Магия опенула

      К крепостным стенам Эрика подбежала уже мокрая, продрогшая, с комьями слипшейся пыли на одежде и со сбитым дыханием. Ничего из этого не замедлило ее ни на секунду. Главные ворота располагались с другой стороны, огибать цитадель слишком долго. Эри быстро нашла взглядом один из черных ходов. И человека рядом с ним.       Эрика проигнорировала фигуру и на полном ходу попыталась втиснуться в проем. Некогда ей! Потом, все потом, сейчас — к Илу. Но фигура ее игнорировать не стала.       — Эрика, постой! — тонкие руки Ульяны перехватили за талию, как железные клещи. — Какое счастье, что я первая тебя…       — Потом, — озвучила мысли Эрика и отцепила одну из рук.       Стоило приняться за вторую, как та вернулась на прежнее место, впившись еще сильнее, и Эри, плюнув, продралась в дозорный коридор вместе с балластом.       — Подожди, мне надо сказать важное… — продолжала тянуть мысли назад Ульяна.       Эрика упорно шла к лестнице. Она слабо представляла, как отсюда добраться до лазарета, но и не думала пока об этом. До ближайшей двери, а там…       — Да стой же! — прикрикнула Ульяна. Эри от неожиданности притормозила, Яна и сама вздрогнула. — Говорю, случилось…       — Ульяна, все потом!       — С твоей сестрой беда.       Эрика, почти открепившая тиски, замерла. В мысли, где царствовало только одно имя, влетело другое, не менее важное, и устроило переполох в и так неспокойном строю.       — Что с Ками?       Ульяна поняла, что бежать от нее не собираются, отцепилась и выдохнула. А после подняла глаза:       — Во время переполоха она пыталась помочь раненным, но толпа набросилась на нее. Не знаю, было ли это специально или ее просто задавили в панике. Травмы серьезные.       — Где она?!       — В комнате. В лазарет сейчас никого не пускают. Они знают, что ты туда пойдешь.       Эрика дернула головой на лестницу. Осознание пока не добралось до мозга. Сердце стучало, руки дрожали, в едва теплом воздухе крепости распалялась кожа. И ведь правы. Пойдет.       — Ей нужна срочная помощь, — вернула внимание Ульяна. Вид у нее был серьезный. Даже решительный. Для робкой ляр — незнакомый и чуждый. Но Эрике не до оттенков чужих эмоций.       Ками, Ками… Стук — и кровь вместе с пониманием ударила в виски. Ками задавила толпа! Господи! Как она? Что с ней? Где она?! В комнате! И ей нужна помощь! Срочно!!!       Запястье поймали уверенным движением. Ульяна уловила перемену и повела куда-то — Эрика даже не поняла куда. Замотала головой, дернулась к лестнице, к выходу, прочь.       — По всему лагерю патрули, — дернула ее на себя Яна. — Я знаю их маршруты, доведу до подходящей двери. Если тебя поймают, то не отпустят так просто. Ты можешь не успеть.       Проклятые слова стеганули по коленям, и Эрика покорно побежала за Ульяной. Нервы, очевидно, истончились, потому что паника схлынула слишком быстро. Теперь Эри сумела различить за воем ветра топот и перекрикивания солдат. Патрули. Эрику действительно ищут. Прямо как какую-то преступницу. Хотя, а кто она еще…       Ноги подкосились, и Ульяна почти волоком втащила Эри по небольшой темной лестнице. Эрика даже не успела удивиться, откуда в ней столько силы, как перед носом оказалась дверь, один в один дверь в жилые комнаты. Наверное, стоило напомнить Ульяне, что Эрике не обязательно полное сходство. Но магия уже бросилась к замку. Напрягать память не пришлось. Все мысли были обращены к Ками, и дар уже нашел путь к ней сам.       Эрика влетела за порог и точно бы упала, если бы не схватившая ее за плечи Ульяна. На полу валялись вещи: тряпки и ящики, — мебель выпотрошили и вывернули, и даже со скудными каннорскими интерьерами комнату захламили так, словно ураган снаружи родился здесь. Единственным клочком порядка осталась кровать, тоже сдвинутая, но расчищенная. Рядом с кроватью — Дженис. На кровати…       А дальше мозг отключился окончательно.       