиен — проводник душ. Как туда, так и обратно.       Эри почувствовала, как щеки потеплели. Неловко. Морбиен ведь и глаза ей закрыл не просто так. Магия Ила все еще при нем, и при возвращении он мог инстинктивно потянуться к ближайшему телу. Вряд ли бы он к Эрике привязался, как тот же Йенц, но было бы неудобно.       — Спасибо, — улыбнулась Эри и открыла глаза. Песок пропал, словно его и не было. Невидимая ладонь коснулась макушки.       Морбиен не показывался, но Эрика ощущала его присутствие, как в монастыре. Приятное, почти семейное. Вот бы остаться на время здесь, под уверенной надежной рукой, расспросить о жизни, о смерти, о прошлом и, возможно, будущем. Или просто помолчать, наслаждаясь отеческой лаской. Но Эри успеет поболтать с Морбиеном, когда пойдет по его мосту. А пока ее ждал Ил там, в опасном и холодном мире.       И Эрика уже хотела попросить убрать свет и попрощаться, как в то местечко, где лежал камень, что-то ткнулось. Эри схватила, неосознанно, и провела большим пальцем по длинному резному боку. Пока не нащупала затертые отверстия.       Она с криком дернулась, но руки бога держали на месте. Морбиен осторожно прижимал к ее коже флейту и не думал отпускать. Эрика уворачивалась. Отдергивала ладони. Отворачивалась.       — Нет! Мне не надо! Я не хочу!       Морбиен замер и прислушался. Эри даже не поверила сначала. Что, не все боги такие эгоистичные, как Ливирра? Морбиен, похоже, действительно хотел ее понять.       — Мне она не нужна, — как могла мягко, сказала Эрика. — Оставь себе, она же твоя.       Морбиен снова ткнул флейту в закрытые кулаки.       — Она твоя, — повторила Эри решительней.       Надо быть либо очень храброй, либо очень глупой, чтобы перечить богу, но у Эрики был повод храбриться и глупить. Она должна вернуться к Илу. И она вернется! Плевать, что там говорила монахиня о повторении судеб; плевать, что бог Смерти, как и Ливирра, должен сменяться; плевать, что Эрика уже который раз вытащила душу из тумана, как и плевать, что одна из вытащенных ею душ уже этим туманом повелевает. Эри это все неинтересно. Она к Илу хочет.       Морбиен застучал флейтой по пальцам, несильно, но как-то… отчаянно. Снова стало неловко. Эрика отодвинула флейту к владельцу и улыбнулась в надежде, что Морбиен ее видит.       — Я все понимаю. Но не сейчас. Разве я не должна сначала умереть?       Он опять вздохнул. Флейта перестала давить на кожу. Эрика шепнула благодарность и отступила. Чужое горе осело на душу пылью с мраморного моста.       Может, и Морбиен к кому-то хочет? Может, его тоже кто-то ждет?       — Я займу твое место, обещаю, — обнадежила Эри. — Просто не сейчас. После смерти я приду и освобожу тебя. Просто дай мне прожить с ним жизнь.       Морбиен молчал, но Эрика различила его благодушное согласие. Свет начал меркнуть, а чужое присутствие ощущалось все слабее. Эри куснула губу — и крикнула вслед:       — Пожалуйста, присматривай за ним! Не дай ему умереть слишком рано, снова. Прошу тебя! Морбиен!       Бог ответил ей угасающими переливами флейтами, похожими на добрый смех. В пропадающем сиянии Эри успела различить, как всколыхнулись зеленые одежды — и, обреченная пока что, душа вспорхнула наверх, через крышу зала, к мосту, где ее наверняка уже ждали умершие.       Эрика смотрела Морбиену вслед. Без его тепла под кожу пробралось ледяное скользкое осознание. Эри — следующая. Эри — следующая обреченная душа.       Но у нее будет целая жизнь, чтобы придумать, что с этим делать. Может, и Ил что подскажет. Он ведь будет рядом. Эрика улыбнулась и погладила ладонь, кожа на которой еще теплела от камня. Пора возвращаться. Ее ждут.       Однако ее снова прервали. На этот раз магия не успела даже соскочить с пальцев. Туман снаружи взбугрился и засвистел. Эри сжалась — только сейчас она осознала, насколько же этот свист был фальшивым и резким.       — Далеко собралась? — зато голос Симона больше не казался таким громогласным и божественным.       Показался и он сам — ввалился через пролом в стене бесформенной жижей, из которой тянулись с трудом читаемые когтистые лапы.       — Думаешь, вернула его в мир живых, и все закончилось? — из жижи поднялась голая голова с оскаленными рядами черных острых зубов. Симон старался всем видом не напоминать человека. — Ошибаешься, Белуха. Я сказал, что ты проиграла, а Ливирра никогда не врет.       