Эрика слышала, что Дженис что-то быстро ей говорит, заикаясь и дергаясь, но не понимала ни слова — все смешалось в белый шум. Кажется, ее попросили перенести какие-то вещи, она перенесла. Дженис крутилась вокруг Ками (Эри понимала, что это Ками, но не узнавала ее за кровоподтеками и ушибами; а может, психика защищала саму себя), перевязывала ей руки и ноги, зачем-то возилась с деревяшками — ах да, наверное, это были шины для сломанных костей, — и много ругалась. Потом вступила Ульяна. Она тоже что-то долго объясняла, повторяла раз за разом, разными словами и одинаковыми, пока Эрика не распознала «больница» и «переход». Даже эти два слова звучали логично, и Эри действительно открыла дверь в коридор Дэнтовской больницы. Потом Дженис схватила Ками на руки, Ульяна ее остановила на полпути (они втроем чуть не повалились на пол, споткнувшись о вырванный ящик шкафа; Эрика вздрогнула). Потом они, кажется, вечность собирали носилки, еще большую вечность тащили их через узкий проход. Эрика хотела пойти следом, но ноги не шли, и она смотрела бездумным взглядом вслед. Ульяна проплыла облаком мимо, поддерживая край носилок и говорила — «помощь», «знакомые», «позову». А Эрика смотрела. Пялилась на туго перевязанную тонкую руку с посиневшими, в цвет одной из фенечек и синяков на запястье, пальцами.       Дверь захлопнулась. Через секунду до Эри долетел ее хлопок. Она отошла к кровати, села.       В комнате она осталась одна.       Словно и не было ничего. Ощущение нереальности всего происходящего вцепилось в позвоночник фантомными прикосновениями Йенца. Реальный мир сейчас был иллюзорнее иллюзорного. Эрика уставилась на дверь. На беспорядок вокруг. На свои руки, На темное пятнышко в углу — как будто след крови. А на деле перо. Ласточки.       Неужели это все действительно происходит? Неужели это все… из-за нее?       Эрика рада была бы засмеяться, или зареветь, или еще как забиться в истерике. Но у души не нашлось сил. И Эри просто дрожала, не отрывая взгляда от черного пера. Она знала, что будет паника, она знала, что Ками не станет сидеть на месте, она знала, что Ками полезет, куда не следует, когда не следует, не подумает о себе, а Дженис не сможет ее удержать, как не удержала от потери магии, потому что Ками удержать невозможно; она знала, что Ками так или иначе пострадает, потому что она, очевидно, слишком мало страдала, потому что всех лишений было недостаточно, потому что с воскрешением Ила и к ней вернулась бы жизнь, а кого-то у Эрики непременно надо отнять; она знала, что не надо давать обещание Стефану, потому что она не сдержала еще ни одного.       И это не сдержала.       В опустошенном теле разгорелась ненвисть, лютая ненависть — к толпе, к каждому человеку, который оставил на теле Ками хоть малейший след. Неужели они действительно пытались так отомстить Эрике? Через Ками?! Через человека, который лечил их раны и спасал от смерти, который оставался им верен без камня, без магии, просто из доброты детского сердца? Эрика стиснула коленки, стиснула зубы. Спокойно. Ничего еще не доказано. Может быть, они не мстили, может, просто случилась давка…       Но они не смели ранить Ками, даже в панике, даже неосознанно! А потом — не пускать ее даже в лазарет! В лазарет, куда она всегда приходила сама, чтобы им же и помочь! А они помочь отказались! Ради мести, ради военного порядка, ради своей поганой засады — на ту, что притащила им решение их проблем, добытое потом и кровью, пока они за каменными стенами наслаждались перемирием. Которое тоже построили не они! Они вообще хотели, чтобы их спасали? Они хотели, чтобы война заканчивалась?! Или они настолько привыкли, что…       Эри выпустила воздух. Ил то же самое говорил. Привык, жизни смысл придает. Но Ил бы не стал ранить Ками! Если не считать тех синяков на руке… Эрика резко встала. Хватит думать! Сейчас Ками помогают врачи, и переживания Эри ситуацию не изменят. А вот рядом с Илом она нужна. И ей Ил рядом нужен. Живой.       Эрика справилась с накатившим головокружением и рванулась к выходу, сшибая ногами вещи. В шаге от порога замерла, повернула голову. Перо черной ласточки лежало там же, сливалось с тенью и при этом врезалось в пространство, как клочок тумана. Эри схватила его, подбежала к окну, открыла — и вышвырнула. Перо закружилось в штормовом шквале и рассыпалось среди туч и белой завесы. Ветер, ворвавшийся в комнату, разбросал тряпки и бумажки, взвил мокрые волосы, ударил по лицу. Эрика запахнула окно. Развернулась. Вышла.       Она пошла в лазарет пешком, чтобы успокоиться — и не ворваться в толпу переполошенных солдат, которые от неожиданности могут… слишком сильно ее задержать. Идти было недолго. Эрика думала только об Иле, еще немного о Ками и о том, как быстро ее оставшиеся нервные клетки отправятся на алтарь твердолобости лайтовцев, но все равно посматривала по сторонам. Обстановка не сильно удивила. Пятна крови и клоки разрубленных птиц не пугали еще с инсивских подвалов. Но что не могло не волновать, так это темнота. Даже в подвалах горели редкие факела, подсвечивали путь амулеты и магия огневика. Здесь же в пылу сражения все огни погасли, а заново их никто не запалил. Голые факела угловатыми силуэтами выглядывали из стен и отбрасывали такие же угловатые тени от блеклого света из таких же голых окон, небо за которыми чернело, как в дыму. Как в тумане.       Эрика не смотрела на стены и шла все быстрее и быстрее. Во мраке она бесстрашно побежала по лестнице — и наткнулась на кого-то. Сама Эри устояла, но вот человек охнул, закачался и схватился за нее. Эрика вцепилась в его руку в ответ, чтобы не завалиться, и стащила незнакомца вниз.       Хотя — этот измятый рукав она узнает и в темноте — совсем не незнакомца.       — Постой, — шепнул Оливер, неловко отпуская предплечье.       Эрика чуть не захохотала от того, что уже второй раз ее останавливает опенул, причем бывший. Ну, что на этот раз сообщат? Кто еще пострадал, пока Эри не было? У нее не так много близких осталось, а раз с Ками уже приключилось все плохое, что только могло, несчастья могли перекинуться только на…       — Что с Илом? — спохватилась Эрика и вслепую подалась на Оливера. — Ты же оставался с ним, когда я уходила. Он в порядке? Он…       — Да погоди же, — Оливер отстранился, зашуршала ткань. Послышалось чертыхание. — Отойдем, туда, где есть свет. Хочу видеть твое лицо.       В последних словах тепло, и так едва брезжущее в его голосе, совсем пропало, и Эри поежилась. Ориентируясь на силуэт Оливера, она пошла следом. К счастью, маршрут менять не пришлось. Оливер вел ее к лазарету.       Ближе к медицинскому блоку и правда стало светлее. Еще бы, здесь ведь собралась вся действующая армия — Эрика уже слышала болезненные стоны и ругань. До входа оставался еще один поворот, когда Оливер остановился и дернул Эри не себя. Слишком резко, даже больно. Эрика зашипела и потерла кожу, но промолчала: Оливер, кажется, только чудом сдержался, чтобы не сломать ей руку.       — Эрика, — еще тише, чем прежде, сказал он. Эри чувствовала на себе его ледяной замертвевший взгляд. — Он ожил.       Сердце забилось быстрее — и тут же замерло, примерзшее.       — Что ты для этого сделала?       Эрика коснулась пальцами кармана, но вспомнила, что осколков там уже нет, они развеялись над Каннором пылью, из которой даже горстки теперь не соберешь. И об этом надо сказать.       — Посмотри на меня.       