Он булькающе рассмеялся, и нечто, исполняющее роль челюсти, хлюпнулось на пол комком тумана. Эрика отступила. Не от страха, нет — от отвращения. Когда она пронзила его мечом, Симон выглядел не так гадко. Насколько же сильно Морбиен его потрепал!       — Иди залечивать раны, — посоветовала Эри и вернулась к разрыву пространства.       Симон не прислушался. Вместо этого он выплеснулся дальше и, на дюжине хтонических конечностей, подполз ближе. Пришлось отойти снова. Из клубящихся комьев тумана на Эрику смотрели горящие глаза.       — До тех пор, пока магия при нем, он будет в моей власти. Ты никогда его от меня не избавишь, — просвистел Симон, вытягиваясь. Он все еще не походил на человека ничем, кроме взгляда, но теперь его «лицо» поднялось выше Эри на голову.       Эрика смотрела в это «лицо», как смотрела бы в человеческое.       — Ну, наслаждайся властью эти несколько минут, пока он не отрекся, — она дернула рукой, и невидимый хлыст магии щелкнул Симона по выросту, изображающему нос.       Если он и поморщился, то морщин не было видно за густыми каплями тьмы на импровизированной коже.       — Глупая Эрика. Он принадлежит мне душой и телом с тех самых пор, как последняя капля его крови почернела и стала неотличима от вод Промината. Соленая, темная и проклятая.       Как Эри ни хотела побыстрее сбежать, она не могла не задуматься. Черт. Если птичья болезнь действительно обращает кровь в подобие тумана, то у них проблемы посерьезней язв и кровавого кашля.       — Если бы ты мог как-то влиять на его тело, ты бы это уже сделал, — мотнула головой Эрика.       Симон может быть сколько угодно умным, но своих врагов он не прощает, а Эри ему враг. Что бы его остановило, чтобы уничтожить ее жизнь? Желание поиздеваться — посмотреть, как Ил умрет во второй раз, у Эрики на руках? Тогда бы он не стал ничего говорить. Значит, очередная попытка шантажа. Нечего и слушать.       Но Эри слушала. Интуиция ли, опыт ли, но что-то подсказывало, что Симон не просто так выполз размять туманный язык.       — А зачем отбирать у себя такое удобное поле битвы? — рассвистелся тот. — У меня есть власть над тем, что нужно тебе, у тебя есть власть над тем, что…       Он остановился и сощурил огни. Эрика подумала, что он просто не желал признавать свою зависимость от ситуации, но вдруг Симон опал — туманное тело расползлось кляксой по полу, и пришлось отпрыгнуть, чтобы не замочить ноги. В воздух с полупрозрачными клочками поднялся прибитый свист. Черное море снаружи вздыбилось — и вдруг пошло белыми кляксами. Эрика, распахнув рот, смотрела, как в плотной, казалось бы, тьме, расцветают дыры, и через них в зал разрушенного маяка прорывался свет моста. И губы, все еще распахнутые, растянулись в улыбку.       План Эрики был безумен, но он, в конце концов, сработал. Маги начали отрекаться от сил. Ливирра слабела!       Но улыбка тут же и пропала. Вот оно что. Эри нужно, чтобы тело Ила жило, а Симону нужно сохранить как можно больше магов. Они снова в ловушке друг у друга.       — Ты ничего не сделаешь, — сказала Эрика, не то с мольбой, не то с угрозой.       Симон сплюнул сгусток тумана, который тут же разъел упавший с неба луч.       — Пока существуют в мире маги, Эрика, — свистяще рассмеялся он, — я сделаю все, что захочу.       — Скоро магов не останется, и у тебя не хватит сил на твои хотелки.       — Ош-ш-шибаеш-шьс-ся! — Симон расползся дырявой кляксой, но трескучий голос звучал так, словно принадлежал победителю. — Столетия назад Лайты привели на эту землю магов, они забрали многих, но далеко не всех. А, ха-ха, как же те, кого сослали на Недивины, когда их дар иссяк, и они расплодили наследие тумана дальше? Не надо и недооценивать нашего брата! Как думаешь, сколько чистокровных отпрысков ходит по свету после гулянок свободолюбивых опенулов? И только представь, что кто-то из этих далеких от войны опарышей вдруг — случайно или с чьей-то доброй руки — разовьет свой дар? Найдет проданный ушлым лайтовцем минерал? Или еще как, — Симон булькнул от довольства, — окажется в моей власти?       