Эри перебирала в голове варианты, как бы ей сообщить правду и не потерять голову в ту же секунду. Оливер, может, и лишился магии, но он все еще остается сильным мужчиной, в гневе.       — Белуха, — его голос, все еще тихий, прозвучал громче рокота снаружи. — Посмотри. Мне. В глаза!       Эрика подняла взгляд. Света все еще не хватало, чтобы понять, чего на лице Оливера больше — ужаса или ненависти. Эри наяву слышала, как ломается то немногое, что еще осталось от их дружбы. Ломается и рассыпается в пыль, которую в горстку не соберешь.       — Верни осколки, — произнес он одними губами.       Он больше не требовал ответа.       — Я не могу, — сказала Эрика, тоже тихо, едва дыша. — У меня их нет.       — Где они?       — Их вообще больше нет, — Эри закрыла глаза, чтобы собраться с силами. Она одолела Симона, она сможет и признаться Оливеру, что от его сестры ничего не осталось. — Я слила их с Илом души воедино, чтобы вытащить из тумана. И…       — И?!       — И разорвала их. После этого осколки рассыпались. Ничего не осталось.       Оливер отступил. Отступил еще. Его шаги выходили слишком громкими, и их наверняка услышали за углом, но Оливер больше не обращал внимания. Он прислонился к стене. Задышал.       Несколько секунд ему потребовалось, чтобы все осознать. Несколько секунд канноры за поворотом шумели меньше. Оливер поднял взгляд — и теперь в нем наверняка не было ни крупицы тепла. О, нет, там теперь не осталось ничего — кроме ненависти, такой холодной, что сводило зубы.       — Ты… — Оливер дернул рукой к карману, беспомощно сжал пальцы и выпрямился. Эрика физически ощущала, как ему хочется сейчас схватиться за нож. — Ты поплатишься. Я тебе этого никогда не прощу. Я тебя…       — Она здесь!       Эри схватили — спасибо, что не скрутили, — и оттащили от Оливера. Пускай ни у кого и не было намерения ее спасать, просто хотели вывести на свет, к основной толпе, Эрика мысленно поблагодарила этих неизвестных солдат. Кто знает, смогли бы они свершить свой самосуд, опоздай хоть на минуту. Оливер сжал кулаки, но остался на месте, в темноте его глаза даже не сверкали. Эри отвернулась, и через мгновение враг исчез из поля зрения за поворотом.       Света возле лазарета и впрямь было больше, но светильники горели через один, словно зажженные наспех. Дымом пахло слишком сильно для такого количества огня. Но Эрика перестала об этом думать, как только увидела вход в лазарет. Там, там! Пройти по малому залу, отогнуть занавес, добежать до нужной койки — там!..       — Держите крепче, а то сбежит!       Глаза заслезились, и проем застлала пелена. А следом — и фигура Алистера, окутанная дымом, почти как Симон. Эрика глянула на огневика без интереса, с одним только желанием — чтобы он отошел к черту.       Последний главнокомандующий трех лагерей воспринял ее взгляд по-другому: сощурился, сделал жест солдатам, и хватка на руках усилилась, Эри даже наклонилась от боли.       — Надеюсь, у тебя найдется достойное объяснение тому, что ты натворила, — проговорил Алистер сквозь зубы. — И, если ты объяснишься сейчас, мы даже не станем тебя бить.       Солдаты несогласно загалдели, но Алистер прервал их резким всполохом. Многие отшатнулись. Эрика без интереса глянула в толпу. У некоторых камни уже не горели — они прятались за спинами товарищей и выглядели еще бледнее и испуганней, чем остальные. Хотя, и эти самые остальные не уступали. «Тоже мне, воины, — мысленно усмехнулась она, — Всей толпой боитесь одну безоружную девчонку».       — Я уже все тебе сказала, — Эри подняла взгляд на Алистера, всеми силами стараясь не жмуриться. — Пусти меня к Илу.       Она дернула руками, но солдаты сжали так, что в горле застрял вскрик. Алистер только губами дернул.       — Тот бред, — он наклонился, — я больше слушать не намерен. Ты, видимо, не осознаешь тяжесть своего преступления. Либо осознаешь и умышленно водишь нас за нос. Еще есть шанс договориться по-хорошему.       Толпа загудела. Алистер выпрямился и послал своим подчиненным взгляд. Эри не смогла его разглядеть — из-за ракурса и забивающегося под веки дыма, — но солдаты мигом приосанились, расправили плечи и опустили клинки. Алистер же вернулся к своей речи:       — Десятки ребят получили царапины. Еще десятки сейчас под наблюдением. Желтокаменные сказали, что на Инсиве ситуация едва ли лучше, — он сделал незаметный жест, и Эрику скрутили так, что ноги подкосились. Алистер же сел рядом на одно колено и подался ближе. — Разве эти люди заслужили того же, через что прошел Ил?       А лицо при этом у него было такое сострадательное, такое лживое, что хотелось содрать с черепа кожу. Эрика запускала дым глубоко в легкие и выдыхала прямо в эту рожу. Да только ему плевать. И на дым плевать, и на Ила, и на солдат наверняка. Ему бы шкуру спасти и при звании удержаться.       — Нет, — осклабилась Эрика.       «Они заслужили чего похуже».       — Видишь, ты и сама понимаешь, — Алистер, все с той же мерзкой маской, положил руку на свое выжженное сердце. — Вероятно, ты была не в себе, когда совершала свой поступок. Мы примем это к сведению на суде. Каннорская Сигилла славится своей непредвзятостью. Мы готовы пойти навстречу. Если и ты пойдешь. Расскажи, как на самом деле избавиться от птичьей болезни. Думаю, излечившиеся не будут против облегчить твое наказание.       Эрика смотрела в зеленые глаза перед собой, и ненависти они сейчас вызывали не меньше, а то и больше, чем другие хризолитовые огни. Как такой лицемер может носить синий камень! От одной мысли, что у него с Илом есть хоть что-то общее, желудок крутило.       Эрика растянула губы в улыбку, такую же лживую, как напротив.       — Хорошо, — произнесла она, так покорно, насколько позволяла клокочущая под языком злоба. — Раз вы так хотите услышать — скажу.       Солдаты зашелестели. Эрика пошевелила пальцами, и Алистер, надутый, как утопленник, кивнул своим сторожевым псам. Хватка ослабла, Эри встала прямей. Не удержалась от соблазна провести взглядом по каннорам — они, как звери под дулом, сжимались под ее взором и сверкали полными и пустыми камнями обоих цветов, — и произнесла:       — Чтобы избавиться от птичьей болезни, надо отречься от дара. Это единственный…       — Ложь!       Мимо пронесся огненный всполох. Эрика успела отшатнуться, и кожа только покраснела. Алистер сжимал дымящиеся кулаки. Он весь дрожал — не иначе, от желания врезать. Но надо же играть роль праведника, возвращающего неблагодарную предательницу на истинный путь!       Эри заставила себя говорить дальше — хотя врезать тоже хотелось нестерпимо.       — В основе болезни — магия. Избавитесь от нее, и не будет болезни.       — Это бред! — Алистер отмахнулся тлеющим рукавом. — Вранье!       — Да зачем бы мне вам, твердолобым баранам, врать?!       — Откуда мне знать? Ты тронулась умом в походе, это всем очевидно! — «Все» неуверенно закивали. — А теперь хочешь не только уничтожить нас, но и унизить перед смертью!       Эрика запрокинула голову и завыла. Как же, черт возьми, правы были Дженис и Ками! Этим идиотам решение на блюдечке — а они хватаются за ножи. Недоумки!       — И давно канноры такие недоверчивые? — процедила она через зубы.       Алистер оскалился в ответ:       — Ты мне не ближний, чтобы тебе доверять.       Эрика не стала напоминать о том, как сутками батрачила на благо лагеря, как помогала с организацией, как своими руками привела лагерь к миру из закостенелой вражды, как камень приняла, из рук Алистера причем. Какая разница! Они же все равно не станут слушать.       — Чем ты можешь доказать, что не врешь? — высокопарно спросил Алистер, его голова дернулась вперед, как выпрыгнувшая из норы крыса. — Может, избавишься от дара сама?       Черта с два это бы его убедило — только бы возвысило в своих же глазах. Эрика посмотрела на вход в лазарет. Темная арка гипнотически успокаивала.       — У меня нет камня, — вскинула подбородок Эри. — Да даже если бы и был — опенулы птичьей болезнью не болеют. Выпустите на меня хоть стаю ласточек, с магией или без — это ничего не докажет.       Солдаты зашептались, кто-то удивленно, кто-то согласно, кто-то озлобленно. Их голоса смешались в общий шум. Только голос Алистера выделялся напускным спокойствием — а глаза пылали ярче амулета.       Он глянул за спину, а когда повернулся, маска расцвела улыбкой.       — Тогда пусть откажется Карви.       Солдаты загалдели. Эри так и не поняла, было для них воскрешение новостью или нет. Ее парализовало черными стрелами. Парализовало — и выбросило вперед, следом за Алистером, шагнувшим к заветной арке.       — Нет! Ему нельзя!       Шум вокруг перестал иметь значение. Эрика смотрела на черный плащ перед собой, чьи границы расплывались в черном дыму. Ждала поворота зеленых глаз. А в голове свистело воспоминание о голосе.       «Стоит ему отречься, и в ту же секунду…»       — Вот как? — голос огневика шипел и свистел от жара. — Почему?       — Он… он… Ему нельзя, — Эрика чувствовала, что пропускает удар за ударом, что бьет сама себя, но не могла остановиться перед ужасом занесенных над сердцем Ила когтей. — Он умрет.       — Снова? — издевательски дернул бровью Алистер.       Шум толпы проник в разум туманными струями, засвистел там знакомыми и незнакомыми голосами: «Как нельзя? Почему он умрет? А мы тоже? Нам тоже нельзя?»       Как им сказать правду?! Стоит только Эрика заикнуться, что она просто-напросто боится мести Симона, как ее втопчут в грязь и заставят смотреть, как ее любимый человек умирает. Но если позволить им, если они заставят Ила отречься от дара… Нет! Эрика не может так рисковать.       — Я воскресила Ила с помощью магии. Ему лишаться ее нельзя, — выплюнула недоправду она и покосилась на солдат. — А остальным ничего не угрожает.       — Кроме птичьей болезни, на которую ты обрекла добрую половину всех присутствующих, — дергано развернулся Алистер. Слишком нервно, слишком откровенно для такого лицемера. — Хватит юлить. Тебя поймали на лжи.       Краем глаза Эрика заметила, как закивали желтокаменные. Какая же ирония! Эрика привела к ним Алистера, и они пошли за ним. А сейчас, как урожденные инсивы, выдают правду за ложь на благо Каннора. Аж сердце сжалось от такой смехоты!       — Так что, при свидетелях, даю тебе последний шанс, — Алистер наклонился, выпустил в лицо Эрике клуб дыма и сказал между ее хрипом и кашлем. — Отвечай, как избавиться от птичьей болезни. И чтобы ни слова про отречение, поняла? Я не намерен больше слушать этот бред.       Эрика была уверена, что от насилия ее спасают только несколько десятков глав и наследие Дейра, на которого Алистер так отчаянно пытался сейчас походить. Эри засмеялась — вот уж не думала, что когда-то захотела бы снова увидеть Дейра на посту главнокомандующего! Его дым хотя бы глотку не драл.       — Не намерен слушать? — хрипло сказала Эрика, щуря слезящиеся глаза. Алистер смотрел на нее. С отчаянным ужасом там, за маской, за выстроенными чужими образами, в его жалкой пугливой душонке, мечущейся между гордыней и позорным желанием жить. Эрика клацнула зубами, кусая прямо эту душонку. — Так подыхай!       