Эрика хмурилась с каждым словом. Не стоило и слушать — но Симон как обычно заставлял внимать каждому звуку. Потому что был прав. Маги появились не вчера, а земля Лайтов, пусть и была почти полностью изолирована, все же имела связи со внешним миром. Туман просочился на Недивины с кровью детей, внуков, правнуков… И пускай без поддержки амулетов магия не задерживается надолго, она есть.       — Их мало, — успокоила себя Эрика.       Симон весело зашипел, как испаряющийся со сковородки пар.       — Этого будет достаточно, чтобы дотянуться до прогнившего сердца твоего муженька.       Эри дернулась, как от удара, и замотала головой. Нет! Она не собирается идти у него на поводу! Симон проиграл и сейчас пытается хоть как-то переломить ход войны. Но ему не удастся. Эрика не позволит!       — Даже если бы я хотела, я уже не могу остановить отречение. Ласточки выпущены. Те, кто заразился, вынуждены будут отказаться от магии. За ними подтянутся остальные, иначе новой войны не миновать. Это решать не мне, а новым правителям, — Эри посмотрела на Симона, на жалкую лужу, которой он стал, в последний раз. — А я не хочу.       Она отошла, чтобы разлагающиеся щупальца точно не добрались и не отвлекли, и закрыла глаза, сосредоточившись на магии. Ее эфемерный шелест заглушал агонический свист тумана. А вместе с ним слышались переливы, льющиеся сверху, такие же звонкие и неземные, как белый свет и мраморная пыль.       — Ты можешь сохранить один амулет, — продолжал шипеть на последнем издыхании Симон. Эрика, как могла, старалась игнорировать. Но невольно, всего лишь краем сознания, занятого созданием прорехи, запоминала. — Даже одного мне будет достаточно с головой, чтобы однажды — ха-ха — однажды, когда придет опенул посговорчивее… Обещаю тогда пощадить тебя, Белуха! Тебя и твою собачонку. В благодарнос-с-сть за увлекательный бой… за то, ч-ш-што скрас-с-сили путь к моей веч-ш-шной влас-сти… интерес-с-сными ис-с-спытаниями…       Эрика вскинула руки, чтобы помочь магии поскорее забуриться в твердь пространства. Небытие стало смазанным и нечетким, как сон. Эри не открывала глаз — и только чувствовала, как мир плотнеет, возвращает себе реальность. Словно перед пробуждением от кошмара — вперед, в утро, где ее ждут, где она будет счастлива, по-настоящему.       Только свист Симона, уже не похожий на человеческий голос, заставил помедлить и дослушать.       — Уч-ш-шти, Белух-ха! С-стоит ему отреч-чься, и в ту же с-с-секунду… в ту же — я его прикончу!.. И никто, ни ты, ни даж-ш-е твой бож-шественный друж-шок… ха-ха… никто не с-с-сможет его вернуть, не с-с-сможет… вос-с-спротивитьс-с-с-ся…       «Спасибо, что напомнил», — подумала Эрика, прорывая брешь. А вслух сказала:       — Сообщи это Морбиену лично, — и выскочила прочь из Небытия, оставив полудохлую Ливирру разбираться с призванным в третий раз богом Смерти.       Мир живых, как повелось, встретил недружелюбно — камнями по ребрам, песком в лицо, шквальным ветром под одежду и колючим снегом. Эрика, слабо осознавая окружение, заползла за ближайшую преграду и отдышалась.       Руки дрожали. Да к черту — все тело колотило так, словно началось землетрясение.       Эри похлопала себя по щекам, по бокам и кое-как пришла в себя. Огляделась. Магия вернула ее туда же, откуда и отправила — пустырь между крепостью и монастырем. Небо посерело, опустилось к самой земле; метались клубы пыли. Постепенно Эрика начала ощущать, что трясет не только от напряжения. Она растерла ладони и прижала к ногам, пальцы прошлись по краю кармана, и Эри, вспомнив, вытащила осколки.       А точнее, то, что от них осталось. Стоило камешкам оказаться на воздухе, как они рассыпались, словно были сделаны из едва влажного песка. Не успела Эри даже кулак сомкнуть, как рыжая пыль, сверкнув на прощание теплым блеском, смешалась с каннорским ветром и развеялась над пустырем. Эри проводила ее взглядом. Стало тоскливо. И еще холоднее.       Эрика не знала, могла ли она перенестись сразу в цитадель: во время открытия перехода в голове не было конкретного места, а возвращаться и проводить эксперименты — как-то не в настроении. Ладно. Дойдет ножками. Маленькая, что ли.       А дойти надо. Не только потому, что на землю Лайтов налетел зимний шторм, но и потому, что — надо. Ил. Ил, живой. Живой же? Конечно живой! Надо к нему!       Волной нахлынули силы, и Эрика, невзирая на ветер, побежала к темной громаде скал, к серым потухшим стенам, к нему, к нему…