Алистер отшатнулся резко. Солдаты восприняли это по-своему и вывернули запястья. Эрика извернулась и сжала пальцы. Магия давно кружилась под ладонями, и сейчас без промедления прорвала пространство до оружейной. После портала в небытие это оказалось проще обычной складки. Солдаты пораженно охнули — и сразу вскрикнули, когда появившийся из ниоткуда нож проехался сначала по предплечью одного, потом другого. Эрика пнула назад; канноры повалились и, судя по звукам, отползли к товарищам. Бойцы! Вояки! Эрика даже оборачиваться не стала. Добивать их она не собиралась, а напасть никто бы и не решился.       Даже Алистер, выхвативший меч и взвивший столп пламени — не решался.       — Мы давали тебе шанс! — он попытался выкрикнуть, но голос сорвался в свистящий визг.       — Я вам тоже даю, — подняла нож Эрика. — Я все сказала. Пустите меня к Илу!       — Только к его трупу!       Эрика готова была напасть и прорываться с боем, но замерла, оглушенная. Алистер не выбросил огненный шар, не замахнулся ни клинком, ни кулаком — он потянулся к камню.       В голове заметались мысли: в лазарете наверняка есть солдаты, у солдат наверняка есть ножи, Ил наверняка ослаблен, если вообще в сознании, Алистер, без сомнений, отдаст приказ.       Эрика замерла. Черные плащи вокруг зашевелились, застучали поднятые ножи, заискрилась редкая магия. Алистер не опускал руки, но молчал с едва заметной улыбкой на губах. Эрика проиграла.       Если она не сделает, что они хотят, ее убьют. Или убьют Ила. Или обоих. Ни один из вариантов не был выходом. Но к одному из вариантов Эрика придет — потому что она уже сделала, что они хотят, но они не приняли. Потому что она это сделала не так, как они хотят.       Остатки сил запеклись под сердцем кровавой коркой, и от их жара, вскипая, по глотке поднялся яд.       — Я принесла вам лекарство от птичьей болезни, — отравила им воздух она. Черные клубы растекались по толпе, но они не замечали, как не замечали отравы внутри себя. — Я совершила поход на Проминат. Я привела землю Лайтов к миру. Но вы этого не принимаете. Вам это не нужно.       Она шагнула вперед. Алистер отшатнулся, толпа всколыхнулась, как туманное море.       — Дело не в словах, дело в вас. Если бы я принесла вам лечебную сыворотку, вы бы разбили бутылки, назвав ее ядом. Если бы я принесла вам ножи, вы бы выбросили их со скалы, назвав проклятыми. Вам никогда не нужно было спасение. Вы привыкли просить о нем, но не хотите принимать, не хотите жить по-другому. И знаете, что, — Эрика всхлипнула и резким движением растерла слезы по лицу. — Вы этого заслуживаете!       Она отчаянно хотела увидеть Ила — но куда сильнее в голову била злость, ярость на эту вселенскую неблагодарность. Сколько бы она ни сделала — этого недостаточно! Этого всегда будет недостаточно! Ее вечно будут останавливать в шаге от цели и требовать еще, еще, еще! И ей никогда не позволят быть с Илом, пока Эрика ради даже одной встречи будет слушаться! Ее свободу заковывали в цепи и заставляли работать на то, что им все равно не надо, — а Эрика лишалась все большего, друзей, семьи, любви, даже простого признания, у нее все отнимали!       А раз так, то лучше одной! Лучше навечно, навечно одной, чем с ними!       — Да как ты… — Алистер вскинул меч и поднял огненный смерч, но Эрика подалась вперед.       Не к нему. Не даже мимо него. Ее все равно не пустят, перехватят, прирежут и сожгут на полпути.       — Ил, что бы ни случилось, не отрекайся от дара! — крикнула она, прежде чем жар откинул назад.       У нее была только надежда на то, что Ил очнулся и услышал. Солдаты, почуяв ее слабость, бросились в атаку. Эрика мгновение стояла, в ужасе от грохота клинков и воя глоток, всего мгновение — и выпалила на последнем выдохе лайтовского воздуха, громче этих грохота и воя:       — Чтоб вы все здесь сгнили!!!       И оказалась у себя дома.       Хлопнуло пространство. От воцарившейся тишины зазвенело в ушах. За окном дрожал тихий летний вечер.       Эрика в полном одиночестве стояла посреди комнаты.